АЛЕКСЕЕВА ЛЮДМИЛА, правозащитник - День войны - 2004-02-03

Самые яркие воспоминания связаны с тем, как началась война, и как она окончилась. Лето было, я отдыхала вместе с бабушкой в Феодосии, мне 14 лет, 13 лет было. У нас даже радио не было включено. Бабушка пришла с рынка и говорит, там, говорят, война началась, тогда радио включили. И бабушка сразу сказала, надо уезжать в Москву. А я, я же была пионеркой, я же была воспитана, что мы разобьем врага быстро, малой кровью, на его территории. Я говорила, бабушка, как тебе не стыдно паниковать и прерывать отпуск из-за того, что на нас напали немцы. Мы разобьем врага быстро, малой кровью, на его территории, поэтому никуда не надо ехать. Бабушка тоже была достаточно распропагандирована и говорила, ну ладно. Потом она шла куда-то, слыхала, что бомбили Севастополь, еще что-то, прибегала, надо собирать чемоданы. И мы так с ней боролись до 2 июля. 2 июля мы все-таки погрузились в поезд, поехали в Джанкой, это железнодорожный узел, через который все поезда из Крыма должны пройти. И в Джанкое, какой кошмар, выяснили, что уже поезда не ходят из Крыма. Так как моя бабушка много лет прожила в Джанкое, то кинулась к знакомым, и какой-то проводник посадил нас на последний поезд, который вывозил семьи офицеров из Севастополя. И мы приехали в тамбуре этого поезда, потому что мест в этом поезде не было. Ну, меня женщины пускали поспать, когда сами стояли у окна. И 3 июля, пока что бабушка бегала, искала, как можно уехать, а я сидела дома, конечно, с включенным радио, и слыхала выступление Сталина, когда он обратился: "Граждане и гражданки, братья и сестры, друзья мои". Действительно, было слышно, как он пил воду, по голосу было слышно, как он волновался. И тут я поняла, что это действительно очень серьезная война. Это было понятно, это эмоционально понятно было после этого. Мы приехали в Москву, Москву бомбили. У меня мама работала в Академии наук, собирались уже детей отправлять в эвакуацию с интернатом. И она меня туда определила. И 14 июля я должна была уже уехать.