АЛЕКСАНДР ПРОШКИН, кинорежиссер - День войны - 2004-07-06

Я ленинградец, и накануне блокады буквально последним эшелоном мы с матерью уезжали из Ленинграда. Мне было несколько месяцев. Матери не хотелось уезжать, и в эшелон, в котором мы ехали, попала бомба, и следующий вагон за нами разбомбили. Я, конечно, этого не помню, но это то, что знаю, что было. В эвакуации я был в Сибири, в Ленинске-Кузнецком. И там я уже кое-что помню. Помню колонну пленных, это были немцы и испанцы. А они были очень изможденные, несмотря на то, что там все жили тяжело, в Сибири не было черного хлеба, и я помню, как мы бросали этим людям корочки, кусочки хлеба. Запомнил, что форма была странная, синевато-грязная какая-то на этих людях, "голубая дивизия" испанская. Самое яркое воспоминание. Когда в 1945 году вернулись в Питер, мне было 5 лет, даже не могу сказать, 1945 это был или 1946, и я был дома у своего двоюродного брата, который старше меня на 10 лет, и приехал с войны, только что вернулся его дядя, это не мой прямой родственник, это брат его матери. Маленький, крепкий, сильный, веселый человек, весь в орденах, погонах. С ординарцем-мальчишкой, чтобы занять ребенка, развлечь, огромная стояла плита, тогда дровами топили на Васильевском острове в Питере. На эту плиту кидал какие-то шарики, они взрывались, на меня это произвело совершенно невероятное впечатление, такой салют прямо на кухне, мы чуть-чуть там все не спалили. А этот дядя, которого, наверное, многие знают, он потом стал врачом сборной СССР по хоккею Олег Белаковский.