Павел Первый: первые решения - Все так + - 2018-11-10
10.11.2018
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Все так плюс», которая выходит из Санкт-Петербурга. Меня зовут Виталий Дымарский, моего постоянного собеседника — Максим Кузахметов. И мы продолжаем рассказ о династии Романовых. Напоминаю, что мы дошли до такой сложной и противоречивой личности как Павел I. Завершили мы прошлую программу о нем его взаимными, я бы сказал даже, неприятельными совсем отношениями с мамой Екатериной Великой. Но тем не менее Екатерина Великая умирает, и Павлу I достается, в общем, нежданный престол, я бы так сказал. Вот на этой интригующей, детективной ноте мы остановились и сегодня продолжаем наш рассказ о Павле I.
Максим Кузахметов
―
Действительно в ноябре 1796 года умирает Екатерина, мы рассказывали. И вот Павел I, юный принц, всего-то каких-то 42 года, который вообще никак не был интегрирован во власть, наоборот был отодвинут от нее на максимальное расстояние, вдруг становится российским императором. Когда-то там уже упоминали, если бы он узнал про судьбу принца Чарльза, может быть даже обрадовался, потому что там принцу почти 70 лет. Когда там он еще английскую корону-то примерит на себя? Но, тем не менее, возвращаясь там в наши реалии, это почти уникальный пример, по-моему, это самая поздняя... самый поздний приход ко власти. Из Романовых. Или один из самых поздних, когда в 42 года наконец-таки воцаряется. Жили-то они все недолго. Дольше всех вот именно Екатерина прожила. И в этой связи, ну, может как-то чтоб оживить повествование...
В. Дымарский
―
Зато уже в зрелом возрасте.
М. Кузахметов
―
Ну, расскажем, да. Где это пригодилось, а где обиды накопились.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Где были... Где развеялись все эти романтические иллюзии. Так вот, когда в таком в сознании общественном образ великого там, величайшего правителя – да? – это же какая-то сакральность власти, как мы когда-то рассказывали. И такая закономерная совершенно история, что такой человек он же сам по себе умереть не может. Его же могут только погубить там, отравить. И тут тоже странным образом нет вообще никаких свидетельств, чтобы хоть что-то, хоть на крупицу там Павел против матушки замышлял. Хотя, мне кажется, что у него были все основания, начиная просто с ее прихода к власти в результате переворота и убийства собственного мужа. Какой вот она пример для родного сына? И тем не менее вообще ни крупицы. Но сохранилась легенда, которую не могу не упомянуть, потому что Екатерина ж, наверное, правила бы так и вечно бы правила, и всем было хорошо…
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
… что на ее же памяти исчезла Польша с карты Европы вообще достаточно надолго. И вот якобы, чтобы еще вот особенно как-то унизить поляков трон Понятовского. Непонятно почему, Понятовский же был когда-то ее возлюбленным, ничего плохого не должно было произойти. Так вот, этот трон якобы привезли в Петербург, сделали для государыни из трона некое подобие туалетного горшка, унитаза. Вот какое унижение Польши. Но недооценили гордость поляков, потому что где-то там затаился польский карлик, и вот именно он-то и прикончил матушку Екатерину.
В. Дымарский
―
Ударом снизу.
М. Кузахметов
―
Где-то там, да, каким-то коварным. Тут расходятся версии. И вот потом ее там придворные, как мы рассказывали, и обнаружили умирающую уже в агонии. Хотя там еще сутки она там продержалась. Ну, так вот. Вот какой яркий эпизод. Тоже, наверное, если Павлу о нем рассказывали, наверное, у него там сердце заходилось от ужаса. Что ж такое произошло? Но еще раз повторимся, это, конечно, легенда. Просто такая яркая. Мы, кстати... Тоже вот спрашивали: «А где же все остальные легенды про Екатерину, про ее взаимоотношения там с каким-то конем?» Ну, мы уж упускаем такие совсем мифологические, – да? – откровенные такие басни. Так вот возвращаемся к Павлу I. Вообще сложилось мнение, что вот только вот он пришел к власти, особенно с помощью художественной литературы, фильмов, и вот тут же, вот буквально в тот же день говорит: «Теперь все будет наоборот». Но это не так! Конечно, он достаточно быстро занялся своими реформами, к которым явно готовился там десятилетиями. Знал, что делать. Но тем не менее буквально вот в первые дни ничего подобного не происходило. Мы же рассказывали подробно, что последним фаворитом Екатерины был Платон Зубов, который собственно испортил вообще всю эту плеяду во многом прекрасных или как минимум незлобных людей. Ну, он может тоже был незлобный, но до такой степени вот жадный, алчный и ограниченный, что все погубил. А Платон Зубов же еще младше был Павла I. Так вот буквально вот в первые дни это ж не просто фаворит, какой-то там любовник, – да? – императрицы, это реальный администратор, в руках которого были сосредоточены важнейшие государственные решения в последние годы. От его расположения к тому или иному человеку зависели карьеры, политические решения. Это ж он там смело отправил собственного брата в Персидский поход, например. То есть до какой степени было влияние Платона Зубова? Так вот сохранились воспоминания, что... Ну, там Платон Зубов тоже не бог весть какой д'Артаньян в ту эпоху был. Это впоследствии там все возомнил себя опять там воротилой. Так вот он ждет расправы над собой, а к нему приезжает Павел и милостиво ему говорит... Ну, там или... Не помню, кто к кому из них приезжает: «Да ничего страшного, кто был вот другом моей матушки, тот и мне друг. Да, давайте вместе там отобедаем. Да вот, там, сколько капель в этом бокале шампанского, столько я вот тебе Платонушка Зубов желаю здоровья». То есть вот как поначалу все это выглядело благостно, можно сказать. И правда, вот тоже, забегая вперед, никаким злобным или мстительным, как ни парадоксально, но во всяком случае кровожадным Павел I точно не оказался. У него была масса поводов мстить, царедворцам там, тем людям, которые его презирали, насмехались над ним или игнорировали хотя бы. И он, ну, в худшем случае мог... Вот, как на примере Платона Зубова, да? Какая ждала в итоге опала этого человека? Ему через несколько месяцев было велено отъехать заграницу. Не в ссылку никуда, не в имение даже, а просто: «Поезжай-ка заграницу». И там заграницей сколько еще провел времени Платон Зубов там, шикуя, в золоте, в роскоши. Да, у него конфисковали имение тоже при Павле. Поначалу. Потому, что, ну, там дары были несусветные на десятки тысяч крепостных. Ничем необоснованные, заслуг-то никаких не было. Но тот же Павел в 1800 году Платону Зубову все это вернул. И вернулся и Зубов. И потом сыграл зловещую роль, забегая тоже вперед, скажем, в судьбе несчастного Павла I. Вот она благодарность. Но опять-таки тоже, я сразу обобщаю: тоже мне царь. Если вот типа как вот, мы рассказывали там когда-то про Лжедмитрия I. Что это такое? Если он допустил против себя... Ну, или как Хрущев, например. Ну, это тогда не. Должен был сразу резать, вешать, убивать. Вот это был бы монарх! Вот это да! Власть она такая, она должна всех держать в страхе. А если она прощает кого-то, если какие-то амнистии, так это...
В. Дымарский
―
Значит, слабая власть.
М. Кузахметов
―
Не власть. Так это недоразумение. Да, слабая власть там. Вот... Вот вам пример. Платон Зубов — сразу на дыбу надо было его, этого Платона Зубова, вот бы все и боялись. Но это мы так вперед забежали. Потому, что в принципе это практически... Ну, там помощникам Платона Зубова построже досталось, но там были реальные уголовные преступления: расхищение казны вопиющее, как это у нас деликатно называется нецелевое использование средств, – да? – которые оказались у тебя в руках. Но опять-таки все по закону, не то, чтобы там сразу же на дыбу. Там следствие проводится, наказания какие-то были предусмотрены. Но еще раз повторимся, это были такие точечные, то есть это не проскрипционные списки, когда там полностью там вся старая гвардия там должна быть пущена на плаху, ничего подобного конечно же не происходило. И мы же переходим там к правлению Павла I. Вот показательны его первые решения. Ну, мы когда-то упоминали, вот чем он, наверное, бредил все эти годы? Не можем не упомянуть. Память об отце невинно убиенном.
В. Дымарский
―
Петр III, да.
М. Кузахметов
―
Вот можем мы за это упрекать разве его сына? Вот за что? Выглядит, конечно, карикатурно, когда он приказывает для начала… Это ж все надо же матушку хоронить. А не просто так. Вот пусть она будет захоронена вместе со своим мужем законным, отцом моим. А чтобы регалии, ну, когда там похоронная процессия, церемония, несут...
В. Дымарский
―
Императорские. Да?
М. Кузахметов
―
Ну, императорские, – да, – с водружением короны. Там же забавно выглядит даже, ну вот это царское захоронение общее в Петропавловском соборе. Как будто они умерли в один день так. Так все красиво и выглядит. Так вот. А чтобы на этих похоронных процессиях регалии несли кто? Цареубийцы. Один из Орловых, например. Другие там. Гвардейцы, которые на свою беду остались живы. Уже даже не молодые люди.
В. Дымарский
―
Тут такая изощренная мстительность, знаете.
М. Кузахметов
―
Ну, какая? Ну, где злодейство? А где плаха? А где дыба? Вот должен был как унизить, чтоб они там на коленях перед ним стояли, стопы его целовали. А он вот всего-то вот-вот и все, на этом собственно месть вся и закончилась им. Заставил, понимаешь, убийц пронести регалии своего отца на похоронной процессии. Все! Дальше опять-таки поезжай там в свое имение. Ничего не конфисковано, никому ничего не припомнилось. Следствия не открыл во всяком случае нового. И не отправил комиссию в Ропшинский дворец, чтобы изучать там следы, какие там такие колики моего папочку прихватили, что вдруг он скоропостижно скончался. Так вот. Но и это еще не все, – да? – как говорят в рекламе. Казалось бы, ну, там кому-то отомстил. Мы тоже, забегая вперед, сразу скажем, конечно, он был страшно далек от идей… от идей либерализма. Даже не с кем, наверное, было обсуждать ему идеи конституционной монархии. Тем более что уже на глазах сначала Екатерины, а потом и Павла были видны все ужасы Французской революции, якобинства. Вряд ли кто-то хотел разделить участь Людовика ХVI на плахе. Видно было к чему приводят все эти вольности. Так вот, так тем не менее, как злопыхатели говорят, правда, что все эти решения Павел I принимал просто назло своей матушке, но именно он простил Радищева, Новикова. Ну, мы рассказывали, просветители. Да? Там про Радищева же Екатерина говорила, что это «бунтовщик хуже Пугачева». За что? За слова. Ну, мы рассказывали, которые вообще безобидные. Никто не призывал к свержению конституционного строя, но тем не менее он их простил, вернул из ссылки, вернул имения. Ну, ладно бы там понятно эти просветители, он же Костюшко простил. Ну, напомним, да? Тадеуш Костюшко – национальный герой Польши, руководитель Польского восстания. То есть, после второго раздела Польши, оказался лидером сопротивления. Тоже фигура не простая, он долго был в Америке. Набрался там, наверное, всякой заразы...
В. Дымарский
―
Заразы.
М. Кузахметов
―
… американской.
В. Дымарский
―
Ну, туда же и был отправлен.
М. Кузахметов
―
Ну, отпущен. То есть да. То есть фантастическая история. Так вот в наших руках злодей. Но, правда, он тоже там не совсем в кандалах был. Когда в Петропавловскую крепость его привезли, так он там в доме коменданта жил. Такой почетный узник. Так вот Павел I же не просто его прощает, он правда, тоже забегая вперед, скажем, амнистировал в итоге вообще всех поляков, которые оказались в русских руках. Вот тоже зачем? А где же вот воля там, злость? Гнобить их там десятилетиями там на рудниках? Ничего подобного. Так вот. А этого Костюшко он же не просто помиловал там и отпустил. В Америку разрешил ему поехать. Мог бы сказать так: «Вот живи под надзором полиции, вот она моя монаршая милость». И все должны были бы на коленях восхищаться таким боголепием.
В. Дымарский
―
Жесткостью.
М. Кузахметов
―
Так вот, он отпустил его в Америку и выделил ему 12 тысяч рублей еще на расходы. Как такое может быть? Так... Ну, там правда, конечно, оговоримся, что, как вот пишут там, вынудил там или заставил он Костюшко подписать присягу на верность. Ну, что там отказываюсь впредь там бунтовать и восставать. Но тоже какие все были непростые люди. Костюшко там отъехал в Америку.
В. Дымарский
―
Был реванш за Шуйских. Когда там поляки заставили его тоже на верность...
М. Кузахметов
―
Ой, как все эти... Все эти, – да, – так истории с удовольствием... Когда-нибудь, может, к ним вернемся там и про Шуйских, и про злодеев, и про конституционную монархию Шуйских. Ну, просто сейчас боюсь утонуть там в этих деталях.
В. Дымарский
―
Нет, это я не для того, чтоб туда обратиться, а просто по ходу дела.
М. Кузахметов
―
Потому, что уехал в итоге Костюшко в Америку с деньгами, присягу подписал. Проходит несколько лет, и какие надежды поляков-то? Они ж с Наполеоном были связаны, что вот он нам что-то нам пообещал возродить нашу польскую государственность. Письма там соответственно Наполеону, не будем говорить, что челобитные, а там всякие конструктивные предложения. Так вот, но чтобы соблюсти приличия Костюшко, ну, он там написал письмо, что присягу, значит, я отказываюсь соблюдать, потому что она была под давлением, нечестно, в крепости меня содержали, но и деньги вернул. Вот что невероятно. А деньги вот Вы мне дали когда-то 12 тысяч рублей, заберите обратно. Не нужны мне ваши. Ну, чтобы вот... вот приличия. Сразу вспоминается там классика советского кино: «Кажется, я тебе должен был 3 рубля, вот возьми». А потом уже пощечину. Такая последовательность, значит, должна быть. Ну, так вот, это все первые шаги царствования нового императора. Опять-таки еще раз повторюсь, ничто, казалось бы... ничем он не был обязан ни Новикову, ни Радищеву, ну, уж тем более Костюшко и тем не менее совершил такие шаги. Ну, явно что-то было у человека внутри, направленное на гуманизацию этого процесса. Мы говорили, что Екатерина-то была некровожадная. Но первыми шагами вот... Вот эти вот...
В. Дымарский
―
Максим, здесь... Можно я здесь Вас перебью на секунду буквально? Смотрите, с одной стороны да, но с другой стороны, вот Вы говорите, что как бы... Существует такая легенда якобы, что он все делал вопреки маме. Да?
М. Кузахметов
―
Не, не. Ну...
В. Дымарский
―
Вот назло маме. Назло матери. Назло всему тому, что делала мать. Может быть здесь тоже самое? Не потому, что там он был действительно там таким уж прямо либерторианцем, а именно потому, что вот мать их посадила, а я их... а я их отпущу.
М. Кузахметов
―
Вот это единственное объяснение врагов Павла. Вот убедительный аргумент. Зачем он это сделал? Назло матушке.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Которая уже лежала в гробу. Других вот убедительных поводов, аргументов… Он же на этом не заработал. Он же не нарисовал… не поручил придворным художникам нарисовать эпическое полотно «Павел I прощает Тадеуша Костюшко». Вот тогда все было бы логично и правильно. И мы тоже, забегая вперед, ну, может, ему времени не хватило, какое внимание уделяла пиару Екатерина, мы рассказывали, сколько было нарисовано грандиозных полотен. «Апофеоз Екатерины II Великой». А Павел к этому… Ну, там были, конечно, парадные портреты, но вот чтобы вот в таком вот ключе... Таких картин полно, кто кого прощает, или кто кому дарует милость. А уж у Павла I с его ресурсами, ну, просто просилось. Там были какие-то придворные оды, но, тем не менее, нет, он отпустил и отпустил. Может потом, конечно, и был раздосадован. Ну, или как мы говорим? Ну, хорошо, Зубова выслал заграницу. Так имения-то зачем вернул в 1800 году этому неблагодарному человеку, который потом принял самое активное участие в заговоре? Прощенный вот. Ну...
В. Дымарский
―
Хотел...
М. Кузахметов
―
Грустная история.
В. Дымарский
―
Хотел вот не то, чтобы подружиться, но получить какую-то поддержку тоже.
М. Кузахметов
―
Конечно, ему, наверное, больше нравилось в халате принимать просителей в Зимнем Дворце прямо, чем где-то там в Баден-Бадене просто деньгами сорить. Это было, наверное, не так интересно. Ну, так вот возвращаемся, значит, к шагам нового императора. Там произошло любопытное событие. Какое? Которое само по себе интересно. Ну, коронация, разумеется. Да? Подразумевается. Причем, тоже он не торопился тут же немедленно помчаться в Москву. Напомним, что Павел I был абсолютно законным монархом. То есть там трудно было еще кому-то на что-то претендовать. Давным-давно уже сгинула боковая ветвь несчастных... Опять-таки возвращаемся к истории Милославских-Нарышкиных. Тоже его матушка позаботилась, чтоб Иоанн VI был убит, зарезан, потомства не оставил. То все. И он еще единственный наследник, у него и братьев нету.
В. Дымарский
―
Там единственное могло быть завещание только.
М. Кузахметов
―
Завещание только в связи с его собственными сыновьями. И мы тоже рассказывали там по одной из гипотез, Екатерина если и успела, то там граф Безбородко позаботился, чтоб не дать ходу этим документам. Но там еще частично повредило, может быть, Александру – будущему императору, – I отсутствие у него прямых наследников, чтоб уже и он точно мог воцариться. Ну, как...
В. Дымарский
―
А Безбородко... А Безбородко зато обеспечил себе место при дворе.
М. Кузахметов
―
Ну, кто же вот такой будет проницательный? Кто как там, где ни старался, ни выслуживался, а далеко не всегда там все срабатывало, пригождалось, а наоборот там припоминалось. Коронация, которая прошла в апреле в Москве, чуть меньше, чем через полгода, была уникальна чем? Что Павел I короновался вместе с женой. Сразу же провозгласил ее официальной императрицей. То есть тем самым он тоже хотел подчеркнуть, что вот теперь все законно. Не как вот при моей матушке было, которая только и ждала удобного момента, чтобы с мужем своим, с супругом расправиться. Вот моя законная супруга. Вот у нас дети. Взрослые дети уже. У них там детям по 20 лет уже было. И вот мы вот вместе на престол. Ну, мы рассказывали там подробно, что это, наверное, одна из лучших императриц была на престоле в целом там со сравнительно благополучной судьбой, детей родила. И дальше вот начинаются уже вот прямо в день коронации разные любопытные решения Павла I. Причем тоже не спонтанные. Вот все это выглядит, особенно в кино, вот в советском кино особенно, там Павел он же такой истеричный, чуть что вот там с визгом, кричит там: «В ссылку!» Но вот, как мы видим, все-таки перейдем там к реальным, – да? – каким-то событиям. Понятно, что он там с ума сходил по этому документу когда-то. Это знаменитый акт о престолонаследии.
В. Дымарский
―
О престолонаследии.
М. Кузахметов
―
Тут надо нам вернуться к Петру I, который тоже хотел упорядочить. Там же не было как-то специально все регламентировано, была какая-то традиция от отца к сыну. А Петр I, когда одного сына убил, второй сын у него рано умер, потом он уже не знал что делать. И он такой придумал закон: «Я сам решу кому передать власть. Хоть кому. Это вот мое священное право». В итоге там, как мы рассказывали, никому не передал, но, тем не менее, этот документ все запутал, и он формально существовал, что вот монарх как будто бы сам себе и назначит преемника. Такая почти римская традиция. Усыновил, да и сделал следующим императором. И были даже хорошие примеры. Пока Марк Аврелий все не испортил. Здесь тоже существует такое ошибочное сравнительно заблуждение, что он там запретил женщинам воцаряться. Это не совсем так. Там просто приоритет был у мужчин. В этом документе нет таких прямых запретов, что вот женщинам запрещается. Ну, явно все предшественники его почти 100 лет на престоле были Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Анна Леопольдовна потом соответственно его матушка Екатерина больше 30 лет — рекордный срок. Так вот по мужской линии, это было понятно, старшему сыну-наследнику. Ну, и оговаривались там разные варианты. Там если без наследников, там брату или там кому старшему, младшему. Ну, то есть и вся эта система действовала. Ну, правда у всех были… либо были сыновья, либо братья. Поэтому тем не менее вот его закон действовал вплоть до свержения монархии Романовых.
В. Дымарский
―
Мы сейчас прервемся на выпуск новостей, после чего продолжим программу «Все так плюс» и рассказ о правлении Павла I.**********
В. Дымарский
―
Еще раз добрый вечер! Мы продолжаем наш рассказ о Павле I в рамках целого цикла программ «Все так плюс», где мы подробно рассказываем о династии Романовых. А мы – это петерубргский историк, напоминаю, Максим Кузахметов и я, Виталий Дымарский. И мы остановились вот перед выпуском новостей на том моменте, важном, между прочим, моменте, и для самого Павла, для правления Павла, и для, я бы сказал, последующей истории России. Да? Это документ о престолонаследии, который Павел, собственно говоря, он издал его в первый же день. Да? В день коронации.
М. Кузахметов
―
В день коронации. Да.
В. Дымарский
―
По-моему.
М. Кузахметов
―
В день коронации. Этот акт.
В. Дымарский
―
Попытался... Попытавшись как-то упорядочить перехода трансферы, как сейчас говорят, трансфер власти, как у нас говорят сегодня…
М. Кузахметов
―
Ну, парадоксально...
В. Дымарский
―
… от одного императора к другому.
М. Кузахметов
―
Парадоксальным образом, как будто бы Павел I нарушил даже священный принцип, что «я сам монарх, я сам и решаю». Нет. Мало ли как монарх какой решит, а все-таки наследовать ему должен сын, ну, и... Ну, приоритет был, еще раз повторюсь у мужчин. Если там были бы старшие дочери, но потом бы родился сын, ну, как, кстати, у Николая II в итоге и получилось, да? Ведь наследником был объявлен его пятый ребенок — сын. Не как в Англии, кто старший, не важно мальчик или девочка, а вот именно по такому принципу. И это... Да, вся эта система потом строго действовала, неукоснительно соблюдалась, хотя переходила иногда там от брата к брату. Например, тоже потом будем подробно рассказывать. И еще тоже важно, он там даже предусмотрел, ну, явно он, конечно, из-за своего собственного-то примера регентства, а вдруг младенец там, например. И там тоже все было регламентировано. Да, кто и как должен быть регентом и по достижении какого возраста все-таки должен воцариться соответственно наследник. Вдруг бы вот кто-то там умер рано, у него там мальчик, ну, кто-то же должен за мальчиком присматривать. Но не так как матушка, которая просто отодвинула собственного сына, и дальше стала править. Нет. Дальше он там все равно должен воцариться на престол. Ну, и вот этот документ таким, наверное, считал Павел важным, тут тоже любопытно, мало ли кто какие акты выпускал, а тут для именно этого акта о престолонаследии был специальный такой серебряный ларец заказан у лучших ювелиров. В Москве, кстати, хранился. И в последующем уже там были небольшие дополнения или такие документы как отречения, например, вот Константин. Да? Вот они тоже там аккуратно подкладывались в этот серебряный ларец. Если не ошибаюсь, он сохранился. Такая вот удивительная реликвия. Не каждый, в общем, акт или не каждый документ удостаивался такой необычной чести, чтобы вот... вот до такой степени все вот было незыблемо, и больше никогда ни кем просто так не менялось. Возвращаясь там к деяниям Павла I, который, ну, теперь-то уж, казалось бы, мог бы и расслабиться, жить в собственное удовольствие. Нет. Этот человек оказался вполне трудолюбивым. Ну, там, правда, почти все Романовы были трудолюбивыми, иногда даже до абсурда это все доходило там вставать в 5 утра, заниматься личными делами, как вот его сынок Николай I, а за 30 лет ноль результатов. Нет. У Павла I все-таки все было более предметно. Еще раз оговоримся, что, ну, явно он к этому готовился десятилетиями. Там какие-то у него были собственные даже работы там, размышления о государственных делах там. Тут вот это ему, конечно, ставят в упрек своеобразный, он замахнулся на одно из главных достижений своей матушки, на вольности дворянские. Вот тут, кстати, тоже спорно. Назло ли? Или потому что дворяне совершеннейше распоясались? Конечно, Павла каждый раз, когда представляют у нас таким солдафоном, то в его, наверное, системе мира, в логике, ну, было ненормально, когда дворяне не служат государству, а в пьянстве там прибывают или занимаются какой-то ерундой, может быть, поэзией, например. Что это такое? Для дворянина занятие какое-то сомнительное. Отменил одну из удивительных статей манифеста Екатерины о вольности дворянской, мы рассказывали, ну, еще раз, кстати, напомним, что выступил с инициативой отец Павла I, а не сама Екатерина, просто все это дополнила, о том, что дворяне, хоть кто-то, освобождены от телесных наказаний. Неслыханно, да? Вот наконец-таки в ХVIII веке хоть кого-то нельзя бить. И что делает Павел I? Он вот этот пункт именно отменяет...
В. Дымарский
―
Возвращает.
М. Кузахметов
―
… и возвращает. Можно. Но не просто так, не, опять-таки вступимся за Павла, не по произволу, не потому, что я так решил, не потому, что вот повелением своим вот этого на кол посадить там без суда и без следствия, а за конкретные провинности: за уголовные преступления, за убийства. Но почему-то, правда, за пьянство тоже вот можно было, но не казнить, а телесным наказаниям подвергнуть. Но тут у Павла было своеобразное представление о том, что все должны служить Отечеству. Но у нас такой правитель уже был — Петр I. Деспотичный, просто вот до безумия сумасшедший, чтоб без дела никто не сидел выхватывай любого, кто попался на жизненном пути у него там: «Так, ты боярин чем занят? Ничем? Так, вот давай корабль строй, поручаю тебе. Потом спрошу по всей строгости». И Петр Великий. А когда Павел попытался что-то подобное воспроизвести, как ему все это аукается — самодур. Что он там дворян мучил? Пусть там сидят у себя по имениям. Ну, не хочет человек служить, зачем его заставлять? Или вот тоже такое спорное решение, что он запретил коллективные жалобы. Дворян. Соответственно, дворян там на императорское величие. Его сразу упрекают, вот да как же так можно? Но при этом можно было подавать в суд, а потом ему просто не нравился этот коллективизм. Что люди все разные. Вот ты конкретно, ты чем не доволен? Ты за себя отвечай. Потому, что все эти... Практика коллективных писем...
В. Дымарский
―
Коллективных писем, вот я тоже вспомнил.
М. Кузахметов
―
Сразу вспоминается да, советская традиция: мы все, как один человек, гневно осуждаем... Расстрелять как бешеных собак! И ответственность нулевая. И не понятный там какой твой личный... Ну, твое личное участие сразу размывается. Или, сложно упрекнуть его за это, он запретил уходить в отставку. Ну, вот сколько надо было прослужить, чтобы в отставку можно было уходить? Ну, хотя бы больше года. А Павел I был против вот этого абсурдного формализма, когда вроде бы вступает человек в офицерскую должность, толком не побывав на службе: «Ну, что-то я уже притомился, ухожу в отставку». А всякие привилегии получаются. Ну, хоть год послужи. Ну, хотя бы. Ну, вот это все выглядело, конечно, как самодурство. Тем более, что он отменял закон о вольностях дворянских, а мы же говорили как это было важно, что при Екатерине, наконец-то, у нас появилось первое непоротое поколение. Вот именно они и породили Пушкина там и целую плеяду ярких героев, которые могли, видите ли, там еще и государю перечить. Ну, так своеобразно перечить там. Ну, тем не менее. Спасибо, что не сразу на колени падать и челобитные писать, а еще там вот что-то самостоятельно мыслить. Но тем не менее вот тоже еще одно спорное решение. Например, он обязал дворян платить налог. Но на что? Но это вообще неслыханно, дворяне, налог? Это как такое можно? Там были более-менее упорядоченные, тоже впервые в русской истории со времен Екатерины появилось дворянское самоуправление. Но, правда, оно было совершенно декоративное. Все вот эти выборы жестко могли контролироваться губернаторами. Все было регламентировано. Прав ноль. Но хоть какое-то подобие. Вот это же невероятно, что вот дворяне могут вот собраться, выбрать дворянское собрание. В основном чем они занимались? Это устроение каких-нибудь праздников, – да? – торжественных. Что там еще можно обсуждать? двадцатилетие восшествия Екатерины на престол? А мы здесь стелу какую-нибудь особую поставим. Вот... Вот дела дворянских собраний. Больше в принципе нечем было заниматься.
В. Дымарский
―
Дни рождения губернаторов.
М. Кузахметов
―
Ну, да там. Почетно. Фейерверк какой-нибудь устроить.
В. Дымарский
―
Ну, да.
М. Кузахметов
―
Так вот Павел I чем озаботился? А на какие все это деньги происходит? Вот раз вы там сами у себя выбираете, вот вы налог на это и платите. На содержание, соответственно, на устроение, на строительство там специального дворянского собрания. Ладно, в Петербурге тут вся знать собралась, скинулась. А как это может быть где-нибудь в Тобольской губернии? Ну, вот сами и платите. Потом даже этот налог повысил. Но и при всем при том и выборы он усложнил, и упразднил некоторые губернские в итоге дворянские собрания. Ну, за никчемностью. Тоже вступимся за него. Это, правда, и нашу Государственную Думу тоже, мне кажется, за никчемностью можно было бы...
В. Дымарский
―
Дворянам...
М. Кузахметов
―
… упразднить.
В. Дымарский
―
Дворянам он ничего хорошего он не сделал.
М. Кузахметов
―
Ну, опять-таки как выглядел...
В. Дымарский
―
Здесь другой вопрос: заслуживали они это хорошее или не заслуживали?
М. Кузахметов
―
Да он и не... не просто… Он же ввел почти уголовное преследование за уклонение от дворянской или от гражданской службы. То есть если ты не инвалид, а что ты в имении-то отсиживаешься? Нет, ты должен государству служить. Вот нам так прадедушка Петр I велел. Но тем не менее... Ну, да. Сейчас-то мы понимаем, что это было абсурдное решение. Но еще раз повторимся, психологическая атмосфера была какова? Особенно вот в последние годы правления его матушки с этим злосчастным Платоном Зубовым, который в итоге и сыграл зловещую роль в судьбе самого Павла I. Самодуры, произвол, фавориты, никакого внятного государственного управления, все разворовано, растрачено. Ну, вот это правда. Что, ну, мало ли кто там из фаворитов Екатерины получал колоссальные средства из казны? Но тот же Потемкин мог из личных средств, ну, вот не хватает денег, все уже негде взять, и из личных средств, неслыханное дело, мост где-то построить, и верфи чтоб начали строить. Может, он потом себе где-то компенсировал. Я уж не говорю там, дом призрения какой-нибудь построить. Так вот Зубов в этом замечен не был вообще, просто в голову не приходило. Опять-таки напоминает некоторых нынешних, так назовем их, олигархов. С какой стати еще буду благотворительностью заниматься? Возвращаясь там к его деяниям, потому что дальше, ну, он в принципе, подобно отцу, который там за полгода много чего успел, он действительно быстро занялся тем, о чем, наверное, размышлял там десятилетиями до этого. Вот, например, тоже одно решение, которое редко упоминается, он практически полностью не просто реабилитировал, а уравнял во всех правах кого? Старообрядцев. Это же было такое наследие старинное церковного раскола. Ах, не хочешь тремя перстами креститься?! Ну, поначалу-то российская власть просто к ним относилась как к преступникам вплоть до физического уничтожения. Ну, там при Екатерине была там своеобразная либерализация. Потом мы рассказывали единоверческая церковь. Но Павел все это своими манифестами разрешил вообще практически без всяких ограничений, уравнял в правах, старообрядцам быть полноправными гражданами. Там же уже при Екатерине, при всей ее либерализации, например, если ты старообрядец, то ты должен платить вдвое больше подушную подать. Если в среднем крестьянин платит рубль, а ты старообрядец, ну, хорошо, тебя не расстреляют, не повесят, но плати 2. А мы знаем, как экономические рычаги могут повлиять там даже на самых стойких борцов за веру. Так вот Павел I все это упраздняет. И старообрядцы почитают Павла до сих пор. Он для них вот как такой... лучший из государей, из Романовых, причем без всяких там... Ну, конечно, он, тоже сейчас не буду погружаться, там были и у него свои оговорки. Кому, чего можно; кому, чего нельзя. В основном это все сводилось к тому, чтобы они признали верховную… Ну, синод. У нас же не было тогда патриарха. Да? Удивительное дело, жили вот без патриарха при Романовых, а теперь не можем. Чтобы они, тем не менее, признали власть епископов. Ну, и там со всякими оговорками, это было как-то согласованно. Но тем не менее старообрядцы получили такую серьезную степень свободы. И опять-таки в дальнейшем, я считаю, это сыграло огромную роль. Почему? Потому, что не последнюю роль, когда началась наконец-таки экономическая у нас либерализация после освобождения крестьян, это вообще совершенно отдельная тема, кто сыграл колоссальную роль вот в тех первых предпринимателях? Самые трудолюбивые, не пьющие, как правило, честные люди с хорошей репутацией. И там как на подбор сплошные старообрядцы. Да еще и с тягой к благотворительности. И вот, подходим к документу, который тоже до сих пор вызывает жалкие… жаркие споры, который Павел I принял буквально на следующий год. Это тоже знаменитый манифест о трехдневной барщине, за который его с одной стороны совершеннейше заклевали недоброжелатели, не любители. Почему? Потому, что скороспелый, необдуманный, потому что надо было все обсудить, надо было все подготовить. А он там только воцарился и уже через год принимает такое важное решение. Ну, я, конечно, вступлюсь опять-таки за Павла I, потому что вся эта история про скороспелые решения приводит к тому, что решение не принимается вообще. Годами, десятилетиями. Время еще не пришло. Надо все еще тщательно обдумать. Надо подготовить. Уложенную комиссию еще 5 раз собрать. И потом не происходит ничего. Суть документа была проста, по нынешним меркам кажется вообще немыслимой, чтобы крестьян, рабов по сути, – да? – крепостных дворяне, их владельцы, не могли заставить работать больше, чем 3 дня в неделю. Точнее там даже отдельно оговаривалось, что по воскресеньям вообще запрещается работать, а вот остается соответственно 6 рабочих дней и не больше 3 дней крестьянин должен работать на своего хозяина. Это опять все кошмарная старинная история — барщина.
В. Дымарский
―
Барщина.
М. Кузахметов
―
Барщина.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
То есть крестьяне же платили не налоги там, что было бы, может быть, более нормально, может, был бы экономический рычаг. Можно, если получаешь деньгами, ты можешь заработать на чем-то другом. Это в конце концов стимулирует просто экономику, товарно-денежные отношения. А здесь ты должен вот на поле барина пахать, собирать урожай, заниматься вот этими всеми делами в приоритете, потому что на что-то там, в том числе главный-то какой источник дохода у этих дворян? Продать там рожь, там если на юге, там, может быть, пшеницу, и вот на эти деньги-то и жить. А товарно-денежные отношения не складывались никак. У крестьян... Откуда ж у него деньги-то возьмутся, у крестьянина? Тем более ему там свой-то рубль никак не заплатить подушной подати. Там же какие недоимки годами, прощение недоимок этих всех было. И, ну, опять-таки это ж произвол, это ж рабы крепостные, которым запрещено было в том числе и матушкой Екатериной просто жаловаться напрямую на своих хозяев, на их произвол. Это ужасная история там. Там были эти поколения в рабстве столетиями, получается. Если 90% населения тогда было крепостными крестьянами, ну, чуть меньше там, потому что были еще государственные, но все равно полурабы, а мы в подавляющем большинстве их потомки, как это на психологии отразилось. Да? И чуть что челобитные писать. Так вот Павел I выпускает манифест. Тот соответственно сразу первый и противоречит. Так это закон или манифест? Что это такое? Как его понимать? Ну, Павел I считал, вот я выпустил, повелел там не больше 3 дней зарабатывать. Главное, что это же все публично озвучено, это ж не тайный какой-нибудь документ.
В. Дымарский
―
Манифест о барщине.
М. Кузахметов
―
Ну, вот – да, – о трехдневном... о трехдневной барщине. Этого достаточно. Все и так должны выполнять. А в реальности мало ли там, что на местах происходит? И, ну, там сохранилась масса, конечно, документов, кто и как там его воспринимал, кто его игнорировал, говорил: «Я тут вам хозяин и отец родной». Но в реальности у любого дворянина было столько рычагов давления на крестьян, что вот так вот прийти к барской усадьбе и сказать: «В общем, все, хватит с меня. Я больше на тебя, барин, работать не буду!» Ну, это в принципе было не реально. Были какие-то самые дерзкие там, может быть, крестьяне, но чуть что там же солдат вызываешь, они же там бунтовщики, тем более опять-таки Екатерина вообще разрешила ссылать в Сибирь просто по усмотрению хозяина своих крепостных рабов без всякого суда и следствия. Что там еще можно особенно-то и было не заморачитваться. Тем более опять-таки эти люди же были там столетиями с рабской психологией. Но, тем не менее, остались удивительные документы, когда, например, отказываются работать на барина крестьянки. Почему? Потому, что вот в манифесте четко сказано: заставлять можно работать на барина не больше 3 дней в неделю крестьян. А слова «крестьянка» там нет. Поэтому работать не будем на тебя. Ну, там же на равных работали, особенно когда там, например, урожай собирать. Ну, или просто крестьяне – да, – вот напрямую отказывались. Вот все, 3 дня прошло, больше работать не буду. Были такие дерзкие крестьяне. И тем не менее какой вот несусветный изъян документа. Ну, хорошо, он дворян обязал, а если дворянин не слушается? А если он все равно будет заставлять крестьянина работать? А в том числе и в воскресенье, то что? И дальше вот эта вот странная история, все как будто бы на совести дворянина. На совести барина. Но, еще раз, правда, напомним, что около трети дворян вообще имели всего там несколько крепостных, поэтому там даже не о чем было переживать, которые там и в поле-то работать... И поля-то нет, в котором они могли бы работать. Но тут вот тоже любопытный пример, почему вот я вступлюсь еще за Павла, мало ли кто, как, чего декларировал, доберемся потом до декабристов, начни с себя. Так вот Павел-то начал с себя. Еще будучи хозяином своих крестьян вот в гатчинском, в павловском имении, вот он строго соблюдал вот эти все правила. И по барщине, более того он там строил дороги, там он ссуды им давал, школы и госпитали для них организовывал. Ну, вот в его представлении, вот так должны были поступать все дворяне. Ну, так и Екатерина же считала, надо чтобы мы воспитали такое поколение правильных, соответственно добродетельных дворян, а крестьяне они ж не разумные, им же дашь волю, так они ж там сами себя и разорят, неумные. А читать им тоже лишний раз не надо, кроме Библии ничего, а то лишнего чего-нибудь начитаются там у якобинцев. Ну вот до сих пор в принципе многие так считают, особенно во власти. Но начал тем не менее Павел с себя. Это вообще все эти примеры с трудом дальше действуют, но хоть с чего-то...
В. Дымарский
―
Он работал только 3 дня в неделю?
М. Кузахметов
―
Но не больше 3 дней в неделю. Даже вот если там надо урожай собирать. Или вот идеально хороших...
В. Дымарский
―
Павел начал с себя. Он тоже...
М. Кузахметов
―
Не, там какая реальность всегда? Вот дождь идет или не идет. Вообще это все было ужасно, потому что у крестьянина вроде как есть еще свой надел, дворянин-то не даст ему на пропитание, а потом если даст, так под такие тоже условия. Но тоже все абсурдно. Вот дворяне должны заботиться о своих крестьянах, я прошу прощения, что останавливаюсь подробно на этой теме, потому что она вся аукается, по-моему, нам до сих пор. Но он же... Он же как будто отец своим крестьянам. Просто крестьяне... У крестьянина не остается времени на собственное поле. Крестьянин в итоге нищает. Там опять-таки они же пишут жалобы: «А нас наш хозяин, дворянин, заставляет работать 7 дней в неделю, поэтому на наших крестьянских полях ничего не посажено, нам нечего есть. Мы вот живем побираемся. А что мы можем сделать? Соответственно вот, а где вот управа?» Там, ну, слава Богу, если дворянин хоть что-то соображает и понимает, что сейчас они помрут с голоду, и вообще у меня никто работать не будет. Но в реальности ему хватало… Это ж как латифундия такая? Вот рабы там, да похлебка у вас есть? Ну, и все. А если вы там хорошо размножаетесь, так это еще и продажа там крепостных. Это же тоже хороший доход. Ну, тем не менее вот Павел I, хоть так декларативно, внес вот, попытался упорядочить эту историю. Там, правда, тоже, оговоримся, особенно сейчас обострилось эта история, что вот этим своим манифестом он погубил судьбы тысяч крестьян в Малороссии. Почему? Потому, что якобы там исторически сложилась двухдневная барщина, а вот он своим указом ввел там трехдневную барщину, которой не было никогда. Но это в целом неправда. Конечно, там был такой же произвол. Эта традиция была очень условная, толком никогда не соблюдалась. Поэтому нет, это такая мифология. Но модная сейчас. Современно, что вот там-то они всего 2 дня, а вот их заставили... А кто дворяне-то? Все ж понаехали из Московии, понятное дело, все эти прихвостни имперские. Ну, так вот, не так. Там были все примерно в равных рабских условиях, чего уж говорить. Там вот, ну, я уже упоминал, это ж все тоже не спонтанно было, Павел же готовился, потому что вот успел оставить труд «Рассуждения о государстве вообще». Такое название хорошее, да? Но там длинное название, они ж любили там все подробно упоминать, но я процитирую какие-то вещи, которые, ну, как декларация, конечно. Мало ли кто, чего говорил? Вот Сталин любил за народ много чего хорошо говорить. Но тем не менее для того времени это было, ну, такое тоже неслыханное, хоть и декларативное, что человек — это первое сокровище государства. Павел I заявляет. Не все Романовы, например, так смело могли себе позволить заявлять. Или что сбережения крестьян – это и есть сбережения государства. Или вообще там какие-то крамольные у него мысли, что ведь всем своим богатством государство обязано крестьянам, потому что только они производят это богатство. Это вот император так рассуждает. Но, правда, дальше этого он не пошел. И опять-таки еще раз повторимся, что даже этот манифест, не имея там... Хорошо, если ты его не выполняешь, то что? Оказался по сути-то, ну, таким декларативным. Но тем не менее вот, чтобы вот так вот не просто на словах, это Екатерина, его матушка тоже любила без конца говорить, как она переживает о судьбах крестьян. Но реальных решений, хоть каких-то подобных законодательных на самом деле не было. Но здесь тем не менее вот именно этот его манифест вызвал бурную реакцию, конечно же. И тоже невозможно не процитировать, ну, понятно, что, как бы мы сейчас сказали, прогрессивная общественность… Да?
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… такое советское любопытное словосочетание. Она, конечно, встретила с восторгом.
В. Дымарский
―
А регрессивная?
М. Кузахметов
―
А регрессивная, как ни удивительно, ну, понятно, что замахнулся на святое, потому что лучше дворянина никто о крестьянах не позаботится в неурожайный год. Да мало ли, что он их там заставляет в какие дни работать? Вот… А вдруг дождь там шел, не шел там... Потому, что крестьянин, он же не умный, все может пропить свое имущество, прокутить, прогулять. А так он поработает на дворянина, нечего будет есть, его же дворянин, хорошо образованный, воспитанный, которого мы правильно вот воспитаем, так он же ему и даст зерна, чтоб крестьянин с голоду-то не умер.
В. Дымарский
―
Но для крестьян это же была, кстати, невероятное облегчение.
М. Кузахметов
―
Ну, конечно. Потому, что у тебя есть...
В. Дымарский
―
Я имею ввиду, что их отношение к этому. Да?
М. Кузахметов
―
Не, ну, крестьяне, особенно когда им все это прочитали, опять-таки все это документы… Кстати, бомба замедленного действия. Может, крестьяне там что-то не поняли? Может, крестьяне подумали, что им вообще вольную дали, они теперь на своего хозяина-дворянина работать и вовсе не должны. Это ж все смута, беспорядки, почему и осуждали. Тут вот я упомянул бы, Иван Лопухин, например, для своего времени такой, я бы сказал, выдающийся гуманист…
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
… философ, который вот, будучи администратором, это же тоже старинное противоречие глубокое, если в твоих руках судьба человека, то что вот? Что страшнее: осудить невиновного или освободить виноватого. Да? Вот он был гуманистом, если вот нет доказательств вины человека, мы лучше его пожалеем лишний раз. Так вот именно этот человек, вот он всерьез возражал. Но там, правда, больше это было уже при Александре I, письма там писал, что не дай Бог, потому что подобные документы, они разрушают... Ну, конечно, он не говорил, что это дворянам плохо, а они основы государственного устройства разрушают. Это все такое... Такая предтеча Победоносцева, который там с цифрами в руках доказывал: «Мы вот освободили крестьян от рабства, а среди них стало больше алкоголиков. Значит, неправильно поступили». И цифры совершенно убедительные. Так оно же действительно и есть. Раньше-то за ним дворянин присматривал...
В. Дымарский
―
Надо сказать, что эта логика очень живучая.
М. Кузахметов
―
Очень живучая логика до сих пор.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Дашь людям читать что попало, а они потом...
В. Дымарский
―
А они тебе...
М. Кузахметов
―
А они не то читают там, видите ли.
В. Дымарский
―
Поэтому нужно все закрутить, скрутить и так далее.
М. Кузахметов
―
Да. И самим за них все решать.
В. Дымарский
―
Да. Правление Павла, между прочим, было достаточно богатым на разного рода события, – да? – И решения. Мы сегодня только начинаем об этом рассказывать… начали, вернее, об этом рассказ. Но мы его продолжим в следующий раз.