ГАРРИ БАРДИН режиссер-аниматор - День войны - 2003-05-13

Воевал мой отец. Он был морской офицер, а потом он был в морской пехоте, сошедшей с кораблей. С отцом я познакомился, когда мне было 3,5 года. Когда закончилась Сталинградская битва, его отозвали в г. Энгельс, и он нас с мамой из Оренбурга вызвал в Энгельс. И мы жили в длинном глинобитном бараке. Было два барака, один напротив другого. Там жили семьи военнослужащих. И я помню очень хорошо День Победы. Был командир части, школа связи была, капитан первого ранга Колобов, огромный мужик. Он шел с ординарцем по всем двум баракам. Ординарец нес графин с водкой и лафитнички. Он заходил в каждую квартиру. Это была ночь, мы не спали. Он заходил, и с каждым мужчиной этой комнаты в общежитии он выпивал за победу. Я смотрел на них снизу вверх, я понимал, что свершилось что-то такое. И на следующий день буквально был праздник на стадионе напротив этих бараков. И я помню грузовик, покрытый красным кумачом. Моя мама стоит на грузовике и поет: "Далеко, далеко за морем лежит голубая страна". Я помню это ощущение счастья, что впереди нас ждет замечательная жизнь, как эта песня, как молодая мама, стоящая на грузовике. Впереди нас действительно ждала мирная жизнь. Но никто не знал, во что это превратится. Был очень солнечный день. Я помню огромное количество цветов, которые мы называли "граммофончики". Все было зелено, было тепло, продавалось мороженое из бидонов, шарики, прикрытые двумя вафельками. Это я впервые попробовал мороженое. Лично для меня это праздник, без которого не было бы меня на свете. Просто не было бы меня, потому как я еврей, и если бы все было для нас кончено поражением, то меня бы просто на свете не было, я бы просто не родился. Для меня это, как второе рождение. И я отношусь к людям, побывавшим на этой бойне, с огромным уважением и с пиететом. Их мало осталось, и мне всегда больно, когда страна не отдает должного этим людям, которые прошли такую войну, самую страшную. Я всегда выпиваю в этот день с моими близкими и вспоминаю тех, кого нет с нами. Сейчас уже нет моих родителей. У меня погиб дядька под Полтавой, а папа, к счастью, без царапины прошел войну.

Папа о боях не говорил, но он говорит, что самое страшное для него было, когда они переплывали Волгу на барже, была разлита нефть, и горела Волга. Шел корабль, их обстреливали немецкие самолеты-бомбардировщики сверху, а снизу все горело. Огонь обступал корабль. Он говорит: "Страшнее этого я ничего не знаю".