Николай II — дальневосточная политика начала XX века - Максим Кузахметов - Все так + - 2021-07-24

М. Нуждин

М. Кузахметов

М. Нуждин

М. Кузахметов

М. Нуждин

М. Кузахметов

А в Китае уже 2000 лет назад была могучая цивилизация, и ведь были времена, в том числе 2000 лет назад, когда Китай мог предложить миру всё: бумагу, шёлк, знаменитые вазы, фарфор, например. А что могли предложить ему могучие римляне? Ничего, золото только. Я упрощаю, конечно, это такая ирония, но вот так Рим и разорился, а Китай всё это время только богател. Великий шёлковый путь мы обычно все знаем, он прерывался, снова возрождался. Но прошло 2000 лет, и уже и Великого шёлкового пути нет, и шёлк уже в Европе производят, и бумагу в Европе производят, и фарфор, и не только в Саксонии. Китаю надо было бы реформироваться, а зачем?

В общем, всё стало портиться, когда европейцы не только научились сами делать… То есть, империалистические хищники, будем называть вещи своими именами. Вот эти агрессоры — английские империалисты, примкнувшие к ним голландские, и, конечно же, тут как тут и французы, если получается. Ну, испанцы, португальцы — колония-то давно у португальцев, у одних из первых, кстати, была в Макао. Нам обычно всегда известны Тайвань, Сингапур… Ну, в Сингапуре всё-таки немножко отдельная история, хоть там и только китайцы живут, но Гонконг, например. Первыми там закрепились португальцы.

Так вот, и тут европейцы придумали, что можно китайцам продавать: опиум. Короткий экскурс, в XIX веке была даже не одна опиумная война, потому что Китай как-то пытается сопротивляться. Приплывают эти империалистические хищники на своих кораблях и привозят универсальный товар, который населению очень нравится, население потом начинает, как при любой наркомании, из дома всё продавать, а уже без дозы не может. Потом война, потом англичане со своим могучим флотом очень легко и быстро побеждают. Там у Китая весь XIX век что ни война, то поражение и контрибуция. И вот Китай становится всё беднее и беднее и вроде бы пытается что-то предпринять — а потом снова война, снова контрибуция, снова надо открывать рынки.

Это звучит-то красиво, что «Китай открылся миру» после вот этого изоляционизма. Но ничего не происходит. Но не потому, что не надо было экономику открывать, а потому, что, во-первых, экономика такая, а во-вторых, власть. Я бы тут акцент сделал не на том, что она какая-то беспомощная, а именно что сил на то, чтобы держать всё в таком замороженном, парализованном состоянии или даже обращаться к предкам — на это всегда хватает сил, ресурсов, талантов, идеологии. Развиваться-то как-то более сложно и запутанно.

В общем, вся эта эпоха, когда Китай проигрывал, так и называлась… Очень потом на этом любили спекулировать коммунисты, когда поднимали Китай с колен уже при Мао Цзэдуне. Тоже так подняли, что погрузили в ещё большую нищету, но всё припоминали. «Раньше были неравноправные договоры, мы были полуколонией империалистов, а теперь мы — независимая страна», — говорили китайские коммунисты, держа свой народ в ещё большем рабстве. Ну и у нас примерно то же самое в ту же эпоху было.

Так вот, казалось бы, где здесь Россия? Россия далеко на севере. И кстати, уникальным путём, без всякой войны, мы это тоже рассказывали — это всё были чудеса дипломатии, когда ослабевший Китай подписывает договоры, а Россия прирастает даже без войн. Есть же удачные примеры. Где памятники этим дипломатам? Муравьёву-Амурскому — он, правда, есть на Дальнем Востоке. Но Витте сколько сделал — где лишний памятник Витте? Нет, конечно, всё это неважно, нам же надо «гром победы, раздавайся», чтоб с кровищей было. А то что это за победа, если всё мирным путём произошло?

М. Нуждин

М. Кузахметов

Ну так вот, откусили там, как я уже упомянул, португальцы… Там все территории небольшие. Это всё звучит, наверное, ужасно где-то для китайцев — нашу родную землю захватывают! Причём на этих территориях так же, как в Гонконге — он, конечно, хоть и принадлежал англичанам, но это горстка колониальной администрации, а так всё население там оставалось китайским. И не думаю, что нынешние жители Гонконга очень переживают, особенно сравнивая свою жизнь в предыдущие десятилетия с тем, что творилось. Да и сейчас. Китай — это коммунистическая партия у власти.

А потом, уже в конце XIX века, Китай проигрывает Японии, отдаёт Тайвань. Тайвань тоже нам хорошо известен. Для Тайваня, конечно, спасение было не в японской оккупации, а то, что туда после коммунистической революции смогли сбежать, как бы мы их назвали, белогвардейцы — китайская разновидность, под прикрытием американского флота. Это спасло и китайцам потом тоже пригодилось. А ещё японцы захотели себе Ляодунский полуостров, тут вмешалось международное сообщество. Вдруг вспомнили, что надо беречь территориальную целостность. И никто не был заинтересован в усилении Японии, будем называть вещи своими именами. Под их давлением Япония, соответственно, отказалась.

А Николай II, глазом не моргнув, распорядился, потому что он считал себя сильным, решительным самодержцем, достойным памяти своего отца, Александра III. «Потому что я так решил». На самом деле, конечно, не он был инициатором, а там цепочка различных событий. И вот Ляодунский полуостров наш, у нас Порт-Артур. Как всё это с гордостью всегда преподносится: «незамерзающий порт». Зачем? Понятно, что только с военными целями.

Была любопытная предыстория всего этого. Как-то навестил Николая II его родственник, кузен, как они друг друга называли — император Германской империи. Германия же тоже встаёт с колен, никто не был заинтересован в её усилении, но Германия смогла добиться, а вот эти все зловредные парижане и лондонцы всё равно ей вредят, не дают развиваться немецкому империализму… И вот он как-то ненавязчиво спрашивает во время их встречи в Петергофе, здесь, у нас, в окрестностях Петербурга: «Кстати, Ники (как они друг друга называли — Ники, Вилли), а тебе Циндао нужен?» Напомним, Циндао — это прибрежный городок в Китае.

Наверное, Николай II как-то в недоумении: «А что такое?» — «Да вот, думаю, не завести ли нам, немцам, там небольшую такую военную базу в районе Тихого океана. Много не надо. Может, тебе надо просто? Ты скажи. Вроде ваши корабли туда не заходят, но может, будут заходить — так тогда мы откажемся». И Николай II, человек нежадный, тем более, что речь-то идёт о Китае, говорит: «Да не жалко, забирайте».

М. Нуждин

М. Кузахметов

М. Нуждин

М. Кузахметов

А Николаю II и такой ерундой заниматься не приходилось. Он, наверное, думал, что есть какая-то горстка засланных диверсантов из-за рубежа, их просто надо переловить, и опять заживём лучше прежнего. Можно сказать, с этого вся драма (через победу причём) и началась. Во-первых, довольно болезненно к этому всему отнеслась Япония, потому что Японию-то выжили с Ляодунского полуострова. Причём Россия даже заключила официальный договор с этим беспомощным, ослабленным Китаем под обещание помочь ему. Помочь в чём? Заплатить бешеную контрибуцию той же Японии.

То есть, Китай потерял территории, Тайвань, например — это немаленький островок, это огромный остров. И Россия… Это уже Витте во всё это включился, хоть он в мемуарах и пишет, что был против, но содействовал. То есть, чтобы Китай получил выгодный кредит из Франции (а Россия тоже кредитовалась во Франции), расплатился с Японией, а за эту помощь Китай нам Ляодунский полуостров, а потом ещё и… Мы напомним, там же через Маньчжурию прямая железная дорога идёт во Владивосток. Казалось бы, как всё это здорово! А потом от этой железной дороги ещё ответвление на юг, ещё 1000 километров — прямо в Порт-Артур. Как всё хорошо и удобно! Правда, построить всё это ещё надо.

Ну вот сколько всё это счастье могло продолжаться? Казалось бы, ведь только хорошее придумано. И немцам хорошо, и русским хорошо, и китайцам, вроде как, помогли. А дальше начинается… Ладно, унижение Китая — не в первый раз уже. Но вот, например, со строительством этих железных дорог. Договорились и договорились. Там сравнительно удобная равнина, строить по прямой — и неважно, что там было у китайцев, у этих китайских крестьян. Мы же договорились, землеотводы сделали — кто их спрашивать будет? Что у них там было, рисовые поля или какие-то фермы? Неважно, нам железную дорогу строить.

Это, кстати, всё напоминает события уже николаевского правления: в каком ужасе были патриоты, ведь сколько людей между Москвой и Петербургом могли бы заниматься извозом, например. Или по рекам возили бы. Вот построили железную дорогу — оставили людей без работы. Каждый раз мне забавно. Мы на берегах Невы ведём свой эфир, любой мост — он сколько лодочников-то оставил без работы? Это ж какая беда, чем им семьи-то кормить? Сколько вреда, кто подсчитал эти их страдания? Им же потом переквалифицироваться как-то приходится. Но неважно. В общем, для китайцев началась реальная драма, причём масштабная, железные дороги на тысячи километров.

Ещё раз повторюсь: если бы эта железная дорога несла бы ещё какое-то экономическое развитие региона… Но это всё совершенно однозначные военные цели, чтобы быстро можно было доставить войска. Не будем лукавить, лицемерить. А всё остальное, что надо для экономики — это когда-то на потом. Лучше бы, конечно, всё было в обратной последовательности. Так же, как и мост: что сначала две половины города, а потом между ними мост строят или нужное сообщение, а не то, что вдруг построили пост, а потом по нему нечего возить. Там же, на Дальнем Востоке, например, на остров Русский. Хотя вроде бы как и надо — надо было, может, и на Сахалин было бы. Но тоже попробуй всё это посчитай.

В общем, китайцы, которые уже сколько столетий терпели произвол, и чиновников произвол… Тут, кстати, тоже надо оговориться: там, конечно же, любой чиновник — это всегда произвол. Что главное для чиновника? Чтобы доволен был начальник. А что подчинённые — это уже неважно. Но в Китае существовала прелюбопытнейшая система, причём уже сотни лет, больше тысячи лет, когда чиновников назначали через экзамены. В каком шоке должны были бы быть Романовы? Что это такое — приезжает, причём необязательно знатный человек, хорошо экзамены сдал, и его надо назначить где-то чиновником. А как же социальная иерархия? Так все дворяне могут без работы остаться.

Чиновный произвол, а тут ещё и засухи. Особенно там, на северо-востоке Китая. Эпидемии. Это рано или поздно должно было произойти. И начинается брожение: а кто в этом во всём виноват? Что мы разорены, что нас отравляют белым порошком, что у нас не растёт рис, реки пересохли. А не в том ли беда, что мы отошли от наших скреп, от нашей старины ветхозаветной, и теперь всем здесь заправляют белые черти? Как они называли — слуги дьявола. Там же сразу можно узнать белого человека, для них-то все белые из Европы были на одно лицо. Также, как и для многих европейцев, к сожалению, азиаты тоже все на одно лицо.

И вот это брожение выплеснулось в грандиозное восстание, которое у нас обычно называют Боксёрское восстание, а вообще официально — Ихэтуаньское. Чтобы не погружаться в этимологию, боксёрское — потому что были там ещё со всяких старинных времён… Как мы знаем, есть гимнастика ушу, а были там ещё боевые единоборства, в том числе и в Китае. Это через всякие фильмы с Брюсом Ли гонконгские знаменитые. Были все эти практики, они где-то сохранялись, не только при монастырях. И так как там символ так или иначе кулак, а кулак — это боксёр, в Европе стали называть Боксёрским, потому что «ихэтуань» не все могли выговорить. А ихэтуань — это, тоже упрощённо, «за справедливость». Там по-разному, ихэцюань, ихэтуань.

Боксёрское восстание, в котором принимали участие ихэтуани так называемые. И конечно, появились энтузиасты, решительные люди, которые стали говорить: «Хватит. Больше мы не должны терпеть. И совершенно очевидно, что наша беда в том, что нами владеют, господствуют, хозяйничают и строят никому не нужные железные дороги вот эти все белые дьяволы, белые черти. Надо вернуть эту землю себе». И самое невероятное, что власть их тоже стала поддерживать. А дальше началась драма, потому что одно дело — провозгласить независимость своей родины от оккупантов, а второе — заняться какими-то практическими делами.

Кто всегда ближе? Например, миссионеры, которых было достаточно много. Ещё и со старинных времён, но когда Китай открылся, хлынул поток иезуитов, католиков и православных нести свет и просвещение. Это люди, конечно, неагрессивные, не огнём и мечом. Это не крестовый поход. А они же ещё и кого-то совращают. Это не буквально буддизм у китайцев, но для простоты — всё равно истоки-то в буддизме. Совращают от веры отцов, навязывают свою эту ересь. Поэтому самое простое, что можно сделать для начала — это сжечь всё, что понастроили эти миссионеры. А вообще для надёжности хорошо бы и их перебить тоже.

Ну и дальше всё это разрастается, безнаказанность в том числе. А если ещё есть чего отобрать — это всем нравится, особенно если народ малообразованный, неграмотный, и кажется, что сейчас главное перебить побольше вот этих вот христиан, тут-то и заживём. А ведь и китайцев-христиан к тому времени уже было много — так и своих же, получается, тоже надо убивать, вероотступники, еретики, по европейским-то меркам.

Там, правда, было много вождей, не сложилось какого-то единого главного лидера у ихэтуаней, у этих «боксёров». Просто странно их боксёрами называть, они ж не на ринге. Но кто из них был погуманнее, говорил: «Нет, всё-таки давайте выбор предлагать — ты либо вернись к вере отцом, тогда мы тебя в живых оставим, а если ты такой упрямый христианин, тогда что ещё нам остаётся? Убить, конечно». В общем, никакого гуманизма.

И всё же уже конец XIX века, всё быстро становится известным. В Европе шок, конечно же, потому что ладно где-то в дремучей Африке бывают восстания, но это — просвещённый, как им казалось, Китай. Да, ослабленный, англичане могли с Индией сравнивать — в конце концов, в Индии тоже были и восстания, и проблемы. Но как минимум были (и сейчас есть) целые территории, где господствует идеология «не навреди». Мы видим этих индусов с марлей на лице, чтобы какое-нибудь насекомое не проглотить, и Махатма Ганди тогда уже жил и проповедовал своё учение о ненасилии. Молодой, правда, ещё совсем был, чуть позже он всё это стал проповедовать. Но тем не менее, идеология-то была жива.

А здесь варварство в самой чудовищной форме. Не то, чтобы изгнали, запретили, ведь в конце концов там есть правительство, с которым заключены разные договоры. Это какая-никакая власть. А тем более, когда ты приезжаешь в Пекин, а там — Запретный город, где даже не один дворец, а целый комплекс дворцов. Он был Запретный, потому что туда нельзя было простым смертным заходить. Он по своей площади больше любого европейского дворцового комплекса. Уж наверное, в такой-то империи есть какая-то управа на этих смутьянов, должны же навести порядок?

И здесь тоже любопытная история. В Китае у власти женщина, знаменитая правительница Цыси. Она вообще не первая была, и неправильно даже называть её императрицей, потому что первой императрицей была, по-моему, ещё в IX веке У Цзэтянь, которая просто провозгласила себя императрицей на каком-то этапе, когда ей надоело терпеть, что правят её сыновья после смерти мужа. И её признали тогда. Наверное, первая вообще феминистка была, потому что разрешила женщинам экзамены сдавать на чиновниц. Но после того, как её всё-таки свергли, там всё вернулось к заветам отцов и ещё тысячу лет продолжалось.

Так вот, Цыси в XIX веке несмотря на то, что держала в своих руках вообще все нити власти, тем не менее императрицей и то не решилась себя провозгласить, а правила как регент. Просто пока малолетние у тебя правители, это удобно, но потом они подрастают, надо что-то делать — поэтому хорошо бы их отравить или объявить в измене. Потом назначить какого-нибудь нового малыша. Последним-то и был трёхлетний будущий император Маньчжоу-го Пу И, такой вот полулегендарный персонаж, который ещё потом у Мао Цзэдуна перевоспитывался. В общем, он был последним из правителей, который был формальным императором. А вообще всё решала эта могущественная женщина Цыси.

Беда её была в том, что для неё в жизни больше ничего другого не было, никакой мечты, кроме как удержаться у власти. Больше ей не надо было ничего. Пусть рушится Китай, может, и скрепы ей было бы не жалко, пусть рушится мир — но власть, эта маниакальная одержимость властью. Так-то вообще откуда она взялась? Это просто одна из наложниц китайского императора. Причём там же такая сложная система была, их же было не просто много, а они были ранжированы. И она начинала когда-то свой путь с самого дна. Наложница 9 ранга, например. Наверное, у всех у них была мечта: «Добраться бы ранга до 7-го, вот тогда-то и заживу».

Но вот эта невероятная женщина сумела потом пережить и мужей, и свергнуть собственных сыновей, если не могла кого-то отравить — то в ссылку отправляла. Вот она при власти, и тоже невероятным образом… Она же на каком-то этапе могла поддерживать этих «боксёров», а потом объявлять их вне закона, потом снова поддерживать. Вот что ей было выгоднее, лишь бы у власти остаться. Это мы приходим к тому, что пришёл звёздный час империалистических хищников, и тут, конечно же…

М. Нуждин

НОВОСТИ

М. Нуждин

М. Кузахметов

До реформ Столыпина Сибирь с трудом была освоена, если называть вещи своими именами. Были какие-о города, а потом до следующего города ещё тысяча километров, разбросаны населённые пункты. Хотя огромные просторы, и земледелие там было возможно. Мы про это не раз рассказывали, но как-то России в лице её царской власти, конечно, удобнее было крестьян держать здесь, чем заниматься колонизацией дальних земель. Сибирь была удобным местом ссылки, но не получилось, ссыльных не хватало, чтобы там всё освоить. Хотя много полезного и декабристы сделали. Но не важно.

В общем, Россия формально как будто бы ближе всех. И вот что происходит, какой козырь появляется у европейцев. Я даже не припомню ещё случая, чтобы объединились все империалистические хищники, и была у них какая-то единая цель. У ихэтуаней, этих мятежников, был свой устав, 10 главных заповедей. Ну как всегда, заповеди должны же быть правильные: не обмани, не укради, будь честным, слушайся своего командира, и всё бы ничего, но ещё и убивай всех христиан. Такое простое понятное правило. И тогда заживём.

В общем, восстание приобретает неслыханный размах, по европейским меркам это шок, до 100 тысяч человек в этих отрядах. Да ещё и правительство в лице правительницы Цыси потворствует и покровительствует, и говорит: «Да правильно всё». Потому что для неё это выгодно: «Вот выгонят сейчас европейцев, с которыми приходится как-то, видите ли цацкаться, тут-то я уж смогу править по истинному». Всё это развязало руки европейцам, потому что сколько можно это терпеть? Особенно когда восставшие сжигают храмы, оскверняют христианские кладбища, разрушают их, убиваю — просто физически уничтожают всех, кто попадётся на их пути. Если им атеист попадётся, тоже неважно. Европеец — всё. И примкнувшие к ним японцы, кстати.

М. Нуждин

М. Кузахметов

Тем более, что уже действует телеграф, новости мгновенно попадают в Европу, и душераздирающие заголовки о том, что совершена очередная показательная казнь с детьми, женщинами, обезглавливание. Почему наше правительство бездействует? Тут правительству уже и делать ничего не надо, всё дальше само по себе происходит. И высаживаются, основной отряд шёл со стороны моря. И тоже удивительная история, потому что союзники договорились о том, что командовать будет русский генерал-фельдмаршал. Но ему туда надо было ещё приехать. И к тому моменту, когда он туда приехал, всё закончилось. А так как времени на раскачку не было, терпеть было нельзя, то союзники очень легко договорились что командовать будет российский генерал Николай Линевич.

И дальше европейское оружие творит чудеса. Уде были пулемёты, казалось бы, несовершенные, но как бы ни были храбры ихэтуани, так этот опиум проклятый. Остались воспоминания в том числе, русских офицеров: пытаешься организовать атаку, как можно ближе подобраться к китайским позициям, на рассвете, ползком (это уже было в районе Пекина), и с удивлением обнаруживаешь, что китайцы спят. Ничего их не тревожит, часовые спят. Ну что с ними делать? Переколоть штыками, чтобы шум не поднимать. Неслыханно вообще. Тут не столько легкомыслие, сколько совокупность всех факторов.

Восставшие ихэтуани смогли войти в Пекин раньше. Прознав о том, что там ещё сидят европейцы, что там сохранились европейские храмы. «Очистить нашу столицу, освободить наше правительство, которое под их тлетворным влиянием [находится], и тут мы, наконец, заживём». Правда, на каком-то этапе правительницы Цыси успела сбежать, предчувствуя беду. Очень у неё была развита интуиция, у этой женщины. Так ещё и императора успела прихватить на всякий случай, чтобы им не воспользовался никто. Ихэтуани захватили Пекин, а тут уже подходят войска союзников. Штурм Пекина продолжался достаточно недолго, чудеса европейского оружия. Были героические защитники, но они оказались быстро побеждены. Отряды входили с разных сторон, не было такого, чтобы буквально всех переделили. Конечно, у английских офицеров свои солдаты, у немецких свои, но Линевич всё это координировал, и неплохо.

Всё шло хорошо, пока не вступили в Пекин, не очистили его остатков мятежников, и тут началось страшное. Тоже, наверное, закономерное. Русские офицеры оставили воспоминания, как они сгорали со стыда, глядя на то, как немецкие солдаты не просто оскверняют великолепные, роскошные императорские дворцы. «Ладно бы они их грабили, так они там всё бьют, уничтожают, режут, смеясь и хохоча. Как это было мерзко и отвратительно». Всё бы ничего, если бы точно такие же воспоминания не оставили немецкие офицеры про английских, английские про французских, французские про итальянских. В общем, понятна цепочка.

М. Нуждин

М. Кузахметов

Про Николая Линевича мы, наверное, попозже подробно расскажем. Потому что он потом принял участие уже и в Русско-японской войне. Хотя казалось бы: заслуженный генерал с опытом, очень возрастной, но почему-то Николай II во время драматических событий следующей войны назначил главнокомандующим Куропаткина. А Линевича назначил, когда уже всё шло прахом. И мы бы, наверное, восторгались этим командующим, который с небольшими силами, человек, безусловно отчаянный, готовый лично вести солдат в атаку. Ему говорили: то «сейчас жарко», то «мы не успели сконцентрироваться», а он всегда по заветам Суворова — решительная атака, вперёд откладывать дальше нельзя. Кстати, ведь благодаря этому и спасли в посольском квартале несколько сотен европейцев, там продержался гарнизон. Всё хорошо, если б не вот это чудовищное разграбление Пекина.

И чтобы про Линевича закончить, короткий эпизод. У нас же есть Витте, который написал подробные воспоминания, упомянув там сотни фамилий. Именно про Линевича он тоже оставил яркое воспоминание. Всё бы ничего, только и этот генерал, которым все восторгаются, почему-то стал богаче на 10 сундуков серебра. Удивительная история, казалось бы. Но Витте так, в принципе, про всех. Но если так всё вокруг тебя происходит. «И Линевич не уберёгся».

Ихэтуани пытались поднять партизанскую войну. Они, кстати, разрушили почти всё, что было построено, сотни километров железнодорожных путей. Это им, правда, не пригодилось, хотя страшно затрудняло доставку войск. И когда уже всё разгромлено, опять Цыси — вот женщина! — вступает с гневным осуждением бунтовщиков и мятежников. Тут-то она, конечно же, целиком на стороне союзников, готова подписать с ними любые договоры, любые документы. Правда, у империалистических хищников звучали голоса о том, что надо всё-таки разделить тогда этот Китай на части. Самая страшная пугалка любых патриотов, что вот, хотели расчленить, разделить. Но это тоже такая сверхзадача, делить Китай на части. Это надо было заранее между собой договариваться. Они и так все перессорились, когда в Пекине оказались. Свои-то правительства далеко, а всякие сокровища — близко. А свалить всё можно на других, и произвол, и убийства, и расправы над жителями этого Пекина.

В общем, стали они всё это отвергать. Как можно допустить?! Все же за территориальную целостность. Мы же рассказывали, как все переживали, чтобы Османская империя сохранила территориальную целостность. Или Австро-Венгрия. В общем, Цыси была согласна подписать любую капитуляцию, лишь бы поскорее вернуться в Пекин, уже теперь на штыках пришедших туда врагов, как ни странно. Оккупантов, чего уж там. Но они ж ей обеспечили какой-никакой порядок, она же осуждает ихэтуаней. Причём, ещё раз повторюсь: формально как будто не она правительница, она всё ещё регент. Она старалась изо всех сил не нарушать никакие традиции. Например, когда шли заседания правительства (а женщине-то нельзя), значит, она сидит за занавесочкой, чтобы не обижать никого. Только понятно, что всё держит под своим железным контролем. Не просто о чём говорят её министры, а и о чём они думают.

Казалось бы, благородно всё было по первым пунктам капитуляции, которую подписало правительство Цыси. Понятно, что надо восстановить христианские храмы, кладбища. Понятно, что надо принести извинения. Например, во время этих беспорядков был убит немецкий посол в Пекине — значит, памятник ему поставьте. Правда, так и не поставили. Как памятник поставить, какой, вдруг н понравится? И между делом, далеко не первым пунктом, конечно же, контрибуция. И в этой контрибуции тоже прекрасно всё. Откуда такая сумма взялась, 450 миллионов ляней (китайская денежная единица той эпохи)? А потому что такое население. Вот чтобы каждый китаец свою монетку принёс. Вообще это гигантские деньги, 1 лян — это два серебряных российских рубля. Ещё недавно недоимки были рубль годового налога, который приходилось списывать, потому что у разорившихся крестьян не было возможности заплатить.

А тут с лёгкостью на целую державу накладывается контрибуция, причём большую её часть, 30%, должна была получить Россия. Представляете, что творилось в голове у Николая II? При всём при том, и это тоже отдельная забавная история, что вообще-то Николай II тоже хотел всё это контролировать, но не так просто было отдавать распоряжения сидючи в Петербурге. Например, он не разрешал штурмовать Пекин, с разумными аргументами. «Надо подготовиться, утоним все в крови». Пекин — большой город с толстенными высоченными стенами, это потом уже при Мао Цзэдуне всё снесли, к несчастью. А там была, по сути, мощнейшая крепость. Надо, наверное, объяснить, как её взяли штурмом – просто переколов наружную охрану, подкатили мощные орудия к воротам, стали стрелять прямой наводкой, и пробили ворота достаточно быстро и легко, конечно. А дальше уже стены не могли помешать. Но это всё про чудеса оружия и дисциплину.

Так вот, сумма была несусветная, расписана на много лет, и ещё с 4% годовых должен был Китай отдавать. И все эти платежи должны были затянуться на десятки лет. Россия исправно получала эти средства. Забегая вперед, кто мог отказаться в 1919 году? Конечно же, большевики. Конечно же, советская Россия, добрая и хорошая. Где на носу голод в Поволжье, где разруха и гражданская война. И всё ради чего? Примерно также, как с Турцией — чтобы поскорей признали нашу большевистскую власть, а под это ничего не жалко. Примерно также, как сейчас безумная власть: ради того, чтобы Крым признали, всё, что угодно. И такие же последствия, кстати. Китайцам простили огромные суммы, которые они могли бы и заплатить, а они всё равно не сразу признали. Признали в итоге, но далеко не сразу, советскую власть. Также, как и Белоруссия: сколько миллиардов не давай Лукашенко, а Крым всё равно не признаёт. Хотя лучший друг, казалось бы. Ну диктаторы они ж все лицемеры, какая там у них может быть дружба.

В общем, Николай II, конечно же, в восторге. Что ещё может быть? И вот этот проект — Желтороссия. У нас есть Белая Россия, Малая Россия, Червонная Русь, а тут ещё и Жёлтая Русь. И надо же срочно прожекты строчить. Откуда всё это взялось в Николае II, непонятно даже. Мы рассказывали: «Вот бы нам Константинополь захватить». Слава богу, отговорили от этой безумной авантюры. Ещё раз повторюсь: может, и Константинополь можно было бы захватить, только надо сначала со всеми договориться, а не то чтобы тайная операция, а потом удивляться, что Крымская война и очередная катастрофа. Здесь всё счастливо сложилось, потому что объединились все. Кстати потом, когда китайцы подписывали капитуляцию, так к восьми державам присоединились ещё и Голландия, и Испания. В общем, чудеса. Просто вот такая ООН, можно сказать. Причём сам Николай II узнал о том, что Пекин наш из зарубежных газет.

М. Нуждин

М. Кузахметов

Потом всё это обросло десятками топонимов, но каждый из них по-своему дорог. И поэтому получалось парадоксально: у Николая II вся Средняя Азия — просто «Государь Туркестанский», огромная территория, не стал он размениваться на повелителей Хивинского или Бухарского, а в то же время в официальном титуле оставалось, например, Князь Обдорский. Кто бы это мог быть? А это в какие-то далёкие времена московским князьям очень дорого было признание московской власти населением в районе современного Салехарда, соответственно, в титул можно было добавить. Ну и ещё несколько таких. Я понимаю — Царь Польский, Царь Казанский, Царь Астраханский. И с этим тоже приходилось странным образом немножко бороться, потому что Николаю II, как и его отцу, уже очень не нравилось слово Польша, он хотел всё это стереть. Они всё чаще в ту эпоху стали употреблять словосочетание Привислинский край. Поэтому приходилось мучиться.

А ещё — наследник Норвежский, потому что когда-то, через Гольштейн-Готторпских родственников… Напомним, Пётр III по отцу-то немец, не давало ему покоя это герцогство, Шлезвиг-Гольштиния; ну потом вроде как по-хорошему договорились, кому чего, но в титуле оставили. И так как его предки считались наследниками норвежского престола, причём совершенно формальными, то в титулатуре всё это осталось. Если прочитать полный титул, там ещё и наследник Норвежский. Ну и вся эта красивость, которая от Ольденбургов досталась почему-то. Например, Стормарн и Дитмарсен, маленькие княжества между Данией и Германией, которые достались Петру III от отца, причём тоже формально. Но красиво же звучит! Для непосвящённого человека, ну ладно, может, понятны Курляндия, Лифляндия, Эстляндия (это Латвия и Эстония). А Семигалия, например? А это тоже часть Литвы, только по-старинному записанная.

Ну так вот, всё бы ничего, но не хватает во всём этом перечислении ещё одного, небольшого такого титула — Князь Японский. Или Корейский. Как было бы здорово! Витте про это, конечно, со злорадством писал. Николай ходит здесь по своим резиденциям, окрылённый, глаза горят. «Ведь всё, мы ж доказали. Кто самая многочисленная, самая многолюдная империя, которой две тысячи лет, где проводили такие грандиозные стройки, как строительство Великой Китайской стены, сколько они там каналов нарыли! А мы небольшим отрядом в несколько тысяч под командованием наших славных командиров, которые помнят заветы предков, решительным ударом — и всё, Пекин наш! Подписывает всё, что мы диктуем. Так не пора ли нам уже как-то посерьёзнее?»

Это опять-таки, логика империи, что надо землями прирастать. Казалось бы, неплохой вариант: получил контрибуцию, да ещё и намного лет вперёд, можешь уверенно смотреть. Ну ладно, военные базы есть. Но мало, мало. Хочется же ещё и больше. А договариваться ни с кем не хочется. «Чего мы будем унижаться и с кем-то согласовывать?» И вся эта иллюзия, притом, что Пекин мы брали вместе в компании с японцами, как будто должна была стереться их обида, что японских империалистических хищников заставили покинуть их Ляодунский полуостров, а потом русские всё равно туда влезли, глазом не моргнув. Защищали территориальную целостность Китая, договорились за взятки с китайским правительством на аренду на 100 лет и стали строить огромную военно-морскую базу, объясняя, что нам очень нужен незамерзающий порт. Зачем? Чем там можно торговать?

Кстати, если уж зашла речь про порты — ну ладно там Тихий океан, ведь этому злосчастному Николаю II всё объяснили: что для нашего Военно-Морского флота незамерзающий порт нужен, конечно же, на Кольском полуострове, на севере. Там холодно, неуютно, но он там явно незамерзающий, и никто нам угрожать не будет. Он согласился, а потом к нему пришёл его дядя, командующий флотом: «Ты что, обалдел что ли? Кто ж поедет служить-то за Полярный круг? Зачем нам всё это? В Лиепае построим, и удобно, и порт незамерзающий. Если что — гораздо быстрее поплывём завоёвывать всю эту Великобританию».

Конечно, ничего не пригодилось в начале Первой мировой войны. В лучшем случае в Балтийском море просто оказались заперты, потому что немцы, конечно, всё контролируют. А потом очень быстро эту базу ещё и потеряли, и пришлось срочно строить, нечеловеческими усилиями железную дорогу на север в сторону Романова-на-Мурмане, как раньше назывался Мурманск. Чтобы хоть как-то получать от союзников ресурсы, паровые машины и всякое такое полезное. Сталину потом всё это досталось, повезло. Чтобы спасать нас во второй половине 1941 года. Это коротенечкое отступление.

А тогда, примерно в 1900 году, окрыленные: «Да прекрасно! Китай на коленях, всё наше, только титулов нам не хватает немножко. А так вот скоро вообще будем править миром, договариваться ни с кем не будем». Ну и первыми, с кем не стали ничего согласовывать, были японцы. Немцы как будто бы наши родственники, мы им Циндао, они сквозь пальцы на Порт-Артур. Англичан мы тоже поддерживаем. Ну не буквально поддерживаем, но худо-бедно не враждуем, тем более, что английский король тоже родственничек.

Я считаю, что вся эта катастрофа Русско-японской войны, которая началась через несколько лет, проистекала из этих вот иллюзий, когда кажется, что всё так легко, быстро и удобно. Как аннексия Австрии в 1938 году, без единого выстрела. Как всё здорово и как все приветствовали на родине, и как проглотили другие державы. Да и в Австрии же многие приветствовали. Ну и какая катастрофа потом чудовищная потом, через какую кровь.

А по сути, вся Маньчжурия уже оккупирована русскими войсками, потому что теперь надо сторожить железные дороги. «А то что ж тут у вас в Китае происходит? Чуть что — восстание, мятежники, быстро пути разбирают». Поэтому туда еще и ещё гарнизоны. В общем, это всё логика войны. Если ты там строишь не торговые фактории, а военные — значит, туда придут другие военные. А были бы торговые фактории, так может, торговля была бы.

И чтобы завершить всю эту грустную, чего уж там, историю: обо всём об этом узнал Лев Толстой, прочитав в газетах. И он по-своему откликнулся, написал открытое письмо китайскому народу. Что «люди, которые вас победили, которые говорят вам, что пришли, как христиане в вашу страну со своими христианскими ценностями — никакого отношения к христианству не имеют». Он не стал добавлять, что меня самого от церкви отлучили, самого набожного и миролюбивого человека, который спасает тысячи староверов, отправляет духоборов в Канаду, чтобы их здесь свои же соотечественники не переубивали. Вот он такое письмо отправил китайцам. Ну Цыси это было, конечно, всё равно, а мы лишний раз напомним, какие были великие люди у Николая II, а он их презирал, ненавидел, тяготился, и с облегчением вздохнул, когда, наконец, Лев Толстой умер. Печальная история.

М. Нуждин

М. Кузахметов