Алексей Михайлович Тишайший - Все так + - 2017-07-15
15.07.2017
Виталий Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «Все так плюс». Плюс – это потому, что сериал или серия передач «Романовы», которую мы ведем из Санкт-Петербурга с историком, местным историком петербургским Максимом Кузахметовым. Добрый вечер, Максим!
Максим Кузахметов
―
Добрый вечер!
В. Дымарский
―
Меня зовут Виталий Дымарский. И сегодня у нас 3-я программа и царь под номером 2.
М. Кузахметов
―
Да, такой парадокс.
В. Дымарский
―
Такой парадокс. Да, поскольку 1-я у нас была про Филарета, который формально вроде царем не был, но…
М. Кузахметов
―
Но государем числился.
В. Дымарский
―
Но государем числился и…
М. Кузахметов
―
Соправителем своего сына числился уж точно.
В. Дымарский
―
И правил, правил, правил и правил. Затем у нас был Михаил Федорович, 1-й Романов-царь. Ну, и сегодня его сын Алексей Михайлович, он же Тишайший. Вот, может быть, начнем с того, почему он Тишайший?
М. Кузахметов
―
Обязательно про это хочется упомянуть. Тут, конечно же, невероятный парадокс, потому что во время правления этого царя происходили невероятные события в истории страны, бунты, войны, висела на волоске в очередной раз сама государственность, а царь почему-то Тишайший. Но здесь именно… именно парадоксальное представление самого царя о том, какая должна быть вот форма правления, как он как государь должен реагировать на все происходящее, и отношение его потомков в нему как к созерцателю такому, который смотрел почти всегда несколько со стороны, даже…
В. Дымарский
―
Как будто он в этом не участвовал. Да?
М. Кузахметов
―
Как будто бы да, с поэтическим любопытством. Что там? Восстание Степана Разина? Любопытно. Что там? Медный бунт? Убивают, грабят? Любопытно.
В. Дымарский
―
Соляной бунт.
М. Кузахметов
―
Ну, примерно так каждый раз. Это, конечно же, не так, никаким тишайшим он не был. Более того в отличие от своего отца, который практически никуда не выезжал, и даже там на носилочках его носили, он и охотиться любил, он и Москву покидал и в военных действиях принимал активное участие. Но тем не менее вот его необычное отношение, дружелюбие, несвойственное вообще русским монархам, причем такое специфическое тоже дружелюбие. При нем же были и казни. Никуда не делось все это жестокое государственное, тираническое правление. И тем не менее вот лично мог кому-то улыбнуться, кому-то мог написать приветливое письмо. И вот так он и остался в памяти все-таки в 1-ю очередь правильнее было бы созерцателем, но вот остался Тишайшим.
В. Дымарский
―
Но есть еще одна вещь. Вы знаете, вот так если окинуть таким общим широким взглядом русскую историю, то место Алексея Михайловича как-то непонятно. Вот Вы спросите человека там на улице, – да? – назовите там русских царей, кого Вы знаете. Ну, каждый, наверное, назовет разное количество этих царей.
М. Кузахметов
―
Ну, всех их затмил Петр I.
В. Дымарский
―
Ну, разумеется.
М. Кузахметов
―
Это сразу.
В. Дымарский
―
Петр I, Екатерина. Все понятно.
М. Кузахметов
―
Екатерина, Николай II.
В. Дымарский
―
… все и Павла, может быть, кто-то вспомнит еще. Мне кажется, Алексея Михайловича вспомнят в последнюю очередь, поскольку он как-то…
М. Кузахметов
―
В предпоследнюю, наверное.
В. Дымарский
―
Или в предпоследнюю…
М. Кузахметов
―
А то его старший сын совсем уже где-то там в тени.
В. Дымарский
―
Да. Потому, что он уж как-то… как-то совсем… как-то незаметен вот по… если следить за нашей историей там по учебникам истории – да? – школьным, по… по упоминаниям, то, что сейчас становится модным – да? – в связи…
М. Кузахметов
―
Но это все произошло в советскую эпоху. Конечно же, в предыдущие…
В. Дымарский
―
А что… Чем он так не понравился советским правителям?
М. Кузахметов
―
А он как-то просто никому не пригодился.
В. Дымарский
―
Может быть, он слишком… слишком тихим был?
М. Кузахметов
―
Нет, нет. Скорее, он так идеологически ничем не пригодился. Его войны не пригодились в отличии от войн там Петра или там Александра Невского. Да? Там… Там надо было с немцами, а тут надо было экспансию какую-то. Потом он же был набожный. Опять-таки при советской власти все это было ни к чему. А раз еще и Степана Разина при нем погубили, так вообще просто получается преступник и негодяй. Ну, да, как-то оказался совершенно там он на вторых ролях, но это только вот в последние… ну, не в последние 70, а в 70 лет советской власти он на задворках. И более того многие события как-то странным образом с ним вообще никак не ассоциировались. То есть грандиозное любимое и советскими, и нынешними властями события: воссоединение с Украиной. Да? Богдан Хмельницкий. И никак не упоминается Алексей Михайлович, при котором все это произошло. Ну, парадоксы такие.
В. Дымарский
―
… Богдан Хмельницкий воссоединялся именно с Алексеем Михайловичем.
М. Кузахметов
―
Ну, он воссоединялся, разъединялся.
В. Дымарский
―
Ну, там разное было.
М. Кузахметов
―
Ну, мы-то помним, что воссоединялся. Что дальше было как-то опять-таки куда-то… Неважно. Куда-то делось. Ну, скорее вот идеологически он не пригодился, не был таким откровенным западником. Или если б он хотя бы проявил бы власть там пожестче на каком-то этапе, может, его полюбили бы там при Сталине.
В. Дымарский
―
Хотя по манерам, по поведению, по жизненному укладу, если хотите, его можно было бы к западникам отнести, поскольку он там рано научился читать…
М. Кузахметов
―
Ну, сравнительно рано.
В. Дымарский
―
Да. Он человеком был грамотным. И, кстати говоря, запад любил. Там иностранные газеты…
М. Кузахметов
―
Иностранные газеты они все очень любили. Но это совмещается и у наших многих современников. Смотреть голливудские фильмы, блокбастеры, не пропускать никакую новинку и ненавидеть Америку. Вот в его случае было что-то похожее. И западничество тоже было очень избирательное. Они были скорее юго-западнические. Они все бредили Византией, возрождением. И про это поговорить или подумать он очень любил. А вот бы вот нам бы хрустальный мост аж до Константинополя, и вот там бы воссеть и возродить бы Римскую империю с Константинополем, и меня там туда императором византийским. Вот эти разговоры Алексею Михайловичу очень нравились.
В. Дымарский
―
Ну, экспансионистом он же не был.
М. Кузахметов
―
Ну, таким он скорее был неудачным экспансионистом. Но давайте тогда по порядку…
В. Дымарский
―
Давайте по порядку.
М. Кузахметов
―
… двинемся.
В. Дымарский
―
Давайте.
М. Кузахметов
―
Потому, что…
В. Дымарский
―
Начнем с детства или когда?
М. Кузахметов
―
Ну, детство, конечно, упомянём, потому что детство было обычное. До 5 лет с няньками. Мальчика хорошо кормят. Он окружен специфическим вниманием. А потом вот пора его учить читать и писать. Да? И вот назначается учитель.
В. Дымарский
―
Вот здесь – да, – появление Бориса Морозова.
М. Кузахметов
―
Появляется Борис Морозов. Да. Человек для своего времени невероятно образованный. Ну, надо оговориться. Все-таки изоляционизм Москвы был специфическим. Ведь практически никаких учебных заведений в Москве не было. Вот они были в западных областях, но, в общем-то, русских. Белоруссию – да? – можно причислить. А в московских никаких вот не было. Вот вообще никаких. При монастырях учили грамоте, а как только нужен хоть какой-то человек, разбирающийся… Ну, вот лекари же нужны? Только иностранцы. Не дай Бог, какой-нибудь инженер что-то строить серьезное – только иностранцы. И ничего как-то сотни лет, и как бы сказали там поборники старины, и хорошо жили.
В. Дымарский
―
У Алексея Михайловича, кстати, тоже личный врач был англичанин.
М. Кузахметов
―
Англичанин. Да. Ну, тоже его упомянем, знаменитый Самуэль Коллинз. Так вот. И потихонечку учится мальчик читать, учится писать. Вроде бы его учитель Борис Морозов и не суровый деспот, и в то же время мальчик терпеливый. И да, со временем у него сложилась небольшая собственная библиотека. Он действительно оказался интересующийся. Вот как мы уже говорили, созерцатель. Ему действительно было любопытно что-то почитать немножко про астрономию, что-то немножко про географию, что-то вот про историю. Даже вот в последствии были такие любопытные вещи, его, например, очень увлекла тайнопись, и он просил специально подробности какие-нибудь про египетские иероглифы. А хорошо бы еще так писать, чтобы вот мы друг друга понимали, а враги бы не могли прочитать. Вот на таком уровне он действительно был, ну, наверное, более инициативный, чем его отец.
В. Дымарский
―
… просто Павел Дуров, я бы сказал.
М. Кузахметов
―
Ну, не совсем. Инициатив-то…
В. Дымарский
―
… чтобы враги не могли прочитать…
М. Кузахметов
―
То есть инициативы были как у Манилова. Эх, а хорошо бы вот так. И, конечно, правильнее было бы Тишайшим его отца назвать. Но вот тут парадоксально все пересеклось, что этот созерцатель вошел в историю как Тишайший. Но тем не менее все у него было тихо, мирно, само по себе происходило. И неизвестно как бы дальше сложилась его судьба. Может, он более серьезное образование получил. Может, как они все говорили, отправить его наконец-таки за границу. Случились бы какие-то более серьезные реформы там на 50 лет раньше. Но рано умер его отец. Это, кстати, тоже можно отдельно оговорить, что основатель династии Филарет, мы упоминали это в 1-й передачи, дожил до 80 лет, и никто из его потомков, ну, во всяком случае из тех, кто сел на троне, даже близко не добрался до такого возраста. Из всех монархов последующих дольше всех прожила Екатерина, которая ни разу ни Романова, до 67 лет. А так и до пенсионного возраста практически никто не дожил. Ну, там были и смерти, и убийства. Но даже из тех, кто вот тихо и мирно своей жизнью… То есть если его отец дожил до 49 лет, то, ну, забегая вперед, скажем, что Алексей Михайлович – только до 46. Хотя он хорошо питался. Он в отличие от своих идейных врагов, о которых у нас будет дальше там рассказ, – да? – там Никона и Аввакума, не жил в земляных ямах там и не питался хлебом и водой. И тем не менее вот соматическое здоровье оказалось очень слабеньким.
В. Дымарский
―
Он вел и вел такой образ жизни, в том числе и на природе. Очень любил охоту.
М. Кузахметов
―
Ну, так вот казалось бы. Не злоупотреблял. Регулярно постился. Тоже вот можем упомянуть. Это все у него с юности раскрылось, что очень строго любил соблюдать посты. То есть это вот пост если идет, и он в течение… 3 дня в неделю вообще ничего не ест и не пьет. Представляете, вот какая сила воли у этого человека была. А так да, действительно выезжать, все время на свежем воздухе, ну, тогда их на экологию грех было жаловаться, химии-то никакой. Все продукты естественные. Никаких там генномодифицированных. Так вот умирает достаточно рано его отец. И в 16 лет юный совсем, почти подросток Алексей Михайлович провозглашается царем, становится во главе огромного государства. Государство к тому времени как-то более-менее стабилизировалось. Еще раз напомним, что в начале века, в начале XVII века была Смута, смутное время. Там чередовались монархи, чередовались цари. Страна была страшно разорена. И какое-то вот относительное… Ну, какая-то стабилизация все-таки более или менее наступила. Хотя, может быть, и бюджет-то был очень скромный по тем временам, но как-то вот хватало на царя, более-менее как-то прекратилась там резня, не было никаких страшных, неурожайных годов как вот во времена несчастного Бориса Годунова. И можно было как-то уже замахнуться и на какие-то более смелые деяния. И тут вот потихонечку, постепенно Алексей Михайлович начинает проявлять какие-то робкие, скромные инициативы, ну, опять-таки в основном созерцательные. Одна из важнейших вообще вещей – это реорганизация армии, потому что архаичное вот это дворянское ополчение, которое, ну, как-то в предыдущие эпохи еще могло функционировать, но в эпоху Смутного времени показало свою, ну, абсолютную несостоятельность. То есть вот собирающиеся раз в год на сборы дворяне, – да? – дети боярские так называемые не обученные ничему, ну, может быть против таких же неорганизованных врагов могут функционировать, а против любых, построившихся в каре пехотинцев западных, оказываются беспомощны. И попытки реорганизовать армию были еще при 1-м русском Романове. Мы это упоминали. Ну, такие неудачные. А тут вот уже занялись посерьезнее. Но опять-таки путь простой – нанимаем иностранцев, они нам все организуют. И тут что пригодилось? Завершилась кровавая, жуткая 30-летняя война в западной Европе. И высвободились тысячи людей, которые за 30 лет войны больше ничего вот не умеют, кроме как вот воевать.
В. Дымарский
―
То есть фактически наемники.
М. Кузахметов
―
Ну, конечно, наемники, но в то время в этом не было ничего зазорного. Просто профессионалы военные, которые хорошо владеют оружием, которые обучены командовать, да еще и могут это все организовать. И тут вот 1-я серьезная ошибка… То есть все правильно: зовем иностранцев, нанимаем их, организуем все по-западному, полки нового строя, рейтары. А кто платить будет? То есть вот все последующие финансовые кризисы, они начались с того, что бюджет воспринимался как-то очень отвлеченно. Сейчас вот нанимаем, сейчас вот платим. А как мы будем платить? А как это будет происходить? Не задумываемся наперед-то. И тоже надо оговориться, что, ну, у нас в основном в сознании мы все помним стрельцов, – да? – стрелецкое войско, а ведь тоже стрельцов-то было очень много. Они в городах сидели. Ну, как можно было на них экономить? Чтоб поменьше им платить, разрешали их заниматься бизнесом, разрешали жениться, разрешали заводить огороды. Ну, что это за войско? Ну, как-то, может быть, гарнизонно оно еще функционирует. А если в поход? А у человека лавка. А у человека поле, где у него там жена, дети. Ну, то есть его боеспособность, этого стрелецкого войска, была настолько тоже низкой, с трудом там они все были обучены действиям в строю, вооружены были тоже неважно, но тем не менее появились, действительно появились первые полноценно по-западному организованные полки так называемого нового строя. Ну, еще раз повторимся, было бы хорошо, если б было, чем им платить, потому что там мгновенно возникла проблема. Ну, хорошо, у нас кампании летом… Ну, надо было возвращать Смоленск, вспоминать о прежнем… о прежних обидах. Напомним, что досталась-то ему серьезно уменьшившееся царство без… не просто без западных областей, а без территорий, которые считались исконными, типа Смоленска и ближайших городов, и без всего Приневья, без тех территорий, где вот мы сейчас находимся, Ингерманландия, которая досталась шведам. И действительно нанимаются иностранцы, и планируется 1-й серьезный поход против Польши. Эта война затянулась…
В. Дымарский
―
… на стороне Украины.
М. Кузахметов
―
Ну, тут как бы никто так тогда еще не загадывал…
В. Дымарский
―
Максим, перед 1-м походом у меня все-таки еще возник один вопрос. Смотрите, значит, он начинает военную реформу в 48-м году, в 1648-м.
М. Кузахметов
―
Ну, он даже там раньше составлял какие-то прожекты…
В. Дымарский
―
Ну, куда он? Слушай, в 1648 году ему 19 лет.
М. Кузахметов
―
Ну, отдадим должное – все-таки интересовался.
В. Дымарский
―
Ну, да. Хорошо. Ему 19 лет. Да? Трудно предположить, что он сам вот где-то в тиши кабинетов сидит и разрабатывает такую военную реформу. Значит, кто-то вокруг него есть. Советники и так далее. В 1-ю очередь вот Борис Морозов, боярин, – да? –который считался как бы таким самым ближним окружением. Да? Самым ближним окружением Алексея Михайловича. И все? Кто… кто… Кто делает… Так называемая референтная группа.
М. Кузахметов
―
Не было. Не было рядом с ним здравомыслящих серьезных людей, которые… Ну, что было очевидно? Ну, невозможно содержать серьезных наемников да еще в таком бедном государстве. Надо создавать, ну, полноценное обучение внутри себя. Ну, хоть какое-то там кадетское училище, хоть какой-то кадетский корпус, чтобы брать там насильно или уговаривать там боярских детей и приучать их с детства…
В. Дымарский
―
Решили, что все можно купить.
М. Кузахметов
―
Решили, что все можно купить, нанять.
В. Дымарский
―
Но денег нет.
М. Кузахметов
―
Но про это не задумывались. Но тут, кстати, тоже любопытное отступление. Ведь именно в эту эпоху сюда приехали предки Лермонтова, Фонвизина и многих других великих людей, которые потом вот, ну, осевши здесь и женившись, оставшись, у себя на родине не пригодившись…
В. Дымарский
―
Стали русскими.
М. Кузахметов
―
Стали русскими деятелями культуры. Выдающимися деятелями культуры. Так вот. Но тем не менее по началу-то эйфория, никто не задумывается, что там будет через год, через два. А предыстория – да, – любопытная. То есть вот 1-й поход против Польши в 1654 году чем был предварён? Польша в то время занимала гигантскую территорию Европы, простиралась от Балтийского моря до Черного, включала в себя всю территорию современной Украины, Белоруссии, почти всю Прибалтику, кроме вот самой северной части в Эстонии. Действительно гигантское государство, но, как бы со злорадством сказали имперцы, непрочное: с избирательностью короля, с сильным местным самоуправлением в городах, с многонациональным населением. И вот именно в эту эпоху начались серьезные проблемы у поляков с их украинскими подданными, которых они вообще не считали равными себе, а оказалась невероятная сила – казачество. То есть у нас регулярно упоминаются народные восстания, вот и в Смутное время народ восставший. Но все это не так. Каждый раз движущей силой были, конечно же, казаки. Не крестьяне. Все-таки свободные люди изначально по разным причинам там оказавшиеся на окраинах государства, но это были изначально свободные люди. И вот конфликт казачества с польским правительством, кто им будет платить, сколько им будут платить, какие у них будут права, привилегии, привели фактически к гражданской войне. Гражданская война затянулась на годы. И во главе украинских казаков встал сильный харизматичный лидер – Хмельницкий.
В. Дымарский
―
Хмельницкий.
М. Кузахметов
―
Который глазом не моргнув, на каком-то этапе еще задолго до 1-й русско-польской войны обратился к русскому царю: «А примите в подданство». Тем более что там еще каждый раз… Конфликт все-таки был в 1-ю очередь экономическо-политический, но религиозные мотивы всегда же красивее: за православную веру, за наших православных братьев. И очень долго Алексей Михайлович решения не принимал вообще.
В. Дымарский
―
Вот я как раз хотел сказать, он достаточно мудро, если это считается мудростью, как бы не …
М. Кузахметов
―
Ну, вот я считаю, что это не мудро. Он просто не знал…
В. Дымарский
―
… это предложение не принимал.
М. Кузахметов
―
Не осталось вот свидетельств того, что они сидели, совещались и говорили: «А давайте-как там…»
В. Дымарский
―
Подождем.
М. Кузахметов
―
«… подождем, пока она окончательно ослабнет». Тем более что исторический опыт учит, что неизвестно, как все обернется. Сталин-то тоже думал, что во 2-ю мировую сейчас Германия завязнет во Франции еще на 4 года окопной войны, а не сложилось. И неизвестно как бы все обернулось. Но на Украине война затянулась на годы. Причем это была кошмарная гражданская война с реальной резней католиков православными, православными католиков. Ну, вот на Украине она так и называется Руина. С теми казаками, которые за поляков, и теми казаками, которые за православие. Но там еще на каком-то этапе, когда все это обостряется между собой, всегда кажется, что где-то со стороны… Вот эти-то добрые. Эти помогут нам. Ну, хотят, пусть помогут деньгами и оружием. Ну, к кому, как не к московскому царю? Ну, упомянем на всякий случай, что Хмельницкий точно также находил дружбу и ссорился, и мирился также с крымским татарами, также искал себе поддержку и у Габсбургов. Поэтому, ну, вот такого идеального человека, который всегда мечтал присоединить Украину к России, ну, конечно, не было. Свои собственные интересы никогда и не забывал. Но тем не менее да, в 1654 году состоялись такие официальные процедуры со всякими там поцелуями и клятвами, с подписанием документов. И самопровозглашенная, самостийная какая-то непонятная территория воссоединяется… Вспомнили, что все мы когда-то… Киевская Русь нам тут пригодилась. И действительно и на этой почве, и припоминая всем полякам старые обиды, – да, – начал поход грандиозный на запад, собрав огромное войско Алексей Михайлович лично. И действительно складывалось все по началу невероятно удачно. Поляки не смогли быстро организовать никакого серьезного сопротивления. В городах, особенно в этих, на востоке Польши, встречали практически как освободителей, что возвращаются там наши за православную веру. А поляки серьезно насаждали католичество. Были и такие ошибки идеологические. И Смоленск взяли практически без затруднения. Это огромный город. И крепости, которые были вокруг Смоленска сравнительно легко оказались в русских руках. А в Польше своя там гражданская война. И тут вот я как раз упрекну Алексея Михайловича. Конечно, никакой мудрости. Может, по молодости. А, может, советники напели. Не то, чтобы даже возгордился, а возомнил себя уже и Александром Македонским новым. Да что нам там Смоленск?! Да мы пойдем дальше. Путь на Варшаву, да не просто на Варшаву. Да чем я не польский король?! Тем более когда такие песни вокруг поют. И вот это была грубейшая стратегическая ошибка. И тактическая, и стратегическая, и идеологическая. Конечно, никто его там в Польше вовсе не…
В. Дымарский
―
Не ждал.
М. Кузахметов
―
И не ждал. Мало ли кто там, чего говорит. Но это абсолютное непонимание того, куда ты идешь. Этот путь на Варшаву стремительным броском. И потом не раз еще и повторялся в последующем. Так вот. Казалось бы, все могло завершиться победоносно и быстро, и наемников распустить. Тем более, что на счастье воспользовавшись трудностями польского государства, начали свое вторжение шведы с севера. Причем так начали, что в отличие от русских быстро захватили и Варшаву, и Краков.
В. Дымарский
―
Ну, и, по-моему, Алексей Михайлович этого сразу испугался. Он даже…
М. Кузахметов
―
Вот именно. Вместо…
В. Дымарский
―
Он даже… Он даже не вступил в соприкосновение со шведскими…
М. Кузахметов
―
Вместо того, чтобы как мудрый вождь и учитель, товарищ Сталин, тут же взять да и поделить Польшу сразу между собой, между двумя людоедами, Алексей Михайлович принимает самое вот, я считаю, бездарное решение: быстренько замириться с поляками и организовать теперь войну против шведов. Что мы теперь со шведами – что ли? – не справимся? И это была ошибка, потому что дальше все, война затянулась в итоге на годы. Не хочется погружаться во все эти подробности, какие города переходили из рук в руки, кто, где, когда отделялся, как украинские гетманы переходили то на православную сторону, то на католическую и не по одному разу…
В. Дымарский
―
… сменил Богдана Хмельницкого, и что сын Юрий Хмельницкий не пришел – да? – на смену своему отцу. Там богатая история.
М. Кузахметов
―
А зато упомянем, что как раз вот в современной украинской истории, там происходили грандиозные события. Вот, например, битва при Конотопе – разгром русского оккупационного войска. Мы-то… У нас он вообще где-то он в тени. Главное, что он никак не пригодился в той войне. Это действительно русские потерпели сокрушительное поражение, но гетману Выговскому… но гетману Выговскому это в итоге никак не пригодилось. Там своя серьезная внутренняя гражданская война. Или тоже серьезное поражение, которое полностью перевернуло войну у Полонки, битва в 1660 году… Где вот в наших учебниках? А ведь все закончилось военной катастрофой на том этапе.
В. Дымарский
―
Ну, а у нас сейчас заканчивается 1-я часть нашей программы. И после короткого перерыва на новости мы продолжим программу «Все так».**********
В. Дымарский
―
Еще раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «Все так плюс», поскольку мы с Максимом Кузахметовым… Меня зовут Виталий Дымарский. Из Санкт-Петербурга продолжаем серию передач, посвященную династии Романовых. И сегодня, напоминаю, у нас на очереди Алексей Михайлович. Он же Тишайший, 2-й царь и 3-й герой нашей программы. Почему так? Мы объяснили в самом начале программы. Кому интересно, загляните туда уже после окончания на сайте, где будет вывешен и текст, и звук нашей сегодняшней передачи. Ну, а мы продолжаем следить за довольно не тишайшей карьерой, жизнью, судьбой Алексея Михайловича Романова.
М. Кузахметов
―
Ну, мы остановились на том, что…
В. Дымарский
―
На войне с Украиной. Да, на войне…
М. Кузахметов
―
Ну, всех со всеми уже на каком-то этапе.
В. Дымарский
―
… с Польшей уже. Всех со всеми. Да.
М. Кузахметов
―
Потому, что легкие… маленькая победоносная война, которая замышлялась в 1654 году, обернулась тяжелейшим 13-летним конфликтом. Ну, когда война идет столько времени, то проигрывают все. Разорены десятки городов. Землю обрабатывать некому. Сожжены посады везде, где можно. Гражданская война в Польше. Гражданская война на Украине. Одновременно глупейшая была ошибка – объявить войну шведам, что тоже ни к чему не привело. Но слава Богу, у шведов тоже не хватало сил для новых серьезных походов, и гораздо больше интересовали земли в Прибалтике. Но тем не менее опять-таки не погружая в эти все подробности, к 1667 году закончилась, ну, сравнительно благополучно. Смоленск все-таки возвратили. Чудовищной ценой, невероятными потерями. Не менее ста тысяч в итоге погибло за весь период войны. Украина вся разрушена. Но Смоленск наш. А за это время, ведь это 13 лет, прошло еще множество событий, которые мы как будто сейчас перешагнули, а теперь к ним возвращаемся.
В. Дымарский
―
Множество событий внутри страны?
М. Кузахметов
―
Да. Это были внешние события важнейшие. А у нас же почему-то до сих пор часто история вся преподносится как военная. Вот завоевали, потеряли, отвоевали, снова утратили. На самом деле это все-таки не верно. Кто-то еще учился читать, писать, рисовать, лечить, наращивать там экономический потенциал, ну, или бороться за продолжительность жизни. Ну, надеюсь, все-таки хотя бы в XXI веке мы к этому придем. Так вот. А в жизни 2-го русского царя важнейшее событие произошло еще в 1647 году, когда он женился. Тоже волнующая всех тема – выбор невест. Это же как выглядело? Гонцы. Присылайте своих лучших девушек. Комиссия. Приехало больше 200 потенциальных невест. Ну, понятно, что все они дворянского происхождения. Но это вовсе не значит, что царь ходил, их осматривал, беседовал. Его самого не допускали. Еще молодой. Мало ли? Ошибется. Заботливые родственники. Включился в это во все Морозов активно. Оставили ему 6. И он выбрал некую Евфимию. И тут началась интрига как раз Морозова и других родственников. Выбрал-то не ту. Почему-то они все на каком-то этапе решают как с его отцом, что вот это правильная благочинная девушка. А тут вдруг взгляды встретились царя и невесты, и дальше безобразная история. Ни в чем неповинную девушку обвиняют во всяких преступлениях и ссылают вместе с ее родственниками, вместе с ее отцом практически не за что, черте куда, и ломают судьбу молодую. А царю уже буквально на следующий год подсовывают правильную девушку. То есть вообще непонятно, зачем вся эта была церемония, весь этот цирк, если вот у нас специально одобренная Мария Милославская. Вот женись и все. Девушка из хорошей семьи. Но дальше все сложилось сравнительно благополучно не так, как в последствии у Петра I, который ненавидел свою навязанную 1-ю благочинную жену, потому что Милославская родила 13 детей. Рожала практически каждый год…
В. Дымарский
―
А всего, между прочим, у Алексея Михайловича было 16.
М. Кузахметов
―
Да, забегая вперед, скажем, что из всех Романовых это рекорд. Больше вот такой многодетности не было ни у кого. У него действительно родилось 16 детей. Но как минимум четверо умерли, правда, во младенчестве, но тем не менее вот официально 16 детей у него было.
В. Дымарский
―
Трое из них потом были коронованы.
М. Кузахметов
―
И вот буквально… Да, трое короновано. Ну, тогда забегая вперед, еще скажем еще одно обстоятельство. Ни одна из его дочерей, а дочерей было больше, не вышла замуж.
В. Дымарский
―
Да, да.
М. Кузахметов
―
Грустная, ужасная история. Но никто из дочерей Алексея Михайловича не познала…
В. Дымарский
―
Никто их не выбрал.
М. Кузахметов
―
Никто… Никому они не пригодились. Ни счастья материнства, ни счастья замужества. В основном там в монастырях в безвестности так и пропали, и погибли. Так вот молодой жених. Да? Надо было как-то поправить пошатнувшееся положение, и вот тут… Ну, мы-то уже говорили про войну, про ошибки войны. Это были более ранняя ошибка, чисто экономическая. Нужны деньги. Где их взять? А давайте-ка вот налоги повысим. А какие налоги? Давайте вот на соль введем. И глазом не моргнув, не задумываясь, вводится налог, который по сути выше рыночной цены на соль. Но надо, правда, оговорить, почему они так все вокруг соли сходили с ума. Ведь не было холодильников. И соль – это просто был, ну, консервант. Как вот сохранить продукты, мясо, рыбу? Как вот не засаливая их. Больше никак. И соль играла важнейшую роль. Она была нужна всем. Не то, что они ее буквально там ели. Они использовали ее не как приправу как мы сейчас, а именно просто как консервант. Ну, и нечему удивляться, что начались беспорядки, которые превратились в настоящий бунт. Это был не 1-й бунт на памяти Алексея Михайловича, когда врываются разгневанные толпы просто вот в Кремль. Ну, правда, тут тоже надо оговорится, виноват-то кто? Ну, конечно, не царь. Пришли люди там с челобитными, а кто-то там более агрессивные. Дай-ка нам бояр на расправу, которые всю такую ерунду придумывают. Царь-то не может быть плохим. Это же мы все знаем. Царь никогда не виноват. И тут вот тоже любопытная история, что Алексей Михайлович-то не боец и… Хорошо. Кто вам не нравится? Плещеев? Забирайте. Ну, не буквально, конечно, может быть, так. Но человека убивают. И как убивают? Его растерзали просто. Но не угомонились. Дай нам еще кого-нибудь на расправу. То есть не просто отмени. Кто? Траханиотов, еще один там провинившийся. Ну, кто… Всегда есть какие-то виноватые. Да? Чубайс там какой-нибудь. Кто еще может быть виноват во всех бедах? Реформатор какой-нибудь, с чьим именем… Ну, какой-нибудь самый популярный, на слуху. Так вот. Ну, Траханиотов-то успел скрыться из Москвы. И тут Алексей Михайлович просит его вернуться. Надо разобраться с тобой. Человек возвращается. А пока, ну, тут же быстрый процесс там, неправильное решение. Ведут на казнь. А пока вели на казнь, толпа его и растерзала по пути. И ничего. Алексей Михайлович там не горюет. Правда, он успел спрятать Морозова…
В. Дымарский
―
Тишайший?
М. Кузахметов
―
Тишайший. Он народ попросил. А что? Я, я за народ. Народ же попросил.
В. Дымарский
―
… вместе.
М. Кузахметов
―
Но Морозова, правда, вот уберег, спрятал в монастыре. Ну, и во время этой смуты тоже все ему в итоге-то пригодилось, каким образом?
В. Дымарский
―
Он отдалил от себя Морозова.
М. Кузахметов
―
Да. Он избавился от опеки, потому что, ну, мало ли когда учитель 7-летнему ребеночку грамоту преподает, а потом прошло еще 10 лет, а учитель все так и норовит поучать.
В. Дымарский
―
Здесь есть… Здесь нужно сделать вернее, наверное, одну такую ремарку. Можно сказать, фактически на смену Морозову в качестве такого ближайшего советника пришел патриарх Никон. Но во всяком случае они были очень близки. В дальнейшем их отношения очень сложно складывались. Но я просто оговариваю для наших слушателей то, что мы сегодня о них не говорим, поскольку следующую программу мы решили посвятить целиком ему как фигуре, ну, очень важной в истории России и, кстати говоря, даже формально наделенной статусом великого государя.
М. Кузахметов
―
Да. Патриарх Никон официально назывался государем, официально принимал множество решений, даже не советуясь с царем. Поэтому он заслуживает, безусловно, совершенно отдельного внимания. Мы его не игнорируем, а отложили…
В. Дымарский
―
Да, а просто его пропускаем. Чтоб вы не думали, что мы про него забыли. Да?
М. Кузахметов
―
Ну, это произошло как раз вот в промежуток между Соляным бунтом и русско-польской войной. Они познакомились в 1652 году. И это сыграло колоссальную роль в царствовании.
В. Дымарский
―
О которой мы поговорим.
М. Кузахметов
―
Да, поговорим отдельно. А тем временем бедствие польской войны, о которой мы уже рассказали, платить нечем. И придумывается новое прекрасное, беззаботное решение. Не хватает денег. Да? Ну, деньги… Ну, в то время бумажных еще не было, приходилось их чеканить из металла. Золота практически никогда не было. Ну, серебро какое-никакое было, даже были талеры, даже… Ну, как вот? Никогда не хватало вообще нашему отечеству также потом при Сталине. Нужно валюту было где-то брать. И вот правдами, неправдами ее накопили и решили перечеканить. И в процессе вот этой реформы… Ну, сначала-то реформы была очевидная: нужны же мелкие монеты, нужны крупные монеты. Очень долго пользовались разными западными монетами. А надо как-то все-таки реорганизовать, обустроить, чтоб вот у нас был свой рубль. Давайте заодно перечеканим талеры, которые у нас есть, по-умному на большие и на меленькие. И пока это все не быстро, тоже затянулось на годы, и пришло прекрасное, простое, понятное решение. А что мы мучаемся с серебряными рублями? Давайте медных наделаем. И будем расплачиваться медными рублями. Но при этом налоги будем собирать в серебряных. Такое простое, понятное решение. И как? Это ж не мгновенно все срабатывает. По началу эффект потрясающий. Отдаешь медь, получаешь серебро. Ну, сколько это может продолжаться. И дальше… Ну, все-таки в ту эпоху они еще не придумали военный коммунизм, все-таки какой-никакой, но рынок действует. Когда вы приходите на рынок купить там корову, и человек говорит: «Ну, хорошо. Я вот ее за серебряный рубль за один отдам, а за медных за 5». То есть там само по себе все происходит.
В. Дымарский
―
Или вообще не отдам за медный.
М. Кузахметов
―
Или за медный вообще не отдам. А правительство упрямится и требует принимать денежные знаки к оплате под угрозой всяческих расправ. Написано… Начеканено рубль… Тут еще можно оговориться, что они с такими невероятными проблемами столкнулись с чеканкой: монеты-то не качественные, кривые там. Не получалось у них никак. Но медные они быстро наладили. Чеканили сразу и в Новгороде, и даже на оккупированных территориях Прибалтики успели быстро наладить, ну, и в Москве – понятное дело. Там куча у них монет. Деньги есть, а никому не нужны. Ну, вот инфляция, которая… Нам она больше знакома по бумажным деньгам. Да? Когда там уже… нули там пририсовываются. Ну, вот эта экономическая реформа закончилась катастрофой. Ну, не оказалось ни у Алексея Михайловича никакого понимания, ни среди его советников, что сами по себе абстрактно напечатанные, нарисованные деньги ничего не значат. Они должны быть чем-то обеспечены. И все это вылилось во 2-й бунт. А этот бунт такой же любопытный как и 1-й, потому что разгневанные народные толпы, разорившиеся, обедневшие, идут жаловаться царю на бояр, которые все это придумали. Царь-то опять-таки… Ну, он не может быть виноватым. Ну, он всегда хороший. Его обманули. А в это время он был в пригородном дворце. Все же стихийно происходит. Как-то вовремя не донесли. Вовремя не доложили, не подготовились, не спрятались. Никакой цитадели у него нет. Приходят они к нему, если не ошибаюсь, он был в Коломенском. И тут ему пришлось выйти на крыльцо. Он это все очень не любил. Он любил, чтобы все было тихо, благочинно. А тут вот разгневанные люди. И снова отдай нам на расправу обиженных-то бояр. И приходится этим людям что-то обещать, ну, не просто пообещать, что там все, отменяем медные деньги. Их-то, конечно, пришлось отменить, потому что это абсолютная была авантюра. Отдай нам на расправу кого-нибудь. Ну, тут вот как-то наобещав там, уговорив там, убедив, удалось там первых ходоков разогнать. Но в это время двинулась к царскому дворцу 2-я группа. То тут уже успели подтянуть…
В. Дымарский
―
ФСО?
М. Кузахметов
―
Ну, примерно так. Федеральную службу охраны – стрельцов. И дальше начались уже вот как раз ужасные вещи: расправы с людьми, которые вообще шли без оружия, с иконами, с песнями к царю попросить у него отменить просто реформу. Ничего такого страшного. Ну, там дать кого-нибудь на расправу. В 1-й-то раз обошлось. Отдал там боярина Плещеева, да и все, и угомонились. Кстати, это и впоследствии повторялось. И вот царь Петр был просто вот… Потому, что на глазах у него все это происходило. А они убили, а потом успокоились. Очень эффектно действует. Выплеснули пар. Так вот, но тут вот это впервые начались расправы кровавые. И тоже очень любопытный эпизод. Кто-то же писал челобитную. Кто-то же вот надоумил. Кто-то же стоял, значит, за спиной этих людей, которые посмели вообще замахнуться на святое, подавать царю еще какие-то свои там жалобы и предложения. Обнаглевшие. И было следствие. Очень любопытное следствие, потому что куча людей занималась в Москве тем, что всех, кто умел писать, заставляли своим почерком на бумаге, на листке бумаги, писать несколько слов, а потом их сличали с этими… с подлыми листами, как их называли, с челобитной, чтобы найти зачинщиков. Так кто? Чьей рукой-то все это? Печатную машинку-то не придумали. А вот кто-то, злодей какой-то лично писал и не нашли. Вот все-таки следствие… При Сталине это уже не заморачивались, выколотили бы там нужные показания, кто-то бы там сам признался бы…
В. Дымарский
―
Да и в XIX веке, я думаю, тоже там…
М. Кузахметов
―
Ну, вот да, Сталин переплюнул там всех уже, не заморачивались на все эти следствия такие запутанные.
В. Дымарский
―
… охранка тоже, я думаю, разобралась бы.
М. Кузахметов
―
Ну, наверное. А тут вот виновных не нашли, хотя проделали гигантскую работу. Но бунт, к счастью, сошел на нет. Ну, как сошел на нет? Отменили медные деньги, и люди сами по себе успокоились. Платить, правда, им было нечем…
В. Дымарский
―
Ну, хорошо. Медный бунт сошел на нет, но у нас еще Степан Разин.
М. Кузахметов
―
Да. И вот казалось бы, вот и тут вот, ну, сейчас вот уже. Смоленск наш. Медные деньги отменили. Налоги на соль отменили. Пытаемся встать с колен. И тут начинается грандиозное восстание с походом на Москву, которое тоже могло бы пошатнуть основы. Мало ли когда, какие злодеи перевернули государственное устройство. Например, в Германии реально перевернули в религиозные войны. Да? Все эти кальвинисты или… все равно там Кальвин в Швейцарии, например. Мартин Лютер там со своими сторонниками. И здесь опять-таки еще раз напомню, движущей силой, конечно, были казаки. Как бы нам в школьных советских во всяком случае учебниках не рассказывали про народный гнев и крестьян, недовольных там барщиной, недовольных крепостным правом, конечно, это было казачество. Возглавил их знаменитый по песням разбойник Стенька Разин. Стенька – это, кстати, не уничижительное. Тут вот у нас в Петербурге есть улица Степана Разина. А Стенька – это как батька. Ну, как-то посчитали при советской власти, что не подобает народному вождю быть Стенькой и совершенно поперек исторической достоверности зачем-то назвали Степаном Разина. Ну, и пивной завод Степана Разина. Так вот он был вообще известен своими грабительскими походами еще и в Персию. Ну, ладно бы грабил там персов, но он же нарушал всю торговлю. И вот этот скромный ручеек финансовых поступлений по Волге-то, по главной водной артерии, ну, конечно, он нарушал. Грабил купцов. Ничего хорошего не было. Так он не угомонился на этом. То есть все его преступления, разбойничество… Он, кстати, на каком-то этапе даже покаялся, попросил прощения там еще до 1670 года. Не сдержал своего слова. И в 1670 замахнулся… а чем я не царь? Ну, не сразу там все это пришло, но всегда же находятся вокруг люди: ты же справедливый, ты же добрый, ты же истинный, а эти-то… Тогда же уже… Мы это будем отдельно с Никоном рассказывать все эти драматические события с церковным расколом. А царь-то – западник. Царь-то навязывает нам какие-то чуждые, непонятные традиции. А мы хотим по истинной вере, вот как в старину было. Ты, Степан Разин, наш народный вождь и за справедливость. А справедливость, она в чем выражалась у Степана Разина? Захватил вот он город Царицын, переубивал сразу всех дворян, а людям всем объявил: «А теперь все ваше. Вы все свободны. Делайте, что хотите». Прекрасно. Это, кстати, советская власть его за это хвалила. Дворян убить, а всех людей объявить свободными. Делайте дальше, что хотите. Дальше он, ну, там еще маленькие городки. И он двинулся на Астрахань. А Астрахань уже была более серьезной крепостью с каменными стенами. И он умудрился захватить Астрахань. Ну, то есть как захватить? Все-таки войско у него было специфическое, плохо организованное, но его популярность, и как это было в Смутное время, открыли ворота. Не мгновенно там, но нашлись коллаборационисты. И опять-таки самое 1-е решение – воеводу казнить. Причем тоже был такой специфический популизм. А вот ваших командиров я отдаю вам, стрельцам или казакам, вы сами решайте, что с ними делать. Вот оно народовластие-то какое! Какого-то пожалели даже, одного из воевод. Остальных, конечно, утопить, резать, вешать, убивать. И тут вот приходит уже в голову – поход на Москву. Степан Разин подумал: «А чем мы хуже?»
В. Дымарский
―
А чем мы хуже? Да.
М. Кузахметов
―
Мы же за справедливость. Мы же за народ. Мы же без западничества. Мы же к истокам должны вернуться. И тут вот Степан Разин совершил ошибку. Одно дело плавать по рекам, грабить, убивать, а другое дело все-таки двигаться причем в дальний путь. Это тысячи километров отделяют Астрахань, например, от Москвы. И тоже недооценил он, конечно. Одно дело это казацкое воинство на юге, на окраинах, а другое дело – двигаться в центральные области империи. И вот так просто на словах объявить крестьянам: «Я ваш новый царь, идите все за мной», ну, не получается. Движущей силой и в Смутное время, конечно, были казаки. В принципе он, может, и способен был бы повторить успех предшественников своих Смутного времени Лжедмитриев там, но в то время война с Польшей завершилась. Худо, бедно какая-то стабилизация была. И отправленные против Степана Разина организованные царские войска быстро разбили все вот это вот.
В. Дымарский
―
Под руководством Барятинского, да?
М. Кузахметов
―
Да. Вот это ополчение и полевых командиров, между которыми, конечно, тоже единства не было, оно было разгромлено. Степан Разин бежал. Как с досадой писали в советских учебниках, выдали его свои же предатели и отступники. Отвезли его в Москву, четвертовали. Не просто ведь так казнить, да? Там… А так, чтобы все смотрели и боялись. И дальше началось вообще жуткое, как водится, следствие. Кто, кому, чего сказал? Кто с ним был? Кто ему подпевал? И вот один из ужаснейших примеров, что в одном только Арзамасе было казнено за содействие разбойнику, вору, ну, вор – в то время это было обзывательское слово, 11 тысяч человек. Ну, страшные вещи творились. Не сильно берегли при Алексее Михайловиче свой народ. Но тем не менее государство, основы его устояли. И вот опять-таки вовсе ни в какую не во славу, а все-таки в укоризну, ведь именно при Алексее Михайловиче-то и завершилось, ну, деликатно называется это всегда закабаление при крепостном праве, а фактически превращение в абсолютно бесправных рабов крестьян да еще и посадских людей. То есть вот именно при Алексее Михайловиче последние осколки хоть какой-то возможности свободного перехода, если хотя бы не самого крестьянина, то его там сына или брата, все было запрещено. Вообще нереально было покидать своего собственного хозяина, рабовладельца, как бы мы это называли. Посадские люди, которые были относительно свободны и могли хотя бы из города в город переселяться, было фактически запрещено. То есть вот все шло к такой азиатской форме и превратилось в чудовищную деспотию, которая воспринималась большинством людей как нечто само собой разумеющееся. А что тут такого? Вот наш хозяин. Вот наш царь, отец наш. Ну, вот помещик, если он несправедлив, так мы пожалуемся царю, чтоб он его там укорил как-то. И все это произошло именно при Алексее Михайловиче. Или еще одно, тоже специфическое заведение именно при нем появилось. Ну, тогда это не министерство называлось…
В. Дымарский
―
Приказ.
М. Кузахметов
―
… а приказ тайных дел, сыск, следствие. Ну, мы упоминали это уже. Ах, челобитную составили? А кто ее писал? Кто за этим стоит? Кому это выгодно? Тайные следствия, пытки, поиск виновных. Ну, там еще все это, конечно, наложилось на церковный раскол, кто, кому, чего сказал. И все это тоже появилось при Алексее Михайловиче. Или вот такой очень неожиданный пример: он же, ну, все-таки начитавшись западных книг, хотел все-таки как-то экономику оживить, и действительно 1-й корабль, фрегат, был построен при нем. Но как это произошло? Построен на реке, на притоке Волги. Зачем? Вроде бы плавать в Персию. А кто будет на нем плавать? Выписали мастеров, они его построили. Но он…
В. Дымарский
―
Совершил, по-моему, один поход.
М. Кузахметов
―
Ну… Ну, да. Там пару месяцев проплавал и так и исчез.
В. Дымарский
―
… на нем закончилась.
М. Кузахметов
―
Да. Корабль «Орел». Ну, то есть вот непродуманность. Авантюризм фактически такой. Тем более что там по Волге все-таки в 1-ю очередь, ну, гребной флот нужен был, а не парусный. И вот эти ошибки, ну, никак не пригодились для экономики уж точно.
В. Дымарский
―
Но нужно еще сказать, что до конца своего правления, до конца своей жизни Алексей Михайлович еще успел чуть-чуть повоевать. Да?
М. Кузахметов
―
Но уже не так авантюрно…
В. Дымарский
―
Но уже не так авантюрно. Да.
М. Кузахметов
―
… денег не хватает.
В. Дымарский
―
Успел поменять, ну, не поменять жену, а просто у него 1-я жена его, Милославская, она умерла, оставив 13, ну, не 13 уже, их к тому времени было меньше. Да? Четверо умерли.
М. Кузахметов
―
Да.
В. Дымарский
―
Да. Вот. И появилась 2-я жена.
М. Кузахметов
―
Да, надо обязательно упомянуть.
В. Дымарский
―
Наталья Нарышкина, которая… Она племянница Матвеева была?
М. Кузахметов
―
Она была родственницей Матвеева и…
В. Дымарский
―
А Матвеев – это новый как бы наставник… Алексея Михайловича… водить. Да.
М. Кузахметов
―
… наставник…
В. Дымарский
―
Тот был тоже вроде западник.
М. Кузахметов
―
Ну, у них западничество было специфическое. Мы это все будем отдельно про церковные…
В. Дымарский
―
Как у Ивана Грозного, который хотел там на какой-то английской принцессе жениться.
М. Кузахметов
―
Ну, с трудом они все это понимали. То есть они думали, что раз протестанты против католиков, то они нам, православным, братья. Сейчас мы им все объясним, и они будут за нас. Да, действительно произошло в 1671 году важнейшее событие, которое косвенно отразилось на всей истории, Алексей Михайлович женился на Наталье Нарышкиной, которая успела ему родить 3-х детей.
В. Дымарский
―
И в том числе Петра Алексеевича.
М. Кузахметов
―
Да. А один из тех детей мальчик Петр. Вот редкое имя вообще среди не только Романовых, а вообще всех московских правителей. И все это – да, – потом сыграло свою колоссальную роль. Хотя какие шансы были у его 14-го ребенка? Ну, никаких, как казалось бы. Вот. И тем не менее возвращаясь все-таки к каким-то событиям, которые необычно отразились на нашей истории, экспансия продолжалась. Причем экспансия какая? Как бы мы… Ну, как я считаю, фактически сама по себе. Ведь именно в правление Алексея Михайловича, например, был основан Иркутск. Не то, что у него была какая-то программа, были какие-то на это выделены ресурсы. Нет. Это все происходило фактически само по себе. Двигались туда энтузиасты, опять-таки казаки. Никакие крестьяне туда пойти не могли, кроме беглых. Двигались за пушниной, за ясаком. Грабители, воры. Но опять-таки весь этот патернализм, – да? – царь-батюшка, никакого сепаратизма…
В. Дымарский
―
Алексей Михайлович, кстати, еще памятник в Новом Осколе… Он основал.
М. Кузахметов
―
Да, было основано еще несколько городов. Ну, не он основал, а при нем были основаны.
В. Дымарский
―
Памятник ему там поставили.
М. Кузахметов
―
И Пенза, и Симбирск. Да, действительно, еще несколько городов. Но вот в Поволжье, например, много городов. Да, там уже само по себе это опять-таки происходило. Это были скорее остановки для купцов, укрепленные остановки, которые постепенно превратились в большие города. И вот с именем – да? – Алексея Михайловича, можно и памятник ему поставить. Раз в его правление появилось, ну, от чего же его так не отметить? Хотя опять-таки не было в этом вот какой-то государственной программы: строительство городов, поселений, чтобы эти города правильно расчерчивали, как делали за это… ну, за 2 тысячи лет этого все уже было предусмотрено и придумано, как строить новые города. Здесь все само по себе происходило. Но тем не менее да, вот таким специфическим образом государство уже не просто шагнуло далеко на восток до Тихого океана, мы это упоминали, произошло это при его отце, а серьезное закрепление на этих территориях.
В. Дымарский
―
Ну, вот это и оставил после себя Алексей Михайлович: свой статус, если хотите, Тишайшего, сына Петра, ну, детей много, но сына Петра как самого выдающегося литератора. Что он еще оставил? Несколько городов и много неудавшихся реформ. Итак, мы завершаем тогда программу про Алексея Михайловича Романова и сразу же объявляем, что следующая программа будет посвящена патриарху Никону, расколу и всем тем тоже важнейшим событиям в русской истории, которые произошли в ту эпоху. Всего доброго! До встречи!