Дубина народной войны - Все так + - 2019-10-05
05.10.2019
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Всё так плюс» Мы продолжаем наш рассказ о династии Романовых. Мы остановились и остановились надолго на войне 1812 года. Сначала на Александре I, потом на войне 1812 года. А уже внутри этой войны 1812 года мы в прошлый раз остановились, опять же не закончив рассказ о партизанском движении. Тогда успел Максим Кузахметов, напоминаю, это наш постоянный гость и рассказчик успел рассказать вам о двух героях… Боюсь, не… все время не воспроизвести фамилию Винцингероде…
Максим Кузахметов
―
Винцингенроде.
В. Дымарский
―
Без «н». Героде.
М. Кузахметов
―
Винцингероде.
В. Дымарский
―
Вот. И Денис Давыдов, это легче произносится. Вот. Но и мы продолжаем, потому что не двумя этими именами ограничивается партизанское движение 12-го года. А где народ, Максим?
М. Кузахметов
―
Народ, воспетый в советское время…
В. Дымарский
―
Он не безмолвствует?
М. Кузахметов
―
Не, ну, еще в ту эпоху уже рисовали картины… Ну, про народ все-таки я бы отдельно рассказал. Ну, как это без народа? Народ же, он же обожал своего государя.
В. Дымарский
―
Богоносец.
М. Кузахметов
―
И народ – богоносец опять-таки. Конечно же, он как один должен был откликнуться на призыв своего царя Александра I. С пиками, с рогатинами вступить в ополчение, идти ратниками, бить супостата. Ну, все это манифесты. Потом расскажем, что на самом деле. Но осталась ещё парочка дворян, про которых я хотел бы добавить подробностей. Может быть, не такие знаменитые как и Денис Давыдов и не такие очевидно заслуженные как Винцингероде. Но вот один очень яркий персонаж, фамилию которого потом большевики много раз упоминали, правда, по другому поводу. Это Александр Фигнер. Ну, можем сразу сказать, что знаменитой была революционерка Вера Фигнер…
В. Дымарский
―
Вера Фигнер. Да.
М. Кузахметов
―
… его сестра, которая большевиков, правда, потом ненавидела и презирала. Но чудо, да? Она ж там благополучно в Москве дожила до старости, застала Вторую мировую войну, не приняла Октябрьскую революцию, но еу заслуги были, ну, настолько, наверное, там… Хотя никогда это Сталина не останавливало. Ну, в общем, ей повезло, хоть она и была эсерка, знаменитая…
В. Дымарский
―
… отношение имела к Фигнеру?
М. Кузахметов
―
А его родственница. Но не прямой поток его, а через там… через двоюродного брата, если не ошибаюсь. Ну, в общем, это…
В. Дымарский
―
… какая-то…
М. Кузхаметов
―
Это они и есть. Фигнеры.
В. Дымарский
―
Это те самые…
М. Кузхаметов
―
Да. Этот клан. Так вот, а Александр Фигнер, он чем был уникален? Ну, мало ли кто там говорил по-французски из дворян? А он помимо того еще, что по-немецки, понятно, хорошо говорил по происхождению своему, но он как раз из остзейских немцев, он еще итальянским прекрасно владел. И вот это тоже потрясающе пригодилось. Когда началась война 812-го года, он был примерно ровесник Дениса Давыдова. В общем, он прославился не просто вот лихими атаками, там партизанскими налетами… Кстати, вот я тоже эпизод бы один привёл, почему вот нельзя лишний раз цитировать Дениса Давыдова, который занимался как раз вот дерзкими налетами, там нападал, воевал, убивал, он в одном из эпизодов пишет, а вот мы пытаемся перекрыть дорогу идущим французам, а ничего не получается. То есть вот идет колонна гренадеров гвардии, вот эта решительная поступь в медвежьих шапках, а мы совершенно беспомощны, мы не можем даже ни одного человека оттуда выдернуть. Вот это люди! Вот это армия! Ну, и что это за воспоминания русского патриота Дениса Давыдова с искренним восхищением вот этой французской армией? Ну, особенно вот гвардия там его поражала. Может, тоже хотел как-то приобщиться к этой армии, хоть они там были и враги. А нам достаюя только какие-то мародеры. Ну, обидно было. Хотелось бы чего-нибудь гвардейцам досадить, а тем хоть бы что. Даже… Ну, он там пишет, даже шаг не ускоряют. Или ещё тоже, ну, чтоб с Денисом Давыдовым завершить. Ну, почему лишний раз не цитируют его воспоминания? Ну, очень специфическая у него… Язык-то хороший там. Не всегда там у него много устаревших слов. Но тем не менее он как вот пишет? И вот долетела наша орда. Это он пишет так вот о своих гусарах.
В. Дымарский
―
Гусарах?
М. Кузахметов
―
Да. Или, ну, мы… вот мы тут… мы по восточному атакуем… Ну, тоже вот всё… По-азиатски, он пишет, по-азиатски пытаемся атаковать, но гренадеры уходят. Ничего им сделать не смогли. Ну, как вот лишний раз всё вот это цитировать? А это реальный боевой офицер, который не просто дворянин, а знаменитый там, заслуженный. Ну, так вот возвращаясь к Фигнеру, тот чем прославился? Владея таким количеством языков, ещё обладая, наверное, вот отдельными талантами, тоже можно было бы памятник поставить, это такой, ну, Штирлиц – что ли? – своеобразный. Он легко проникал, в общем, в тыл врага, в Москву проникал, в захваченной французами. И переодеваясь соответственно в мундир и легко владея итальянским языком, что было дальше понадежнее… С французским попадешься. С немецким, там мало ли тебя где-нибудь вычислят. А откуда родом там? А мало ли что? Тем более что французы знали, что в русской армии служит много немцев. А вот если ты по-итальянски говоришь, ну, всё, а я вот из Неаполитанского королевства. Ну, допустим там, например, особенно если там еще владеешь там названиями правильно. И он, конечно, доставлял бесценные сведения. Но в то время не было параноиков. Да, были пикеты. Да, проверяли. Но в то же время легко, мы рассказывали это, упоминали, офицеры могли просто вот сойтись, там побеседовать о чём-то мило, отобедать там, попробовать договориться об обмене там кого-то на кого-то. Но Фигнер тут уникален именно тем, что могут вот прийти, выдавая себя за врага, и уйти потом, как ни в чём ни бывало. И не повезло ему… Он… он благополучно пережил войну 812-го года, тоже вот как партизан там были у него… как командир партизанского отряда у него были свои заслуги. Он просто пытался развить эту вот тему партизанского своего таланта – проникать в тыл врага и говорить на разных языках, потому что он проникал уже в осажденный союзной армией… уже во время заграничных походов Данциг, ну, современный Гданьск. И тоже потом оттуда вернулся. Тоже какие-то ценные сведения принёс. В общем, на каком-то этапе он возглавил отряд беглецов наполеоновских из Италии, из Испании. Ну, и вот они-то его, как говорят, и предали, выдали. Он пытался бежать и утонул, но на территории Германии уже. Трагически закончил свою жизнь. Не переживай наполеоновские войны, но тем не менее вот яркий персонаж, ну, который, ну, точно заслуживает какого-то отдельного там фильма, может быть. А может…
В. Дымарский
―
Я знаю, что точно совершенно вышла недавно книга о нем. Александр Гнедич, если я не ошибаюсь.
М. Кузахметов
―
Ну, прекрасно, потому что вот…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… такие люди с яркой вот судьбой, не какие-то скучные, занудные царедворцы, заслуживают, конечно, гораздо большего внимания. И чтобы закончить с дворянами, я вот уже упоминал Василия Орлова-Денисова, которому они подчинились при деле при Ляхово, все договорились командиры партизанских отрядов или, как сказали бы более зло, полевые командиры. Да? А, например, у Василия Орлова-Денисова было 11 детей. Если у Давыдова – 9, то у Орлова-Денисова – 11. Вот какой, мол, необычный человек. И был еще один известный командире партизанских отрядов Александр Сеславин. Вроде бы тоже вот всё ему хорошо подошло. Да? Фамилия правильная. Могли бы его как-то прославить, тем более яркий эпизод… Это он сообщил Кутузову о том, что французы оставили Москву. Кстати, вот, ну, лишний раз, простите, но напомню. Сидит Кутузов в Тарутино. Ну, это больше ста километров от Москвы и… и ничего не знает, что там происходит. Ну, в кино это ярко. Вот к нему приходят. Ваше сиятельство, супостаты покинули столицу. И Кутузов там крестится. Я ведь знал. Я ведь чувствовал. А в реальности что он контролировал? Что он знал? Французов 4 дня уже в Москве нет, а Кутузову только докладывают. И вот этот Александр Сеславин, казалось бы, и докладывает. Ещё один вот, может быть, там полезный для пропаганды патриотической. В советское время он должен был быть воспетый герой, но опять у него судьба подкачала его немножко, потому что он в итоге, когда уже ушёл в отставку, там тоже поссорился со своими сотоварищами, с коллегами по службе, с офицерами. Ну, в принципе характеризует его, может, это и хорошо, что гордый. Никакой-то там лицемер. Да? Там не выслуживался там как Кутузов, которого называли кофейником. Напомним на всякий случай, – да? – когда он Зубову там кофе по утрам приносил, чтобы быть поближе к телу. Так вот Сеславин отъехал в имение и решил заняться вот преобразованием своего хозяйства, и вступил в такую вражду со своими крепостными крестьянами, что те чуть его не убили. А все почему? Потому, что он хотел, чтобы крестьянам стало лучше. А что значит «лучше»? Больше работать, например, пораньше вставать. А это, значит, современные средства труда. Он выписывал какие-то более правильные машины. Может, он их там поучал: давайте вместо ржи будем сеять рапс, разбогатеем. Ну, тут я там не знаю подробностей. Я так поверхностно только. Почти 19 лет у него ушло на вражду с крепостными крестьянами, которые где открыто саботировали, а где ему и угрожали расправой, чтобы он не лез. Вот мы тебе подачи платим? Мы барщину отработали. Что тебе ещё надо от нас? Это в принципе всё, что не раз мы упоминали Льва Толстого, у него в «Воскресенье» всё это хорошо описано, когда такой…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… молодой, благородный дворянин пытается сделать для крестьян лучше, они смотрят на него, и он читает в их глазах, что не может такого быть, чтоб барин хотел, чтоб нам лучше стало. Если он хочет, чтоб урожайность больше была, значит, будет не три шкуры драть, а пять с нас. Ну, и вот это тоже менталитет, драма такая. И Сеславин в итоге даже детей прижил, но от крепостной крестьянки. Ну, всем стал чужой, в общем. Драматическая несчастная судьба. И вот сейчас можно было бы перейти как раз от дворян к народу.
В. Дымарский
―
К народу.
М. Кузахметов
―
К народу наконец-таки. К дубине народной войны. Кто же все эти славные героические люди, воспетые в советское время, нарисованные на многочисленных картинах с рабать… с рогатинами, с вилами там, решительные, благодаря которым Наполеон-то и понял, что всё бесполезно, и позорно бежал из России? Ну, давайте сразу вот…
В. Дымарский
―
Я прошу прощения. Просто исправлюсь по поводу книжку о Фигнере. Да? Я нашел. Александр Ганулич. Очень советую. Прекрасная книжка.
М. Кузахметов
―
И персонаж яркий. Не все же нам про Дениса Давыдова…
В. Дымарский
―
… возвращаемся к народу.
М. Кузахметов
―
Так вот сразу оговоримся, вся вот эта героизация народных партизан, она произошла в советское время, когда надо было как-то восхвалять вот пролетариев, – да? – там людей правильного происхождения. А вот чтобы не просто крестьянин, а вообще бедняк безлошадный, тогда уж точно хороший, не какой-то там… не какой-то… не какая-то кулацкая сволочь. А вот если совсем нищеброд и нищета, тогда да, тогда вот всё правильно. Надо его в песнях, в книгах, в фильмах воспевать. Вот тогда и сложилось то, что… Ну, понятно, за десятилетия мы привыкли, там всё это в учебники попало. Вот там герой Стулов. Вот там героиня Кожина с партизанским отрядом. Ну, некоторые…
В. Дымарский
―
Ну, знаменитая… Как ее? Прасковья, да?
М. Кузахметов
―
Ну, вот эта Кожина, по-моему, самая из них знаменитая. Потом там уже какие-то совсем…
В. Дымарский
―
Которая боролась с французами, да?
М. Кузахметов
―
Да.
В. Дымарский
―
… сот их несколько человек уложила.
М. Кузахметов
―
Да. Одним взглядом, наверное.
В. Дымарский
―
Нет, она вилами, по-моему, заколола.
М. Кузахметов
―
Ну, сейчас расскажем подробнее, почему такого не могло быть. Ну, там есть совсем вот мифологические персонажи, про которых даже советские историки вынуждены были признать, что, ну, в лубках там где-то, в народных песнях упоминается там Самусь. А это вообще ничего, никаких нет вот внятных упоминаний. Ну, вот, ну, на всякий случай напомним, у этих мифов же тоже есть своя старинная традиция. Воцарился самый первый из героев нашего повествования, из Романовых в Москве, а приходит к нему там через много лет какой-то крестьянин с челобитной и говорит, а ведь мой там дед там или отец, ведь он когда-то в лесу… Он же, Сусанин-то вот… Сусанины мы все. Он же поляков завёл… которые вас убивать шли, так дайте нам послабление от налогов. И где-то это вот… Ну, там ещё молодой там был Романов, надо было как-то укрепить. Ну, не… не знаем деталей там, как всё это именно произошло, потому что потом когда раскопали… раскопали документ уже в ХIХ веке, что вот какие-то крестьяне поляков завели в лес, их всех за это поубивали, а Романов оказался спасён, династия цела, и целая опера там «Жизнь за царя». Да? Ну, так вот, ну, и тут какие-то свои традиции. Мало ли кто потом из крестьян приходил там с челобитными. А вот… в войну 812-го года тоже ведь там как могли, супостата изгоняли, дайте нам послабление какое-нибудь там, простите нам недоимки какие-то где-то. В основном вот источник только такой вообще, ну, неграмотный, к сожалению. Может, и были герои, но не оставили воспоминаний. Так вот здесь ещё до революции свой, конечно, выдающийся вклад внёс, ещё раз напомним в очередной раз, Лев Толстой. Он вообще в принципе это всё и придумал – дубина народной войны, что не может такого быть, чтобы вот как-то сами по себе французы ушли. Конечно же, их вот изгнала вот эта вот мощь, вот эта сила, волна народного сопротивления. Вот смотрели французы в глаза русских…
В. Дымарский
―
… это самое…
М. Кузахметов
―
Да.
В. Дымарский
―
… вера в народ.
М .Кузахметов
―
Придумал такое. Да. А теперь мы в учебниках проходим как что-то такое само собой разумеющееся. И он же… А мы объясним на примерах, как даже будучи все-таки гениальным писателем, Лев Толстой весь этот придуманный им, ну, не то, чтобы миф, но приукрашенную историю своеобразно развенчал. Вот у него в «Войне и мире»… Это же у нас как Библия – да? – своеобразная такая? В принципе главный источник…
В. Дымарский
―
Учебник…
М. Кузахметов
―
… о войне, учебник о войне 812-го года. У него там почему-то среди почти 600 персонажей вот такой откровенно народный и главный – это Платон Каратаев. Он играет там важную роль. Это ж он спасает Пьера Безухова. И благодаря ему Пьер Безухов…
В. Дымарский
―
Спасает русскую интеллигенцию…
М. Кузахметов
―
Вообще всю интеллигенцию. Пьер Безухов… Происходит в нем такое переосмысление всего. Да? Вот. И вот понимание…
В. Дымарский
―
… звездное небо…
М. Кузахметов
―
… вот этого глубинного народа. Да? Вот народа-богоносца там. Ну, там не буквально так. Ну, какое-то. И как вот Лев Толстой вот всей своей силой литературного таланта нам рассказывает о Каратаеве? Ничего непонятно про этого человека. Непонятно, сколько ему лет. Он сам точно не знает, сколько ему лет. Он о себе говорит преимущественно во множественном числе: мы там Каратаевы. Да? Он вроде бы сметливый, но от него дурно пахнет. Тут даже Лев Толстой ничего не мог поделать. Он, ну, реалист. В принципе не стал приукрашать образ народного героя. И в конце концов, когда Платон Каратаев спас от погибели Пьера Безухова, которому явно Лев Толстой симпатизировал… Ну, наверное, он симпатизировал Андрею Болконскому, но тот получился таким идеальным, что пришлось его на всякий случай убить.
В. Дымарский
―
И убить. Да.
М. Кузахметов
―
Больше нечего было придумать.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Да. И вот Пьер Безухов там…
В. Дымарский
―
А Пьер… А Пьер должен, конечно, был думать о будущем России.
М. Кузахметов
―
Да, интеллигенция. И быть совестью нации, там переживать, рефлексировать без конца. Ну, так вот. И когда наконец Пьер Безухов был спасён, тут-то Платон Каратаев и погиб, ну, потому что дальше всё. Ну, что вот о нем писать? Куда он вернётся? В своё это крепостное рабство? Выучиться грамоте? Не может быть. Вроде бы он добрый, сметливый. Он же помогал Пьеру Безухову. Он же ему там обувь смастерил. Но все это опять напоминает то, что впоследствии мы уже изучали в сатирическом ключе. «Как один мужик двух генералов прокормил». То есть когда дворянин остаётся в беде, ему надо мужика просто найти, а тут дальше все само по себе произойдет. И добудет и обувь… То есть Платон же Каратаев находит этому Безухову беспомощному… Он, наверное, хорошо образован. Да? Он там умеет читать на разных языках. А попробуй, найди себе пропитание в сожженной Москве. Ну, так вот. Если даже про Платона Каратаева Льву Николаевичу было больше нечего сказать, ну, это грустная правда. Так вот обобщая, крестьяне жили ужасно русские. Вот это осталось множество воспоминаний французов, которые когда сюда пришли, даже на фоне не самой богатой Литвы или Польши, вот эти вот земляные полы… Тут, кстати, советская власть двойственно все это объясняла. С одной стороны, когда надо было клеймить беспощадно эксплуататоров, то ужасная нищета. А если борьба с супостатом, то тут почему-то крестьяне такие гордые, рослые, сильные, хорошо откормленные. Да? Там самостоятельные, решительные. Вилы у них такие специально заточенные есть. Не какие-то изможденные, несчастные, ни в чем не повинные люди, у которых там нет сил ни на что, а именно такие богатыри откуда-то берутся. Да? Тут они по-разному. Против французов они сразу богатыри, а вот если против крепостничества какого-то, но не в 812-м году. В 812-м году они себе как один должны были, конечно же, встать на защиту отечества. Ну, так вот. Нищета кошмарная. Ещё раз повторимся, менталитет у людей специфический. Наполеон даже не решился выпустить, мы уже говорили, ну, ещё раз напомним, никакого манифеста, никакого обещания в пользу крестьян, чтобы что-то им там посулить, что станете свободными, или земля будет ваша. Ленин-то не церемонился там. Сразу там декрет о земле. Да забирайте там землю. Убивайте помещиков. Ничего подобного. Даже когда уже отступал, Наполеон уж мог бы досадить, хоть что-то там, – да? – хоть какие-то там прокламации, и то не сделал ничего похожего. Коллаборационизм там вообще был очень слабый. И всё-таки я не согласен, есть там теории, что это просто была вообще… полыхала гражданская война у нас на самом деле в 812-м году, потому что крестьянских восстаний, бунтов-то хватало. Но сложно назвать это именно войной. Бунты – да. Восстания – да. А в целом это вот несчастная жизнь забитых людей, которых… Это как фильм про Чапаева. Белые пришли, грабят. Красные пришли, грабят. Конечно, всё, отступает одна армия, приходит другая армия. Потом все это повторяется. Ну, на что рассчитывать? Ну, в лучшем случае взяться за вилы, хоть что-то защитить, особенно в темноте, особенно издалека, особенно из засады. Это понятно. Но это всё касалось только своей вот локальной вот волости там какой-то маленькой вот.
В. Дымарский
―
Вдоль дорог.
М. Кузахметов
―
Ну, ещё и вдоль дорог. Да. Потому, что это где-то под Воронежем…
В. Дымарский
―
… ни одной дороги фактически.
М. Кузахметов
―
Нет, там тоже были, конечно, бунты. Но вот такого сопротивления, чтобы француза убить… Или, как мы сказали. увидели Дениса Давыдова, а он в гусарской форме. Ну, как его вилами не ткнуть, супостата? Причем да не потому, что… что он там вражина, а ограбить его вообще-то по большому счёту, нажиться на нем как-то. У него, может, и денежки с собой есть. Вот это да.
В. Дымарский
―
Мы еще не заканчиваем…
М. Кузахметов
―
Нет.
В. Дымарский
―
… рассказ о партизанском движении. Мы сейчас прервемся на выпуск новостей, после чего продолжение.**********
В. Дымарский
―
Еще раз добрый вечер! Мы продолжаем нашу программу «Всё так плюс». Говорим мы о партизанском движении 1812 года. Вот перешли собственно к так называемой дубине народной войны, почему она народная и о том, каково было участие народа в этой войне и в этой дубине. Итак, такой вопрос… Да, ну, напоминаю, что Максим Кузахметов, я Виталий Дымарский. И вопрос такой, Максим, а… Ну, хорошо. Вот мы говорим… И опять же – да? – сравнивая со Второй мировой войной невольно – да? – партизанское движение, мы сразу вспоминаем, конечно, о лесах Белорусии. Как это все организовано было? Было… Были же… Были же еще ополчения. Там было и петербургское ополчение, было московское ополчение. Что это там? Военкоматов же не было. Да? В смысле… Да. Куда люди шли? Как это всё организовывалось? Или дворяне просто приводили своих крепостных?
М. Кузахметов
―
Вот одна из таких и наиболее раскрученных, – да? – и в том числе в общественном сознании тем – это ополченцы. Ну, или как тогда их называли ратники. И вот Ростопчин, он же так и храбрился. Да я 200 тысяч приведу сейчас. Да на подмогу, да встанем все как один стеной. Не дадим пройти супостату. На словах выглядело всё прекрасно. Ещё раз напомним, мы уже рассказывали, Александр I выпустил такое воззвание, ну, правда, обращено оно было, конечно, не к народу, а вообще-то оно было обращено к своим подданным дворянам, что вот я призываю всех вот дворян…
В. Дымарский
―
Встать на защиту…
М. Кузахметов
―
Встать на защиту, ну, собрать из своих, соответственно своих людей, простолюдинов – да? – там своих вот ополчение, кто сколько может, и денег не пожалеть, и собрать 100, 200, 300 тысяч человек, и изгнать супостата. А как все это выглядит в глазах реального дворянина? Это опять-таки… Еще раз напомню, это вообще-то всё апеллирует не к крестьянам, которые и прочитать-то все это не могут. И мало ли как они по-своему поймут, – да? – о чём собственно идет речь. А что мне за это будет? Так вот дворяне больше всего боялись, что крестьян вооружат, потому что дашь ему ружье…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… так он же тебя и пристрелит с удовольствием. Поэтому сразу оговоримся, ратники-ополченцы, ну, в принципе это и Лев Толстой не скрывал, пика. Вот… Вот их оружие. А что мог сделать крестьянин с пикой против артиллерии, против конницы да ещё и не обученный, бородатый? Если они где и пригодились, ну, это тоже вот в «Войне и мире» там он пишет, они в земляных работах. Да. Ну, пока не разбежались, кстати. Вот они там раненых с поля уносят. Ну… Ну, как они… Ну, куда их там отправишь в бой. Они… Они реально бояться. Им страшно. Они разбегаются. Они команд не понимают. Они не обучены. Это все правда. Там на каком этапе было деть некуда. Их же тоже надо кормить. А какой с них спрос? А они вот сами не понимают, зачем их сюда привели. Они даже не отличают французов от русских, ну, вот по униформе собранные все эти люди. Или такой тоже специфический эпизод. Ну, ладно, у нас же были ещё горожане. У нас же когда-то гражданин Минин целое ополчение собрал…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… для спасения Москвы. Ну, сейчас-то вот что скажет купечество? Да. Ну, эти-то люди должны наконец-таки, помня о своих корнях, в борьбе с этими супостатами, врагами православия там, поддавшись на пропаганду церкви, тут же должна сыграть свою роль и церковь на каком-то этапе. Действительно вообще жертвовали там, ну, может, не фантастические суммы, но пожертвования приличные собирали. И купечество скидывалось. Но чтобы вступить в ратное ополчение… Ну, мало ли там какие энтузиасты из молодёжи есть, а для начала надо предъявить справку, ну, подать, в общем, всю заплатить. Просто так нельзя уйти в ополчение. Мало ли ты там налоги свои не заплатил. Так ещё и обмундироваться за свой счёт. То есть это надо было быть чистым перед налоговой, сейчас бы сказали, справку принести из налоговой – да? – для начала. За свой счёт надо было купить всё необходимое снаряжение. И только потом тебя уже, может, куда-то припишут. Ну, сколько таких могло собраться энтузиастов? Ну… ну, ничтожное количество. И в итоге даже если где-то и собирали там толпы крестьян, пики им давали… Ну, вот как при Бородино привели сколько-то там тысяч людей, но они не пригодились. Потом они мешали советским историкам, потому что когда надо было сопоставлять, кого было больше, а кого меньше, то как-то тут как раз-таки ратники не считались. А то они сразу портили статистику. Если их там 30 тысяч, они там сразу перевес значительный создают численный. Поэтому они как будто не считались. Ну, так вот возвращаясь там, ну, вот к крестьянам, как мы уже сказали, вооружать их страшно. Люди, они непредсказуемые по своему поведению. И тут ещё вот что-то там дворяне делят между собой, и слухи соответственно у крестьян. Вот самый популярный, я уже о нём упоминал, что если всё-таки мы, значит, супостата изгоним, то будет нам всем послабление. Но помещики от нас это скрывают. А вот документы, которые они даже пытаются нам, неграмотным, показывать, – это не истинные, они поддельные. А где-то есть такая золотая строка, золотыми буквами подписанная государем-императором, где вот про нас…
В. Дымарский
―
И там будет все хорошо.
М. Кузахметов
―
Вот в это люди верили абсолютно искренне. Тем более что тоже… Ну, как вот людям объяснить, что тоже специфическая история, чтобы даже уйти в ратное ополчение, надо было получить согласие своего помещика. И тут для помещиков, кстати, раскрылась прекрасная возможность избавиться от смутьянов всяких, от пьяницы, об бесполезных. Мы вообще говорили, что и набор-то в русскую армию… Это они так в кино богатыри. А в реальности, ну, кого помещик отдаст из крепостных? Самого ненужного. Ну, в лучшем случае смутьяна, который вот ему досаждает там. Мало ли там красного петуха пустит. Пусть лучше в армию уйдет как рекруты. А так еще увечного какого-то. Там даже документы остались такие своеобразные. А можно и кривых, и косого можно. Это же вот правый глаз у него видел да правая рука у него нормальная была. А там то, что левая у него не действует, ничего страшного. Ну, какое вот это было ополчение? Или кого соответственно дворянин, помещик – да? – там мог отправить из своих крестьян, из воронежских? Самых ненужных. Да и то… несогласный.
В. Дымарский
―
Вот он их набирает, куда он их ведет?
М. Кузахметов
―
Это если… Нет, энтузиасты-помещики тоже немножко были. Но тут опять-таки я бы всё это рассматривал как самооборону. Ну, кто-то… Там полно помещиков вдоль дороги остались в усадьбах.
В. Дымарский
―
Это понятно.
М. Кузахметов
―
Вот я крестьян соберу…
В. Дымарский
―
А Воронеж-то зачем?
М. Кузахметов
―
Ну…
В. Дымарский
―
Воронеж причем?
М. Кузахметов
―
Ну, всё-таки пришло предписание. Да, собрали там. Предводитель местного дворянства там взялся. Я 10 тысяч ратников приведу. Кто-то даже за свой счёт их обучал там, как мог, и вооружал.
В. Дымарский
―
И привел их к Кутузову…
М. Кузахметов
―
Ну, там толком не приведешь. Они же там по пути разбегаются, не слушаются. Они необучены. Им все это не нравится. Я бы вот рассказал наиболее яркий эпизод с этими всеми ратниками. Это такое серьёзное восстание в Пензенской губернии, когда в одном из городков собралось сразу несколько тысяч… Инсар называется до сих пор этот город. Сейчас, по-моему, в Мордовии… Да, в Мордовии это находится. И вот как Вы говорите, а что с ними дальше делать? Их надо как-то обучить, надо что-то вот… Ну, мы на волне энтузиазма пригнали как-то крестьян. Вот даже, может, там скинулись там на них. А дальше начинается, во-первых, злоупотребление местной властью. Их плохо кормят. Непонятно, что с ними делать, куда их направлять, кто их будет обучать. Ведь там же офицеры нужны, унтер-офицеры нужны на это на всё. Обращение с ними дурное. А главное, что крестьяне совершенно уверены, что их обманывают, потому что есть какая-то более истинная, правильная грамота. В общем, они там подняли бунт, эти там 7 тысяч человек этих ратников, они схватили офицеров. Посадили офицеров в тюрьму. Где вот этот эпизод в учебнике, да? Например, вот про войну 812-го года. И бросились в дома офицеров искать истинную грамоту, более правильную, в которой сказано, что как только супостат будет изгнан… Ну, как потом на следствии крестьяне показывали, они и собирались так сделать, найти истинную грамоту, потом пойти изгнать французов, а потом стать соответственно… Ну, они там буквально не понимали это свободными крепостными, но чтоб произвола не было, и земли им дали, а может быть и барской, если повезет, и с барщиной чтоб не было такого произвола. Ну, там очень скромные были, как правило, желания, чтоб не убили, в общем. Вот не до такой степени это всё безумие было, чтоб не сразу розгами и через шпицрутены. И чем соответственно должна заниматься местная власть, в том числе, кстати, и Кутузов чем занимался, находясь в Тарутинском лагере? Он регулярно откликался на просьбы окрестного дворянства прислать солдат, потому что крестьяне не слушаются, и отправлял. Не в Москву там – да? – вот диверсии какие-то устраивать, а привести в повиновение непослушных крестьян.
В. Дымарский
―
Если ты не слушаешься, то тебя наоборот оправляли домой, что ли?
М. Кузахметов
―
Нет. Какой там домой? Ну, там же, ну, в лучшем случае если их много, ну, разогнать, конечно. А там, ну, следствие, зачинщики. Как это так просто можно? В общем, в итоге пришлось привлекать войска регулярные. Там вот тоже специфическая история. Через 5, через 10 лет службы большинство солдат, они как-то вообще теряли эту связь с крестьянством. Многие уходили, которым вот ненавистна была эта крестьянская жизнь. Тем более ещё раз, кстати, напомним, что вообще после службы, отслужив 25 лет, если повезёт остаться живым… в живых и не быть калекой, ты действительно становишься свободным человеком. Ну, вдруг там жениться успеешь, вдруг где-то там мародерствовал, деньги какие-то есть. И многие солдаты, они не считали себя ровней крестьянам этим. Они уже ходили там усатые, без бороды. Я другой человек уже. Я уже там почти вахтёр какой-то, а не вот эти вот люди. Пусть мне корочку показывают. Ну, простите все эти аналогии. Да? У нас же любой, кто… Да. Кто на вертушке сидит, тот и главный человек.
В. Дымарский
―
Да, да, да.
М. Кузахметов
―
А пусть ему все кланяются там. Почему пропуск в нераскрытом виде? Не пущу. Ну, так вот нечто подобное. И вот приходят регулярные части, тем более вооруженные, а этих, слава богу, толком не вооружили крестьян, и устраивают внутри, в глубине России, можно сказать, карательную акцию в числе прочего. Ну, там 7 тысяч человек за раз там не перевешаешь, это все-таки не восстание Спартака – да? – там, чтобы их там по дороге в Капую всех распять на кресте. Но 300 человек прошли через жестокие наказания, ну, как вырывание ноздрей, ну, шпицрутенами через строй. Если повезет, останешься в живых. И всё это происходит в разгар… Это вот там сентябрь…
В. Дымарский
―
Войны?
М .Кузахметов
―
Да. Октябрь 812-го года. А крестьяне искренне не понимают, за что. Скрывают от нас. Всё это обман. И… и параллельно, ну, как я уже говорил там, а Кутузов тоже отправляет там в помощь туда 200 человек, туда там 50, отряд какой-то крестьян перевести в повиновение. Невооружённых. Или тоже вот вспоминая там об этих восстаниях, там любопытные эпизоды остались, ну, в жалобах там, например. Но это вот уже ближе там к западу. Вот Полоцкая губерния. Крестьяне, значит, самооборона. Да? Французов каких-то там перебили. Посылается карательный отряд французский. И крестьяне отбивают это нападение. Не пустим. Еды не дадим. Самим детей кормить там надо. Ну, как-то повезло. Тем более там французы уже отступают. А кто дальше приходит? Дальше приходит русский отряд. И что? Они же не с орденами пришли. Это что за бунт такой? Это что за непослушание? Это почему это крестьяне вместо того, чтобы попасть на колени и шапки ломить, еще пытаются там какие-то права качать? И беспощадно подавлен, конечно, этот бунт, причём отрядами Витгенштейна, например. И то же, ну, вот сейчас вернёмся – да? – к дворянам-партизанам, какая пропасть их разделяла. Остались вот эти печальные документы, когда командиры партизанских отрядов, в том числе Винценгероде, он откликнулся на просьбы окрестных дворян привести крестьян к смирению. Потеряли веру в царя и отечество.
В. Дымарский
―
Такая полицейская функция…
М. Кузахметов
―
Полицейская функция в том числе. Что французы одно, а барина своего извольте слушаться. Мало ли там чего вы там о себе возомнили. Время сейчас такое непростое. Или всё, или расстрел. Не церемонясь вот, кстати. И печальная тоже история. Ну, они не чувствовали вот, как мы сейчас все, слава богу, более-менее какое-то… хотя бы какое-то время, хотя бы в школе нам говорили, что мы все равны. Сейчас опять почему-то дворяне появились среди нас. А тогда это пропасть разделяла. Это немыслимо было перейти из одного сословия в другое. И они никак себя совместно не ассоциировали одним народом. Да тем более, ну, как мы уже сказали, там мало ли у кого какие фамилии древнего происхождения. А ещё мы рассказывали когда-то, со времен Ивана Грозного была мода вести свое происхождение, ну, спасибо, если не от императора Августа…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… то хотя бы там от какого-нибудь там понятного, ну, литовского рода там, немецкого там рода, ну, татарского рода. Пожалуйста. Это понятно. Да. Откочевал. А чтоб вот я из народа откуда-то вышел, нет. Ну, не дай Бог! Свои же дворяне и засмеют.
В. Дымарский
―
Слушайте, а вот такой, чисто такой дистанционно-географический принцип. Ну, вот мы уже… там Вы сказали Воронеж. Ну, еще Воронеж хоть не очень далеко. Но петербургское ополчение есть такое, да? Там московское было ополчение и петербургское ополчение. Слушайте, Петербург далеко. И что…
М. Кузахметов
―
Да нет, никакой роли не сыграло. А тут тоже специфическая…
В. Дымарский
―
Ну, куда его девали-то, это ополчение?
М. Кузахметов
―
… действительно…
В. Дымарский
―
Они… Пока они дошли до Москвы их уже давно…
М. Кузахметов
―
Больше разговоров. Тут тоже сохранились воспоминания современников. Значит, страх, что у нас в одном Петербурге до 90 тысяч дворовых людей. Да ведь если тут гвардия сейчас уйдёт, сейчас вот ослабнет полицейский контроль, так они же по ночам нас всех перережут, да они ж мгновенно все поднимать голову. Свои люди не питали по поводу своих дворовых людей все вот эти же самые дворяне. Это либо повод избавиться от смутьянов, куда-нибудь их там отправить, либо пустые разговоры. Да мы сейчас все как Минин там скинемся, соберём, назначим князя Пожарского и пойдём Москву освобождать. Нет. Нам ещё времени было не так много, чтобы вот успеть что-то там серьёзное сделать. Нет. Поэтому тут больше мифологии как раз вот в этом… волне народного патриотизма и замачивание драматических ужасов. Вот, ну, например, даже далеко от боевых действий… Уральские заводы. И там тоже серьёзные бунты. Причём почему? Ещё раз напомню, вроде завод. Он частный завод, но на нем же кто-то должен работать, а рынка труда нет. Вы не может опубликовать объявление в газете: «Требуется 50 рабочих». Просто никто не придет, потому что вокруг сплошные крепостные. Если есть какой-то свободный крестьян…
В. Дымарский
―
… не имеет права даже.
М. Кузахметов
―
То есть, значит, путь-то… Ну, простое, понятное решение: а мы припишем крестьян и обяжем их отрабатывать три месяца на заводе. Там, правда, Павел I, хочется заметить, то, что вся эта система работала ужасно. Это нужны были одни рабы вместо других рабов. А когда они умирали от этих… от этих нечеловеческих условий, то других, значит, пригнать. Бабы новых нарожают. Ну, и эффективность труда там, конечно, какая? А тут ещё обострилось. Это ж Урал. Там это же железо, уголь там. Нам же много тогда…
В. Дымарский
―
… войны…
М. Кузахметов
―
Ну, железо, главным образом. Да, железоделательные заводы. Чугун там. А что это они не слушаются, бунтуют? Порядок навести. Розгами там. Новых приписных крестьян. Но крестьяне-то этого не понимают. И схема, которую хотя бы пытался Павел I реализовать, что вот пусть от тысячи крестьян там сто человек… Пусть они сами выберут и договорятся, а там же какая-то, хоть какая-никакая, но компенсация денежная будет, и какое-то подобие добровольности будет. И тут Александр I почему-то даже эту систему не смог реализовать. Как не слушаются? А обязать их и всё. Пригнать там силы, с солдатами пригнать. Нам пушки нужны. А их же… Кстати, вот мы так говорим легко, а крестьяне должны были три месяца отрабатывать на заводах, а до завода может быть там 500 километров, 500 верст. Это же еще сравнительно пустынные места. А если окрестных крестьян согнали, так там всё пришло в упадок, сельское хозяйство. И там… Но они так и назывались вообще приписные крестьяне. Рекруты. Кого в рекруты – в солдаты, а кого в рекруты там в рудники. Ну, так вот там было… были серьёзные бунты, серьёзные восстания, которые пришлось беспощадно подавлять. И вообще ситуация с оружием была непростая. Проще было у Англии взять в долг, на эти же деньги что-то купить. То есть вот, например, в числе прочего у ратников же, даже когда их вроде бы и готовы были вооружать, оружия-то катастрофически не хватает. Ну, вот в Англии закрутить 50 тысяч ружей. Потом пригодилось, правда, не ратникам, потому что страшно было им тоже было им в руки давать. Это ещё обучение. Это вот мы когда-то рассказывали, это не так просто, что в обойму воткнул, снял с предохранителя и стреляешь…
В. Дымарский
―
Конечно.
М. Кузахметов
―
… там 20 приёмов надо было, как это вынуть, откусить там, куда насыпать сначала пороха, потом куда во вторую очередь, потом прицелиться не в нашем понимании, ну, пулю там загнать. Да? Соответственно. Там до этого надо было оружие почистить. И все это по команде, потому что иначе ничего не получится, пуля ещё выкатиться из ствола, а порох, если туда насыпал, не вспыхнет. А если ты ещё неправильно голову повернешь, так тебе же и глаз опалит. Ещё и ослепнешь. Поэтому когда в кино они так ловко целятся, в реальности, конечно, там отворачиваться приходится. Ну, пока были кремневые эти…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… ружья. Так, в общем, все это долго и сложно. И всё это были приёмы такие коллективные. Залпы, правда, были не очень эффективные. Там смертность от ружейных залпов была невысока. Ну, так вот. Не вооружили крестьян, ну, чтоб завершить эту тему, в итоге ружьями. Просто боялись скорее. Да и обучения там… и обучать их было некому. И вся эта вот мифология про… Ещё раз повторюсь, я не согласен, что была гражданская война, но в реальности там полыхали сотни усадеб, десятки помещиков… помещиков были убиты своими же крестьянами…
В. Дымарский
―
А если…
М. Кузахметов
―
… негодующими.
В. Дымарский
―
… гражданская война даже была?
М. Кузахметов
―
Ну, просится термин такой. Раз… Большевикам бы, кстати, очень понравилось. Вот крестьяне восстали. Вот они против эксплуататоров. Чем они хуже Степана Разина? В принципе все сходится. Только вот они почему-то не против царского режима, да и Степан Разин был… Да и Пугачев особенно был не то, что против царского режима, а вообще сам себя царем и назвал. Он же самозванец по сути. Поэтому тут все тоже приходилось советским идеологам путано объяснять, что же он не вел их к марксизму, а сам себя царем провозгласил. Ну, так вот. Ну, по каким-то косвенным признакам, когда на значительной части империи во многих губерниях полыхают усадьбы, и крестьяне, не сговариваясь, жгут, убивают помещиков, бунтуют, восстают, ну… Ну, как? Это уже и не какая-то локальная там вспышка, не какой-то негодование. Ну, какое-то подобие там небольшой гражданской войны, причем крестьяне-то себя ассоциируют друг с другом. Они же не за веру воюют. Это же не война католиков с протестантами. Да? Кто-то тремя там перстами молится или кто двумя там. Не староверов там соответственно с новообращенными, а именно реально против произвола дворян.
В. Дымарский
―
А, кстати говоря, какую роль сыграла церковь во время войны 12-го года?
М. Кузахметов
―
Тут забавно, что… Да, уж простите, особенно сейчас вот с ростом этого мракобесия, пугающего меня. А были коллаборационисты. Вот казалось бы, боюсь сейчас ошибиться, но, по-моему, в Смоленске главный иерарх легко вот признал и какая-то часть с ним священнослужителей. Всё. И включили имя Наполеона в список там, кому здравницы надо читать. И пастве, как мог, оставшийся объяснил, что, ну, теперь так. А что вот? Ну, теперь вот у нас новый господин. Поэтому, ну, это, конечно, было скорее исключение, но тем не менее коллаборационизм, он был такой специфический. Даже люди, казалось бы, которые должны были до последнего, должны были бы на костер как мученики пойти, лишь бы супостату не отдаться. Церковь, конечно же, что ей скажут из Синода, то и делала. Я в очередной раз напомню печальную историю. Со времен Петра I у нас не было патриарха. Он упразднил патриархию. У нас всеми религиозными делами заведовал…
В. Дымарский
―
… императорский…
М. Кузахметов
―
… Синод. Ну, министерство по делам церкви. А фактически да, император решал, что нам как и делать, какая сейчас у нас идеология.
В. Дымарский
―
Он же был наместником…
М. Кузахметов
―
В принципе помазанник божий. Конечно, волю божью… Ну, неважно. Да. Он же вот… Бог так решил. Ему виднее соответственно. И царь дает распоряжение как-то непосредственно или витиевато. Какая у нас сейчас острота политического момента? Если мы дружим с французами, можно соответственно и здравницу какую-то Наполеону. А если они наши враги, анафеме предать, проклятью, супостатами их называть, прочитать там специальную лекцию для крестьян, что все как один костьми за царя ляжем, а супостату куска хлеба не дадим. То есть идеологически это вот зомбоящик такой своеобразный, как бы сейчас сказали, который в принципе неплохо выполнял, как мы видим, раз на десятилетия… на столетия это рабство затянулось, и любой там… Ну, я не знаю. Ладно, не будем грешить на всех, но явно в массе своей, что мог сказать священник? Мы такими родились. А это помазание божий. А если не царь, то кто? И все вот крестьяне пришли к нему как вот к своему раввину за советом. Что он нам посоветует? Разве он нам скажет, что читайте Маркса. Да хотя бы там грамоте учитесь. Если грамоте учиться, только чтобы Библию читать. Всё. Вот это… Вот этой книги достаточно, если даже какой-то крестьянин толковый оказался. А если уж ещё более толковый, ну, иди в монастырь, переписывай там книги. Вот она вершина крестьянской жизни оказаться переписчиком книг при монастыре. Ты же образованный. Тебя односельчане там, может, даже зауважают. И вот это вот всё, вот всё, о чём мы говорим, ну, никак не… невозможно назвать дубиной народной войны. Либо придется оговариваться, дубиной против кого. Там в какой-то… в каком-то смысле всех против всех подходит, потому что даже есть отрывочные сведения, что, ну, условно одно слово ограбили, а другое целое осталось. И тут приходят там этих погорельцы, и их не пускают. Вот этот народ-богоносец… А нам на что жить? А у нас тут самих едва-едва. А тут в доме 10 детишек. И вилами изгоняют своих собратьев. Вот эти все истории, что в тесноте да не в обиде – тоже в какой-то степени миф. Я не могу осуждать этих людей. Они должны были думать о спасении. Но единства вот такого…
В. Дымарский
―
Солидарности…
М. Кузахметов
―
… ну, не было. Какая там солидарность? Или тоже очень забавные эпизоды, вот раз мы всё это про народный гнев, тоже очень любопытные свидетельства, что крестьяне… Вот идет война 812-го года. Ну, какие-то функционируют там схемы, системы, что барщину отработал, там зерно собрали. Но, как правило, крестьяне вообще ничего не могли платить. Но там оброк какой-то, может, заплатили. Деньгами редко. А их помещик в это время во Франции живёт. И деньги туда отправляют. Вот такая парадоксальная история. Это всё не просто было тогда ещё. Не было системы SWIFT. Но тем не менее и это функционировало. И даже как-то дворянам это было, ну, тоже понятно. Ну, а что тут такого? Ну… ну, оказался человек во Франции. Да. А вот… А крестьяне даже, может, и знают. Ну, а что мы можем поделать? А где ваша барыня? А барыня наша сейчас вот в Париже. Ну, может, не в Париже. Ну, где-то там. А что тут такого? Действительно. Тем более там мало ли кто там кем менялся.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Чтобы вообще тоже вот добавить ещё вот в этот весь ерей, уж простите. Мы уже рассказывали про Ростопчина, про его патриотизм.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Потом как он оказался в Париже. Но умер, правда, все-таки в Москве. А кто больше всех злого написал про всё… вот про нищету, про это убожество русское? Дочь его. То есть вот у него жена же там в католичество перешла, а дочь осталась во Франции и столько написала злых пасквилей… В принципе вот она же жила, родилась здесь. Вот она, казалось бы, должна была проникнуться вот этим духом святости. Ничего подобного. Во Франции такого там насочиняла, лишний раз читать неловко про Отечество, про своё. А почитаешь, вроде все правда.
В. Дымарский
―
А партизаны потом-то пошли с армией дальше за границу?
М. Кузахметов
―
Да нет. Ну, кто? Дворяне?
В. Дымарский
―
Ну, дворяне…
М. Кузахметов
―
Ну, дворяне, мы упомянули немножко. То есть если там впереди в авангарде Давыдов проявил инициативу, то приходит Винцингероде и говорит: «Что это за самоуправство? С кем согласовано? Под суд!» Ну, нет, такого партизанского движения… На чужой земле?
В. Дымарский
―
Нет, я имею в виду вместе с регулярной армией.
М. Кузахметов
―
Так они влились в регулярную армию. И дальше драма. А теперь уже не такая вольность, а теперь… Ты ж на свое усмотрение. Ну, в кино там это, конечно, немножко утрированно выглядит. Тут мы, значит, французов одолели, а тут мы приехали в какое-то заброшенное имение знакомую девушку навестить. Да? Песни под гитару попеть. С шампанским соответственно. Так уже… Ну, они там, дворяне, конечно, не жили в каких-то особенно тяжелых условиях, тем более у них если ты богатый, и деньги водились, но вольницы такой, конечно, уже не было. Это же, ну, вот всё армия, иерархия. Мало ли кто у тебя начальник. Самодур какой-то. Тебе делает там укоризну какую-то, что не по уставу там все одеты. Но своя мифология была любопытная, чтобы вот про Давыдова яркий эпизод привести – да? – там, ну, такой полумиф, что вот на каком-то этапе заграничный поход, а они все пообносились, пооборвались все вот эти у них прекрасные мундиры, ментики уже такие полу в лохмотьях. А тут смотр. А тут царь, главный герой нашего повествования, Александр I приедет. А как же мы? Мы гусары и вот в неглиже. А что у нас тут рядом? А рядом монастырь католический. А там, ну, запас сукна коричневого. Ну, как ещё?
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Женский причём. И они быстренько всё это реквизируют, быстренько перешивают себе мундиры. И так понравилось вот Александру I, что не красный, а коричневый такой, ну, тёмно-красный цвет, что с тех пор было велено соответственно гусарскому Ахтырскому полку в мундирах именно такого цвета и ходить. Так вот хорошо все, молодцевато они выглядели в новом сукне. Ну, конечно, такая…
В. Дымарский
―
Это тоже миф, наверное.
М. Кузахметов
―
Ну, полулегенда такая, ну, красивая. А так как такой человек как Давыдов потом распишет всё это в своей книге, в 3-м лице как будто кто-то еще там написал, и всё превращается уже в реальность.
В. Дымарский
―
А кто… А кто же написал историю 1812 года до Толстого? Почти целый век никто ничего не знал…
М. Кузахметов
―
Нет, труды были. Были. Ну, очень много отдельных трудов, потому что там всеобъёмная. Но с трудом можно найти какие-то похвальбы Кутузову. Ну, с огромным трудом! Всё это вот уже при советской власти. А потом уже идеология. Ну, мы рассказывали, Кутузов пригодился, потому что надо было отступать да и Москву не пожалеть. И что Сталин мог придумать в 41-м году? Какое объяснение? А мы по заветам Кутузова. И вот тогда и началось вот это безумное возвеличивание. В кино повязка на глазу, откуда ни возьмись.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
И орден Кутузова соответственно в 43-м году. Что-то до этого не придумали, а в 43-м году и орден Кутузова в 3-х степенях. Ну, и так вот всё постепенно сложился целый культ мудрого такого вот полководца. Лев Толстой пригодился, хотя до этого его ж не воспринимали…
В. Дымарский
―
Мудрый полководец…
М. Кузахметов
―
… историком.
В. Дымарский
―
… и великий партизан Денис Давыдов.
М. Кузахметов
―
Ну, Денис Давыдов ладно. Тут вот уникальный случай.
В. Дымарский
―
Ну, да, да.
М. Кузахметов
―
Заслужил.
В. Дымарский
―
Хорошо. Ну, что? Мы завершаем таким образом рассказ о партизанском движении во время войны 1812 года, о русском партизанском движении. Ну, французского-то и не было, собственно говоря. Вот. И тогда можем даже сразу, наверное, анонсировать…