Симон Боливар - латиноамериканский вольтерьянец - Все так - 2008-06-15

А.ВЕНЕДИКТОВ – «Все так!» - так называется наша передача, автор которой Наталья Ивановна Басовская. Здравствуйте, Наталья Ивановна!

Н.БАСОВСКАЯ – Здравствуйте!

А.ВЕНЕДИКТОВ – Мы будем говорить о тех людях и о тех персонажах, о которых мы читали в школьных учебниках 2-3 странички или, может быть, даже один параграф. И сегодня наш герой, о котором мы думаем, что знаем много, а на самом деле, мы ничего о нем не знаем, даже где ставить ударение в его фамилии, мы не знаем – Симон БоливАр или БолИвар, Наталья Ивановна?

Н.БАСОВСКАЯ – Кажется, строго научно БолИвар, но в русской традиции, в русскоязычной, в русском языке, сложилось БоливАр, и менять это, видимо, поздно. Потому что это даже попало в русскую классику.

А.ВЕНЕДИКТОВ – И поэтому наш вопрос нашим слушателям и зрителям... Мы разыграем четыре экземпляра книги Эдварда Радзинского «Наполеон: жизнь после смерти». Почему? Потому что БоливАр, он же БолИвар – говорят о том, что он хотел быть Наполеоном, он хотел быть южно-американским Наполеоном, Наполеон был для него, как бы, символом, он жил в это время. И говорят, даже был на коронации.

Н.БАСОВСКАЯ – Во всяком случае, ему предлагали стать императором, но он, лет 20 назад осудивший Бонапарта за коронацию, за принятие короны императора, отказался. Но охотно ли он отказался – это вопрос.

А.ВЕНЕДИКТОВ – И мы об этом еще поговорим. Русская классика: «Надев широкий боливар» кто-то там едет на бульвар. Так вот, кто поехал на бульвар, надев широкий боливар? А мы возвращаемся к Симону Боливару.

Н.БАСОВСКАЯ – Наш персонаж запечатлелся в истории абсолютно противоречиво. Но ярко. С одной стороны, по сей день, в 2008 году о нем пишут научные исследования, исследуют явление боливаризма и его влияние, сегодня совершенно научно. С другой стороны, его именем назван ведущий футбольный клуб в Боливии, например. Ну, и та самая шляпа, которая с XIX века называлась боливар. Разный он. Давайте посмотрим, как всегда, сквозь призму личной биографии, личной жизни, опираясь на источники, литературу, историографию – каким же он все-таки был? И тогда в конце вернемся к его оценкам. Он родился 27 июля 1783 года, до Великой французской революции XVIII века было еще 6 лет. Родился в Каракасе, столице Венесуэлы. В северной части Южной Америки. Венесуэла. Ну, сегодня там 22 примерно миллиона человек, что-то вокруг этого. Примерно как в Москве. Открыта…

А.ВЕНЕДИКТОВ – С приезжими.

Н.БАСОВСКАЯ – Да, с приезжими. Открыта Колумбом во время его третьего плавания, в 1498 году. А названа Венесуэлой примерно через год, в 1499. Видимо, при участии Америго Веспуччи. И Венесуэла – это малая Венеция, в основе название такое, так сказать, связь с Европой. В жизни Боливара она была всегда. Семья. Боливары – богатые креолы. Креолы – это испанцы, родившиеся в Америке, т.е. родители по происхождению испанцы.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Говорят, баски.

Н.БАСОВСКАЯ – Говорят, да. Из северной части Испании, которую тогда называли Баскония. Он родился в семье очень богатых людей, корнями восходящих, повторяю, к испанским, наверное, самым знатным людям когда-то в XVI веке, но к XVIII-му богатые креолы – это испанцы, но не вполне испанцы, они креолы, потому что не прибыли… когда-то только их предки прибыли из Испании.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вы знаете, я что нашел – что его предки прибыли аж в XVI веке туда…

Н.БАСОВСКАЯ – Да, есть такая…

А.ВЕНЕДИКТОВ – …они были аристократами, это то же самое, как, скажем, первые американцы, которые англо-саксы, которые прибыли на «Мэй флауэр».

Н.БАСОВСКАЯ – Первопоселенцы.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Первопоселенцы. Видимо, так.

Н.БАСОВСКАЯ – Они всегда гордятся… этими корнями всегда гордятся. Но все-таки, положение креолов было в Южной Америке… это один из истоков и его натуры, и его неудовлетворенности, тем, что, вот, он человек, видимо, с немыслимым честолюбием, отвагой, личными качествами очень яркими вождистскими. И он все-таки креол. А креол – это не вполне испанец. И испанские гранды, которые могут прибыть туда и владеть там поместьями, к креолам относятся несколько свысока. Но богаты были очень. Хотя есть версия, что к XVIII веку они утратили чистоту вполне такую, испанского происхождения – там подмешалась какая-то, индейская, возможно, как сегодня скажут, афро-американская, тогда негритянская кровь. Но все-таки, богаты, знатны. Отец Боливара владел поместьями, золотыми приисками, сахарными заводами, торговал какао и другими ценными продуктами из Южной Америки. В семье было более тысячи рабов.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Т.е. очень благополучные. Все хорошо.

Н.БАСОВСКАЯ – Не то слово. Не то слово.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Единственное, что им мешало жить – это то, что на них презрительно смотрели… полупрезрительно смотрели вот эти испанские гранды, навещавшие свои колонии.

Н.БАСОВСКАЯ – Это определенно ему мешало жить с самого начала, его натуре. Но было еще другое. Мы с Вами всегда обращаем внимание на детство нашего персонажа. И вот детство было довольно грустным. Когда ему было 3 года, умер его отец.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А Вы знаете, что когда его отец женился на его матери, ему, отцу, было 49 лет, а ей 15. Это был такой, «династический» брак.

Н.БАСОВСКАЯ – И тем не менее, когда нашему Симону было 8 лет, умерла и мать, молодая мать.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вот. Туберкулез.

Н.БАСОВСКАЯ – Т.е. это сиротство. Ну, и конечно, сложный климат, конечно. Люди все-таки европейского происхождения, плохо переносили этот климат Венесуэлы, северо-южной Америки. И растила его няня, чернокожая, та самая чернокожая рабыня…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Прямо какая-то Арина Родионовна у Вас получается.

Н.БАСОВСКАЯ – Вообще, он так о ней писал. «Ипполита, моя мать. Ее молоко вскормило меня, и я не знал других родителей кроме нее». Оценка не ниже, чем у Пушкина в отношении Арины Родионовны. Действительно, реально вырастила она – отца он просто не помнил, а мать очень мало. И как всегда, роль учительства, учителя. Мы с Вами, как люди, приобщенные к преподаванию истории и преданные этому делу, знаем, что такое, вообще-то, учить – догадываемся. У него был удивительный учитель по имени Родригес. Они встретились, когда ученику было 9 лет, а учителю 20. Между ними была не трагическая разница в возрасте, со временем они стали близкими друзьями. Венесуэльский просветитель. Фанатичный руссоист. Почему вынесли мы с Вами название…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Не в смысле «русский», а в смысле «Руссо».

Н.БАСОВСКАЯ – Поклонник Руссо, французского просвещения, поклонник французских энциклопедистов. Причем фанатичный поклонник. Позже, позже его взгляды, в течение жизни – а он пережил своего ученика – развивались в сторону утопического социализма. Со временем его стали сравнивать, этого Родригеса, с Сен-Симоном, Оуэном, т.е. человек таких, либерально-просветительских, перерастающих в социалистические взгляды. Дитя своей эпохи. И эта встреча была очень важна для Симона, потому что они оказались очень близки, может быть, потому, что мальчику нужен был кто-то, заменяющий отца. Может быть, потому что в натуре нашего Симона Боливара много было необычного. Вот, обладая тысячью рабами, он будет самым горячим, самым отчаянным поборником отмены рабства и с большим трудом будет этого добиваться. Что-то необычное в его натуре, конечно было.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А Вы знаете, там же была такая сначала история в отношениях с учителем, тоже непростая. Дело в том, что когда умерли его родители, опекунство над ним и его имениями отошло сначала к его деду, который немедленно тоже написал завещал и скончался от того же туберкулеза, а затем к его дяде. Но дядя, на самом деле, не очень хотел жить в Каракасе. Он занимался имениями, он был человеком, который собирал налоги, он был таким, чиновником, тоже богатым, и он как раз оформил опекунство над мальчиком этому Родригесу. И сначала Боливар его не принял, он не хотел жить в доме учителя, где жило 20 человек – а он привык: кругом рабы…

Н.БАСОВСКАЯ – Он должен быть…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да, да. И он бежал, четыре раза он бежал из дома своего учителя, который был назначен опекуном, и суд…

Н.БАСОВСКАЯ – Прежде чем стал его преданным другом и учеником.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да. И по суду, по трибуналу его насильно возвращали в этот дом.

Н.БАСОВСКАЯ – Да.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А он бежал. А его возвращали.

Н.БАСОВСКАЯ – Это доламывало вот эту его противоречивую натуру, формировало ее, потому что со временем он доказал всей своей жизнью, что он не падал духом, встречая даже непреодолимые препятствия. Что хорошо было в его… со стороны его родственников – они очень заботились о его образовании. Надо сказать, что, как мне представляется из многого прочитанного на эту тему, у всех креолов той эпохи был такой вот комплекс, как в свое время, допустим, у галло-римлян, тех римлян, которые населяли римскую провинцию Галлия: «мы такие же». И они тоже все время хотели доказывать, что они такие же.

А.ВЕНЕДИКТОВ – «Мы испанцы». «Мы испанцы».

Н.БАСОВСКАЯ – «Мы испанцы». Да. И нечем кичиться испанским грандам перед нами. Поэтому хорошее образование – это обязательно. Когда он вынужден был расстаться с Родригесом – Родригесу было 26, Боливару 14, Родригес был заподозрен в участии в заговоре антииспанском. Наверное, вполне основательно. И он бежал в Европу, но сказал ученику: «Мы еще встретимся. И борись, пожалуйста, до конца с этими самыми годос» - презрительная кличка испанцев в Венесуэле. Т.е. страсти-то уже были накалены, борьба впереди.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А я просто напомню, что буквально за 20 лет до этого Соединенные Штаты Америки, английские колонии, обрели независимость, и в этот самый момент идет Французская революция.

Н.БАСОВСКАЯ – Конечно.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Т.е. примеров было…

Н.БАСОВСКАЯ – Идеи носятся в воздухе.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да. И примеров было много – возможно.

Н.БАСОВСКАЯ – Конечно. И окрыляющих примеров. Но родственники не растерялись, они наняли нового учителя, наверняка, за очень хорошие деньги, потому что это был очень известный поэт, Андрес Бельо, поэт, знаток классической древности, высоко образованный, и он, как пишут авторы, занимающиеся этим специально, что один из самых образованных людей этой части Америки в это время. Но в 1799, через два года, он расстается и с этим учителем, потому что родственники отправляют его в Европу. Ну, прежде всего, конечно, в Испанию. В Испании, однако, он не очень прижился. Судя по тому, что сохранились кое-какие сведения – его собственные письма, воспоминания, биография, написанная Родригесом со временем – он вел себя так, чтобы подчеркнуть: «я такой же». И от его вот этого подчеркнутого стремления к равенству с самыми знатными испанцами его заподозрили в заговоре. Чуть не арестовали. Но связи родственников спасли.

А.ВЕНЕДИКТОВ – И выгодная женитьба. С маркизой… с дочерью маркиза дель Торо.

Н.БАСОВСКАЯ – Чуть позже. Через 3 года.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Но близкого при дворе человека.

Н.БАСОВСКАЯ – Через 3 года. Он проехался по Италии, Швейцарии, Англии – они хотели, чтобы он видел Европу, изучал право. Т.е. у него не строго систематическое образование многослойное, но широкое. И античная поэзия ему известна, и античная литература знакома, ну, Руссо он… он умирать будет и держать томик Руссо в своих руках. Руссоист, он поклонник Руссо верный, как и его учитель Родригес. В 1802 году он в Париже – несколько месяцев…

А.ВЕНЕДИКТОВ – А там у нас первый консул…

Н.БАСОВСКАЯ – А там воздух Революции.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Там первый консул.

Н.БАСОВСКАЯ – Да. И первый консул все еще – Наполеон Бонапарт, будущий император – все еще воспринимается как дитя Революции, и это правда. Он дитя Революции, дети и у революции есть разные – и такие, как Робеспьер, - как и в семье любой разные дети, - и такие, как генерал Наполеон Бонапарт.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А ему в это время 17-18 лет, это романтика. Это романтика, и романтичный корсиканец, какой-то поручик артиллерийский, который стал во главе государства, свобода, равенство, братство – все, что им не хватает, этим латинским горячим натурам.

Н.БАСОВСКАЯ – «А почему бы и мне тоже, уроженцу Каракаса, когда-то со временем не стать таким же революционным генералом?» Он им станет. Но чуть позже, как все это произойдет. В 19 лет он женился – на аристократке, чье имя Вы уже назвали. Звали ее Мария-Тереза. А девушка из очень хорошей семьи, конечно, аристократке. Он бы не стал жениться не на аристократке.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Что потом и случилось.

Н.БАСОВСКАЯ – Да. Любовью его жизни и подругой его жизни будет совсем другая женщина, но через 20 лет. Он обретет верную подругу, креолку Мануэлу Саэнс. Она спасет ему жизнь однажды. А пока женитьба такая, какая положена самому знатному испанцу – он все еще хочет быть знатным испанцем, он еще не вполне революционер, он еще не совсем для этого созрел. Свадьба в Мадриде, и он увозит молодую жену в Венесуэлу, но подчеркивают те, кто его знали, в документах, что она отличалась обаянием, привлекательностью, была образована, но каким-то подчеркнуто хрупким здоровьем – чувствовалась в ней некая хрупкость. И климат Венесуэлы оказался для нее просто непереносимым.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Желтая лихорадка.

Н.БАСОВСКАЯ – Она скончалась через несколько месяцев. Это, конечно, трагедия личная, но как революционеру… как у революционера, у него оказались свободными руки. Теперь можно отдать себя тому, чему он отдастся. Свидетель… он снова в Париже. Побыл в Испании, потосковал – и снова в Париже. И вот он свидетель коронации Наполеона Бонапарта. Возмущен. Вот слова Боливара: «Я боготворил его как героя Республики» - прямо как Овод: «Я верил в вас, как в Бога, а вы лгали мне всю жизнь». Итак, «Я боготворил его как героя Республики, как блестящую звезду славы, как героя свободы, но с того дня, когда он провозгласил себя императором, для меня он превратился в двуличного тирана». Через 22 года Боливар возложит на себя чрезвычайные диктаторские полномочия, - а это путь, путь к той самой императорской короне; правда, диктатуру он будет понимать в античном смысле. Я думаю, еще будет время об этом сказать. Итак, Наполеон перестал быть для него героем потому, что принял императорскую корону, и сразу высказываю такую догадку психологическую: а не стал ли он для него еще большей звездой и еще большим героем? Но это проявится не сразу. Через такие же революционные идеи, которые когда-то были свойственны и Наполеону Бонапарту.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А мы вспомним, что Наполеон в этот момент начинает войну, вернее, продолжает войну против Испании, и здесь кажется, что Боливар решает воспользоваться этой войной, для того чтобы…

Н.БАСОВСКАЯ – Безусловно.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Теперь у него другие примеры, теперь у него Вашингтон.

Н.БАСОВСКАЯ – В 1806 году Наполеон посадил на испанский престол своего брата Жозефа. Многие историки называют то, что охватило Наполеона Бонапарта после коронации, династическим безумием. Он решил на все престолы Западной Европы посадить своих родственников, создать, как бы, новую королевскую династию, но в масштабах всей Европы. И это очень посодействовало движению протеста и освобождения против испанского владычества в Южной Америке. Зашаталась Испания – используем то, что делает Бонапарт по отношению к Испании для своей борьбы за свободу.

А.ВЕНЕДИКТОВ – И Боливар возвращается в Латинскую Америку, домой. Наталья Ивановна Басовская в программе «Все так!».

НОВОСТИ

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вы слушаете «Эхо Москвы» и смотрите канал RTVI, Алексей Венедиктов, Наталья Басовская, мы говорим о Симоне Боливаре. Кстати, Наталья Ивановна, вот «надев широкий боливар» - я нашел, что как раз в это время как раз, когда Онегин жил или когда жил Пушкин, надеть боливар публично – это высказаться о своих либеральных взглядах, если вы публично в этой шляпе с широкими полями, с высокой тульей выезжали на бульвар, вы демонстрировали, как бы, свои публичные взгляды. А противники этих… в России этих взглядов надевали шляпу, названную в честь президента Боливии в то время, который изгнал Боливара – это была шляпа с узкими полями.

Н.БАСОВСКАЯ – Борьба шляп.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Борьба шляп, политическая борьба шляп.

Н.БАСОВСКАЯ – Ну вообще, одежда всегда была и остается знаковой семантической системой. На самом деле, это не просто одежда – костюм человека очень о многом говорит. Когда-то, в Средние века, он был вообще строго социальным. Например, крестьяне не имели права носить сапоги, только башмаки. А сапог – это одежда привилегирированных, на нем могут быть шпоры.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А помните, в Древнем Египте нельзя было носить ничего желтого, кроме как члены семьи фараона.

Н.БАСОВСКАЯ – Потому что это носят высшие… вообще, помню, как сейчас, Алексей Алексеевич – прозвучало совершенно очаровательно, «помните, в Древнем Египте». Я, конечно, не слишком моложусь, но не вполне это видела. Да, одежда – это знаковая система. И поэтому Пушкин, который на самом деле «наше все», он одной строчкой, двумя строками какие-то такие знаки времени, симптомы истории удивительно умел передавать. И действительно, это взгляды. Ну, надо сказать, что Боливар успел, например, в какой-то мере отреагировать на восстание декабристов в 1825 году, и отозваться о нем с большой симпатией, а что Николай – победа Николая – это явная победа тирана в России. Так что, вообще…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Это он так отреагировал?

Н.БАСОВСКАЯ – Он отреагировал. А программа его, его программа действий политических объективно похожа на программу Павла Ивановича Пестеля. И вот эта вот диктатура, которую со временем он провозгласит как способ укрепить демократические завоевания, абсолютно то же самое было в разработках теоретических казненного Пестеля. Так что это одна эпоха, это одна река времени, в которой они двигаются. Хотя континенты очень далеки друг от друга. В связи с тем, что Наполеон Бонапарт, который взволновал, в общем-то, всю тогдашнюю Европу, весь тогдашний цивилизованный мир, захватил Испанию – Симон Боливар почувствовал, что пришло время для выполнения его революционных замыслов, антииспанской борьбы. В 1810 в Южную Америку пришли сведения о том, что в Испании поднялась война против французской оккупации. Вот прекрасная возможность воспользоваться ослаблением Испании. И воспользовались. Начались войны в испанских колониях не только в Венесуэле. Поднялась Мексика, Аргентина – тогда Ла-Плата – Чили, Перу. Это было широкое движение, чтобы избавиться от колониальной зависимости со стороны Испании.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А почему именно вот этот молодой человек, ну, в общем, молодой человек…

Н.БАСОВСКАЯ – Конечно.

А.ВЕНЕДИКТОВ – …возглавил – ну, вместе с двумя-тремя другими – смог возглавить это движение? Чем это… Его богатством, его связями?

Н.БАСОВСКАЯ – Его харизмой. Вот что он писал: «Я оставил в неприкосновенности закон законов – равенство, потому что без него мертвы все гарантии, все права. Во имя равенства мы должны идти на жертвы, на алтарь равенства я положил позорное рабство. Я не успокоюсь до тех пор, пока не разорву цепи, которыми Испания опутала мою родину». Вот это такое… ну, в каком смысле… ну, спартаковское – хотя Спартак был рабом и гладиатором – стремление к свободе. К свободе как таковой, понимаемой широко, иногда абстрактно.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Так он же был свободен, как один из самых богатых…

Н.БАСОВСКАЯ – Лично – да.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да.

Н.БАСОВСКАЯ – Но свои тысячу рабов, своих, он освободил в самом начале борьбы за независимость…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Это был вызов всем остальным креолам, замечу я, креолам, а не испанцам.

Н.БАСОВСКАЯ – Конечно! Он умел наживать врагов, не только побеждать. Он умел наживать врагов. И вообще… ну, в святые, великодушные его возводят многие современные поклонники, и не современные – в ХХ веке – он полярно оценивается. Но в нем, как, наверное, во всякой яркой личности, есть все. Ну, самое яркое пятно в его биографии, если можно так выразиться, было в начале борьбы против зависимости от Испании. Дело в том, что Боливар, назначенные… вот, переворот, идет движение к первой республике, к тому, что впервые Венесуэла объявит себя независимой республикой. Испанская власть опрокинута, хотя сопротивляется, войны и сражения идут, Боливар назначен полковником и губернатором одной из областей. Не имеет никакого военного опыта, абсолютно. Вот революция вздымает такие фигуры – он взялся. Не всегда удачно воюет, со временем будут и блестящие победы – кто-то насчитал из его поклонников, что у него более 200 побед. Я думаю, примерно столько же и поражений – во всяком случае, эти цифры не контрастны. Но вот тут начинается пятно в его биографии. Дело в том, что, будучи в Лондоне – вот перед началом всех этих событий его посылали в Лондон с дипломатической миссией – он встречался многократно и подружился с неким человеком по имени Миранда – философ, революционер предшествующей эпохи. В современной литературе его прямо называют – предтеча. А Боливара – освободитель. Вот тот, кто первый идею освобождения, необходимости борьбы против Испании пропагандировал, и еще отец Боливара хотел принять участие в заговорах, которы готовил Миранда. Просто не успел. Потом Миранда бежал в Европу и долго жил в Лондоне, и будучи там, подружившись с ним, бывая в его доме, именно Симон Боливар убедил его вернуться на родину для борьбы. И Франсиско Миранда, по возрасту годящийся Симону Боливару в отцы, прибыл в Испанию, чтобы возглавить… ой, простите, пожалуйста, в Венесуэлу, чтобы возглавить борьбу…

А.ВЕНЕДИКТОВ – А, хорошая, хорошая оговорка! Тогда это была Испания все-таки. Все-таки это была Испания.

Н.БАСОВСКАЯ – Юридически – да, колония Испании. И бесконечно рассуждают: это что, ошибка?.. Коварство заранее со стороны Боливара нисколько не предполагаю…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Он был еще такой, наивный мальчик.

Н.БАСОВСКАЯ – Он был еще полковник, молодой полковник, и он видел в нем знамя. И этот престарелый человек… ну, престарелый – для вождя революционного. Не имеющий военного опыта – он, в общем, наверное, обречен был на поражение. И это поражение он и потерпел. А Боливар все время идет вверх, в общем-то, заметней, заметней становится. Создано патриотическое общество, сильно напоминающее якобинский клуб. Он там активнейший человек. И наконец, Миранда… его триумфально принимают, все в восторге. В 1811 году первый Венесуэльский конгресс объявляет страну республикой. Первая республика, воздух свободы, все пьянеют от него. Но Миранда, главнокомандующий, назначенный главнокомандующим – а при нем, значит, Боливар не такая большая фигура – терпит военное поражение. В условиях ужасных, потому что в 1812 году в Каракасе случается страшное землетрясение. Страшное. Погибло 10 тысяч человек. И сейчас же церковь и сторонники испанской монархии говорят: «Вот! За грехи! За то, что подняли борьбу против своего законного хозяина, против Испании, великой Испании!» Это очень подействовало. В Венесуэле началась анархия, в основном, в Каракасе, в столице. Паника, ужас, люди бегут, полно погибших. Это юное правительство республиканское овладеть обстановкой, конечно же, не может. И в этой ситуации Миранда, главнокомандующий войсками молодой республики, капитулирует, просто принимает… подписывает капитуляцию. Перед капитаном Монтеверде, который испанские силы возглавляет, еще целые, еще имеющиеся. А Монтеверде – дальний родственник Боливару. Условиями капитуляции было, что никаких репрессий – Миранда будет жить, этот идеолог, этот предтеча. Но восемь офицеров венесуэльских, вместе с ними Симон Боливар, объявили Миранду за эту капитуляцию предателем. Арестовали его и, можно сказать, сдали испанским властям. А Монтеверде не сдержал свое слово – в цепях, в оковах отправил Миранду в Испанию, где он четыре года мучился в ужасных условиях заточения и умер там. Боливара обвиняют очень многие исследователи, что он предал…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Что он отдал своего духовного отца.

Н.БАСОВСКАЯ – …предтечу.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Духовного отца.

Н.БАСОВСКАЯ – И духовного отца. Освободитель – это пятно в его биографии. Даже есть такая, грубая версия, что это была цена своей свободы. Боливар остался на свободе, правда, убежал, на время скрылся в сторонке, затем снова появился. Вот такая оценка. Совершил ужасное предательство. Но рядом совершенно противоположное. Вот революционный демократ Хосе Марти, известнейший человек, его высказывание 1982 года. Не могу не привести, потому что, вот, полюса в оценках. «Нет, нет и нет, - начинается фраза. – Нельзя спокойно и размеренно говорить о том, кто при всей своей жизни ни минуты не знал покоя. О Боливаре можно говорить, если трибунами станут высочайшие вершины гор. Если говорить Боливаре, то пусть свирепствует буря, гремит гром, ослепительные свекают молнии»… Т.е полюса. А на самом деле, видимо, было все. Потому что жизнь настолько сложна, тяжела. Боливар оправдывался, он говорил, что на самом деле, Миранда совершил ошибку. Но он не считал, что будет его судьба такая ужасная. И он всегда при жизни отвергал свою какую-либо виновность. В момент ареста, якобы, он дейсвительно считал его предателем. Но все-таки мысли посещают. Ушел, исчез с исторической арены навсегда единственный, кто мог составлять ему реальную политическую конкуренцию. Блистательная фигура, окруженная ореолом возвышенных восторгов – что Миранда еще 30-40 лет назад начинал эту борьбу против Испании, и вот мы республика. Но первая республика рухнула. Версия есть такая, что его капитуляция была связана с тем, что он поверил условиям капитуляции…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Испанцам.

Н.БАСОВСКАЯ – …поверил испанцам, Монтеверде этому самому. И считал, что просто временное отступление позволит собрать новые силы. Боливар собрал эти новые силы. Вот тут он развернулся в полный масштаб своей невиданной энергии. Бежавший, сначала укрывшийся от Монтеверде, он уже в 1813 собирает новую армию, начинает бить испанского командующего, этого самого Монтеверде. И проводит несколько успешных сражений.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Все происходит между кузенами. Потому что Монтеверде – его кузен. Они все родственники.

Н.БАСОВСКАЯ – Они все родственники. И по разные стороны баррикад, как это часто, весьма нередко бывает в революциях любого века.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Но ведь можно сказать, что это была гражданская война?

Н.БАСОВСКАЯ – Безусловно. Интересно то, что как гражданская… и гражданская война в Испании в ХХ века – привлечение добровольцев, там, допустим, из Советского Союза, там, интернационалистов из разных стран – это уже было. Боливар призывает добровольных защитников из Европы. И к нему прибывают люди, верующие в свободу. Собирался, говорят, Байрон. Прибыли несколько людей, ставших заметными. Два известных человека есть из России. И эти люди, добровольцы – их около 5 тысяч…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Армия!

Н.БАСОВСКАЯ – Они погибли почти все. Осталось что-то 200 или 300 человек, по разным данным. Это были самоотверженные, это были люди, преданные идее, это были люди благородных позывов, потому что появилась такая идея. Может быть, раз во Франции свобода, порожденная ревоцией, попрана Бонапартом, попрана безусловно – может быть, здесь, на другом континенте… в Северной Америке уже порыв к свободе, здесь… и это будет континент свободы. И такое было. И во главе этого, среди ряда других вождей – они все друг с другом в истории конкурируют, мексиканские, чилийские, перуанские предводители – и Боливар. Но он один из самых ярких. Каракас открывает ему ворота, видя его успехи. Он получает официальный титул «освободитель».

А.ВЕНЕДИКТОВ – Официальный титул – это очень важно – официальный!

Н.БАСОВСКАЯ – Официальный титул. Титул дает ему… ну, то, что сначала называлась Хунта. У нас это слово обрело какую-то эмоциональную окраску, а вообще хунта – это просто собрание. И потом его стали именовать Национальным собранием. Оно официально дает ему титул «освободитель» и принимает, провозглашает его диктатором второй Венесуэльской республики. Диктатором, в данном случае, я полагаю, в римском смысле этого слова.

А.ВЕНЕДИКТОВ – В римском. Ну конечно, в римском.

Н.БАСОВСКАЯ – Республика в опасности, и сенат, а здесь Национальное собрание, принимают решение – назначить кого-то временно диктатором для спасения от этих ужасных опасностей.

А.ВЕНЕДИКТОВ – И вот тут его бывшие друзья и соратники… многочисленные полковники…

Н.БАСОВСКАЯ – Начинают тревожиться. Начинают тревожиться. Да еще любопытно, Алексей Алексеевич, хотелось бы заметить, как потом трансформировалась вот эта диктатура в диктатуру латиноамериканский… допустим, вплоть до современности. Многие отрицают эту трасформацию, но столько же есть и сторонников связи этого левого поворота латиноамериканского с идеями и деятельностью Боливара.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Можно, в скобочках скажу, буквально…

Н.БАСОВСКАЯ – Нужно.

А.ВЕНЕДИКТОВ – …несколько лет тому назад по предложению президента Венесуэлы – нынешнего президента Венесуэлы, конечно – Чавеса был образован пакт, который так и называется, Боливерианский пакт для Америки.

Н.БАСОВСКАЯ – Да, об этом все пишут.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Союз между Кубой нынешней, Венесуэлой, и туда вступают другие страны для борьбы с американским влиянием. Называется он Боливерианский акт!

Н.БАСОВСКАЯ – Это идея Симона Боливара. Встав во главе этой второй республики, одержав серию побед, а затем и страшных поражений – вот всегда у него более-менее уравновешенно. В 1813 победы, а в 1814 – поражения. Особенно страшные от таких, полудиких льянерос, жителей, скотоводов полудиких в прериях во главе с пиратом Бовесом, которого называли Аттила степей.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Аттила степей.

Н.БАСОВСКАЯ – Эти страшные события. Моря крови… Но тут у него рождаются, у Боливара… он не сдается, дух его развивается, идеи тоже, и с 1815 года он, Алексей Алексеевич, говорит ровно о том, финал чего Вы, - ну, на сегодняшний день финал – сейчас огласили.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну, полуфинал.

Н.БАСОВСКАЯ – Ну, будем считать, полуфинал. Мечта об объединении всех республик Южной Америки. И вот он тут всех, многих оттолкнул, отшатнул.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Федерация. Федерация. По типу Штатов, по типу Штатов.

Н.БАСОВСКАЯ – Объединение… Южные Штаты Америки.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да, Южные Штаты. То Северные, а это Южные.

Н.БАСОВСКАЯ – Да, он предлагает название Южные Штаты Америки. А у всех ужас: он ведь при этом диктатор. И не имеет ли он в виду, что он станет во главе этих штатов, южных штатов Америки, в любом статусе. Со временем появится идея, что он сам намекает, что он хочет стать императором. Вряд ли он прямо на это намекал, но логика такая. Более того, он продвигается по этому пути. Потерпев, как обычно, несколько поражений и одержав победы, 7 марта при его участии 1816 года Венесуэла объявляется республикой единой и нераздельной, он ее президент – от диктатора к президенту. А в 1819 происходит объединение Новой Гренады и Венесуэлы, и получает название это объединение – Великая Колумбия. И опять он президент. Это уже движение.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Это уже движение, да.

Н.БАСОВСКАЯ – Это уже некая Великая Колумбия. В 1823 он вступает в Перу, и снова часть страны ему подчиняется – горное Перу, получает название Боливия, по его имени. И он президент Великой Колумбии, там становится диктатором тоже. На время, чтобы навести порядок. Конечно, все это очень тревожит его окружение.

А.ВЕНЕДИКТОВ – И его соратников.

Н.БАСОВСКАЯ – И тех, кто на самом деле боится, что он станет императором, и тех, кто охотно ему это приписывает. Его сестра писала – сохранились письма его сестры Боливару, Симону Боливару – «не вздумай даже обсуждать принятие титула императора. Ты же понимаешь, что это делают твои враги». Она была совершенно права. Враги предпочитали, чтобы вокруг него создавался вот этот ореол нового узурпатора, и потом его можно будет с полным основанием свергать.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Я просто еще раз хочу обратить ваше внимание, что его враги – это бывшие его соратники, это люди, которые с ним, там, вели первые революционные походы. Как это все напоминает…

Н.БАСОВСКАЯ – Полковники, полковники…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Полковники.

Н.БАСОВСКАЯ – Вы совершенно правы, Алексей Алексеевич. Итак, все тверже предполагается, и он сам об этом говорит, что могут объединиться, Венесуэла, Колумбия, Перу, Боливия, Чили. Это большая сила, и вот на этой почве… он сам говорит, что им надо объединиться. Он умирать будет с томиком Руссо в руках и со словом одним, которое он будет твердить бесконечно: «единство, единство, единство». Это…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Может быть, у него неправильное прозвище было, не освободитель, а объединитель – вот надо было назвать?

Н.БАСОВСКАЯ – Несостоявшийся объединитель.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Несостоявшийся объединитель.

Н.БАСОВСКАЯ – Пожалуй, не без того. Но внутри Великой Колумбии начинаются разногласия, которые всячески подогревают его враги. Заговоры, покушения… такое занятное покушение – в гамаке. Вот он как-то ночью в гамаке качался, качался – жаркие, южные ночи – и решил пойти пройтись. А в это время его телохранитель – ну, недостаточно радивый – должен был идти за ним. А он вместо него решил покачаться в хозяйском гамаке. И был убит зверски, потому что убийцы думали, что там качается Симон Боливар. Не раз… его чуть не арестовали и тут же бы казнили, если бы его не спасла та самая верная подруга, которую я уже упоминала. И разногласия внутри Великой Колумбии, заговоры, покушения, становятся тем, что на долгие времена, чуть ли не вплоть до наших дней, отпечатано на политической физиономии Южной Америки. Но прежде чем сказать о конце его деятельности – а время есть – а что же он все-таки позитивного пытался сделать и сделал? Любопытно. Важнее всего, конечно, что он добился в 1816 отмены рабства. Ему возражали, с ним бились все богатые люди, а он принадлежал к их слою.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Его же креолы.

Н.БАСОВСКАЯ – Добился. До этого незадолго он добился принятия конституции первой, где провозглашение всяческих свобод – слова, печати, собрание – уравнение прав метисов и мулатов, т.е. вместе… белых людей с индейцами и выходцами из Африки, запрет работорговли. Т.е. это позитивные шаги. И кроме того, он пытался делать то, из чего сегодня развиваются те самые социальные программы того же Чавеса. Например, он очень интересовался вопросами образования. И настаивал, чтобы государство взяло на себя опеку и контроль над образованием всех людей до 12 лет. А либералы возражали: контроль над каждой личностью. Также он создал палату по вопросам морали, где тоже настаивал на контроле, контроле за каждым человеком – за его правильными взглядами, за его правильным поведением. Что-то в этом есть от такого, утопического социализма, наивного коммунизма, уходящего корнями в древность и средневековья – много было намешано в этой весьма неглупой пламенной голове.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А я вам хочу сказать, что история с контролем очень анекдотично сейчас проявляется. Скажем, в Боливии, как Вы знаете, его памятников не счесть, и надо сказать…

Н.БАСОВСКАЯ – Памятников Боливару.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Памятников Боливару, конечно. И вот контроль за установлением памятников совершенно в духе Боливара…

Н.БАСОВСКАЯ – В духе его идей!

А.ВЕНЕДИКТОВ – …за моралью. Потому что, скажем, если памятник ставится в городе, - и это есть регламент, - где Боливар воевал, или рядом с которым было сражение, он обязательно должен быть конный с обнаженной саблей. Но если памятник ставится в городе, где Боливара никогда не было, и не было сражения – то только бюст. И это регламент. Так что контроль…

Н.БАСОВСКАЯ – Ну, что-то разумное в этом, вообще-то, есть…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну, его памятников как Ленина в Советском Союзе.

Н.БАСОВСКАЯ – Хотя и смешное. Да. Человек, который изгнан был в конце своей жизни.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вот.

Н.БАСОВСКАЯ – Вот конец его жизни. 1830 год, год его смерти. Лидеры, политические лидеры, все те группировки, которые он же вырастил…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Соратники, я настаиваю. Соратники!

Н.БАСОВСКАЯ – Вы правы, Вы правы. …объявили в Каракасе о выходе их из Великой Колумбии. Рушится идея. И 27 апреля 1830 года они приняли прошение Симона Боливара конгрессу – они уже стали называтья конгрессом – об отставке. Отставка принята – 27 апреля 1830. Он уже слышит о революции во Франции, вся его жизнь между двумя французскими революциями. А 17 декабря того же года умер. Как считается, от очень серьезного заболевания легких – наверное. Жизнь была у него тяжелая. Наверное, он был не здоров, но и не стар совершенно. И этот человек… сколько ему получается? 47 лет.

А.ВЕНЕДИКТОВ – 47 лет.

Н.БАСОВСКАЯ – 47 лет. Но уже даже последние портреты показывают – измученный болезнью, усталый, увидел при жизни крушение этого его замысла в Латинской Америке.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вот удивительная история, что как раз именно после его смерти те самые соратники, которые его изгнали, и их наследники начинают его возвеличивать.

Н.БАСОВСКАЯ – Воспели!

А.ВЕНЕДИКТОВ – Памятники, названия… деньги называются боливарами, шляпы называются боливарами…

Н.БАСОВСКАЯ – Футбольный клуб.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Футбольный клуб называется… до сих пор… вот человек изгнанный теми же революционерами, которые…

Н.БАСОВСКАЯ – И теперь его любят. Алексей Алексеевич, это все та самая толпа и власть толпы, которую мы с Вами не раз наблюдаем на судьбах… лицо, которое мы видим, просматриваем на судьбах наших персонажей. Взаимодействие личности и толпы в любую эпоху очень тяжелое, очень сложное. И благодарности ждать лидерам не надо.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Только потомки, наверное… я напоминаю, Наталья Ивановна Басовская и Алексей Венедиктов в программе «Все так!».