Александр I: от мистицизма к православию - Все так + - 2020-01-25
25.01.2020
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Всё так плюс». Максим Кузахметов, петербургский историк. Я Виталий Дымарский. Вас приветствуем.
Максим Кузахметов
―
Добрый вечер!
В. Дымарский
―
И продолжаем рассказывать об Александре I. Мы как начали в прошлый раз говорить о его мистицизме, так и продолжим, но правда уже немножко в другом разрезе, – что ли? – несколько в другом контексте. В контексте борьбы вокруг Александра I, борьбы вот именно мистиков и правильного…
М. Кузахметов
―
И ревнителей истинного…
В. Дымарский
―
… правильного – да, – православия, ревнителей истинного православия за то, чтобы… Борьба идет за Александра I, за то, чтобы император не уходил в недра мистицизма, оставался с правильным православием. Так примерно?
М. Кузахметов
―
Да.
В. Дымарский
―
И здесь объявляет… объявляется отец Фотий.
М. Кузахметов
―
К 1820 году все, кого страшило увеличение Александра I мистицизмом, обрели наконец-таки человека, вокруг которого можно было сплотиться. Вот этого знаменитого Фотия, чуть позже архимандрита. И действительно произошла удивительная вещь. Александр I окружил себя… Он не просто уже… Мы там перечисляли разных людей. Ну, ладно бы там духовник какой-то. Ну, ладно бы какое-то течение. А вокруг него сформировался целый клан самых разнообразных ревнителей христианства, очень разных. То есть кто-то из них там искренне был поборником среди протестантов, кто-то просто откровенным шарлатаном был. и Александр I был среди них уже на каком-то этапе просто беспомощен, не мог же разобраться, выбрать для тебя там какую-то стезю искать. Вот всё, я увлёкся вот таким направлением христианства. А он со всеми был добр, ласков. Но как мы сказали, подкосило, наверное, его всё-таки прибытие уже Иоганна Госснера, который просто уже откровенно высмеивал православие, а… А при этом почему-то оказался членом совета директоров Библейского общества. Ну, как такое можно терпеть? И вот на каком-то этапе Фотий, судя по всему, это всё было здесь в Петербурге прямо после службы. Ну, он, конечно, не мог быть против царя. Царь – это мы всегда знаем, это помазанник божий. Он никогда не ошибается. Он всегда прав. Ну, его там, наверное, как-то околдовали, запутали враги веры и всё. Поэтому очень удобная была мишень этот Госснер. Но тем не менее ещё были сильны позиции, ну, например, того же Голицына, как мы упоминали. Еще раз напомним, этот человек был одновременно по сути министром и религии, и министром образования, что все времена считалась почти одним и тем же. Ну, так вот что-то такое сказал Фотий в Казанском соборе, что его попросили покинуть Петербург. Деликатно. Не в кандалы, не в цепи. Но нашли ему место в Новгородской епархии в таком захудалого в монастыре Деревяницком, что вот ты вот радетель православия, – да? – вот истинный вер… Ну, давай делом докажи. Хорошо вот в Казанском соборе, в кафедральном там вещать. Прихожане все богатые. А ты давай вот в этом полуразрушенном 3-разрядном прояви себя как-то. Но это была ошибка. То есть выслали из Петербурга. Казалось бы, вот эти проклятые иллюминаты, мракобесы, еретики одолели нашего истинного, православного, светлого проповедника. Но это была ошибка, потому что, во-первых, он обрел ореол такого уже реального мученика, человека, который пострадал за свои убеждения. Вот он сказал открытое слово пастыря, и вот как для него все это обернулось. А, во-вторых, потому что его сторонники стали так заботится, что Деревяницкий монастырь починился, стал побогаче, получше, покраше. И получается действительно вот занялся Фотия делами захудалого монастыря… Он, к несчастью, кстати, до сих пор захудалый, полуразвалившийся. Не хватает… Вот на войну в Сирии хватает денег. Да? А привести в порядок старинный монастырь в старинной Новгородской епархии нет ресурсов. Новгородской области тоже…
В. Дымарский
―
Ну, справедливости ради надо сказать, что и монастыри и церкви все-таки восстанавливаются.
М. Кузахметов
―
Хорошо.
В. Дымарский
―
По сравнению с советским периодом…
М. Кузахметов
―
Но Деревяницкому не повезло.
В. Дымарский
―
Ну, не повезло…
М. Кузахметов
―
Наверное, он…
В. Дымарский
―
… пока еще…
М. Кузахметов
―
… в стороне от более каких-то главных забот государственных. Ну, так вот. И с триумфом возвращается с помощью опять-таки своих покровителей в 1822 году Фотий Санкт-Петербург. Вокруг него реальные единомышленники. Он их знамя. Причем человек тоже… Не будем питать иллюзий. Ещё раз напомним, он не обличал государя. Он откровенно лицемерил с тем же Голицыным. Он не говорил в лицо Голицыну: ты главный вообще враг истинного православия, да ещё и содомит. Ничего подобного. С ним он в письмах был вполне так деликатен и обходителен. А мы напомним, Голицын – это министр по делам религии. И вообще в его руках все кадровые решения, как бы это ни было парадоксально. Там вообще никакого церковного особенного самоуправления-то не получалось. И Голицын тут допустил невероятную, тоже стратегическую ошибку, когда решил представить вот этого модного подвижника самому государю Александру I в том числе. Тем более что ещё раз напомним, Фотий как бы не обличал там не истинную веру, но очень деликатно обходил тему лично Голицына, а уж государя вообще ни в чём не упрекал, только хорошее государю всея Руси желал. И дальше вот эта яркая сцена, которая там произвела на современников особенное впечатление. Это ж Голицын договаривается, представлю вот человека. Да, молод. Всего там ему 30 лет, в общем. Но всё равно вот знает какие-то особенные секреты, наверное. Вот монастырь привёл там в порядок буквально за год. Надо с ним познакомиться. Александру I, ему ж всё интересно, истинное там слово Божье. И вот это был дворец Каменностровский, не Зимний во время их знакомства. В июне прибывает туда Фотий. И что первым делом начинает? Крестное знамение везде, над всеми дверями и воротами, чтобы через них скверна не проникла, потому что тут всё пропитано еретической заразой. А это же, ну, вокруг там люди все это видят. Это не просто какая-то деловая встреча. Ну, или как у нас называется? Провел рабочую встречу с патриархом. Вот сейчас бы так патриарх перед входом в Кремль там все бы там начал направо и налево осенять крестными знамениями, потому что зараза забралась в центр, в сердце нашей Родины. Ну, так вот. Ну, там Александр I, ну, как мы уже говорили, он к тому времени вообще уже запутался, что истинное, что не истинное. Вообще всё ему, судя по всему, к 22-му году надоело. Он там устранялся от всего. А тут приходит какой-то человек и говорит: «Государь, тут у тебя тьма наступает. Нельзя этого допустить». И тоже никакой не расправы, ничего не происходит. Но в глазах окружающих Фотий приобретает какой-то уже просто фантастический авторитет. Тут-то он уже перестает церемониться. И дальше он открыто начинает враждовать уже с кем? С Голицыным. Просто вот если не объявляет ему такую буквальную войну, но начинает открыто говорить, что это не истинный человек, должен Синодом руководить другой обер-прокурор.
В. Дымарский
―
И это он всё Александру говорит?
М. Кузахметов
―
Ну, Александр I… Они с ним не каждый день встречались. Тем более что Фотий тоже, как бы я сказал, потерял своё чувство реальности. Вокруг него ж тоже… Испытание властью. Сравнительно молод. 30 лет. А тут направо и налево тебя все славят, руку целуют. Опять-таки ты сам начинаешь уже верить в свою… в своё особенное предназначение, в свою какую-то фантастическую роль. Но он – да, – все более и более воинственные начинает уже извергать тирады в адрес всех своих врагов. А враги, кстати, у него очень быстро появились не только среди откровенных еретиков и врагов православия, но и в числе иерархов. Там же… Ну, какая вот структура, если всех их так или иначе назначают, в том числе и в Синоде. Каждый ненавидит каждого. Там есть заслуженные люди, которым по 60 лет, а тут 30-летний архимандрит, которого просто хотели использовать для борьбы с Голицыным. Ну, интриги все. Там побеждали интриганы, в общем, вокруг них всех. На каком-то этапе он просто Голицына взял да и предал анафеме. Но тут это уже Александра I как-то подкосило. Предать анафеме министра, влиятельного человека, друга детства?! Ну, это ж надо как-то посоветоваться. Такие вопросы с кондачка не решаются. Да? Там как говорили герои популярного советского фильма. А тут вдруг вот с легкостью и незатейливой простотой. А Голицына анафеме предаю. Но как бы там ни было, как бы там уже Александр I в этом во всём не запутался, но там подключились и другие люди. И в итоге Голицын, как мы уже говорили, в 1824 году был отстранён со своих постов. Ну, правда, тоже Александр I был по-своему, ну, не то, чтобы не последователен, он же хотел всем нравится. Он вот оставил, например, Голицыну должность заведующего почтовой службой, ну, министр там по делам почт, например.
В. Дымарский
―
Да, да.
М. Кузахметов
―
То есть тоже, ну, не обиженный. Ни в какую-то там унизительную ссылку да уж тем более ни какие не в кандалы, а просто, ну, в мае 1824 года как-то деликатно отстранили. Ну, соответственно и Фотий тоже, потеряв это чувство реальности, он же так увлекся этой ролью своего особенного духовного лидера, человека, который владеет какими-то особыми знаниями. Ну, и числе прочего в чём это выражается? Стал искать корни всего зла где? Не только уже в иллюминатах, а за границей. То есть он так и говорил: всё зло от Англии, например. Универсальная тема, кстати. Вон целые книжки… Мы вот в журнале «Дилетант» упоминали, целая серия книг, сколько России вреда от Англии, например. И вот у нас продаются в магазинах…
В. Дымарский
―
Британка гадит. Классика.
М. Кузахметов
―
Да. Это мы всё знаем. Но у Фотия всё-таки были реальные союзники. Я бы упомянул как минимум одного из них: человека с простым, понятным именем Фёдор, с простой, понятной фамилией Уваров. Редкий случай, казалось бы. Да? Вроде бы русский. Этот человек был доверенным лицом Александра I годами. Это был его генерал-адъютант. И такая необычная тоже ситуация: вокруг мистики, шарлатаны, волшебники и совершенно такой прагматичный боевой офицер, в чьей смелости много раз можно было убедиться на поле боя, который была с Александром I рядом годами. Но он был его доверенным лицом примерно с 1801 года. То есть вот с тех пор, как Александр I пришел к власти, и вот рядом с ним такой человек, который ответственно выполняет любые поручения, которого всегда можно отправить на войну, и тоже за него будет не стыдно. Он часто сопровождал государя в том числе и на каких-то прогулках. Но тут мы не знаем, о чем они дословно говорили, но считается, что вот он был, некоторые считали в силу ограниченности, прямоват с Александром I. Если Александр I его о чём спрашивает… А вот так ты думаешь, вот кто вот всё-таки… чья религия более истинная? А там Уваров говорил: «Государь, я вот считаю право…» То есть не пытаться угодить как-то ему искусственно, предугадать настроение там. Да? А говорил, как думал. И как будто бы за это Александр I его и… и уважал.
В. Дымарский
―
Полюбил. Да.
М. Кузахметов
―
Да, полюбил. Ну, ещё раз напомним, а в бою реально офицер может быть если и не талантливый, то бесстрашный. В атаки ходил и не раз. И ранен был. Ну, вот все были бы какие военные кампании. Тем более если туда Александр I пребывал, значит, там был и Федор Уваров. И, в общем, Александр I придумал для него необычную уникальную должность, которой не было ни до, ни после – старший генерал-адъютант. Там же это была сменяемая должность. Это ж надо быть все время рядом с государем. Но все остальные генерал-адъютанты были как будто бы под начальством вот именно этого Фёдора Ушакова. И, ну, тоже там сложная же судьба у человека. Ему чаще всего припоминают как главную неудачу, мы там вскользь упоминали, это вот Бородинское сражение, это вот рейд Платова-Уварова. И ничего не произошло. Казалось бы, такие на них возлагались надежды, этот кавалерийский рейд, а ничего не получилось. Но не потому, что этот Фёдор Ушаков был трусоват, ещё раз напомним, ну, не хватало каких-то способностей. Там даже наоборот всё это потом обросло анекдотами, когда они в последствии даже вроде как с Наполеоном общались. А тут такая история, что Уваров такой вот не просто истинно русский человек, а ещё и толком французский язык не выучил, и над ним царедворцы посмеивались, но в глазах его ценителей это же было вот… Вот молодец. Вот не выслуживается перед французами. Да, говорит по-французски, но как умеет, так и говорит. Ну, и там популярный анекдот, что на каком-то этапе на французском же всем надо говорить, вот Уваров мучается и говорит зачем-то с Милорадовичем на французском языке. А Милорадович тоже плохо по-французски говорит. А рядом Александр I, который ещё и на одно ухо глуховат и спрашивает своего ещё одного генерала Лонжерона, природного француза: «А что-то я плохо слышу. О чём они там на беседуют?» А Лонжерон, ещё раз напомним природный француз, говорит: «Ваше Величество, они по-французски говорят. Поэтому я ничего не понимаю. Лучше бы они по-русски говорили, тогда я бы Вам объяснил, о чём там беседа». Но это всё уже такие анекдоты про Уварова. Но при всём при том Фотий как-то уникально умудрился его использовать в своих интригах, что на каком-то этапе, как считается, когда Александр I уже волновался и колебался, не знал какое принять правильное решение, именно Уваров посоветовал царю, надо избавляться, в общем, от этого Голицына, всех вот тут вот запутал. Мало ли что? Ничего страшного не произойдёт. Ну, вот говорил, что думал, так и сказал. И как будто бы вот этот простой без изысков Уваров и сыграл одну из ключевых ролей в том, чтобы расчистить поляну вокруг государя, избавить его от всех этих мистиков, потому что всё в принципе очень серьёзно зависело от Голицына, а дальше всё, ну, если не буквально стало сыпаться, то, ну, скорее всего просто сам Александр I потерял ко всему этому интерес. Ну, и вот опять-таки забегая вперёд, как считается, он как будто бы чувствовал приближение смерти или хотел отречься от престола, но Голицына все-таки отстранил благодаря Уварову и Фотию еще до своей смерти в 1825 году. Но это мы забежали вперед, а чтобы объяснить, что происходило с внутренним миром Александра I, надо рассказать еще яркие события, которые происходили в это же время. В 1820… 20-м году произошло событие, которое обычно находится в тени событий 1825 года, но тем не менее очень знаменательное. Это мятеж Семеновского… бунт Семеновского полка.
В. Дымарский
―
Семеновского полка.
М. Кузахметов
―
О нем редко вспоминают, потому что после восстания декабристов мятеж в гвардии – это вообще отдельная яркая, волнующая тема. Вот целый фильм нам сняли, как это было скверно и мерзко на помазанника Божьего замахнуться со своей Конституцией, потому что есть царь и всё, ему виднее, как нам дальше жить. А тут какие-то молодые поручики, выскочки 20-летние, видите ли, возомнили себя кем-то. Вот целый фильм нам про это сняли. А в 1820 году произошло неслыханное дело – взбунтовался Семеновский полк. Это старейший полк русской гвардии. И там служили лучшие из лучших. Причем все произошло когда? Когда Александр I находился на очередном съезде, там этом конгрессе в Троппау, далеко. Ну, это его явно потрясло. А произошло всё вообще совершенно заурядно, казалось бы. Вот Семёновский полк. Вот там… Ну, служили там не только дворяне, но тем не менее это… это особенно почётно, это честь. Ну, напомним на всякий случай, что любое знание гвардейского полка считалось на два звания выше, чем в обычном армейском. Это была стартовая ступенька для карьеры. Ну, для многих так и происходило. Записаться в Семеновский или Преображенский полк было неслыханной удачей для ребёнка всякого дворянина. Тем более все это в Петербурге. А мы же знаем, как важно, чтобы близость к телу. Сидишь где-нибудь в далеком гарнизоне, мало ли какой ты там смелый, талантливый офицер, так там и останешься без званий, чинов и наград. А тут все вот в Петербурге. И полк этот был ещё… Что вот произошло, наверное, в сознании Александра I? Это ж был его не просто любимый полк. Тут такая необычная история, что он всю жизнь назывался Семёновским, а в 1800 году Павел I, ещё живой, взял да и переименовал полк в честь цесаревича, наследника престола Александра Павловича, что вот теперь полк называться Александра Павловича полк. Вот просто официально. Но потом когда Александр I воцарился, он из скромности полк…
В. Дымарский
―
Переименовал?
М. Кузахметов
―
… вернул ему обратно название Семёновский. Мы его таким и помним. Но шефом и вот какую-то особенную заботу о полку как мог проявлял и считал себя вот обязанным именно этим лейб-гвардии солдатам и офицерам. И они как-то тоже вот это… Ну, это там уже всё обросло какими-то полулегендами. И как будто бы именно гвардейцы этого полка считались образцом благочестия, потому что они вот якобы и не сквернословили в отличие от других офицеров, и в карты якобы не играли, и даже табак не курили. Вот какие были образцово-показательный офицере. А командиром полка был генерал Яков Потемкин, ну, дальний родственник светлейшего князя Потемкина, тоже сравнительно молодой боевой офицер. Но он 1781 года рождения. И как-то вот так получалось, что и полками никого бить не надо, а вроде бы и к дисциплине не придерешься. Всё вот в полку… Ну, они там несут же дворцовую службу. Они же на парадах там участвуют. И вот удивительное дело, у нас же там шагистика особенно после 1815 года. Ну, как нам рассказывают, это же специально обманули враги в Европе, научили Александра I, главное, чтобы маршировали красиво. А учиться стрельбе – это всё неважно. Вот кто лучше марширует, тот и победит. И Александр I якобы этим проникся. Мы рассказывали историю этих военных поселений. Потом всё это в руках Аракчеева, который человек вроде бы и честный, и порядочный, но вот так ему велел государь, главное, чтоб ровно все маршировали, так вот он эту идею и воплощал. А ещё дисциплина, чтоб была построже. Ну, в общем, каким бы ни был вежливым с офицерами Потемкин, как бы вот он не был среди них популярен, но произошло невероятное. Зачем-то Аракчеев и ещё один человек, родной брат Александра I, великий князь Михаил Павлович зачем-то в 1820 году стали убеждать царя, императора, нехорошо это, потому что у нас чуть ли не какой-то либерал командует полком гвардии, а надо все-таки построже, надо вот пожёстче. Мало они шагистикой занимаются. И как-то слишком уж он приветлив и дружелюбен с офицерами, а должен… Командир, он же как? Уголки рта вниз. Командный голос. Прикрикнуть. Матернуть. Вот только тогда уважение и дисциплина. А то, что это он с ними за ручку здоровается со своими офицерами? И, в общем, зачем-то они сменили нашего родного Якова Потемкина. На кого? На человека с фамилией Шварц. Но это вообще тоже так звучит, конечно, сразу же как враг какой-то. На самом деле это тоже всё давным-давно россиянин, в общем, это был. Офицер. Ну, вот близкий Аракчееву по духу человек, который вот… Еще ж такая старинная русская история, что если уж я сел на должность, то я должен всё, что мой предшественник делал опорочить и заругать, и порядок наводить. И вот он, этот Шварц, занялся наведением порядка как мог. То есть бунт, которой вспыхнул в Семёновском полку произошёл далеко не на следующий день, а через полгода. То есть надо было специально заниматься этим, чтобы всех вот офицеров и солдат настроить против себя. И Шварц умудрился довести ситуацию до такой нелепости, что государь покидает Россию, уезжает в Германию на конгресс, а в центре Петербурга, в столице вспыхивает бунт. Где? В лучшем гвардейском полку, в Семёновском. Целый полк взбунтовался. И вот это, наверное, Александра I искренне потрясло еще в 1820 году.
В. Дымарский
―
Мы сейчас прервемся на выпуск новостей и после чего продолжим программу «Всё так плюс».**********
В. Дымарский
―
Ещё раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «Всё так плюс». Мы рассказываем об Александре I как об одном из заметных, может быть, одном из самых заметных императоров династии Романовых. И в рассказе об Александре I мистике у нас так получилось, что мы вспомнили об эпизоде – это бунт семеновского полка только не в период декабризма – да? – а еще за 5 лет до этого – 1820 год. И на этом остановились перед выпуском новостей.
М. Кузахметов
―
Да, случилась нелепая история. По требованию, под давлением точнее Аракчеева… Ну, требовать он не мог. Ну, убедил императора, что надо поменять в Семёновском полку командира. Какой-то он слишком надушенный, слишком уж он мягкосердечный с офицерами. А у нас вот есть тут надёжный генерал Шварц. Ну, Федор Шварц, чтобы… чтоб никто не волновался. Который вот честный, трудолюбивый, да, педантичный, ну, дисциплину там соответственно укрепит. Да и вообще ротацию пора… Что там? 8 лет полковым командиром у нас Потемкин. А надо ж, чтобы обновить как-то, свежую кровь там. Да и сравнительно молодой этот Федор Шварц. Там 37 лет. И Шварц занимался так, как мы уже сказали, что полк довёл до бунта. Причём этим надо было заниматься специально. Он буквально вот за эти полгода умудрился…
В. Дымарский
―
За полгода?
М. Кузахметов
―
Да, буквально за полгода. Что там 44 солдата в сумме получили 14 тысяч ударов полками. Но это же в принципе всё не за что. Не потому, что он там что-то украл или там обматерил старшего офицера, а всё за какие-то пустяки, за то, что вот недостаточно четко шагнул, не четко развернулся…
В. Дымарский
―
В рамках… В рамках муштры такой.
М. Кузахметов
―
Да, вот какой-то абсурдный муштры, доведенной вот до идиотизма. А Шварц, он вот такой был педант. Вот если вот написано, что вот именно так вот, вот именно на так… настолько сантиметров должна подниматься… ну, тянуть носок – да, – там сапога. А если вот у него не получается, так палками его и всё, в следующий раз получше у него получится, конечно. Ну, и довёл всё действительно до абсурда, что в октябре 1820 года, причём кто? Солдаты… Рота так и называлась. Рота его величества в октябре после каких-то очередных нелепых приказов, ну, как они говорят, там чуть ли не во время службы там… Ну, все же православные. Солдаты в церкви. А тут приходит кто-то, а теперь вот такое распоряжение. Неважно, что вы там домолились, не домолились, а теперь вот так. И они взбунтовались, но очень своеобразно. Они ж не Конституцию, конечно же, требовали. Всё, чего они хотели, чтобы забрали у них Шварца, а поставили хорошего командира. Даже они, наверное, не говорили доброго. Ну, все несправедливо. И они как будто были правы, как потом доказало последующее следствие. Ну, в общем, собираются… Около своей казармы собирается одна из рот и отказывается подчиняться своему ротному командиру, отказывается вступать в караул. Реальный бунт. Но невооруженный. Не то, чтобы там они пошли брать штурмом, перепились. Мы же знаем, как гвардия там действовала…
В. Дымарский
―
Просто отказывались выполнять приказы.
М. Кузахметов
―
Да. Мы хотим, чтобы нас считали за людей, грубо говоря. Вот нас за людей не считают, нам это не нравится. И дальше… А государя-то нет. Но у нас же такая система, какое-то окончательное решение должен принять только один человек. А если решение сложное, никто на себя лишний раз ответственность не возьмёт. Но всё, что могли сделать – окружили эту роту двумя ротами Павловского полка и препроводили до разбирательства соответственно в Петропавловскую крепость. Это вообще… Ну, рота там – это 100 человек там. Это такая… Много. А дальше происходит развитие всех этих событий. «Ах, так!» - говорят солдаты из других рот и батальонов в последствии Семёновского полка, потому что история затянулась на 4 дня. Так, освобождайте наших товарищей. Они ничего плохого не сделали. Они не против государя. Они никакие якобинцы. Они просто хотят справедливости. Тут ещё самое невероятное, что, ну, мог бы повлиять на всё на это, наверное, Шварц, а он как-то устранился. Он не хотел вступать в переговоры. Ах, раз так! Бунт! Я вообще… Я всё… Я… Я не причём, грубо говоря. Он просто вообще не пришёл ни с кем беседовать. При всём при том, что до этого никто не мог его упрекнуть вроде бы в трусости. А тут какая-то, скорее, нерешительность. Он не знал, как правильно поступить. Вот приказ передал там через адьютанта, а дальше всё, приказ выполняйте, и неважно как. В общем, ситуация фантасмагорическая. В Петропавловской крепости оказывается весь Семеновский полк. Причем почему? Потому, что представитель этого полка выдвигает такой необычный ультиматум: либо вы освобождаете 1-ю роту его Величества, либо пусть весь полк тогда идет в Петропавловскую крепость, потому что мы все за одно, мы все за своих товарищей. У нас вот такое солдатское братство. И что принял… Какое решение власти принимают? Они весь полк отправляют в Петропавловскую крепость, ну, в какой-то тоже своеобразной панике, потому что не знают, что делать. Тем более что, еще раз напомним, государь далеко, по телефону ему не позвонишь, курьеру туда мчаться надо несколько дней. Фантастическая история. Ну, история, в общем, имела печальный конец, потому что тут вот Александр I проявил совершенно неожиданную жесткость и волю. Ах, так! Ах, бунт! Он же такой был дружелюбный, мягкосердечный, не хотел ни с кем ссориться. А тут последовали жесточайшие санкции, потому что в результате проведенных следственных действий полк, ну, тогда это называли, раскассировали, распустили, переформировали. Все были либо, как считалось там, главные зачинщики и злодеи либо через строй, либо на каторгу, либо в самом лучшем случае в далекие какие-то гарнизоны, ну, для начала там большую часть в Финляндию по гарнизонам разослали. Потом, ну, как это было принято, на Кавказ, причём со всякими беспощадными санкциями в том числе. То есть что даже если офицер подвиги совершает, вот никаких наград ему за это не давать, не повышать его в звании если он рядовой. И всё это за 5 лет до восстания декабристов. Вот какие были гордецы и офицеры. Там даже про людей, которых считали зачинщиками среди офицеров, которые тоже что они хотели? Они хотели справедливости. Потом уже после всего, после того, как они кровью смыли позор этого бунта, после того, как всё-таки вышли в отставку, а потом пишут донесения, ну, там, правда, уже Николаю I, который всю эту историю вспомнил, понятное дело, после 1825 года, а не тянутся ли ниточки заговора вот ещё туда в 1820-й. Везде же хочется видеть – да? – какую-то связь. Ну, и там ему пишут, что… а вот этот вольнодумец, а он так и не додумался, а вот он всё также при дерзости и повторяет свои, потому что несправедливо тогда с нами с семеновцами поступили. Это всё история про то, что хоть и переформировали полностью гвардейский полк, а вот, видите ли, их злонамеренность никак вот и не извели. Там пришлось же всё по-новому набирать. Это, кстати, любопытно ещё чем? Что там не просто так набирали людей в гвардию, а были такие правила, сейчас уже кажущиеся забавными, что, например, в Павловском полку раз он в честь императора Павла в первую очередь должны быть курносые, в каком-то полку все должны быть брюнеты, в каком-то полку все рыжие. То есть это целая история набрать Семёновский полк, заслуженный, старинный, который, ещё раз напомним, который лично Пётр I наградил красными чулками…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… после Нарвской конфузии, потому что они не дрогнули, не отступили, и стоя… Ну, почему красные чулки? Потому, что стояли по колено в крови, гибли, но не сдавались и ушли с барабанным боем и со знаменами, лично Карл ХII им такое разрешил. И вот тут такой бунт у полка, у которого такие священные традиции. Ну, чтоб завершить эту историю, то есть, казалась бы, Шварц-то, что он хотел? Он хотел просто дисциплины и всё. Ничего плохого он не сделал. Он требовал соблюдения устава. Но против него лично тоже провели следствие и выяснили, что всё это несправедливо. Ну, как я уже сказал там, на 14 тысяч ударов палками за полгода для 44 солдата – это… это все равно было что-то несусветное. Даже если он действовал по уставу. То есть если Потемкин был мягкосердечный. То этот Шварц жестокосердечный. Отстранили его от службы. Ну, чтоб закончить там тоже его историю, в последствии как-то восстановили. А потом новое следствие. Уже на Кавказе он там служил, и вроде бы опять он был к солдатам несправедлив в силу своей педантичности. И потом его уже, это при Николае I соответственно, окончательно его от армии отстранили. В общем, никому не повезло. Ну, возвращаясь к Александру I, что вот этот человек… что в его голове происходит? Если у меня, в моей родной гвардии в полку, который я лично курировал, я этих офицеров знал, они передо мной на коленях стояли перед благодетелем своим, моё имя полк носил, а я вот просто из скромности вернул ему старое название Семёновский. Если там бунт и неповиновение, то что мне вообще ждать?! Это 1820 год, когда он получается разочарованным во всём. А мы…
В. Дымарский
―
Ну, в общем-то, он предвидел в какой-то степени…
М. Кузахметов
―
А мы поясним, что семьи нет. С женой они давным-давно не живут. Любви у них никакой нет. Была у него одна любовь, так она ему изменяла. Детей нет. Были две дочери, рождённые не от царя. Умерли. Тут я склонен всё-таки… Мы не знаем точно, но я склонен согласиться с теми исследователями, которые считают, что у Александра I были совершенно очевидные проблемы, он был не старый человек, в близости с женщинами. Ну, вот всё на этом сходится. Ну, ещё соответственно дополнительное разочарование. Потом вроде сколько он не общался с мистиками, а им то деньги нужны, то откровенные шарлатаны, то интриги у них друг против друга. Ну, ничего не получается. Ну, ладно, может, я бы в Европе где-то возвысился бы – да? – там как человек, который за порядок, за мир, так все обманывают. А если меня и завую на конгресс, ну, как мы рассказывали, ситуация тоже анекдотичная, ему советуют принять участие в экспедиции в Южную Америку. Для чего? Для того, чтоб помочь испанскому королю подавить бунтовщиков во главе Симоном Боливаром. Ну, совершенно нереальные задачи пустые и бессмысленные. И получается, идиотом выставляют Александра I да ещё и где-то далеко. Но ему, правда, понравилось ездить. Тут он, если ему вот только попросили куда-то лишний раз там приехать в Европу, он всё бросал и ехал. А если не в Европу, то он и по России колесил. Ну, как ему Пушкин потом припоминал, что «всю жизнь провел в дороге, а умер в Таганроге». Ну, вот ни что вот уже не могло этого человека утешить. И вот чтобы подвести какую-то драматическую черту под все его… под всеми незадачами и бедствиями его жизни, не можем не упомянуть еще одно событие, которое непосредственно связано с Петербургом. А Мы здесь находимся. Да? Отсюда вещаем. Вот все эти беды. Вот это восстание полка. Вот это разочарование. И в 1824 году, а для человека, который увлекался мистикой, это же всё знамение, здесь в Петербурге случилось самое страшное наводнение за всю историю существования города, знаменитое наводнение, можно сказать, воспетое – да? – в том числе Александром Пушкиным, до которого мы все никак не можем добраться, когда стихия победила людей. Александр I находился в это время в Петербурге. Вот он из Зимнего дворца наблюдал вот это торжество и буйство Невы, которая вышла из берегов, и он был совершенно беспомощен. Каким бы он ни был там где-то Агамемноном, как бы не трепетали перед ним миллионы подданных, а тут всё, ты не можешь поделать ничего. Ну, я на всякий случай поясню, в Петербурге очень необычная история с наводнениями. Сейчас их не может быть, потому что построили дамбу и закрывают её створки. Наводнение происходит не из-за дождей, не из-за таяния снегов, а исключительно из-за ветра. Когда со стороны Балтийского моря стабильно дует сильный ветер, западный, он нагоняет волну и…
В. Дымарский
―
Всё плохое идет с запада.
М. Кузахметов
―
Всё с запада. Всё зло. И эффект бутылочного горлышка, когда вот это зеркало воды Финского залива достигает сужающегося устья Невы, оно просто входит в реку и затопляет здесь всё вокруг. Вообще эта ситуация известна давным-давно. Поэтому когда здесь был город у шведов, он был в устье реки Охты гораздо выше по течению. Там не бывает наводнений. Вот до такой степени вода не поднималась. Ну, Петр I вот он любил море, вот ему хотелось поближе к морю, вот чтобы вот здесь вот… вот сразу в самом устье Невы и так вот…
В. Дымарский
―
Здесь будет город заложен.
М. Кузахметов
―
… и как заложил здесь город, так и начались наводнения. С ними власти боролись, мы даже рассказывали, в силу вот ограниченности этих людей, непонимания, ну, спасибо, может быть, потому что многие каналы были прорыты, как им казалось, что вот если мы пророем побольше каналов, то начнется нагонная волна, она вся уйдет в эти каналы, и наводнения не будет. Но это была ошибка. Но каналы сохранились. Красота вот такая. Немножко северная Венеция получилась. Ну, и ещё другие рукава Невы. Поэтому как будто бы чуть-чуть северная Венеция, но не до такой степени. Потому, что как с ужасом увидели современники, это вовсе не Венеция, где можно на гондолах плавать и песни петь, а это реально бушующие волны, где любая лодка разбивается в щепки. Нева ещё не покрылась в ноябре 1824 года льдом, стояли корабли, и легко волны их разбивали о здания, друг об друга там. Из ста кораблей сохранилось только 10. Потом здесь еще были десятки, если не сотни барж с дровами, которые привезли заранее, к петербургской зиме готовясь. В общем, ужас на ужасе. И царь всё это видит. Всё это происходит у него на глазах. Ну, и как…
В. Дымарский
―
Где же силы добра?
М. Кузахметов
―
Да. Как рассказывает там уже такая немножечко тоже, наверное, по-своему полулегенда, потом на следующий день, когда вот он выбрался из Зимнего дворца и отправился смотреть, что же там произошло, на каком-то этапе… Ну… Ну, как? А люди все равно там перед ним на колени. Государь идет. Он же добрый. Он же хочет там всем пострадальцам копеечку какую-то дать. И кто-то вот выкрикнул якобы из толпы: «Это всё нам кара за грехи наши». А Александр I заплакал и говорит: «Это за мои грехи». Так вот всё обросло легендами, потому что когда стали собирать сведения, то это реальная катастрофа в столице Российской империи, потому что разрушены сотни домов. Несколько сотен трупов было обнаружено, а сколько людей унесло с водой обратно… То есть как? Ветер стих, и Нева быстро вернулась в свое обычное русло. Ну, то есть уровень воды поднялся на 4 метра, а потом опять опустился. Вот меня в детстве это, конечно, поражало, потому что здесь, я в центре города жил, здесь сохранилось много таких памятных табличек, прямо на здании домов там написано высота воды в ноябре 1824 года. Я хожу, ребёнок, а это выше меня. То есть, ну, так вот ещё когда культурный уровень же поднялся, тротуары там поднялись. То есть какая же реальная была высота… высота там? Как считается, на Васильевском острове до 4-х метров в отличие от обычного, то есть, ну, два человеческих роста.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Спастись нереально. И кто в первую очередь пострадал? Люди, которые жили в одноэтажных домах. Простонародье. Всё это просто смывало. Ну, дома ещё и деревянные. И опять-таки даже из тех жертв, которые были обнаружены, это в основном дети, женщины, которые находились там по домам. Всё очень быстро произошло. Очень быстро. Потому, что как рассказывают очевидцы, сначала же зеваки собираются. Это вообще такое всегда интересное зрелище. Вот у нас вода и сейчас регулярно поднимается, просто когда критически поднимается, то уже дамбу перекрывают, и не дают волнам Балтийского моря сюда пребывать. А тогда дамбы не было, и соответственно вода быстро выходит из берегов и стремительно продолжает подниматься. Если у тебя не трёхэтажный дом, то всё, ты обречён. И вот эти даже картинки, рисунки, как там продолжают повозки ездить, это нереально, потому что опять-таки это не просто вода поднялась в силу какого-то таяния снегов, а это реально потоки воды, которые все сносят и всё сметают. И, в общем, всё это видит Александр I на следующий день. Ну, что вот в его сознании? Да, кара мне за грехи. Ну, наверняка. Опять-таки он не оставил нам своих мемуаров и воспоминаний, но даже по самым приблизительным подсчетам там убытки исчислялись десятками миллионов рублей. Но это опять-таки ещё и страшный удар по бюджету. Ну, ничего невозможно подделать. И всё это в развитии опять-таки происходит, потому что буквально на следующий день ударили морозы. И если где-то вода оставалась в подвалах домов, то и всё, так она там и оставалась до весны, потому что всё это заледенело тут же, ну, и новые бедствия соответственно уже теперь там от морозов. А ещё раз напомним, тысячи людей, даже которые выжили, остались без крова над головой, без домов. А впереди зима. Как ночевать? И всё это опять-таки к кому? К Александру I. Спаси нам, кормилец. Спаси, отец нации. Ну, и дворяне там, понятное дело, пострадали. А на всех там не хватит. Там вообще… Ну, нам известно всё это, ещё раз напомним, по Пушкину. Да? И «Медный всадник» с припоминанием царю, зачем ты всё это нам тут построил. Но первые записки гораздо раньше написал Грибоедов, еще один знаменитый автор, – да? – писатель. И тут же эти записки, вот эти описания его всех этих действий были запрещены цензурой. Тоже вот характерная реакция. Да? Запретить. Нечего знать. Вот раз по телевизору не показали какую-то новость, то, значит, новости и не было. Ну, вот нечто подобное столетиями продолжается. Ну, чтобы вот уж не совсем такую драматическую историю, как мы тут всё расписали, там же были какие-то… как впоследствии… Кстати, Пушкин в это время находился в Михайловском и поначалу очень иронично относился. Раз меня отправили в ссылку, вот так вам и надо, весь этот ваш потоп. Это потом уже когда стали известны все ужасы и все подробности произошедшего, он там, конечно же, загрустил и даже там брату писал, если есть какие-то доходы от моей очередной… от продажи, от гонорара за мой… за очередную главу моего «Евгения Онегина», отдайте там нуждающимся. Потому, что это, правда, страшная была история. Ну, были вот забавные курьёзные случаи, потому что ещё один литератор наш знаменитый Иван Крылов, тоже находясь в Петербурге, и от этого ужаса, когда первый этаж заполнен, забрался на чердак своего особняка и с удивлением обнаружил там шубу медвежью, которую 3 года до этого не мог найти. Зима же близко.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
А тут вот такая удача. Или как рассказывали там, какая-то вдова буквально накануне мужа-деспота, злодей, который изводил ее неслыханной ревностью похоронила, а тут открывается с утра дверь, а гроб, ну, волнами соответственно буквально ей вот к порогу снова принесенный. Муж снова приехал проверить, как там она без него. Ну, это такие уже анекдотические истории. Ну, или какие-то героические, что вот в Летнем саду стоял часовой, а вода сколько не прибывала, а он вот так и по пояс в воде, а всё стоял и пост не покидал.
В. Дымарский
―
Молодец.
М. Кузахметов
―
Вот какой еще был герой. Но мы рассказываем о том, как всё это на Александре I отразилось. Александр I, как мы уже сказали, всё это не мог не принять близко к сердцу. Не мог он уже никого в этом обвинить. Вот никто не виноват: ни чиновники, ни коррупционеры. Про коррупционеров надо обязательно упомянуть. Тут же счастье какое для всех людей, которые занимались, даже необязательно коррупцией, а казнокрадством, да? Ведь любой пожар, если он не инициирован, или наводнение – это же… это же, можно сказать, всё. Там действительно списали фантастические ресурсы. Там уже не поймёшь, сколько на складах было, например, муки или сахара, или дров. Ничего нет. Соответственно можно было приписать ещё. Как вот тоже вспоминаем советские фильмы. Сколько бутылок? Две? Пиши 4. Ну, примерно так же вот в отчетах о бедствиях, которые постигли разные ведомства… Ну, там же адмиралтейство, например. Там огромные запасы всегда на строительство кораблей. Ничего нет. Столько там было в реальности бревен, пороха подготовлен, не поймёшь. Всё списали. Прекрасный вариант, в общем, тоже. И всё это никому не вме… не вменишь в вину. Невозможно на предателей. Ну, сейчас в вот ХХI веке нам придумали про климатическое оружие. Сейчас-то уж, конечно, патриоты нам рассказали бы как злодеи из Вашингтона наслали на нас это бедствие. Но тогда вот еще так не додумались. Поэтому Александр I мог винить только себя. Ну, как? Условно винить. Как человек, который погрузился во всю эту религиозную мистику, – да? – который при… приютил…
В. Дымарский
―
То есть он начал осознавать как бы, да?
М. Кузахметов
―
Ну, мы не знаем. Ну, это естественно было бы для него, потому что, ещё раз вот напомним длительную историю, не получилось ничего ни в чём. Даже нет наследника у него, потому что к тому моменту, и опять-таки всё это тайно произошло, еще в 1824 году в очень узком кругу лиц, кстати, Голицын, которого мы упоминали, вот он-то знал. В силу того, что 2-й по старшинству брат Александра I Константин сказал, вот что хотите, а царем не буду. И Александр I, чем, кстати, всех запутал, тайная вот это его история с его завещанием, согласился, что престол перейдет к 3-му из них к Николаю, будущему царю…
В. Дымарский
―
К Николаю
М. Кузахметов
―
… Николаю I. Но этого ещё никто не знал. И тут как будто всё сходится. То есть вот если погружаться вот в весь… в весь этот мистицизм, с точки зрения Александра I, вот он экспериментировал, вот он решил, вот он там приютил иллюминатов, еретиков, не пойми кого, сомневался в православии, вот у него был бунт Семеновского полка, не понятно в связи с чем, и вот мне вот такое вот испытание пришло. И дальше всё это надо… И опять-таки это ж не переключишь там на другой канал. И эта история же в развитии всё. То есть вот и начинаются вот эти бесконечные письма. Ну, как? Челобитные. Государь-батюшка, не дай погибнуть, всё пропало, имущество всё пропало, жить не на что, спаси. И что опять-таки может сделать Александр I? Ну, там, наверное, можно сказать, что он создал какой-то штаб, – да? – как это сейчас называется, по борьбе с последствиями стихийного бедствия, но чуда ж не происходит, надо этим заниматься, распределять ресурсы. А тоже история такая: выделили миллион пострадавшим, а миллион куда-то делся. Ничего с этим не поделать. И спасение для Александра I – уехать. Но так, как на конгресс его никуда не зовут, вот тут в логическом продолжении и отправляется он без всякой особенной нужды, ему лишь бы вот всё это бросить, и вот мы в дороге как-то было нормально и спокойно. Вот дорога – это как будто что-то есть впереди, в ожидании чего-то. Лишь бы не сидеть…
В. Дымарский
―
Решения не надо принимать.
М. Кузахметов
―
Решения не надо принимать. Там курьеры сами тебя настигнут на каком-то этапе, и ты там ещё… Я ж в пути. Это тоже там старинная история, что если ты в пути, то вроде как даже можно, когда пост, но если ты в пути или болеешь, то можно немножко съесть неправильной пищи. Ну, так вот покинул Александр I вскорости после всех этих бедствий с наводнением Петербург и отправился за тысячи километров на юг. Ну, это, наверное, уже будет отдельная история.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Смерть и всё, что с ней связано. Да. И вот как Александр Пушкин, мы уже цитировали, с удовольствием злодейски и припоминал. Очень не любил Пушкин почему-то Александра I, плешивого злодея. И вот так вот… И рифма прекрасная. «Всю жизнь провел в дороге, а умер…»
В. Дымарский
―
Ну, Пушкин… Пушкин по-разному к царям относился. Он…
М. Кузахметов
―
Николая I полюбил почему-то.
В. Дымарский
―
Ну, любил и не любил тоже…
М. Кузахметов
―
Отдельная история там…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Да. Впереди. В общем, поехал, получается, Александр I, окруженный бедствиями, несчастьями, ни на кого не мог положиться. И единственный человек, которому доверял вроде бы близко, Голицыну, низвергнут. Человек, которому доверял, Уваров приземленный и этого как раз Голицына и посоветовал извести. Ну… Ну, Уваров там был, правда, близко. А что вот его… Что у Уварова спрашивать? И поехал на встречу, получается, своей смерти. То есть, ну, как будто всё сходится. Как будто он предчувствовал…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… что в последующем, о чем надо будет, конечно, отдельно потом рассказывать, породило массу гипотез, что всё это он задумал, всё это под влиянием мистицизма он заранее знал и предугадал, завещание написал и…
В. Дымарский
―
И Федор Кузьмич.
М. Кузахметов
―
И пошел по Руси с сумой.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Да, искать вот истину, обратиться к православной вере, отпустил бороду и потом где-то попадался на том, что то французское слово узнал, то взгляд какой-то особенный был.
В. Дымарский
―
Максим, давайте пообещаем тогда нашим слушателям, что следующая программа, видимо, будет последняя про Александра I…
М. Кузахметов
―
Там итоги.
В. Дымарский
―
В общем, в любом случае в следующей программе нашей через неделю мы вместе с Александром I поедем в Таганрог.
М. Кузахметов
―
Да.
В. Дымарский
―
Это уж точно. Всего доброго! Это была программа «Все так плюс». И до встречи!
М. Кузахметов
―
До свидания!