Все сложно - 2019-01-10
Т. Фельгенгауэр
―
21 час и 5 минут в столице. Здравствуйте! Это программа «Все сложно».
И. Воробьева
―
И ведут ее Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьева. Мы с вами будем сегодня целый час. И у нас много разных и интересных тем. Мы уверены, что у вас будет много разных комментариев после программы.
Т. Фельгенгауэр
―
Особенно у некоторых.
И. Воробьева
―
Особенно у некоторых. Нам можно писать: как всегда, +7 985 970 45 45. Нас можно смотреть на канале «Эхо Москвы» в Ютюбе. Моя первая программа, которая транслируется на «Эхо Москвы» в Ютюбе
Т. Фельгенгауэр
―
Ура!
И. Воробьева
―
Да. На канале «Эхо Москвы» в смысле. В общем, пишите, смотрите на нас, участвуйте в программе. У нас много разных голосовалок и вопросов к вам.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, для начала надо объяснить, собственно, что это за программа такая «Все сложно». Дело в том, что в последнее время отовсюду на нас валятся какие-то бесконечные нравоучения, поучения как жить, зачем жить, что такое хорошо, что такое плохо. Хотя, казалось бы, каждого из нас в детстве как-то родители ориентировали: что – хорошо, что – плохо, что – можно, что – нельзя.
И. Воробьева
―
В детстве.
Т. Фельгенгауэр
―
В детстве.
И. Воробьева
―
Мы выросли.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, мы выросли. Выяснилось, что некоторые из нас подзабыли. А некоторые помнят.
И. Воробьева
―
И некоторые считают, что остальные забыли.
Т. Фельгенгауэр
―
Да.
И. Воробьева
―
Все сложно.
Т. Фельгенгауэр
―
Вот это бесконечное взаимное поучение, нравоучение и менторский тон несколько бесят.
И. Воробьева
―
Мягко говоря, побешивает. На самом деле, утомило очень сильно. И мы решили, что пора прекратить это все, надо взять вот эти все те самые новости, события и темы, которые так много вызывают…сейчас главное не сказать это слово.
Т. Фельгенгауэр
―
Споров.
И. Воробьева
―
Отлично!
Т. Фельгенгауэр
―
Давай другое слово на букву «С» - споры.
И. Воробьева
―
Я думаю, что мы подготовим для этой программы специальный лист слов, которыми можно заменить это слово, и будем их потихонечку использовать. И мы решили, что пора уже все эти вопросы взять, просто препарировать, посмотреть и поговорить об этом с вами, не навязывая вам своих оценок.
Т. Фельгенгауэр
―
Конечно! Потому что главное, о чем мы хотим поговорить с вами, это ваш взгляд на то, что сложно. Как раз мы-то с Ирой считаем, что никогда не бывает простых и ясных ответов, не нужно вешать ярлыки. Вообще, хотелось бы разобраться в каждом отдельном случае. Не все так просто.
И.Воробьева: Я не ожидала такой кровожадности от наших слушателей, честно
И. Воробьева
―
Ну, в общем, мы попытались вам просто объяснить все про программу «Все сложно». Надеюсь, у нас получилось. И, конечно, мы решили, что первая тема первой программы «Все сложно» должна стать тема, в которой Путин уходит.
Т. Фельгенгауэр
―
Конечно!
И. Воробьева
―
Как бы по-другому быть не могло.
Т. Фельгенгауэр
―
Этой передаче будет еще 10 лет, а мы все еще будем обсуждать, как Путин уходит.
И. Воробьева
―
Да. Мы с этого начнем и этим продолжим.
Т. Фельгенгауэр
―
И никогда этим не закончим.
И. Воробьева
―
Вечная тема. Вечная тема того, что будет, когда Владимир Путин перестанет быть президентом Российской Федерации, и его ближайшее окружение точно так же на ракете покинет Кремль, Белый дом список «Форбс»…
Т. Фельгенгауэр
―
Корпорации.
И. Воробьева
―
И вот эти все прекрасные места.
Т. Фельгенгауэр
―
Интересно, что, в принципе, вот эти дискуссии – что после Путина сразу или через какое-то время – они идут волнообразно: все время появляются, исчезают, появляются, исчезают. Вот сейчас какое-то очередное обострение…
И. Воробьева
―
Непонятно, с чем связано.
Т. Фельгенгауэр
―
…Послепутинского обсуждения. Но тем не менее есть несколько очень интересных записей, колонок, мнений. Я бы хотела процитировать, ну, например, Лилию Шевцову. У нас на сайте вы можете прочитать ее текст или в ее Фейсбуке. Собственно, что пишет Лиля. «Вот Путин уйдет. А с ним уйдет и его ближайший круг. Это неизбежно — их коллективный уход станет легитимацией новой власти, которая будет черпать народную поддержку в низвержении старых властителей. Окажется, что решение «проблемы Путина» — не самое трудная вещь.Что делать с 2 млн 200 тысячами госслужащих, которые привыкли функционировать в коррупционной среде? Что делать с 5 млн силовиков, заточенных на репрессии? Что делать с экспертами, запрограммированными на обслуживание власти?». Ну и там еще несколько вопросов.
И. Воробьева
―
Да, там о деятелях культуры есть. Там много чего есть. Можете прочесть полностью.
Т. Фельгенгауэр
―
Куда их всех девать? Мне кажется, хороший вопрос.
И. Воробьева
―
Это хороший вопрос. И давайте мы просто сразу с него и начнем. У нас есть еще один текст и еще одни размышления по поводу ухода Путина, но он немножечко про другое. Поэтому давайте проголосуем сначала вот об этом тексте, об этом вопросе, который, на самом деле, действительно очень важный.Итак, как всегда некорректный вопрос. В этой программе – только некорректные вопросы. Скажите, пожалуйста, уважаемые, прекрасные наши добрые и справедливые радиослушатели, хотите ли вы, чтобы вместе с Путиным и его ближайшим окружением, когда это произойдет, исчезли все эти миллионы участников вертикали, о которых сейчас написал Лиля Шевцова? Вот вы хотите, чтобы они тоже исчезли или нет?
Т. Фельгенгауэр
―
Если хотите, вы считаете, что это будет правильным… Ну, подумаешь, там минус 7-8 миллионов…
И. Воробьева
―
Сколько-то миллионов.
Т. Фельгенгауэр
―
Зато вычистим ряды ого-го как. Михаил Светов машет нам всем. 660 06 64. Если вы считаете, что нет, не надо никуда убирать этих людей, мы их перевоспитаем…
И. Воробьева
―
Да-да, никаких ракет в космос.
Т. Фельгенгауэр
―
Да. 660 06 65. Если вы считаете, что вот эти 7-8 миллионов россиян…
И. Воробьева
―
Вот этих вот силовиков, чиновников.
Т. Фельгенгауэр
―
Которые отлично функционируют. А может быть и больше?
И. Воробьева
―
Я думаю, больше.
Т. Фельгенгауэр
―
Вот, например, директор школы, где учится ваш ребенок.
И. Воробьева
―
Да. А директор поликлиники.
Т. Фельгенгауэр
―
И директор поликлиники.
И. Воробьева
―
А вот управляющий ФГУП чего-нибудь. Слушайте, а ведомств сколько!
Т. Фельгенгауэр
―
Да подумайте, где работают ваши знакомые.
И. Воробьева
―
А агентств сколько! Вообще, просто очень много.
Т. Фельгенгауэр
―
Вот если все эти миллионы должны вот так же на ракете, чтоб мы их больше не видели никогда…
И. Воробьева
―
Но вот они же нам жизнь-то усложняют.
Т. Фельгенгауэр
―
Естественно!
И. Воробьева
―
Они же портят нам жизнь.
Т. Фельгенгауэр
―
Они отдаляют от нас прекрасную Россию будущего. Все эти миллионы людей.
И. Воробьева
―
Об этом сейчас мы тоже расскажем, кто отдаляет прекрасную Россию будущего.
Т. Фельгенгауэр
―
660 06 64. Если нет, вы считаете, что эти люди действуют в предложенных обстоятельствах, вынуждены, не надо их никуда девать…
И. Воробьева
―
И когда Путин и его окружение исчезнут, они сразу же поменяются потом, поэтому их надо оставить.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, конечно, перестанут брать взятки.
И. Воробьева
―
Да!
Т. Фельгенгауэр
―
И вбрасывать бюллетени. Да!
И. Воробьева
―
Я б сказала, в эту же минуту.
Т. Фельгенгауэр
―
Да! 660 06 65. Я смотрю на наше голосование, и я восхищаюсь, конечно, тем, какие у нас добрые слушатели…
И. Воробьева
―
Подожди.
Т. Фельгенгауэр
―
Я просто еще раз хочу вас попросить. У нас же программа «Все сложно». Подумайте, где работают ваши родные, ваши знакомые, как вы решаете лично какие-то свои проблемы, когда в прошлый раз вы давали взятку…
И. Воробьева
―
Или договаривались с кем-то.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, давайте будем честными с самими собой хотя бы.
И. Воробьева
―
Не, ну, может, вы и не даете взятки, но наверняка с кем-то договаривались, типа, можно этот врач примет нас без очереди, а можно нам в школу, а вот это вот…
Т. Фельгенгауэр
―
И вот вы хотите, чтобы этот врач, который вас принимает без очереди, который как-то что-то…чтобы его не было?
И. Воробьева
―
Потому что другие люди решат, что это он.
Т. Фельгенгауэр
―
Да. Он основа…
И. Воробьева
―
Коррупционного режима.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, всего этого режима. Вот вы всех этих людей лишитесь.
И. Воробьева
―
Смотри, мне кажется, у нас ничего не получится с тобой. Надо останавливать голосование, потому что уже больше 2 минут…
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, я верю в то, что люди будут честны хотя бы с самими собой.
И. Воробьева
―
Не взлетает, не растет.
Т. Фельгенгауэр
―
В смысле?
И. Воробьева
―
Ну, посмотри. То есть процент уменьшается.
Т. Фельгенгауэр
―
Это ужасно. То есть люди не хотят признать, что, в общем-то, миллионы сограждан…
И. Воробьева
―
Да. Соседей, друзей, бывших одноклассников…
Т. Фельгенгауэр
―
Соседей, друзей, знакомых.
И. Воробьева
―
Коллег и даже бывших любовников, мужей, жен.
Т. Фельгенгауэр
―
Жен, да.
И.Воробьева: Эта кровожадность – большой знак того, что будет происходить ровно так, как написал Владимир Пастухов
И. Воробьева
―
И детей, кстати говоря, ваших же, которые уже взрослые, отцов и матерей, бабушек и дедушек.
Т. Фельгенгауэр
―
Тесно вот с этим всем повязаны?
И. Воробьева
―
И вот их не должно быть.
Т. Фельгенгауэр
―
Какие вы все белые и пушистые! Какие вы все обвешанные нравственными камертончиками в белых плащах.
И. Воробьева
―
Честно сказать, я не ожидала такого сильного разброса. Я думала, будет поменьше. Ну, честно. Ну, правда.
Т. Фельгенгауэр
―
Ужас какой!
И. Воробьева
―
Это очень интересно.
Т. Фельгенгауэр
―
Ира, мне кажется, это те 90%, которые проголосовали за то, чтобы все те 7-8-9-10, сколько угодно миллионов людей на ракете куда подальше, они нас с тобой будут вешать на столбах.
И. Воробьева
―
Первыми.
Т. Фельгенгауэр
―
Первыми, да! Где-нибудь здесь на Арбате.
И. Воробьева
―
Когда как раз это… Давай остановим голосование.
Т. Фельгенгауэр
―
Давай остановим.
И. Воробьева
―
Мне страшно, потому что цифра растет. Правда, мне страшно, цифра растет. Интересно, как вы это себе видите. Вот главное, знаешь, что интересно? А если кто-то другой… Кто-то, кто будет сидеть в какой-нибудь условной комиссии по люстрации, вот этот кто-то решит, что именно вы, конкретно вы, человек, который голосовал за первый вариант, вы и есть одна из тех самых основ режима…Как тут, знаешь, написали: «Если не пропалывать огород, сорняки задушат все полезное». А если кто-то, Олег Анатольевич, решит, что вы – сорняк? Что же вы будете с этим делать? Как же так? Ведь вы же нет. Вы же честный человек. Вы же все честные люди, никогда не замешанные в коррупции, за все хорошее, против всего плохого.
Т. Фельгенгауэр
―
Соглашательство, коллаборационизм.
И. Воробьева
―
Хорошо. Вот по этому поводу есть второй текст…
Т. Фельгенгауэр
―
Прости, пожалуйста. Тут, просто, есть сообщение: «Жена работает на госслужбе. В коррупционных схемах не участвует. Марат». А там, судя по всему, разбираться-то никто не будет.
И. Воробьева
―
Мы же миллионами тут спрашиваем.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, Марат, извините. Никто не будет разбираться. У нас вот 90% слушателей решили, что все. Доктор сказал – в морг, значит – в морг. Извините. Если была на госслужбе, пойди… Там еще времени не хватит на каждого выяснять: замешан, не замешан. Извините, Марат. Сочувствуем.
И. Воробьева
―
Да. Но тут разбираться никто не будет. Вообще, это очень интересно, правда. Я не ожидала такой кровожадности от наших слушателей, честно. Я думала, что как-то… Но поскольку я так себе политолог и вообще ни разу не социолог, и в этом смысле аналитика – не очень мое, позволю себе высказаться, что, конечно, вот эта кровожадность – это большой знак того, что будет происходить ровно так, как написал Владимир Пастухов. Да? Правильно я понимаю, Тань?
Т. Фельгенгауэр
―
Да. Ты имеешь в виду статью «Послепутина».
И. Воробьева
―
Да, да, да.
Т. Фельгенгауэр
―
Владимир Пастухов на «Репаблике». Мы вам сейчас почитаем довольно большой кусок, потому что там, правда, каждое слово – это прям на вес золота. Мне очень нравится. «Основная ошибка русского либерального взгляда на Россию, – пишет господин Пастухов, – неистребимая уверенность в том, что все отклонения русской истории от либерального (и, естественно, «западнического») идеала, включая путинский посткоммунистический неототалитаризм, являются аномалией, вызванной к жизни преимущественно или даже исключительно субъективными факторами, и, конечно, в первую очередь – злой волей ничтожных правителей и их приспешников.Русская либеральная мысль живет постоянным ожиданием чудесного, но обязательного избавления от зла после ухода очередного сатрапа в политическое небытие. Сначала это было чудо после Сталина. После – после Брежнева. И теперь вот – после Путина. При этом остается загадкой, почему так много умных и хорошо образованных людей считают, что когда темницы рухнут, то у входа их встретит именно свобода, а не пара жандармов, которые увезут их в новые темницы».
И. Воробьева
―
«После Путина будет паводок. Будет не оттепель, а паводок. Путин является главным сдерживающим фактором междоусобной внутриэлитной борьбы, которая особенно опасна при отсутствии институтов. Сейчас он всех остудил, и элиты лежат тихо, как политические окорочка в холодильнике. Но стоит открыть дверь этой морозильной камеры, как все демоны десятилетиями копившихся обид и подозрений выпорхнут наружу и начнут терзать депрессивное общество. Что бы ни было потом, в начале будет потоп. Россию захлестнет волна сведений счетов, страха, неопределенности и ненависти.Затем она схлынет, потому что общество устанет и от этого. И тогда на обнажившейся политической поверхности покажутся руины. Но это будут не руины либеральной демократии, а потрепанный остов все того же путинского государства, только еще более убогий, чем прежде, без неоимперского лоска и с обшарпанным фасадом. На руинах путинской России будут бродить все те же, мало изменившиеся, но еще больше напуганные и озлобленные люди.
И дальше все зависит от того, станут ли обитатели послепутинских политических трущоб заново отстраивать доставшиеся им по наследству развалины, поменяв бенефициаров, либо попытаются снести этот имперский хлам до основания, чтобы выстроить на его месте новое государство».
Дальше идет про новое государство, которое будет очень сложно выстраивать, безусловно, потому что все, кто пытался это сделать на руинах других государств, тоже обещали не оставить камня на камне от старого мира, но в итоге сделали просто репринт самодержавия
Т. Фельгенгауэр
―
«Распадется как путинская, так и антипутинская коалиция. На месте единого пока «крымнаша» снова появятся взбудораженные элиты и неприкаянная, бесхозная масса. Борцы с режимом, соответственно, окончательно расколются на правых прогрессистов, которые будут пытаться договориться с элитами, и левых популистов, которые будут апеллировать к массе. Если прогрессисты найдут общий язык с бывшими пропутинскими элитами и создадут с ними устойчивый альянс, способный проводить институциональные реформы, у России появится шанс выскочить из наезженной исторической колеи».Но мне еще очень нравится то, что Пастухов объясняет, что в любом случае люди будут сталкиваться с тем, что… Ну, вот все устанут от каких-то ссор, страхов и прочего-прочего, и на руинах путинской России будут бродить все те же мало изменившиеся, но еще больше напуганные и озлобленные люди. То есть мы с вами. Вы не думайте, что мы как-то себя отделяем. Нет-нет.
И. Воробьева
―
Абсолютно. Это как раз мы с вами все.
Т. Фельгенгауэр
―
Каждый из нас в этой толпе…
И. Воробьева
―
После потопа.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, озлобленных и испуганных людей.
И. Воробьева
―
Ну, вот пишет Аня, что эта кровожадность – это ужасно; мы проходили все это после революции, когда усадьбы жгли, вишневые сады, библиотеки и старинную мебель, и церкви взрывали. Народ убивал друг друга. Да, безусловно, это страшно. Ну, тут, понимаете, вот же вопрос: люди, которые жаждут смены власти, мне кажется, довольно мало мы слышим…может быть, я ошибаюсь; может, я просто давно новости…знаешь, не вчитываюсь и не всматриваюсь в телевизор, хотя в телевизоре об этом не говорят.Но вряд ли мне с экранов компьютеров какие-то люди рассказывают, как мы будем жить после этого. Ну, конкретно. Вот конкретно. Вот давайте, значит, все эти люди уходят сейчас на ракете с Илоном Маском…
Т. Фельгенгауэр
―
Плюс еще, пожалуйста, вот те миллионы…
И. Воробьева
―
Миллионы, которых слушатели «Эха Москвы» тоже решили выселить. И дальше что? Вот в первый день новой России: что происходит? Первый месяц новой России: что происходит? Что мы будем есть? Как мы будем жить? Где мы будем работать?
Т. Фельгенгауэр
―
И чем мы будем работать?
И. Воробьева
―
Кто будет заниматься отоплением домов, уборкой улиц? И прочее, прочее, прочее.
Т. Фельгенгауэр
―
Обеспечением порядка.
И. Воробьева
―
Да.
Т. Фельгенгауэр
―
Вот меня интересует, кто будет заниматься вопросами правопорядка.
И. Воробьева
―
Да. И, знаешь, нам тут пишут: «А в других же странах заменили». Ну. давайте не будем как-то путать. Давайте не будем приводить в пример Грузию. Ну, это очень странно. Вот Саакашвили всех заменил, всех выгнал. Потом еще раз заменил, еще раз всех выгнал.
Т. Фельгенгауэр
―
Все, мы выгнали. Там 10 миллионов – уже все, мы выгнали их. Что дальше?
И. Воробьева
―
Откуда вы наберете людей?
Т. Фельгенгауэр
―
Найти новых?
И. Воробьева
―
А где их взять? Нет, хорошо, ладно, бюрократический, чиновничий аппарат очень сильно раздут. Хорошо, я соглашусь с этим. Наберите в 2 раза меньше. Откуда вы их возьмете?
Т. Фельгенгауэр
―
Не, главное, как вы их сделаете «новыми» людьми?
И. Воробьева
―
Да.
Т.Фельгенгауэр: На руинах путинской РФ будут бродить те же мало изменившиеся, еще больше напуганные и озлобленные люди
Т. Фельгенгауэр
―
То есть они что, не жили в 90-е, в нулевые? У них внезапно поменяется взгляд на…
И. Воробьева
―
Они не давали взяток? Они не знают, как это работает? Работало. Ну, в той России, от которой все устали.
Т. Фельгенгауэр
―
Ужасная Россия прошлого.
И. Воробьева
―
Как раз та Россия…это люди, которые сдерживали приход России новой.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, видишь, еще раз, как пишет Пастухов, все надеются, что когда темницы рухнут, у входа их встретит свобода. Все рухнет, а потом ох – и все сразу будет хорошо. И солнце засияет. И больше не будет снега в Москве.
И. Воробьева
―
Мне кажется, что нам надо с тобой изготовить все-таки таблички «сарказм», потому что есть ощущение, что не все наши слушатели его как-то отличают.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, как это? Название передачи «Все сложно» предполагает.
И. Воробьева
―
Да. Но тем не менее я бы все-таки сделала на всякий случай, судя по тем комментариям, которые я вижу в чате Ютюба. Хорошо! Давайте к следующей теме перейдем.
Т. Фельгенгауэр
―
Да. У нас пока не то чтобы есть сильно много оформления, но мы обязательно что-нибудь придумаем. Ну а пока будем наслаждаться просто красивой музыкой. Ну, тема достаточно сложная.
И. Воробьева
―
Все сложно у нас.
Т. Фельгенгауэр
―
Нам разрешили очень много раз повторять слово «сложно» в этой передаче. Если коротко – деньги за смерть.
И. Воробьева
―
Да, деньги за гибель близкого. И таких примеров очень много в последнее время. Мы много обсуждали в том числе здесь в эфире в разных программах историю с погибшим в Сочи мальчиком – ребенок, который погиб в ливневке. И там история была в том, что через какое-то время стало известно, что дело о гибели ребенка закрыли за примирением сторон.То есть родители погибшего ребенка получили денежную компенсацию и решили, что нет, дальше не нужно уголовное дело. Есть история на Кубани. Жительница Краснодарского края, чью дочь изнасиловал и убил инспектор по делам несовершеннолетних…там сейчас идет вся эта история и разбирательство…требует 5 миллионов рублей компенсации.
Т. Фельгенгауэр
―
По-моему, к 23 годам приговорен этот сотрудник.
И. Воробьева
―
А, все. Да, да, да, приговорили.
Т. Фельгенгауэр
―
23 года лишения свободы.
И. Воробьева
―
Ну, вот сегодня иск как раз должен быть рассмотрен этой женщины. Ну, как бы тут дело именно в том, что требование компенсации. Есть жуткая трагедия в Магнитогорске. И любая трагедия в любом городе… Первое, что мы слышим: власти такого-то города, такого-то региона выделят такое-то количество денег семьям погибших и пострадавших.
Т. Фельгенгауэр
―
И, кстати, помните, когда одновременно пришли новости… В Москве в Парке Горького из-за обрушения моста…
И. Воробьева
―
Пострадавшие были.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, были пострадавшие. И там были одни суммы компенсации. В то время, как в Магнитогорске было в 10 раз меньше, хотя там погибшие, десятки погибших. Но потом, вроде, сделали выплаты побольше. Эта тема никуда не девается. Вот эти денежные компенсации… Пусть там какие угодно чиновники 300 раз говорят, не надо пиариться, плясать на костях и прочее-прочее, никуда не денешься от этого вопроса. И хорошо бы, как мне кажется, чтобы действительно платили.
И. Воробьева
―
Ну, я не вижу вообще в этом ничего плохого. Но мы же не можем с Таней просто сказать, что вот есть справедливость, есть денежные компенсации; и то, и то другое – хорошо и прекрасно. Нет, мы хотим противопоставить эти две вещи. И мы хотим, чтобы вы рассказали о вашем отношении к этому.И мы хотим поставить на две разные чаши весов, как всегда, в нашем некорректном вопросе, который мы задаем в эфире. Как вам кажется, для какой-то внутренней, моральной справедливости, морального удовлетворения важнее уголовное наказание виновника произошедшего (может быть, непосредственного виновника, как убийцы; может быть опосредованного)…
Т. Фельгенгауэр
―
Или какого предложили.
И. Воробьева
―
…Либо денежная компенсация пострадавшим. Вот что важнее? Давайте мы сейчас это вынесем на голосование, а потом еще немножко раскроем обе…
Т. Фельгенгауэр
―
Оба варианта.
И. Воробьева
―
Оба варианта. Итак, если вы считаете, что важнее для восстановления справедливости, морального всякого удовлетворения уголовное наказание виновных, то – 660 06 64. Если вы считаете, что важнее денежная компенсация пострадавшим, то – 660 06 65. Код Москвы – 495. Поехали! Итак, если вы считаете, что важнее наказать виновного, то – 660 06 64. Если вы считаете, что важнее денежная компенсация пострадавшим, то – 660 06 65.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну и вот нам пишет в чате Ютюба Виктор: «Люди не верят в силу закона и удовлетворяются компенсациями». Это справедливое замечание, потому что часто нам предлагают какого-то стрелочника на скамье подсудимых. И совершенно непонятно, почему на этом человеке остановились разбирательства, и именно он сядет в тюрьму и понесет какое-то наказание. Это с одной стороны.С другой стороны, иногда компенсации выглядят не просто как издевка, а они оскорбительны. И таких случаев много. И, конечно, все сложно. Все сложно. И в каждом случае, мне кажется, зависит все от резонанса, от типа, уж извините мне, преступления. И прочее-прочее. А сколько было случаев, когда люди не добились ничего.
И. Воробьева
―
Да.
Т. Фельгенгауэр
―
Ни наказания виновных, ни компенсации.
И. Воробьева
―
Ну, мне кажется, что люди, которые голосуют за вариант с наказанием… Мне кажется, что имеется в виду следующее. Вот смотрите, произошла трагедия с домом или с ливневкой, или что-нибудь подобное. Там, где есть какие-то ответственные люди, которые должны были за чем-нибудь следить, условно говоря. И считается, что в случае наказания таких людей, например, за халатность, то мы можем избежать других таких случаев.И, например, этот человек больше не будет этим заниматься или другие чиновники и ответственные лица начнут этим заниматься как-то более строго. И мы таким образом призовем всех к ответу. Ну, в реальности мы понимаем, что, конечно, это не так. Но давайте так. Мы же, наверное, продолжим эту тему после перерыва, да?
Т. Фельгенгауэр
―
Да, да, да. Давай еще поголосуем во время новостей.
И. Воробьева
―
Да. Давайте я тогда напомню вам про голосование. Итак, если вы считаете, что важнее для восстановления справедливости уголовное наказание виновных (как непосредственных, так и опосредованных), то – 660 06 64. Если вы считаете, что важнее денежная компенсация пострадавшим, то – 660 06 65. Ну и в качестве вишенки, о которой можно подумать. Вот родителей погибшего мальчика в Сочи все обвиняли в том, что они взяли 150 тысяч рублей…
Т. Фельгенгауэр
―
Примирение сторон.
И. Воробьева
―
И закрыли дело за примирением сторон. Оказалось, что родители мальчика просто очень верующие люди. И они не стали настаивать на суровом наказании. А все деньги, которые им отдали в качестве компенсации, они передали в храм на благотворительность. Мы продолжим в программе «Все сложно» через несколько минут.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час 36 минут в столице. Продолжается программа «Все сложно». Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьева здесь в студии. Какие же вы, люди, злые, хочется сказать мне!
Т. Фельгенгауэр
―
Да.
И. Воробьева
―
Как так-то вообще?!
И.Воробьева: Саакашвили всех заменил, всех выгнал. Потом еще раз заменил, еще раз всех выгнал
Т. Фельгенгауэр
―
Это главное мое открытие по итогам общения с нашими слушателями. Они очень злые, нетерпимые. И они не хотят признавать, что все сложно. Они требуют вот немедленно прямо здесь всех расстрелять или всех наградить. А никого посерединке не бывает. Есть белое и черное. Нет ничего между.
И. Воробьева
―
Вот этих вот оттенков не существует.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, не существует.
И. Воробьева
―
Это прекрасно, на самом деле. Знаешь, почему? Потому что…
Т. Фельгенгауэр
―
Теперь все хотят посадить, да, я смотрю?
И. Воробьева
―
Ну конечно!
Т. Фельгенгауэр
―
Значит, сначала хотели всех выгнать из страны – 90%
И. Воробьева
―
Да. А кто будет сажать-то, если у нас ни судей, ни прокуроров, ни ФСИН, вообще никого не будет?
Т. Фельгенгауэр
―
Народные суды.
И. Воробьева
―
Ну, ладно. Это не очень честно.
Т. Фельгенгауэр
―
Тройки.
И. Воробьева
―
Это не очень честно, согласна.
Т. Фельгенгауэр
―
Ладно. Напомни, о чем мы спрашивали.
И. Воробьева
―
Да. Мы спрашивали: что важнее для моральной, внутренней справедливости – уголовное наказание виновников либо денежная компенсация пострадавшим? И 73% проголосовавших, большинство, считают, что все-таки важнее уголовное наказание для виновников. И вот, знаешь, тут же вот интересный момент.Потому что вот нам люди пишут про этих родителей мальчиков, что вот зря они это сделали, зря они отдали в церковь, потому что там тоже непонятно, куда пошли деньги и вообще вот это все. Тут тоже… Вот мы спросили про наказание виновников, но тут же мы же сейчас с тобой и используем аргумент – а откуда вы знаете, что настоящий виновник, а не стрелочник?
Т. Фельгенгауэр
―
Да.
И. Воробьева
―
Но это тоже, мне кажется, не очень честно.
Т. Фельгенгауэр
―
Послушай, но ведь наша задача заключается в том, что нужно задумываться, нужно сомневаться и нужно включать критическое мышление.
И. Воробьева
―
Потому что вы живете в России, хочется сразу добавить.
Т. Фельгенгауэр
―
Кстати, даже и необязательно, если вы живете не в России. Все равно не отказывайтесь, пожалуйста, от критического мышления.
И. Воробьева
―
Так, ну ладно, хорошо.
Т. Фельгенгауэр
―
Ты сказала результаты?
И. Воробьева
―
Да, я сказала результаты. Давайте мы будем переходить к нашей следующей теме. Она тоже про людей. Не надо отбивку, не надо. Мы всего 3 минуты в эфире, поэтому не будем перебарщивать.
Т. Фельгенгауэр
―
Хотя мы тоже любим «Цепеллинов».
И. Воробьева
―
Да, мы все очень любим. Ну, мы в конце еще поставим. Так, у нас дальше прекрасная тема. Сейчас вот как раз злость полезет по полной программе. То есть мы потихонечку открываем…
Т. Фельгенгауэр
―
Боремся за 100%.
И. Воробьева
―
Абсолютно. Но когда мы озвучим четвертую тему, вот тут-то и случится 146%.
Т. Фельгенгауэр
―
Хорошо, что там нет голосования.
И. Воробьева
―
Нету.
Т. Фельгенгауэр
―
История с показухой. Показуха бывает всякая, разная. И последние пару дней мы видим качественную, классическую показуху в Петербурге и в Саратове. Значит, в Саратове мэр 2 дня подряд пытается подавать жителям пример – ездит на работу на автобусе, застревает в пробке, ругается и продолжает ездить на автобусе. А в Петербурге временно исполняющий обязанности губернатора Александр Беглов размахивает лопатой.
И. Воробьева
―
Да. И грозится выдать лопату Беглова главам всех районов для уборки. Кстати, некоторым выдал, - я фоточки видела.
Т. Фельгенгауэр
―
И говорит, что, значит, я если где что увижу, достаю свою лопату из багажника, вы, главы районов, свои берете лопаты, которые я вам раздам, – и мы дружненько начинаем разгребать снег вместе. Таких показушных акций у нас бывает много – бывают более масштабные и менее масштабные. Эти скорее менее масштабные.
И. Воробьева
―
Да. Ну так, не очень понятно. С одной стороны, вот смотри, есть же, например, муниципальный депутат Илья Яшин, который своими руками весь район ставит в новое правильное направление – соли на улицах нет, вот это все. Но его почему-то не обвиняют в показушности. Он же народный избранник. А вот этих людей – чуть что…
Т. Фельгенгауэр
―
Ты знаешь, Ройзмана тоже никто не обвинял в показушности, когда он пешком ходил.
И. Воробьева
―
Вот, понимаешь. И Нила Ушакова, мэра Риги, никто не обвиняет в показушности, когда он на велике на работу ездит. А вот эти люди только буквально вышли с лопатой во двор, вот буквально сели в автобус – и им сразу на лоб – «Показушник. Ничего ты не понимаешь. Сколько лет ты уже мэр города? А, с ноября 17-го года? И что ты, все это время не понимал, что мы тут в пробках задыхаемся? Ага!».
Т. Фельгенгауэр
―
«Что там все завалило снегом, не чищено».
И. Воробьева
―
Да. «А ты только пришел. Еще даже врио губернатора. Еще подожди, там еще выборы грядут».
Т. Фельгенгауэр
―
«Может, ты еще не будешь губернатором».
И. Воробьева
―
«Там еще женщина кандидат придет к тебе. Подожди. Ты тут с лопатами размахался». Вот тоже. Что это за попытка такая народную любовь завоевать? Ну, согласись, что это тоже не очень справедливо в отношении их.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, тут, понимаешь, все сложно. С одной стороны, это не всегда справедливо. С другой стороны, мы прекрасно помним, как некоторые показушники могут Твиттером тушить пожар. И ты знаешь этих людей.
И. Воробьева
―
О, да!
Т. Фельгенгауэр
―
С третьей стороны… Так как у нас программа «Все сложно», у нас много разных сторон. Даже от таких показушных акций может быть толк. Ну, возьмем, например, минувший год, который был годом волонтерства.
И. Воробьева
―
Да. Сейчас у меня глаз задергался.
Т. Фельгенгауэр
―
Это была потрясающая по своим масштабам показуха.
И. Воробьева
―
Да.
Т. Фельгенгауэр
―
Потрясающая.
И. Воробьева
―
Яркая, красивая, с большим количеством бюджетов. Ммм, любо дорого глядеть! Но!
Т. Фельгенгауэр
―
Но! И здесь тоже есть «но».
И. Воробьева
―
Да, безусловно, здесь есть много «но», на самом деле, у этой истории. Потому что это в Москве мы можем так, знаете, повернуться сказать: «А, показуха ваша вот эта с годом волонтера». А в регионах, где нет возможности добиться каких-то продвижений в решении социальных вопросов, этот год волонтера дал огромные, невероятные по масштабам возможности решить какие-то проблемы или получить грант для своего маленького фонда, который за пределами региона никто не знает. То есть все-таки есть польза.
Т. Фельгенгауэр
―
Точно так же, как, не знаю…
И. Воробьева
―
А что, от лопаты разве пользу нет? Мне кажется, есть.
Т. Фельгенгауэр
―
От лопаты есть польза еще знаешь какая? Что подумают, что губернатор, временно исполняющий обязанности, в своем угаре показушном, он же еще будет показушно тебя этой лопатой при всех…
И. Воробьева
―
Увольнять.
Т. Фельгенгауэр
―
Да. Поэтому пусть он в соседнем районе.
И. Воробьева
―
Да. А я тут, в общем, почищу.
Т. Фельгенгауэр
―
Или, например, история с паллиативной помощью. Уж сколько там ругали нехорошими словами несчастную нашу Нюту Федермессер. Окей, хорошо, показуха со стороны власти. Да, они могут использовать все благотворительные фонды как им заблагорассудится. Но зато это показали по всем каналам.
И. Воробьева
―
И не один раз.
Т. Фельгенгауэр
―
И не один раз. И огромное количество людей вообще какие-то слова услышали в первый раз – паллиатив, хоспис, обезболивание. Они поняли, что они, не дай бог, со своей бедой не наедине, что есть кто-то, кто им можем помочь. Это была показуха? О да! Был ли от нее какой-то прок? Очевидно. Потому что если нет доступа полноценного к СМИ, как можно рассказать людям о том, что им могут помочь? А тут, окей, они свою показуху устроили. Слава богу, бог им в помощь, мужа богатого. Но и фонд смог хоть какую-то пользу из этого из всего извлечь.
И. Воробьева
―
То есть все-таки польза во всех эти показушных историях хоть какая-то, но есть. И вот о чем мы хотим вас спросить. Как вы считаете, вот в этих показушных историях… Не знаю, приехал глава региона в приют животных – и все фоточки вывесили, и все начали помогать животным. Взял губернатор лопату. Ну и так далее. Вот все эти истории, которых очень много. Их происходит каждую неделю в России по несколько раз. Но, как вам кажется, вот эти истории, они все-таки больше вредные или больше полезные? Наверное, сначала про вредные, да? А, ну да, у нас же сажать будут, видимо, и выселять.
Т.Фельгенгауэр: Они не хотят признавать, что все сложно. Они требуют прямо здесь всех расстрелять или всех наградить
Т. Фельгенгауэр
―
Да, да, да. У нас же все плохо.
И. Воробьева
―
Первый вариант у нас всегда был плохой. Привет, Василий! Это у нас звукорежиссер пришел. А можешь нам помочь запустить голосование? Да? Спасибо большое! Итак, если вы считаете, что во всей этой показухе больше все-таки вреда, то – 660 06 64. Если вы считаете, что несмотря на то, что это очень показушная история, то больше в ней все-таки пользы, то – 660 06 65. Код Москвы – 495. Будь здорова!
Т. Фельгенгауэр
―
Спасибо!
И. Воробьева
―
Итак, если вы считаете, что во всех этих историях с показухой больше все-таки вреда, то – 660 06 64. Если вы считаете, что все-таки больше пользы, то – 660 06 65.
Т. Фельгенгауэр
―
Прекрасное сообщение от Катерины из Москвы: «А потому что показуху надо было делать с первого дня, а не эпизодически. Народ привыкнет». И чиновники привыкнут.
И. Воробьева
―
Класс! Да.
Т. Фельгенгауэр
―
Вот какой хороший, неожиданный побочный эффект показухи. Они просто все привыкнут.
И. Воробьева
―
К тому, что надо делать хорошо.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, или хотя бы ездить на общественном транспорте, а не с мигалками.
И. Воробьева
―
И убирать лопатой снег.
Т. Фельгенгауэр
―
Хотя бы на близлежащих улицах.
И. Воробьева
―
Извини, я не могу не вернуться к нашей первой теме. Я тут вчера увидела видео, как Владимир Владимирович услышал плачь девочки из машины, вышел, сделал с ней фотографию, потом она куда-то пропала в толпе, они ее поискали, нашли девочку и вернули ее маме. Вот, понимаешь, как надо, а вы тут со своими лопатами. Ну что вы, как дети!
Т. Фельгенгауэр
―
Может, они лопатами разгребали толпу.
И. Воробьева
―
Ну, не знаю, не знаю.
Т. Фельгенгауэр
―
Лопата - многофункциональная вещь.
И. Воробьева
―
Давай не будем уточнять.
Т. Фельгенгауэр
―
Снег убрал – блины можно подавать на лопате.
И. Воробьева
―
Блины! Точно!
Т. Фельгенгауэр
―
О чем ты!
И. Воробьева
―
Как я могла! Я вообще ни о чем. Я молчала практически.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну что, все сказали уже, что это вредно, ужасно? Скажи мне честно.
И. Воробьева
―
Ты не хочешь смотреть? Я тебе сейчас... Ты знаешь, к третьему голосованию…
Т. Фельгенгауэр
―
Это удивительно.
И. Воробьева
―
Смотри, к третьему голосованию рассосалось как-то немножечко. Тучи как-то…
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, подожди. Еще рано.
И. Воробьева
―
Да? Давайте.
Т. Фельгенгауэр
―
Вот эта вот вся показуха, которую в разных масштабах обожают представители власти, это скорее вредно или скорее полезно? Если скорее вредно – 660 06 64. Если скорее полезно – 660 06 65.
И. Воробьева
―
Ну, вредно и полезно для нас с вами, безусловно. Мы уже его запустили. Оно уже идет.
Т. Фельгенгауэр
―
Две минуты как.
И. Воробьева
―
Ничего-ничего. Ну, лишний раз напомнили, что голосование все еще идет. Ты знаешь, я думаю, надо сделать еще одну отбивку – «Голосование все еще идет». Все сложно. Поэтому мы все еще голосуем и пытаемся что-то сделать. «Кто устроил так, чтобы по ящику невозможно было показывать и рассказывать о хосписах иначе, как в репортажах?». Это прекрасный вопрос.
Т. Фельгенгауэр
―
Только причем здесь день сегодняшний? Мы знаем, кто устроил. Более того, вы знаете, и все знают.
И. Воробьева
―
Все абсолютно.
Т. Фельгенгауэр
―
Но вот людям нужна помощь…
И. Воробьева
―
Прямо сейчас.
Т. Фельгенгауэр
―
Прямо сейчас.
И. Воробьева
―
А не когда вы со всеми-всеми-всеми рукопожатным быть перестанете, потом отвернетесь от них молча и сделаете вид, что их не существует. Вот в этот момент все эти стадии вот этого отношения…в общем, вот прямо вот в эти моменты людям нужна помощь. И им больно. Они умирают, пропадают и так далее. Я считаю, пора.
Т. Фельгенгауэр
―
Давай.
И. Воробьева
―
Все, да Давай? Красная кнопка. Стоп! Итак. Ну, смотри. Ну, правда, все уже полегче.
Т. Фельгенгауэр
―
Прогресс на лицо.
И. Воробьева
―
62% проголосовавших считают, что от этой показухи все-таки больше вреда, чем пользы. И 38% считают, что таки пользы больше, чем вреда. Это прогресс, действительно. Вот в конце концов хоть какая-то польза, хоть немножечко от всех этих историй есть.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, может, они просто боятся нас.
И. Воробьева
―
Кто? Слушатели?
Т. Фельгенгауэр
―
Знают, что я волонтер, ты всех спасаешь. Просто, что мы сейчас мы всех их вычислим, найдем…
И. Воробьева
―
Да, у нас просто сейчас снимки сразу появляются, когда вы звоните.
Т. Фельгенгауэр
―
И скажем, что мы в любой показухе найдем пользу.
И. Воробьева
―
Найдем. Это правда. Но у наших слушателей есть право с нами не согласиться. Да?
Т. Фельгенгауэр
―
Безусловно. А мы, кстати, вас не агитируем разделять нашу точку зрения. Более того, мы с Ирой довольно часто бываем не согласны друг с другом.
И. Воробьева
―
Это правда.
Т. Фельгенгауэр
―
Это хорошо, вы знаете. Это хорошо и правильно. Это нормально. Мы вот целую передачу сейчас делаем под названием «Все сложно» для того, чтобы мы все, с одной стороны, могли друг с другом не согласиться, а с другой стороны, могли как-то без крика, ора и битья морд, извините, и лиц донести разные точки зрения. Потому что в условиях, когда все переплелось, все очень нервные, агрессивные, действительно все очень сложно, попытаться сохранить какой-то вменяемый диалог очень важно. Вменяемый и спокойный. Без истерики.
И. Воробьева
―
Нам тут Сергей из Москвы, кстати, пишет отлично: «А что значит показуха? Политик обязан использовать свой публичный капитал для привлечения внимания к важным вещам».
Т. Фельгенгауэр
―
Безусловно.
И. Воробьева
―
И я согласна с этим.
Т. Фельгенгауэр
―
Конечно. Только, прости, что перебиваю, у нас же сейчас вот эти вот все управленцы и хозяйственники крепкие, они же не политики в классическом понимании.
И. Воробьева
―
Безусловно. Да, но понимаешь, в чем дело. Вот тут тоже нечестно. Все еще нечестно. Я понимаю прекрасно, почему оппозиционных политиков редко обвиняют в показухе, если они что-то такое делают, или куда-то приезжают, или к чему-то призывают. Но если мэр Москвы приехал на выставку или на ярмарку и там прямо взял бездомную собаку себе домой, все почему-то должны сказать, что вместо того, чтобы брать непосредственно этого пса себе домой и спасать именно его, нужно немедленно пойти и решить проблему бездомных животных в городе. В этом тоже есть правда.Понимаешь, вот в этом тоже есть правда, потому что эти люди отвечают за то, чтобы в городе не было бездомных животных или эта проблема была как-то решена, или по крайней мере мы как-то шли к этому решению. Точно так же со снегом. Эти люди обязаны делать так, потому что мы им платим зарплату, мы платим налоги. И они нам просто должны. Но вместо этого начинается показуха. Хорошо.
Т. Фельгенгауэр
―
Последняя прекрасная потенциально, я считаю, тема.
И. Воробьева
―
Да. Знаешь, это как температура в двигателе. Зеленая зона была, потом – желтая зона. Сейчас мы, по-моему, уже давно в красной зоне и, мне кажется, приближаемся к перегреву двигателя.
Т. Фельгенгауэр
―
С момента скандала с харассментом «Медузу» покинули 10 человек.
Т.Фельгенгауэр: Это была показуха? О да! Был ли от нее какой-то прок? Очевидно
И. Воробьева
―
Некоторых из них мы знаем.
Т. Фельгенгауэр
―
Мы многих знаем. Проект «Проект» у себя в Фейсбуке пишет сегодня об этом. «За последние 2,5 месяца из издания “Медуза” ушли 10 человек», - подсчитал «Проект». – У этих людей были разные причины для такого решения. Но одним из поводов для многих стала напряженность, возникшая в коллективе после скандала вокруг обвиненного в харассменте главного редактора Ивана Колпакова. Об этом говорят сразу три собеседника “Проекта” в “Медузе”». Значит, Галина Тимченко говорит…
И. Воробьева
―
А она сейчас главный редактор? Она, по-моему, вернулась, да?
Т. Фельгенгауэр
―
Она учредитель.
И. Воробьева
―
Ну да.
Т. Фельгенгауэр
―
Напомню, защищает Ивана Колпакова, продолжает защищать. Говорит, что этот разработчик врал с первой секунды и вообще ужас и кошмар. Что мне, например, удивительно, что Иван Колпаков продолжает оставаться в «Медузе». И более того, частично заменил уже…
И. Воробьева
―
Ну, функции Ильи Красильщика.
Т. Фельгенгауэр
―
Издателя.
И. Воробьева
―
Издательской деятельности, да.
Т. Фельгенгауэр
―
Вот. Красильщик-то тоже ушел. И, в общем, это все как-то совсем некрасиво. Вы, конечно, извините.
И. Воробьева
―
Хорошо. Тогда я должна задать тебе еще один вопрос, раз уж про некрасивость. А вот то, что написал «Проект» про «Медузу», это вообще нормально? Нормально, что они пришли, посчитали, сколько там человек ушло, приписали это все к истории с харассментом? И как-то взяли, просто так попытались, как Тушинский тоннель сегодня прорвало непонятно чем… Вот примерно так же выглядит эта публикация.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, погоди. Подожди. То есть ты считаешь, что здесь нужно было включить какую-то корпоративную солидарность и сказать: «Ну, “Медуза” переживает нелегкие времена. Давайте не будем лишний раз трогать»? Так что ли?
И. Воробьева
―
Нет, подожди.
Т. Фельгенгауэр
―
На протяжении нескольких лет…
И. Воробьева
―
А что сегодня такое случилось или когда все это…
Т. Фельгенгауэр
―
…«Медуза» учила нас как жить, как быть…
И. Воробьева
―
Было дело, да.
Т. Фельгенгауэр
―
Что можно и чего нельзя. Была вот таким огроменным нравственным камертоном.
И. Воробьева
―
Так вот почему она всех так бесит теперь, когда началось вот это.
Т. Фельгенгауэр
―
И когда вот это вот все сложно вот так произошло, человек, из-за которого это все случилось, он не ушел, потом вроде ушел, а теперь уже совсем-совсем не ушел. Мне кажется нормальным поинтересоваться, чем дело-то закончилось. Вот мне, например, точно так же было бы интересно узнать, как «Би-Би-Си» пытается (или не пытается) защитить Фариду Рустамову в связи с историей со Слуцким. Мне это точно так же интересно.И если «Проект» сделает материал про «Би-Би-Си», мне будет это интересно. Я считаю, это важная тема. Почему мы должны только потому, что там в «Медузе» работают наши друзья (или работали наши друзья), мы должны делать вид, что мы не будем ничего об этом говорить?
И. Воробьева
―
Нет, подожди, секундочку.
Т. Фельгенгауэр
―
Это ханжество и лицемерие.
И. Воробьева
―
Секунду. Что сегодня (или сколько-то времени назад) такого произошло, что внезапно надо было выпустить этот длиннющий текст с разбором всего? То есть, получается, что «Проект» сейчас выступает как огромный нравственный камертон для «Медузы», намекая ей прозрачным, таким вот жирным…
Т. Фельгенгауэр
―
Нет. Почему? Здесь только факты.
И. Воробьева
―
Ну вот именно! Факты, которые говорят: «Друзья, вы очень сильно пошли не туда. Потому что вы сначала всем рассказали про эту историю, а потом начали кувыркаться просто с одного места на другое и оставили Колпакова там работать». Эгей!
Т. Фельгенгауэр
―
Это разве вопрос к «Проекту»? Это вопрос к «Медузе».
И. Воробьева
―
Нет, это, безусловно, вопрос к «Медузе».
Т. Фельгенгауэр
―
У меня вот нет вопросов к «Проекту».
И. Воробьева
―
У меня к «Проекту» есть вопросы. У меня и к «Медузе» есть вопросы.
Т. Фельгенгауэр
―
Прошло какое-то время. И сейчас ситуация выглядит так, что 10 человек уволились. Это важно. Это много. Мы читали этих 10 человек.
И. Воробьева
―
Но мы же не знаем, из-за чего они уволились. Но мы же не можем сказать, что они уволились, потому что Иван Колпаков остался работать в редакции. То есть на 100% мы же не можем о сказать. Мы можем лишь предположить, что это так. Ну понятно, что помимо непосредственных участников тех событий - сотрудников, которые уволились сразу же, все остальные что, прямо вот так и ушли, потому что да? Нет, я могу предположить, что девушки, наверное, действительно могли сразу же уйти после этого. Я бы… Ну, а что?
Т. Фельгенгауэр
―
А мне кажется, что нормальные, если бы из-за этого, ушли бы вне зависимости от пола.
И. Воробьева
―
Нет, безусловно. Но просто я имею в виду, что когда сразу начали уходить люди, там было все понятно. Но это продолжается уже слишком давно. Хорошо, а когда через полгода из «Медузы» уволится человек, все скажут: «Ага, 11-й из-за Колпакова уволился». Ну, come on!
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, я, кстати, думаю, что через полгода «Проект» не будет об этом писать.
И. Воробьева
―
А, то есть когда пройдет еще полгода, это уже будет неважно? Ну, прекрасно!
Т. Фельгенгауэр
―
Ну, типа того, да.
И. Воробьева
―
Ну, не знаю. Мне кажется, что, конечно, «Медуза» до сих пор неправа абсолютно, при всей нашей любви к «Медузе» и к людям, которые создали…
Т. Фельгенгауэр
―
В смысле? Прекрати вот это «нашей любви». Может быть, у меня уже нет никакой любви к «Медузе».
И. Воробьева
―
Все? Все уволились?
Т. Фельгенгауэр
―
Почему ты говоришь за нас обеих?
И. Воробьева
―
Да нет, я люблю «Медузу». Несмотря на все, я люблю «Медузу». Но считаю, что «Медуза» абсолютно неправа в том, что они сделали.
Т. Фельгенгауэр
―
Но и «Проект», по-твоему, тоже неправ, что они опубликовали?
И. Воробьева
―
Да, мне кажется, «Проект» что-то странно выступил как-то.
Т. Фельгенгауэр
―
А мы с тобой тоже неправы, что мы это обсуждаем в эфире?
И. Воробьева
―
Мы в первую очередь неправы. Мы с тобой в первую очередь неправы.
Т. Фельгенгауэр
―
Я обожаю передачу «Все сложно», потому что в ней неправы все. И, конечно, вот те 90% проголосовавших за то, чтобы несколько миллионов россиян вдруг куда-то пропали, лишь бы не портили прекрасную Россию будущего.
И. Воробьева
―
Ну что же, спасибо всем большое! Это была программа «Все сложно». Будем продолжать усложнять вам жизнь. Дежурные по сложностям – Татьяна Фельгенгауэр…
Т. Фельгенгауэр
―
И Ирина Воробьева. В следующий четверг слушайте Олю Бычкову.