Русско-японская война и рождение наследника: истоки трагедии - Максим Кузахметов - Все так + - 2021-09-18

М. Нуждин

М. Кузахметов

М. Нуждин

М. Кузахметов

Мы остановились на том, что война, которой так хотела российская власть в лице Николая II, у которого в голове уже вертелись новые титулы — князь корейский, король японский, император китайский… Напомним, что буквально за несколько лет до этого русские войска входили в Пекин, была капитуляция Китая, контрибуцию нам платят, как всё здорово. «Ну неужели мы с какими-то там япошками, макаками (как они тогда говорили и в газетах писали) не справимся!» И спровоцировали всё, что могли, чтобы война началась. Правда, в голову же не приходит, что в Пекин русская армия входила не сама по себе, а в коалиции со всеми, с кем только могли — в том числе, кстати, и с японцами. Было так называемое «боксёрское восстание» ихэтуаней, собрались могучие державы и навели порядок в Китае, как им тогда казалось.

И вот вдруг началась война. Такая ужасная и в то же время типичная российская история: не готовы, не ожидали, всё произошло вдруг. Понятно, что японцы коварны, они вдруг напали ни с того, ни с сего, не предупредив, не выдвинув никаких ультиматумов. Хотя это тоже лукавство: японцы целый год пытались договориться, просто в лучшем случае им отвечали что-то невнятное, а в худшем — вообще не отвечали и игнорировали. Мы тоже рассказывали, как это удивительным образом происходило с российской дипломатией.

И только война началось, как вдруг выясняется, что гибнут самые современные корабли, не причинив японцам никакого вреда. Знаменитый «Варяг», новейший, в Америке построенный. Причём ладно бы вдруг его расстреляли, а у него снарядов не было — стреляли. Тут, конечно, могут с нами поспорить, что так ведь просто японцы не признаются, что «Варяг» попадал. Но, по японским сведениям, ни разу ни в кого не попал, и топить его не пришлось, а он сам затонул от всех попаданий. А потом его японцы подняли — не просто потопили, так ещё и ввели в свой императорский морской флот.

Потом гибнет флагман «Петропавловск», причём гибнет с командующим на борту. Тоже ужас на ужасе. И ещё много других кораблей. Как же так? Причём практически не нанося никакого вреда врагу. И всплывают такие недоразумения, что во Владивостоке не знают, что происходит в Порт-Артуре. А нам же Порт-Артур как будто бы надо спасать, нам зачем-то непременно нужна незамерзающая гавань в Тихом океане. Видите ли, Владивосток, правда, не каждый год, но периодически замерзает. А нам зачем-то это очень важно, хоть это всё и находится… Ещё раз напомним, Порт-Артур — это достаточно далеко от России, это вообще-то Китай.

И сначала базу Порт-Артур пыталась захватить Япония и даже вроде бы с китайцами договорилась. Это потом великие державы заставили японцев отступиться, а потом почему-то Россия это же место для себя заняла, не договорившись с японцами. Хотя там компромиссы напрашивались: железная дорога идёт по территории Китая, по Манчжурии, японцы были согласны всё это обсудить. «Хорошо, вам Манчжурия, нам Корея, например». Но нет же, нам Токио не указ.

Ещё раз повторимся, союзников-то у нас нет. Точнее, парадоксальным образом у нас союзник вроде бы Франция, которая не сделала ничего за Русско-японскую войну и даже не особо там сочувствовали. Очень сочувствовала Германия, но она нам не союзник почему-то, хотя могли бы ещё как помочь, там же у немцев своя база Циндао и военно-морской флот. Как бы это могло пригодиться! Но нет.

Ладно бы это всё, но хотя бы единоначалие было бы. А как мы тоже упоминали, там такое забавное двухначалие: одновременно командующий Куропаткин и командующий Алексеев с неразделёнными полномочиями. По сути два командующих, и каждый не просто ненавидит, а презирает другого. Правда, им-то не в Порт-Артуре пришлось находиться — но, может, и слава богу. И все эти незадачи аукнулись в самом начале войны тем, что японцы производят высадку десанта на континент, практически беспрепятственно. Владивостокская эскадра может как-то вредить, и топили транспортники, в целом это могло немножко задержать высадку десанта. Но чуда не произошло. Японцы высадились в Корее, начали продвигаться.

Что ж, ну ладно, такое недоразумение, но у нас же есть пехота. Кстати, по военным кораблям у нас в целом был паритет с Японией на Тихом океане, а вообще кораблей у нас было в разы больше, чем у Японии. И по качеству нельзя было валить на то, что у нас какие-то устаревшие корабли, не успели завершить перевооружение. Это не так. Другое дело, что большая часть флота находилась на Балтике или в Чёрном море, а из Чёрного моря вообще никак и никуда, этот флот так там и остался, не пригодился. Но у нас же есть пехота, у нас же традиция, у нас же чудо-богатыри! Кого только ни громили, в Париж входили, да и в Берлин входили ещё когда-то в Семилетнюю войну.

И тоже все эти поразительные шапкозакидательские настроения в нашем отечестве, люди же серьёзно друг другу говорили: «Ну что мы, с японцами, что ли, не справимся? Откуда у них-то традиции? У них когда-то там были самураи — так современная японская армия прославилась только тем, что этих самураев победила. Вот и всё. Да, входили когда-то там с нами заодно в Пекин — так кто ими командовал? Русский генерал Линевич. Только поэтому, наверное, всё и произошло». На полном серьёзе друг друга убеждали здесь, в Петербурге. Как это хорошо и удобно — за 10 тысяч километров от театра боевых действий, да ещё и на территории других государств. Там так совместилось, что воевать пришлось на территории Китая и частично Кореи. Удобно.

Уже прошло несколько месяцев, но и здесь, может быть, у нас был всё время карт-бланш, потому что японцы тоже не торопились. После этих внезапных японских военно-морских атак проходит месяц, два, что-то можно было делать — железная дорога уже проведена и до Владивостока, и до Порт-Артура. Но, во-первых, у неё пропускная способность была невысокая, а во-вторых, командующий бездарный. Об этом при советской власти, кстати, охотно говорили. Это же не сталинские маршалы, один талантливее другого. Там-то всё, что угодно, можно было сваливать на бездарность царских генералов. Но и не без этого тоже.

При всём при том, что вроде бы и с боевым опытом они были, в отличие от японских генералов, и академии заканчивали, а не то, чтобы по наитию, и вроде бы назначали их… Там, конечно, происхождение влияло, но уже не до такой степени. И тем не менее реальность — это первые воспоминания офицеров. Офицеры, которые прибывают, вдохновлённые… В Петербурге такая атмосфера, что даже политики вдруг договариваются: «Нет, в такую годину, конечно, мы должны поддерживать. Мы недолюбливаем государя-императора, но противиться не будем». А кто-то, может быть, самый прогрессивный, и добровольцем пойдёт, даже какой-нибудь толстовец, чтобы раненым помогать. Были примеры такого гуманизма.

В общем, прибывают они на Дальний Восток, и выясняется, что не готово ничего. Проблемы во всём, начиная с того, что у российских солдат почему-то верхняя часть мундиров белого цвета — это же красиво и удобно, казалось бы! Солдат увидел, что что-то запачкал — значит, постирает. Это же так стимулирует солдата к чистоте! А был бы он цвета хаки, так и ходил бы грязный целый год.

М. Нуждин

М. Кузахметов

Но ладно бы только мундиры были белые, так и солдаты толком не обучены. Это тоже старинная история, не изменившаяся и во времена советской армии, когда 2 года прослужил, а стрелял дай бог 3 раза по 3 патрона, что-нибудь такое. И то, может, просто повезло. Так ведь и в царской армии что-то похожее было. Патроны же надо беречь. А то выстрелил — всё, нету. А если выстрелил из корабельного орудия, так это у тебя улетело 10 тысяч рублей, если это хороший мощный снаряд. Надо экономить. На картинках поучились — а потом ничего не получается у солдат. Но даже если получается, так их же учат, что огонь надо открывать только в последний момент, чтобы приблизились и только тогда пальнули. А потом уже штыками работать, патроны беречь.

Это в какой-то степени было бы правильно, если бы как в Первую мировую войну получалось, когда немцы ещё не приблизились, расстреляли весь боезапас, а потом нечем отстреливаться. Но здесь немножко до абсурда всё это было доведено. Так они ещё и неграмотные, ты этому солдату не дашь ничего прочитать. Может, он и готов чему-то подучиться. Получается, что армия со знаменитыми традициями, а в реальности… Это ещё и призывная армия уже, а не профессиональная. Они там служили в среднем по 6 лет, и вроде бы за 6 лет можно было бы чему-то научиться, но в той атмосфере… У Куприна всё про это есть, все эти печальные реальности, как солдата поколачивают, обирают, а они по бедности ходят и где-то пытаются подзаработать. А вся учёба — это научиться маршировать красиво, и этого в принципе достаточно.

Получше, казалось бы, во флоте должно было быть, это правда. Но, как я уже упомянул, тренироваться в стрельбе — в последнюю очередь. Ну и, как следствие… Там же ещё качка, это особенная наука — стрелять в корабле в движении, при волнах, которые бьются о борт. С одной стороны, это красиво, а с другой стороны, попробуй попади! Тем более, что стрелять надо за несколько километров. Не получается.

Но и это ещё не всё. Офицеры вдруг с удивлением открывают для себя: это хорошо, что мы на чужой территории воюем, только нас там никто не ждёт, никто нас не любит и помогать не собирается. Совершенно враждебная атмосфера у китайцев. Чего мы удивляемся? Их, конечно, мы тоже презирали: «Желтороссия, будем мы с ними ещё церемониться». Русский человек не отличит китайца от японца, а ещё и корейцы там есть. А ещё они с гордостью воспринимали: «Посмотрите, у нас в среднем призывники на голову выше каждого из них! Неужели так не одолеем?» Не одолели, как выяснилось. Недостаточно было быть на голову выше.

А дальше всё остальное уже, казалось бы, в пустяках: например, не производит наша промышленность консервов. И военное ведомство прозевало, и вообще, привыкли как-то. Магазины были уже давным-давно предусмотрены, запасы продовольственные. Вот привезли им зерна, муки ржаной, и дальше они хлеб себе должны печь. Это потом всё аукнулось в числе прочего: во-первых, калорий не хватало, когда мясо не ешь, а нужны же силы и здоровье, а не просто выживать. А потом ещё все эти ужасы: XX век, а солдаты начинают массово болеть и умирать от цинги. Нет свежих овощей, фруктов, витаминов. Не подготовились почему-то.

И офицеры начинают друг другу роптать, задавать вопросы: «А что мы вообще здесь делаем? Нашему отечеству разве что-то угрожает? А что, мы без этого незамерзающего порта не могли обойтись?» Причём здравомыслящие люди предлагали, если так уж позарез Российской империи нужен незамерзающий порт — вот Кольский полуостров, там не замерзает. Там, конечно, не так красиво, как в Крыму и на Чёрном море, но с гарантией всегда выйдешь в океан, и никто тебе не помешает. К этому в итоге-то всё и пришло, правда, уже во время Первой мировой войны, после того, как на Балтийском Лиепая пропала.

Вот такие странные люди управляли страной. Руководствовались какими-то странными соображениями, ни к кому не прислушивались. Причём с местным населением тоже доходило… Когда приезжаешь в чужую страну, вроде бы всё пустынные местности. Китайцы же прагматики, если какая-то равнина и вода — значит, будет рисовое поле. И вдруг роща. А нам холодно, нам дрова нужны. Чего они, дураки, не вырубают? А там какая-то роща, где у них кладбище. Но разве встревожит это русского солдата? А потом удивляются, что с местным населением серьёзные проблемы.

М. Нуждин

М. Кузахметов

Может, во времена Наполеона это было неплохо, прикидываться французом-то — другое дело. И французские офицеры злились: русский приедет и по-французски говорит, переодевшись во французский мундир. А где ты найдёшь французского офицера, который перейдёт на ту сторону и там будет по-русски разговаривать, секреты узнавать? Не получается.

И это тоже обсуждалось в штабах — в конце концов, простите за национализм, но у нас же есть в империи калмыки, буряты, которые… Это нам кажется, что они похожи, но вообще не очень похожи на японцев, но где-то как-то могут за китайца сойти, пойти хоть посмотреть, сколько японцев высадилось, на каком они расстоянии находятся. И всему этому не придавалось не то, чтобы никакого, но очень мало значения. Опять-таки, всё те же шапкозакидательские настроения: «Нас много, у нас традиции, штыковой удар, всё будет наше». И кто за это расплачивался? Солдаты, младшие офицеры. Не командующие, не генералы, хотя некоторым генералам тоже доставалось.

Но у нас вообще-то есть государь-император, всё от него зависит. Он же тоже вдохновлён. Может, он теперь, образумившись, собрал умных людей, пока ещё есть какое-то время? Петербург-то не осаждён, в конце концов, пока ещё солдат всех не переубивали. Чем он занят? Он действительно ездит по частям, провожает их на фронт, вдохновляет… И я видел эти злые карикатуры, когда спрашивают: «А что нам привезли, патроны?» — «Нет, иконы». Потому что да, он дарит им иконы всякие чудотворные, крестит их, «давайте, не посрамите землю русскую, накажите, проучите их». И наверное, в ту эпоху увидел государя-императора — и правда голова закружилась. И сейчас у нас так: мы знаем людей, которые увидели божество, снизошедшее из Кремля, и тоже им кажется, что это такой яркий момент в жизни. Не всем, но многим. Только от этого чуда не происходит, и войны от этого не выигрываются.

Проходит месяц, два, все ждут, нужен же какой-то успех — а его нет и нет. Ну хоть какой-то, хоть маленький, хоть где-то бы одержали победу — а ничего подобного не происходит. И в обществе уже шок подзатянувшийся, потому что всё неудача да неудача. Корабли тонут, русские отряды отступают. Лев Толстой ещё жив и осуждает эту войну, не желает победы родному отечеству. Вот, кстати, как проклинали беспощадно диктаторский режим Николая II Кровавого большевики — а можем ли мы представить, что пройдёт 30 лет, какое-нибудь столкновение советских людей и японцев где-нибудь в Монголии на Халхин-Голе, а какой-нибудь писатель Шолохов говорит: «Я эту войну не поддерживаю, я её осуждаю, она империалистическая»? Невозможно. А вот во времена Николая II возможно.

М. Нуждин

М. Кузахметов

И вот тут ужасна реакция власти. Причём повторяется всё это, как с периодом голода во времена Александра III, когда власть вообще с подозрением относится ко всякой инициативе, а тут болезненно ещё, потому что этим, видите ли, земцы занимаются. Причём ладно бы, просто какие-то земцы в лице столь нелюбимых разночинцев или студентов. А тут, видите ли, князь Львов — это будущий глава Временного правительства — начинает открывать госпитали.

Ещё жив Плеве — мы, правда, уже рассказали, что эсеры его убили, но на этом этапе он ещё жив, и он не просто негодует, а выпускает циркуляры: «Запрещаю! Вы там что-то открываете, какой-то благотворительностью занимаетесь — но это дело политическое, это война, а вы тут какой-то самодеятельностью занимаетесь. Вам что велено? Больницы для сирот, для бедных — можно, школу какую-то для неграмотных — так и быть. Но госпиталь для раненых — вообще не ваше дело, вы должны соизволение высочайшее получить».

Так ведь он не только циркуляры выпускает, он вызывает к себе каких-нибудь особо усердных земцев и устраивает им выволочку. И тут князь Львов, конечно, шокирован и потрясён, потому что его то вызвал государь-император Николай II и поблагодарил за такую богоугодную миссию, а потом вызывает министр внутренних дел Плеве и спрашивает: «Это что ещё такое, князь? Что вы там устроили, вам кто разрешил? Какое ваше дело до раненых? Это дело государственное и политическое. А то вы там ещё чему-нибудь дурному их научите». И чего потом удивляться происходящему?

Плеве устраивает уже настоящие репрессии против земцев. Опять-таки, ну ладно князь Львов — а там князь Шаховской, князь Долгоруков. Просто абсурд: представители не каких-то там Романовых — Рюриковичей, старинных династий! А им этот Плеве… Его и Победоносцев-то недолюбливал, человек с фамилией Плеве разве может заботиться об отечестве? Он хочет, например, сослать князя Шаховского, выслать его, запретить ему заниматься земской деятельностью. Потому что он мутит что-то там со своими земцами.

Но тут уже государь-император вступился. Николай II, отдадим ему должное, был совершенно не кровожадный, помиловать даже мог кого-нибудь провинившегося, особенно если генерала. Но ситуация всё равно абсурдная. При этом он же Плеве-то не уволит и на место его не поставит. Очень удобно: Плеве плохой, я добрый, я всё разрешаю.

М. Нуждин

НОВОСТИ

М. Нуждин

М. Кузахметов

Но лично Николай II, конечно же, счастлив. Он жену свою любил. И он уходит, как сейчас можно было бы сказать, на самоизоляцию. А у него, вообще-то, война, надо принимать решения. Убит министр внутренних дел, революция на носу. А ему неважно, у него сыночек родился наконец-таки. Поэтому «меня ни с кем не соединять», как это при советской власти называлось, когда кто-то большой начальник. На несколько дней, на несколько недель, и это не какой-то мирный период. И в дневниках он потом пишет: «Был счастлив, снова встречались. Снова проведал своего сыночка, потом пошёл грибы собирать». И всё бы было ничего, если бы хоть одна победа была там, на Дальнем Востоке. Нет, там поражение за поражением.

И тут Витте, который, напомним, должен бы ненавидеть государя императора, а он, видите ли, предлагает вступить с японцами в мирные переговоры пока не поздно. Что делает Николай II? А Николай II вообще никак не отвечает, просто игнорирует. Ни да, ни нет. Потому что ему не до того. В общем, переговоры с японцами никто не начинает. Николай II рад, наследничек-то родился, можно уже объявлять его совершенно официальным наследником престола и больше не переживать, кому трон достанется.

Но тут почему ещё всё это было важно: это всё Александра Фёдоровна, женщина, которую презирали, обижали, без конца ей напоминали. Мать Николая II, датская принцесса Дагмар, Мария Фёдоровна, просто уже выступала с какими-то инициативами (не знаю, как у них в быту это происходило, где-то может сама с собой разговаривала вслух, но чтобы все слышали): «Наверное, сыну моему Николеньке надо другую жену брать, нормальную, которая мальчиков умеет рожать, как я, например. А то чего эта Аликс? Выписали какую-то худородную принцессу, а она мальчика родить не может. А сынок у меня ещё молодой, другую жену ему просто надо». В какой атмосфере приходится жить, да?

Так вот, после всего то, что произошло, в лице Александры Фёдоровны Российская империя приобрела нового, сильного и очень мстительного политика. Потому что теперь в жизни Александры Фёдоровны изменилось всё. Теперь она не какая-то неудачница, которую все здесь не любят и презирают, а реальная политическая сила, к которой муж теперь должен не просто как-то абстрактно прислушиваться, потому что делит с ней иногда ложе, а потому что она мать его сына, наследника престола. Теперь она занимает тот статус, в котором до сих пор находилась мать Николая II. Теперь наоборот, Марию Фёдоровну можно ставить на место.

В общем, всё это, может быть, было бы ничего, если бы ограничивалось только их семейными делами, но это же всё вопрос политики. И одна из версий (но она такая, уж совсем несерьёзная, может быть), почему Мария Фёдоровна не добилась на каком-то этапе развода — ну четвёртая дочь уже, сколько можно ждать! Ещё нужно упомянуть, наверное, один эпизод, потому что как всегда у этих несчастных женщин, когда что-то не складывается с беременностью, а медицина не помогает? К колдунам надо идти, к святым. Это ж естественный путь. Дети-то рождаются, да только вот не те. И начинается всякая мистика.

В общем, там же выписали настоящего колдуна (а как многие считали — шарлатана) из Франции. Филипп, француз, который обладал даром внушения, на каком-то этапе внушил Александре Фёдоровне, что всё в порядке, будет сын. И действительно, она чувствует, что беременна. А это же дело государственной важности, в газетах об этом пишут, все радуются, ждут, и абсолютно уверены, что будет мальчик. В общем, оказалось, что это так называемая ложная беременность. То есть, этот Филипп внушить-то мог, и все симптомы были у Александры Фёдоровны. Только никто не родился, природу не мог победить. Пришлось потом от этого Филиппа избавляться.

Но вот он успел сделать последнее дело. Всё это тоже по мемуарам, воспоминаниям, не по документам. Уже уезжая, он якобы сказал: «Ну ничего, ничего. Есть у вас тут такой святой, который, правда, уже давным-давно умер, Серафим Саровский. Но у него такая магия — вам, православным, пригодится, поможет». И дальше там тоже начинается полумистическая история. Надо мощи его найти, сказал же Филипп. Надо собирать целый консилиум. Вообще-то все эти наши иерархи — госслужащие, по сути. У нас же есть Синод, им заведует Победоносцев. Серафим Саровский тогда ещё не был канонизирован — «так давайте канонизируем».

Потом уже вмешивалась Александра Фёдоровна, потому что собираются иерархи и говорят: «Это ж целая история, мы не можем так просто в один день выпустить циркуляр. Канонизация – это длинная история». Александра Фёдоровна потом мужу говорит: «Я думала — ты главный. Что это они, не слушаются тебя что ли?» Уж простите, всё это, наверное, кощунственно звучит, но надо вскрывать, проверять, нетленные мощи ведь должны быть. Потом, они же должны быть чудодейственные, прикоснулся к ним — и прозрел, если слепой был. А там… Остались кости, но не производят такого яркого впечатления, или чтобы что-то необычное там нашли. Но пошли навстречу Николаю II, и мы знаем теперь — Серафим Саровский, обители и пустыни.

Это всё предыстория к тому, что в 1904 году родился же мальчик! Ну как не поверить в чудеса? Сказал же француз Филипп: и канонизировали Саровского, а тут и мальчик родился долгожданный, царевич Алексей. Значит, есть что-то в этом во всём. Это я к тому, что теперь Александра Фёдоровна приобрела небывалую силу. А там же они… ну не чтобы косяками пошли… Всё это в российской истории имело какие последствия? Ещё в 1903 году в Петербург пришёл Григорий Распутин, знаменитый персонаж. Как повлиял потом тоже на всякие события!

Примерно в 1903 году тоже, вроде бы совсем локальный эпизод, но очень ярко характеризующий всю эту атмосферу полубезумия и всевластия. Как я уже сказал, была ложная беременность, и потом надо в газетах как-то всё это объяснять. Что якобы просто болезнь какая-то была. Путано, мелким шрифтом. А тут же у нас в Петербурге знаменитая опера, «Царь Салтан» на стихи Пушкина, которые мы все с детства знаем. И там есть такой неприятный эпизод:

«Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь; Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку».

Убирают этот эпизод из оперы, чтобы настроение никому не портить. На полном серьёзе всё это происходит в ХХ веке. А у нас ведь на Дальнем Востоке война, пока у кого-то семейные радости, а у кого-то семейные дрязги. Простите, что приходится переходить с места на место, не получается не хронологии, чтобы не прерывать рассказ сначала про одно, потом про другое. Японцы высадились, прошли из Чемульпо (это примерно в центре Кореи, где сейчас граница между Северной Кореей и Южной) всю Корею, вышли на границу с Китаем. Остановить их не смогли, в том числе и из-за бездействия. Удивительное бездействие российских войск. Вроде бы даже в какой-то степени и оправдано. Наверное, удобнее принимать оборонительные бои. «Чего нам там их в море где-то опрокидывать? У нас тут и рельеф удобный».

И действительно, есть такое место, перешеек в самой узкой части полуострова. Порт-Артур находится на небольшом полуострове, который является частью более крупного. Есть узкая часть, ещё до подхода к Порт-Артуру, там вот можно задержать. Ещё даже раньше, в горах есть перевалы. И ничего не получается, потому что японцы, как это нам рассказывали уже во времена Второй мировой войны в советской пропаганде «не считаясь с огромными потерями» — а вот в случае с японцами это было правдой, они не считались с огромными потерями. Идут на штурм (кстати, в ту эпоху уже появились пулемёты, которые творили чудеса). В общем, прорвали японцы оборону достаточно быстро.

Офицеры потом удивляются: вроде бы перевалы, перекрыто, удобная оборона. Ну хорошо, японцев там, может, 10 к одному, но рано или поздно и кого-то обороняющегося убьют. Но у нас же совсем рядом стоят потенциальные подкрепления, ещё несколько тысяч человек. А ничего не происходит. Офицеры не знают, чего делать, командование невнятное. А потом просто поступает приказ отступить на следующие позиции. Почему это произошло? А никто толком вроде бы и не знает.

А тут ещё какое-то недоразумение: чуть севернее Порт-Артура, главной военной базы, есть ещё один порт — Дальний (китайский Далянь). И удивительным образом японцы берут его не просто без боя, ладно бы просто отступили — а там всё осталось нетронутым. Там верфи, доки, причалы, подвижной состав, огромный запас угля, ничего не испорчено, не разрушено. Приказа не было, в голову никому не пришло, взяли, отступили. А война-то продолжается уж не первый, не второй день, уже даже не первый месяц. Печальная история. И вот офицеры друг друга спрашивают: «А как же так? Кто за это вообще ответственный?» Потом уже после войны стали искать ответственных, Стесселю это всё припомнили, нашли козла отпущения. А пока, как ни печально, и выводов-то вроде бы никаких не сделано.

Но и это ещё не всё. Потому что дальше следуют новые беды. Это уже лето начинается, потому что в конце мая японцы плотно подходят к Порт-Артуру. Соответственно, надо флот выводить хоть как-то. Потому что дальше он уже вообще ничем не пригодится, заблокированный, надо хотя бы корабли спасать и вообще, вредить японским перевозкам. Это казалось настолько логичным! Ведь Япония сама по себе тоже уязвима: в Японии нет угля, проблемы с добычей железа. Вообще во всём проблемы. Если хорошенько вредить морским коммуникациям, как англичане это много раз делали, то Япония, может, сама запросит мира. Но нужны боевые корабли. А они у нас в Порт-Артуре стоят, пропадают. Надо выводить их.

И там печальная история, потому что нелепо погиб адмирал Макаров и его место занимает Вильгельм Витгефт (как бы Победоносцев рассердился!). Вроде бы честный, очень трудолюбивый офицер, ни одного дурного слова о нём не сказали, и опыт у него есть. Но какой-то он, с одной стороны, непопулярный, да ещё и бестолковый. Он вроде бы и пытается организовать прорыв из Порт-Артура… Там даже и прорыв-то никакой не нужен, японцы не перекрыли толком, ну и у нас эсминцы есть, можно разминировать, если что. И вроде бы не сторожат, потому что же ещё из Владивостока выходят корабли, надо сопровождать свои транспорты, а у японцев не так много флота.

И тут из Порт-Артура выходит российская эскадра прорываться во Владивосток, увидели впереди японские корабли, Витгефт подумал-подумал — рискованно бой принимать. И возвращается обратно. Вроде бы корабли целы, но и японцы тоже постепенно приближаются. И тут тоже логичное решение: одно дело Порт-Артур, но у нас же ещё нарастающая группировка дальше, севернее. Всё прибывают и прибывают поезда в район Харбина, откуда и разветвляется дорога, одна идёт на Владивосток, а другая к Порт-Артуру. Там уже накоплен крупный контингент и поступает приказ: конечно же, надо спешить чудо-богатырям на выручку, свежим силам, неуставшим, вдохновлённым пока ещё. Спасать Порт-Артур, деблокировать его. Ну или просто с какой-то помощью придти.

И происходит то, что никак не могли понять тогда современники: 30-тысячный корпус терпит поражение. Потому что японцы, не считаясь с потерями, разделив свою армию на две части тоже двигаются на север, чтобы не допустить прорыва русских сил к Порт-Артуру. А идут они преимущественно вдоль железных дорог, что одни, что другие. Если уж и действует какой-то охват, то так, в сторону от железной дороги. В общем, ничего не получается с деблокадой.

И вот тоже: прогрессивная общественность (простите, я иронизирую, правильно — православная общественность) сразу понимает, в чём дело. «Почему это мы терпим нелепое поражение со свежими силами?» Потому что там, видите ли, командует Георгий Штакельберг! Опытный офицер вроде бы (кстати, по-моему, участвовал в походе на Китай в своё время), но почему-то терпит поражение. И ведь тоже не придерёшься: честный человек, смелый. Ну не популярный, само собой. И вроде тоже руководствовался здравым смыслом, нас же Кутузов учил: армию — беречь! А тут же и Москву даже оставлять не надо. Так нет. Конечно, ему потом всё это припоминают. Виноватого-то не найдёшь. Внятного командующего нет. И генерал Алексеев, и Куропаткин целиком ответственность на себя не берут, и приказы неочевидные. Может, он правильно сделал, что отступил.

Ещё раз повторюсь: там же беда в том, что совершенно непонятно, сколько японцев. Встретились вроде основным силы, но толком без разведки. А может их 100 тысяч? Тогда правильно отступать на соединение с более крупными силами. А может 10 тысяч? Непонятно. Кто, когда это узнает? После войны начались все эти расследования. Но японцы тоже не могут всё это быстро делать, всё время надо подвозить продовольствие, эти десятки, а потом сотни тысяч солдат надо кормить. Оружие подвозить, боеприпасы. Потому что у русских в Порт-Артуре накоплены боеприпасы, а японцам надо всё через море привозить. Любой бой — надо всё с начала начинать, пока от порта довезёшь на континент. В общем, всё небыстро происходит.

Но происходит. Потому что в августе японцы всё-таки вплотную приблизились к Порт-Артуру. Не смогли их удержать ещё на одном перешейке, где тоже вроде бы была удобная позиция. И вроде бы тогда все уже знали, что надо окапываться, это уже не было унизительно, сидеть в окопах. Не помогло. Японцы несут огромные потери, это правда, на тысячи уже счёт идёт (в лучшем случае, раненых, а ведь много ещё и убитых), но гонят вперёд свою живую силу.

Опять-таки, у нас же есть ещё Петербург. Наверное, там, теперь-то, образумившись, должны принять какое-то принципиальное решение. Либо вступать в переговоры, раз нам не везёт уж, или менять командующих, раз они не справляются. А что происходит: вызывают в Министерство внутренних дел (как это, кстати, напоминает нынешнюю историю) кого? Главных редакторов разных газет и поясняют, что надо готовить общественное мнение издалека, деликатно к тому, что Порт-Артур удержать может и не удастся.

«Ну вы как-то более правильно, вы же владеете словом. А то неприятности у вас будут, лицензию отберём на издание газет. Подумайте, как по-разному складывалась судьба ваших незадачливых конкурентов, которые не слушались министра внутренних дел». И это тоже общественный шок, слухи идут в Петербурге. «А как такое могло получиться? Мы же совсем недавно ещё ждали фанфары, что вот-вот будет наша славная победа в маленькой победоносной войне где-то там далеко. И всем будет хорошо, и контрибуция, и самодержавие пошатнётся». Но не получается ничего. Реакция Николая II — никакая.

Пробуют ещё раз прорваться корабли из Порт-Артура, ничего не получается. А теперь уже японцы близко. В прямой видимости корабли, может, не видят, но всё равно могут их обстреливать. Это в крепости есть бетонные бастионы, можно куда-то в землю зарыться, а вот корабль — вот он, виден в гавани, стреляешь по нему и рано или поздно уничтожишь. А отвечать корабельной артиллерией вроде бы как можно, но, во-первых, ты не видишь, позиции закрыты. Не получается, в общем. Получается, что корабли просто начинают уничтожать, надо в любом случае прорываться, несмотря ни на что. Ну хотя бы, встретившись с японским флотом, хоть какие-то японские корабли потопить. Иначе тебя не поймут.

И этот несчастный Витгефт, тяжело вздохнув, принимает решение прорываться. Причём, как рассказывали те, кто выжил, он с таким мрачным лицом принимал это решение, с таким настроением, что всем было понятно: идём на погибель. Не чудо-богатыри, не наследники Нахимова или Ушакова, а неудачники какие-то. И сдаться же им никто не разрешает. Витгефт погиб во время этого прорыва. И следует тоже печальная история, когда российская эскадра, примерно сопоставимая по силам с японской, примерно в равных условиях, после того, как почти в самом начале боя гибнет Витгефт…

А там же все корабли идут друг за другом, но ждут команд: вступать в бой, ускоряться, поворот, разворот. Радиостанции есть, но в основном всё по флагам. Надо кому-то принимать командование, а это офицер с другого корабля, как они заранее договорились, а у него если мачты упали или он сам не знает, какие дальше распоряжения… В общем, происходит ужасная история. Флот, по сути, рассыпался. Кто-то пытается прорываться, выполняя старый приказ; кто-то пытается вернуться в Порт-Артур, а кто-то вообще в итоге оказывается в других портах, в Циндао у немцев, например. Потому что «хотя бы жив останешься». Они там интернированы, их просто задерживают, потому что «это ваши дела; мы не против, но будете у нас здесь под присмотром». Ну хотя бы живы остались.

И после этого как будто бы вообще прекращает существование Тихоокеанская эскадра. Осталось несколько кораблей со стороны Владивостока, но уже немного. Они могут как-то вредить, но теперь японцы уже могут целиком отправиться к Владивостоку и там блокировать эскадру. По сути, ничего не получилось. Но Витгефт погиб. Не то чтобы, как герой памятник-то ему никто не поставил. Но не сдался, не спрятался.

И приходится эту историю на печальной ноте заканчивать. Ведь должны были помочь с прорывом и корабли из Владивостока, они же ка-кто худо-бедно между собой иногда успевали сообщаться. Дата была известна и навстречу вышли три крейсера, чтобы помочь, поддержать огнём. И они не знали, что эскадра разогнана и навстречу им никто не идёт, радиостанции не работали. И там следует гибель одного из кораблей, потому что встречаются эти три российских крейсера с шестью японскими. «Рюрик» тихоходный, японцев в два раза больше, так ещё и несогласованное командование, так ещё и не получается попадать в японцев из своих орудий. И по сути этот «Рюрик» оказался расстрелян японскими кораблями. Где-то снаряды закончились, где-то орудия повреждены, командование оказалось почти всё перебито ещё в самом начале. Попадают в рубку — а там все офицеры.

Почему я всё это рассказываю, почему всё это важно? Потому что, когда уже боеприпасы кончились, и ход у него не тот, но корабль ещё остаётся на плаву и пытается протаранить японский, хоть что-то сделать. Японцы в итоге отходят на безопасное расстояние, пытаются обстреливать; русский корабль «Рюрик» уже не может отвечать, потому что либо орудие заклинило, либо снаряды кончились. Японцы просто ждут — ну всё уж, пора белый флаг-то поднимать, теперь-то чего? И что происходит: выжившие русские моряки открывают кингстоны и этот корабль топят, чтобы японцам не достался.

И это тоже парадокс: мы же все должны знать про подвиг броненосца «Рюрик»! Боевой корабль «Рюрик» добровольно, по зову команды, идёт на дно. Где памятник? Тоже вот такие парадоксы, потому что когда высшая власть назначила героев… А потом почему-то вот так вот всё происходит, памятника нет. И это ещё не конец всех ужасов Русско-японской войны. Тут нам надо приостановиться, передохнуть, потому что дальше ещё хуже и печальней.

М. Нуждин

М. Кузахметов

—