Все сложно - 2019-08-29
29.08.2019
И. Воробьева
―
21 час и 5 минут в столице. Всем здравствуйте! Это программа «Все сложно». Наконец-то мы снова с вами! Мы скучали. Не знаем, как вы, но вот в чате пишут, что скучали. Ирина Воробьева, Елена Панфилова. Привет!
Е. Панфилова
―
Привет скучавшим, привет…
И. Воробьева
―
Не скучавшим.
Е. Панфилова
―
Не скучавшим. Привет стране, в которой все по-прежнему сложно.
И. Воробьева
―
Слушай, тут, пока мы сидим, во всяких разных анонимных Телеграм-каналах пишут: куда-то кто-то поехал и там что-то с Аэродромом Остафьево, - нам тут пишут, - и так далее. Я, просто, слушателям от себя скажу: давайте мы дождемся хоть какой-то информации.
Е. Панфилова
―
А что случилось?
И. Воробьева
―
Нет, ничего. Просто, со вчерашнего дня все ждут, что после освобождения Вышинского освободят еще кого-нибудь (мы знаем кого). И вот периодически там что-то где-то нагревается. Поэтому давайте мы просто подождем.
Е. Панфилова
―
Ну, безусловно, будем ждать новостей.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Панфилова
―
И, безусловно, слава тебе Господи, хоть какой-то процесс пошел.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Панфилова
―
Ну, какой-то процесс должен же идти между двумя странами, не похожий на войну.
И. Воробьева
―
Ну, не похожий на тот процесс, который шел до Зеленского, я так скажу.
Е. Панфилова
―
Да. Ну, не похожий на войну…
И. Воробьева
―
Ну да.
Е. Панфилова
―
…Когда все кидаются друг в друга либо гранатами, либо словами, похожими на гранаты.
И. Воробьева
―
Да-да, это, конечно, правда очень большой, по крайней мере в нынешней ситуации, прорыв. Это начало и это круто.
Е. Панфилова
―
И это подводит меня к моей первой мысли, потому что я старательно готовилась к программе. Я открыла новости Яндекса.
И. Воробьева
―
Так-так.
Е. Панфилова
―
Ну, в смысле не только Яндекса. Основные новости страны я открыла, скажем так.
И. Воробьева
―
Что там было?
Е. Панфилова
―
Там не было ничего из того, что реально волнует граждан страны, с которыми я говорила в последнее время.
И. Воробьева
―
Давай поэкспериментируем. Я открыла Яндекс.Новости.
Е. Панфилова
―
Давай.
И. Воробьева
―
Пока ты это говорила. Ты не видишь, что там написано.
Е. Панфилова
―
Скажи, перекопанные улицы и бордюры там есть?
И. Воробьева
―
Не-а. Ну, в пятерке, по крайней мере, точно нет.
Е. Панфилова
―
Хорошо. Мусорные полигоны и борьба с мусором есть?
И. Воробьева
―
Не-а. Ни слова.
Е. Панфилова
―
Посадки, непосадки, распосадки, перепосадки есть?
И. Воробьева
―
Ты имеешь в виду политических заключенных? Нету.
Е. Панфилова
―
Политических заключенных. Черт, нету. Хорошо. Выборы хоть в каком-то виде?
И. Воробьева
―
Нет.
Е. Панфилова
―
То есть правильно я понимаю, что там какой-нибудь Болтон, прости господи…
И. Воробьева
―
Вот он ушел уже.
Е. Панфилова
―
…Что-нибудь про назначение в Раду и какие-нибудь местные фольклорные фестивали?
И. Воробьева
―
Ну, смотри, из пяти в топе там три про Украину: про нового премьер-министра Украины, опубликована переписка о планах Порошенко устроить Майдан, кандидат на пост главы МИД Украины назвал условия амнистии в Донбассе. Три из пяти. На самом деле, было четыре. Вот сейчас четвертая еще про ДНР, про гибель трех ополченцев. Вот четыре из пяти. Пятая, вот угадай, пожалуйста, про кого. Или про что. Про какую страну хотя бы.
Е. Панфилова
―
Про Занзибар?
И. Воробьева
―
Про Грузию, которая захотела экономической свободы от России.
Е. Панфилова
―
А, замечательно.
И. Воробьева
―
Пять новостей.
Е. Панфилова
―
Почти. То есть могло быть что угодно. Грузия захотела свободы… Боже мой. Знаешь, Ир, мне сложно жить в стране, где основные новости никак не связаны с повесткой дня, которую тебе озвучивают люди…
И. Воробьева
―
В общем, везде вокруг тебя.
Е. Панфилова
―
В текущем режиме. И я даже не беру соцсети, которые, конечно, могут быть предвзяты, Телеграм-каналы могут быть предвзяты. Но есть же, прости господи, соседи, есть просто коллеги, есть люди, с которыми ты общаешься.
И. Воробьева
―
Родственники опять же.
Е. Панфилова
―
И вот никто из них про вот это… То есть они в принципе интересуются, как там Украина.
И. Воробьева
―
В целом.
Е. Панфилова
―
Но это уже после того, как они выяснили, когда закончат перекладывать бордюры, в прошлом году переложенные, на нашей улице.
И. Воробьева
―
Это самый вообще вопрос, который меня сейчас интересует.
Е. Панфилова
―
Вот. Зачем каждый год, совпадающий календарно с годом выборов, нам красят подъезды?
И. Воробьева
―
Причем пытаются успеть до как раз, чтобы все высохло уже.
Е. Панфилова
―
Да.
И. Воробьева
―
Чтобы на выборы люди пошли в хорошем настроении. А хорошее настроение у них должно взяться откуда? Они выходят из квартиры в подъезд, а подъезд такой свежепокрашенный, бордюры свежеположенные.
Е. Панфилова
―
Но ручки-то растут из места, из которого расти не должны. И плюс немножко надо было в карман. Ну как пронести мимо кармана? То есть, соответственно, красочка цвета дурацкого, бордюр лежит криво, и настроения радостного ни от бордюра, ни от красочки не возникает. И люди идут на выборы… Ну, просто идут на выборы. То есть, в принципе, деньги на красочку и бордюры можно было выдать наличными.
И. Воробьева
―
Можно. Да, я согласна. Вообще-то, можно было. В принципе, я не знаю, зачем они стали делать бордюры в том районе, где живу я. Но там перекопали все так, что уже пара машин не хило потеряли колеса там.
Е. Панфилова
―
Я тебе скажу, у меня перекладывают бордюр вокруг стройплощадки, где будут – это официально известно – строить дом вот сейчас в сентябре.
И. Воробьева
―
С чего начинается дом? С бордюра.
Е. Панфилова
―
Ты понимаешь, то есть они сначала кладут красивый тротуар, а потом туда приедут грузовики строить большой дом.
И. Воробьева
―
Вот.
Е. Панфилова
―
Параллельно они расширяют дорожки велосипедистам
И. Воробьева
―
Велосипедисты, Лена, наше все. ЗОЖ, велосипедисты и дорожки.
Е. Панфилова
―
Параллельно вынули одни железные заборы, вставили другие железные заборы.
И. Воробьева
―
Покрасивше?
Е. Панфилова
―
Да, в общем-то, по-моему, те же, только покрасили.
И. Воробьева
―
А, ну вот, видишь.
Е. Панфилова
―
И людей это волнует. Людей это волнует, потому что люди живут здесь. Они привыкли к чему? Они привыкли к своему району. Они привыкли не скакать через бордюры. Вернее, как – они уже привыкли скакать через бордюры и они привыкли объезжать ямы, но как-то очень хочется, чтобы это все прекратилось. Вопрос: когда это все прекратится?
И. Воробьева
―
Риторический, надо сказать.
Е. Панфилова
―
Риторический. Я его даже не могу задать слушателям.
И. Воробьева
―
Не можем.
Е. Панфилова
―
У меня нет двух вариантов ответа.
И. Воробьева
―
У меня есть ответ, Лен. У меня есть ответ на все твои вопросы.
Е. Панфилова
―
Когда они все украдут?
И. Воробьева
―
Нет. Все, Лена, сложно. Да, все сложно. Конечно. Ну а что? Смотри, принимают решение где-то в каком-то департаменте (не знаю, в каком департаменте это происходит) переложить бордюры в отдельно взятом конкретном квартале района города Москвы. Все сделали, при придумали. У них есть специальные люди, которые за это отвечают. Они все нарисовали. Они получили денег. А дальше какие-то криворукие рабочие, за которыми нужен глаз да глаз… Но как же он за ними может следить сколько-то часов в день? Не может.
Е. Панфилова
―
Все было не так.
И. Воробьева
―
Поэтому кладут они криво. За ними никто не следит. А дальше что, переделывать что ли? Уже выборы завтра. Ну, не завтра, конечно.
Е. Панфилова
―
Все было не так. В прошлом году, когда планировали бюджет, был условный миллион на район.
И. Воробьева
―
Так.
Е. Панфилова
―
Они вдруг говорят: «Ой, блин, выборы же. Давайте полтора миллиона».
И. Воробьева
―
Ну, логично вообще-то.
Е. Панфилова
―
Ну, потому что полтора миллиона. Вызывают технические службы, отвечающие… Я не буду называть компании, чтобы нас потом не привлекли, которые отвечают за благоустройство и за всяческие улучшайзинги.
И. Воробьева
―
Благоустройство уже давным-давно стало ругательным словом.
Е. Панфилова
―
Их приглашают. Они говорят: «Значит, здесь площадка должны быть поновее, вот здесь вот газончик должен быть поровнее, а вот здесь вот бордюрчик должен быть потолще, а заборчик должен быть тоже позеленее».
И. Воробьева
―
Посвежее, да. Не знаю, пожелезнее.
Е. Панфилова
―
Пожелезнее. И так далее, и так далее. Они радостно получают эти деньги в начале года и ждут, потому что они прекрасно знают, что все произойдет где-то там. И потом где-то в районе мая-июня-июля они вынуждены производить закупки. Более того, у меня для них есть плохая новость – мы их, если захотим, все найдем. Просто очень лень мне в данный момент. Они закупают. Вот я, например, посмотрела (ну, я рассказывала), что улучшайзинг моего района регулярно делает компания, у которой в штате 3 человека. И при этом миллионом на 50 так наулучшайзила, понимаешь. А остальных они просто берут, чтобы не платить соцналоги, через ИП или каким-то другим способом.И тут вдруг прибегает какой-нибудь главный начальник и говорит: «У нас фиговая статистика по вашему району. По вашему району может пройти, прости господи, коммунист».
И. Воробьева
―
О боже!
Е. Панфилова
―
О боже!
И. Воробьева
―
Какой ужас!
Е. Панфилова
―
Какой ужас! Соответственно, забор должен быть вообще зеленый, а газон должен быть просто с лютиками, а детская площадка должна взлетать сама собой.
И. Воробьева
―
Чтобы коммунист не прошел.
Е. Панфилова
―
Ну, потому что взаимосвязь.
И. Воробьева
―
Конечно, да. Раз эти люди нам газон сделали ровненьким, надо за них проголосовать.
Е. Панфилова
―
Да.
И. Воробьева
―
Конечно.
Е. Панфилова
―
И, соответственно, все начинают ускоряться. А когда все ускоряются (а деньги-то уже в кармане), то получается, что краска стекает, все перекашивается, забор поперек и так далее, и так далее, и так далее. И так раз за разом. И у меня единственный вопрос возникает. У нас каждый сентябрь – выборы.
И. Воробьева
―
Так или иначе.
Е. Панфилова
―
Ну, те или другие.
И. Воробьева
―
Ну да. Единый день голосования.
Е. Панфилова
―
У меня все-таки есть вопрос про бордюр к нашим слушателям.
И. Воробьева
―
У меня тоже, но не про бордюр.
Е. Панфилова
―
Мы готовы каждый сентябрь готовы терпеть бордюры?
И. Воробьева
―
Ну, это тоже… Слушай, это…
Е. Панфилова
―
Нет-нет, вот правда.
И. Воробьева
―
Сейчас давай мы на полминуточки прервемся.
Е. Панфилова
―
После рекламы.
И. Воробьева
―
Давай прервемся.РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
18. Продолжается программа «Все сложно». И у нас два вопроса к вам: один – от Елены Панфиловой, другой – от меня. Первый вопрос от Лены. И хотим вас спросить вот что. Ну да, мы, конечно, тут, в общем, саркастично так все это рассказали вам.
Е. Панфилова
―
Но бордюры важны.
И. Воробьева
―
Да, безусловно.
Е. Панфилова
―
И асфальт важен. И дворики должны быть ухоженные. И не поймите… То есть я, наверное, рассказала все это с некой долей иронии, но я тоже хочу жить в ухоженном дворике.
И. Воробьева
―
Да, безусловно. Как раз и говорю, что мы, конечно, немножко саркастично рассказали, но в целом приятно же выходить, когда у вас и газоны, и бордюры, и детские площадки, и чисто, и подъезд покрашен свежо и так далее.
Е. Панфилова
―
Безусловно.
И. Воробьева
―
Все это понятно. И отсюда вопрос. Ну правда, поскольку всегда это происходит примерно перед выборами – и дороги чинят, и бордюры делают, и газон красят, извините, выращивают, что они там с ним делают – то мы понимаем, что нас как избирателей этим покупают. И в этом смысле вопрос такой. То есть все вот то, что мы описали, это действительно очень важно для жизни, как бы это ни казалось какой-то такой деталькой. В реальности, правда, выходить из подъезда и видеть что-то вокруг ухоженное – у тебя правда настроение другое, просто другое.
Е. Панфилова
―
Ты запаркован на ровном асфальте.
И. Воробьева
―
Да. И доехали и не потерял колесо. Все это действительно очень важно. Ну вот давайте мы и поставим это все на чашу голосования на одну и на вторую. Соответственно, что важнее? Я понимаю, что это не очень корректно по одной простой причине – в принципе, все эти люди, о которых мы говорим, должны это делать. Но тем не менее можно же это делать по-разному.
Е. Панфилова
―
И в разные года, и в разные месяцы.
И. Воробьева
―
И Москва действительно стала более удобным, красивым городом. Ну действительно стала. Ну чего? Хорошо, это мое субъективное мнение. Увидела выражение лица Лены.
Е. Панфилова
―
А я кофе пью.
И. Воробьева
―
Да, хорошо. Значит, вот что важнее – вот это благоустройство, газоны, вот это вот все либо честные выборы? То есть, условно говоря, вот вообще покупаетесь на такую историю или нет? На историю заботы о вас, потому что газон – это забота.
Е. Панфилова
―
Мой вопрос такой: наличие всех этих прекрасностей или регистрация всех независимых кандидатов? Вот что важнее?
И. Воробьева
―
Еще раз давай. Первое что важное?
Е. Панфилова
―
Наличие бордюров, асфальтов, постриженных газонов. И это обеспечивает власть такая крепкая, такая хозяйственная, давно стоящая на двух мускулистых ногах.
И. Воробьева
―
И если вот это важнее, то ваш телефон: 101 20 11.
Е. Панфилова
―
Или у вас будут свободные выборы и фиг его знает, кого там выберут.
И. Воробьева
―
Может, он вообще бордюры вам кривые совсем. Может, вообще не сделает.
Е. Панфилова
―
Может, он вообще не про бордюры.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Панфилова
―
Регистрация вот этих вот независимых кандидатов. Вот что важнее?
И. Воробьева
―
Если кандидаты и свободные выборы, и вот это все – 101 20 22. Поехали. Итак, вот вам что важнее – вот эта вот забота от власти, про благоустройство жизни вокруг вас: 101 20 11; либо честные и конкурентные выборы, где, как мы знаем, неизвестно еще кто придет: 101 20 22. Код Москвы: 495.
Е. Панфилова
―
Может, он вообще действительно бордюры не сможет положить. Может быть, мы его сами в отставку отправим.
И. Воробьева
―
Ну и правильно. Потому что политики, которые приходят к власти, совершенно необязательно способны управлять городом, районом или даже домом.
Е. Панфилова
―
Абсолютно верно.
И. Воробьева
―
Поэтому тут всегда такая история. Хорошо. Вы можете писать нам сообщения. +7 985 970 45 45 – это телефон и для СМСок, и Вайбера, Вотсапа и что там у вас еще есть. Либо пишите в чат Ютуба. Мы на канале «Эхо Москвы» в Ютубе тоже есть. Владимир пишет: «А бордюра не будет вообще или просто старый? Кроме регистрации есть и другие сегменты честных выборов». Ну, либо не будет вообще, либо просто старый. Как вам угодно.
Е. Панфилова
―
У нас нет старых бордюров. Владимир, вы поймите, у нас все бордюры новые.
И. Воробьева
―
В Москве, да.
Е. Панфилова
―
Если мы говорим про Москву, то у нас все бордюры не старше года.
И. Воробьева
―
Ну, больше, может. Ну, пары лет, ладно.
Е. Панфилова
―
Ну, пары лет.
И. Воробьева
―
В прошлые выборы, например, у меня бордюры не перекладывали. Зато у нас перекладывали асфальт по всему району. В этот раз – только бордюры.
Е. Панфилова
―
Они все такие. Они даже в школу не могут пойти еще.
И. Воробьева
―
В школе не может пойти… Боже мой. Так, хорошо. Понятное дело, что когда мы начинаем говорить про бордюры, люди начинают нам писать про снос исторических зданий, про кучу других разных очень серьезных проблем.
Е. Панфилова
―
Абсолютно верно.
И. Воробьева
―
Именно это мы и пытаемся… Кстати, об этом будет мой второй вопрос. Давайте мы подведем итог и озвучим результаты голосования. Ну, как и ожидалось, большая часть людей по крайней мере внутренне считает, что самое важное – это честные выборы (92%). 8% говорят, что все-таки вот то, что вокруг меня делают – это важнее.
Е. Панфилова
―
Это нормально.
И. Воробьева
―
Абсолютно.
Е. Панфилова
―
Люди должны, с одной стороны, иметь право выбора. С другой стороны, всегда есть люди, которые считают: вот оно есть, вот пускай оно есть. И эти люди должны иметь право на те же самые представительства на выборах.
И. Воробьева
―
Безусловно. Тут нет никаких сомнений. Главное, чтобы представительство было правда у всех. Хорошо. Сейчас мы закольцуем первую тему и перейдем ко второй, потому что вопрос у меня такой. Помните, мы начали с Яндекс.Новостей. Яндекс.Новости пинали все, кто мог, ленивый, не ленивый. В принципе, по ним проходятся все и всегда. Но давайте я спрошу про все новости. Вот скажите нам, пожалуйста, новости, где бы вы их ни смотрели, неважно где вы их смотрите – в телевизоре, слушаете по радио, читает газеты…
Е. Панфилова
―
В соцсетях.
И. Воробьева
―
Неважно. Просто вот неважно. Вот тот источник, который употребляете и которым пользуетесь вы, он отражает новости, они отражают вашу реальность? То есть они близки к тому, что вас по-настоящему волнует? Или на самом деле вот новостное пространство, которое существует, оно вообще никак или в меньшей степени отражает то, что на самом деле происходит в вашей жизни, у ваших соседей, у ваших родственников и так далее?
Е. Панфилова
―
Или в вашем регионе.
И. Воробьева
―
Да, или в вашем регионе. Если да, если у вас новостная какая-то повестка и новостной фон, который вы вокруг себя видите, отражает вашу реальность, то: 101 20 11. Если нет, не отражает, где бы вы ни смотрели и откуда бы вы ни получали новости: 101 20 22. Итак, соревнование: новости против реальности. Если новости, где бы вы их ни получали, из какого бы источника вы их ни получали, отражают реальность, которая вокруг лично вас (не в целом страны, а просто лично вас), то: 101 20 11. Если нет, не отражают, то: 101 20 22.
Е. Панфилова
―
Потому что я вот читаю 2,5 канала на Фейсбуке. Из них один вообще специализированный. Он вообще не про политику, не про что. Он про жизнь. Мягко говоря, про котиков и как правильно сварить кофе. И вдруг я там вижу бурную дискуссию про строительство мусорного полигона. Понимаешь, я понимаю, что если люди пишут там, значит им больше… И я в данный момент не пытаюсь повлиять на голосование. Меня это поразило, что если люди в дискуссии про сорта кофе обсуждают возможное строительство мусорного полигона рядом с ними, значит им просто больше негде обсудить и у них нет никакого прямого выхода на новостную повестку дня, где бы они смогли донести свою точку зрения.
И. Воробьева
―
Ну или по крайней мере это обсудить. Давайте завершать второе голосование. И я нажимаю на красную кнопку «Стоп». И я, кстати говоря, несколько удивлена, потому что 74% проголосовавших сказали, что нет, откуда бы они ни получали новости и новостной фон, повестку, все равно никак не отражает их реальность или отражает в меньшей степени. 26% сказали, что все-таки отражает.
Е. Панфилова
―
А что тебя удивило?
И. Воробьева
―
Я думала, что людей, которые скажут «да, отражает», будет больше. Потому что у меня ощущение, что за последний месяц (или больше) многие люди, по крайней мере в Москве, живут с ощущением, что новости – это вот то, что происходит прямо рядом с тобой, потому что это происходит сейчас здесь у нас с твоими знакомыми, друзьями и знакомыми знакомых. Вот почему я удивилась. Я думала, будет больше.У нас 2 минуты до перерыва. Я хочу, пока будет у нас перерыв на новости и рекламу, предложить нашим слушателям немножко подумать и прислать нам свои варианты. Мы перед эфиром с Леной, в принципе, уже, наверное, как всегда, мне хочется сказать, потому что мы, конечно, говорим о том, что все, что происходит вокруг московских выборов – это цирк, театр абсурда. Ну, не знаю, какие еще слова можно подобрать.
Поэтому мы решили предложить вам, дорогие слушатели… Никто не знает, куда дальше повернется сюжет. И никто не знал, что он повернется и доведет нас, в общем, до вот сегодняшнего дня. Поэтому мы хотим, чтобы вы, уважаемые, дорогие слушатели, предложили нам развитие сюжета, при котором нынешние выборы превращаются в еще больший театр абсурда, в еще больший цирк. То есть представьте себе, что должно произойти, чтобы вы сказали: «Боже мой, ну вот это-то уже прям совсем цирк».
Е. Панфилова
―
Причем заметьте, начинали с обычных унылых выборов, на которые пошли люди с унылыми обычными биографиями. И вдруг к ним присоединилась группа каких-то…
И. Воробьева
―
Товарищей.
Е. Панфилова
―
…Людей таких разноцветных, людей с менее обычными биографиями. И тут же все превратилось в действительно такой цирк, театр абсурда, когда люди, которые еще вчера были уважаемыми людьми, вдруг превратились в нарицаемые имена.
И. Воробьева
―
Итак, 10 секунд у нас до перерыва. Предложите нам развитие сюжета, при котором нынешние выборы в Мосгордуму превращаются в еще больший фарс, цирк и театр абсурда. Мы вернемся через несколько минут.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
33 в Москве. Продолжается программа «Все сложно». Елена Панфилова, Ирина Воробьева. И мы предлагаем вам подумать и предложить нам и всем остальным какие-то развития сюжета нынешнего вокруг выборов в Мосгордуму (если это все еще можно назвать выборами), которые бы превращали все происходящее в еще больший фарс, цирк и театр абсурда. Все эти слова, которые я употребляю в адрес выборов в Мосгордуму – это мое оценочное суждение, поскольку я уже выборами это считать не могу. Но это считаю так я. Другие люди вполне себе считают это выборами и даже зовут на «умное голосование». Окей. Каждый имеет право на свое мнение.
Е. Панфилова
―
Все имеют право избираться и быть избранными. Более того, я с уважением отношусь даже к людям, которые пошли на эти выборы явно, мягко говоря, не очень добровольно, но продолжают старательно биться за сохранение того, что осталось от их лица. Молодцы. Проблема в том, что выборы закончатся, а жизнь продолжится. Мне вот интересно, люди вообще о чем думают? Они правда думают, что вообще вся жизнь измеряется вот этими политическими циклами, какими-то постами, какими-то достижениями и так далее, и так далее? Это что, действительно их какой-то предел мечтаний – попасть в Мосгордуму? Я в прошлый раз говорила. Вот если б кто-нибудь сказал: «Мечта – попасть в Мосгордуму».
И. Воробьева
―
Как-то же была классная цитата: «не о том мечтаете», «мелко мечтаете». Как же это было-то?
Е. Панфилова
―
Ну вот. То есть получается, что люди сейчас бьются и превращают все это в какое-то действительно очень странно выглядящее зрелище. И ты права, что фарс, потому то уже привлечены органы, которые не должны были участвовать – Центризбирком, СПЧ. То есть кого только там уже ни привлекли. Потому что совершенно очевидно, все пошло как-то не так.
И. Воробьева
―
Прости, про мечту, просто, вот совсем зацепилась. Помнишь фильм «Курьер»?
Е. Панфилова
―
Да.
И. Воробьева:
―
«У меня мечта – пальто купить». – «Ну что это за мечта?». – «Зима на носу. Мне ходить не в чем». – «На, носи и мечтай о чем-нибудь великом». Так, ну хорошо, есть варианты от наших слушателей про разные возможные сценарии поворота сюжета, которые сейчас уже могут произойти, чтобы превратить в еще больший фарс.
Е. Панфилова
―
Чтобы все стало окончательно сложно.
И. Воробьева
―
Да. Или, наоборот, стало все очень просто.
Е. Панфилова
―
Ну, или, наоборот, все просто.
И. Воробьева
―
Вадим пишет: «Сразу после голосования, когда появятся законные основания, требовать его отмены». Это, знаете, не превращает выборы в фарс. Наоборот как-то. Владимир в бане: «Единый блок коммунистов и беспартийных и один кандидат в бюллетене». По-моему, прекрасно. Припоминается что-то такое из древних времен.
Е. Панфилова
―
Я помню, я пошла на свои первые выборы. Мне дали гвоздичку, открытку красненькую и бюллетень с одной фамилией (директора местной школы) и сказали, куда его положить. И все.
И. Воробьева
―
Вот видишь, что-то напоминает. Наталья: «Абсурд будет, если все единороссы во главе с Шапошниковым, которых не изберут, опять явятся в Мосгордуму, а вновь избранным подбросят наркотики – и в тюрьму». Ну, то есть даже если все, кто может сейчас избраться не от «Единой России», изберутся, то их все равно как-то снимут.Вадим мечтает. Это мечта у вас, Вадим. – «Самовыдвиженцы от «Едра» снимаются с выборов с заявлением, что в таких нечестных выборах они действовать не хотят».
Е. Панфилова
―
Вот! Можно я здесь остановлюсь?
И. Воробьева
―
Давай.
Е. Панфилова
―
На самом деле, это не вполне даже мечта. Мне кажется, что Вадим чувствует какой-то нерв, который внутри общества правда дергается. Потому что я не меньше чем 3 раза слышала от разных людей разного возраста, которые по тем или иным причинам интересуются происходящим, что вот просто неприлично теперь идти на выборы. Не то чтобы вот идти и сниматься, а просто вот ну да, пойдут и изберутся, но просто перестанут быть приличными людьми. Вот вчера были приличными…
И. Воробьева
―
Как будто они были.
Е. Панфилова
―
Нет, ну кто-то из них был.
И. Воробьева
―
Кто-то был. Окей, хорошо.
Е. Панфилова
―
Кто-то был. И вдруг стали неприличными людьми. То есть речь не идет о том, чтобы… Мы же не можем заставить людей не избираться, потому что Конституция гарантирует людям право.
И. Воробьева
―
Хотя Екатерина тут написала: «Как показали эти выборы, не все имеют право быть избранными».
Е. Панфилова
―
Это просто надо немножечко поправить наш Избирательный кодекс. Как выяснилось, наш Избирательный кодекс главнее Конституции. И вот приличность и неприличность. Вот будут заходить люди в зал – и будут объявлять: «Вновь избранные члены Мосгордумы».
И. Воробьева
―
(Смеется). Извини, сейчас я представила. Это, конечно, ужасная картина будет.
Е. Панфилова
―
И люди смеются.
И. Воробьева
―
Ну да.
Е. Панфилова
―
Но ведь это может произойти в результате того, что они… Заметь, не мы с тобой, не какие-то неприятные люди, которых называют оппозицией или какими-то несогласными, или неизвестно кем. Они сами все это устроили. Взяли бы зарегистрировали бы всех.
И. Воробьева
―
Ну все, уже как бы что мы будем... Мы уже об этом говорили, что сами. Это правда.
Е. Панфилова
―
Сами все сделали.
И. Воробьева
―
Так, у нас есть еще варианты от слушателей. Станислав предлагает, что, возможно, назначат перевыборы и снова не пустят оппозицию, но скажут: «Мы же что-то сделали. Вы же просили именно этого». Очень хороший вариант, кстати.
Е. Панфилова
―
И так до бесконечности.
И. Воробьева
―
Да, абсолютно.
Е. Панфилова
―
Я предлагаю вообще превратить… Я считаю, что в этот момент где-то хлопают в ладоши люди, работающие в избирательных комиссиях, потому что это делает их работу бесконечной.
И. Воробьева
―
Просто вот классная идея. Мне очень нравится. Еще слушатель, который написал в чате, предлагает такой вариант: «Путин должен возглавить список “Единой России” на выборах в Мосгордуму». В целом я не вижу в этом театр абсурда, потому что мы, в принципе, много раз видели, когда кто-то там что-то возглавлял. Не знаю.Марта предлагает: «“Единая Россия” с треском проигрывает. Памфилова, - не Лена Панфилова, а Элла Памфилова, - отменяет результаты. Рыдает и просит Яшина и других стать кандидатами». Не знаю. Не верю в такое.
Екатерина тоже говорит: «Путин говорит, что “я устал”, и уходит, а своим преемником называет Яшина». Смотри как Яшину сделали биографию. Смотри, где бы мы вот сейчас ни говорили про Мосгордуму, все время про Яшина говорят.
Е. Панфилова
―
Это московские выборы. При чем тут Путин? Путин, вообще, руководит не Москвой. Это Собянин должен рыдать.
И. Воробьева
―
Хорошо, замени Путина на Собянина. Я тебе не про это говорю. Обрати внимание, что сейчас все те люди, которые сажали Яшина и продолжают его сажать на пятый арест, делают так, что люди, которые противопоставляют Собянина, Путина кому-нибудь из оппозиционеров, называют фамилию Яшин, понимаешь. Вот оно.
Е. Панфилова
―
И вот тут вот у меня есть серьезный вопрос к профессионализму людей, которые организуют процесс. Ну, то, что называется «политтехнологи». Я подозреваю, что существует какой-то политтехнологический департамент, который должен был все это организовать. То есть 2 варианта: либо этот политтехнологический департамент абсолютно несоразмерен в части своей власти силовому блоку, либо он вообще не понимает, с какой страной и с какой реальностью они имеют дело.
И. Воробьева
―
А с какой страной и с какой реальностью они имеют дело?
Е. Панфилова
―
Потому что мы совершенно очевидно увидели выходящих на улицу совершенно новых людей. Мы половину спикеров с тобой со сцены не знаем.
И. Воробьева
―
Да, это правда.
Е. Панфилова
―
Люди, которые шли по улице и которые потом оказались в автозаках – это непривычный перечень, который в «ОВД-Инфо» оказался.
И. Воробьева
―
Непривычный. А те люди, которые сейчас проходят обвиняемыми по так называемому «московскому делу» уголовному – это все вообще имена новые.
Е. Панфилова
―
Все новые имена. То есть получается, что за Москву вышли обычные молодые москвичи. Получается, что те, кто планировали выборы и планировал не допускать на выборы кого-то, вообще не представляют, кто за кого выступает.
И. Воробьева
―
Но ведь никто и не представлял. Мне кажется, пока все это не произошло, пока люди не начали выходить на улицу, никто не знал.
Е. Панфилова
―
Это их работа. Это их работа – проверять, делать фокус-группы; еще прошлой осенью, зимой и так далее в университетах, на предприятиях узнавать, кого люди хотят. Понимаешь, политтехнология – это не ходить в красивом галстуке и белыми зубами улыбаться.
И. Воробьева
―
Нет?
Е. Панфилова
―
Нет. Это не политтехнолог.
И. Воробьева
―
Черт. А выглядит, знаешь, как-то неплохо, вообще-то.
Е. Панфилова
―
Да. Политтехнолог – это работа, которая распланирована. То есть ты замеряешь градус: вот тут этих хотят, вот тут этих хотят, вот тут других хотят, вот тут пятых хотят, вот тут шестых хотят. Такое впечатление, что эта работа была не сделана. Но есть второй вариант, что силовики, которые увидели, что само в руки валится, подобрали. А оно валится.
И. Воробьева
―
И тут мы плавно переходим к нашей следующей теме. Ну, уже так подошли прям вплотную. У нас осталось не так много времени. У нас осталось, скажем так, 2 темы. Они, в принципе, в одну и сливаются.Противостояние, которое видим сейчас по итогам всех уличных протестов, прошедших в Москве… И не только, кстати, уличных протестов, потому что когда начали кучу народа забирать, завели уголовные дела, сразу же начали вспоминать и про тех, кто уже по другим статьям сидит и по другим причинам был арестован. И многие из них (я не скажу, что все, но многие из них, очень многие) – это люди очень молодые. Безусловно, лицом и, скажем так, символом той самой молодежи, про которую мы сейчас говорим, является Егор Жуков, студент Вышки. Ему 21 год, если я не ошибаюсь.
Е. Панфилова
―
Да.
И. Воробьева
―
И многих поразило его выступление в суде, потому что это была речь очень такого, я даже не знаю, ну не 21-летнего студента.
Е. Панфилова
―
Мы хорошо учим наших студентов.
И. Воробьева
―
Я поняла, да. В общем, это была крутая речь, конечно. И, на самом деле, действительно Егор Жуков, так скажем, олицетворяет вот это противостояние между молодежью…
Е. Панфилова
―
Но я бы не хотела, чтобы все сводилось к Егору Жукову. Потому что вот сейчас очень многие и в Бауманке, и в МФТИ, и в МГУ, и даже не в вузах, там есть ребята и постарше, они очень переживают, что вот «вышкинцы» крутые, они сейчас своего вытащат, а наш останется. Но, с одной стороны, я должна сказать так, что если вытащим одного, то, возможно, вытащим и всех остальных. Но это не про Егора Жукова. Егор Жуков, скорее всего, действительно является наиболее видимой частью, такой частью, которая умеет правильно сформулировать тот посыл, ради которого он собственно туда пошел. Правильно?И, более того, те люди, которые его защищают, это тоже умеют. И выяснилось, что Москва в части власти оказалась вообще не подготовлена к существованию подобного рода людей. То есть когда я смотрела на следователя, на прокурора, на судью, они вообще не понимали, что такое происходит, потому что они привыкли к обычным оппозиционерам, которые «эгегей-эгегей».
И. Воробьева
―
Ну просто которые уже давно. Это те же самые люди, просто чуть старше и которые уже давно. А тут появились новые. И они другие.
Е. Панфилова
―
И, соответственно, появляется новая солидарность, появляются новые группы солидарности. Власть чего хочет? Власть хочет вырастить себе новые группы солидарности?
И. Воробьева
―
Ну подожди, хочет, не хочет – она уже их вырастила. Поэтому чего уж теперь говорить… Их она уже вырастила. И вот та самая молодежь, к которой мы с Леной уже не относимся по возрасту…
Е. Панфилова
―
И мы внезапно оказались вне. Потому что я помню Иру, едущей на плечах, я не помню кого, на каком-то митинге…
И. Воробьева
―
По-моему, на Пушкинской.
Е. Панфилова
―
То ли на Пушкинской… И ты была в майке какой-то.
И. Воробьева
―
А, нет, у Соловецкого камня.
Е. Панфилова
―
У Соловецкого камня.
И. Воробьева
―
Есть шикарная фотография.
Е. Панфилова
―
Да, и фотография. И у тебя волосы развеваются. И у меня даже маленький видосик есть.
И. Воробьева
―
Мне лет 20 было, мне кажется.
Е. Панфилова
―
Да. Ты тогда была, условно, Егором Жуковым.
И. Воробьева
―
Их возраста, да.
Е. Панфилова
―
Сейчас мы стоим… Я-то вообще как будто бы в археологию выпала. Окаменевшие останки истории. Ты как бы со стороны профессиональной. А они участвуют и, самое главное, они говорят: «Мы хотим честного, мы хотим правды». И они говорят: «У нас все сложно». Самое интересное, что они постоянно произносят название нашей программы. Они говорят: «У нас все сложно с тем, чтобы обеспечить наши права». Вот в чем проблема. И тут вдруг на них выбегают вот эти вот – наша с тобой вторая тема, недотема.
И. Воробьева
―
Силовики.
Е. Панфилова
―
Силовики. И говорят: «У нас есть единственный способ общения с вами – закрыть».
И. Воробьева
―
Сначала – дубинка, потом – арест и потом – тюрьма.
Е. Панфилова
―
То есть нету такого, чтобы «а давайте дебаты». Нет, обычно, если появляется некая политическая сила, могут быть дебаты, например, могут быть дискуссии, могут быть какие-то разные другие способы общения. А у нас получается только один способ – силовой. Вот ты высказал мнение не того спектра – и все, до свидания. Почему?
И. Воробьева
―
Ну, у меня ответов на вопросы, как обычно. У меня вообще нет ответов на вопросы. Все сложно. Но вот в этом противостоянии – молодежь против силовиков, силовики против молодежи, неважно, в каком угодно порядке – тут, конечно, очень интересно, что про нас, про мое поколение, про то время, о котором говорит Лена, говорили, что мы непуганое поколение. В реальности, на самом деле, поколение непуганое, конечно, они, потому что они выросли уже в открытом мире (вообще в открытом полностью), в интернете, в технологиях и так далее. Они этот мир чувствуют совершенно иначе и совершенно по-другому.Чтобы примерно и хотя бы немножко послушать их, я вам очень рекомендую посмотреть выпуск «Редакции» (это Леша Пивоваров) на Ютубе, где он как раз про ту самую молодежь и сделал выпуск. И вы увидите вот этих ребят (где-то – с родителями, а где-то – без родителей), которые рассказывают, почему они начали это делать и почему собственно они это делают. В принципе, слова, на самом деле, Лен, одни и те же.
Е. Панфилова
―
Конечно, слова одни и те же.
И. Воробьева
―
Но это просто уже другие люди совсем.
Е. Панфилова
―
Понимаешь, но у меня все равно остается вопрос про силовиков, потому что среди силовиков тоже есть молодежь.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Панфилова
―
И много. Потому что завели себе, прости господи, Росгвардию, завели себе много чего, завели себе всего. Но они же не глухие. Они же слушают ту же самую музыку. Они знают, где находится Ютюб. Они могут найти канал, страшно сказать, Егора Жукова.
И. Воробьева
―
Ужас какой.
Е. Панфилова
―
И послушать его. Посмотреть программу Пивоварова. И вот у меня вопрос. Учитывая неспособность очевидную, продемонстрированную властью, выруливать процессами, вообще возможно ли такая ситуация, что вся молодежь, включая даже ту молодежь, которая носит погоны разного оттенка…
И. Воробьева
―
А они есть, их много.
Е. Панфилова
―
…Она захочет жить немножко в другой стране? Да или нет?
И. Воробьева
―
Давай. Давай еще раз. То есть мы сейчас спрашиваем про любую молодежь, где бы он ни работала.
Е. Панфилова
―
Любая молодежь. При чем это могут быть молодые люди, работающие в госорганах, это могут быть студенты, это могут быть молодые правоохранители. Но они же видят все, что происходит. Их матери живут рядом с мусорными свалками. Их бабушки получают по 13 тысяч пенсию. Они в курсе всего.
И. Воробьева
―
Да. Они уехали из своих маленьких городов и деревень, куда автобус один раз в сутки приходит.
Е. Панфилова
―
И понятное дело, что им рассказывают, что это Госдеп, пропаганда. То есть все работает. Тут вопросов нет. Но они есть. И они в состоянии, если они захотят, найти разные точки зрения, потому что сейчас интернет подключен к каждой розетке. Правильно? Вот у меня вопрос: эта молодежь самая разнообразная – от студентов, журналистов, госчиновников, людей в разнообразных погонах, мы можем думать, что они могут что-то изменить в нашей стране? Да или нет?
И. Воробьева
―
Если да, вы считаете, что вот эти новые поколения, о которых мы говорим, могут действительно изменить нашу страну, то: 101 20 11. Если нет, вы считаете, что не могут, предыдущие же не смогли: 101 20 22. Код Москвы: 495. Голосование пошло. Если вы считаете, что новые поколения, где бы они ни были, на чьей бы стороне они сейчас ни выступали, чем бы они сейчас ни занимались, способны изменить нашу страну, то: 101 20 11. Если нет, не способны, то: 101 20 22.Знаешь, если честно, хочется оправдываться. Вот я поймала сейчас себя на мысли, что…
Е. Панфилова
―
Давай. Я тоже могу.
И. Воробьева
―
Я поймала себя на мысли, что мне захотелось оправдываться, хотя и не считаю, что, в общем, я уже как-то прекратила как-то пытаться изменить жизнь хотя бы отдельных людей в этой стране к лучшему. Но все равно хочется оправдываться и сказать, что вот мое поколение, действительно мы были такими же идеалистами. И многие из нас такими же и остались. Я не знаю, ну просто вот я читаю Фейсбук Яшина. Я знаю Илью очень много лет.И я знаю, что то, что он сейчас пишет, его один из последних постов о том, что «да, конечно, у меня пятый административный арест и вообще это все не просто, но гораздо хуже тем, у кого сейчас уголовное преследование и кому грозит несколько лет тюрьмы, поэтому я не собираюсь ныть, все выдержу» – это пост человека, который как раз тогда, когда мы были 20-летними, был Егором Жуковым. Это как раз он. И сразу хочется сказать, за эти 15 лет, кажется, мы не изменили страну к лучшему. Но, вообще-то, изменили.
Е. Панфилова
―
Я тебе так скажу. Я вот в тот период, когда все происходило, я приболела. И я подписалась на все какие только можно Телеграм-каналы, включая молодежные каналы разных стороны, включая силовиков и так далее. Ты знаешь, очень разные есть точки зрения. Потому что я вижу, что и молодежь студенческая говорит: «Вот выдадут корочки – и я уеду». И я вижу, как молодежь, которая, вроде бы, на государевой стороне, говорит: «Дайте мне возможность – я переверну мир».
И. Воробьева
―
Завершаем голосование. И ты знаешь, 71% наших проголосовавших, вообще-то, верят в молодежь.
Е. Панфилова
―
Что отлично.
И. Воробьева
―
И верят, что новые поколения смогут изменить жизнь страны. Прям сильно изменить. 29% в это не верят. Спасибо большое! Мы заканчиваем программу. У нас заканчивается время. Это была программа «Все сложно». Елена Панфилова, Ирина Воробьева. Через неделю, кажется, еще не будет выборов. Это будет как раз вот прям то самое.
Е. Панфилова
―
Будет весело.
И. Воробьева
―
В общем, надеюсь, услышимся. До встречи!