Итоги русско-турецкой войны - Все так + - 2020-05-09
09.05.2020
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Все так плюс». Мы продолжаем рассказ о династии Романовых. Мы – это Максим Кузахметов, петербургский историк, я Виталий Дымарский. Мы, конечно же, как и все российские люди, чуть не сказал советские, находимся в самоизоляциях, но современные средства связи нам не мешают всё-таки не останавливаться и продолжать вот этот вот рассказ, который уже давно мы затеяли про династию Романовых, и надеюсь, ещё нас надолго ещё хватит. Ну, что? Мы в прошлый раз остановились на завершении как бы русско-турецкой войны. Нам осталось, если Максим согласен, подвести итоги этой войны, потому что война-то завершилась, но мы же не можем так просто сказать закончилась и всё. Нам нужно подвести итоги, что, как, последствия. Ну, и потом там уже подведя итоги, пойдём дальше по событиям того времени. Безусловно так или иначе все события в тогдашний Российской империи, конечно же, да и сегодня тоже связаны с именем первого лица. Сегодня это называется первое лицо, а тогда это называлось император. Император Николай I. Так. Итак, в русской… русско-турецкая война – очередная победа русского оружия, Максим.
Максим Кузахметов
―
Действительно блестящая победа русского оружия, хотя всё не так просто получилось. Рассчитывали-то в Петербурге побыстрее сломить сопротивление Османской империи, но тем не менее это абсолютно решительная победа. Приведена к покорности Турция в очередной раз. Но я бы просто разделил итоги на два главных… Ну, есть формальные итоги – это рост территорий, это контрибуция. Но более драматическим для всех последующих событий оказалось такое своеобразное помешательство Николая I на своем могуществе на том, что он способен добиваться любых результатов, сломать любое сопротивление, и всё это в итоге привело к печальным последствиям и для государства, и для остальных… для соседей России. Вот, наверное, в этот период времени и начался… началась… началось формирование такого… Как его потом называли, жандарм Европы. Такой печально известный статус для Николая I как человека, который решил, что он вправе вмешиваться в любые дела не только в своём отечестве, а вообще где бы то ни было.
В. Дымарский
―
А вот, знаете, интересная вещь, конечно, она скорее для психотерапевтов – да? – и для тех, кто занимается всяким психоанализом, ведь совсем недавно… Мы сейчас говорим, значит, это конец 20-х годов – да? – начало 30-х. Значит, совсем недавно в 25-м году Николай не был таким самоуверенным. Он, я бы даже сказал, был в какой-то степени растерянным, когда были декабристы, – да? – когда появились декабристы. Он вообще даже не ожидал, что он сумеет выжить во всей этой истории декабря 25-го года, а тут и вдруг за несколько лет он приобрёл такую, я бы сказал, такую самоуверенную силу. Да?
М. Кузахметов
―
Исключительно самоуверенную. Так он и царствовать не готовился. Опять-таки…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… такие прямо аналогии с ХХI веком. Мало ли кто царствовать не готовился, а потом помешался, возомнил себя повелителем вселенной, перед которым все трепещут. А если ты окружён ещё ушлыми царедворцами и лизоблюдами, которые без конца тебе подсказывают: Ваше Величество, перед Вами трепещет не только… не только вся Европа, а там весь мир. Ну, как и не поверить? Приятно. Удовольствие. Возраст опять-таки. Ну, правда, Николай-то I был сравнительно молод. То есть ему там ещё нет и 30, а уже перед ним трепещет вся Европа. Ну, или там 30 лет, например.
В. Дымарский
―
30.
М. Кузахметов
―
Ну, возвращаюсь к формальным итогам мира на самом деле Николай I мог бы добиться явно и большего, потому что Турция, например, готова была передать в состав России Валахию. То есть вообще всю современную Румынию. Но тут у Николая I, во-первых, была специфическая такая особенность, что нерушимость границ мы должны соблюдать, во всяком случае в Европе, но при этом вот – да, – войска свои введем до выполнения всех условий в Румынию. Это больше пригодилось именно Румынии. Мы уже рассказывали в одной из предыдущих передач, что там наместником оказался Киселёв, человек, освобождённый как будто бы от суровостей российского законодательства. Территория-то вроде как не наша. И он там провёл такие прогрессивные реформы, что благодарные румыны в честь него назвали один из проспектов Бухареста. Это название сохранилось. Так вот. Но это всё, что касалось Европы. Там, правда, ветка Дуная ещё перешла под контроль русских, но там уже было не очевидно, делили мы, не делили границы, потому что там же всё-таки это река, и где там по какому руслу проходит судоходство. Но вот в Закавказье там да, там были присоединены территории непосредственно. Но это же как будто бы Азия. На неё вроде бы представления Николая I о нерушимости границ не распространяются. Более того там даже были достигнуты договоренности о таком своеобразном обмене населения. Ну, наверное, к счастью, для этого населения, потому что присоединили в основном территории южной Грузии, присоединено было… были присоединены к Российской империи территории восточного побережья Черного моря. И вот оттуда население, например, турецкое и курдское почти полностью ушло в Турцию, а вот из Турции перебрались… Ну, в основном это были армяне. И это, наверное, спасло многих из них в последствии. Но глобальным последствием русско-турецкой войны… Тогда ещё никто не называл это независимостью. Тогда все говорили о том, что надо соблюдать автономию. Ну, в русском представлении автономия подразумевала только религиозные мотивы, что вот там насчёт православные братья сербы, греки, румыны, валахи как их называли тогда, должны быть избавлены от мусульманского давления, от мусульманского влияния. Ну, для европейцев. Потому, что ещё раз повторюсь, в эти дела активно вмешивались Англии и Франции, и ещё раз не как какие-то коварные злодеи, которые пытались ослабить Россию, а во многом именно как сторонники мирного урегулирования. Ну, тогда там тоже уж так буквально никто не говорил о праве наций на самоопределение, но тем не менее если турки в жесточайших… с кровью подавляют любое свободомыслие на территории Османской империи, то вмешательство Англии и Франции, ну, как мы уже рассказывали в предыдущей программе, было незамедлительным. Но этого допускать нельзя. Убийство мирных граждан. Резня. Это же уже просвещенный XIX век, даже более просвещённый, чем ХVIII. Никто просто не знал, что ещё будет твориться в ХХ веке. Так вот автономию получили Сербия… Серьезную автономию. Ещё раз повторюсь, Валахия. Ну, и главное, о чём, конечно, все без конца беспокоились, – это Греция. Но у Греции было там ещё своё очарование. Во-первых, мода пришла на всё античное чуть раньше. Если вот посмотреть на облик Петербурга николаевского, это же всё колонны с дорическим или коринфским ордером, треугольные фронтоны, портики, античные статуи. То есть вот вся вот эта мода, и тут, конечно же, Греция в первую очередь приходит на ум, ну, также и Римская империя. Так вот Греция действительно обрела реальную независимость. И кроме того Россия получила по договоренности, по Адрианопольского миру ещё и контрибуцию – полтора миллиона голландских червонцев, что, конечно, Николая I не могло не радовать. То есть мы остались ещё и в плюсе. Хотя ещё раз повторюсь… повторюсь, победа-то далась очень тяжёлый ценой. Причем как я уже говорил, это вообще сейчас уже невероятно представить, но в 10 раз больше русских солдат погибло не во время боевых действий, а от болезней.Ну, и вот ещё там несколько ярких эпизодов, которые там, может быть, больше идеологическое значение. Во-первых, был удивительный, конечно же, эпизод. Вот у нас он там часто приводится как пример выдающегося мужества. Это военно-морское событие, когда бриг «Меркурий», то есть бриг – небольшой корабль, 18-пушечный оказался случайно в Чёрном море, столкнулся с двумя турецкими линкорами. То есть превосходство 2-х боевых кораблей турецких над нашим бригом было, ну, там всё меряется, как правило, орудийной мощью, почти десятикратное. И происходит невероятное дело. Капитан Александр Казарский брига «Меркурий» приказывает подчиненным: будем сопротивляться, будем биться, в общем. Не опозорим матушку-Россию. Более того он даже представил у мачте, на которой был поднят российский флаг, часового с приказом стрелять в любого, кто посмеет это флаг спустить. И происходит удивительное дело. Смогли отбиться. Ну, тут выиграло… Тут, наверное, сыграла свою роль и выучка русских экипажей, потому что, ну, это действительно невероятно. 10-краткое преимущество турок в артиллерии, а умудрились перебить более меткой стрельбой русские артиллеристы рангоуты. Ну, турки то есть не могли маневрировать уже. И удивительное дело, там, правда, ещё бриг такой был специфический. Он был с веслами. То есть русские моряки могли достаточно быстро поворачивать свой корабль, более выгодно для ведения стрельбы. И более того, чтобы не отвлекать гребцов от маневрирования, к орудиям встали офицеры, включая и самого Казарского. Ну, вот такой вот вроде бы блестящий, яркий, выдающийся подвиг. Там, правда, у Казарского судьба сложилась потом трагически. Это же герой, награжденный, обласканный, а потом его отправляют с комиссией расследовать всякие злоупотребления флотские черноморской администрации. И там его просто отравили злодеи.
В. Дымарский
―
Ну…
М. Кузахметов
―
Но был и другой…
В. Дымарский
―
Не надо… не надо влезать в такие дела. Да.
М. Кузахметов
―
Да. Действительно. С коррупционерами-то как? Но был и другой эпизод, который вот гораздо менее известен, а вот, например, главного героя нашего повествования Николая I шокировал, причем в чём-то, может быть, даже аналогичный, потому что фрегат «Рафаил», гораздо более крупный корабль, когда оказался даже не то, чтобы окружен, а вот тоже при приближении турецких кораблей более многочисленных. И там вот был капитаном Семен Стройников, который решил сдаться. Причем, ну, как в таких случаях, тоже вот любопытный эпизод, почему-то когда надо сдаваться, то это решение, как правило, коллегиальное. А вот если оказывать сопротивление, то кто-то берёт всю ответственность на себя личную, героическую. Да ещё всё… впереди все ужасы Первой мировой войны, когда сдаётся огромная Ивангородская крепость меньшим по численности наступающим немецким силам. И вот первый звоночек прозвенел, может быть, именно в русско-турецкую войну, когда капитан Стройников решил сдать свой корабль. Причем там же такие… Ирония судьбы заключалась в том, что пересадили турки его… его и арестованных других членов экипажа на свой флагман «Реал-бей», который и вёл в последующем вот вскорости после этого бой с бригом «Меркурий», и «Меркурий» оторвался, ушёл в открытое море. Турки не могли его больше преследовать, фактически проиграв сражение. И всё это видит капитан сдавшегося корабля Стройников. Ну, так вот на этом-то история не закончилась, потому что после завершения войны по договоренностям состоялся обмен пленными, и Стройников вернулся в Россию. Вот тут-то вот Николай проявил всю свою суровость и беспощадность. Это значит лишение чинов, званий, наград, разжаловать в рядовые. Не последний, кстати, эпизод, который вот под личным руководством Николая I происходил. И там судьба Стройникова даже не до конца ясна, куда он делся в итоге за весь этот свой позор. Но при этом два его сына впоследствии, как ни в чём ни бывало, дослужились до контр-адмиралов. То есть, к счастью, не перечислены были к детям врага народа.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… гуманные. Служили в русском флоте, ничем себя вроде бы не опозорили. Но вообще эта история загадочна, потому что Стройников, он был боевым командиром, много лет нечем себя не дискредитировал. Были какие-то подвиги. И почему это произошло, до сих пор не до конца понятно. Но тем не менее вот такие два удивительных эпизода.И еще такое тоже в чем-то интересное событие. Дело в том, что на территории Турции, Османской империи, давным-давно оказалось значительная часть казаков по двум главным мотивам. Во-первых, это староверы, которые уходили от притеснений из России, и турки их охотно принимали. То есть фактически делали из них пограничную стражу по побережью Дуная, ну, по мере того как граница двигалась то по Днестру, то по реке Прут. то там впоследствии по Дунаю. Но их условно можно разделить на две категории. Это некрасовцы. Ну, так в основном называли староверов. Или запоро… те, кто еще во времена Екатерины II не принял изменения своего статуса, остался свободолюбивым, предпочел уйти на чужбину к туркам, но лишь бы… Ну, там же им турки, например, разрешали сохранять свое самоуправление, выборы гетмана. А как это важно для казаков-запорожцев. Это же не то, чтобы им из Петербурга гетмана назначают, какого-нибудь любовника Екатерины II. Ну, так вот. Но присоединение этих территорий к России, ну, вот дельты Дуная, где они в основном и жили, в какой-то степени спасло их, потому что во время нахождения на территории Османской империи вот эти две группировки, запорожцы и некрасовцы, кошмарно истребляли друг друга. То есть там начали взаимный геноцид. Началось всё вроде бы как-то пустяково, кто больше имеет прав на вылов рыбы и в каких местах. А дальше вот вместо того, чтобы находить какие-то компромиссы… Ужасная история. Там какие-то осколки, кстати, вот некрасовцев и запорожских казаков… Их потомки до сих пор еще на территории Турции проживают, но совсем маленькими общинами, потому что большая часть либо оказалась уже во власти Российской империи, либо по всяким договоренностям была распределена между другими казачьими войсками, и даже там немножко некрасовцам… Ну, там староверы – это ж преступники такие тоже своеобразные, но как-то там с ними помягче обошлись. Ну, в общем, оказались и такие удивительные эпизоды. Я вот, кстати, дополнил бы историю про сдачу кораблей, про то, что…
В. Дымарский
―
Да, да.
М. Кузахметов
―
… какая-то специфическая избирательность вот последствий. Ну, вот я уже рассказал про драматическую судьбу Стройникова, который за то, что сдал туркам свой корабль, в последствии был разжалован. Ну, в общем, никакого милосердия, никакого помилования. А незадолго до этого при Александре I был эпизод, когда Дмитрий Сенявин, известный адмирал. Да?
В. Дымарский
―
Это самый… Это фрегат «Спешный», если я не ошибаюсь. Да?
М. Кузахметов
―
Нет. Это когда он в Лиссабоне сдал всю свою эскадру англичанам без единого выстрела, несмотря на то, что у него были инструкции от Александра I сопротивляться англичанам.
В. Дымарский
―
А! Да, да, да.
М. Кузахметов
―
Более того…
В. Дымарский
―
… еще при Александре I. Да.
М. Кузахметов
―
Да, да, да. Пир Александре I.
В. Дымарский
―
Да. Там и «Спешный» тоже. Это другая история. Это в Портсмуте было. Да, да, да.
М. Кузахметов
―
Ну, там ладно, один корабль сдался, а тут…
В. Дымарский
―
А тут целая эскадра.
М. Кузахметов
―
… целая эскадра сдается. Но любопытно-то что? Сенявин, между прочим, есть на памятнике тысячелетия России. Да, у него были действительно заслуги во время русско-турецкой войны, которая велась ещё при Александре I. Но тем не менее вся эскадра оказалась в руках англичан. Экипажи- то потом вернули в Россию без кораблей, а корабли, ну, там всего два осталось к тому времени, через 6 лет, когда их можно было возвращать, а вернули только, когда Россия сама стала воевать Наполеоном. Но Сенявина, конечно, патриотическая общественность оправдывала чем? Что если бы он выступил против англичан, он действовал в интересах Наполеона. А это, кстати, было… Это ж Тильзитский мир. Это там 1807 год. Кто там чего тогда знал-то, как там всё еще обернется?
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Наполеон был наш лучший друг. Это всё задним числом можно было объяснять. Но, в общем, тем не менее…
В. Дымарский
―
Ну, его оправдывали вообще предыдущим геройством еще, – да? – что он всегда…
М. Кузахметов
―
Да.
В. Дымарский
―
… как бы его…
М. Кузахметов
―
Так предыдущее геройство было и у Стройникова. Ну, может быть, Николай I немножко чувствовал себя виноватым, потому что несмотря на все бедствия, которые Стройников пережил после сдачи… потом возвращения уже в Россию, тем не менее его вдове пенсию-то назначили. Ну, и как я сказал, сыновья его там контр-адмиралами потом стали. Ну, так вот возвращаясь к характеру Николая I, к его необычным психологическим особенностям. Он исповедовал… Он же, кстати, когда заключал мир, руководствовался в первую очередь такой целесообразностью, что нам выгоднее вообще сохранить Османскую империю, чем её разделить, о чем в принципе можно было договориться с англичанами и с турками. Ну, вот не договорились. Так вот Николай I считал, что гораздо важнее, чтобы… тем более что мы не должны там делить границы, пусть государства остаются такими в тех же границах, в которых они были, но там находятся не просто лояльные нам государи, а благодарные. Вот мы им что-то хорошее сделаем, а они будут нам всю жизнь благодарны…
В. Дымарский
―
И будут в ноги кланяться. Да. Максим, вот на этой оптимистичной для России ноте, на том, что все наши соседи должны быть нам благодарны, давайте мы сейчас прервемся, послушаем выпуск новостей, узнаем, кто ещё нам должен быть благодарен, и кому мы должны быть благодарны, а после этого продолжим программу «Все так плюс».**********
В. Дымарский
―
Ещё раз… Ещё раз добрый вечер! Программа «Всё так плюс». Мы продолжаем. Вы послушали выпуск новостей. И теперь Максим Кузахметов с… я Виталия Дымарский, мы, напоминаю, продолжаем вам рассказывать о Николае Павловиче, Николае I. И вот Максим Кузахметов прервался перед выпуском новостей на том, что все Николю, ему так казалось, ему так хотелось, что все вокруг порабощенные и побеждённые народы должны быть ему благодарные. Да? Я так понимаю, что с этим чувством он вышел из русско-турецкой войны?
М. Кузахметов
―
И вот это популярное в России чувство никуда не делось. И даже в ХХI веке многие наши соотечественники всё только так и меряют. Мы всех освободили. Мы всем несли только добро. А они все неблагодарные. При этом как-то исключается возможность самостоятельного участия других народов в своей жизни. Это же мы только хорошие, добрые. Только мы можем что-то доброе привнести. Не англичане же и не французы, и уж, не дай бог там, вдруг это какие-то маленькие народы сами себе на что-то способные. Не может такого быть! Вот примерно так рассуждал Николай I. Более того он даже готов был пойти на какие-то уступки там небольшие или в свой звёздный час помочь какому-то монарху удержаться на престоле, чтобы в последующем, Но тут он глубоко, правда, ошибался, в последующем быть уверенным, что из благодарности этот монарх точно так же будет действовать в интересах России поперёк своим национальным интересам. Тут вот интересное развитие как раз после русско-турецкой войны. То есть вот ещё раз мы возвращаемся 29-й, 1829 год. Блестящая победа. Турция повержена. Согласна практически на любые наши условия. Но проходит буквально пара лет, и начинается невероятная российско-турецкая дружба. Почему? Потому, что у турецкого султана, как я уже говорил, масса своих внутренних проблем. Практически от него отделился Египет. Египетские паша Мухаммед-Али правит как независимый правитель в Египте. А Египет – это богатая провинция Османской империи. Не слушается султана. И более того, что тоже любопытно вот в наших нынешних обстоятельствах, претендует на то, чтобы присоединить к своим владениям еще и Сирию. Вот какая Сирия злополучная страна!
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
И если там султан делал вид, что, ну, как-то я ещё там готов смириться с этим дерзким моим вассалом египетским, не до него сейчас, войну проиграли, то уж вот за Сирию буду биться до конца. Но происходит невероятное. То есть начинается по сути в Османской империи гражданская война. Но султан терпит поражение от твоего вассала, египетского паши, на территории сначала Сирии, а потом египетские войска вторгаются уже на территорию нынешней Турции. Тогда-то всё считалось… Она была просто огромная империя. Но вот внутренней, будем так говорить.
В. Дымарский
―
Метрополия в какой-то степени.
М. Кузахметов
―
… рассчитан… К кому обратиться за помощью может турецкий султан? К Николаю I, этому доброму, светлому человеку, который только за нерушимость границ, только за то, чтобы подданные слушались своих монархов, потому что власть правителя, она данная Богом. Никакие выборы, никакие Конституции не должны в это богоугодное дело вмешиваться. И Николай I очень быстро, это уже 1832 год, организует Босфорскую операцию, быстро отправляется к Дарданеллам русский флот, на котором туда же направляется 30-тысячный экспедиционный корпус, ну, русский десант, для того, что… для того, чтобы уже с помощью военной силы вмешаться в эту по сути гражданскую войну. Ну, там, правда, ещё давление на египетского Али-пашу оказывали точно также англичане и французы, в том числе и военной угрозой, и своими военными флотами. В общем, в итоге был достигнут компромисс какой-то между Египетским пашой и турецким султаном. Но Николай I сумел этим воспользоваться еще и как? Ведь это русский флот стоит уже в проливах. Да? Их в русском… в русской истории часто даже не поясняли, что Дарданеллы и Босфор, ну, уж это не Мраморное море, а так и говорили: проливы. Это же наше историческое всё. Это же Константинополь. Это же истоки православия. Ну, так вот и вот тут уже в присутствии русского флота преисполненный благодарности Махмуд II соглашается на невероятный договор о том, что Россия имеет право блокировать проливы для прохождения не дружелюбных судов. Но здесь как будто бы, может быть, так в стратегическом плане Николай I предвидел все опасные последствия. Всё это было сделано только для того, чтобы враждебные корабли не входили в Чёрное море. Но как могли на это, например, согласиться Англия и Франция? Не согласились. Они не признали этот договор. И прошло немного времени, потому что в 1841 году, когда опять у турецкого султана, уже следующего, возникли аналогичные проблемы, там быстро вмешались англичане и французы, и благодарный новый султан подписал новый договор, по которому, тоже такое очень своеобразное было решение, по которому запрещается проход через проливы военных кораблей. То есть по сути Россия из Чёрного моря не может никуда отправить свой военно-морской флот, ну, или привести свой флот балтийский, например, как когда-то там вокруг Европы в Чёрное море. Ну, в общем, не действует… Я всё про ошибки глубокие психологические в основном Николая I, от которых, к сожалению, и современные правители что-то не избавлены, всё вот так вот и меряют. Мы вот там принесли свободу от нацизма, посадив, правда, свой большевизм, а они неблагодарны.
В. Дымарский
―
Да. Но знаете, Максим, если мы завершаем уже с русско-турецкой войной, то надо сказать, в общем, такую довольно банальную, но вещь, от которой никуда не денешься, что война закончилась, но неприятности не закончились. И это будет в любой стране во все времена и все эпохи – да? – и при любых правителях.
М. Кузахметов
―
Ну, особенно если не были фундаментальные противоречия решены, потому что не решено было практически ничего. Всё, что делал Николай I, – это вот пытаться вернуться в прошлое. В ХIХ веке с трудом, ну, как…
В. Дымарский
―
У нас всегда… У нас всегда… У нас всегда в прошлом лучше, чем в настоящем.
М. Кузхаметов
―
Наше будущее в прошлом.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Да. К несчастью.
В. Дымарский
―
Мы всегда ищем в прошлом наше будущее. Это такая тоже русская болезнь, я бы сказал, российская.
М. Кузахметов
―
… такая наша, непонятно за что.
В. Дымарский
―
Ну, да. Ну, хорошо. Это называется у нас консерватизм. Давайте всё-таки пойдём дальше по истории правления Николая I. Дальше… Значит, в 29-м году закончилась русско-турецкая война, и тогда же или годом позже уже – да? – начали возникать вот так называемые холерные бунты. Я думаю, что это сейчас актуальная для нас будет тема с учётом того, что… Ну, слава богу, у нас бунта ещё пока нет, но эпидемия-то есть. Как развивались тогда…
М. Кузахметов
―
Действительно…
В. Дымарский
―
… события, да?
М. Кузахметов
―
Действительно, ну, в ХIХ веке все уже знали, что спасение во время эпидемии – это карантин. То есть, ну, тогда ещё вакцинация только появлялась и против оспы. Только умнейшие люди догадывались про характер этих заболеваний. Вирусный, да? Еще даже вирусология не возникла. Но тем не менее средство спасения в отличие от страшных эпидемий чумы средневековых было найдено. Это жесткий карантин. Но так как это происходило в России с отечественной спецификой: с произволом чиновников, с мошенничеством, ну, всё, это, конечно… Это бомба и бунты. И ещё всё это помножено на дремучесть народа. Я тут, кстати, в очередной раз не просто упрекну, а вот это прямая вина власти, например, Николая I. Вот он был против лишнего образования. Не надо ничего знать. Мало ли чего они там будут читать. В лучшем случае если мы учим человека простого происхождения читать, ну, чтоб Библию читал. Не более того. А в результате дремучесть русского народа была, ну, несусветная. Они не верили в медицину вообще. Докторов не понимали, не признавали. Как только где-то появилась какая-то зараза, первые же слухи, что это немцы воду отравляют. И всё это десятилетиями продолжалось. Всё это ХIХ век. Ну, так вот, ну, в Севастополе, правда, когда начался бунт в 1830 году, там была история немножко другая. Вообще карантин в Севастополе ввели ещё в 1828 году по большому счёту на всякий случай, потому что во время русско-турецкой войны то там, то сям вспыхивали вспышки эпидемии чумы или холеры, там даже не очень точно было понятно. И, ну, надо сразу огораживать эту территорию, ставить карантинные посты, никого впускать, не выпускать, кто выживет там через 30 дней, тому, значит, повезло. Кто умер, ну, значит, других не заразил. Так вот Севастополь огородили по сути просто на всякий случай, потому что город важный, не дай бог, там будет эпидемии чумы. Это значит, что мы лишимся нашей военно-морской базы. В условиях войны это всё немыслимо. Хотя чумы там, повторюсь еще раз, не было. Не было ни одного заболевшего. Ну, как? Карантин ввели. Да? В город, значит, никому въезжать нельзя. Точнее тем, кто приезжает, надо выдерживать свой карантин. Их не пускают дальше, пока они не посидят в специальном карантинном бараке.
В. Дымарский
―
Ну, это нам всё очень хорошо знакомо.
М. Кузахметов
―
И начинаются проблемы с продовольствием. Прекрасно знакомо. Особенно когда людям запрещают потом выходить из дома. Но там же есть карантинные чиновники, они же знают, как всё это организовать. И мгновенно начинается безобразная коррупция. Эти же чиновники придумывают правила, ну, вот например, – да? – что дома запрещено покидать, но провизию вам привезут. Провизию, может, какую-то и привезут, но не вовремя гнилую. Там голод уже в городе. Но если дашь денежку карантинному чиновнику, то еда будет получше. И всё это затянулось на… на долгие месяцы. Там начался реальный голод в Севастополе, болезни от антисанитарии, а вовсе не от чумы или от холеры. Все слухи ходят до Петербурга, что там беспорядки творятся. И тоже загадочная история. Приезжает комиссия, тут же выясняет массу чудовищных преступлений, нарушений. И почему-то эту комиссию отзывают обратно в Петербург без всяких последствий. Уже и война закончилась. А карантин всё никак в Севастополе не заканчивается, потому что чиновники на нём наживаются. И более того в марте 1830 года ещё более ужесточают карантин, причём всё это касается в основном самых бедных территорий Севастополя. Ну, вот когда там запрещают, например, покидать дома. Вообще запрещено всё. У этих несчастных матросов, рабочих и денег-то уже нет. А чиновники говорят: ну, не знаю, ищи. Бери в долг. Отдай ещё хоть что-нибудь. И в итоге, в общем, вспыхнул бунт. На каком-то этапе там доведенные до отчаяния люди, которым, как учили большевики, терять вообще уже нечего кроме своих цепей, поднимают реальный военный бунт. Причем матросский бунт, он же такой страшный и беспощадный. Эти же люди не будут требовать Конституцию, свободы слова. Они же грабь награбленное. Только вот такими категориями, к несчастью, и меряют всё. В общем, в итоге вспыхнувшего бунта растерзан губернатор Николай Столыпин, герой, кстати, войны 1812 года. Причем тоже специфическая история. Лично к нему особенных претензий вроде бы и не было, даже не он заведовал этими карантинными чиновниками. Это ж тоже всё такая специфическая русская история, что у нас где-то есть губернаторы, а полномочий у них никаких нет. Приезжает там кто-то… То есть назначение на многие должности всё равно точно также происходит через их голову из Москвы. Вот примерно то же самое было… У него не было никакой управы на этих карантинных чиновников. Тем не менее именно он был растерзан и убит. И несколько дней город находился в руках восставших, которые, ещё раз повторюсь, это даже не Кронштадтское восстание уже в…
В. Дымарский
―
Ну, уже в советскую эпоху. Да.
М. Кузахметов
―
Да, когда там у них хоть какие-то были политические требования, о чем Ленин мечтал. А здесь даже требований никаких нет. Эти все люди были охотно… челобитную царю писать с покаянием. Ну, в общем, вводятся туда царские, верные царю войска. Восстание жестоко подавлено. 7 человек было вообще казнено. Хоть Николай I и говорил, что мы против казни, но тем не менее в каких-то исключительных случаях, ну, это как будто уже военные даже люди. Это военно-полевые, если так можно сказать, суды. Там беспощадные последствия, потому что тысяча человек отправлена на каторгу, больше 4-х тысяч человек просто выселены из Севастополя. Ну, практически все.И еще одно последствие. Тоже вот любопытная личная реакция Николая I… к оплоту трона, дворянам, можно сказать. Там был генерал-лейтенант Андрей Турчанинов, который после смерти… после того, как убили Столыпина, губернатора, он был комендантом Севастополя и практически вот на нем сосредоточилась вся власть, а он ничего не предпринял. То есть как это и было в итоге приговоре названо: за бездействие и малодушие. Ну, то есть фактически за то, что не стал стрелять в бунтовщиков. А это вот ещё раз повторимся, это доведенные до отчаяния… У людей выбор – просто умереть от голода или на каторге. НРЗБ. Ну, в общем, он безжалостно лишен всех званий, наград. А он тоже герой войны 1812 года. Боевой генерал, у которого до этого в послужном списке никаких провинностей не было. И тоже вроде бы даже нет никаких явных свидетельств, чтобы он был этой коррупции безобразной как-то замешан. В общем, он разжалован в рядовые. Ну, и Турчанинов от такого несчастья, тем более что он человек уже немолодой, и он вскорости умер. Вот как Николай I мог действовать беспощадно.
В. Дымарский
―
Ну, я бы только… только добавил, Вы знаете, что? Что… Просто чтобы знать, что вот этот несчастный губернатор Столыпин, он, кстати, из рода Столыпиных. Там не очень близкий, но родственник уже более нам хорошо знакомого Столыпина и более позднего Столыпина. Да.
М. Кузахметов
―
Ну, так вот этот бунт в Севастополе, он-то был не единственный…
В. Дымарский
―
Он был не единственный. Да. То-то… Я только хотел Вам как раз… Вас настроить на другие города.
М. Кузахметов
―
Да, потому что…
В. Дымарский
―
… Тамбов, и под Петербургом вот в Старой Руссе.
М. Кузахметов
―
Да. И вот мы там… Ну, там главнее, наверное, даже в Старой Руссе, где вот эти военные поселения. Но вот про Тамбов. Там же тоже вспыхивает бунт, и опять он бессмысленный и беспощадный. То есть это… Ну, это практически везде картина одинаковая. Как только вот никак… В Севастополе не было реальной эпидемии. А вот если где-то вспышка чумы или холеры… Там, скорее всего, была все-таки эта холера. То есть люди, непонятно от чего, начинают быстро заболевать, покрывается ужасными язвами и умирать, значит, отравленная вода. А отравленная вода, она не может ни с того, ни с сего появится. Ее, значит, отравили какие-то злодей, враги. В первую очередь, ну, так как там была черта оседлости евреев, тогда еще не было понятно, что всё на евреев бы свалили. Это значит немцы. А… А немцы в основном и были фельдшерами и докторами. Ну, было немножко русских, но и им тогда тоже сразу доставалось. Но с немцами это было очень удобно. Но главный бунт действительно с размахом произошел в Новгородской губернии в городе Старая Русса, который действительно оказался в руках восставших на достаточно долгое время. Вот там тоже всё началось с того, что… ну, тут мы немножко забегаем вперед. Вспыхнуло восстание в Польше. Из военных поселений самые боеспособные части были…
В. Дымарский
―
Туда отправлены в Польшу.
М. Кузахметов
―
… отправлены – да, – на подавление польского восстания. Тут опять Николаю I везло, у него всё происходило по очереди, а не одновременно. А то ещё неизвестно как бы всё обернулось, потому что ему приходилось действовать уже как такому пожарному, везде тушить пожары революций, восстаний, бунтов, а ещё и участвовать в военных действиях, вот как мы рассказывали, сначала с Персией, потом и Турцией. Ну, так вот самые боеспособные, самые дисциплинированные части отправлены на войну, а остались запасные батальоны. То есть это там, где новички, где молодежь, где ещё необученные солдаты без опыта. И вот кто-то начинает заболевать и умирать. И с невероятной скоростью распространяются слухи, что воду травят доктора, фельдшеры, немцы. И здесь… И тут же начинаются расправы и убийства. Ну, как вот не убить доктора с фамилией Вагнер за то, что это ж он всё отправлял. Ну, там причем в постели убили. Ну, заодно и офицеров. Чего вот хорошего ждать от офицеров? Произвол. Особенно если у офицера фамилия немецкая. Но при этом вот еще раз вот вспыхнул бунт вроде бы. Вот если бы кто-то там вспомнил о своих правах и свободах, о том, что освободите нас от помещичьего гнета. Нет таких лозунгов! И, ну, где-то может они между собой и говорили. Но если уж формируется какая-то делегация, депутация царю, то с чем? С тем, чтобы объяснить Николаю I соответственно, что истребили изменников и отравителей. Вот, государь-батюшка, как мы тебе помогаем. Ну, как… как вот с такими людьми по-другому можно управлять, казалось бы? А при всем при том народ-богоносец. Чего вот, например, хотели все эти люди? Ведь условия карантина, они подразумевают, что нельзя вместе собираться и, за что поплатился ещё в Москве митрополит в своё время, не надо собираться большими толпами в церкви и целовать одни и те же иконы, намоленные. Но это там отдельная история. По-моему, Амвросий звали митрополита, которого толпа в Москве растерзала еще во времена Екатерины II, хотя человек просто хотел спасти этих русских людей от чумной смерти. Ну, так вот за время вот этого бунта в Старой Руси было убито, растерзано около ста врачей, ну, заодно и офицеров. Вообще ужасная история. И всё это в первую очередь в силу необразованности, дремучести таких людей, потому что всё это продолжалось достаточно долгое время. Там Николай I пребывал уже в Новгород, бунты вокруг… южнее, там вокруг Старой Руссы, продолжались достаточно долго. И только с большим трудом удалось привести к покорности свой собственный народ, бунтовавший, ещё раз повторюсь, против… против докторов по сути, против карантинных мер, против медицины, за то, чтобы им разрешили ходить в церковь в любое время и целовать намоленные иконы. Неважен там никакой карантин, никаких микробов не может быть. Это всё немцы воду отравляют. Но в итоге там тоже жестокое…
В. Дымарский
―
Но Николай… Слушайте, но Николай, надо же все-таки ему отдать должное, что он приехал в Новгород.
М. Кузахметов
―
Вот тут да! Но это мы дальше расскажем, он в Петербурге приезжал…
В. Дымарский
―
Да. Но в Петербурге хоть это там, где он живет как бы. Да? А тут действительно…
М. Кузахметов
―
Нет, но он приезжал там с инспекцией посмотреть еще, как там на счет…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… верных воинских частей. Ну, да. Но он нет, не такой уж был и трус. Да, действительно. Не так ему страшно было заразиться, и не так ему страшно было приехать на передовую. Ездил же он когда-то…
В. Дымарский
―
Это была его Коммунарка такая.
М. Кузахметов
―
Ну, посмотрим там, чем всё это закончится в наше время. Но, в общем, по итогам бунта в Старой Руссе было больше 2-х тысяч человек прогнано сквозь строй. Опять-таки не казни, не на Аппиевой дороге несколько тысяч распять как после восстания Спартака, а вот такой гуманный вариант – просто шомполами хорошенечко пройтись по их спинам, чтоб в следующий раз знали как бунтовать. Ну, понятно, что там тысячи ударов достаточно для того, чтобы стать инвалидом. Ну, в общем, вроде бы казней нет, а больше 200 человек погибли после того, как их через строй прогнали. Ну, и всё. Чего ещё ожидать? И всё, приведены все к усмирению. И вот опять-таки порядок. Это всё опять драма нашей истории. А лично Николай I как человек ограниченные никогда не собирался погружаться в глубину произошедшего, из-за чего всё-таки это произошло. Если, например, в случае со Старой Руссой хоть немножко задуматься, что это отсутствие образования, ну… ну, надо, значит, строить школы, значит, надо нести свет и просвещение в темные массы. Если в случае с Севастополем, то это безобразная коррупция чиновников. Надо ее искоренять. Ну, он там пытался бороться с коррупцией, но только своим таким великодерж… великодержавным методом. Ну, примерно как и сейчас. Назначить вместо вороватого губернатора честного губернатора. А мысль о том, что граждане могут себе выбрать честную власть, она исключена вообще. Как такое может быть? Никак. До сих пор в ХХI веке не можем добраться. Ну, и если есть время, тогда про петербургский бунт, да?
В. Дымарский
―
Да, конечно. Надо обязательно. Да, да, да.
М. Кузахметов
―
Потому, что…
В. Дымарский
―
Там-то он прямо к толпе же вышел, да? И вот это знаменитое…
М. Кузахметов
―
Да.
В. Дымарский
―
… на колени!
М. Кузахметов
―
… определенная кульминация всех этих холерных бунтов, которые частично даже прославили в глазах современников Николая I. Действительно вдруг вот какие-то холерные больные обнаруживаются в столице империи, в Петербурге. Ну, опять-таки все-таки просвещенное общество, образованные люди знают карантин. Других вот методов тогда в таком случае не было. И изоляция. Но для необразованных людей, которые тоже регулярно приезжают в Петербург, ну, те же крестьяне… Собственно тогда же какая доставка продовольствия в большие города? Фуры же не ходили, супермаркетов больших не было. Это крестьяне каждое утро на подводах из окрестных сел привозят в город продукты, привозят мясо, перевозят молоко, зелень там привозят. Ну, вот кто-то из них там оказался вдруг зараженным, зачихал, закашлял. Вдруг среди прибывших кто-то оказался с опасными язвами, ну, его хватают и да, в карантинную больницу, и держат там. Он прибывает, например, туда, а там другие такие же больные. Ну, как этот человек себе всё представляет? Ну, в чем-то тоже может быть прав. Меня же отправляют в карантинную больницу на погибель, чтобы я там нашёл свою смерть. А нам, простым крестьянам, всё понятно, что это немцы-отравители ядовитую воду… подсыпают яды какие-то. Там же тоже… Там такое же было средневековье, когда хватали любого подозрительного человека… Вот у человека там, может быть, эпилепсия. Он идет немножко странно. Да? Явно, значит. яд разбрасывает вокруг себя. Вот у него такие движения рук хаотические. А это он яд подсыпает где-то там в колодцы. Значит, схватить его, хорошенечко не просто побить, а хорошо бы еще и растерзать. В общем, там бунтовщики собрались на Сенной площади, во-первых, потому что был большой рынок, огромная толпа собралась. А еще там рядом была холерная больница. Ворвались в эту холерную больницу и стали выкидывать из окон – ужасно! – с 3-го этажа медицинский персонал, опять-таки докторов, главных отравителей. Но тут на счастье Николая I, во-первых, в городе всё-таки оставалось ещё… Ну, так она почти всегда и была, за редким исключением покидала Петербург. Гвардейские полки, ну, сравнительно привилегированные части, в том числе где служил… и достаточно много дворян, хотя там не только дворяне были. То есть можно было оперативно окружить Сенную площадь верными войсками. И действительно туда прибывает к бунтовщиком, к мятежникам лично Николай I. Ну, дальше там уже расходятся воспоминания современников, потому что Бенкендорф рассказывал, что Николай I обратился с пламенной речью к бунтовщикам, крикнул им: «На колени!», и немедленно все они пали ниц и слушали его с благоговением. И послушались государя, все разошлись, усовестились и рыдали, и чувствовали себя виноватыми. Ну, я так немножко утрирую.
В. Дымарский
―
Да. А он… а он их… А он их обвинял в том, что они подражают французам и полякам.
М. Кузахметов
―
Да, это, конечно, так вот усовестило этих русских крестьян. Вот с кем угодно, можно было пережить сравнение, но если с поляками, то всё, такого позора пережить, конечно же, ну, никак невозможно. Но действительно он прибыл. Это действительно он прибыл к этим… к мятежникам, несмотря на то, что тут же стояли гвардейцы, ещё и артиллерией на всякий случай прибыли. Уже был полезный опыт подавления восстания декабристов. Там-то приходилось разгонять 3 тысячи вооруженных человек с опытом гвардейских… тоже гвардейских частей. А здесь все-таки безоружные крестьяне, у которых тоже там сработал какой-то, наверное, инстинкт самосохранения. Бунт был сравнительно быстро подавлен. Но он нашел свое отражение и прославил Николая I как человека решительного, потому что главный памятник, чудом сохранившийся, уникальная конная статуя на двух точках опоры у нас здесь в Петербурге перед Мариинским дворцом, дворец, построенный Николаем I для своей дочери, там тоже отдельно расскажем. Так вот там есть барельефы, и один из них и посвящен этому событию. Так вот Николай I в коляски без бронежилета, удивительным образом, прибывает на Сенную…
В. Дымарский
―
Без… Без охраны.
М. Кузахметов
―
Да, без бронестекла. Да. НРЗБ впереди от охраны, ну, сравнительно…
В. Дымарский
―
Нет, ну, конечно. Да, да, да.
М. Кузахметов
―
Для него…
В. Дымарский
―
Вообще всё да, вроде к толпе вышел. Ну, хорошо. Тогда вот…
М. Кузахметов
―
Ну, толпа на коленях – на коленях! – все, и чувствуют себя виноватыми.
В. Дымарский
―
Ну, да. Ну, хорошо. Вот этим эпизодом, уже завершающим, в Петербурге мы, наверное, завершим и вообще всю историю холерных бунтов. Но продолжались, только уже не в российских городах, хотя это тогда тоже считалось Российской Империей. Я думаю, что в следующий раз мы начнём, наверное, с Польши?
М. Кузахметов
―
Конечно.
В. Дымарский
―
Вот. На сей раз мы совершаем эту программу. Спасибо Максиму Кузахметову. Это была программа «Все так плюс». И до встречи через неделю! И на встречу с польскими бунтами. Всего доброго! До встречи!
М. Кузахметов
―
До свидания!