1812. Москва в огне - Все так + - 2019-05-11
11.05.2019
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Всё так плюс», которая вот уже который месяц выходит из Санкт-Петербурга. Петербургский историк Максим Кузахметов, я Виталий Дымарский. И мы продолжаем рассказ о династии Романовых. Если кто помнит, мы остановились… Ну, во-первых, мы уже довольно долго рассказываем про период правления Александра I. А остановились мы на не самом приятном эпизоде – это сдача Москвы в войне 1812 года. После Бородино, после этого сражения, которое… которое французы считают до сих пор своей победой, а мы вроде как бы даже своей… А мы своей победой, но никак не поражением. Хотя город сдан, в городе пылают пожары. И вот с этого момента мы возобновляем как бы наш рассказ и идём дальше.
Максим Кузахметов
―
Действительно ситуация в 1812 году в сентябре возникла своеобразная, я бы даже сказал, патовая. С одной стороны потеря древней столицы – это какая-то государственная катастрофа, это же шок, тем более что ещё раз в очередной раз напомним, никакого плана скифской войны вот такого внятного, что будем отступать до последнего, дойдём хотя бы там до самой Камчатки, будем уничтожать на пути неприятеля всё, что только ему может пригодиться, такого плана не было. Более того в очередной раз напомним, что о том… о том, что Кутузов принял решение сдать в Москву он практически никому не сообщил, и губернатор Москвы Ростопчин узнал об этом фактически по факту, ну, буквально вот накануне, что никто Москву защищать не собирается. А до того как раз-таки Кутузов уверял, что… Ну, что? Ну, уж Москву-то точно не отдадим. Ну, мы уже там про это всё говорили, что Лев Толстой считал, что это была такая своеобразная мудрость Кутузова как полководца, но я считаю, что не было там, конечно, никакой мудрости, действовал он просто вот сообразно возникающим обстоятельствам и часто никаких решений не принимал вовсе. Так вот в Москве французы, в Москве Наполеон. Кутузов… Опять-таки это всё в традиционной, в советской даже уже в основном истории Тарутинский манёвр. Да? Когда вот он оторвался от французов, ввел их в заблуждение, а фактически…
В. Дымарский
―
Увел!
М. Кузахметов
―
Да французов-то он никуда не увел. Это…
В. Дымарский
―
Пытался увести.
М. Кузахметов
―
Нет. Это всё-таки не Иван Сусанин, чтобы заманить французов в ловушку в какую-то. Он от них, как считается, мастерски спрятался. Действительно вслед за Кутузовым, который прошел в Москву насквозь и отправился дальше на восток… Я, по-моему, в прошлый раз ошибся. На северо-восток. Он на юго-восток, конечно же, потом отправился. Совершил сложный манёвр, двигаясь там на юг, потом снова на запад. Это всё вот в Тарутино он пришёл. Это дорога на юг в сторону Калуги. И действительно французы на несколько дней его потеряли. Но подвиг сомнительный. То есть вот патриоты квалифицировано объясняют, что Кутузов прикрыл дорогу на юг, в богатые пшеницей и рожью районы России, а ещё заодно он мог как будто бы и беречь дорогу на Петербург. Но это не так. Там до Москвы там около 100 километров. Как он мог охранять эту дорогу на Петербург? А если бы… А если бы французы двинулись дальше там сторону Нижнего Новгорода? Тем более это действительно он спрятался. То есть вот донесения французского маршала Мюрата… Иоахим Мюрат, знаменитый неаполитанский король, любимчик Наполеона, потом предавший его, потом снова там с ним мирившийся, потом расстрелянный у себя в своем неаполитанском, кстати, королевстве. Ну, так вот этот человек отправился вслед за Кутузовым. Но он там без конца говорил Наполеону, дайте мне ещё немножко сил, еще немножко времени, я их догоню и разгромлю. Это всё кавалерия французская. И он действительно, отправляясь на запад, потерял на некоторое время, ну, буквально, может быть, на пару дней Кутузова, что вообще представляется немного странным. С Кутузовым двигалось не просто несколько десятков тысяч солдат, а еще и тысячи повозок, состоявших в основном из москвичей, которые покинули столицу, ну, тоже по факту покинули, просто двигаясь с армией, с Кутузовым. Ну, как вот? Тысячи людей. Ну, ему, наверное, виднее. Ну, людей в основном, конечно, это мы говорим о горожанах, о мещанах, о дворянах, потому что спасать специально там простолюдинов… Там эвакуации вообще никакой не подразумевалось. Еще раз напомним, в Москве остались тысячи русских раненых, большинство из которых погибли. Ну, на всякий случай тоже вот, чтобы эту всю ситуацию чуть подробнее пояснить, как вот патриоты опять-таки защищают Кутузова? Он же не просто так их бросил, а оставил письмо такое как записку. Ну, вот надеюсь на ваше благородство. Ну, там офицеры же без конца встречались, парламентеры передавали друг другу, на каком-то этапе там мило беседовали все на французском языке. И вот якобы вступившие маршалы даже в ответ на это уверяли… Ну, это было совершенно лишнее, вот такие просьбы, потому что, ну, что вы… Что вы о нас думаете? Мы же не варвары какие-то. Конечно же, мы о раненых будем заботиться. И первое время действительно заботились, ну, как могли, заботились. Даже в этих пожарах где-то вытаскивали этих раненых, чтобы они не сгорели в огне. Кому-то делали операции. Сохранились свидетельства. Там письма сохранялись русских, ну, в основном, конечно, офицеров. Кому ещё… Кому там что-то ампутировали. Кого там спасли от голодной смерти. Кого вытащили из пожаров. Ну, как опять-таки поясняют патриоты, это всё Наполеон делал неискренне, а специально, потому что ему, во что бы то ни стало, нужен был мир с Александром I, и вот он вот только вот для этого… Вот я, мол, какой благородный, пытался в том числе и раненым помочь. Но судьба их, ещё раз повторимся, незавидная. Москва полыхает в пожарах. И несмотря на то, что Наполеон вступил в город, он через несколько дней его покинул, потому что этот дым, эта гарь… Несмотря на то, что Кремль не пострадал серьезно от пожара – да, – но даже в нём было находиться просто невыносимо. Наполеону пришлось несколько дней привести в пригороде, пока там тушили пожары. Французы тушили пожары. А мы уже рассказывали, напомним, что Ростопчин, вот о чём он успел позаботиться, о том, чтобы спасли из Москвы не библиотеки, не оригинал или копию поддельную «Слова о полку Игореве», а вот средства пожаротушения. Об этом губернатор успел распорядиться. Ну, так вот я тут отдельно считаю, надо пояснить обстоятельства, связанные с возвеличиванием вообще вот Кутузова, его мудрости, откуда вообще всё это взялось, потому что вот то, на чём сейчас мы остановились, Бородино, после которого продолжилось отступление, а главное – сдача Москвы, причём сдача, ещё раз повторимся, неподготовленная, просто по факту, когда войска вступают, проходят ее насквозь, шок там для обывателей. Да? А почему же мы вот, как вот и Вы в прошлый раз цитировали, а почему же мы вас помним в основном строки Лермонтова. Да? Не зря ж Москва была французам отдана. Всё же в этом же был какой-то гениальный план. Так вот то, как мы воспринимаем сейчас, ну, вот со школьной программы, всё… вся вот эта трактовка, она появилась вообще-то в советское время. Например, в 1812 году после того, как в Петербурге стало известно о том, что Москва сдана, ну, вот понятно, что Александру I так вот просто никто бы не подошел, не сказал в лицо: «Да что… Что у нас творится-то в обществе?» А вот его родная сестра Екатерина могла ему написать в письме, брату-то родному, бесцеремонно, как считают современники, даже грубовато, что… Ну, на Вы, правда. Тоже любопытно. Да? И не всегда на русском языке. Любопытно – да? – монархии общаются? Наши. Раз мы про Александра I. Это наш главный герой.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Как мы его не упомянем? Вот она напишет, а Вы знаете, что вот Ваше имя везде предаётся проклятиям, что то, что произошло, вот всё это ужасно, и всё это связывают именно с Вашими решениями. И, конечно, я не знаю, как Вы с этим дальше будете жить, но имейте в виду, что в обществе всё это воспринимают как катастрофу. Ну, я так своими словами пересказываю. И Александр I это обидное письмо, там вынужден что-то ответить, но там достаточно неопределённо, что дайте мне самому принимать решения. Но как вот там современники упоминали, что после того, как ему стало известно, что Москва сдана, а ведь он до этого успел уже Кутузову даровать чин фельдмаршала, – да? – торжественные молебны справить того, как Кутузов успел отправить бравурное донесение, что неприятель везде остановлен и разбит. Так вот якобы Александр I, сравнительно молодой человек вообще-то ещё, он же в 1777 году родился. Да? И якобы он поседел за ночь. Ну, модная всегда такая… Это вообще приукрашение, но тем не менее. Ладно, оставим это всё на памяти очевидцев, которые любили все там приукрасить, потому что это шок. Последний раз такое было 200 лет назад и воспринималось как национальная катастрофа. Да? Это вот 1612 год. Это, ну, там отдельная история, с которой в принципе и началось воцарение Романовых. Это вот народное ополчение. Это драма такая. Отдельно мы о ней… С нее собственно мы и начинали наше повествование. Да? Причем в этом же Кремле тогда в заключении и находились будущие Романовы. И отец Романовых – да? – там… Ну, ладно, оставим всю эту историю, потому что мы о ней уже рассказывали. Так вот эта катастрофа повторяется. Враг в Кремле. И что-то вот не собирается никакое народное ополчение. То есть мы потом, я думаю, отдельно расскажем всю эту историю про партизанщину…
В. Дымарский
―
Про партизан. Да.
М. Кузахметов
―
… про крестьян, про дубину народной войны, придуманную Львом Толстым. Нет, все было не так. Враг в Кремле. Что делать, непонятно. В принципе какой-то план есть, наверное, у Кутузова. Только он один что-то знает. А я еще в очередной раз повторю, он не знал. И даже вот его это отступление, вот этот Тарутинский маневр, судя по воспоминаниям очевидцев, которые вот тоже по факту о нем узнавали, он тоже не знал, куда двигаться. Может быть, прикрывать Петербург, что логично. Да? Все-таки там основная столица, и там государь-император.
В. Дымарский
―
Но он не знал… Да? И русские-то не знали тогда, что французы отказались от этого плана. У них был этот план, но они быстро очень отказались.
М. Кузахметов
―
Да, мы расскажем потом. Вот у Наполеона получше было все-таки с планами и с решениями.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Хотя бы он там озвучивал. А потом ещё успел написать мемуары. Там, правда, по-разному и тоже в разные годы по-разному всё пересказывал. Источник сомнительный. Но какие-то мотивы успел пояснить. А Кутузов никаких воспоминаний не оставил. Так вот там можно было двигаться, если скифский план – да? – просто дальше, ну, на восток до Камчатки. Пусть там сами в пути французы все и погибнут. А мы будем выжженную землю за тобой оставлять. Может быть на юг – да, – вот прикрыть наши богатые районы. Хотя тут же вспоминается сразу поход на юг, на Украину, Карла ХII. Ничем ему не пригодился поход в богатые хлебом земли Украины. Поэтому не знал никто ничего. Скорее всего и точно так же и Кутузов действовал, конечно же… Стихи. Ну, так вот возвращаясь к возвеличиванию всего этого события, давайте обратимся к современникам. Ну, наверное, генералы, которые окружали Кутузова, как-то уважительно о нём отзывались? Вот это наш вождь, ему виднее. Ничего подобного. Очень зло о нем писали Ермолов, человек безусловной смелости, геройский генерал, потом прославился как покоритель Кавказа. Генерал Раевский точно так же очень – очень! – неуважительно там в письмах отзывается о Кутузове. Генерал Беннигсен… Ну, Беннигсен вообще Кутузова откровенно недолюбливал. И всё, что с ним смог сделать Кутузов, просто вообще его в итоге отстранил от командования, от армии и отправил этого генерала… Ну, там Кутузов, он же интриган, он же тоже не может сказать так: «Я отстраняю Вас от командования». Он всякими сложными способами… Ну, больше всех пострадал Барклай-де-Толли скорее, которого Кутузов вроде как и прогнать не может, и отправить некуда, и в тоже время это же командующий, который армию спасал. Ну, это было… было 2 командующих. Да? Это 1-я и 2-я армии. Ну, ещё один человек, который тоже очень неуважительно отзывался о Кутузове, Багратион был смертельно ранен во время Бородинского сражения, избавил то есть Кутузова от своего мнения наконец-таки. Но остается вот Барклай-де-Толли, самый авторитетный и старший по должности человек. Что можно сделать с ним сделать Кутузов? Он, будучи главнокомандующим, начинает из армии Барклая-де-Толли забирать полки, дивизии, корпуса, распределять их в других формированиях, и в конце концов Барклай-де-Толли остаётся вообще вроде командующим, только у него в подчинении больше ничего нет, потому что из его 1-й армии забрали всё. И обиженный Барклай-де-Толли, ну, там он с одной стороны гордый человек, но пытается как-то реабилитировать себя. План-то в принципе его так или иначе реализуется с отступлением. Но там я… Ну, давайте уж раз про Барклая-де-Толли, потому что этот человек достаточно долго и упорно писал письмо Александру I, чтобы лично встретиться, лично объясниться в конце концов, что я не злодей, я вот не трус, но посмотрите и результат, вы меня отстранили, назначили Кутузова. И что? И если уж я буду вот как-то понят и прощён, давайте это как-то публично в конце-то концов озвучим. И тут вот опять, так как у нас главный герой Александр I, упрекнём его в лицемерии. Несмотря на то, что Барклаю-де-Толли оказалось не так-то просто встретиться с ним в Петербурге, и там Александр I явно, по-моему, этого избегал. Но когда он прибыл в конце концов в Зимний дворец, Барклай-де-Толли, там все этим придворные встречают его холодно. Почему? Да потому, что такая полуофициальная позиция, что во всём виноват Барклай-де-Толли. Мы соответственно его как будто в такой полуопале, но неофициальной держим. И холодный прием. Ну, и там спасла ситуацию якобы на жена Александра I, которая к нему первая подошла к Барклаю-де-Толли с расположением. Ну, и тут же все придворные соответственно. И тут же все опять-таки к нему там…
В. Дымарский
―
А чем объяснить…
М. Кузахметов
―
… дружелюбно…
В. Дымарский
―
… такое благоволение к Кутузову?
М. Кузахметов
―
Никакого благоволения не было специального. Опять-таки в письмах к родственникам Александр I очень зло о Кутузове отзывался. Но скорее всего как человек, который принял когда-то решение назначить Кутузова командующим…
В. Дымарский
―
… против самого себя идти.
М. Кузахметов
―
Да. Да. Он не мог себя… не мог признать свою ошибку, что вот были другие генералы, я вот так вот решил. Значит, это решение было правильное. Так я ещё успел ему чин фельдмаршала дать, будучи обманутым. Ну, теперь-то я не буду у него забирать. Я не хочу так папенька, Павел I, который был вспыльчивый, там менял свои решения. Я вот раз решил, то и всё, я своих решений не меняю. Ну, он там в письмах где-то… Публично он, конечно, говорил, мы со всей твердостью будем сопротивляться супостатам и захватчикам. Хотя точно так же… Это же не значит, что он примчался в армию, немедленно там стал руководить чем-то. Нет. Опыт Аустерлица научил его, что лучше от армии находиться вдалеке. И вот до самого последнего момента, до вступления в Париж, ну, тогда он, конечно, не мог этого знать, ну, якобы защитники Александр говорят, что у него тоже там была своя мудрость, своя проницательность, он все понимал, он все предчувствовал и предвидел. Но, в общем, до вступления в Париж он, конечно, никакого активного участия и, слава Богу, в управлении армией не принимал. Ну, так вот откуда же тогда вот это возвеличивание взялось? А! Ну, ещё, например, напоминаю, ведь примерно вот за 100 лет, которые прошли после войны 1812 года, ну, да, она вот в ту эпоху, ну, примерно вот так же возвеличивалась как сейчас у нас Вторая мировая, называемая Великой Отечественной с некоторым лукавством. Да? И победа. Вот уж 70 лет прошло, а всё как вчера. Так вот примерно то же самое – да, – было. Ну, мы цитируем там Пушкина и Лермонтова в школе все проходим, но в реальности вот опять-таки, чтоб понимание было, памятник Кутузову, ну, вот статуя в полный рост появилась всего одна здесь вот в Петербурге у Казанского собора в правление Николая I. А вот Барклаю-де-Толли памятников за вот эти же 100 лет было несколько больше. В Прибалтике были поставлены памятники. То есть вот всё возвеличивание Кутузова, в том числе и в статуях, оно пришло даже не просто с приходом советской власти, а уже после завершения Второй мировой войны. Вот тогда появились эти памятники, вот эта история. И всё очень просто объясняется…
В. Дымарский
―
К Кутузову вернулись – да, – как к такому символу победному.
М. Кузахметов
―
Кутузов пригодился как символ победы после 1941 года, после всех катастрофических поражений, после того как немцы стояли у стен Москвы. Ну, Москву… Тогда Москву всё-таки не оставили. Да? Там немцев отбросили. И вдруг пригодился Кутузов со всеми своими скипскими… скифскими планами, с этой стратегии отступления, стратегией выжженной земли, что всё это не просто катастрофа и разгром, а это некий план вождя нашего…
В. Дымарский
―
Россия всегда так все…
М. Кузахметов
―
… Иосифа Виссарионовича Сталина…
В. Дымарский
―
… побеждала.
М. Кузхаметов
―
… который вот, будучи наследником…
В. Дымарский
―
Кутузова.
М. Кузахметов
―
… вот героических подвигов Кутузова, а Кутузов – это же ученик Суворова. Не, я, конечно, представляю, в каком шоке был бы, наверное, Суворов, если бы узнал, как поступает его бравый ученик. Невозможно, в общем, такого Суворову представить. Нереально вообще. Ну, так вот, вот тогда-то после 41-го года Кутузов и пригодился. Первый фильм о нём был снят в 43-м году, когда вот всё и нужно было как-то объяснить, что это не просто так вот мы и разгромлены, а это стратегия такая сознательная. В 42-м году был учреждён орден Кутузова. Ну, всё, в общем, сложилось. И потом вот уже цепочка всех последующих событий… Самый-то знаменитый Кутузов – это в фильме «Гусарская баллада» – да? – в исполнении Ильинского. И он же там такой немножко карикатурный. Речь у него такая там ещё… Ильнинский – это же комический вообще-то актер – да? – там знаменитый советский. И всё вообще удачно сложилось. Лев Толстой свою гипотезу, конечно, гораздо раньше высказал, но она не так быстро овладела умами людей. Про мудрость, про дубину народной войны. Так вот возвеличивание Кутузова произошло не просто при советской власти, а в годы Второй мировой войны. И тогда-то вот с тех пор все это попало в школьные учебники. В школьные учебники так глубоко достаточно, когда это начинается с истории родного края, потом уже несколько раз упоминается, ну, и потом в сознании закрепляется про героический план сознательный.
В. Дымарский
―
Давайте мы сейчас прервемся. Мы продолжим безусловно рассказ и о Кутузове, и о всех других героях дней. Сейчас выпуск новостей, после чего продолжим программу «Все так плюс».**********
В. Дымарский
―
Еще раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «Все так плюс». Петербургский историк Максим Кузахметов. Я Виталий Дымарский. Мы остановились перед выпуском новостей на таком экспресс-портрете Михаила Илларионовича Кутузова, но в принципе мы рассказываем, напоминаю просто, о войне 1812 года и дошли до того момента, когда сдана Москва, Москва пылает. И что дальше?
М. Кузахметов
―
Ну, чтобы вот закончить этот безрадостный портрет Кутузова, я процитирую ещё 2-х очевидцев. Мы уже рассказали о том, что среди генералов, которые были вокруг Кутузова, ну, мне не найти человека, который отзывался бы о нем хоть с каким-то там восторгом, там восхищением. Там и уважения-то какого-то особенного нет. Самые деликатные из них говорили о непонимании, что мы ему… Мы не понимаем, вот у него вообще что в голове, у нашего главнокомандующего. Он чем руководствуется? Да, дисциплина. Да, он назначен царем. Да, мы приносили все присягу. Но какой у него план, мы не понимаем. И дальше было не лучше. Но так вот я уж процитирую двух людей, которые отправляли свое мнение о Кутузове Александру I царю. Один, правда, до войны 812-го года. Это Александр Ланжерон, французский генерал на русской службе. Известны свидетельства о том, что ещё на во время русско-турецкой войны Кутузов ничего особенного не делает, зато без конца окружён несовершеннолетними… Ну, тогда не было такой категории – несовершеннолетние. Да? Ну, 14-летнюю девочку себе взял его обоз, забавляется там с ней, отобрал ее причём у мужа. Это всё отвратительно и унизительно. Но как говорят защитники Кутузова, Ланжерон, он же терпеть не мог Кутузова. Это всё грязный пасквиль. Это всё донос. Тем более что Александр I оставил фактически без рассмотрения. И второе аналогичное свидетельство – это тоже сообщение непосредственно царю, это Ростопчин зло пишет, что Москва оставлена… Ростопчин был очень энергичный человек, собирался защищать Москву до конца там, хоть с крестьянами, хоть с ополченцами. Кутузов его подвёл. И он в свою очередь пишет ещё подобное сообщение, что неприятель в столице, а что делает Кутузов? Лежит целыми днями на печи, да ещё и под видом казачонка взял себе девицу, которая рядом с ним там возлежит. Ну, опять-таки, конечно, Ростопчин Кутузова терпеть не мог. Можно ли всерьёз принимать это свидетельство? Но тем не менее. Ну, не упомянуть тоже не могу. А с другой стороны то, что…
В. Дымарский
―
Ну, о Ростопчине, кстати, разные сведения. О нем не только плохие, да? Есть…
М. Кузахметов
―
Ланжерон, смелый генерал был боевой…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… не просто какой-то интриган.
В. Дымарский
―
Ростопчин, в общем-то, немножко тоже такой окруженный… фигура, окруженная легендами. Просто на кого-то как бы такое впечатление, что на него все спустили…
М. Кузахметов
―
Ну, вот они оказались в какой-то степени – да, – повинными. Ростопчин – получается, непосредственный виновник того, что Москва сожжена. Хотя если бы кто-то его предупредил заранее, может, он что-то успел бы предпринять. А Ланжерон же тоже был там и в опале, и потом возвращался. Тем не менее всё равно герой войны 812-го года, сделал очень много полезного на юге России и в Одессе в частности. Ну, так вот. Но тем не менее они оставили самые, наверное, такие вот гадкие воспоминания о Кутузове, личные причём, и не в мемуарах, а в письмах, которые писали монарху, пусть даже со всей своей неприязнью. Ну, ещё раз вот про Барклая-де-Толли напомним, который-то пытался, чтобы была какая-то публичная реабилитация. Но я считаю, здесь всё это скользкий характер Александра I, как мы уже говорили. В первую очередь просто он не… ну, не мог признать, что допустил какую-то вот личную ошибку, пусть даже с назначением или с переназначением там Кутузова. Вот не мог и всё. Тем более он там, наверное, всех недолюбливал, не доверял. И вот как защитники Александра I говорят, а он наоборот, а он сохранял твёрдость духа. Это была вот не ошибка его, а твёрдость. Вот я решил и вот твердо остаюсь при своём мнении. И защитники Александр I уверяют, так вы посмотрите, Москва у врагов, а он тем не менее остается в Петербурге, хотя его родня обсуждала планы в принципе бегства за границу. Ну, больше они там, по-моему, даже не Наполеона боялись, а что сейчас начнется какая-нибудь пугачевщина. У нас же крестьяне…
В. Дымарский
―
Ну, Наполеона тоже боялись. Наполеона тоже боялись. Они боялись, что он пойдёт на Петербург.
М. Кузахметов
―
И этого. Ну, там, наверное, они, может, успели бы сесть на корабли, хотя не знаю. Да. Если бы к тому времени начались бы заморозки, Нева замерзла. Да, все было бы уже затруднительно.
В. Дымарский
―
С одной стороны. А с другой стороны из-за заморозков Наполеон туда не пошел.
М. Кузахметов
―
А мы расскажем – да, – про планы Наполеона. Ну, так вот Александр I оставался в Петербурге, но при этом тоже он же не вел какую-то штабную работу, или как… Ну, давайте сравним двух монархов. Вот Наполеон за тысячи километров от Парижа, но у него с утра до вечера кипит жизнь серьезного администратора. Он назначает и увольняет своих министров. Он принимает массу корреспонденции. Но это правда был очень деятельный человек, и который не откладывал принятие решения, а, как правило, вот пришло какое-то сообщение, надо сказать «да» или «нет», и Наполеон тут же принимает решение в отличие от Александра, который там годами любил обсуждать. Самое главное, что он мог сделать – да? – провести реформу и освободить наконец-таки от рабства родных русских крестьян, и не сделал ничего за 24 года правления. А Наполеон, находясь даже в Москве, без конца… Там сотни курьеров из всей Европы доставляют сообщения, Наполеон отправляют обратно. Назначение, награждение. Все это происходит. У Александра I баллы, там твоя романтическая жизнь на Каменном острове здесь в Петербурге. Но он тоже, ну, отстранился фактически, я считаю, от какого-то принятия решений. Есть там Кутузов. Пусть идёт своим чередом. Мы сейчас знаем по факту обо всех результатах. В ту эпоху никто из них не мог не предвидеть, не знать. И, конечно, огромную роль сыграл, ещё раз в очередной раз повторим, вот в оценке всего произошедшего Лев Толстой, который как…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузхаметов
―
… гениальный писатель сумел внушить тысячам людей, что в этом был какой-то план и мудрость. И мы вот, доверясь гению нашей литературы, тоже этим всем как-то прониклись в определенной степени. Ну, так вот возвращаемся, значит, к событиям. Наполеон вступил в Москву 14 сентября по новому стилю. Я, по-моему, в прошлый раз оговорился, что Бородино было… Я упомянул август. По новому стилю оно было 7 сентября. Но то, что было понятно.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Через неделю после Бородинской битвы… Ну, всё правильно. Сто с небольшим километров при средней скорости в 20 километров в сутки… Это причем энергичная скорость. Это ж идти надо практически без отдыха. Ну, вот тоже популярная история, – да? – он как будто бы прибыл к Москве, ну, ждёт. Сейчас-то уж тут-то, наверное, придут они с повинной головою. Ну, хоть кто-то. Ну, теперь-то понятно, никакой нормальный человек не хочет, чтобы его древняя столица, этот славный город, который вот издалека сверкает сотнями золотых куполов, был отдан на разграбление солдатам. Да? Это, кстати, традиционная практика. А теперь на 3 дня вот можно грабить всё. Теперь-то они придут со своей делегацией. И подобное ведь происходило. Подходили, например, когда-то во время Семилетней войны русские к Берлину, и встречала там делегация. Кёнигсберг без кровопролития заняли, бюргеры принесли там ключи. Но не захотят нормальные бюргеры разрушения своего родного города, а здесь… Да, это правда, не происходит ничего. Опять-таки не потому, что кому-то запретили, а скорее это вот так менталитет, о котором мы уже упоминали, специфический. Люди в растерянности. Они просто не знают, что делать. Поэтому раз Кутузов ушел, ну, и мы в массе своей уйдем. А воспоминания французов, что первое, что они увидели при вступлении в Петербург – это, что начались грабежи, мародерство. Но среди кого? Среди местных жителей вообще-то, которые на радостях, что барские дома остались без присмотра, начинают там всё растаскивать. Но все ужасы были вообще ещё впереди, пожарища. Так вот 14 сентября Наполеон вступил в Москву, так и не дождавшись, чтоб ему ключей принесли, а 16 сентябре ему уже пришлось ее покинуть, как мы говорили, потому что пожары полыхали с такой силищей. Подавляющая… большая часть домов было уничтожена, сгорела в огне, даже каменные постройки. Ну, когда пожары начинаются…
В. Дымарский
―
… практически официальными данными: из 30 тысяч домов осталось только 5.
М. Кузахметов
―
Да. Ещё раз…
В. Дымарский
―
25 тысяч…
М. Кузахметов
―
… я всё-таки опираясь на здравый смысл, ну, ладно, при отступлении французы стали бы сжигать Москву, ну, не может, вот здравый смысл, не может такого быть, чтобы они, вступая в Москву, тут же начали ее непременно жечь.
В. Дымарский
―
Там есть ещё одна вещь очень неприятная. Причем там всё говорят о городе, о Москве, но все забывают, там еще было несколько тысяч русских раненых в Москве, которых не вывезли.
М. Кузахметов
―
До 20 тысяч. Да. И которые в большинстве своем… Ну, мы уже упоминали, что поначалу французы, в том числе и по распоряжению Наполеона пытались им помогать, даже если находили там медикаменты. Ну, французские… Там была развитая медицинская служба. Французские хирургии как будто бы делали операции без разбора. Ну, конечно, в первую очередь офицерам. Вот, кстати, ещё одно свидетельство, что у Кутузова была возможность оставить при этих раненых хотя бы врачей и хирургов, но он же всех забрал с собой, что они в действующей армии нужнее.
В. Дымарский
―
Несколько тысяч все-таки этих раненых, русских я имею в виду, погибло.
М. Кузахметов
―
Да, конечно, погибли. Но в основном погибли в пожарищах. Ну, и… Опять-таки Ростопчин тут, кстати говоря, уверял, что либо спасли, либо ушли. Но тут ему надо было как-то уже самого себя защищать, как всё на Кутузова не вали, но в том числе и он хоть что-то мог успеть организовать. Так вот 18 сентября после того, как основные очаги пожаров были вроде бы потушены, Наполеон всё-таки вернулся в Москву. Ему ж тоже надо принимать какое-то дальше решение. Вот любопытное решение, которое он принял ещё 17 сентября. Он попытался в Москве организовать муниципальное самоуправление. Дело для Руси вообще не неслыханное. Несмотря на то, что ещё Петр I учредил магистраты. Да? Слова-то какие были красивые. Сенат у нас был. Ну, это же всё… это все только по названию. Эти ж все люди назначенные, никакого самоуправления в традиционном представлении, чтобы горожане сами там выбирали себе самоуправление и сами решали, как им поступать с уборкой улиц, устройством канализации, с установкой памятников. Не было ничего подобного. И здесь Наполеон столкнулся с такими же проблемами, что… ну, как и в предыдущих городах, что насильно сгоняешь людей, даже бюджет им какой-то выделяешь, а они не способны, ну, они умеют принимать каких-то решений. И, кстати, несмотря на то, что фамилии этих, как бы сейчас мы называли после ХХ века, коллаборационистов были известны, никто их серьёзно потом уже не наказывал, никаких преследований не было, потому что все прекрасно понимали, что не были они никакими предателями, скорее несчастными обывателями или дворянами, оставшимся в Москве. Ну, вот собрали их. Ну, они же ничего как будто бы и не сделали для Наполеона, да и не могли сделать, там обеспечить там фураж продовольствия. Там пока французские солдаты присматривают за ними, они приходят на собрания муниципалитета. Всё равно ничего не решают. Как французы перестанут присматривать, так сами там попрячутся и разбегутся. В общем, не получилось у Наполеона ничего организовать. И в очередной раз напомним о страхе, в том числе Александра I и дворян, что вот сейчас-то он возьмет да и объявит, что все крестьяне русские свободны и больше дворянам подчиняться не обязаны, сейчас введёт свой кодекс, что все граждане свободны. В общем, и этого Наполеон не сделал. Ну, он там даже назначил, кстати, губернатора же в Москву тоже… Тоже маршал, знаменитый маршал Мортье…
В. Дымарский
―
Мортье.
М. Кузахметов
―
Тут вот тоже любопытная история. Мы его… Я вот боюсь погружаться во все эти – да? – боковые ответвления, тем более это же французский маршал. Но он сыграл определенную роль в отечественной истории каким образом? Что… Ну, французы пробыли в Москве примерно месяц. Да? И всё-таки когда Наполеон понял, что мира с ним заключать никто не будет, причем как? Не потому, что ему отказали, а просто не отвечают на его письма.
В. Дымарский
―
… сколько? Три письма написал.
М. Кузахметов
―
Ну, как минимум три очевидных… Как минимум три письма до Александра I точно дошли. Просто Александр I ничего не ответил на них. Если бы он сказал нет и все, будем бороться со всей твердостью до конца, не покоримся тебе. Но главное, мы ещё раз напомним, вообще-то когда-то Александр I заключил мир с Наполеоном, хотя ничего вроде бы даже не угрожало его отечеству, как ни в чём ни бывало, Тильзитский мир. Встречался там, обнимался с ним. Братьями друг друга называли. Союзником Александр I себя признал. То есть какой-то непоследовательный лицемер. Ну, так вот. И Наполеон приказал Бертье… Ой, Мортье. Мортье.
В. Дымарский
―
Мортье.
М. Кузахметов
―
Прошу прощения. Бертье – да, – это начальник штаба.
В. Дымарский
―
Да, да.
М. Кузхаметов
―
Приказал взорвать этот чертов Кремль, чтобы вот хоть чем-то досадить этим отвратительным русским, неблагодарным, которые сами все сожгли. Ну, тогда мы и Кремль взорвем. И якобы Мортье…
В. Дымарский
―
Не дал…
М. Кузахметов
―
… саботировал этот указ. Якобы он всё исполнял, но фитили приказал намочить, чтобы вот там, ну… Водовзводную, кажется, башню вроде бы взорвали, ещё немножко. А так в основном всё сохранилось и уцелело. Якобы вот Мортье всё это вот лично саботировал. У него вообще любопытная судьба, потому что он же достаточно долго в отличие от других маршалов он пережил и падение Наполеона, потом в 100 дней он к нему вернулся, потом после того, как Наполеон опять разгром, опять-таки ухитрился, будучи лишённым титула пэра, потом вновь себе его получить и снова был обласкан, и снова был в свите уже последующего монарха Луи-Филиппа. И совершенно нелепая смерть наступила в 1835 году, когда было организовано знаменитое покушение в Париже Фиески. Когда там человек создал такую машину, адскую машину смерти, когда одновременно из окна должны были выстрелить несколько десятков ружей, но император не пострадал, ну, король – да? – Луи-Филипп. А вот…
В. Дымарский
―
Несчастный Мортье…
М. Кузахметов
―
Несчастный Мортье, который пережил Бородинскую битву, все остальные сражения, Москву пережил, Ватерлоо пережил, и вот так нелепо погиб…
В. Дымарский
―
Грубо, грубо…
М. Кузахметов
―
… на улицах родного Парижа от… во время покушения – да, – такого фанатика фактически, одиночки. Так вот Мортье, в общем, Кремль не взорвал. А то неизвестно, как бы там… чтобы сейчас на его месте появилось.
В. Дымарский
―
За что надо ему сказать спасибо.
М. Кузахметов
―
Ну, если это всё правда, то ладно, спасибо. Но вообще вот такого варварства среди маршалов трудно представить. Я в очередной раз напомню, это яркий пример, что когда перед воротами Парижа были уже союзники, пруссы, австрийцы и русские, то вот маршалы Наполеона, они взбунтовались и отказали защищать Париж, потому что мы не хотим, чтобы Париж разделил судьбу Москвы, чтобы он был разрушен, горел. Нет. Это прекраснейший город Земли. Мы должны принять поражение как должное. Ну, вот у Александра I, ну, он, правда, далеко был от армии, никто ничего подобного не предпринял.
В. Дымарский
―
Ну, примерно с этими же настроениями, в общем-то, Париж и Франция были сданы в 40-м году.
М. Кузахметов
―
Ну…
В. Дымарский
―
Там сложнее было, потому что там нечего…
М. Кузахметов
―
… там была сложнее ситуация…
В. Дымарский
―
… сопротивляться.
М. Кузахметов
―
Я ж, чтобы кратко резюмировать, мы же уже в ХХI веке. То есть подвиги…
В. Дымарский
―
Эти нам все уже известны.
М. Кузахметов
―
… тевтонов, – да, – которые после поражения при Верцеллах перебили там… их жены там перебили всех детей своих, чтобы только не достаться в руки римлянам, вот, мол, какой был подвиниг… подвиг, раз мы… раз мы проиграли, то все погибнем как один, а рабами римлян не станем. Так вот мы живем в ХХI веке, и сбережение людей вроде бы сейчас-то глупо спорить или обсуждать. А сама по себе смерть… Ну, как вот там у Раскольникова – да? – там? Сгорим все в огне лишь бы вот не креститься не тем количеством перстов. Ну, всё-таки… Будем вот оценивать всё-таки со своей вот гуманитарный позиции ХХI века. Ну, так вот возвращаемся в 1812 год, мы рассказали. А Кутузов в Тарутине в тёплой избе, жарко натопленной, как опять-таки очевидцы упоминают, вдалеке от всех этих нервных переживаний Наполеона и какого-то… Да нет у него никакого плана. Вот он сидит, ждёт. Причём там вообще ситуация была непростая. Холода уже вообще вот-вот придут. И какой-то особенной-то подготовки не ведется к зимним квартирам. Там многие генералы ночевали в сараях. Но ничего, дисциплинированно там ждали. А солдаты? Что солдатам будет? Ну, вот так вот. Ну, такая она, солдатская доля. Там с подкреплениями у Кутузова было до 90 тысяч армии. Ну, вот чтобы он что-то планировал? Опять-таки нет! Что там? Перерезать дорогу? Перерезать снабжение? Перекрыть все возможные варианты отступления, например, у Наполеона.
В. Дымарский
―
Ну, объективности ради надо сказать, что он тоже не совсем понимал, что ему делать дальше.
М. Кузахметов
―
Да вообще не понимал. Ему, конечно, было бы проще, если бы…
В. Дымарский
―
… вышел и… даже бы если бы… если б мир бы заключили.
М. Кузахметов
―
Если бы Александр I принял какое-то решение, все было бы проще. Приказал бы сжечь всё вокруг, превратить всё вокруг Москвы в радиусе 100 вёрст в пустыню, всем было бы удобно и понятно. Государь приказал. Нечто подобное потом вот, пожалуйста, 41-й год – всё сжигать. Вот Зою Космодемьянскую зачем в тыл врагу забросили? Чтоб сжечь все, что горит.
В. Дымарский
―
Да, да.
М. Кузахметов
―
Неважно, где будут крестьяне там жить, нечего! Здесь ничего подобного не было.
В. Дымарский
―
Там же затапливали водой… под Москвой.
М. Кузахметов
―
Ну, вот. А в 1812 году да нет никакого плана там у Кутузова. Хотя тем не менее, ну, мы уже рассказали, – да? – он спрятался, на несколько дней скрылся. Но это же долго не может продолжаться. И вот этот решительный Мюрат, ещё один знаменитый маршал, он обнаружил, где находится русская армия. Это вот калужская дорога фактически на юг всё это расположено. Вот это Тарутино. Вот они все там. Ну, и после короткого там общения с Наполеоном… Ну, что? Давайте пока оставим всё, как есть, ну, следить за ними надо, что вот и правда, а вдруг они перекроют нам смоленскую дорогу, а мы соберёмся отступать, чтоб мы хотя бы в курсе были. Тут вот Наполеон, конечно, всегда считал, что не просто разведка, а контролировать. Ну, там же не было линии фронта вот уже в представлении Второй мировой войны. Да? Отдельные армии. Это просто, ну, кулак такой сконцентрированный. Да? А за сотни верст вокруг больше ничего. Даже гарнизоны там с трудом какие-то функционировали. Кроме вот узкой вот этой ниточки дорога от Москвы до Вильно, да, там гарнизоны были связаны были. В Вязьме были. В Смоленске были. Но не далее. Вот дальше, чем 3о верст от дороги, всё, никто уже не совался. То есть вот опять-таки на большей части территории Российской империи люди так по факту воспринимали, что происходит. Таких вот бедствий-то войны вообще не было. Вот в Киеве, например, не происходило ничего. Где-то баллы там проходили. Ну, конечно, все ждали известий, волновались, нервничали, но жизнь текла своим чередом. Никаких авианалетов там, никаких там потрясений особенных. Ну, так вот дальше произошло любопытное событие, которое мы уже коротко упомянули, – это попытка заключения мира. И тут инициатором, вот Вы уже говорили, это Наполеон вообще-то всё. Не то, чтобы Александр I ищет примирения какого-то или выдвигает какие-то ультиматумы, как было поначалу. Ну, давайте чуть подробнее расскажем. Первую попытку выступить с инициативой заключения мира Наполеон предпринял уже 18 сентября, уже в Москве. Ну, всего точки зрения, ну, посмотрите, вот я в древней столице, вот ваша армия позорно бежала, если вот называть вещи своими именами. Я здесь делаю всё, что хочу в столице. Ну, давайте искать какие-то пути к примирению там. Я просто… Вообще главное, чего хотел Наполеон при всей своей неприязни к Англии, чтоб выполнялись условия Тильзитского мира. В принципе и всё. Но через посредничество генерала, по-моему, Тутолмина письма отправляются Александру I. Не происходит ничего. Ни ответа, как вот говорят там дети…
В. Дымарский
―
Ни привета.
М. Кузахметов
―
Да. Ни ответа, ни привета. Отказа-то тоже никакого нет. Ни грубости никакой, ни хамского какого-то там письма. Ничего подобного. Ну, Наполеон там… Ну, там, правда, это все долго, до Петербурга-то пока дойдёт, Наполеону некогда ждать. Поэтому он уже 20 сентября предпринимает вторую попытку. Чем вот любопытна вторая попытка, что с личным сообщением к Александру I направился Иван Яковлев, который знаменит для нас тем, что это…
В. Дымарский
―
Отец Герцена.
М. Кузахметов
―
… отец – да, – Александра Герцена. Ну, там тоже любопытная история. Да? Ну, доберёмся, наверное, позже уже…
В. Дымарский
―
Да, да.
М. Кузахметов
―
… почему у Яковлева сын Герцен. Ну, отдельно будем рассказывать уже все последующие события. Не происходит ничего. Но тут уже Наполеон выдержал паузу, ну, чтобы все доехали, добрались, потом чтоб мне привезли ответное письмо, может быть, дерзкое какое-то, может быть, подобострастное, может быть, миролюбивое. Не происходит ничего. Ну, наконец-то он там отправляет уже непосредственно своего генерала Лористона в ставку к Кутузову 4 октября. Ну, так что?
В. Дымарский
―
Чтобы через Кутузова передать письмо…
М. Кузахметов
―
Но надо… Ну, надо все равно принимать какие-то решения. Ну, вы тогда предложите в конце концов свой вариант. Вы-то чего хотите? Вы-то чего ждёте вот, сидя в Тарутино? У вас же есть какая-то связь там с Александром I. Какой план-то? И опять-таки нет никакого ответа. Ну, Кутузов, понятно, вообще ничего не будет говорить. У него есть монарх, пусть тот и принимает какие-то решения. А Александр I устранился, а тем более всё это достаточно долго. И здесь вот важный рубеж, это 18 октября, вообще месяц прошёл, – да? – столица, древняя столица в руках французов, Кутузов в Тарутино, проходит месяц. И вот, ну, как в традиционной истории считается такой вот важный рубеж, после которого Наполеон, тут он понял, что всё, ничего ему тут не светит, надо уходить, бежать позорно – это знаменитый Тарутинский бой. Мы уже упомянули, – да? – что это тоже… это ж почти 100 километров от Москвы. Крупный русский лагерь, где практически вся армия сосредоточена, и наблюдает за ней, как тогда называлось, перекрывая дорогу в сторону Москвы, мало ли там Кутузов захочет ее обложить, осаду какую-то организовать, авангард Мюрата. Это около 26 тысяч человек с артиллерией, причем тоже вот любопытно. Ну, прошел день, два, неделя. А офицеры же выезжают там, – да? – смотрят друг на друга, подъезжают, милостиво разговаривают, на обеды друг к другу иногда заглядывают, какие-то письма, весточки там передают друг другу. Ну, и вот… Ну, как мы уже упоминали, что Кутузов-то может и не хотел давать Бородинское сражение, да просто деться некуда. И тут одолевают Кутузова со своими, наверное, как ему казалось, нелепыми инициативами Милорадович и Беннигсен. Так, - говорят ему, - фельдмаршал, - Кутузов же фельдмаршал же, - мы точно видим, что два дня пути от Мюрата до Москвы, подкреплений никаких нет. Казачий разъезд там не видит никого. Мы видим, что он в разы… его армии в разы меньше нашей. Так давайте хотя бы вот ничего… Ну, не талантами какими-то и даже не числом, а неисчислимостью его в конце концов одолеем. Ну, я утрирую. Явно они не так говорили, но могли напирать на то, что у нас явно большинство. Сейчас-то мы можем проявить инициативу. Сейчас-то они там расслабились и ездят тут с нами на обеды. Мы же на своей земле. Давайте окружим его и разгромим. Это ж неаполитанский король. Это такая будет громкая победа. Это ж такое будет психологически важное событие. Ну, вряд ли они говорили слово «психология». Но тем не менее. И Кутузов, наверное, чертыхаясь, проклиная всё, вынужден на это согласиться. Ладно, давайте. Хорошо. И самоустраняется. То есть вот, чтобы Кутузов там возглавил, там поехал на рекогносцировку, ничего подобного, конечно же, не происходит. И дальше вот цепочка нелепых случайностей. Я прошу прощения, я хочу погрузиться в подробности. Мюрат узнал о том, что готовится против него дело. Но из-за того, что накануне решающего нападения и окружения начальник штаба Ермолов поехал на званый обед, наверное, выпил лишнего и там остался, и не прибыл в армию, русские отложили свое наступление на сутки. Нет начальника штаба. Никто никуда не идет. В итоге отряды французов сутки простояли по ружьем, ожидая нападения. Не произошло ничего. Наконец-таки Мюрат потерял к этому интерес. Ничего не будет. Французы расслабились. Тут пребывает Ермолов, и с опозданием на сутки начинается движение русских войск. Ну, в итоге всё… Ну, опять-таки совершенно разная трактовка. Мюрат-то отступил, хотя и не был разгромлен, не был окружён. И якобы вот это событие в конце концов со всей своей бессмысленностью и продемонстрировало Наполеону, что надо уходить, ничего нам не поможет. А с другой стороны стало очевидно, что русские, даже обладая огромным преимуществом, с решительностью в силу нелепейший тактических ошибок, когда кто-то заблудился там на пути к Мюрату. Кто-то ждал, пока подойдут под… подкрепления. Мюрата, в общем, не окружили. Ну, захватили там сколько-то пленных, заставили его отступить, разгромить не смогли. В плен уж тем более поймать не сумели. Но тем не менее как рубеж, да, вот это Тарутинский бой – это рубеж, после которого, наверное, и Наполеону пришлось уже принимать неприятное решение о том, что Москву надо оставить.
В. Дымарский
―
Ну, вот на этом рубеже мы прерываемся. Прерывается до следующей программы «Всё так плюс», в которой продолжим рассказ о династии Романовых, об Александре I и о войне 1812 года. Всего доброго! До встречи!