Николаевская Россия глазами иностранцев - Все так + - 2020-07-11
11.07.2020
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Все так плюс», которая продолжает повествовать о делах и идеях, и событиях времен правления Николая I. Николай I. Династия Романовых. Весь наш сериал именно этому посвящен, рассказу о династии. Ну, на каждом из правителей мы останавливаемся на долго. И вот мы уже достаточное количество времени рассказываем вам о Николае I. И сегодня тоже о нём. И о нём, я думаю, что ещё у нас займет несколько программ время. Так что есть о чём рассказать. И вот сегодня, может быть, у нас не совсем обычная тема. Давайте сегодня взглянем на николаевскую Россию глазами иностранцев. Так во всяком случае предложил для сегодняшнего рассказа наш основной рассказчик, петербургский историк Максим Кузахметов. Ну, а я, Виталий Дымарский, насколько смогу, помогу ему в этом. И я думаю, что главным героем в моём представлении, наверное, должен стать маркиз де Кюстин, такой главный – что ли? – иностранный повествователь тогда навел шороху, что называется, в… во властных кругах российских. Ох, уж были недовольны его сочинениями. Да, Максим?
Максим Кузахметов
―
Недовольны, это мягко сказано.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Это был шок вообще-то. И до сих пор всё это аукается, хотя прошло больше ста пятидесяти лет. Скоро уже 200-летие его посещения России и выхода его книги о России 1839 года…
В. Дымарский
―
Русофоб.
М. Кузахметов
―
… а читается до сих пор очень свежо.
В. Дымарский
―
Русофоб.
М. Кузахметов
―
Ну, клеветник № 1.
В. Дымарский
―
Клеветник…
М. Кузахметов
―
Если бы Пушкин был…
В. Дымарский
―
Давайте… Да.
М. Кузахметов
―
… он лично бы его обличал.
В. Дымарский
―
Максим, Вы расскажите… будете рассказывать об этом. Я просто один эпизод, о котором Вы, наверное, не знаете. Я когда во время работы своей во Франции, я совершенно случайно я зашёл… Там была выставка в доме-музее Бальзака, который жил в Париже, между прочим, на тему «Бальзак и…» «Бальзак и Россия». Такую они небольшую тематическую выставку устроили. Я, конечно, пошёл посмотреть. Интересно. Вот. Ну, там понятное дело, там все его любовные приключения великого французского писателя. И вдруг я вижу: записочка. Записочка тогдашнего русского посланника во Франции. Записочка в Санкт-Петербург, где он пишет: «В ответ на вашу просьбу поговорить с господином Бальзаком относительно того…» Вот эту формулировку я запомнил: «чтобы купить его перо». Вот это я точно запомнил. «Купить его перо для того, чтобы он описал, приехал в Россию и описал Россию, которую он любит». И вот это должно было быть… Вот это вот купленное перо Бальзака должно было… должно было быть ответом на измышления де Кюстина. Вот так вот реагировала тогдашняя пропаганда, вот искала… искала тех людей, ну, вот в данном случае речь шла о Бальзаке, значит, которые могли бы… которые могли бы опровергнуть де Кюстина. Ну, вот…
М. Кузахметов
―
Да, всё правда. Действительно после выхода книги де Кюстина о России поднялась такая буря, но всё это… Ну, давайте по порядку тогда излагать. Действительно и Бальзака пытались привлечь. Тем более, что он несколько раз приезжал в Россию.
В. Дымарский
―
Да, ну, он…
М. Кузахметов
―
В принципе ничего…
В. Дымарский
―
Роман с Ганецкой! Роман с Ганецкой, конечно.
М. Кузахметов
―
Ну, по порядку, значит. Астольф де Кюстин вообще у нас в России для тех, кто читал его книгу, воспринимается практически как автор единственного сочинения, вот этого зловредного, русофобского, клеветнического «Россия в 1839 году». А он же написал много книг о своих путешествиях. Писал об этом с удовольствием. Он посещал разные европейские страны. Ну, понятно, что писал на французском языке. И практически сразу когда начинаешь погружаться – да? – во все эти подробности этого клеветника, невероятное дело. Он убежденнейший монархист. Он об этом в своей книге без конца упоминает. Более того у него же во время французской революции на гильотине погибли и дед, и отец. То есть, ну, как этот человек может любить какое-то вольтерьянство? Он против всяческой смуты. Это же… Ну, ещё один отпечаток важный на его судьбе произошел после того, как скончалась его жена, его малолетний сын, он стал очень набожным и религиозным. То есть вот всё как любил бы Николай I. Это вот… Ну, там не православие, а католичество. Ну, хорошо, набожность. Убежденнейший монархист, который ненавидит всё, что связано с республикой. Ну, не буквально, может быть, но он же в своей книге и писал, что я ехал в Россию для того, чтобы найти аргументы против вот этого непонятного чуждого моей родине, Франции, порядка, когда есть вроде бы монарх, а есть какое-то представительское правление. Это всё ненормально и лживо. Любые выборы – ведь это что? Это ж надо потворствовать публике, надо же ей в чем-то угождать, значит, надо лицемерить, и как всё это отвратительно. И как хорошо, когда есть, понятно, наследственный монарх, которому притворяться ни перед кем не надо. И вот в России, насколько я слышал, там и порядок, и царя все уважают. И вот мне туда надо поехать, посмотреть и потом издать книгу.
В. Дымарский
―
Он ехал за аргументами против республики.
М. Кузахметов
―
Да! Тем более что во Францию уже несколько раз сменилась власть в результате революций, может быть, уже не таких кровавых как якобитская диктатура, но всё равно это каждый раз потрясение. А как вот хорошо, если власть меняется терпеливо и деликатно по очереди в наследственной монархии. Ведь это же всё идеал такого стабильного, понятного правления. Тем более уважение к монарху должно быть безусловное. И вот этот человек с искренними, как он уверял, намерениями отправился в Россию, чтоб своими глазами посмотреть на этот хваленый николаевский порядок и на вот эту вот идеальную форму правления и державу. Ну, и вот получилось так, что после выхода его книги через несколько лет, ещё раз повторюсь, это потрясение вызвало в Петербурге, а сама книга была издана гигантскими тиражами в западной Европе. Произошло вообще неслыханное, немного забегая вперед, скажу, почему ещё всё это потрясло русский двор, что здесь пиратские копии книги издавались, например, в Бельгии тоже многотысячными тиражами. То есть на неё был такой сумасшедшей спрос. Всем было интересно почитать. Тем более что опять-таки всё ярко, интересно написано. Это уже не какие-то путевые заметки. Это получилось такое философское эссе о свободе.
В. Дымарский
―
Но в России же её не читали.
М. Кузахметов
―
Ну, как не читали?
В. Дымарский
―
Нет, я понимаю, что читали те, кого… у кого был допуск. Да? Но в принципе в… для широкого распространения её запретили.
М. Кузахметов
―
Книга сразу была запрещена. И в этом-то и абсурд, что надо было бороться с этой клеветнической книгой, но упоминать её в России было запрещено практически и надо придумывать какую-то сложную схема борьбы, чтобы дать достойный ответ этому проклятому клеветнику. И Николай I этим усердно занялся руками жандармов, руками тайной полиции, потому что всё, что дальше происходило после выхода этой книги, ну, мы, наверное, там подробнее отдельно расскажем, это вот именно идеологическая такая своеобразная борьба, о которой в России, можно сказать, подавляющее большинство людей и… и не знало. Конечно, многие среди знати владели французским языком. Явно кто-то эту книгу читал, но они ж не могли её обсуждать на страницах газет. Невоз… Это и есть абсурд, что… Тогда не было в современном представлении «Первого канала», чтобы там дали гневную отповедь какому-то клеветническому измышлению, которое никто не видел. То есть всё это повторяется. Пастернака не читал, не осуждаю. Но здесь даже этих слов не могло прозвучать, что де Кюстина осуждают, хоть и не читал. Его… Само его имя оказалось невероятным образом под запретом. Но тем не менее да, вот после выхода книги, где Россия оказалась в таком неприглядном свете, да, по воле Николая I, он… Это требовалась спецоперация удивительная. Как Вы уже сказали, даже пытались привлечь Бальзака. То есть нужен был какой-то авторитетнейший…
В. Дымарский
―
Понятно.
М. Кузахметов
―
… писатель…
В. Дымарский
―
Да, да, да.
М. Кузахметов
―
… который написал бы такую правильную о России книгу, что все бы про де Кюстина забыли. А Бальзак еще испытывал денежные затруднения…
В. Дымарский
―
Вот в том-то и дело. В этой записке там и написано: используя денежные затруднения господина Бальзака, попробуйте, значит, купить его перо. Вот купить его перо, это я точно помню.
М. Кузахметов
―
Ну, скорее всего они просто не решились с Бальзаком так непосредственно говорить…
В. Дымарский
―
Нет, говорили! Говорили! С Бальзаком говорили.
М. Кузахметов
―
… говорили, но…
В. Дымарский
―
Но не уговорили.
М. Кузахметов
―
Или… Или было страшно, что Бальзак потом сам же всё это с удовольствием расскажет, и эффект получится прямо противоположный. Они и так все нервничали. Вот из переписки, сохранившейся, людей вокруг Николая I, кто был вот посвящён во всю эту ситуацию, это их тоже постоянно пугало, как бы ещё хуже не получилось с нашим усердием. Но тем не менее да, были привлечены люди, которым платили из русской казны, чтобы один на французском языке публиковали брошюры или платные статьи в газетах. И нашлись такие вот специалисты. Там самый первый из них, кто еще инициативы проявлял, человек с необычным именем Ксаверий Лабенский. Он вообще польского происхождения, но француз. По-французски говорил. Французский поэт. Вот он один из первых, проявляя инициативу собственную, и брошюру издал, где, как ему казалось, он вот дал гневную отповедь этому проклятому де Кюстину. Но этого же было мало. Следующим человеком, который тоже проявлял инициативы, тоже пригодился и тоже не погнушался получить за это деньги – это Николай Греч, например. Он у нас знаменит и известен как автор русской грамматики. Тоже удивительно, он же был когда-то другом декабристов, либерал, а тут вот… Ну, как мы рассказали же, и Пушкин с одной стороны либерал, а с другой стороны правильно этих поляков на место поставили. Настоящий имперец. Удивительное дело. Еще больше усердия проявлял Яков Толстой, который вообще оказался… который просто был декабристом. Но во время восстания оказался за границей, и ему было страшно вернуться. И такая вот тоже печальная история русского эмигранта как в последствии белые эмигранты многие, денег нет, бедствуют, ехать в Россию страшно. И тут вдруг такая конъюнктура, и он просто предлагает свои услуги. Вы там вроде бы де Кюстином недовольны, а давайте я здесь, проживая во Франции, помогу, что-нибудь опубликую как писатель, как-то ловко всё это организую, а мне там будет прощение. Ну, прощение ему пришло действительно. Ещё один тоже, ну, тут уж совсем русский Михаил Ермолов, генерал-майор, который во Франции просто много жил, тоже пытался давать во французской прессе какую-то гневную отповедь. Но еще раз повторюсь, всё это удивительно тем, вот эта спецоперация – да? – идеологическая, что в России-то о ней ничего не знали, не писали, и русские подданные оставались, понятно там 90% просто были неграмотные, но даже среди просвещенных людей, ну, там какие-то отголоски оставались известны массовой публике о том, что же все-таки происходит. Но интересно развитие – да? – всего этого. То есть книга на русском языке не издается, на русский язык не переводится. Только позднее какие-то маленькие фрагменты. Кто первым издал… Ну, как они? Они ж там сократили, правда, в несколько раз книгу, но как будто вот она вышла на русском языке официально. Это большевики в 1930 году. Но, правда, они попытались сделать из книги де Кюстина такой гневный памфлет, обличающий Николая I. И это тоже невероятно, потому что де Кюстин в своей книге много раз повторял, как ему Николай I понравился, какой вот это вот прекрасный правитель, как эффектно он выглядит, высокого роста, какое у него взгляд, какая у него речь. Тем более что де Кюстину было с чем сравнить. Сначала правил Людовик ХVIII, неприятный, толстый, не… совершенно несимпатичный человек. Потом Луи-Филипп, который получил прозвище Король-груша за необычную форму лица. И тут вдруг вот такой профиль у Николая I античный, стройный. Вот это да! Вот это монарх, о котором можно только мечтать. И удивительно, что большевики тем не менее, надергав какие-то цитаты, публиковали книгу де Кюстина, ещё раз повторюсь, сократив ее в несколько раз, как вот обличение николаевского режима. Ну, и вот только после Перестройки вышел уже полный перевод. Всем рекомендую ознакомиться. Вот там-то, конечно, страшно читать и как всё, ещё раз повторюсь, всё невероятно близко, особенно по многим элементам. Там, кстати, даже удивительно, большевики же, например, повыкидывали, ну, понятно, что всё, что про деспотию, про неприятие свое деспотии де Кюстин писал, так они еще и про страдания русского народа почему-то сократили, хотя тут-то уж, казалось бы, идеальный просто вот источник знаний о злодействах Николая I. Ну, так вот…
В. Дымарский
―
А кто, Вы не знаете… А известно, кто делал вообще первый перевод?
М. Кузахметов
―
Ну, я сейчас… Первые переводы там же фрагментарные ещё были в русских журналах…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… в отдельных эпизодах, поэтому затрудняюсь так вот точно сказать. Ну, так вот мы добрались до человека, которого уже до этого упоминали, в первую очередь знаменитого тем, что это придумал знамуни… знаменитую формулировку: самодержавие, православие, народность. Это граф Сергей Уваров. В принципе он-то и стал первым энтузиастом, который книгу прочитал и тут же, тут же вот к Николаю I с письмом, мы не должны это оставить без последствий, требуется гневная отповедь, мы должны объяснить, что всё это ложь, всё это гнусная клевета. А в ту пору ещё с 1833 года он же был министром народного просвещения, причем это человек, который тоже много бывал за границей, когда-то слыл либералом. И тут вот… Ну, они идеально нашли на каком-то этапе друг друга Николай I и Уваров. Еще раз повторюсь, вот только ступив на пост министра народного просвещения, вот он всё очень убедительно, как Николай I и мечтал, как человек, который любил, чтобы ему говорили то, что он хочет слышать, а не то, что на самом деле. И вот эта знаменитая формулировка, которая по сути является пародией же – да? – на лозунг французской революции «Свобода, равенство, братство», а тут «Самодержавие, православие, народность». Там ещё немножко запутано с народностью. Православие – понятно. Самодержавие – понятно. А народность как-то размыто. Что это значит? Ну, там Уваров всё объяснил, что мы все верноподданные нашего государя от великих князей до распоследнего мужика, мы все вот один народ. И это всё укладывается в такую идеальную идеологию. Просто надо правильное воспитание и правильное образование вести. И тоже вот любопытна судьба этого человека, который, казалось бы, вот такой верный слуга самодержавия – да? – который устроил в университетах… из университетов он устроил некое подобие тоже казарм. Все должны были ходить практически строем. Была практически, ну, не то, чтобы запрещена, но сведена до минимума философия, потому что философия – это какие-то непонятные рассуждения. Вот математика там может пригодится, а еще лучше, чтобы учили древнегреческий или латынь и зазубривали наизусть большие куски текстов. Вот это вот идеальное обучение для студентов. Ну, так вот и вдруг вот происходит 1848 год, это мы вперёд забежали, там про судьбу Уварова я рассказываю, и Николай I там бесится, злится, опять все эти революции, это всё от университетов, все эти студенты. Это ж слово ругательно. Это всё зло. Не закрыть ли нам университеты вообще? И тут Уваров даже содрогнулся. Ну, как университеты-то можно закрывать? И проявил какую-то удивительную дерзость, опубликовал там… позволил опубликовать заметку в защиту университетов, что уж до такой-то степени не надо заходить так далеко. И Николай I, явно разлившийся, начертал своей рукой, что должно повиноваться, а рассуждения свои держать про себя. Ну, что вообще вот главное – это дисциплина. Как решил царь, так и должно быть. Ну, в общем, Уваров ушел в отставку, правда, до этого он успел получить графский титул. Наверняка вот, кстати, какие-то заслуги в том, что де Кюстина пытался изобличить. И опять-таки, ну, всё-таки не 37-й год, за такую дерзость никто его не расстрелял, не убил, но роль свою после 1848 года Уваров утратил. А вот до сих пор жива его формула: самодержавие, православие, народность». Ну, и в принципе в ХХI веке…
В. Дымарский
―
До сих пор… Между прочим, Максим, до сих пор жива ещё одна его формула. Говорят, что это его, во всяком случае переписывают, что это его словосочетание 37-го года к 25-летию войны 1812 года. Это он предложил назвать ее вел… Отечественной войной, но без Великой. Отечественная война, вот это… Ее до 37-го года её не называли Отечественной войной, вот войну… вот войну с Наполеоном.
М. Кузахметов
―
Ну, вот опять-таки всё в рамке идеологии, чтобы использовать…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… событие многолетней давности для каких-то странных идеологических целей. И да, это ж Уваров был энтузиастом, именно он предлагал, давайте Бальзака наймем, это будет вообще прекрасный вариант. И там забавная реакция Нессельроде, министр иностранных дел, про всю про эту операцию… Это, конечно, звучит превосходно, но совершенно не исполнимо. Ну, еще раз повторюсь, им было в конечном итоге, особенно здравомыслящим людям просто страшно, как всё это вскроется сейчас…
В. Дымарский
―
Нет. Ну, так… Подождите-ка. Но все-таки ему предложили, Бальзаку. Давайте так. Бальзаку предложили. Я готов даже рассказать, чем это закончилось. Это очень короткая история, но сразу после перерыва, после выпуска новостей, на которые мы сейчас прервемся.**********
В. Дымарский
―
Ещё раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «Всё так плюс». Сегодня у нас тема «Николаевская Россия глазами иностранцев», и основной герой в ней маркиз де Кюстин. Но здесь у нас вот еще возник Бальзак, которому предложили… перо, которого хотела купить русская дипломатическая миссия для того, чтобы он ответил на измышления де Кюстина. Вот. А кончилась, между прочим, эта история следующим образом. Он дол… Он как раз собирался ответить положительно, потому что он очень переживал за финансовое положение Ганской, помимо своего тяжелого финансового положения. Еще у него была возлюбленная же. Ганская. И вот он очень волновался за неё и хотел принять и поехал в Россию, но был очень холодно принят там. Ему всё это очень не понравилось. И как доносила русская разведка, на обратном пути он такое говорил про Россию, что как там они писали, не… не лучше, если не хуже, чем де Кюстин. Поэтому просто вся эта операция с привлечением Бальзака в качестве контрмеры, контрпропаганды, в общем, она провалилась. Вот. Но тем не менее хотя, в общем, это тоже можно отнести к нашей сегодняшней теме «Николаевская Россия глазами иностранцев», но давайте опять вернемся к де Кюстину. Напоминаю, Максим Кузахметов, наш основной рассказчик, и я Виталий Дымарский у микрофонов.
М. Кузахметов
―
Ну, можно дополнить, что вообще де Кюстин и Бальзак были хорошо знакомы…
В. Дымарский
―
Да, да, да. И это не Бальзак… Бальзак очень ценил произведения де Кюстина.
М. Кузахметов
―
Да, очень уважительно отзывался о литературных способностях де Кюстина. Более того де Кюстин хорошо был знаком с Гёте, жил у него несколько месяцев. Со Стендалем, с Шопеном. То есть это человек не какой-то случайный зловредный журналистишка – да? – там или составитель туристических каталогов. Это для своего времени вполне там популярный литератор, известный во Франции. Ну, вот в нашем отечестве вот он сыграл вот такую зловещую идеологическую роль. Ну, надо, наверное, подробнее – да? – просто про… про книгу, потому что ещё раз рекомендую почитать тем, кому ещё не… не довелось познакомиться с полным, конечно же, переводом. Ну, как? Он, конечно, ехал предвзятым уже. У него то, что он знал о России, а он, кстати, очень квалифицированно разбирался, он потом это много раз упоминал, что странно, приезжаешь в Россию, как будто бы они все в курсе, что отца нынешнего императора убили, но это нигде невозможно прочитать, нигде вот невозможно это открыто обсуждать, убили до этого ещё, например, там Петра III. Все как будто бы в курсе, но вот где вот это можно увидеть? А во Франции там всё это будет в справочниках 100 раз опубликовано. Это воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Ну, так вот он там очень много цитирует разных источников, пусть там некоторые не самые надёжные, но человек подготовился. Не буквально вот чтоб было поверхностно. И вот там как раз ценны, может быть, не его даже философские рассуждения, а вот уникальные мелочи, которые здесь в России никто не мог бы написать, издать в лучшем случае каким-нибудь эзоповым языком или вообще воспринимал как данность. Вот, например, приезжает де Кюстин, первое там его знакомство с Россией какое? Таможня, пограничники. И тут же вот сравнительно унизительный допрос. Цель вашего приезда в Россию? Ну, он отвечает, что я хочу Россию увидеть. Это не причина. Ну, как не причина? Я путешественник. Может, у вас какое-то секретное задание. Может, у вас какая-то тайная миссия. Ну, понятно, что все книги у него отобрали. То есть вот сразу вся какая-то удивительная подозрительность. Не может такого быть, чтобы кто-то приехал просто нашу родину, страну посмотреть как турист, Явно есть какая-то злонамеренная цель, ну, если нет еще коммерческого какого-то очевидного интереса. И там дальше тоже вот… Это, конечно, ему регулярно припоминают, что он видел только плохое. Это же тоже вся классика. Да? Видит… Ничего хорошего не видит, а вот плохое видит. Поселился в гостинице, а там сразу колпы. Это опять-таки если не читать другие книги де Кюстина, он про Испанию примерно тоже самое писал, что везде клопы, как всё это ужасно. То есть он не был вот непременно вот специально озабочен как-то против России, чтобы вот именно её погубить. Но это же ускользает. Менее известно. Зато вот не знаю, мне было любопытно читать, как вот можно бороться с клопами, которые забираются на кровать. Он, кстати, по этому поводу очень грешит на обслугу, потому что пока хозяева не видят, дворяне, их вот эти дворовые люди в своем странном одеянии, в котором кишат блохи и клопы, садятся просто на диваны. Ну, и всё. А потом приличному человеку туда не лечит. Так вот он приказал вытащить всю мебель из своего гостиничного номера, оставить только кровать, а ножки кровати поместить в кувшинчики с водой, ну, чтоб просто клопы не могли в его кровать забираться. Другого способа не было. Ну, вот опять-таки трудно заподозрить его в том, что он всё это выдумал. Скорее всего так и было. Или тоже все его рассуждения… ну, не рассуждения, а впечатления от встреч с чиновниками, они же и сейчас воспринимаются как абсолютно достоверные, что это усердие чиновников совершенно безгранично, результат ничтожен их деятельности, но в то же время все как будто бы при деле. И вообще статус чиновника, он удивительный. А у чиновников есть свои начальники. И вот эти же чиновники, которые только что изображали из себя какую-то там невероятную власть, а потом пребывают их начальники, они начинают перед ним угодливо там кланяться, лицемерить. Ну, как вот… Что вот изменилось в нашей жизни современной? Да практически ничего. Любой чиновник – это царь и бог. Хотя там же де Кюстин в своей книге пишет, что здесь, конечно, тоже вот любопытно, они обожают своего правителя, не потому что он… Ну, вот мне он там понравился, – да? – например, пишет де Кюстин. Высокий, статный, образованный. Но они его обожают просто за то, что он правитель. Он мог быть, кем угодно, а они бы его обожествляли. И это ему тоже кажется невероятным. Пусть человек там у власти докажет, что он достоин быть этого уважения, а у русских всё, если царь, король, президент, то всё, это уже такое божество. Это само по себе сакральное ничто. Он какой-то необычный и над всеми над нами возвысился. Ну, про это там потом тоже де Кюстин, конечно же, упоминает. Ну, вот можно его в чём укорить, его такую относительную близорукость? Опять-таки он же в основном, хоть он потом путешествовал и до Москвы, и до Нижнего Новгорода, в основном он был в Санкт-Петербурге. И мы сейчас из Петербурга, напомню, вещаем. Так вот он тоже так иронично…
В. Дымарский
―
Да, да, да.
М. Кузахметов
―
… пишет там, ну, это вообще всё совершенно неразумно построенный город. Здесь улицы такой бессмысленной ширины, что даже травой зарастают. Не было… Нет, не было никакого смысла закладывать такие широкие проспекты. Ну, теперь-то мы понимаем, как нам повезло, что вместо узких кривоватых улочек Петербург сразу строился прямым, и как это в значительной степени до сих пор полезно для сравнительно свободного движения. И широкие эти тротуары. В целом тоже вот это ему одни припоминают, а другим это нравится. Он неоднократно это повторяет, что Россия – это такая своеобразная страна фасадов, что вот внешне всё выглядит великолепно, внешне это вот настоящий имперский город, это прекрасные дворцы, это прекрасные памятники, но всё это снаружи. И точно также вот он нелицеприятно пишет про людей. Снаружи учтивые, хорошо одетые, а внутри лицемеры. А вот за фасадами грязные номера в гостиницах, а внутри там грязные могут быть дворы. А когда нечистоты вывозят, то тоже ужасно. Там же опять-таки если погружаться в этот быт, и так-то он был непрост без канализации – да? – и без водопровода в середине ХIХ века. Но он там это тоже упоминает, конечно. Запахи, зловония. Французу, наверное, особенно всё это было неприятно и тяжело. Ну, и тоже вот трудно не согласиться, постоянно звучит тема, что Россия как будто бы находится в осаде, в кольце врагов, что всё это как одна огромная казарма. Всё время надо готовиться к войне. И правитель, император, он по сути выступает в роли такого вечного главнокомандующего. Опять-таки а что изменилось с тех пор? Опять кольцо врагов. Опять осада. Осада опять вокруг только враги, клеветники. И при этом кого он видит вокруг себя? Бесконечное количество рабов. Ну, он там про это повторяет тоже многократно, что в это невозможно поверить, что ХIХ век, а людей продают, разлучают с женами семьи. Вроде бы запретили продавать без земли, но всё это легко обходится. Если власть узнает, может быть, наказала бы. Но как она узнает, если всё упирается только в высшую власть? Ну, или там уже совсем забавные парадоксы, когда это он в Петропавловскую крепость прибыл, потому что там же захоронения императоров и тут же содержатся государственные преступники. Ну, что в России вот так всё это уникально совмещается.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Боюсь НРЗБ утонуть, перечисляя там его все впечатления. Я бы рассказал про…
В. Дымарский
―
Но, во-первых, мы можем всё-таки посоветовать людям прочитать – да? – самим, потому что все-таки это, слава богу, издано. Да? Ведь де Кюстин…
М. Кузахметов
―
Да, да, сейчас издано и переиздано уже. Да. И опять-таки вот лично прочувствовать всё это клеветничество. Ну, так вот ему в какой-то степени повезло, потому что к моменту его приезда намечалось бракосочетание старшей дочери Николая I Марии и герцога Лейхтенбергского, тоже знаменательное событие. И опять-таки очень любопытные всякие аллюзии и аналогии с современностью. Действительно, ну, как там писала императрица в свое время, когда она разродилась дочерью, пришёл муж Николай I, ну, это второй ребёнок был уже рождён Александр будущий, правитель Александр II. А он подошел, а девочка. И расстроенный ушёл. Но позднее он очень полюбил эту свою старшую дочь. Он её боготворил. В какой-то степени он вероятно нашел в ней родственную душу, потому что девочка росла самостоятельная, дерзкая, решительная. И вся вот ее последующая жизнь – это такое удивительное в какой-то степени противостояние с отцом. И опять-таки родня ведь. И он же не Пётр I, чтобы родного ребёнка просто погубить, как там в всё время царевича Алексея. Так вот всё удивительно в судьбе этой женщины. Она же вышла замуж по любви. Не так, как всем им подбирали там правильную девушку из хорошей семьи. Хоть и за немца, но они случайно там в Баварии когда-то увидели друг друга, вроде бы оказались симпатичны, вроде бы родственники, ну, попробуй там возрази и… согласные на бракосочетание молодых. И герцог Лейхтенбергский приехал в Петербург. И Николай I человек, который за православие, да, разрешил ему остаться католиком, например, не менять веры. Там же даже бракосочетание, де Кюстин тоже об этом удивительно… оно состоялось сразу по 2-м обрядам: сначала по греческому, ну, то есть по православному, а потом по католическому. И ничего страшного. Мир не перевернулся. Опять-таки когда церковь под контролем, когда там, пишет де Кюстин, архиепископ там сам чуть в обморок не падает от жары, но терпеливо стоит, и обряды должны быть соблюдены. Так вот любимая дочь Мария хоть вышла за герцога Лейхтенбергского по любви, но как-то он ей быстро наскучил. Ну, и он, правда, ещё и рано умер. И сразу же вот слухи, что девушка живет в свое удовольствие, добродетели у неё такие своеобразные. Она вроде бы благотворительностью занимается, а в то же время раз ей приглянулся граф Строганов, молодой и богатый, так она уделяет внимание гораздо больше ему. У них с герцогом Лейхтенбергским еще в браке пока, он только в 35 лет умер сравнительно молодым, и успели родиться семеро детей. И вот что последние, они якобы уже от Строганова. Более того после того, как умер герцог, Мария еще при жизни своего отца тайно обвенчалась со Строгановым. Ну, вообще дело неслыханное. Это, правда, были уже последние уже годы царствования Николая I, но какая была дерзкая девушка. Ну, там рассказы уже взрослая женщина. Правда, рассказывали, что она не только в поступках своих проявляла самостоятельность. Вот она полюбила курить, например. Что это такое для женщины 1840-х годов? Невероятно! В общем, не побоялась того, что может какой-то вызвать гнев отца и тайно обвенчалась тем не менее. Причем там в курсе были, понятно, представители высшей знати, поэтому многие даже не верят, что Николай I этого не знал. Скорее всего очень страдал, переживал, НРЗБ не зная. Но она как-то и со Строгановым… Тоже он ей быстро наскучил. В общем, она много лет прожила в Швейцарии, в Италии. Ещё от Строгонова родила двоих детей. Жила в своё удовольствие. А у нас в Петербурге любопытное наследие – это огромный Мариинский дворец, перед которым стоит памятник Николаю I, памятник на 2-х опорах, знаменитый. Всё это… памятник, правда, позже появился. А в Мариинском дворце находится петербургский парламент. Как вот всё пригодилось! Любопытно НРЗБ в этом здании тоже такие всякие яркие эпизоды из жизни высшей знати. Там, например, некоторые двери, которые… Ну, там всё отреставрировано. Не всё, к счастью, занято депутатами «Единой России». Например, ручки расположены очень высоко. Странно. Почему? А вот объясняют, потому что герцог Лейхтенбергский, если он пошёл с друзьями в сигарную комнату или в бильярдную, а тут бегают дети многочисленные – да? – на каком-то этапе уже семеро, они отвлекают отца и его друзей, но запрещать им ничего нельзя. Поэтому борьба с ними такая: ручка расположена на такой высоте, что взрослый может ее открыть, а ребёнок не дотянется. А то же время ребёнку никто ничего не запрещает. Ну, это так, забавные эпизоды, потому что герцог Лейхтенбергский, несмотря на то, что рано умер, тоже как бы мог пригодиться отечеству. Он же… Ну, ладно там то, что остался католиком, он же всерьез и надолго переселился в Россию. Он продал свои наследственные владения… А я, по-моему, даже не упомянул, это же внук Жозефины. Это же какое…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… происходит невероятное. Пасынок… Его отец – пасынок Наполеона. И вот опять-таки такая сложная система родства. Да? Ну, как будто бы всей ненависти Александра I любви к Наполеону их вот близкие родственники между собой поженились да ещё и по любви. Ну, так вот он всерьез увлекался науками. Продал, ещё раз повторюсь, свои имения в Германии, в Баварии. Купил имения в Тамбовской губернии. Вот так вот хотел здесь корни пустить. Ну, и в основном его дети здесь так и оставались. Так он еще увлекался гальванопластикой. Много полезного сделал. Лабораторию целую себе создал сначала в Зимнем дворце, потом в здании Главного штаба. Ну, к несчастью, рано умер, а то НРЗБ пригодился. Но, наверное, жене его было всё это скучновато. Ну, так вот и на этом бракосочетании де Кюстин тоже и оказался, и тоже оставил яркие впечатления опять-таки, как нам всё это ни грустно, это всё снова речь идет о лицемерии, при всем при том, что де Кюстин же лично разговаривал с Николаем I. И ещё раз повторюсь, ему Николай I очень понравился как человек образованный. Он даже там пишет, невероятно, а я с монархом могу русским разговаривать совершенно, не боясь…
В. Дымарский
―
По-моему, это его… это единственное, что ему понравилась в России вообще.
М. Кузахметов
―
Нет. Ну, он, по-моему, так пишет, что это единственный человек, с которым…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… мне было приятно и интересно общаться, несмотря на то, что, конечно, там тоже он же повторяет совершенно уж, как я считаю, нелепые слухи, что якобы Николай I только зыркнет на какую-нибудь девушку, и тут же работники тайных служб…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… к вечеру её доставят ему в опочивальню. Но это всё уж точно какие-то анекдоты и выдумки. Трудно поверить…
В. Дымарский
―
Но это со всеми… Это постоянно в России, в Советском Союзе это постоянно там…
М. Кузахметов
―
… подходит под властителя такого…
В. Дымарский
―
Берия… Берии поставляли…
М. Кузахметов
―
… там все трепещут…
В. Дымарский
―
Сталина вроде… Сталина это не интересовало. Поэтому Берии доставляли. Да.
М. Кузахметов
―
Да, если там опять-таки на будущее всё проводить аналогии какие-то. Ну, так вот. И тоже вот про лицемерие любопытные впечатления де Кюстина опять-таки из общения с Николаем I, что вот Николай I молодец, он понимает, сколько вообще, ну, не то, чтобы вреда, а как-то это странно, засилие французского языка, он переживает по-русски и требует, чтобы при дворе во дворце все говорили только на русском языке. Это де Кюстин, кстати, с уважением пишет, но при этом тут же… тут же добавляет, что среди высшей знати, особенно почему-то среди девушек, достаточно много людей, которые по-русски говорят плохо, они как вот с детства с гувернерами занимались, как вот живут в своем кругу, как читают французскую литературу, так они же по-русски говорят плохо. Но лицемерие их в чем? Они же боятся все гнева императора, поэтому надо выучить несколько фраз. И выглядит это необычно. Стоит масса знати, все между собой говорят по-французски. Вдруг в зал входят император. Все тут же… Звучит несколько заранее заученных фраз на русском языке. Император прошёл, и тут же все снова бурно заговорили по-французски как на более понятном языке. Но тут тоже уж попрекнем про языки. Да? Ему, конечно, рассказали. Вот вы не думайте, у нас ведь или свой есть поэт, не хуже ваших французских. Правда, его убили. Он про это там тоже пишет, вступаясь частично за… за Дантеса. Это дуэли… Ну, трудно упрекать. Это не убийца, а скорее несчастные последствия дуэли, которые как и везде запрещены. Ну, так вот просит, чтоб ему перевели Пушкина на французский. Ему что-то переводят, и он так снисходительно потом отмечает, так себе стихи, ничего особенного, я всё это во Франции поинтереснее читал. Но тут, конечно, НРЗБ как человек, переведенный Пушкина на французский непонятно кем, может оценивать. Но тут вот Пушкину от него досталось.Я бы ещё про Дантеса в этой связи добавил, раз уж мы про Пушкина упомянули. Мы же рассказывали, что он во Франции обрел покой, признание, стал мэром в родном городе, уважаемый человек…
В. Дымарский
―
Сенатором был потом. Сенатором.
М. Кузахметов
―
… и одна из дочерей Дантеса самостоятельно, уже находясь во Франции, выучила русский язык, обнаружив родство свое с Пушкиным…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… так Пушкина полюбила, что стала отца упрекать, как ты мог убить этого прекрасного, выдающегося поэта. Ну, и печальная история. В итоге пришлось отправить эту дочь Дантеса в сумасшедший дом. Вот какие метаморфозы…
В. Дымарский
―
Ну, я по поводу метаморфоз, давайте я Вам добавлю, наверное, тоже это мало, кто это знает, потому что… Я не знаю, правда, чем эта кончилась история, потому что я давно там довольно не был в этом городке Сульц – да? – где, по-моему, был мэром. Но там человек, очень простой эльзасский мелкий предприниматель, который купил этот дворец, этот дом, где жил Дантес, где жил Геккерн, где Дантес жил с Гончаровой, и он купил этот дом, не зная вообще, кто такой Дантес и кто такой Пушкин и так далее. И когда туда начали наведываться там русские, русские журналисты в том числе, и даже, так сказать, из российского посольства, вот предыдущий посол Александр Орлов туда наезжал тоже, вот он заинтересовал, этот предприниматель, и решил… этот простой эльзасский француз решил, значит, по… решил поставить перед собой такую задачу – помирить Дантеса и Пушкина. И он нашёл потомков обоих родов. Потомки Пушкина живут где-то в Бельгии, а потомки Дантеса живут в Париже. Вот. И он их нашёл. И, по-моему, чуть ли не с ними в Москву приезжал. В Петербурге их не приняли, сказали, что с Дантесом мы дел не имеем. С Дантесами. Вот.
М. Кузахметов
―
Они вроде и так друг другу родственники по…
В. Дымарский
―
Да. Ну, в общем, короче говоря, он вот это довольно интересная история, как современный нам человек, в общем, ничего не знающий толком о той истории, решил примерить эти два рода. Даже чего-то у него получилось. Они встречались.
М. Кузахметов
―
Они вроде как… Кто-то даже там породнился из потомков Дантеса и потомков Пушкина…
В. Дымарский
―
Ну, это я не знаю.
М. Кузахметов
―
… они живы до сих пор. Хотя странно если заслуга только то, что твоим прадедом был великий поэт и всё. Ну, так вот возвращаясь к впечатлениям де Кюстина о Петербурге, мне вот очень нравится его описание Николая I, в том числе такое, что, ну, понятно, царь, бог, там командующий. И вот он тоже заложник в какой-то степени того образа, который сам себе придумал, потому что вот я же вижу, вот общаясь с ним, глядя на его реакцию, что вот что-то вроде бы в нем человеческое то есть, но только вот у него глаза, я вижу, улыбаются, а рот остаётся уголками рта вниз такой вот недвижимый. Ну, это такая тоже удивительная аналогия, потому что если помните, Печорин у Лермонтова, а написано почти всё одновременно, наоборот, что вот он улыбается, а глаза его остаются серьезными и неулыбающимися. Ну, вот как по-разному там видят людей писатели, литераторы. Яркие образы. Но тем не менее ещё раз повторимся, чтобы всё это завершить, де Кюстину Николай I очень понравился. Он многократно про это пишет. Он Николаю I скорее сочувствует, что тот взвалил на себя такое бремя ответственности, что стал таким вот рабом на галерах. И, казалось бы, ну, настолько всё просто и очевидно, освободите всех этих людей, всех этих НРЗБ рабов, и всем станет хорошо, потому что жить в страхе невозможно, немыслимо. Там вот он примеры приводит, которые… Опять-таки бедствие любой империи, любой идеологии, что в России у государственной идеологии всё только хорошо и только лучше может быть. И поэтому если на увеселительные мероприятия в Петергоф, в Ораниенбаум, это дворец – да? – современный отправилась знать из Петербурга, и кто-то поплыл на лодках, а поднялись сильные волны, и кто-то погиб из представителей высшей знати, то невероятно, но на следующий день в газетах ничего не написано. А ничего не произошло. Это… Это… Это… Причём это такая самоцензура НРЗБ чуть-чуть получше. А так для вот Российской империи всё это просто советское время было воспроизведено. Могли там падать самолёты, врезаться поезда, тонуть пароходы, а в газетах бодрые отчёты только о том, как всё хорошо и лучше становится. А де Кюстин еще… Ну, он написал свою книгу через примерно 3 года после путешествия в России, в начале 1840-х годов пишет, что я не могу в это поверить, чтоб во Франции произошло какое-то несчастье, да все газеты бы на следующий день вышли бы с заголовками на первой полосе. А в России только шепотом переговариваются, сами не знают НРЗБ, хотя это всё еще раз повторюсь, не мужики, а представители высшей знати.
В. Дымарский
―
Ну, вообще, конечно, труд де Кюстина по поводу вот этой николаевской России, он, в общем, до сих пор ведь считается классикой. И он, кстати говоря, довольно широко используется и в современных международных отношениях. Ну, современных я имею в виду там и в ХХ веке, – да? – и в начале XXI века, его ж всё время вспоминают.
М. Кузахметов
―
… отзывался еще один клеветник.
В. Дымарский
―
Кто?
М. Кузахметов
―
А не надо ничего нового писать, всё написано уже 1840-е годы господином…
В. Дымарский
―
Вы Кшесинского имеете в виду?
М. Кузахметов
―
Да, да.
В. Дымарский
―
Да, да.
М. Кузахметов
―
… надо переживать…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… причем там удивительно, если я не ошибаюсь, что как раз-таки с произведением де Кюстина американские дипломаты познакомились, находясь здесь в России, как-то случайно книжка в этом ещё сталинском переводе в сокращённом в несколько раз попалась на глаза, и они открыли для себя удивительную картину, точно повторяющую сталинскую – да? – ещё эпоху, только всё это описано было на столетие раньше. И даже не зная о существовании более полной версии, да, они потом ее обильно цитировали там с ошибками. Забавно всё. И действительно приговаривая, ну, и зачем что-то новое придумывать, и с тех пор ничего не изменилось.
В. Дымарский
―
Ну, да. В общем, и да, и до сих пор это, ну, я не знаю, насколько это используется как учебник по изучению России, но тем не менее многим людям советуют. Вот. И просто, чтоб понимать, что это не… что он там не законченный, де Кюстин я имею в виду, незаконченный русофоб, который поехал в Россию за компроматом… Да, давайте с вами еще раз напомним, что он ехал-то с совсем противоположной целью. Он хотел…
М. Кузахметов
―
Да, он хотел восхищаться абсолютной монархии…
В. Дымарский
―
Восхищаться. Да. И показать преимущества…
М. Кузахметов
―
… республики…
В. Дымарский
―
Показать преимущества абсолютизма перед республикой, перед демократией. Ну, и вот увидел то, что… Увидел то, что увидел. Только как, кстати говоря, тоже надо еще раз подчеркнуть, как он увидел много отрицательного и в других своих путевых заметках и в Испанию, и в других странах, когда он ездил.
М. Кузахметов
―
Да, если интересно, там, правда, не всё переведено, прочитать его впечатления тоже очень популярные о других странах…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… всё встанет на свои места.
В. Дымарский
―
Ну, конечно.
М. Кузахметов
―
… его критическое отношение ко всему увиденному.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
И он, кстати, он же не по заданию писал эту книгу…
В. Дымарский
―
Абсолютно. Да.
М. Кузахметов
―
… в отличие от тех, кто должен был ему…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… дать гневную отповедь.
В. Дымарский
―
Такие книги… Такие книги пишутся не для компромата, а для того, чтобы те недостатки, которые замечают люди, что их нужно исправлять. Но это…
М. Кузахметов
―
… сейчас ему припоминать. Ведь сейчас выпущены сотни книг вот уже в начале ХХI века, обличающие всё зло Америки…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… пожалуйста, вот в книжном магазине вы найдете россыпи книг, где Америка представлена как исчадье зла. И ничего, мир не перевернулся. А тут всё д Кюстину припоминают. А он, кстати, про это тоже любопытно пишет там в одном месте, меня на каком-то этапе, когда спросили уже в 10-й раз, а за что вы нас, русских, на западе…
В. Дымарский
―
Так не любите.
М. Кузахметов
―
Да. Я… Я, об этом он пишет, никогда не задумывался, но когда спрашивают в очередной раз, я уже почувствовал какую-то неприязнь. Ну, я так вольно и пересказываю…
В. Дымарский
―
Спасибо!
М. Кузахметов
―
… с чего вы вообще взяли, что нас так ненавидят? Ну, вот…
В. Дымарский
―
Спасибо Максиму Кузахметову. Это была программа «Всё так плюс». Глядели мы на николаевскую Россия глазами иностранцев. И до встречи через неделю!
М. Кузахметов
―
Да. Всего доброго!