Николай Павлович и Александр Сергеевич - Все так + - 2020-06-13
13.06.2020
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Это программа «Все так плюс». Мы всё в том же составе. Меня зовут Виталий Дымарский, моего постоянного собеседника и рассказчика – Максим Кузахметов, петербургский историк, с которым мы продолжаем вам рассказывать о династии Романовых. Я думаю, что внимательный слушатель знает, что мы дошли довольно давно уже до Николая I. Много событий. Вообще я вам должен сказать, что вот по опыту этого сериала, нашего аудиосериала, каждый… с каждым новым императором количество серий увеличивается на каждого импер… приходящихся на каждого императора. Ну, понятно, да, видимо, чем ближе к нашему времени, тем больше как-то событий, о которых мы помним, и о которых хочется вам рассказать. итак, Николай I. И вот сегодня у нас будет такая, может быть, не совсем обычная программа. Мы сегодня её посвятим двум персонажам: Николаю I и недавнему имениннику, неделю назад мы отметили его день рождения, – нашему всему! – Александру Сергеевичу Пушкину. Об их взаимоотношениях много написано, много сказано. Но а сегодня, я думаю, благодаря Максиму Кузахметову будет много рассказано. Итак, они же практически, Максим, были… Ну, во-первых, они были в замечательных отношениях, но они были, если не одногодки, то близкие… Да? Так сказать…
Максим Кузахметов
―
Ну, почти ровесники. Да.
В. Дымарский
―
Почти ровесники…
М. Кузахметов
―
… всё это… годами вся эта разница потихонечку стирается. Пушкин немножко младше Николая I…
В. Дымарский
―
Ну, да. Но просто одни – император, другой – поэт вроде как бы такой легкомысленный. Поэтому всегда казалось бы… казалось, что царь и император, что он намного старше. А на самом деле это всё… действительно почти ровесники.
М. Кузахметов
―
Ну, да. И Николай I стал сравнительно молодым уже императором, и Пушкин стал знаменит как литератор очень рано. И действительно тут уникально всё. Во-первых, в отличие от многих других наших именитых и гениальных литераторов Пушкин было тесно связан с властью. Он не просто был лично знаком с Николаем I, будем дальше потом рассказывать, а Николай I взял над ним… непосредственно под покровительство, вывел его из под общей цензуры и сказал, я вот буду его персональным цензором. Специально в своё время вызывал, чтобы с ним лично познакомиться, и тоже забегая далеко-далеко вперёд, впоследствии погасил все долги Пушкина после знаменитой дуэли. Ну, тоже это всё впереди. Поэтому здесь, ну, никак было бы не избежать такой отвлечённой жизни. Это не Байрон, который там жил сам по себе, хотя бы лорд! Был слабо связан там с королевской династией. Ну, и королевская династия там более декоративная. У нас если царь, император – это бог. Ну, практически так же, как сейчас.
В. Дымарский
―
Практически да.
М. Кузахметов
―
И ещё тоже очень важное обстоятельство, почему вот я считаю, вот, конечно, мы не можем обойти не только потому, что гениальный поэт, не только потому, что наше всё, солнце нашей поэзии. Он же действительно оказал колоссальное влияние на литературный русский язык Александр Сергеевич Пушкин. А ещё тут такая специфическая особенность, что вот, например, Петр I, чтобы поднять на родине уровень архитектуры, уровень военного дела, живописи мог пригласить всегда мастеров из-за рубежа. Да? Оно так и продолжалось. Балетная школа там даже не десятилетиями, а столетиями у нас развивалась благодаря приглашенным итальянским, французским хореографом. А поэзия как и вообще литература – такая специфическая отрасль в отличие от живописи и других видов творчества, что тут не пригодится никакой иностранец. Точнее их тоже приглашали удивительным образом, просто писали они на своем, на родном языке: на немецком, на французском. То есть это тоже всё известная история, что в академии наук у нас десятилетиями со времён там Петра I заседания проводились на немецком, потом решали, что давайте на французском. И Ломоносову приходилось как единственному русскому среди них всех, ну, он хорошо владел немецким языком, говорить тоже вот на этих всех языках. И тут роль Пушкина, конечно, невероятна. Ну, там еще был один современник, но там тоже будет, наверное, отдельная история, Гоголь, которого как раз-таки… до такой степени властью не был обласкан. Я вот не боюсь этого глагола. Конечно, Пушкин был в значительной степени обласкан, и все его гонения, они НРЗБ мягкие можно сказать. Ну, вот не будем погружаться, в общем, в литературную составляющую Пушкина. Только так поверхностно. А все-таки скорее вот «Пушкин и власть» обозначим как тему повествования.
В. Дымарский
―
Ну, да. А это… Максим, а можно сказать такую вещь, ну, мы знаем – да? – это тоже такая российская традиция, русская традиция, что каждый новый правитель строит свое правление – да? – немного на критике предыдущего. Николаю нравилось вот это вот… что-нибудь такое ироничное, даже я бы сказал, немного отношение Пушкина к Александру. Вот этот вот властитель…
М. Кузхаметов
―
… что это были родные братья…
В. Дымарский
―
Властитель слабый и лукавый. Да. Плешивый щеголь, враг труда.
М. Кузахметов
―
Конечно, ему было приятно. Правда… Правда, прилагательное «плешивый», наверное, немножко Николая I коробило…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… потому что он тоже не отличался там с возрастом пышной шевелюрой. Ну, да, какие бы они не были родные братья, но, конечно, приятно, когда твоего предшественника вот так вот хулят, а тебя хвалят.
В. Дымарский
―
Да. Да, да. Несмотря на то, что брат даже. Да?
М. Кузахметов
―
Не… Не без этого.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Да. Ну, там Пушкин, мы когда-то упоминали, он и о Константине Павловиче, таком – да? – временном, промежуточном царе очень нехорошо отзывался. Как-то не сложилось у него… А… А отношения с либералом Александром I, а вот здесь с деспотом Николаем I почему-то вполне были нормальные, в том числе коммерцилизованные отношения, с деньгами там как-то находили общий язык, что вообще было для Пушкина исключительно важно. Ну, так вот на всякий случай, чтобы мы там не оставались в рамках советской школьной программы, как будто бы до Пушкина толком ничего не существовало. Конечно же, литература так или иначе была…
В. Дымарский
―
Конечно.
М. Кузахметов
―
… но чтобы вот в поэзии гораздо более сложным у нас тут… Ну, мы это проходили тоже в школе. Ну, это Ломоносов скорее, который, как некоторые считали, современники просто на зло начинал писать в рифму, чтобы и дальше тоже было своё. Ну, там тяжеловатые, конечно, стихи, НРЗБ тоже упоминали, вклад там колоссальный внес Херасков, но тоже своеобразный. Что же это такое? У нас на русском языке нет своего эпоса. И написал грандиозную гигантскую поэму «Россиада», посвятив ее взятию Казани в 1779 году. Но это тоже всё читать очень тяжело. Но тоже мы там упоминали Державина…
В. Дымарский
―
Ну, Державин, конечно. Да.
М. Кузахметов
―
… восславление такое. Придворный поэт. Тоже очень своеобразное. Вот Радищев там у нас часто в школьной программе присутствует, но это скорее как протестное, потому что тоже читать трудновато. Получше уже с языком было вот ещё до Пушкина, это, конечно, Фонвизин и Грибоедов. Но это такие были яркие вспышки. А, ну, Крылов, конечно, ещё Иван там своими баснями. Хотя всё это уже близко к Пушкину. И Пушкин, он в значительной степени, конечно, перевернул всю русскую литературу. Это вот очень любопытно читать… Ну, что нам? Мы читаем… нам уже со школьной программы восхищение – да? – там безусловный гений. Это вообще наше всё. Солнце русской поэзии. Я бы, конечно, прибавил бы и прозы, потому что прозу вот такую современную именно Пушкин заложил простую и понятную.
В. Дымарский
―
Да, да, да.
М. Кузхаметов
―
Еще НРЗБ емкую там, без лишних слов. Но современники считали… Ну, когда вот ты лично особенно знаешь человека, а там же круг дворян, он страшно узкий, и многие знакомы между собой. Ну, как? Ну, да неплохой поэт. Да. Вот легкость стиха у него необыкновенная. Но он же как будто бы какой-то несерьёзный. Особенно когда ты этого человека знаешь лично, когда ты встретил его где-то, а он такой невысокий ростом, красавцем его не назовешь. Опять-таки не лорд Байрон. Да еще и бедный. Любит выпить, любит покутить, поиграть, пошутить, посмеяться. Ну, несерьезный, в общем, человек. Ну, соответственно у него и литература такая. Баловство такое. Причём сам Пушкин, несмотря на то, что он же с ранней юности уже писал потрясающие стихи, тоже долго не относился к этому как к чему-то серьезному занятию. Понятно, что надо будет потом служить. Зарабатывать-то еще чем? Особенно если ты мелкопоместный дворянин. Да тоже всё зло. Масса в массе своей русское дворянство, оно было мелкопоместным. Тоже надо вот, чтоб мы понимали жизнь там в деревне там дворянской, в усадьбе жило же большинство не потому, что им в городе было неинтересно, а просто по бедности, потому что у тебя есть хоть какая-то деревенька, там они тебя как-то подкармливают. А жизнь в городе, она очень дорогая. Надо снимать квартиру. Даже если собственный дом завёл, так это ещё большие расходы НРЗБ дворовых людей. Куда-то выйти, экипаж нужен. Еду тебе уже крестьяне не принесут, ее покупать надо. Ну, и поэтому только богачи могли жить в городе или те, кто хорошо на службе зарабатывал или на взятках, например. Ну, я имею в виду города, конечно, крупные в первую очередь – Петербург и Москву. Ну, конечно, любому дворянину, практически любому дворянину хотелось быть в столице, хотелось быть поближе к власти, но большинство из них, ещё раз повторюсь, просто не могли себе этого позволить. И Пушкин тут тоже особо не отличался. Я…
В. Дымарский
―
Что, кстати говоря, наверное, в какой-то мере объясняет и такую запоздалость в отмене крепостного права. Так удобнее было жить в этих деревнях. Да? С…
М. Кузахметов
―
И не только поэтому. Там…
В. Дымарский
―
Не только. Я говорю, но один из факторов – да? – наверное. да? потому, что действительно…
М. Кузахметов
―
… тоже своих крепостных, когда уже у него в собственности они оказались, ну, сравнительно поздно, когда ему отец деревню подарил, он там и не думал кого-то отпускать, наш вот этот свободолюбец. Пушкин вот даже не рассматривал варианты отпущения… соблюдения закона о свободных хлебопашцах, – да? – еще при Александре I принятого. Конечно. Ему срочно нужны были деньги, он всегда был в долгах, а крепостные крестьяне – это хоть какой-то там понятный доход. В крайнем случае их там продать можно. Но лучше, чтоб они на тебя там как рабы вкалывали. Ну, так вот я просто упомянул бы, повезло неслыханно, что советская власть удивительным образом Пушкина не просто приняла, хвалила, а сохранила его имение, и они уникальны тем, что ещё не только усадьба самого Пушкина, например, в Михайловском сравнительно недалеко от Петербурга, – да? – это в Псковской области, а ещё и окрестности сохранены, воссозданы. В Тригорском даже вновь построен там дом. Это очень показателен быт вот этих вот дворян, этой белой кости, голубой крови, потому что такая сравнительная бедность. Сейчас просто смешно сравнить, какой был у Пушкина дом, причем не его личный, а их всей семьи, где он там должен был делить, пока они там не поссорились, кров с братом, с отцом. Там тоже надо будет потом отдельно всё это рассказывать. Так это всё скромно. Маленькие комнатки, небольшой одноэтажный домик, ну, какая-то живописная, может быть, окрестность, но это… это не то, что не дворец. Это даже не особняк. Ну, у наших современников несопоставимо у многих… загородная недвижимость круче, не говоря уже про городскую. А у Пушкина городской собственности тоже никогда не было, только что-то снимать. Всё это тоже дорого. Всё это бесконечные долги. В общем, всем рекомендую поехать и посмотреть, как вот Пушкин жил. Он же годами в своё время жил, будучи в такой относительной ссылке, например, в Михайловском. Всё это называется золотым периодом. И что-то Пушкину там частично нравилось даже. В баню, например, сходить. Ходить, в чём попало. Ездить по окрестностям, но он страшно скучал по столице, по этой бурной жизни и при первой же возможности, конечно же, в Петербург или в Москву уезжал. Ну, так вот напомним на всякий случай, – да? – что он родился в 1799 году. И вот тут, ну, наверное, повезло его поколению, что Александр I на заре своего царствования загорелся в том числе и вопросами просвещения ещё такого сравнительно либерального. И это знаменитый лицей. Пушкин. То есть тоже здесь под Петербургом. Ну, Царскосельский лицей, конечно. Пушкинский – это уже более позднее название. Потому, что с 1811 года Пушкин жил там. Это по сути вообще, можно сказать, интернат, не совсем типичная для современности история в 12 лет своего ребёнка взять и куда-то отправить. Но для дворян, если повезло, а они ж там стремились детей пристроить куда-нибудь в шляхетский корпус, а вот Пушкин в отличии от всей этой милитаризации попал вот в такое уникальное заведение, ненастроенное на такой вот сквозной военный лад, скорее даже такой гуманитарный. И он там провел почти 6 лет. И его выпуск, он не случайно называется золотым, потому что действительно если бы не было Пушкина, мы бы, наверное, восхищались другими его современниками, ровесниками, поэтами, талантливыми поэтами, и декабристов мы многих знаем. Но Пушкин настолько их всех затмил как литератор, что все там дальше остаются в тени.
В. Дымарский
―
Мы еще на эту тему поговорим, благодаря чему он и кому, я бы сказал, он затмил, потому что здесь Николай тоже сыграл большую роль.
М. Кузахметов
―
Ну, там талант-то не передашь. Я уж простите за…
В. Дымарский
―
Ну, вообще что, знаете, что многие так историки литературы… Вот относительно недавно… Вот я знаю Александра, известный всем… известный наш коллега, журналист тоже и писатель Александр Архангельский, вот он рассказывал, что, кстати говоря, уже под… ну, под конец своей короткой жизни Пушкин же не был поэтом номер один. Он… Вот это вот слова «наше всё» уже пришла к нему после его смерти, после… после смерти, после дуэли и благодаря во многом Николаю. Да? Николай его вознёс до уровня поэта номер один. А как говорят, ещё раз повторю, там люди, знающие, историки литературы, что где-то вот к концу своей жизни, ещё раз повторю, – увы! – слишком короткой, там тот же Баратынский там уже был на первых ролях. То есть Пушкин немножко потерял вот эту славу первого поэта.
М. Кузахметов
―
Но тут надо на всякий случай напомнить нашим читателям, да, современники не раз там еще при жизни Пушкина да и даже не 830-е годы, а и раньше говорили, ну, всё, Пушкин уже не тот…
В. Дымарский
―
Да, да.
М. Кузахметов
―
Но какая специфическая история? Там, например, цензура если запрещает к выходу «Медный всадник», то современники вообще не догадываются, что Пушкин написал гениальное произведение, ждут что-то новенькое, что-то не особо интересное. То есть, конечно, после смерти ещё и не сразу, когда вышли многие произведения…
В. Дымарский
―
Ну, вышли… Да, дополнительные… Да.
М. Кузахметов
―
… при жизни…
В. Дымарский
―
Произведения.
М. Кузахметов
―
… стало понятней. А потом еще же Пушкин, он, ну, давайте напомним, как реформатор языка, ну, как? Не то, чтобы хотел непременно оставить след как еще и филолог, просто он писал так, как вот сердце ему велело, – да? – как гений ему подсказывал, а для современников, еще раз повторимся, многое казалось несерьёзным, много просторечий, что-то в этом вообще крестьянское. Ну, и поэтому такая был… такое было у многих не то, чтобы неприятие, скорее непонимание. Надо же было особенно к стихам посерьёзнее как-то относиться, ну, и к прозе, конечно же, тоже. Ну, так вот здесь насколько рано раскрылся его талант. Ладно, он там в лицее писал. Но, наверное, не все знают, что опять-таки программное произведение поэма «Руслан и Людмила» Пушкиным была издана уже в 1820 году, а написана в 20 лет. Это вообще потрясающе. «Руслан и Людмила» – это такой своеобразный манифест. Причем Пушкин же тоже сознательно хотел написать какую-то поэму, подобную такую, героическую, богатырскую, потому что все они в лицее проходили «Илиаду», «Одиссею», проходили римский эпос, а своего не хватало. Или как мы говорили, «Россиада» Хераскова – это такое очень непростое для прочтения произведения да еще гигантская по объёму, хотя, конечно же, безусловно такое более серьезное. Ну, там во всей Европе была мода на национальные эпосы. Они стали возникать на многих национальных языках. Ну, и вот… вот впервые Пушкин, наверное, столкнулся, ладно, там была любовная лирика, а вот именно по «Руслану и Людмиле» ему вот тут впервые стали припоминать, что отступление от канонов. Что же это такое? Есть же какие-то правила. То есть они были, ну, как… Как нам сейчас кажется, это смешно, как надо писать эпос, сколько там должно быть строк. Я сейчас не буду погружаться во все эти размеры. Это и в школе было не так-то просто – да? – всё это усваивается, сколько, где долей, и где должно быть ударение. А Пушкин очень вольно с этим со всем обращался. Взял, написал как бы… как бы казалось современникам, попроще. Значит, уже всё, это что-то несерьёзное. Но тут вот для сравнения просто очень хочется упомянуть тоже, уж простите, но касается всё русской литературы, потому что выход «Илиады» в переводе на русский язык, если кому-то тоже довелось читать Гнедича, это всё непростое вообще-то испытание, она же вышла существенно позже – в 1829 году, а до этого были переводы «Илиады» только в прозе. И вообще надо было всё читать на древнегреческом, специально его учили, чтоб на языке оригинала. И латынь учить, чтоб на языке оригинала Овидия или Вергилия читать. Ну, так вот есть просто очень любопытная история у Гнедича, что когда он взялся… причем тоже он взялся там продолжать уже то, что переводил до него Костров. Соответственно это так называемый александрийский стиль. А ему потом пишут и упрекают, нет, уж надо как в оригинале гексаметром… Еще один там еще более сложный такой размер. Вот 6 лет своего труда уничтожил. Всё начал переводить заново. И вот за многолетние свой труд… Вот выпустил серьезное, как это казалось. Ну, вот попробуйте почитать «Илиаду». Но она так действительно почти буквально воспроизводит гомеровскую «Илиаду», за что там Гнедича и хвалят, но вот чтобы где-то с легкостью на вечеринке прочитать какое-то четверостишье…
В. Дымарский
―
Это вряд ли. Да. Это да.
М. Кузахметов
―
… Да, чего уж там?
В. Дымарский
―
Да. Максим, давайте мы сейчас остановимся… Извините. Давайте мы сейчас остановимся на выпуск новостей, – да? – после которых продолжим уже нашу программу дальше.**********
В. Дымарский
―
Ещё раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «Всё так плюс». Максим Кузахметов продолжает свой рассказ о династии Романовых. И сегодня наш герой, ну, помимо Николая I, помимо Николая Романова, Николая Павловича Романова у нас сегодня 2-й герой – это Александр Сергеевич Пушкин, день рождения которого мы отметили буквально неделю назад. Мы тут, правда, остановились, по-моему, перед новостями на Гнедиче, а не на Пушкине.
М. Кузахметов
―
Ну, мы сравнили просто, что…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… перевод Гнедича «Илиады» серьезный, эпической поэмы серьёзный перевод вышел даже уже после… уже можно… уже было с чем сравнить Гнедича…
В. Дымарский
―
После «Руслана и Людмилы», да?
М. Кузахметов
―
… к размерам в литературе, но тем не менее это всё на него не подействовало. Но тоже там был титанический труд переводить с древнегреческого на современный, ну, им современный русский язык да еще сохранять все каноны, да еще чтоб этот язык был нелегковесный как у какого-то там Пушкина. Ну, так вот это всё… Мы говорили, – да? – «Руслан и Людмила», 1820 год. И вот тут происходит еще одно очень важное событие. Пушкин впервые близко знакомится с властной системой, с машиной власти. Тогда еще правит, напомним, Александр I, только вот он что-то отошёл от всех своих либеральных идей, начинается реакция. Сам Александр I мечется. Мы всё это рассказывали. Какие-то крайности причём всё. Самодержавие, народность. Потом мистицизм. Ну, так вот любопытное дело особенно в сравнении с нашим временем, Пушкина вызывает на профилактическую беседу, причем не какой-то там второстепенный чиновник в следственном комитете, – да? – как сейчас некоторых наших коллег вызывают, а вызывает сам генерал-губернатор Санкт-Петербурга Милорадович молодого 20-летнего Пушкина на профилактическую беседу. Ну, понятно почему. Потому, что Пушкин балуется эпиграммами, ходят слухи. А эпиграмма у него, например, на Аракчеева, ближайшего соратника… Премьер-министр! На Александра I полупрозрачные какие-то намеки. Ну, вот забавно, чтобы сейчас, например, мэр Москвы Собянин вызвал бы какого-нибудь поэта за эпиграммы на Путина на профилактическую беседу. Это было бы интересно. Ну, так вот Пушкина… Ну, причем страшно. Время реакции. А дальше что угодно может быть. Последствия же непредсказуемые. Пушкину там непосредственно и говорят, вообще-то за вот такие вольности вполне можно оказаться и в Сибири. Ну, конечно, о казни речь не идет. Тоже давайте сразу сравним. Кто-то бы написал эпиграмму в 37-м году на Сталина, а его бы вызвали профилактично… на профилактическую беседу и пожурили бы там. Да? Потому, что практически Пушкин отделался вот таким вот журением, но не в Сибирь, конечно, и даже… Кстати, надо было напомнить, он же работает как будто бы. Он же на государственной службе. Он уже будущий… выпущенным из лицея поступает на службу в Министерство иностранных дел и получает там какую-никакую зарплату, только служба такая специфическая, что приходить необязательно каждый день, чуть что можно отпроситься. Даже не очень понятно, чем он занимался, но от жалования не отказывался. Так вот Пушкина просто переводят из блистательного Петербурга на службу в недавно присоединенный Кишинёв. Конечно, не то, чтобы романтично, но на юг. Тепло. Фрукты. Своя романтика. Еще раз напомним, Пушкин сравнительно молод. И отправляют его туда вот именно переводом чиновником, не бог весть, конечно, какого ранга, но тем не менее вот… То есть опять-таки всё так по нашему времени удивительно, потому что регламенты не строгие. Пушкин отправляется к месту службы, по пути заезжает в Крым. В Крыму проводит некоторое время, навещает там местную знать, пишет опять-таки несколько гениальных произведений, которые включены потом в школьную программу. В конце концов прибывает в Кишинёв, а в Кишинёве его тоже не очень-то обременяют службой, хождением даже – да? – на службу. Присутственные дни не частые. Какие-то скорее мелкие поручения что-нибудь там перевести. Вот, например, Пушкин же хорошо владеет французским языком, ну, переведите нам какое-то важное письмо с французского на русский или с русского на французский. Это вот его непосредственный начальник не обременяет Пушкина даже присутствие на работе. И опять-таки можно много путешествовать. Ну, там Пушкин противоречиво ко всему к этому относился, к своим вот этим вот ссылкам годами. Иногда он злился, когда хотел в Петербург, иногда радовался, что опостылел мне весь этот высший лицемерный свет. По-разному – да? – там, по настроению. Ну, человек, конечно, уникален работоспособностью, потому что вообще Пушкин где бы ни находился, в дороге, в ссылке, в имении, непосредственно в Петербурге, даже вот просто в пути на корабле, когда он там переплывал из Крыма на побережье Черного моря, успевал тоже написать, может, пусть и небольшие, но произведения.
В. Дымарский
―
Но из него лились просто стихи, я думаю. Это, знаете, как… Он не мог не сочинять. Да?
М. Кузахметов
―
… необыкновенный. Можем только позавидовать. Он сам всё это осознавал. Он же в последствии там в «Маленьких трагедиях», по-моему, он совершенно очевидно сравнивает себя с Моцартом, у которого всё легко и непринуждённо – да? – рождается, который такой выглядит легкомысленным по сравнению с таким суровым, мрачноватым Сальери, который долго, мучительно пишет музыку НРЗБ. Там явно Пушкин на себя на всё это намекает, понимая, что вот ему такой дар дарован. И вот тоже опять простите за аналогию, глядя вот на современность как таланты легко передаются почему-то у артистов. Да? Там в третьем поколении и все актёры, например, в кино и в сериалах. А вот с поэтами что-то вот у Пушкина брату не передалось, детям не передалось. А был бы Пушкин актером, может, тоже бы дети его снимались там в сериалах по наследству. Ну, так вот тоже чтобы это всё вот… Раз у нас главная тема «Пушкин и власть», то для нас скорее интересно не любовная лирика, а вот, например, в 1822 году он пишет поэму «Кавказский пленник», и там имперские мотивы, ну, просто насквозь. Это всё про кавказские войны. Да? Мы там подробно о них рассказывали. И он там восторгается Ермоловым. Какие-то его современники в письмах пишут: хорошо ли это? Ермолов же там кровавый деспот, как он расправляется с этими горцами. А вот Пушкин восхищается. Что там ещё с этими дикарями? Как… как… как… Какие там права народов на самоопределение? Какая там национальная самобытность? Мы империя. Мы несем свет и просвещение, порядок в эти дремучие горы. Ну, и вот, кстати, после этого, наверное, после этой поэмы… Сама-то по себе поэма с литературной точки зрения выдающееся тоже произведение. Вот то, что Вы упоминали, звание такое, ну, неформальное, конечно же, первого поэта тогда за Пушкиным и закрепилось. Тогда же ещё не было, чтобы как сейчас Союз писателей – вступить, что признанный там, к 40 годам ты уже такой начинающих, к 60 – маститый, чтобы тебе дачу еще выделили где-то в Переделкино. Вот это обходились литераторы без всего без этого в пушкинские времена. Ну, и вот всё это на юге. Там опять-таки классика, которая нам со школы знакома. Тоже вот характерные скорее экономические обстоятельства, потому что в 1824 году Пушкин написал и опубликовал «Бахчисарайский фонтан». И как вот Вяземский писал скорее, ну, даже с завистью, что произошло неслыханное, что само по себе произведение вроде бы и не очень-то большое, а него заплачено фантастический гонорар – 3 тысячи рублей. Это вообще огромная сумма. Ну, нашим поэтам вот сейчас не позавидуешь в этом плане. Я вообще не представляю, как поэты могут жить. Наверное, везет только тем, кто как поэт-песенник, то есть ты пишет под заказ для каких-то сомнительных звёзд на непонятные мелодии стихи. Да? Скорее там либретто получается незатейливое. Вот на это можно жить. А вот чтобы кто-то написал небольшую поэму и получил за неё, даже страшно сказать, сколько. Это огромная, в общем, сумма-то. Ну, на нынешние деньги, так условно, миллион рублей, например. Никому бы не повредило. НРЗБ современному поэту. Только там, как Вяземский даже писал, получается за один стих по 5 рублей. Это вообще… Мне такое и не снилось. Ну, так вот и опять-таки продолжая тему Пушкина и власти, вот вольнодумство Пушкина было очень своеобразным, потому что он… Вот тоже человек находится на службе в Кишинёве, но легко отпрашивается, так сказать, в местные командировки, например, в Одессу. А в Одессе в это время губернатором Малороссии и колоссальный вклад внёс в развитие города, мы о нем рассказывали, граф Михаил Воронцов, вообще выдающимся администратор, для своего времени потрясающий человек. Вот у Путина точно нет таких ни губернаторов, ни администраторов, чтобы и честный, и порядочный, и ещё где-то вдали от империи мог позволять какие-то экономические вольности, которые помогают очень бурно развиваться городу. Ну, так вот. А Пушкин, затеяв… Ну, как сказать? Его поклонники пишут, роман, а недруги – интрижку с женой Воронцова, конечно же, встречает непонимание со стороны губернатора. Ну, чем Пушкин отвечает? Гадкими эпиграммами. Тоже вот очень известная. Полуми… полумилорд, полукупец…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… как мы уже НРЗБ. Ну, как это может… Понравится ли такое генерал-губернатору Воронцову такое отношение? Причем сравнительно ни за что. Ну, конечно, он там недоволен. Ну, Пушкин там злорадствует. А потом на… Из-за Пушкина получается на репутации Воронцова клеймо такое. Еще же не все могут ответить эпиграммой какой-нибудь остроумной. Хотя Пушкину очень много доставалось с эпиграммами, высмеивали его ещё в лицее, назвали обезьяной. И учился он, кстати, как в школе были все двоечники же, что Пушкин же тоже по математике ничего у него не получалось. Учился по многим предметам неважно скорее не из-за отсутствия талантов, а из-за отсутствия усидчивости. Ну, так вот и опять-таки тема «Пушкин и власть», и 1824 год, это он всё еще находится на юге, происходит такое специфическое событие. Письма же вскрываются, перлюстрируются, читаются, особенно всяких вольнодумцев да вообще всех подряд на всякий случай. Это полезное… Еще до того, как создано 3-е отделение, это еще жив Александр I, либерал. Но вскрывается одно из писем Пушкина, и там чтобы мы думали? Звучит тема, причем, ну, опять в наше время кажется невероятной и безобидной. Пушкину интересно поговорить про атеизм, что вот мы все вот рождены в монотеизме, – да? – а вот что если уйти от него, тем более вон, смотрите, какие еще в прошлом веке были вольнодумцы-французы, Вольтер, и там просто отрицали религию и всё. Говорили там, я в этих гипотезах не нуждаюсь. Это просто рассуждение. Но с точки зрения самодержавия, где там православие и народность во главе угла, это страшное преступление. Но опять-таки какое? Не на плаху же, не на каторгу. А вот тогда и звучит вот это более строгое указание отправиться в ссылку в родовое имение село Михайловское, о котором мы упоминали, и НРЗБ тем, кто не бывал, я настоятельно рекомендую посетить именно в силу того, что уникально демонстрирует особенности того дворянского быта, снова уж возвращаясь вот ко всем этим штампам, когда…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… сейчас говорят: вот во времена Пушкина, а вот если бы вот как это было при Пушкине. И представляется сразу всего 1% населения страны. Все же себя мнят… Девушки сравнивают себя с Натальей Гончаровой, а мужчины с генералами николаевскими, а про крестьян как-то забывается. Дремучих, забитых и неграмотных. Ну, так вот что жизнь эта была далека от идеала именно на уровне быта. Всё равно такая своеобразная бедность. Причем тоже вот характеризует Пушкина с необычной стороны, пребывает он в свое родовое имение, где давным-давно не был, а там еще жив его отец, там его младший брат Лев, и между ними начинают возникать такие настоящие коммунальные склоки и ссоры, как распоряжаться деньгами, что делать, что не делать, кто, где будет жить, в какой комнате…
В. Дымарский
―
Ну, вообще говорят, что Пушкин в быту был не подарок, что называется.
М. Кузахметов
―
Еще какой не подарок.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
В общем, вся его родня в итоге…
В. Дымарский
―
Характер… Характер был довольно тяжелый.
М. Кузахметов
―
… там остался один и вот зажил именно так, как хотел. Но мы опять-таки много знаем об этом периоде жизни из его собственных произведений. Ещё раз повторюсь, что, ну, например, тоже он оставил богатые воспоминания, и соседи его о знакомстве с ним. Жили они все в деревне, ещё раз повторюсь, не потому, что им так нравились все эти сельские пасторали, а в принципе просто по бедности. Там вот тоже очень характерный пример он упоминает в поездке в Тригорское к своим соседям, дружил там с дочкой этого помещика в Тригорском. А что это за дом? Когда я побывал там, тоже меня впечатлило. Это оказывается бывшая фабрика полотняная. Это вот еще во времена Екатерины, чтоб дворяне не бедствовали, чтоб у них был какой-то стабильный доход, за бюджетный счет им строится фабрика, чтобы они за ней присматривали, причем это по гос… по госзаказу получается – да? – всё полотно для парусов, вроде бы всё нужно, востребовано. А не получается ничего. И крестьян там не заставишь на ней толком работать, не хотят, не нравится, не умеют. И дворяне такие так себе менеджеры. И в итоге, ну, тоже с разрешения властей, конечно же, просто превращается бывшая фабрика, сравнительно побольше там дом, чем у Пушкина, просто немножко перестраивается и становятся вот дворянским особняком. Вот это характеризует всё: и быт дворян, и их отношение к экономике, и все эти неудачи экономические. Не получается ничего. Нам бы кто-нибудь – да? – вот предложил за бюджетный счет построить какую-нибудь полотняную фабрику, которая обеспечена госзаказами была бы навсегда. А мы бы потом переезжали в неё просто как в место жительства, потому что получается крепким дом. Это тоже повезло еще нам всем, что она сохранилась, потому что 1918 году уже в лихолетье неблагодарные крестьяне просто сожгли всё это ненавистное наследие помещиков своих. Тут уж Ленин даже вмешивался. Восстановили, в общем, всё. Восстановили как было. И теперь там вполне такой тоже музей. То есть тем и интересно Михайловское, что это комплекс, сохраненный благополучно усадеб…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… и, конечно, интересно побывать и посмотреть. Ну, так вот Пушкин проводит в Михайловском достаточно долгое время, там опять множество новых произведений. Это тоже вот он же мог быть, например, в какой-то относительной депрессии, меланхолии, – да? – как они любили говорить, меланхолия у меня сейчас. Да? А не устал писать. Просто произведения могли быть не всегда оптимистические, а, может, где-то драматические. В целом, правда, я считаю, Пушкин был исключительный оптимист. У него же и в прозе там даже, казалось бы, когда все наконец-таки должны были бы умереть, а почему-то всё кончается хорошо так или иначе. Капитанская дочка спасает своего Гринёва. И у станционного смотрителя дочка благополучно выходит замуж. То есть он такой вообще реальный оптимист. У него всегда happy end. В Голливуде, наверное, оценили. Так вот подходим наконец-таки к ключевому событию, потому что сейчас мы рассказываем про Николая I, длинное действительно повествование, но и правил он долго – 30 лет. Путину еще вот 10 лет мучиться как раб на галерах придется, чтобы достигнуть этого срока. Так вот в 1826 году… Ну, мы уже рассказывали за год до этого…
В. Дымарский
―
А мы… А мы перескочили декабристов? Я имею в виду, отношения Пушкина с декабристами.
М. Кузахметов
―
Сейчас мы всё это расскажем. Нет, Пушкин находился… В Петербурге он не находился. Со многими декабристами он был лично знаком. Но он никакого непосредственного участия ни в заговоре не принимал, сравнительно иронично к этому относился. Он не был офицером и в армии никогда не служил, что вообще исключение. Подавляющее большинство мужчин-дворян так или иначе, но к военной службе были причастны. Пушкин вот это всё уникальным образом избежал да и не стремился. Но, конечно, при советской власти вот мне в школе уверенно рассказывали, что это специально декабристы так всё подстроили, чтобы Пушкин к ним, не дай бог, на Сенатскую площадь не пришёл. Но еще раз повторюсь, он просто в ссылке находился. Да и вряд ли, мне кажется, пошел бы там стрелять в Милорадовича, хотя должен был быть на него лично обижен. В общем, никаких улик на Пушкина откровенных не имелось, а то, что с декабристами были знакомы тысячи других дворян, это ж всё ужас Николая I и ставило. Почему такое было длинное, долгое следствие? Чтобы вот всё ниточки вычислить и найти, куда они тянутся. Явно должны были бы тянуться в Лондон, но тут вот Николаю I не повезло. Ничего подобного. Всё было изнутри. Обошлось почему-то без госдепа. Ну, так вот в сентябре 1826 года происходит личное знакомство Пушкина с Николаем I. Причем почему? Потому, что Николай I присылает ему приглашение на… о личной встрече. Это новый царь, новый император. Вот бы так пришел к власти Путин – да? – и позвал бы к себе Акунина, например, – да? – чтоб лично познакомиться, пообещать ему что-нибудь. Что вот, например, Николай I пообещал? Что я освобождаю Вас от цензуры. Вот бы нынешняя власть этим озадачилась, а не наоборот. Ну, так вот. Ну, правда, Николай I своеобразно сказал, как я уже упоминал, он сказал, я буду личным цензором, я сам лично буду читать все произведения и лично решать, распространяется на них цензура или нет. А к тому времени уже создана печально знаменитое 3-е отделение. Начинается, конечно, с творческой точки зрения достаточно безумная реакция. При всём при том, что Николаю I после восстания декабристов опасаться было вообще нечего. Вот ничего ему не угрожало. Не было ни заговоров никаких, ни смут, ну, внутренних НРЗБ. Никто не собирался его свергать. А тем не менее, как мы рассказывали, по логике любой тайной полиции если реальных заговорщиков нет, значит, мы будем их выдумывать. Вот как наше время рождаются совершенно безумные дела. Дело «Сети» там или дело «Нового величия». Полностью сфабрикованные. И всё в ХХI веке. Ну, там это отдельная история. Мы к ней еще будем возвращаться. Это не повезло уже Достоевскому. А Пушкину пока всё хорошо. Ещё раз повторюсь, что вот царь тебя лично зовёт, государь-император, который решает всё, который знаком с твоим творчеством, который твое творчество уважает и обещает тебе заботу и покровительство, чтобы тебя никто не обижал. Еще раз напомним, Пушкин всё это время находится на госслужбе по сути, просто на работу ходить необязательно. Там, конечно, по меркам Пушкина всё это были нищенские деньги. Еще раз повторим, что жизнь дворянина очень отличалась от жизни крестьянина. Ты не можешь ходить пешком лишний раз, не можешь ходить, в чем попало.
В. Дымарский
―
А почему его так поздно Николай одарил статусом там… Чего он дал там? Камер-юнкера, да? Он как-то…
М. Кузахметов
―
Это позже уже произошло. Поначалу…
В. Дымарский
―
Да, он как-то… Да. Ему где-то Пушкин даже, по-моему, писал, что ему стыдно в 34 года всего-то… То есть уже в 34 года…
М. Кузахметов
―
… писал. И опять-таки это очень всё противоречивые истории этих камер-юнкеров. Такая размытая должность.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Просто это всё попозже произошло. Это же многие дорожили ей, уже выйдя в отставку, будучи там 60-летними, потому что это доступ во дворец. Это же доступ к телу. Как это важно, что вот у кого-то есть уникальная возможность бывать регулярно в Зимнем дворце, ну, или как бы сейчас Кремле при личном присутствии государя-императора. Это же можно решать любые вопросы. Там собирается весь цвет. Пушкин тут скорее всего, наверное, капризничал, а уж жена его точно была не обижена, Наталья Гончарова, все эти балы НРЗБ счастье. Его скорее угнетало, что она была на полголовы выше него, и он так не очень эффектно смотрел. Простите. Это всё немножко позже, потому что пока что совершенно неожиданно Пушкин обращается в том числе и в такой специфической просьбой… Опять-таки это же у нас всё история какая? Пушкин и власть, да? Я вот задумал написать про Петра I какое-нибудь серьезное произведение, но нужно же в архивах… Путин, кстати, написал вот именно в это время поэму «Полтава», и она была очень холодно принята многими современниками и критикой. Это вот, кстати, Пушкину там всего 26 лет, – да? – а уже люди пишут, ну, всё, исписался, уже не тот. Это нам тоже кажется удивительным.
В. Дымарский
―
Да, да, да.
М. Кузахметов
―
Ну, а ему… ему что говорят? Образы какие-то не раскрытые. В 3-й части всё свалено в кучу. Назвал сначала «Мазепа», потом зачем-то переименовал в «Полтаву». Разные размеры. Нет, это уже всё не то. Любители лирики разочарованы, что не хватает лирики. Любители эпосов неудовлетворены тем, что не очень-то там всё эпично. Хотя мы проходим – да? – в школе опять-таки описание самой Полтавской битвы блестящее. Но вот современники как будто бы не приняли. Но тем не менее Пушкин – человек такой оптимистичный, и он вот испросил у Николая I разрешения работать в архивах. Вот бы нам тоже – да? – доступ в архивы получить такой безграничный и порыться в документах хотя бы там, страшно сказать, 75-летней давности, в подробностях о Второй Мировой войне. Нет, почему-то вот нельзя. А Пушкину Николай I разрешает и делает его таким официальным как будто бы историком, историографом, хотя бы вот по царствованию Петра I. Всё же это дело не быстрое – порыться в архивах, поработать с документами. Но тем не менее…
В. Дымарский
―
Ну, тогда же и Пугачёв… Ведь тогда и пугачевским бунтов же он занялся, да?
М. Кузахметов
―
… Пугачевым заинтересовался, что, кстати, уже не встретило такого понимания. Что это вдруг бунтами так заинтересовался он? Особенно всё же это было уже после польского восстания. А тогда Петр I, эпическая… Тем более ещё раз повторимся, конечно же, по своему характеру и умонастроениям Пушкин был безусловный имперец. Вся его… Всё его свободолюбие, оно было ограничено представлениями о свободах скорее дворянства и желания писать, что хочу. Но вот не более того. Так вот и новые вот столкновение Пушкина с властью. Почему вот мы всё время к этому возвращаемся? Потому, что вроде бы он за империю, он поддерживает многие деяния Николая I, уж подавление польского восстания или войну на Кавказе безусловно поддерживает. А тут вдруг его вызывают для объяснений в очередной раз. Почему? В 1828 уже, правда, году. Потому, что до властей дошли слухи, что автором мерзопакостнейшей поэмы «Гаврилиада», непристойной, ещё кое-каких стихов и писем, где звучит сочувствие бунтовщикам-декабристам, это он и есть. Ну, в письмах там всё понятно, а по «Гаврилиаде» Пушкину приходится признаться. Но тут всё опять-таки покровительство Николая I творит чудеса. Пожурили его там. Попросили не усердствовать в этом направлении. Явно Пушкин, наверное, пообещал, что да, вот погорячился. В ссылку, в общем, он не отправился. НРЗБ сказать, сошло с рук. Не Радищев. НРЗБ тоже никто не объявил. И в этом же году произошло еще одно знаменательное событие, которое в конце концов, может быть, не в последнюю очередь обернулось драматическими последствиями. Это знакомство с Натальей Гончаровой. Тоже вот напомним на всякий случай, что Пушкину 29 лет, а ей 16. Ну, как он пишет, там сразу влюбился в девушку и сразу же захотел сосвататься. В принципе уже возраст такой. Уже можно бы и остепениться, и жениться. И получает отказ. Мне в школе рассказывали, что, конечно, это всё вредная родня Натальи Гончаровой была недовольна тем, что Пушкин такой вольнодумец, что вот он такой почти что революционер, почти что, можно сказать, большевик. Но вот сейчас смешно звучит, да? но вот в моей школе именно так всё это звучало, советской. Но я считаю, что в первую очередь если что и беспокоило родню Натальи Гончаровой, это то, что Пушкин НРЗБ что уже как-то неприятно. А, во-вторых, не секрет, что гуляка. Да еще и слухи о его похождениях тогда уже НРЗБ секретом. Да и сам Пушкин… Опять-таки у него же столько стихов посвящены совершенно разным женщинам. Не дам НРЗБ чтобы всю жизнь писать только одной и той же девушке. Понятно, правда, существовала ли она. Да. А вот Пушкин там мог одной, потом другой, потом третьей. И всё это откровенные признания в любви. А ещё может где-то покутить. Всё тут же просадить, попросить зарплату вперёд. Потом тоже об этом можно будет любопытно рассказать. Но ещё происходит одно событие. Вот ему отказали там в женитьбе, да? Пушкин там расстроен, рассержен, может быть. Ну, что делать? И тут вдруг ему неожиданно поступает предло… приглашение от Бенкендорфа, начальник 3-го отделения, – да? – не последний человек. Ну, еще раз напомним, это не Берия, не Ежов и не Ягода, не дай бог. Сам по себе человек вполне дружелюбный, миролюбивый. За границу, в общем, Бенкендорф приглашает Пушкина, тем более что Пушкин не был. Поездит, познакомится с западом по-настоящему. Если бы Пушкин съездил, может быть, он «Клеветникам России» бы не стал писать впоследствии. Ну, что происходит? Ему отказывает и отказывает Николай I. Мотивы не очень даже понятны почему. Хотел вот поближе к себе держать поэта. Вряд ли он беспокоился о том, что Пушкин сбежит куда-то. И Пушкин не смеет, кстати. Не разрешено, и не едет. Но там какой всегда был инструмент у власти? Это крестьянин мог сбежать. Что ему там терять, кроме своих цепей. А если дворян ослушался – конфискация имений и всё. На что ты там дальше будешь жить? В общем, не пустил Николай I, несмотря на то, что приглашение за границу прислал лично Бенкендорф. То есть там Пушкин был бы еще под таким своеобразным присмотром начальника 3-го отделения! Это, кстати, ну, НРЗБ не довелось Пушкину побывать за границей, ну, если не считать его поездки в Розерум, который тогда был некоторое время наш…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Да? Как…
В. Дымарский
―
И в Молдавию, которая потом уже стала не наша. Да?
М. Кузахметов
―
И в Молдавию, которая тоже тогда…
В. Дымарский
―
Да. Максим… Максим! Вот Пушкин у нас занял много времени. У нас, к сожалению, наша программа уже завершается. Но я так понимаю, что мы еще в следующей программе продолжим с Александром Сергеевичем?
М. Кузахметов
―
Тогда придется – да, – перенести продолжение…
В. Дымарский
―
Да, да.
М. Кузахметов
―
… драматических последствий…
В. Дымарский
―
Перенесем. Да. И заинтригуем тогда нашего слушателя тем, что конец истории еще впереди. Это была программа «Всё так плюс». И до встречи через неделю!