Крымская война: не только Крым - Все так + - 2020-09-26
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Продолжаем программу «Все так плюс». Продолжаем, я имею в виду, не сегодняшнюю программу. Сегодняшнюю программу только начинаем. Но продолжаем наш вот этот цикл долгий, подробный цикл программ, рассказывающий о династии Романовых. В прошлый раз мы не то, чтобы застряли, но мы остановились и надолго, конечно, остановились на Крымской войны, и в частности на осаде Севастополя. Пока союзники отбивают все попытки русских войск прорвать эту осаду, одна бомбардировка Севастополя, 2-я бомбардировка Севастополя. В общем, пока ничего хорошего. Но всё-таки героизм защитников Севастополя, он всё-таки отражен в нашей истории. Да? Вот этой знаменитой панорамой. Но и, кстати говоря, в тех рассказах, «Севастопольских рассказах» Толстого, о котором мы уже вспоминали в прошлой программе. Давайте о чём-нибудь хорошем, Максим, говоря…
Максим Кузахметов
―
Ну, вот…
В. Дымарский
―
… о Крымской войне.
М. Кузахметов
―
… хорошее только…
В. Дымарский
―
Ну, героизм, конечно. Главное…
М. Кузахметов
―
Да, уж простите за это кощунство, что вначале весны 1855 года умер Николай I, и открылась возможность для хоть какого-то дипломатического решения этого кровавого конфликта, потому что Николай I, наверное, был готов как и его брат Александр I в конце концов и Крыма оставить, и до последнего патрона, до последнего солдата сражаться, лишь бы вот и не уступить там. Еще раз напомним, о чём шла речь. Никто не собирался Крым отторгать. Никаких колонистов не привозили. Территориальные какие-то претензии отсутствовали вообще. Николая I хотели убедить вступить в переговоры с турками вместо того, чтобы нападать на Турцию, там вот как Синопское сражение, не согласованное с Парижем и с Лондоном, и вся это вечная история, что никто не хотел усиления России. Как будто бы Россия хотела усиления Франции или Англии, или уж, не дай бог, Турции. В общем, Николай I почил в бозе, а пришедший ему на смену Александра II оказался человеком не таким безумным, не таким параноиком. Впереди у него выдающиеся реформы, которые изменили Россию. А пока, что он оказался, Александр II соответственно, заложником всего того, что наворотил его отец. Это вот, кстати, забегая вперед, любой, кто придет на… на смену Путину, будет обречен на такие страдания, чтоб всё это расхлебывать в том числе с Крымом. А пока что в Крыму вот эта драматическая осада, затянувшаяся на месяц, пожирающая без конца тысячи солдат с обеих сторон. И вот Александр II, придя к власти, все взоры обращены на него, в Петербурге военный совет, генералы. Так, Ваше Величество… Все ж привыкли, что решает всё в государстве один человек. Раз не Николай I, значит, Александр II теперь должен принять какое-то решение. Так что нам делать? Александр II, тоже не Наполеон, спрашивает генералов. И вроде бы как, ну, надо хоть какую-то попытку очередную, собрав там все силы в кулак, очередную попытку деблокировать Севастополь организовать. Тем более что всегда вдалеке от фронта всегда кажется, да что там они копошатся, что там они вошкаются. Да я бы там легко бы там кавалерийской атакой, чудо-богатыри в штыки и сбросил бы их. Мы ж на нашей земле воюем. Мы же помним заветы Суворова. Ну, все эти настроения, пока с голоду не помираешь, тебя не бомбят, они же побеждают. Особенно что в Петербурге? Там же пропаганда-то совершенно другая. Там же нет газеты «Таймс» про бедствия реальные или про коррупцию про какую-нибудь. Тоже вот это отдельная история, как в Англии узнавали о том, что происходило на самом деле в Севастополе, а в Петербурге смутно, может быть, только догадывались.В общем, командующий у нас Горчаков. Александр II его не смещает. И происходит тоже невероятное событие. Горчаков, который не верит в возможный военный успех, который без конца пишет, что у него сил меньше, чем у союзников, вооружены они хуже, вдохновения никакого нет, и тем не менее решается дать еще одно сражение. Для чего? Для того, чтобы никто его не упрекал, что он не попробовал Севастополь хоть как-то спасти и освободить. Причем это уже август 1855 года. Да? Вот насколько месяцев всё это затянулось, пока героически защищаются из последних сил русские солдаты в Севастополе, вот всё не могут принять решение деблокировать, не деблокировать, оставлять Крым на растерзание, отступать там или вот приводить туда новые крупные силы. Но тут ещё, наверное, подействовало на командование русское история о том, что вот-вот… и тоже это наконец-таки дошло до союзников, что в Крым без конца приходят подкрепления, но так, как всё море в руках союзников, то идут по одной-единственной дороге через узкий крымский перешеек, – да? – Перекоп знаменитый, что нужно просто перекрыть вот эту одну-единственную дорогу, и тогда всё, тогда Крым уже полностью будет в руках англо-французов и примкнувших к ним с сардинцев с турками. Ну, и тогда уже всё, Севастополь будет реально обречён. А то постоянно подкрепления приходят и приходят. И что якобы французы готовят 30-тысячный корпус, который должен высадиться в районе Перекопа, перекрыть перешеек. Ну, и надо что-то делать, потому что в степном Крыму всё-таки до сих пор крупная русская армия присутствует, которая там, кстати, даже… ну, например, с мясом было всё хорошо, потому что Крым… Крым степной, местное население… А тогда, кстати, население, господствовавшее было до сих пор крымско-татарское. Не до сих пор, а тогда. Сейчас уже там картина серьезно изменилась. А они скотоводы. Поэтому худо-бедно про мясо можно договориться. А вот, правда, были проблемы со свежими овощами. И цинга, как ни странно, косила-то больше не русских, а вот англо-французов. Ну, цинга – это отсутствие витаминов. Да? Вроде бы есть хлеб, есть мясо, а почему-то выпадают зубы, выпадают волосы. Люди слабеют, умирают. Хотя уже было известно, что нужно, ну, хотя бы там цитрусовыми питаться. Не так много их надо, чтоб витамины были. Но вот это, кстати, тоже влияние всё Крымской войны на понимание многих процессов, в том числе и связанных со здоровьем человека, произошло.
Ну, в общем, следует военный совет, после которого происходит очередное драматическое печальное для русской армии сражение – сражение на реке Чёрной. Ещё раз повторюсь, сам командующий Горчаков в успех не верит, сил у него меньше, чем у англо-французов. Англичане и французы, ну, там основные силу уже французские. Корпус французов господствует по численности, заправляет всем делами там уже в Крыму. Зная о том, что русские попадаются деблокировать Севастополь, создали серьезные укрепления. Центр этих укреплений тоже, кстати, известный, наверное, топоним Сапун-гора, чтобы начать её штурм с крутыми склонами надо захватить так называемые Федюнинские высоты. И всё это… Опять вот удивительный командующий, который и накануне сражения, за несколько дней до него, до последней всё это оттягивает. Горчаков всё и пишет без конца, что да мы ж обречены, да ничего нам не поможет. Ну, уповаем, в общем, только на Господа. Ну, может с Божьей помощью. Ну, как еще? И вот всё, что дальше произошло, – это вот и отражено в коротких строчках, которые приписываются Льву Толстому: «Гладко было на бумаге да забыли про овраги».
В. Дымарский
―
«… про овраги. А по ним ходить».
М. Кузахметов
―
… написал. И авторство итогового стихотворения, которое очень долго считалось народной песней… Он так вот буквально не писал, но вот исследователи сходятся на том, что это Лев Толстой всё и придумал, потому что в этом сражении принимал личное участие. Споры об авторстве сих пор ведутся, потому что сам Лев Толстой все свои произведения писал исключительно в прозе и стихи вообще-то недолюбливал. Но тем не менее вот в ХХ веке сложилось убеждение, что это стихотворение, так называемую «Солдатскую песню» придумал именно он. В принципе в 2-х строчках тут всё и отражено: «Гладко было на бумаге да забыли про овраги».
В. Дымарский
―
Меня всегда учили, что это русская народная пословица, ну, или что-то… Поговорка. Что-то типа этого.
М. Кузахметов
―
… стало поговоркой. Но там целое более длинное стихотворение…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… как всё это печально произошло, потому что, ну, тут тоже можно просто цитировать современников, потому что Паскевич, наш вот генерал-герой, не потерпевший ни одного поражения, но, правда, уже стареющий генерал, и ненадолго он пережил все эти события, но он успел написать письмо личное Горчакову, что, ну, как так можно было начинать сражение без всякой внятной цели, без какого-то понятного расчёта, да вообще даже без особенной надобности. А главное, что вот это поражение при реке Чёрная, оно уже окончательно лишило Севастополь шансов на какое-либо спасение. И потери русских опять-таки огромные, в несколько раз больше, чем у союзников. Но там были только французы, итальянцы. Англичан там не было. И опять-таки безусловно личная смелость генералов. Там в стихотворении, кстати, такие тоже строчки есть, что нам умного не надо, вы пришлите нам Реада. А генерал Николай Реад – это тоже боевой офицер, воевал еще когда-то с Наполеоном I, безупречной личной смелости человек, погиб во время этого сражения. Ну, вот якобы тоже всё вот его бездарные решения. Отправлял солдат на убой. Ну, и что, что погиб? Кстати, он хоть здесь в России и родился, но, если я не ошибаюсь, предки Реада, они же выходцы из Англии. Вот как тоже всё получилось. Против своих пришлось воевать. Ну, в общем, Севастополь обречён, но продолжает бороться. Всё равно вот эта героическая оборона. Причём потери страшные. Каждая бомбардировка, а они уже ежедневные, к лету 855-го года каждый день бомбят Севастополь и уносят от 500 до 1000 жизней или раненых в Севастополе после каждого такого тяжелого обстрела. А солдаты или там бывшие матросы вновь восстанавливают укрепления за день. Но тем не менее, опять ещё раз повторю, Севастополь обречён, деблокировать его оказалось невозможно. И вот наконец 27 августа после решительного штурма союзники, французы в основном, захватывают Малахов курган. Ну, и после этого, так как Севастополь уже перед ними, защищать его уже, ну, нереально, невозможно. Это просто там помирать, уже просто бессмысленно быть расстрелянным. И в ночь с 28 августа остатки гарнизона уходят по понтонам на северную половину города через глубокий этот залив Севастопольский и одновременно топят последнее корабли. Ну, как каждый раз отмечают, что они успели снять оттуда всё ценное, орудия снять. И тоже удивительно, но союзники-то им не мешают, скорее не из благородства, а потому что, например, боялись, что там все заминировано, что будут какие-то засады. Готовили специальные отряды на случай вот нападения русских полупартизанских отрядов из каких-то катакомб. Вступили, в общем, они в город только через сутки после того, как последние русские Севастополь оставили.Ну, там, кстати, вот тоже про благородство. Мы уже рассказывали, – да? – что в Севастополе погибли три командующих. А погибли ведь и первый командующий английской армии, первый командующий, ну, это вот лорд Реглан, и первый командующий французской армии. Причем англичане и французы погибли от холеры, английский, французский командующие. А наши все погибли в бою. Так вот благородство такое было специфическое, что в день, когда погиб английский командующий, русские не обстреливали. Всё всем известно. Не отстреливали позиции союзников. А когда был убит Нахимов, то в этот день англо-французская артиллерия тоже замолчала, но помочь русским как-то вот справиться с этим трауром. Но вот все истории реальные. Кстати, Толстой тоже про них упоминает. Раз уж мы про это упомянули, любопытный эпизод у него в «Севастопольских рассказах» – это перемирие, которое регулярно заключалось, и там тоже у Толстого это же боль, весь этот ужас у него на глазах происходит. Для чего перемирие? Для того, чтобы убрать трупы штурмующих в основном перед русскими позициями после контратак. Союзники договариваются. Причем они, как ни в чём не бывало, вступают в переговоры. Русские офицеры с удовольствием пытаются продемонстрировать знания французского языка. И всё это делается для чего? Чтобы на следующий день бойня возобновилась. Вся эта бессмысленная и ужасная. Опять-таки повторимся, целый год длится осада, гибнут тысячи солдат. Если в Англии там кабинет министров ушел в отставку из-за того, что не удалось добиться быстрой решительной победы, то в Петербурге-то никакое восстание ж не поднимается. Тем более что там все сведения получают из газеты «Русский инвалид», ну, основная публика. А там только победные реляции, только вот про подвиги. Ну, в общем, в руках у союзников Севастополь. Главная цель. Они контролируют всё Чёрное море. Они контролируют побережье. Они входят в Азовское море легко, которое, казалось бы, уж совсем нашим внутренним морем. Устраивают бомбардировки или высаживают десанты около Бердянска…
В. Дымарский
―
Они там вообще, по-моему, всё разгромили.
М. Кузахметов
―
Грешат тут же, конечно… Какая там 5-я колонна? Крымские татары, которые на радостях мстят за свое унижение при Екатерине II, начинают там убивать русских. Ну, турки, конечно же, бесчинствуют. Это, кстати, всё свидетельство в основном английские. Англичане там себя выгораживают. Это там не… не наши методы, но вот мы вот такое всё видели. Ну, так вот тоже, раз уж мы добрались до оставления Севастополя печального и вынужденного, не могу не упомянуть отдельно аналогию, у нас же как не Севастополь, то героическая оборона. И гораздо более известна у нас героическая оборона во время Второй мировой войны 41-42-го годов. Так вот в сравнении с этим печальным падением Севастополя в 1855 году, что произошло в 42-м году? Там командующий Филипп Октябрьский бросил своих солдат, ну, по согласованию с НРЗБ со Сталиным, улетел на самолёте, а потом на 2-х подводных лодках вывезли всё партийное начальство и весь генералитет. И бросили там на произвол судьбы, даже точно неизвестно сколько, от 70 до 100 тысяч солдат, обречённых без продовольствия, без вооружения. Ужас, в общем, что произошло. И всё это через 100 лет, чуть меньше там, после того как сложили свои головы русские командующие в осажденном Севастополе – Нахимов, Истомин и Корнилов. Какие более драматические последствия, оказывается, ещё были впереди. Вот о чём лучше бы помнить, а не только про солдатские подвиги.Ну, так вот Крымская война, казалось бы, должна было быть победно завершена союзниками, а по сути-то ничего не происходит. Ну, хорошо, захватили после вот НРЗБ штурма союзники Севастополь. Он у них в руках. Опять приближается осень. Ведутся вроде какие-то дипломатические переговоры, но тут и Александр II всё ещё вот не принимает судьбоносного решения, оставлять там Крым, отдавать Севастополь, идти ли там на уступки. Мы потом отдельно расскажем заключение мира. Но тут наконец-таки мы должны упомянуть, что война была более глобальной. Мы рассказываем о Крыме, потому что война Крымская. И она на французском тоже Крымская. А вот на английском… Да, да. На английском она ж называется Восточная война, потому что велась и в Северном Ледовитом океане, и в Тихом океане, и в Балтийском море. Это же, как патриоты говорят, это была глобальная интервенция против отечества. И не зря Николай I держал такие огромные силы, например, около Петербурга или там против НРЗБ, потому что мало ли что. Захватили бы отечество, разделили бы на части, НРЗБ. Важнейшие события произошли на Кавказе, которые потом позволили вести, если называть вещи своими именами, дипломатический торг с союзниками, потому что на Кавказе еще в июне 1854 года был взят Баязет, а потом в ноябре 1855 года уже после падения Севастополя русские войска сумели захватить считавшуюся неприступной крепость Карс турецкую. И это оказался, кстати, вот серьезный козырь, который позволил Александру II, ну, в том числе позволил всё-таки завершить войну, ну, сохранить лицо с минимальным там дипломатическим…
В. Дымарский
―
Ну, это уже надо говорить, наверное, о Парижской конференции…
М. Кузахметов
―
Да.
В. Дымарский
―
Да? Мирной. Да?
М. Кузахметов
―
Но пока что мы говорим о событиях, которые шли параллельно, потому что ведь союзный флот входил и в Балтику. И бомбардировки прибрежных городов, например, очень серьезно пострадала Финляндия, потому что они могут подплывать…
В. Дымарский
―
Соловецкий монастырь был…
М. Кузахметов
―
Это… Это Северный Ледовитый океан. Да. Белое море. А сейчас вот пока на Балтике, потому что…
В. Дымарский
―
На Балтике. Да.
М. Кузахметов
―
… уже летом 1854 года входила эскадра. И очень успешно. В первое лето они захватили Аландские острова, с ходу захватили крепость Бомарсунд, которую строили вроде бы по последнему слову техники. Там вроде сильный гарнизон. Но вот он решительный штурм, Аландские острова в руках союзников. Если бы вот также с Севастополем они сумели бы такого же успеха добиться, ещё неизвестно, как бы сложилась. И вот Аландские острова, сейчас они входят в состав Финляндии, так вот с той поры они считаются демилитаризованной зоной. Там нельзя строить крепости, нельзя содержать военные базы. И в этом статусе они остаются до сих пор. Хотя население там в основном шведское, а не финское. Ну, так вот. Но Балтийское море – не Чёрное. Там же зимой лёд, навигация затруднена. Союзники оставили свои завоевания и уплыли. А вот следующим летом 1855 года подошла мощная эскадра, то, о чём мы упоминали, уже вплотную к Петербургу. Больше там может для того, чтобы запугать…
В. Дымарский
―
К Кронштадту непосредственно, по-моему.
М. Кузахметов
―
Они подошли к Кронштадту. Но тут оказалось, что русские подготовились, укрепления были мощные. А главное, почему союзники оказались, судя по всему, не готовы, там были минные заграждения. И четыре английских корабля подорвались на минах. Все эти ужасы минной войны были еще впереди несмотря на то, что мины были слабые, борта кораблей не пробили. То есть корабли не затонули, но вышли из строя. И всё это так англичан напугало, что, ограничившись вот бомбардировкой, они уплыли ни с чем из Балтийского моря. Ну, и тоже можно понять, как всё это вдохновило, наверное, наше высшее руководства страны в Петербурге, что вот обошлось. Правда, армия 300- тысячная в Прибалтике, включая, кстати, гвардию, так и осталась не при деле. И никто не решился ее отправить на юг на спасение Крыма.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
А параллельно входила эскадра, ну, там же небольшие эскадры, и в Белое море. Бомбардировали Соловецкий монастырь.
В. Дымарский
―
Соловецкий монастырь. Причем там сожгли церковь даже. Максим, мы сейчас прервемся на выпуск новостей. После чего продолжим нашу программу «Всё так плюс».**********
В. Дымарский
―
Ещё раз добрый вечер! Продолжаем программу «Всё так плюс». Напоминаю, Максим Кузахметов, петербургский историк. Я Виталий Дымарский. Мы продолжаем рассказ о династии Романовых. Сегодня у нас в повестке дня Крымская война, ну, уже фактически завершение Крымской войны, которая, в общем-то, велась не только в Крыму. Мы говорили и о Беломорской кампании, и Азовском море, и о Белом море. И, кстати говоря, и на Тихом океане ведь тоже шли бои. Да? На Курилах…
М. Кузахметов
―
… хотел чуть подробнее рассказать, потому что тут предмет для гордости гораздо более серьезный. Но почему мне ещё кампания на Тихом океане близка, потому что там оказался реальный командующий, он самостоятельный… Ну, может, ему повезло в силу вот географической удаленности и при отсутствии телеграфа, радиосвязи…
В. Дымарский
―
Это Завойко?
М. Кузахметов
―
Да. Согласовывать все свои действия с Петербургом… Ну, чуть подробнее расскажем. Да? Это вообще всё в основном вокруг Петропавловска-Камчатского. Камчатка – до сих пор у нас же это синоним чего-то такого далекого.
В. Дымарский
―
Ну, это и есть далеко действительно.
М. Кузахметов
―
… действительно далеко. И союзники в числе прочего отправили одну из эскадр, причем тоже объединённую англо-французскую туда, в Тихий океан. И там вот для них это закончилось, ну, если не катастрофой, то, ну, явно унизительным поражением. Причем вся та же история затянулась на 2 компании, 2 навигации, потому что в 1-й раз с превосходящими силами практически в трое подошли к Петропавловску-Камчатскому англичане и французы, но это еще август 1854 года. При этом они не торопились со штурмом, будучи абсолютно уверены в своем превосходстве. Тем более у Кронш… у Петропавловска-Камчатского вообще никаких серьезных укреплений. Ну, там, правда, сразу же началось всё с недоразумения, потому что застрелился командующий объединенной этой эскадры контр-адмирал Прайс. До конца непонятно почему. Якобы не ожидал встретить такое сопротивление. Другие там какие-то неудачи, что-то личное пересеклось. В общем, всё это привело к тому, что союзники отложили свой штурм. А за это время русские смогли подготовиться, потому что штурм был в сентябре. И вот около тысячи русских солдат, причем, ну, даже не солдат, там даже внятного гарнизона не было. Это просто вот в основном вооруженные люди против почти 3-х тысяч союзников выстояли, отстояли Петропавловск-Камчатский. Ну, если в море не сбросили, то не дали захватить. И здесь вот… Ну, да, это вот как Вы уже упомянули, Василий Завойко, который был одновременно и губернатором, и местным командующим, проявлял уникальную инициативу, потрясающую решительность. Сбросил, можно сказать, в море этих незадачливых оккупантов и Петропавловск-Камчатский отстоял. Ну, то есть как минимум какой-то лишний козырь у союзников для будущих переговоров не оставил. Тоже вот любопытные подробности. Он же подготовил свой отчёт о победе, потому что союзники ни с чем погрузились на корабли и уплыли, особенно в условиях приближающейся зимы, он отправил свой отчёт Николаю I 7 сентября, а в Петербурге это донесение прочитали только 20… 26 ноября. То есть вот они скорости. При всём при том, что курьер, там офицер отправился и в пути там чуть не погиб. Нигде же не задерживался. Это не как во времена Ивана Грозного, когда если отправляется на кормление какой-нибудь там боярин, так он там по два года может в сторону Иркутска ехать. Так вот. Ну, всё это, наверное, Николая I вдохновило, может быть, и зря, раз мы там Петропавловск-Камчатский отстояли, то уж, наверное, с Севастополем как-нибудь справимся. Ну, так вот. Но кампании не закончилась, потому что было понятно, что союзники приплывут вновь следующей весной. И даже из Петербурга успело прийти распоряжение оставить Петропавловск-Камчатский. Здесь вот тоже поразительные действия Василия Завойко. Он не просто оставил город, он приказал разобрать все здания, ну, всё, что можно, спрятать, местному населению, камчадалам, уйти на север, всем русским погрузиться на корабли, и как только лёд позволил уйти, этим кораблям отправиться на юг в сторону Сахалина. В принципе не очень даже понятно было тогда, куда… Тогда все территории ещё не были заселены. И тоже невероятно. Союзники-то вскорости прибыли, обнаружили, что ничего нет, города нет, русских нет, штурмовать некого. Ну, не просто же так приплыли, значит, надо догадаться, куда могли деться все эти люди. Там с Камчатки никуда особенно не уйдёшь. Значит, от… И кораблей нет. Значит, отправились куда-то. Значит, на юг. Значит, вдоль Камчатского полуострова. Отправились вдогонку и догнали. И тоже вот тут я не совсем верю, что якобы загнав русскую эскадру там в туманах, в темноте в узкий Татарский пролив, союзники подумали, что они там никуда не денутся, сами выберутся, тут-то мы их и погубим. А русские корабли, тоже вот инициативы – да? – всё это Василия Завойко, вошли просто в устье Амура, поднялись вверх по течению, остались там около Николаевского поста. И это город Николаевск-на-Амуре будущий. Тоже чудом название сохранилось. Все-таки у нас же при советской власти всё, что с именем Николай казалось таким неправильным, почти всё было переименовано. В общем, отстояли, получается… Не просто отстояли, там обманули союзников на Дальнем Востоке, где расстояния там фантастические. Не пригодился, в общем, им такой тоже вот козырь для будущего торга, что Камчатка у нас в руках, соглашайтесь на наши условия, а то не отдадим.В общем, надо приступать к переговорам. Я тоже не могу не упомянуть о контексте, как всё это выглядело в глазах людей. Тут вот очень огромную роль стала играть не просто пропаганда такая механическая, которая была в предыдущих войнах, мы же рассказывали, у Наполеона I был специальный бюллетень, где он всё подробно рассказывал. И всё выглядело так, что французы только побеждают. И как всё изменилось во всяком случае в некоторых странах! Потому, что в Британии, где пресса была не только свободной, без цензуры, так ещё и частная, газета «Таймс» писала такие репортажи с места боевых действий, что королева Виктория негодовала, что командующий Реглан называл журналиста этого Рассела предателем, 5-й колонной, негодяем, а ничего поделать не мог. И ведь, ну, как мы упомянули, там не только правительство английское ушло в отставку после всего того, что парламентарии прочитали в газетах… Там у «Таймс», конечно, тираж вырос. Откуда еще все новости узнавать, когда нет телевидения, когда нет интернета? Но были предприняты очень важные шаги для того, чтобы улучшить снабжение армии, для того, чтобы наладить там медицинскую службу. Это вот тоже одна из очень важных составляющих. Ведь именно тогда появилась вот медицинская служба в современном понимании, когда не просто так вот раненых оставляют, выживут, не выживут, или там на попечение победителей. А когда вот уже в нашем понимании реальные госпитали, полноценная медицина. Но это же знаменитая Флоренс Найтингейл туда прибыла тоже в Крым, начитавшись, кстати, тоже всё в газете «Таймс» и организовала там так медицинскую английскую службу, которой там не было до того, что смертность раненых с 40% снизилась до 2-х, причем всё в основном-то было непросто. Должны быть стерильные инструменты. Должен быть перевязочный материал. Руки надо мыть перед любой операцией врачу. Ну, и всё, и сразу всё резко меняется. Заражение там снижается. Там же в основном-то погибали от чего? От того, что через раны внутрь человека попадают бактерии, там… там он умирает в страшных мучениях. Это вот в Англии – да? – газета «Таймс», там другие газеты пишут. Там же прибыл корреспондент непосредственно к месту боевых действий. Тоже вот традиции журналистов какие? Середина ХIХ века. Этот Рассел считал, что он должен быть беспристрастным, а поэтому жизнь он должен не среди соотечественников-англичанам, а лучше поближе к французам, тогда я буду писать честные репортажи. А потом пишет, что, а английские офицеры живут на яхтах в это время. Ну, вот хотя нравится. А что читают в Петербурге? А в Петербурге, мы рассказывали, в это время читают газету «Русский инвалид», которая единственная, у нас же жесточайшая цензура, только там можно публиковать какие-то новости о происходящих вокруг Севастополя событиях. Ну, понятно, что там цезура, и тоже вот всё… Ну, газета основана была ещё в 1812 году, чтобы информировать Петербург о том, что там происходит у нас в войне с Наполеоном, ну, хотя бы там список погибших офицеров публиковать, что было важно. И тоже там вроде бы такой считался… Если б только списки погибших публиковали, то вроде бы это хотя бы какое-то объективное, ну, такое сообразное, но не придерёшься. А там же победные реляции сплошные. И тоже вот всё в николаевской системе, где всем должны заправлять генералы, примерно, кстати, как и сейчас, когда у нас генералами кто попало уже становится, какие-то женщины, пресс-секретари, генералы НРЗБ увешана орденами и медалями. Так вот, а там главный редактор тоже генерал. Понятно, что НРЗБ куда-нибудь, а Николай Голицын. Вроде бы причем неплохой человек, но что он там должен с разрешения Николая I публиковать. В итоге же доходило до абсурда. Сам Николай I очень смутно представлял, что происходит в Крыму, потому что тоже читал ежедневную газету «Русский инвалид», где только подвиги, всё хорошо и только лучше становится, а союзники посрамлены. И на волне вот этих новостей даже вот такой уважаемый поэт как Тютчев пишет тоже свои патриотические стихи. Это вот по формуле там отповедь «Клеветникам России», версия 2.0. Причем тоже абсурдная история. Он пишет дерзкие стихи, что мы там супостатам не уступим, а Николай I запрещает их публиковать. Такая тоже своеобразная цензура, потому что даже патриотизм может быть только с высочайшего соизволения, только вот с разрешения государя-императора. Даже вот восхваление самого императора только вот таким может быть. Ну, там расцвели карикатуры, но, конечно, не в нашей в основном, а в зарубежной прессе. У нас тоже были. Но там яркий вот эпизод, который до сих пор, наверное, нам всем, ну, не то, чтобы аукается, а стал чем-то самим собой разумеющимся. Ведь именно тогда во время всех этих публикаций Крымской войны, почему вот мы говорим о долгоиграющих последствиях, сложился образ России такой вот карикатурный как…
В. Дымарский
―
Медведя, конечно. Да.
М. Кузахметов
―
Да. И с тех пор он так закрепился, и у нас, кстати, многим нравится. Там-то им казалось, что… западной Европе, что это образ такой негативный, дикий, большой, агрессивный медведь, который всё под себя подминает. Ну, вот в России этот образ нравится. Никто особенно от него не отрекается.
В. Дымарский
―
Наоборот. «Единая Россия»…
М. Кузахметов
―
Да, наоборот, тоже в средствах пропаганды и у нас часто используется. Да, вот мы вот такие медведи. И, кстати…
В. Дымарский
―
Ну, как? У нас мишка… У нас мишка был символом это… Московской олимпиады.
М. Кузахметов
―
Да. И вот это нам так понравилось. Ну, правда, это у нас тоже символ…
В. Дымарский
―
Ну, он, правда, был симпатичный очень.
М. Кузахметов
―
Симпатичный был. Да. Дружелюбный был. Улыбающийся. Ну, вот петух у нас же такой не совсем положительный эпитет для человека, а французам нравится, что да, вот петух – это национальный символ. Англичанам бульдог нравится. В общем, каждый себе нашёл что-то.
В. Дымарский
―
Я бы, знаете, еще о чём сказал, раз уж мы заговорили о том, что писали газеты? Это о том насколько враждебно были настроены по отношению к России классики марксизма-ленинизма Маркс и Энгельс.
М. Кузахметов
―
Безжалостно и беспощадно Маркс и Энгельс… Почему было неловко их цитировать лишний раз…
В. Дымарский
―
Да, они…
М. Кузахметов
―
… раздавить эту Россию, да загнать, да уничтожить её и Крым у нее отобрать. Почти… почти так и писали.
В. Дымарский
―
Да, да, да. И еще они обрушились на Сербию, которая тоже всё время смотрела на Россию. И вся вот эта вот… Они просто рвали и метали. И когда сербы там что такое сделали правильные, по их мнению, они готовят, вот наконец-то они всё-таки вернулись к цивилизации. То есть они вообще считали, что Россия настолько не цивилизованная страна, что там…
М. Кузахметов
―
Враг революций. Конечно.
В. Дымарский
―
Да. Что вот эта самая революция, которую они жаждали…
М. Кузахметов
―
В крови утопили революцию в Австрии.
В. Дымарский
―
… быть… быть не может, а она произошла именно в России, ну, совсем не по тем, видимо, причинам, которые определяли Маркс и Энгельс. Да.
М. Кузахметов
―
Потом пришлось большевикам так переписывать учение Маркса, Энгельса, под себя подстраивать.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Ну, там любопытный эпизод упомяну, раз уж Вы рассказали, там же Маркс, Энгельс, в чем сербов-то упрекали? Что вот эти проклятые сербы никак не соглашаются перейти на латиницу…
В. Дымарский
―
На латиницу. Конечно. Да.
М. Кузахметов
―
… а видите ли на кириллице всё хотят писать. Вот ведь упрямцы какие. А если пишут на кириллице, значит, они такие уже явные союзники проклятого Николая I.
В. Дымарский
―
В общем, Маркс и Энгельс какие-то там русофобы просто чистой воды, по современной терминологии.
М. Кузахметов
―
… настроение. Но там власть прессы была потрясающая. Ну, кстати, как и в России тоже, потому что у нас, ну, как мы уже упоминали главный орган печати – это «Русский инвалид», газета. А ещё выпускался… Он так и назывался «Русский художественный листок». А там всё в рисунках. Население-то в основном безграмотное. И тоже про подвиги. Всё красиво. Это по сути такие плакаты, которые можно вешать на стену и гордится подвигами своих соотечественников. Но тут я уж тогда про реальные подвиги упомянул бы, которые всегда в тени…
В. Дымарский
―
Сейчас извините, Максим. Я просто специально здесь вот искал. Я нашел цитату Энгельса: «Россия — безусловно страна, стремящаяся к завоеваниям, и она была ею в продолжение целого столетия, пока великое движение 1789 года, - то есть Французская революция, - не породило ее грозного противника, полного могучих жизненных сил». Вот где могучие жизненные силы, считал Фридрих Энгельс. Ну, и так далее. Да? Кто заинтересуется…
М. Кузахметов
―
… зачитать потом.
В. Дымарский
―
Вот так.
М. Кузахметов
―
Да, пришлось потом подстраивать и переделывать всё это, и писать… придумывать, что победа возможна в одной отдельно взятой стране да еще и в России.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
На которую никто не рассчитывал. Ну, так вот я про человека, про которого мы обязаны упомянуть, потому что не всё же нам Суворова и Кутузова возвеличивать. Это Николай Пирогов, выдающийся человек, знаменитый хирург. И вот тоже в контексте всё это как выглядело Крымской войны? Ведь он туда прибыл сам по себе. Его ж не Николай I отправил. Ну, там, правда, помогла сестра Николая I Елена Павловна отправиться в далекое… далекую поездку. Это гений – да? – не только медицины. Он же придумал там медицинские инструменты. Он провел там почти 5 тысяч операций. Он там стал активно использовать гипс, морфий. Сколько жизней было спасено! И при всём при том, еще раз повторимся, это же не то, чтобы ему там из Петербурга чем-то помогали, как-то возвеличивали. Нет. Это всё такая личная инициатива…
В. Дымарский
―
Чистое волонтерство.
М. Кузахметов
―
… волонтерство. Да. Ну, хорошо. Ладно. Так и быть. Это я, может быть, разрешаю. Причем, кстати, морфий… ну, не то, чтобы они не могли запретить, потому что Пирогов никому не подчинялся. Но это вот с нашей православной имперской точки зрения непонятно, что такое, как это так человека усыплять. Пусть терпит. Да, вот пусть чувствует боль, когда ему там руку и ногу отпиливают. Если бог даст, так выживет. Что это такое усыплять? Представляете, вот тоже какое мракобесие дремучие? И тем не менее… И вот что, какие воспоминания оставил об этой Крымской войне Пирогов вот, видя все эти ужасы, смерти, кровь. Выдающийся мужественный человек. И о чём он пишет? О том, что вот нам катастрофически не хватает перевязочного материала. Ну, тогда в основном не из хлопка, из льна, так называемая корпия. Да? Это вот, ну, вата по сути. Надо бороться с ранами с открытыми. Там чудеса творятся, – да? – если человека вовремя перебинтовать, остановить кровотечение, избавить его от бактерий. И что пишет Пирогов? Что, а наши интенданты умудряются перепродавать вот эти запасы корпия нашим врагам через посредничество. То есть вот вся эта система управления, выстроенная вертикаль власти Николая I – это всё чудовищная коррупция. Это даже Гоголю не снилось в «Ревизоре». А… А какие ужасы – да? – ещё впереди? Вот у нас уже. Да? Вот, например. там в Чеченскую войну, когда врагам продаётся оружие. И всё это вот тоже Крымская война. И при всём при этом… при могущественном царе, перед которым трепетала Европы, ничего не поделать. Откатами пронизано всё сверху донизу. Разворованы средства, которые выделены на зимнее обмундирование, на продовольствие. Система откатов ведь сложилась, можно сказать, тогда еще при Николае I, который беспощадно боролся. Ну, наверное, по нынешним меркам смешная – каких-то жалких 10% откатов подразумевалось, а так ничего особенного. Ну, и худо-бедно. Ну, низкого качества продукты будут, но хотя бы хоть как-то дойдут. Это если интендант еще позаботиться. Ну, конечно… Ну, как… Как можно рассчитывать на победу в таких невероятных обстоятельствах? И тем не менее и союзники же страдали. Как я уже упомянул там, цинга там беспощадно косила. Вот тогда были сделаны выводы, правда, не очень долгосрочные, а то, может быть, и всех ужасов 1-й Мировой войны не сложилось бы. И то же вот ещё раз там возвращаясь ко всем последствиям, ведь погибли все командующие, во всяком случае первоначальные, Сент-Арно, первый командующий французов, который ехал туда исключительно за победой, и Реглан, который тоже умер от холеры и приехал туда одноруким, потому что руку потерял, кстати, при Ватерлоо, и наши адмиралы Корнилов, Истомин и Нахимов. Но здесь вот тоже про любопытные последствия, то, что Вы упоминали косвенно, но мне нравится этот пример, какие слова вошли в русский язык. Ну, мы уже сказали балаклава как шапочка – да? – такая с прорезями для глаз…
В. Дымарский
―
Ну, реглан. Да.
М. Кузахметов
―
… и замерзал. Да. А еще реглан. Это ж по фамилии…
В. Дымарский
―
Конечно.
М. Кузахметов
―
… английского командующего. То есть это когда рукав пришивается не отдельно, а сразу раскроено так, чтобы рукав был частью основной одежды…
В. Дымарский
―
Ну, не вшивной, если я правильно употребляю.
М. Кузахметов
―
Да, да. Чтобы вот через шов там влага не попадала. И вот такая стала одежда, получила распространение. Это вот… Это в Крыму они, видите ли, страдали от дождей. Сейчас Крым страдает от засухи. Или вот кардиган, тоже такое знакомое слово. А это ж фамилия ещё одного английского командира, кстати, который, по-моему, и возглавил атаку легкой кавалерийской бригады. А это что такое? Это потому, что в Крыму так холодно, но надо ходить в мундире. И если не предусмотрена отдельная теплая нижняя одежда, то ты под себя надеваешь такую шерстяную кофту, под мундир точнее, на себя надеваешь такую шерстяную кофту, а уже сверху мундир. То есть снаружи ты выглядишь безупречно, а в тоже время не помрёшь, когда температура резко снизилась. И вот с тех пор кофты… Ну, сейчас кардиганы в основном считаются женской одеждой, ну, шерстяные кофты. А происходит всё от фамилии английского командующего, который был в Крыму. Какие тоже вот любопытные последствия всего лишь одной войны. Или ещё вот тоже печальное, наверное, событие, предшествующее ужасам уже 2-й Мировой войны. Ведь вот тоже вот это желание непросто добиться каких-то побед, а всё привязать к каким-то датам, это вот ужасы 2-й мировой в чём? Когда советская армия должна взять Берлин там к 1 мая. Да? Или отбросить от врага там у празднику 7 ноября. А придумано всё было удивительным образом союзниками, потому что, например, один из решающих штурмов французы… Ну, это всё тоже удивительно. Французы хотели начать в день битвы при Ватерлоо соответственно летом 1855 года, чтобы вот избавиться от этого бремени печального поражения.
В. Дымарский
―
Ну, да. Взять реванш.
М. Кузахметов
―
А штурм закончился неудачно для французов. Штурм был отбит русскими войсками. Ну, и никому не пригодилось, в общем. Новые смерти. В конце концов, конечно, Севастополь был взят. Но зачем было привязывать его к какой-то вот конкретной дате, не очень понятно. Или тоже вот яркий образ. Это же русская Троя, которая, может быть, нам в какой-то степени и нравилась. Правда, осада не на 10 лет затянулась, и тоже закончилось все ведь поражением и, казалось бы, война должна была триумфально закончиться. Но там много, конечно, красивых аналогий, что вот, как мы уже упоминали, погибли командующие, всё в крови. Ну, и подойдя вот итог, это ж мы еще до заключения мира, а чтоб мы с Николаем I… Вся вот эта вот драма Крымской войны в том числе и почему? Потому, что в стране за всё отвечал один-единственный человек – Николай I. Вот он создал такую систему, где всё зависит от него, что писать поэтам, какие здания строить, что рисовать художникам, про что оперы сочинять. И получалось, что не просто был у нас один за всё ответственный, а получилось так, что просто никто не отвечал больше в стране уже не за что. Не отвечали генералы за боевые действия. Ну, то есть могли отвечать, но так по факту уже, потому что в конце концов все равно они выполняли распоряжения высшей власти. Не отвечали интенданты за свои безобразные поступки. А если отвечали, то только так искусственно. Кем их там ещё… Кем ещё было менять? Ведь там все в последствии там уже и Сталину аукнулась, как мы рассказывали, когда тоже один человек отвечает, когда Филипп Октябрьский оставляет Севастополь, это уже 2-я Мировая война, потом за все свои бездарные проступки вроде бы снят с должностей, а получается, что назначать вместо него приходится ещё более бездарного командующего. И снова назначают командовать черноморским флотом уже провалившегося Филиппа Октябрьского. Нечто подобное и у Николая I. А кого ещё назначишь кроме верного Меньшикова и беспомощного Горчакова? Всё. Больше некого.
В. Дымарский
―
Ну…
М. Кузахметов
―
… пришедший ему на смену Александр II оказался в этом плане, ну, как минимум, не более умным, ну, хотя бы более чувствующим человеком. Он-то в Крым, кстати, отправился.
В. Дымарский
―
Но надо ещё, знаете, что сказать? Мне кажется, что вообще вот Крымская война, вот мы говорили про Пирогова, – да? – который там применил гипсовую повязку, по-моему, впервые, – да? – там морфий. Вот. Вообще много новшеств появилось в ходе Крымской войны. Да? Там телеграф…
М. Кузахметов
―
… гуманитарных. Да, кстати, вот спасибо, что напомнили.
В. Дымарский
―
Телеграф. Впервые, кстати говоря, использовались в газетах фотографии. Потом сколько появилось…
М. Кузахметов
―
Фотографии они еще непосредственно не могли публиковать. Там в основном рисунки были. Да, фотография появилась. Это первая война, которая реально запечатлено в виде документального…
В. Дымарский
―
Да, да, да.
М. Кузахметов
―
… свидетельств. Действительно прибыли туда фотографы из Англии, причём два первых погибли, а третий сделал много, несколько сотен снимков, потом привез их в Европу, показывал королеве Виктории. Тоже неслыханное дело, королева встречается с каким-то фотографом, чтоб посмотреть не на картины, где всё красиво, а на реальные фотографии, как выглядит эти люди. Потом он прибыл к Наполеону III…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… и Наполеону III рассматривал. Даже…
В. Дымарский
―
Ещё…
М. Кузахметов
―
… разглядеть.
В. Дымарский
―
Ещё одна очень важная вещь. Вот как раз в результате вот этого тропического шторма в ноябре 54-го появился прогноз погоды.
М. Кузахметов
―
А, кстати, да. Тоже спасибо, что напомнили. Да вот сколько…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… не только для войны полезного. Как важно. В принципе барометры-то были известны.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Но чтобы вот принимались какие-то решения на основании этих данных. В конце концов в Крыму хватало глубоких бухт, где корабли могли бы безопасно передать приближающуюся бурю. Тем более что всё побережье, все крупные города были в руках у союзников. Да, да. Стало понятно, что очень важно следить за прогнозами погоды. Ну, там ещё другие были новшества. Там вроде бы и промеры глубин были до этого известны. Но стали составлять уже подробные карты морского дна. Ведь союзники от чего страдали? От того, что у них не раз корабли садились на мель. Потом с мели его не так просто снять. Надо его взрывать или разрушать потом свои эти… Там же трофеи появились, например, в Одессе после того, как английский корабль сел прямо около города на мель, там всякие полезные вещи. Или в Балтийское море тоже входят, оно мелководное. Там появились эти корабли-мониторы, которые по мелководью могут плавать. Но…
В. Дымарский
―
Ну, хорошо…
М. Кузахметов
―
… в общем, не только…
В. Дымарский
―
Да. Ну, что? Мы будем постепенно понемногу завершать нашу программу. Это действительно очень интересно посмотреть, это я нашим слушателям говорю, вы можете найти в интернете вот эти последствия Крымской войны, я имею в виду такие позитивные, в том смысле как она сказалась на новых…
М. Кузахметов
―
… на прогрессе отразилась…
В. Дымарский
―
Да, на новых изобретениях как некий прогресс военного дела, ну, и не только военного дела. Да? Вот, видите, медицина, военной медицины.
М. Кузахметов
―
… гуманитарность…
В. Дымарский
―
Кстати, сёстры милосердия появились впервые.
М. Кузахметов
―
Да, да, да.
В. Дымарский
―
В Крымской войне.
М. Кузахметов
―
Это вот предвестницы. Да? Девушки, которые отправляются… Ну, там монахини сначала с Пироговым там тоже. Но сколько жизней было спасено. Наконец-таки там ушли от допотопной истории, что там бог решит…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… кому жить, а кому нет…
В. Дымарский
―
Так что… Да. Так что даже из поражения…
М. Кузахметов
―
… хотя просто не было в Севастополе…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… он потом оперировал в бывшем зале, где до этого танцы устраивали офицеры.
В. Дымарский
―
Да. Так что из поражения можно извлекать какие-то полезные уроки и полезные, я б сказал, даже последствия. Да? Самой этой…
М. Кузахметов
―
Ну, для России эта катастрофа обернулась спасением.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Вот она сыграла исключительную роль в том, что дальше произошло после заключения мира. И вся следующая эпоха в основном уже более позитивная. Наконец-таки пришёл… пришла очередь царя Александра II, который на фоне почти всех предыдущих Романовых выглядит в основном…
В. Дымарский
―
Да. И давайте мы тогда…
М. Кузахметов
―
… ну, это уже следующие программы…
В. Дымарский
―
Мы завершаем эту программу. Да. До следующей программы. У нас уже появится Александр II и, наверное, Парижская мирная конференция. В общем будем переходить понемножку к реформам. Это была программа «Всё так плюс». И до встречи через неделю!