Русское просвещение в эпоху Просвещения - Все так + - 2018-10-06
06.10.2018
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Все так плюс». У микрофона Виталий Дымарский. Мой собеседник как обычно в этой программе петербургский историк Максим Кузахметов. Мы продолжаем и нашу серию, посвященную династии Романовых, и внутри этой серии, внутри этой программы рассказ о Екатерине II. Мы прошли многие вехи ее жизненного пути, ее правления. Но вот сегодня дойдем до сферы, которую, наверное, безусловно можно поставить ей в плюс. Да? Будем мы сегодня говорить о культуре, об образовании. То есть сфере… о той области, или, может быть, Максим меня исправит, но в которой заслуги Екатерины неоспоримы.
Максим Кузахметов
―
Поправлю. Рискну. Возьму на себя такую дерзость. Оспаримы. Ну, давайте тогда по порядку. У нас же эпоха Екатерины – это эпоха Просвещения. У нас же просвещенный абсолютизм. А мы все войны, конфликты, насилие, а надо бы – да, – окунуться в атмосферу образования. Что… Что происходило при Екатерине с просвещением. И начнем… Ну, давайте начнем по порядку. Ну, сразу же напомним на всякий случай, что вообще-то и университет в Москве, и Академия художеств, и многие другие учреждения появились не при Екатерине. Они при ней, может быть, стали более заметные, какие-то из них даже расцвели. Но появились они, ну, вот то, что я перечислил, ещё при Елизавете Петровне. Потом там Петр III многое сделал. И вообще Екатерине досталось всё-таки уже сравнительно европеизированное государство. Ну, там светская живопись была, были театры. Поэтому тут ничего такого особенно революционного-то она не сделала. А вот то, что в реальности происходило… Ну я… Мы упоминали когда-то, рассказывая про Елизавету Петровну, про заслуги Ивана Шувалова. Там колоссальную роль играли, ну, фактически энтузиасты. Сразу хочется примериться на современное время, кого бы нам припомнить, чтоб человек фактически на свои деньги содержал Академию художеств у себя, в доме разрешал художником жить у себя, выплачивал им стипендии, отправлял за границу. У нас все это было, правда, ещё при Елизавете Петровне. Но внес свой колоссальный вклад, потом оказался в опале, уехал за границу. И, казалось бы, вот… вот обиженный человек на Екатерину, что он дальше делает? У него была огромная коллекция картин. Дарит Эрмитажу. То есть вот опять-таки всё проводя какие-то параллели, ну, не знаю. Может быть. Доживём. Ну, так вот. Одно из там заметных явлений в образовании – это, конечно же, Московский университет, потому что хоть он и появился незадолго до вступления Екатерины на престол, но казалось бы, вот впервые… Тут, правда, тоже давайте сразу упомянем, что в Петербурге же была еще Петром I учреждена Академия, но она не несла на себе функций вот этих важных образовательных. Это вот собрались академики, – да? – ведут свои изыскания математические, химические, физические, но как такового студенчества, того, чтоб приходили люди, которые хотят приобщиться к наукам, не сложилось. А вот, чтобы были там факультеты, как они появились в Москве, это действительно появилось существенно позже. Вот вступает Екатерина на престол. Вот у нас в Москве есть целый университет. Ещё жив Ломоносов. Он там, правда, всего несколько лет прожил при Екатерине. Оду, конечно, успел написать. И он там сразу с прожектами обратился, потому что фактически он был единственным русским ученым. Ну, тоже ничего страшного, казалось бы, откуда ж они возьмутся химики, физики и математики? Их же можно только из-за границы выписать. Но тут получается такой замкнутый круг. Говорят они на своем языке, общаются. Там же протоколы всякие велись на латыни в лучшем случае, в худшем – на немецком, потом перешли на французский. И вот если уж если была там потрясающая заслуга Екатерины, потому что это пришлось все принимать волевым решением, это то, что в Московском университете, ну, практически в самом начале ее правления в 1767 году наконец-таки было велено лекции вести на русском языке, потому что, ну, вот, ну, пришли… вот пришел какой-нибудь там Ломоносов из Холмогор, приходит на лекцию, а лекция на французском языке, на латыни, на немецком. но Ломоносов, правда, успел там в Германии пожить. Он-то по-немецки хорошо, конечно же, говорил. Но что говорить про других дворянских детей? Так вот, ну, тоже там сразу забегая вперёд, тем не менее не образовался поток студентов в Московский университет при Екатерине. Как бы вот она не заботилась о просвещении… Ну, мы подробно рассказывали, – да? – что вот журналы были, чтобы театры функционировали. И тем не менее с таким трудом дворянские дети приходили в университет. Фактически всегда был недобор. Вот при Екатерине студентов даже стало меньше, чем при Елизавете Петровне. Но это вот все про образование. Но слава Богу, были, конечно же, мы там упоминали, в том числе ее фаворитов, людей, которые мечтали получить образование, приходили в университет. И тем не менее, ну, тоже вот еще раз забегая вперед, чтобы картина стала более полной, там было всего 3 факультета. Слава Богу, не было теологического, а был философский, медицинский и правоведение, что важно. Так вот за все годы… Вот за все годы правления Екатерины ни одного своего медика выпустить не удалось, потому что пройти этот курс обучения, выучить анатомию, прочитать, одолеть труды, ну, на тот момент там всех столпов медицины и сдать экзамен оказалось никому не под силу. Поэтому доктора были, ну, вот в основном немцы. Ну, как казалось бы, не страшно, но своих не появилось. Это, кстати, своеобразно Екатерине ставили в упрёк еще со времен там Ломоносова, что вот она всё немцев поддерживает. Но тут ее вина была минимальна. Как вот можно заставить всех учиться, или там медицину преподавать на русском языке, если некому. Это всё могло произойти только там медленным эволюционным путем. Но тем не менее. И тут вот опять-таки заслуги-то в основном оказались не Екатерины, а людей, которые были в ту эпоху энтузиастами вот этого просветительского дела. Я тут обязательно подробнее остановился бы на Михаиле Хераскове. Вообще выдающийся просветитель своей эпохи, практически забытый у нас. Ну, еще раз повторюсь, у нас почему-то вот все… все Ломоносов вот заполонил, который чуть что там дрался с другими академиками.
В. Дымарский
―
Хулиганил?
М. Кузахметов
―
Еще как хулиганил. На гауптвахте сидел за свои драки с немцами. Но там главная у него заслуга, что у него фамилия оказалась русская, да ещё он большевикам пригодился происхождением своим рабоче-крестьянским. Поэтому вот его, ну, неадекватно возвеличили. А как можно там Эйлера с такой фамилией? Ну, и что, что выдающийся математик? Зато не свой. Здесь не родился. Но так вот Михаила Херасков, вот главная его, я считаю, заслуга в том, что он, видя… ну, когда он… Он давно был, давно приобщился к образованию, был куратором. Видя, что… Вообще в университет же кто должен приходить? Уже образованный человек. Вот как… как мы сейчас? После средней школы приходим. И тогда невозможно, что приходит подросток какой-нибудь дворянский, а там с трудом… а умеет только читать и писать. Мы уже упомянули, там языками хотя бы нужно владеть. И вот он создал в Москве гимназию при университете, чтобы дети дворян, подростки могли там пройти необходимый минимальный курс наук, а потом уже переходить к университетскому образованию. Но не только дворянских. Ещё один, конечно, его колоссальный вклад в образование, что там был у… при этой гимназии специальный – ну, как? – как класс для детей разночинцев, потому что, ну, вот пошёл толковый мальчик, ну, способный, не из рабов, слава Богу, крепостных. Ну, куда ему податься? И вот каким-то невероятным образом Херасков сумел учредить в том числе и класс для детей разночинцев. Это, конечно, все, ну, были крохи. Это были, ну, несколько десятков человек на всю страну, но тем не менее именно из них впоследствии, наверное, вот в XIX веке – как это называется там? – не поротое дворянство-то и выросли Пушкин и Гоголь, и там все… все светочи нашей литературы и вообще образования. Так вот сам Херасков, ну, как водится начинал вообще как… как офицер в Ингерманландском полку. Не можем не упомянуть. Мы в Петербурге ведём. Был такой полк. До сих пор в Приозерске там есть памятник. Ну, так вот он начинал опять-таки при Елизавете Петровне как асессор в МГУ, ну, то есть это он просто должен был присматривать за студентами. Но вот сразу же включился… Вот опять такие потрясающий человек сам по себе. Просто на волне вот голого энтузиазма: а можно я буду ещё за библиотекой присматривать? Можно. А можно я вот ещё театр для студентов создам? Можно. А вот тут ещё типография у нас вообще регулярно простаивает. Вот куплено хорошее оборудование современное. Давайте что-нибудь печатать полезное, просветительское? Ну, поразительно. Я, конечно, не очень хорошо представляю жизнь сегодняшнего Московского университета, но, может быть, вот придут какие-то на нашей памяти энтузиасты, потом по них… про них также будут рассказывать. Он на каком-то этапе был уже куратором вообще всех московских театров и занимался этим вот с отчаянным усердием. Там тоже любопытная же была история какая? Кто будет петь-то? Это ж итальянцы только могут петь. Их же надо, как тогда называлось, контрактовывать, выписывать из Италии, что вот они приходили, они всё знают. Там на русском им там поначалу и петь было ничего. Не было на русском языке ничего. Хотя были там какие-то талантливые, наверное, люди, ну, вот должны были учить итальянский язык и все театральные представления были… Ну, пьесы там потом при Екатерине, конечно же, появились. Она сама активно в этом участвовала. Но изначально… Эта, кстати, надолго история затянулась, а потом и с балетом также. Это, ну, откуда? Это из Италии, конечно же, всё.
В. Дымарский
―
Но тем не менее, мне кажется, что у Елизаветы… как-то она… Екатерину оценили очень низко. Ну, Херасков или ещё кто-то другой, но всё это было под её управлением, при ее правлении. Это ж можно и запретить. А можно и разрешить. Да?
М. Кузахметов
―
Ну, если так оценивать…
В. Дымарский
―
Конечно.
М. Кузахметов
―
Спасибо, что не запретили…
В. Дымарский
―
А как мы еще правителя будем оценивать?
М. Кузахметов
―
Ну, да. Хорошо. Давайте вот тогда опять-таки погрузимся в их отношения. Конечно же, Херасков, он очень любил поэзию, считал, что это очень важно. Ну, и как откликнуться? Вот взошел на престол Петр III, и тут же Херасков пишет оду по восшествии на престол. А потом буквально через полгода Петра свергают, убивают, и на престоле Екатерины II. Что делает Херасков?
В. Дымарский
―
Пишет оды Екатерине.
М. Кузахметов
―
Оду пишет Екатерине. Правильно. Большую оду. А потом он каждый год ей писал оды, и он даже успел, тоже забегая вперёд, скажем, он и Павлу I успел тоже оду написать по прошествии на престол.
В. Дымарский
―
Ну, как полагалось.
М. Кузахметов
―
Ну, не то, чтобы полагалось. Его же не заставляли. Не то, чтобы под страхом смерти, но он и Дашковой там писал оды. Ну, опять-таки не будем – да? – за это его упрекать. Кто только оды не писал там по восшествии на престол?
В. Дымарский
―
И кто их… И кто их не пишет сегодня?
М. Кузахметов
―
Потому, что всё-таки у него были в том числе и реальные заслуги, ну, такие, может быть, и специфические. Опять-таки мы когда смотрим экранизации – да? – жизни Екатерины, это всё вот серьёзные люди во дворцах решают государственные дела. А в числе прочего, например, при восшествии на престол там был в Москве грандиозный маскарад красочный, тем более что Екатерина, она же себя любила ассоциировать вот из богинь с Минервой – да? – там. С кем ещё? Это значит, что вот должно быть грандиозное шествие, в котором вот всё красиво обставлено, все красиво одеты. А кто может это всё организовать? Вот только к Хераскову можно было обратиться как к человеку – ну, как бы сказали, антрепренер там, администратор, суперменеджер, – который всё вот этого мероприятие в Москве 1763 году провел, и его заслуги были оценены, потому что он стал директором Московского университета, снова… он погрузился все эти дела. Это было не первое пришествие его в университет, и тут же, тоже вот прекрасные традиции, сохраняющиеся там столетиями, конфликтов внутри научного сообщества. Там сразу разгорелся безобразный конфликт, потому что есть директор, есть куратор… куратор. А есть профессура. А профессура насквозь вся немецкая. И вот им говоришь: вы бы как-то не студентов заставляли учить немецкий язык, а сами русский подучили бы, всем было бы хорошо. А там конфликт, потом жалобы друг на друга. Всё это доходит до Екатерины. Екатерина смотрит, что у них же вообще никак не регламентированы внутри себя отношения в споре хозяйствующих субъектов, как бы мы сейчас сказали, но тут Херасков все-таки одержал важную такую идеологическую победу, заставили-таки проводить лекции, не все и частично, но на русском языке.
В. Дымарский
―
На русском языке.
М. Кузахметов
―
Да, это было, конечно… Это было… Это был прорыв. Но так, как… Ну, мы говорим, там он занимался ещё большим количеством дел, он уже в 1774 году вообще попросился в отставку, но очень своеобразно, что… Для чего? Вы мне содержание-то оставьте и все мои оклады, потому что я буду заниматься не менее важными государственными делами. А какими? и тут вот еще один колоссальный вклад, совершенно забытый, только специалисты помнят, потому что Херасков написал грандиозную поэму «Россияда» из 10 тысяч стихов. Причём почему? Там такой был понятный практический, прагматический подход. Мы же вот уже европейская держава. Мы же вот уже ничем не хуже ли Парижа и Лондона. Но вот у них есть там свой Шекспир. Вот мы учим Гомера греческого. А чем мы хуже? Это ж надо просто написать свою такую же эпическую какую-то поэму гигантскую типа «Одиссеи», «Илиады» и «Энеида» да или всего вместе там за один раз. Потом…
В. Дымарский
―
… тоже.
М. Кузахметов
―
Да. И у нас вот это и будет наша классическая литература. Вот такой простой, понятный подход. То есть Херасков искренне считал, что вот сейчас как-то у нас классика русская и сложится. Они еще не подозревали о том, что это, конечно, всё и получилось благодаря им. Спасибо вот Хераскову, потому что там вот изучая его произведения, его подход, его стихосложение, которое было сложным и запутанным, этот шестистопный ямб, ну, наверное, не получилось бы легкого стиха у Пушкина, если бы не было пройден этот ручной труд. Я опять-таки сочувствую читателям, которым удалось-таки одолеть, например, «Илиаду» в переводе Гнедича, но было важно, чтобы стих был такой серьезный. Не какой-то там легкомысленный, а такой вот важный, со сложными словами. В общем, он взялся за эту эпическую грандиозную поэму, за эпос настоящий, и написал его… Ну, у него ушло почти 10 лет. Но мы представляем этот труд колоссальный.
В. Дымарский
―
А, ну, мы еще о литературе будем говорить, конечно, Тем более что в связи…
М. Кузахметов
―
Мы говорили. Но тут вот не можем… Просвещение.
В. Дымарский
―
Ну, да, в связи с Екатериной, но раз уж мы говорим о просвещении, то и говорим мы там сегодня о высшем образовании, но надо ведь сказать и поставить ей тоже в плюс, наверное, что при ней произошла всё-таки реформа действительно, ну, то, что называется, школы. Да?
М. Кузахметов
―
Ну, вот не можем поставить плюс, потому что это были…
В. Дымарский
―
… все опровергаете.
М. Кузахметов
―
… декларативно в принципе заявить о том, что вот, как важно, чтоб было просвещение, чтобы учили детей. Это одно дело. А где бюджет? Если это всё ложится на органы местного самоуправления, которые тоже там были условно декоративные. Вот вы обязаны организовать там школы. Но не получилась, будем честны, почти ничего, потому что… Ну, приведем там вот пример там с Академией художеств. Там было чуть лучше. Пока не увеличили бюджет с жалких 6 тысяч до 60 тысяч рублей в год… Ну, на какие средства там они могли бы существовать? Это всё расходы. Там забегая вперёд, там про эти воспитательные дома, в Москве-то отгрохали гигантский этот дом. Самое большое сооружение было до 1917 года, а содержать его, а кормить их чем? А там реально голодали. Ну, так вот я бы просто про Хераскова, про вклад. Там же любопытна ещё идеологическая составляющая, которую мы не можем не упомянуть. Это ж век Просвещения. Он же не просто взялся написать какую-то отвлечённую поэму про приключения там античных героев, а ему надо было все привязать к современности. И вот он там… По-разному все считали, переломный этап. Он почему-то выбрал взятие Казани, что вот с этого началась… началось вот возвеличивание России как самостоятельного государства, могущественного, в противостоянии со злобными врагами, которые хотели покорить нас. И это всё так удачно перекликалось на том этапе с темой присоединения Крыма, что вот тут Херасков угадал. Просто конъюнктура была потрясающая. Тем более что у него там в поэме… он же там… Там же действительно эпическое произведение. Не просто описать в стихах как вот Иван Грозный, там он в целом-то положительный, конечно же, персонаж, прирастил государство российское. А там у него одна любовная линия этой Казанской царицы к князю Таврическому, несчастная, такая грустная любовь там. Ещё там любовь несчастная, трагическая еще одной там княгини кавказской с тремя богатырями, у которых там тоже равновеликая любовь там к ней. Там всё… Он все предусмотрел, чтобы было. И потом десятилетиями вообще эти стихи изучали в школе. Ему там святых пришлось добавить, чтобы всё по правильному было, причем – да? – ну, до абсурда, когда они там входят, например, в церковь, а язычники нарисованы. Ну, что поделать? То есть он же должен был как-то сделать этот титанический труд. Но, к сожалению, вся эта эпопея забыта в настоящее время. Переизданий… Одно было там при Советской власти. Там любопытно почитать, вот всем советую посмотреть, потому что, конечно же, свой вклад, может быть, там прочитало даже 100 человек, ну, вот Пушкин там прочитал, и шагнули дальше. Но не проходят, в общем, его в школе, по-моему, даже факультативно, не упоминают его никак с этим сложным шестистопный ямбом. Но мы не можем его не упоминать, тем более что кроме вот этой гигантской «Россиады», он же написал еще несколько произведений, но они тогда назывались… такого дидактического толка. Там же опять всё, раз эпоха Просвещения… Это тоже невозможно не упомянуть, как они себе всё представляли. Вот раньше-то были дремучие цари, а теперь вы уже поняли, надо же, чтоб государь был образованный, чтоб он просто знал, что надо заботиться о подданных. И вот у нас такая матушка Екатерина, она же все это знает. Она же понимает, как это важно. Она же заботиться о нас. Не просто там резать, вешать, убивать, а только вот и думает, там до 5 утра в ее кабинете не гаснет свет в Зимнем дворце, она там вот работает с документами, думает, как бы нам вот ещё обустроить Россию. И тут вот прекрасно Херасков вписался в эту… в ту вертикаль власти. Это называлось у него республика. Какие там местные самоуправления? У них тем более был… Прям вот на глазах у Херасков был этот живой пример. Вот в Польше пытались там царя выбирать, ну, и чем всё закончилось? Не стала никакой Польшы. Правда, под конец жизни там, судя и по его произведениям, он вообще стал серьёзно сомневаться, потому что вот восстание Пугачёва-то тоже у него было на глазах. Чем-то, оказывается, крестьяне недовольны. А подавлении восстания к чему привело? Не к тому, что какие-то послабления-то крестьянам, а только всё сложнее. У него там всё этот Эзопов язык, всё это витиевато, как мы знаем, так просто напрямую никому не скажешь. Но тем не менее еще раз вот упомянем его заслуги, потрясающие, в том числе и в образовании вот не университетском, не академическом, всем же сразу хочется быть академиками. У нас есть такие невероятные академики. А в создании в том числе и вот, ну, опять-таки при университете, это тогда называлось благородный пансион, куда можно было ребенка отдать, и он бы там вот до поступления в университет учился. И в последствии именно вот в благородном пансионе, в Москве, кстати, учились и Жуковский, и Лермонтов, и Тютчев. Потом могли пойти в военные, не обязательно в университет, но начинать надо было именно вот с этого.
В. Дымарский
―
Ну, институт благородных девиц тоже тогда же, по-моему, образовался.
М. Кузахметов
―
Да. Но там история, правда, такая своеобразная, как водится в таких случаях, не потому, что очень хотели, чтобы девочки получали образование, а это был такой смелый эксперимент. Они задумали вырастить новый вид людей.
В. Дымарский
―
Новых Екатерин.
М. Кузахметов
―
Новых Екатерин. Да. Там было достаточно…
В. Дымарский
―
По лысенковскому методу.
М. Кузахметов
―
… жестко предусмотрено. То есть девочку забирают в 6 лет от родителей, пока ее не успели испортить. Причем тоже забавно, как Екатерина со всеми своими пороками переживала, чтобы выросло новое поколение людей, не испорченных. Значит, ее забирают…
В. Дымарский
―
Непорочных.
М. Кузахметов
―
Непорочных. В 6 лет. А родители пишут расписку, что они не будут претендовать, не будут ее забирать. И она 12 лет… Это как монастырь, получается. Вот жестко ограничена во всём. А там ее, значит, учат доброму, светлому и правильному всему. И вот потом, когда она уже выйдет через 12 лет там к 20 годам, где-нибудь там к 18, вот она будет уже правильная, вот… вот она будет уже полностью подготовленная со всем своим целомудрием, и соответственно она будет воспитывать таких же дочерей. Так вот успехи сомнительные. Это было благородное дело. Оно, слава Богу, пригодилась как и в других подобных заведениях для сирот. Это да. Для несчастных, для дворян, у которых не было денег… Потом вот было… Были же дворяне… Тоже давайте там упомянем, что вот приходит там студент какой-нибудь, а у него ни денег, ни на что, ни на еду, ни на питание. И вроде бы там его отправили родители с благородным намерением, чтобы как-то он там может толково у нас приобщиться, а может самим его не было содержать, потому что треть дворян при Екатерине, они имели меньше 10 крепостных. А если у тебя у самого ещё несколько детей, то просто не на что жить. Это только идти на государственную службу. Но это ты должен еще вырасти. Тебе должно хотя бы лет 17 исполниться, чтобы ты оказался в гвардейском полку. А если дочь? Куда ее деть? Ну, так вот там остались реальные свидетельства, что какие-то студенты не ходят на занятия… Почему? А у них обуви нет. А это дворяне все. Это не какие-то там простые… А им есть нечего. И они должны… Дворянин должен идти куда-то там в Москве искать себе какие-то заработки. Но опять-таки это я упоминаю все к чему? Не для того, чтобы очернить благородные там начинания Екатерины, потому что на фаворитов-то она тратила несусветные деньги, а вот на стипендии не всегда находилось. Хотя еще раз повторимся, лицемерие было своеобразным. Например, приезжает она в Псков, что же такое? У вас что ж тут нет учебного заведения? Да как вы такое допустили?! Немедленно вот приказываю учредить! Вот лично выделяю от себя тысячу рублей. И… И вот там какая-то свита, и вы все давайте скидывайтесь. И вот тут все громко закладываем камень и здание какое-то. Но дальше-то что? Чем их кормить там этих детей? Кто будет преподавателям платить, если денег нет? Если это не частная какая-то гимназия, и с родителей деньги берут. Поэтому в основном всё, к несчастью, всё-таки на уровне декларации. Повелеть там устроить академии – это одно, а в реальности, чтобы кто-то учился там, да еще и знания получал… В тех же морских академиях, которые ещё были учреждены при Петре I, тоже был хронический недобор студентов, потому что кроме радости просвещения ещё надо было что-то есть. Ну, и потом всегда у родителей-то теплей и уютней.
В. Дымарский
―
Я напоминаю нашим слушателям, что вы слушаете программу «Всё так плюс», и мы говорим о Екатерине II, о ее культурной политике в области образования, культуры. И вот сейчас мы уйдем на небольшой перерыв, на новости, после чего продолжим программу и продолжим рассказ о екатерининских успехах вот в этой сфере. Да у нее во всех сферах были сплошные, по-моему, успехи, не смотря на то, что Максим Кузахметов их опровергает. Через несколько минут продолжим.**********
В. Дымарский
―
Ещё раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «Всё так плюс». У микрофона Виталий Дымарский. Напоминаю, мы беседуем с Максимом Кузахметовым… раз… Кузахметовым, петербургским историком, рассказываем о Екатерине II и ее достижениях, хотя вот Максим не всегда согласен с тем, что это достижение, но тем не менее о том, что она сделала, о ее делах в сфере культуры и образования. Я, кстати говоря, вот перед перерывом как раз я еще раз пытался настоять на том, что она всё-таки успешная была правительница, конечно, в 1-ю очередь даже памятуя… ну, не в первую, наверное, очередь, но памятуя в том числе и словах Владимира Владимировича Путина, который очень высоко оценил Екатерину II, сказав… сравнивая ее с Петром I, сказав, что дел больше, а кровищи меньше. Вот я даже запомнил его цитату. Вот. Но если говорить серьезно, хотя это тоже вполне серьезно, конечно, ну, мне кажется, что всё-таки надо позитивно оценивать то, что она пыталась во всяком случае делать. Конечно, не всё удавалось. Но нельзя тоже с критериями сегодняшнего дня подходить к тому, что она… что происходило там почти 3… 2 с половиной века назад.
М. Кузахметов
―
Ну, давайте упомянем и хорошее. Правда, вот в связи с просвещением и образованием был очень интересный эпизод. Ну, хорошо, напомним, что она же и сама писала пьесы, она сама издавала журналы…
В. Дымарский
―
Писала очень много.
М. Кузахметов
―
Мы про это рассказывали. Правда, тоже своеобразно. Она настаивала, чтобы вся эта литература была улыбательная там, позитивная, чтобы примеры…
В. Дымарский
―
«Всякая всячина» называлось…
М. Кузахметов
―
Ну, журналы… «Всякая всячина». И страшно злилась, когда ей… Когда примеры оказывались с фамилиями, с явками, с паролями там, ей это совершенно не нравилось, в публичной… в публичном доступе. Так вот она на каком-то этапе озадачилась, что надо бы перевести… перевести на русский язык произведение «Велизарий» Мармонтеля, который в ту эпоху во Франции был вообще-то даже запрещен. Но подход любопытный. Ну, мало ли кто, чего хотел перевести с иностранного языка? А тут Екатерина поступает следующим образом: вот там больше 10 глав, и она раздает придворным, каждому, главу и обязывает, вот и ты переведи, и ты переведи. И я возьмусь перевести. Причем она себе выбрала главу, которая была посвящена разным способом идеального правления. Тут вот Екатерина лично… Ну, там же какое идеальное правление? Заботиться о подданных, вот уделять им побольше внимания. В этом плане, ну, тоже вступился за Екатерину, конечно же, вот она считала, это очень важно вставать пораньше, поработать с документами, чтоб был четкий распорядок дня. Никак эта безответственная Елизавета Петровна, которая там чуть что танцы там, а потом спать до полудня. Ничего подобного. Вот положено вставать там в 7 утра, даже… даже во время путешествия в Крым, значит, будем вставать в 7 утра. Это важно, чтобы заведенный распорядок там сохранялся. Ну…
В. Дымарский
―
В общем, немка.
М. Кузахметов
―
Ну, в общем, всё это было по… и по результатам в основном на словах. Еще раз вернемся всё-таки к Хераскову, который вот лично этим занимался на волне энтузиазма, но причем тоже в своей… в своеобразное конъюнктуре. Ну, например, мы же упоминали, за что там пострадал несчастный издатель Княжев при Екатерине. За то, что посмел вывести образ Вадима Новгородского, который в свою очередь, Вадим Новгородский, что-то заупрямился приходу Рюрика. Это же вообще… Это как бунт какой-то для стареющей Екатерины, пугачевщина какая-то. И ничего, Херасков пишет свой вариант? где как раз этот, правда, под другим именем, вместо Вадима Новгородского там какой-то Ратмир Новгородский, который что-то темнеет, какой-то порочный. Слава Богу, приходит Рюрик, централизованная власть, наводит в Новгороде порядок. То есть он как мог, но в поэмах, слава Богу, через поэзию он всё это реализовал. Ну, давайте тогда подробнее. Мы уже упоминали и про другие учебные заведения, не все же университетами, слава Богу. Но опять-таки заслуги Екатерины своеобразны. Она не препятствовала, а не то чтобы была энтузиазмом, потому что, например, Смольный институт, который… Вот бренд-то Смольный мы все хорошо знаем и помним, а то, что это было учебное заведение для девочек, как-то с 17-го года забылось. Девочек всех оттуда разогнали, и до сих пор вот там у нас, ну, слава Богу, уже не обком партии, но тем не менее правительство в Смольном и сидит. Никаких девочек там нет. А учрежден он был по инициативе Ивана Бецкого. Тоже вот прекрасный человек. Ну, Бецкой там напомним, что Трубецкой, незаконнорожденный, получил дворянство, сделал очень много для образования. Слава Богу, ну, Екатерине везло. Ну, отдадим должное, что она таких людей привечала, хотя бы как-то. Но как мы уже рассказывали, это же было… как они хотели вывести новую породу людей. Ну, своеобразно. Ну, правда, тоже вступимся за Екатерину. Сравнивать-то надо, я согласен, в каких-то случаях с людьми из своей эпохи. Вот она же уважительно относилась к Фридриху II Гогенцоллерну, прусскому королю. Выдающийся полководец. А тот тоже был озадачен выведением новой породы людей. Но в отличие от Екатерины он переживал не о том, чтоб они были просвещенные, образованные, а о том, чтобы они были огромного размера. Ему вот очень нужны были в гвардию, в гренадеры рослые люди. Это ж, кстати, подарки были прекрасные. Вот даришь там прусскому 30 рослых мужиков, и он счастлив. Никакие деньги ему не нужны. Так вот он же там заставлял вступать в браки двухметровых женщин и двухметровых мужчин. Но слабо они знали тогда антропологию. Ничего не получилось. Так вот напрямую не передается. Хотя это вообще кошмарные эксперименты. Вот представьте, это ж не собак разводить, а людей, – да? – чтобы они были двухметрового роста. Ну, так вот Екатерина была более гуманной, она просто девочек хотела более нравственных воспитать взаперти вдали там от родителей. Но вот ярких звезд оттуда не вышло там в отличие от лицеев. Ну, так вот очень важное дело, да, но больше оно такое гуманитарное, вот тут вот мы отдадим должное в связи с просвещением, это так называемый воспитательный дом в Москве, потому что он строился с размахом. Вообще тема старинная. Есть какие-то подкидыши. Есть какие-то сироты, незаконнорожденные дети. Ну, куда их там? Раздавать друзьям, знакомым, ну, в монастыри. А это же неправильно, негуманно. Мы же можем выделить на это бюджетные средства, построить специальные заведения. Но там Екатерина, кстати, все время настаивала, что это же все должны жертвовать, и даёт там, подает пример тут же. И вот она там выделяет там лично из своих сбережений, из своих сбережений, из личного вашего кошелька 100 тысяч рублей. Бецкой выделил 160, а, например, купец Демидов – 200 тысяч. И вот на эти деньги… В Москве сейчас, если не ошибаюсь там Военная академия ракетных войск, грандиозное здание. По тем временам оно было просто гигантским. Огромное на набережной. Построили колоссальное сооружение, чтобы вот туда вот приносили, уже не просто так на улицу выбрасывали и не в монастыри, а туда приносили всех подкидышей, а там мы будем их учить, воспитывать. И это будет в том числе и кузница кадров, ну, мелких там чиновников, правильных государевых людей. И тут же нехватка денег. Вот разом выделить все могут, а на что им там жить дальше? И жертвования к концу правления Екатерины, вот если не сложилось там традиция каких-то… Как вот в Америке там университеты, они же почти все на частные пожертвования – да? – содержатся. То потом вот реально дети голодают. Там их приходится выпускать на улицу, чтобы они там как-то побирались. Но там пытались придумать для них, в том числе и Бецкой, там какие-то методы, чтобы они зарабатывали, кассы там учреждать, но фактически он придумал там некое подобие ломбарда, чтобы они хотя бы на это жили. Но денег не хватало хронически. А еще одна тоже специфическая особенность, что вообще-то детей, которых туда приносили, оказалось гораздо больше, чем изначально рассчитывали, потому что, ну, например для каких-то там крепостных крестьян это же, как казалось, путь их ребёнка в свободную жизнь, потому что детей выпускали вообще из это воспитательного дома без всякого крепостного права, там вот тебе одежда, рубль, но дальше иди там сам устраивайся. В принципе для инициативного человека это счастье по сравнению с крестьянином, который был бесправен, вообще никуда не мог уйти, ни паспорта, ничего. Тут свободный человек хотя бы появлялся. Но когда их приносят там несколько сотен, кто будет ими заниматься? И эта проблема так до конца правления Екатерины II не была решена. И вообще, я уж так, простите, проведу аналогию, вообще-то некое подобие вот этих воспитательных домов, это вот детские дома, они же остались в мире практически только у нас, в Белоруссии, на Украине. Так-то всех детей, которые оказались без родителей или не нужны своим родителям, их же забирают в другие семьи. Ну, да, давайте к хорошему, в общем. К хорошему.
В. Дымарский
―
Да.
М. Кузахметов
―
Тем более что это с Петербургом непосредственно связано. Если уж реально произошли серьезные изменения, то это, как мы уже упоминали, это вообще Академия художеств. Это своеобразная гордость екатерининского правления. И тут тоже отдадим должное, потому что хоть и учреждена было академия ещё при Елизавете Петровне, но содержание, как я уже говорил, было, ну, ничтожным. 6 тысяч рублей в год не хватало ни на что. Помещались они тогда просто в особняке Шувалова. Спасибо, он приютил. И тут вот Екатерина не просто увеличила содержание академии в 10 раз до 60 тысяч рублей, но она там стала спонсировать поездки талантливых студентов за границу, выписывали толковых преподаватели, а, главное, построили, именно при Екатерине заложили, долго, мучительно строили это прекрасное здание, оно до сих пор по профилю работает. Там не военная академия, к счастью. Ну, Академия художеств сейчас в Москве. У нас институт имени Репина, но академия там в Петербурге. Но тем не менее вот это здание по профилю сохранилось. Там сфинксы на набережной. Все красиво. И это произошло именно при Екатерине. Слава Богу, строили не только казармы, не только верфи и военный флот, а вот нашлись такие в бюджете деньги на строительство Академии художеств, этого грандиозного здания. И что еще важно, ну, тут… Ну, как злопыхатели говорят? Чего это Екатерине вдруг так было важно? Да потому, что это ж такой элемент пропаганды. Екатерина обожала, как это называлось аллегории… Ну, давайте, забегая вперед, скажем, что у нас же ноябрьский номер журнала «Дилетант» будет посвящен там, правда, только узкой теме, связанной с Екатериной. Это вот то, что… все события так или иначе, которые привели…
В. Дымарский
―
С Крымом.
М. Кузахметов
―
… к аннексии, присоединению, воссоединению Крыма. Да. Но там можно будет и про другие подвиги Екатерины прочитать. Так вот образование в Академии художеств было гораздо шире, чем просто рисунок. Там, как ни удивительно, учили географии, учили истории и астрономии, учили иностранным языкам. Почему? Потому, что все это важно. Чтоб нарисовать красивую большую аллегорическую картину и никого там не перепутать. А почему упомянули журнал? Потому, что там примеры вот этих аллегорических шикарных полотен, которые Екатерине очень нравились. Она там в образе полубогини, полу Минервы, вокруг неё там полубоги, полуфавориты. И вот тоже там есть забавное… Там же пояснение к картине бывали, что… А вот это кто такие, снизу тянут ручки? А это вот счастливые подданные, которые пришли изъявить свое счастье от лицезрения императрицы Екатерины. Ну, вот чтоб всё было правильно нарисовано, в Академии художеств учили ещё и разным другим премудростям. И вот… Ну, правда… Правда, опять-таки злопыхатели не без основания упрекают Екатерину, что она отдавала предпочтение западным мастерам. Ну, конечно, если приезжает готовый художник там из Италии, из Франции, он, наверное, половчее умеет управляться… Но в некоторых случаях там некоторые художники, ну, явно талантливые, непонятно почему не оказались там в фаворитах, почему… Там же опять-таки грустная история. За счет чего художник-то может функционировать? Почти всё это госзаказ. Вот такого вот рынка светской живописи… Куда там дворянам, у которых не хватает на еду, заказывать. Только избранная кучка богатых людей. А если пришла мода на какого-нибудь там Фальконе, то вот у него все и заказы, а он там дальше подмастерьям раздает. Вот сотен портретов в год не рисовалась. Не было таких денег. Хотя портреты, ну, к счастью, там были уже… Ну, это была настоящая полноценная живопись с хорошими пропорциями, шагнули уже далеко вперед от прежних парсун, хотя вот простонародные, так называемый популярный лубок, там он жил там своей жизнью, иконопись, там всё это сохранилось.
В. Дымарский
―
Но тем не менее Эрмитаж, который возник, собственного говоря, тоже… Да? Ну, я имею в виду как музей – да? – при Екатерине, он все-таки на основе той коллекции, которую она вывезла. Да?
М. Кузахметов
―
Ну, отдадим должное. Да. Тут Екатерина внесла колоссальный вклад, оставила нам потрясающие наследие. Она действительно тратила колоссальные средства не на мосты, не на дороги, не на инфраструктуру, ну, и, слава Богу, не только на войну. Она покупала произведения искусства просто оптом на западе. И это правда, в Эрмитаже там прям вот так все разделено: голландская живопись такого-то века, фламандская живопись такого-то века. Это колоссальное достояние. Да и то там представлено вряд ли там больше 10%. Ещё запасники огромные. И это, ну, как пример ещё потрясающий, когда… Вот мы уже упомянули там – да? – Шувалова, который свою личную коллекцию тоже подарил Эрмитажу, чтобы она вот досталась Родине, и ею можно было приходить и любоваться. Ну, так вот были же и другие достижения там, уже упомянули, опять-таки Академия наук. Тут там тоже своя любопытная история. Академии наук, она же важна. Это же фундаментальные науки. Это ж мы до сих пор там переживаем, откуда мы там узнаем. Но всё иностранцы, понимаешь. И тоже вот какую… какие упреки в адрес Екатерины? Что ничего такого особенно-то она и не сделала, чтобы выращивать свои кадры. Но, правда, непонятно, с чего надо было начинать. Спасибо, что преподавать стали в университете на русском языке, а заседания Академии наук так всё и велись на латыни, на немецком. А вот при Екатерине сделали шаг вперёд. Там чередовали то латынь, то немецкий, то латынь, то немецкий. А при Екатерине с 1773 года…
В. Дымарский
―
Французский.
М. Кузахметов
―
… на французском – да, – стали вести преподавание. Но тоже что могли поделать эти люди, даже самые просвещенные, если оригиналы почти всех не только литературных, а научных произведений, они же на английском да на французском, ну, на немецком. Вообще переводы, ну, мы рассказывали там про колоссальный вклад Новикова, который в итоге оказался в опале. Это ж все тоже энтузиазм. Там не было государственной программы, чтобы перевести на русский язык массу этих произведений да ещё всё это по библиотекам разнести. Ну, кстати, первым академиком, тоже на всякий случай вот поправимся, не Ломоносов был, а Крашенинников за экспедиция на Камчатку. Там тоже потрясающие были достижения. Опять-таки это ж все какой энтузиазм взять и описать географию России на эти ничтожные средства, которые выделялись, пусть даже там, чтобы повысить там налого… налогооблагаемую базу. И здесь вот тоже в этой связи очень интересный, яркий персонаж, слава Богу, более известный – это Екатерина Дашкова. Это вообще дело неслыханное! Женщина, которая посвятила практически всю свою жизнь вопросам образования, просвещения. Пусть там все было непросто в ее судьбе, и закончилась ее судьба трагически, но тем не менее это именно вот в нашей стране, именно в России была впервые в истории женщина, которая стала руководителем Академии наук. Ну, там, конечно, какой-то был… какой-то был гениальный ребенок, наверное, потому что она еще в юности пристрастилась к чтению, читала там все подряд. Это вообще она из клана Воронцовых. Дашкова-то она по мужу. Причем тоже любопытно, ведь ее, ладно, там дядя был канцлером. Это ж ее родная сестра была фавориткой Петра III, что не помешало Екатерине Дашковой во время переворота быстренько переметнуться к Екатерине II. Но там она оставила… Тоже она заложила… Ну, не она заложила эту традицию, но именно при Екатерине вообще расцвели вот эти мемуары, что и дает нам вот богатую пищу для вот подобных рассказов. У нее вообще очень своеобразное изложение, потому что если так читать ее, это ж всё напоминает диалоги из «Трех мушкетеров». Я и кардинал – это сила. Потому, что вот в ее рассказах выглядит это все примерно так. Гуляем мы как-то с государыней. А государыня говорит: «Вот много мы сделали для образования, но вот что-нибудь бы нам ещё». Ну, я ей говорю: «Да вот бы нам свою российскую Академию. Чего у нас вот эта Академия с немцами, а нам бы свою». А мне государыня говорит: «Как вот ты здорово придумала. А вот написала бы ты целый проект». А я ей отвечаю: «Да у Вас же там хватает своих умных людей. Я же так. В этом не разбираюсь». А мне государыня говорит: «А я вот тебя прошу. Вот… вот только тебе могу довериться». Ну, я там что-то написала ей там, как попало, переслала, да почти забыла. А тут она мне и говорит, государыня: «Как вот ты здорово всё придумала про Академию! Вот тебе и быть руководителем». И у нее всё это там с прямой речью в воспоминаниях ярко и красив изложено. И действительно создав вот это вот Академию наук, она… Кстати, это все не быстро произошло, потому что по восшествии на престол Екатерина II почему-то быстро охладела к Дашковой, там по-разному рассказывают почему. Как-то вот Екатерине нравилось быть, наверное, единственной звездой среди всех женщин. А тут какая-то ещё талантливая, способная, толковая женщина по-французски говорит. Как-то Екатерину это, может быть, коробило. Главное, что Дашкова была уверена, что ее облагодетельствуют там. Ну, ладно там деньги, имения, но какая-то в том числе это ресурсы, и власть. Ничего подобного не произошло. И она там уехала достаточно надолго за границу со всеми своими обидами, но вернулась в 1782 году. Вот как-то у них наладились отношения. Вот тогда-то она и стала директором петербургской Академии, через год учредила Российскую Академию отдельно. Но это было по примеру французской. А то, что мы там всё повторяем чужое? Свое нам пора. Свою нам надо туда уже… Херасков написал свою эпическую «Россиаду». И тут вот тоже Дашкова была неравнодушна к вопросам филологии, потому что… Ну, яркий эпизод – да? – там один из самых известных, какой вклад Екатерины Дашковой в русский язык? Она сама это тоже там в мемуарах рассказывает. Вот собирает она как-то всех этих академиков и говорит: «Ну, вот… Вот мы тут с вами пишем там труды, заботимся о русском языке». А Дашка пишет, что это вот она настаивала, что как надо… как можно больше на русском языке, и как он богат. А разве есть что-нибудь такое, что мы на русском языке не можем сказать, что нам французский, немецкий там, латынь нужна? Нет такого. У нас еще богаче язык. И государыня со мной согласилась. Так вот. А что же это мы с вами, господа, пишем слова «ёлка» через «ио» - «иолка». Да что же мы? Не можем свою нормальную букву собственную придумать? И придумала букву «ё». И вот… вот с тех пор эта вот знаменитая русская буква с трудом используется, но упомянем, пользуясь случаем, что мы в журнале «Дилетант» непременно ее используем. Вот так вот…
В. Дымарский
―
Начали использовать.
М. Кузахметов
―
Ну…
В. Дымарский
―
Раньше не использовали.
М. Кузахметов
―
Ну, вот тут… Вот тут, кстати, специфический момент. Если бы писали по-прежнему «ио», то мы бы не ошибались, где там фамилия Рём, а где Рем. Ну, это важно в каких-то именах собственных, как правило. Солдатёнков или Солдатенков. Мы бы правильно писали.
В. Дымарский
―
Королева – Королёва.
М. Кузахметов
―
А когда буква «е» без точек, и допустимо это, потому что мы там подразумеваем, тут-то вот ошибки-то и появляются. Как раз-таки тут, может быть, Дашкова немножко всё испортила. Ну, ладно. Опять-таки эпический вклад, кроме буквы «ё», конечно, – это в то, что появился впервые словарь, полноценный словарь, огромный, академического русского языка. Там было 43 тысячи слов. Причём Дашкова лично занималась. Не просто какие-то там задания дала. Да? Она также по примеру Екатерины, как мы рассказывали, распределила, взялась для себя там за буквы «ц», «ш» и «щ». И впервые, ну, там это… это неслыханное дело. Какое вообще может быть… Какой классицизм, если у нас нет словаря русского языка со всеми его значениями, со всеми склонениями? И это, конечно, ее заслуга, ну, потрясающая. Безусловно ей отдадим должное, хотя судьба ее сложилось, ну, давайте там забегая вперёд, скажем, несчастливо. Впала она в опалу специфически, когда издавали произведения, которые Екатерине не нравились. Ну, там женщина тоже была гордая. В итоге была отправлена в отставку в имение свое, в одно из своих имений, кстати, не сохранившееся, если не ошибаюсь в Калуге. Вот в Петербурге, к счастью, сохранилось. Там дворец… один из районных дворцов бракосочетаний. Так вот как рассказывают злопыхатели, она совершеннейше сошла с ума, стала жадной, воровала объедки какие-то. Обиженная на всех. Но произошла специфическая метаморфоза. То есть если Павел I, который все хотел поперек матушки, как раз и усугубил эту опалу, то когда пришел к власти Александр I, внук Екатерины, который говорил: «А теперь все будет как при бабушке», вот он-то опять-таки предложил Дашковой снова вернуться в систему образования, стать там практически министром просвещения, но она уже была немолода, совершенно невменяема, и, в общем, не получилось у нее 3-е возвращение в образование. Но вклад ее потрясающий. А главное – это был прецедент. Кто вот еще может открыть путь – да? – там всем остальным страждущим женщинам к образованию, кроме самой смелой из них, чтобы впоследствии говорить: «Чем я хуже? Вот была же у нас? Была обласкана». В последствии, кстати, я, может, ошибаюсь, но, по-моему, у нас женщины больше академии-то не возглавляли. Удивительно, что это произошло именно в ту эпоху, которая хоть и называется веком Просвещения, но права женщин там были никакие. Даже женщин дворянского происхождения… Там все только мужчины. Всё… Всё, что касалось прав, это всё только мужчины. И даже если у них там подразумевались хоть какие-то выборы смешные, – да? – там по нашим меркам, в дворянское собрание или куда-то, конечно, это только мужчины могли участвовать. Роль женщин не подразумевалась. Они могли, конечно, там завещать – да? – какое-то имущество, какое-то имение, но только для того, чтобы в последующем оно снова перешло в руки там так или иначе там по мужской линии. В общем, Дашкова, скажем спасибо Екатерине, что хоть она, может быть, могла бы и больше сделать для образования, но вот удивительный пример привела. Хотя еще раз повторимся, всё-таки там скорее Дашкова приукрасила свою роль во влиянии на Екатерину, потому что не всё там сходится в их истории. Ну, вот. Ну, будем подытоживать – да? – как-то Екатерину и образование?
В. Дымарский
―
Ну, наверное.
М. Кузахметов
―
И всё-таки не смотря на 30 с лишним лет правления, стройной системы образования, к несчастью, не сложилось. Большинство разговоров о том, что надо создавать учебные заведения в городах, хотя бы в губернских, закончились ничем. Они там как появлялись, так же и закрывались. Причём такая была популярная там отговорка: за неимением учеников в том числе. Просто смешно сказать, вроде бы все понимают, что нужны образованные люди… А там же еще как? Образование-то тоже специфически зависело. Вообще были шляхетские корпуса, куда, ну, вообще практически обязаны были дворяне отдавать своих детей, чтобы те хоть как-то научились там читать и писать. Это было вообще важно, слава Богу, функционировало. Но это такое вообще по нашим меркам просто начальное образование было. А дальше всё, ну, если он там идет в армию, ну, может там дальше какое-то ещё получить образование, но, ну, и всё, больше никакого другого не получали. А вот мещане образование могли получить, но только если за свой счёт. Причём… Причём там тоже своеобразно. Домашнее образование, ну, чтоб все шли в шляхетские корпуса и под присмотром были. Это тоже важно. Там же было ограничение. Домашнее образование разрешается только тем дворянам, у которых не меньше тысячи крепостных. А таких было вообще не так уж и много. Да там тоже забегая вперед, ещё раз там повторимся, что мелкопоместное дворянство – это зло и несчастье Российской империи, оно никуда не делось, а только размножилось. Вот у нас там Пушкин. Как там? Семье жить-то не на что вообще было. Надо было идти куда-то на государственную службу. С трудом сводили концы с концами. Так вот спасибо за Академию художеств. Театры появились серьезные. Но в целом…
В. Дымарский
―
Я все-таки ещё раз повторю: за Эрмитаж.
М. Кузахметов
―
За Эрмитаж спасибо.
В. Дымарский
―
За публичную библиотеку.
М. Кузахметов
―
Но в то время вот в той же Пруссии система начального образования все-таки уже начала функционировать, для простых людей в том числе. А в России даже вот ещё 100 лет, а церковно-приходские школы всё ещё не появились.
В. Дымарский
―
Ну, мы завершаем тем не менее уже вот рассказ о Екатерине как просвещенной правительнице в эпоху Просвещения, просвещенную эпоха Просвещения. И до следующей встречи!
М. Кузахметов
―
До свидания!