Сергей Рыжков - Военный совет - 2012-03-03

С. БУНТМАН: Добрый день, Анатолий Ермолин, Сергей Бунтман ведущие. А в гостях у нас Сергей Владимирович Рыжков, начальник национального центра, по уменьшению ядерной опасности. Добрый день, Сергей Владимирович.

С. РЫЖКОВ: Добрый день, Сергей Васильевич, добрый день, Сергей Анатольевич.

А. ЕРМОЛИН: Анатолий Александрович.

С. РЫЖКОВ: Вернее, Анатолий Александрович прошу прощения.

С. БУНТМАН: Да, тут не все Сергеи в нас. Хорошо, Сергей Владимирович, пожалуйста, давайте для начала, чтобы было понятно нашим слушателям и зрителям, обрисуем вот именно, круг вашей деятельности. Что такой национальный центр, чем он занимается?

С. РЫЖКОВ: Спасибо. Интересный вопрос. Потому, что национальный центр, по уменьшению ядерной опасности, является уникальной организацией, министерства обороны. Внутри министерства обороны, наша организация, носит название управления министерства обороны, по контролю, за выполнением договоров. Национальным центром, мы являемся для наших западных партнеров.

С. БУНТМАН: Так полагается, да, просто в международной деятельности?

С. РЫЖКОВ: Нет, так получилось. Хотел бы сказать, или вспомнить те события, которые предшествовали созданию национального центра. К 80-м годам прошлого столетия, и Советских Союз, и США, накопили огромные арсеналы, стратегических вооружений. Естественно, стороны и одна, и другая, проводили множество испытаний, в том числе, проводя пуски межконтинентальных баллистических ракет. Пуски баллистических ракет подводных лодок, и осуществляли большое количество полетов, в стратегической наступательной авиации. Конечно, все эти вещи, вызывали возмущение систем предупреждения о ракетном нападении, и создавали определенную напряженность в отношениях.

С. БУНТМАН: Опасность даже, да?

С. РЫЖКОВ: И естественно, существовала угроза не санкционированного применения ядерного оружия. Не санкционированного, или случайного применения ядерного оружия. Вот для того, чтобы снизить эту угрозу, стороны договорились сначала обмениваться информацией, о пусках ракет. И собственно, для реализации этой задачи, было подписано соглашение между США, и Советским Союзом, об учреждении их национальных центров, по уменьшению ядерной опасности. Таким образом, сначала, национальный центр осуществлял только обмен информацией. Но уже в самом соглашении, я хотел бы вот просто подчеркнуть, была предусмотрена возможность, использования центра, для реализации будущих договоренностей, в сфере контроля над вооружениями.

С. БУНТМАН: То есть, разных, разнообразных. Не только конкретно касающихся (неразборчиво).

С. РЫЖКОВ: Тех, которые могут быть заключены в дальнейшем, в этой сфере. Первым таким масштабным договором, был договор, о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Этот договор, на тот период времени, предполагал, или предусматривал беспрецедентный режим контроля. И по этому договору, предусматривалось проведение большого количества инспекций стратегических объектов, где проверялись ядерные арсеналы сторон. И предполагались очень большие объемы, передаваемой информации. И вот, как раз, первый состав центра, он и выработал те принципы контроля, которые сейчас, мы, я надеюсь, успешно реализовываем, успешно используем. По мере заключения новых договоров, на национальный центра, начали возлагаться и другие задачи. Одним словом, национальный центр решает два блока задач, таких крупных. Первая задача – это обмен информацией, и сейчас уже это не только о пусках баллистических ракет, но информацией о состоянии вооружений, и не только стратегических. О состоянии объектов…

С. БУНТМАН: Это постоянный обмен информацией? Установлены какие-то вот… Или по мере поступления?

С. РЫЖКОВ: Естественно, международными договорами, установлены параметры, по которым, такой обмен осуществляется. Ну, я хочу сказать, что объемы этой работы, достаточно велики. В год, мы примерно получаем 6 тысяч уведомлений, от наших зарубежных партнеров. И более полутора тысяч таких уведомлений, отправляем о состоянии наших вооруженных сил. И естественно, это очень кропотливая работа, которая требует особого внимания, почему? Потому, что уведомление, которыми обмениваются наши страны, в сфере контроля над вооружениями, носят статус правительственных сообщений. И вообще, в положении о национальных центрах, написано, что они действуют от имени, и под контролем своих правительств. Поэтому, мне просто повезло, или посчастливилось и служить в этой организации, и её потом возглавить. И второй блок задач, которые мы решаем, он связан с организацией выполнения международных договоренностей, и организацией контроля, за выполнение этих же договоренностей, нашими партнерами. То есть, это масштабная работа, по обеспечению инспекционной деятельности, инспекционных мероприятий. И конечно, учитывая масштабы нашей страны, учитывая развитость инфраструктуры, я тут немножечко говорю даже в отдельных случаях в кавычках, потому, что они везде, у нас все достаточно хорошо. Поэтому, эта задача приобретает довольно сложный характер. И к её решению, мы привлекаем остаточно большое количество специалистов. Вот это в общем-то, те основные задачи…

С. БУНТМАН: Да, ну, это основные. Я напоминаю, Сергей Владимирович Рыжков у нас в гостях, начальник национального центра, по уменьшению ядерной опасности. Ну, вот давайте попробуем сейчас вот, по разным, более глобальным, или более узким договорам. Вот в чем заключается ваша деятельность? Ну, такой, как СНВ, вот серия договоров СНВ. Как вы и с их собственным изменением, и принятием этих договоров, заключением. Как вы собственно меняете, или уточняете свою деятельность, в чем она заключается?

С. РЫЖКОВ: Ну, действительно, вы правы. Значит, те договоры – соглашения, которыми мы занимаемся, а их, я скажу, 16. Их можно условно разделить на две части. Одна часть – это соглашения, которые предусматривают только механизмы обмена информации, и вторая часть, она предусматривает и контрольные мероприятия. То есть, проведение инспекций, и проведение контрольных мероприятий. Вот я, если позволите, назову несколько договоренностей, которые имеют довольно масштабный такой характер. Или носят такой, довольно масштабный характер. Конечно, это договор СНВ, который вы помянули. Нужно сказать ещё, или помянуть договор, по открытому небу. Венский документ, по мерам укрепления доверия, и безопасности военной области. Это соглашение, с китайской народной республикой, об укреплении доверия военной области, в районе границы, и о сокращении вооруженных сил, в районе границы. Это документ, о мерах доверия, и безопасности на черном море. То есть, вот эти документы, они предусматривают какие-то практические контрольные мероприятия. Но есть, например документы, такие, как уведомление о крупных стратегических учениях, с привлечением тяжелых бомбардировщиков. Или уведомление об узких баллистических ракет, и…

С. БУНТМАН: То есть, с какого-то уровня и учения, и какие-то испытания…

С. РЫЖКОВ: Совершенно верно.

С. БУНТМАН: А они автоматически входят в вашу среду?

С. РЫЖКОВ: Они автоматически подпадают под нашу деятельность, ни автоматически подпадают под контроль, и естественно, мы для того, чтобы отслеживать эту ситуацию, для того, чтобы обеспечить выполнение обязательств в РФ. Очень плотно работаем с генеральным штабам, с главным оперативным управлением. Потому, что иначе, просто нельзя. Вот теперь, возвращаясь к вашему вопросу, относительно нового договора СНВ. Мы действительно, в течении прошлого года, занимались реализацией этого документа. Это новый масштабный документ, он потребовал решения новых задач. Ну, сначала, мы с нашими партнерами, обменялись схемами тех объектов, которые подпадают под действие этого договора. Потом, мы обменялись исходными данными о состоянии стратегических наступательных вооружений, обеих сторон. Затем, мы провели показы того нового оружия, которое не показывалось в рамках старого договора. Например, РФ, показала новый наш комплекс «ЯРС». Мы показали и ракету, новую ракету, и показали пусковую установку для неё. Американская сторона, показала нам бомбардировщик «Б-2», который ранее никогда не представлялся для показа. И, кроме того, мы увидели тяжелый бомбардировщик «Б-1Б», переоборудованный для несения не ядерных вооружений. Эти процедуры, определены договором. То есть, мы четко делаем то, что предусмотрено этими договорами. И, кроме того, мы начали инспекционную деятельность. То есть, мы начали проверять стратегический арсенал США, мы провели 18 таких инспекций, в прошлом году, и американские коллеги, инспектируют наши объекты. Есть отличия определенные, старого и нового договора, и эти отличия, мы тоже учитываем.

С. БУНТМАН: Отличия в основном, в новом списке, в новом перечне, или в подходах?

С. РЫЖКОВ: Нет, отличие вообще, в подходах, в контроле вооружения. Старый и новый договор, они отличаются принципиально подходами. Значит, ну, я вам скажу так, что по старому договору, был предусмотрен… Его можно назвать так вот… Наверное, виртуальный. А за счет стратегических наступательных вооружений. Это означало, существует пусковая установка, значит, за этой пусковой установкой обязательно числится ракета, хотя её и нет, и может и не быть. Обязательно числится определенное количество боезарядов. Новый договор, предполагает фактически за счет вооружения. Это означает, что стороны обмениваются информацией только по тем вооружениям, которые есть в наличии. И показывают количество боезарядов только то, которое установлено на данный момент, на стратегических наступательных вооружениях. И в этом смысле, конечно, процедуры контроля, они приобретают новый характер. И естественно, возрастают требования и к подготовке персонала, к непосредственной инспекции, ну, и так далее.

С. БУНТМАН: То есть, гораздо более конкретно стало.

С. РЫЖКОВ: Да. Этот договор, я бы сказал, он более конкретный. Это и, наверное, более реалистичный. Хотя, если честно, мне не хотелось бы говорить о том, что старый договор был плохой, а вот новый хороший. Каждый договор, он соответствует тому времени, и тем условиям… С. БУНТМАН: Ну, главное, чтобы соответствовало. Вы считаете, что новый соответствует нашему времени?

Гость: Я считаю, что да. Он полностью отвечает интересам РФ, и он соответствует тем условиям, в которых был заключен. А потом, нужно всегда понимать, что договор, любой договор, это всегда компромисс между сторонами. Я вот когда слышу критику, отдельных наших аналитиков, мне это кажется немножечко смешным и странным.

С. БУНТМАН: Не смотря на то, что это уступка, сдача, и так далее?

С. РЫЖКОВ: Конечно. Потому, что нельзя составить договор, который бы страивал полностью тебя, и ставил противоположную сторону…

С. БУНТМАН: Ну, такой договор можно только навязать побежденным, да?

С. РЫЖКОВ: Ну, наверное, да.

С. БУНТМАН: Это называется капитуляция, а не договор.

С. РЫЖКОВ: Такой договор может только навязать страна, которая является победителем, в конкретной ситуации.

С. БУНТМАН: Но критики как раз, иногда очень часто считают, что это мы проигравшие, и нам навязали.

С. РЫЖКОВ: Вы знаете, считаю, что те условия, в которых мы заключали новый договор, оно отличается от тех условий, в которых заключался старый договор. И от тех условий, в которых он вступал в силу. Сейчас Россия поднимается с колен, у нас поступает на вооружение большое количество новых образцов. И я хочу сказать, что мы вот чувствовали это все, когда работали над подготовкой соглашений. Мы чувствовали, что за нами стоит сильное государство, и это естественно.

С. БУНТМАН: Но это и новая ответственность, ещё ко всему.

С. РЫЖКОВ: Это и новая ответственность.

С. БУНТМАН: Новая, равная ответственность.

С. РЫЖКОВ: Новый договор СНВ, на мой взгляд, является абсолютно паритетным. Потому, что нет никаких дискриминационных требований, одного государства, по отношению к другому. Все требования договора, в равной степени применяются и к РФ, и к США.

С. БУНТМАН: Понятно. Пожалуйста, Толь, вопрос.

А. ЕРМОЛИН: А вот вы показываете американцам, по сути дела, наше новейшее вооружение, тот же «Ярс», да? А вот кроме того, что вы его показали, ведь посмотреть на ракету, это ещё не значит, что ты понял какие-то там преимущества, и так далее.

С. РЫЖКОВ: Для чего это делается, вы хотите сказать, да? Для чего мы вообще, это делаем по договору? Вот те процедуры показа, которые мы осуществили, они делаются с одной целью. Поскольку контрольные мероприятия или инспекции, предполагают подсчет вооружений, то каждая из сторон, должна понимать, что она должна подсчитывать. То есть это нужно для того, чтобы в ходе инспекции, противоположная сторона, могла это средство идентифицировать. На показе осуществляется фотографирование средства, проводится измерение его габаритных размеров. Одним словом, когда инспектор заходит в сооружение, где хранятся такие ракеты, он берет рулетку, и начинает проводить определенные измерения. Он берет фотографию, и начинает сличать отличительные признаки, которые есть на этом средстве.

А. ЕРМОЛИН: А можем мы сказать, что вот и мы, и американцы, взаимно знаем, какие вооружения вот из этой области у нас есть, и где они находятся?

С. РЫЖКОВ: предоставить такие сведения, это требование по договору. И мы это делаем, и наши американские партнеры это делают тоже. Это просто обязательство каждой стороны, сказать о том, какие средства стратегические, наступательные вооружения есть у каждой стороны, а так же, показать объекты, на которых они находятся.

А. ЕРМОЛИН: А как же вот эти вот задачи, скрытности, мобильности, постоянное перемещение там подвижных установок, и так далее?

С. РЫЖКОВ: Вот, что касается подвижных.

А. ЕРМОЛИН: Или вы их выстраиваете, как на параде, когда американцы…

С. РЫЖКОВ: Что касается подвижных пусковых установок. Значит, вот инспекция, в отношении тех объектов, на которых дислоцируются наши мобильные пусковые установки, осуществляется следующим образом. Приезжает инспекционная группа, и заявляет для контроля, предположим, какую-то пусковую установку. В тот момент, если эта пусковая установка находится вне объекта. На учениях, на тренировках, и так далее. То эта пусковая установка не возвращается для инспектирования…

А. ЕРМОЛИН: Не показывается.

С. БУНТМАН: Давайте, мы сейчас прервемся на 5 минут, и продолжим наш «Военный совет».

НОВОСТИ.

С. БУНТМАН: Я напоминаю, что ведущие Анатолий Ермолин, Сергей Бунтман, и в гостях у нас Сергей Владимирович Рыжков, начальник национального центра по уменьшению ядерной опасности. Перейдем к обычному вооружению, да? У нас там проблема есть большая.

С. РЫЖКОВ: Если позволите, я буквально одну фразу…

С. БУНТМАН: Да, завершите из вашего диалога…

С. РЫЖКОВ: Да, я буквально одну фразу скажу, в отношении в отношении наших мобильных пусковых установок.

С. БУНТМАН: Да.

С. РЫЖКОВ: Я просто хочу сказать, что отличие, вот как раз, нового соглашения от старого договора СНВ, заключается в том, что во-первых, у нас сейчас нет ограничений по району дислоцирования этих средств. По старому договору, это был район, с определенной площадью. И, во-вторых, во время инспекции, не одно средство на место инспекции, ан место постоянной дислокации, не возвращается. Вот это принципиальное отличие соглашений.

С. БУНТМАН: Это большая реальность.

С. РЫЖКОВ: Это просто осознание того, что вот инспекционная деятельность, она не должна препятствовать режиму повседневного дежурства, режиму тренировок, учебы, и так далее.

С. БУНТМАН: То есть, это инспекция реальности, вот того, что происходит.

С. РЫЖКОВ: Это инспекция того, что есть на объекте, в конкретный момент времени, да.

С. БУНТМАН: Хорошо. Все-таки, изменилось очень…Вот такой был, достаточно резкая ситуация с Давси, у нас была. Вот как изменилась ситуация с обычным вооружением, и что остается в вашем ведении?

С. РЫЖКОВ: Вы знаете, я скажу так. Вообще, существуют два мифа, относительно контроля над вооружениями обычными. Первый миф – он заключается в том, что Россия виновата, что утерян режим Давси, и второй миф, он заключается в том, что на сегодняшний день, обычное вооружение в Европе не контролируется. Относительно первого мифа. Я напомню о том, что договор об обычных вооруженных силах в Европе, был заключен в 90-м году, прошлого столетия. И основное содержание этого договора, это установление баланса сил, между двумя противоборствующими блоками, между Варшавским договором, и организацией Варшавского договора, и блоком НАТО. После того, как один блок перестал существовать, я думаю, что договор об обычных вооруженных силах в Европе, потерял всяческий смысл. Он потерял так же всяческий смысл, после перехода ряда государств, в блок НАТО тез государств, которые раньше были в Варшавском договоре. Это первый тезис, и второй тезис, опять же, поэтому первому мифу, он заключается в том, что войска, российские войска, имеющие на своем вооружении обычное вооружение, были вынуждены дислоцироваться только в тех районах, в которых они предписаны. Одним словом, существовали фланговые ограничения. Мы не могли свободно, на своей территории, на территории РФ, перемещать свои войска. Ну, можно себе представить вот такие ограничения, для США. То есть, из штата Юту, в штат Калифорния, они не могут переместить свои войска. Наверное, это достаточно правильно.

С. БУНТМАН: Если есть противостояние, то это все территория РФ, это не территория восточной Европы.

С. РЫЖКОВ: Это не территория восточной…

С. БУНТМАН: Это не территория иностранных государств Хоти, и там подчиненных союзных, и так далее. То есть, это собственно, российская территория, это главное.

С. РЫЖКОВ: Да. И мы должны на своей территории иметь возможность делать то, что считаем нужным, с точки зрения обеспечения национальной безопасности. Теперь, что касается второго мифа. Вот я хочу сказать, что контроль за обычными вооружениями, он продолжается. У нас есть два замечательных документа. Первый документ – это венский документ, примером укрепления и доверия безопасности. Этот документ предполагает и информационный режим. То есть, обмен информации о соединениях от бригады, и выше. И инспекционный режим. Ну, этот инспекционный режим, конечно значительно меньше, чем предусмотрен договором об обычных вооруженных силах в Европе. Я хочу сказать, что на наших российских объектах, подо все, ежегодно работало до 50-ти инспекционных групп. Вы можете представить себе, какое это было отвлечение персонала от боевой подготовки, и так далее. И сейчас, параметры значительно ниже. Вот, на мой взгляд, тем серьезнее… Чем меньше вот такие у тебя возможности по контролю, тем серьезнее ты должен относиться к самому контролю. Тем серьезнее ты должен думать над тем…

С. БУНТМАН: Да, от очень важно.

С. РЫЖКОВ: То есть, ты не должен мешать, а ты должен смотреть. Вот у тебя есть какие-то озабоченности, относительно военной деятельности противоположного государства, у тебя есть возможности проверить эти озабоченности. Но это не значит, что тотальному контролю должны подвергаться абсолютно все объекты обычных вооружений. (Неразборчиво) должен осуществляться подсчет техники, и так далее. Я думаю, что это не совсем правильно. И есть второй документ. Этот документ называется: «Документ, по глобальному обмену военной информации». Вот здесь, во-первых, зона применения этого документа – это не только европейская часть, но это вообще, весь наш континент. И здесь информация предоставляется о соединениях, от дивизии, и выше и мы получаем информацию, о дислокации американских частей, в различных регионах. Но естественно, представляем информацию о своих частях, в том числе, которые дислоцируются за ураном. И, вот наличие таких двух соглашений, позволяют иметь достаточно ясную картину, военной деятельности.

С. БУНТМАН: Это дивизия (неразборчиво), а у нас сейчас реформа, и бригада.

С. РЫЖКОВ: А у нас есть и дивизия. У нас, в военно-воздушных частях…

С. БУНТМАН: У нас у военно-воздушных, и в ВДВ есть.

С. РЫЖКОВ: Да. И у нас есть дивизии на востоке, и так далее. То есть, достаточно большое количество…

С. БУНТМАН: Вот если подытожить, вот сейчас Толя дальше задаст вопрос. Если подытожить, модно ли сказать, что безопасность не пострадала от их изменений в договоренностях того же Давси?

С. РЫЖКОВ: Я в этом просто убежден. Конечно, я ещё раз повторюсь, нашим партнерам западным, хотелось бы продолжать мониторинг с учетом того, что их достаточно много. Наверное каждое государство, хотело бы иметь вот такие большие возможности, по контролю российских вооруженных сил. А сейчас они, по венскому документу, имеют возможность кооперироваться для контроля. Я считаю, что вот тот механизм, или те механизмы, обмен информацией, контрольный механизм, вполне достаточный для того, чтобы было ощущение… Во-первых, для того, чтобы была понятная картина, что творится на европейском континенте. И было ощущение, определенной безопасности.

А. ЕРМОЛИН: А вот какая кухня у конкретной инспекции? Вот прилетают американцы. Сколько их, как прилетают, куда едут, как вы их везете, где селите, что они смотрят? Как вот такая специфика работы?

С. РЫЖКОВ: Значит, да, немножечко могу рассказать об этой специфике. Когда приезжает инспекционная группа, в течении 4-х часов, после прибытия в страну, они заявляют конкретный объект для контроля. Ну, то же самое делаем мы, при прибытии.

С. БУНТМАН: Не заранее, а…

С. РЫЖКОВ: После прибытия. Это первое. Второе, на этом объекте вводится прединспекционное ограничение определенное. Это означает, что РФ не имеет права перемещать средства СНВ, после заявления этого объекта. Точно так же, действуют и наши американские коллеги. Вот такая ситуация, она позволяет иметь определенную степень уверенности. Потому, что контроль осуществляется не только инспекционными группами, не только обменом информации, но и с привлечением средств национально-технического контроля. То есть, это спутники, это возможности договора по открытому небу. То есть, можно посмотреть, двигаются там войска, или нет. Вот, такая ситуация. Затем, американская группа, доставляется в этот объект. Доставляется она, как правило, если объект дислоцируется достаточно далеко. То это авиация военно-воздушных сил. При этом, приходится действительно решать целый комплекс обеспечивающих задач. Я просто напомню о том, что инспекторы, которые приезжают на территорию РФ, они носят дипломатический статус. Они приезжают с дипломатическими паспортами, и естественно, они… И это прописано в соглашениях и договорах, к ним применяются требования венской конвенции. То есть, они освобождаются от таможенных пошлин, и так далее, и тому подобное. То есть, нельзя смотреть их корреспонденцию, нельзя заходить в их помещения, где они живут, и так далее. То есть, вот те вещи, которые применяются к дипломатическим агентам, они применяются к инспекторам. Поэтому конечно, вот эти все вещи, они накладывают определенные требования, к вопросам обеспечения. Это соответствующий уровень гостиниц, где живут эти инспекторы. Это возможности, по предоставлению медицинского обеспечения, это все то, что вообще, присуще обеспеченью в цивилизованном мире. Хотя, ситуация такая. Понятно, что к нам приезжают военные люди, и если инспекция производится, например, на шахтной пусковой установке, то приходится жить и в спартанских условиях тоже. Потому, что на этой пусковой установке, могут находиться в течении нескольких дней.

С. БУНТМАН: А, ну это те трудности, на которые и наши инспекторы, и их инспекторы осознанно идут.

С. РЫЖКОВ: Естественно, мы идем на эти трудности, мы понимаем, что работаем с очень чувствительной темой, с ядерным оружием.

С. БУНТМАН: Это не авральное строительство Хилтона…

С. РЫЖКОВ: Ну что вы, конечно. Во-первых, это… Во-первых, вы понимаете, что процедуры работы с ядерным оружием, они четко регламентированы. И в первую очередь, с точки зрения обеспечения безопасности. То есть, они выполняются по строгому алгоритму, с соответствующими ограничениями, и так далее. И каждая сторона, идет на эти ограничения.

С. БУНТМАН: А вот Сергей Владимирович, есть такой вопрос. Ну, знаете, бытовой. Существует ли какой-нибудь этический кодекс, вот кроме взаимоотношений инспекторов? Там знаете, как любят там. Принять, угостить, может быть даже и налить, подарок подарить. Вот есть ли какие-то этические ограничения, там строгости. Знаете, как? Как с судьями, в спорте. Вот знаете, так.

С. РЫЖКОВ: Естественно, не о каких вопросах там налить и так далее, во время работы, речь не идет. Ну, после завершения работы, существует протокольное мероприятие, и бокал вина на протокольном мероприятии не возбраняется.

С. БУНТМАН: Ну, вот это протокольное мероприятие. Главное, чтобы там не ситуации, которые можно заподозрить там какое-нибудь задабривание, или даже коррупцию какую-то.

С. РЫЖКОВ: Ну, нет. Это только у нас пожарникам, поляну накрывают.

С. БУНТМАН: Вот знаете, как мы представляем себе такие вещи? Вот здесь какие-то внутренние ограничители есть?

С. РЫЖКОВ: Нет. Понимаете, в чем дело? Процедуры – они четко определены договором. То есть, приезжает инспекционная группа. Должен быть прединспекционный брифинг. То есть, представление части. Где ты рассказываешь о том, какие вооружения в этой части есть, где они находятся, и так далее. То есть, предопределены процедуры, и временные, в том числе параметры, по доставке к конкретным объектам. То есть, к пусковой установке, доставляется в то время, которое определено договором. Значит, ну и так далее, и тому подобное. То есть, эта процедура достаточно четко регламентирована, и в этой связи, отклонений я не помню.

С. БУНТМАН: А последний, вот из такого быта. А вот вообще, а какая атмосфера обычно там? Строгая, настороженная, деловая, или какая-то такая профессиональная благожелательность?

С. РЫЖКОВ: Вы знаете, вот я просто вспоминаю, ветераны многие рассказывали, с чего начиналась вообще, эта деятельность. Конечно, во время жесткого противостояния государств. Конечно, атмосфера была довольно настороженная, и я даже скажу, что вот местах проживания, гостиницы, и так далее, было запрещено инспекторам выходить. То есть, это все там, были ограничения, ставились там вешки, флажки, и так далее. Сейчас, конечно, совсем другая атмосфера. Я бы её назвал такой. Это не значит, что во время выполнения этих процедур, есть какие-то там вольные перемещения и болтания, но это достаточно спокойная, прагматичная работа.

С. БУНТМАН: Деловая.

С. РЫЖКОВ: И спокойные, деловые, прагматичные отношения. То есть, каждая из сторон понимает, что мы выполняем требования договора, и работаем над этими проблемами. Вот примерно, так.

С. БУНТМАН: И взаимоуважение.

С. РЫЖКОВ: Ну, естественно. Взаимоуважение – это естественно. Это обращение, это…

С. БУНТМАН: Сергей Владимирович. Я бы хотел к одной, очень важной проблеме перескочить, вот именно, территориальной. Потому, что я думаю, что мы с вами помним… Вот в ранние годы помним ситуации и острова Даманскй, и помним вот ту напряженность, которую на гигантской границе с Китаем… В общем, очень долго была. После трогательной дружбы, там годов 50-х, была очень тяжелая ситуация. И честно говоря, вот по моим ощущениям того времени, вот как-то в быту, больше боялись войны с Китаем, чем с кем бы то ни было. И вот здесь, очень много потом последовательно договоренностей, которые эту напряженность, конечно, сняли. Сняли ли?

С. РЫЖКОВ: Ну, вы знаете, с китайской народной республикой, у нас самая большая граница.

С. БУНТМАН: Да.

С. РЫЖКОВ: И естественно, мы должны с этим большим, сильным государством дружить. Сейчас, китайская народная республика, является нашим стратегическим партнером. Я просто напомню о том, что улучшение отношений с китайской народной республикой, начало происходить где-то в конце 80-х годов прошлого столетия. Мы, Советский Союз тогда, и китайская народная республика, начали переговоры о военной деятельности. В районе границы. Потом, после распада Советского Союза, те государства, которые так же имеют общую границу с Китаем, наши ближайшие соседи… Я речь веду о Казахстане, о Киргизии, и Таджикистане, тоже подключились к процессу переговоров, в качестве самостоятельных государств. И в 1996, и в 1997 годах, были заключены два соглашения. Это соглашения о мерах, о подкреплении доверия, и безопасности военной области, в районе границы, и соглашение о сокращении вооруженных сил, в районах границы. Вот под это соглашение подпадали вооружения, которые находились в сто километровой зоне по одну, и по другую сторону границы. Вот сейчас, я могу сказать, что у меня нет никаких оснований считать, что эта деятельность носит какой-то конфрационный характер. Мы все стороны договора очень четко выполняем все положения. У нас очень четкие дружеские отношения, и как мне кажется, это одно из лучших направлений.

С. БУНТМАН: Инспекции…

С. РЫЖКОВ: Да, проводится не большое количество инспекций, и на территории РФ, на территории китайской народной республики. И на территории тех государств, которые тоже имеют границу с Китаем, я имею в виду Казахстане, я имею в виду Киргизии. Поэтому, как мне представляется.

С. БУНТМАН: Даже и в быту, граница совсем по-другому воспринимается.

С. РЫЖКОВ: Вы знаете, вот что тут интересно? Вообще, в соглашениях этих, есть две стороны. Одна сторона – это китайская народная республика, а вторая сторона. Она называется совместной стороной. То есть, мы подписали договор, 4 государства, как одно.

С. БУНТМАН: Вот то, что вот вся бывшая гигантская граница с Китаем.

С. РЫЖКОВ: Да. И поэтому, когда например, мы проводим инспекцию, на территории китайской народной республики, мы приглашаем наших партнеров по договору, в состав своих групп.

С. БУНТМАН: Но это примерно та же рационализация, когда вы говорили о Давсе, вот когда вы говорили. Та же рационализация, что не каждая страна производится. Сегодня мы, а завтра Казахи приедут туда же, и с тем же, и по тому же протоколу. То есть, здесь происходит и рационализация, тоже.

С. РЫЖКОВ: И рационализация тоже, да.

А. ЕРМОЛИН: Сергей Владимирович, вот вы уже упомянули, что в общем деятельность, которой вы занимаетесь, это военная дипломатия. То есть, и в статусе люди находятся военных дипломатов. А как вы готовите этих людей? Вот как можно стать инспектором?

С. БУНТМАН: Да, откуда берутся инспекторы?

С. РЫЖКОВ: Вы знаете, очень интересный вопрос, потому, что не один ВУЗ, военный ВУЗ в РФ, да и во всех других государствах, не готовят верификаторов. Мы называем тех людей, которые занимаются этой деятельностью, мы называем верификаторами. То есть, проверяльщики. И поэтому, конечно, у нас существует система подготовки, определенная. И я вам просто, в качестве примера, могу сказать, что человека к самостоятельной работе, в качестве руководителя, мы допускаем примерно через 3 года не раньше. Потому, что он должен освоить не только договор, но и те моменты, о которых вы говорили. Это и поведение, это и этикет, это и общение, и все остальное. То есть, ну, достаточно…

С. БУНТМАН: Ну, при этом, нужны и опыт и знание ещё ко всему. Опыт и знание предмета не только собственно договора, его букв, но предмета договора.

С. РЫЖКОВ: Совершенно верно. Значит, я вам хочу сказать, что в национальном центре, имеются специалисты, практически по всем профилям. У нас люди ходят и в летной форме одежды, и в морской форме одежды, и в камуфлированной, и так далее. То есть, центр – он комплектуется специалистами, из всех сфер. Конечно, для того, чтобы контролировать обычное вооружение, конечно, должен человек иметь способность, понять, во-первых, чем вооружены наши потенциальные партнеры. А с другой стороны, он должен иметь просто военное знание. Точно так же, и если взять договор СНВ. Вы представляете, что стратегические наступательные вооружения, есть и в ракетных войсках, и в военно-морском флоте, и в военно-воздушных силах. Поэтому, должны быть специалисты разного профиля. Они должны понимать, как функционирует система. Потому, что она у нас, и у американцев, функционирует примерно одинаково. То есть, ну, военные…

С. БУНТМАН: А набираете вы как? Это по конкурсу, или отбор, разнарядки какие?

С. РЫЖКОВ: Вы знаете, вот такая штука. Значит, у нас в видах и родах войск, есть не большие структурные подразделения, которые занимаются реализацией международных договоров. И мы присматриваемся. То есть, мы смотрим, как себя проявляют представители видов вооруженных сил. Они поработали какое-то время, на этом трейке. После этого, мы посмотрели – да, вроде бы, этот человек нам подходит. Мы его начинаем рассматривать к себе. То есть, мы случайных людей в этот клуб не пускаем. И не потому, что…

С. БУНТМАН: Потому, что вы такие гордые.

С. РЫЖКОВ: Да. Мы такие гордые. А просто за нами стоит страна. И руководитель инспекционной группы, он пописывает отчет об инспекции, от имени российской федерации. Я уже говорил о том, что это статус. Это определенный статус, и определенная ответственность.

С. БУНТМАН: И которую нельзя… Даже понимаете, и на человека и на верификатора самого нельзя будет свалить, это уже государство ха это отвечает.

С. РЫЖКОВ: Естественно. Если ошибся человек, то отвечает за это потом государство. И претензии высказывают не человеку, который совершил ту или иную ошибку, или какой-нибудь там проступок. А будут высказывать государству, что РФ нарушила свои обязательства, которые там заключаются в том-то, в том-то. То есть, это серьезный момент, и мы этот момент всегда держим в сфере своего внимания.

А. ЕРМОЛИН: А какие кстати инспекции, считаются самыми сложными?

С. РЫЖКОВ: Вы знаете, я бы сказал, что по всем направлениям, инспекции сложные. Представляете себе вот блок обычных вооружений, инспекций указанного района. В инспектируемый район, попадает 18, или там 15 различный частей. Время на инспекцию – сутки. То есть, человек должен за сутки выполнить такой объем работ. И если он не профессионал, это не просто физически, это ещё нудно определенное знание.

С. БУНТМАН: Ну, конечно.

С. РЫЖКОВ: Или, например, договор по открытому небу. Это договор, который… Ну, я бы сказал так, один из самых наших технических договоров. Вот по этому договору, человек должен понимать, знать воздушные законы, воздушный кодекс. То есть, правила воздушного движения он должен понимать, как работает аппаратура наблюдения, как работает фотоаппарат, и так далее. Хотя, я вам хочу сказать, что секцию открытого неба, у нас возглавляет переводчик. То есть, это человек, со знанием двух языков. Но для того, чтобы отработать по этому профилю, он пошел в аэроклуб, получил удостоверение пилота, он прошел курсы радиообмена, и так далее. То есть, он прошел очень большой путь на этом треке. И ну конечно, это не правило, это, скорее всего, исключение.

С. БУНТМАН: Я понимаю, но все равно, я горжусь родной специальностью, которая когда-то называлась 20-03, военный переводчик. Это хорошо, это приятно слышать. Спасибо вам большое, Сергей Владимирович. Сергей Владимирович Рыжков, начальник национального центра, по уменьшению ядерной опасности. Спасибо вам большое, я думаю, что и мы, и наши слушатели, очень много узнали.

С. РЫЖКОВ: Спасибо большое.

С. БУНТМАН: Спасибо, всего доброго.