Роль войск ПВО в новом облике вооруженных сил РФ - Сергей Разыграев - Военный совет - 2009-09-26

С.БУНТМАН: Добрый день, «Военный совет» в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы», а на следующий день по воскресеньям он выходит на телеканале «Звезда». Анатолий Ермолин, добрый день.

А.ЕРМОЛИН: Добрый.

С.БУНТМАН: Сергей Бунтман – ведущие. У нас в гостях Сергей Николаевич Разыграев, начальник ПВО, заместитель главнокомандующего ВВС ПВО. Добрый день.

С.РАЗЫГРАЕВ: Здравствуйте.

С.БУНТМАН: Сразу начну с всего. Все, знаете, ниспровержение всего и вся. Студент из Москвы спрашивает нас в интернете: «Судя по ржавым и устарелым РЛС, ПВО в России просто нет». Вот. Встаем и уходим, да?

С.РАЗЫГРАЕВ: Вы знаете, я хотел бы ответить на этот вопрос, очень такой, хороший, пикантный вопрос. Ну, на мой взгляд, у меня есть на него хороший ответ. К сожалению, у наших радиослушателей, по всей видимости, есть такое немножко примитивное представление о системе ПВО. Я бы хотел в двух словах пояснить, что же, все-таки, из себя представляет система ПВО России.

Система ПВО России – это 4 мощных развитых подсистемы. Это, прежде всего, система управления, система истребительно-авиационного прикрытия, система зенитно-ракетного прикрытия, система разведки и система всестороннего боевого, технического, тылового и морально-психологического обеспечения. Так вот, я хотел бы найти место вот той ржавой РЛС, о которой уважаемый студент из Москвы говорит. Что касается системы управления, это целая сеть командных пунктов, начиная от подразделения, роты, дивизиона до вышестоящих инстанций, вплоть до центрального командного пункта военно-воздушных сил. Это пункты управления, это система связи тропосферной, космической, проводной, радиорелейной и так далее. Это подготовленный личный состав, это автоматизация высочайшего уровня. То есть новейшие автоматизированные системы управления. Поэтому говорить о том, что системы управления системы ПВО России нет – это совершенно неправильно.

Рассмотрим истребительно-авиационное прикрытие. Это сеть аэродромов, это базирование авиации истребительной, которая на них располагается, это система обеспечения этой авиации. Ведь, для того, чтобы истребитель поднялся в воздух, несколько десятков человек его должны подготовить, подвесить оружие, заправить топливом, газом. И в конечном итоге как квинтэссенция всего этого, как пик айсберга, он уже взлетает и выполняет боевую задачу. Я уже не говорю о том, что этого летчика нужно годами готовить, тратя на него силу, энергию и материальные средства.

Система зенитно-ракетного прикрытия – это целая сеть развернутых на позициях вокруг важных объектов, определенных государством, для прикрытия зенитно-ракетных систем, основу которых составляют зенитно-ракетные комплексы С-300 различных модификаций и поступившая на вооружение новейшая система С-400.

Система радиолокационной разведки – это сеть радиолокационных станций, расположенных также на местности в определенной последовательности для того, чтобы создать радиолокационное поле и поле информации для управления вышеперечисленными огневыми средствами. То есть мы находим эту РЛС, о которой идет речь, только в этой подсистеме. И, конечно, заявлять о том, что система не работает и у России нет системы ПВО, абсолютно неправильно. То есть все системы наполнены оружием, наполнены автоматизацией, наполнены теми средствами, которые высокоподготовленный личный состав способен в нужный момент применить.

Конечно, если я буду говорить, что все замечательно и все хорошо, я буду тоже неправ. Безусловно, во всех 4-х подсистемах системы ПВО России имеют место проблемы. Техника, изготовленная в советские времена, претерпевала модернизацию, переходила на новую элементную базу и способна сейчас выполнять те задачи, которые перед ней ставятся. Доля новейшей техники невелика – это знает и руководство государства, руководство Министерства обороны. Поэтому мы не скрываем это. Но та техника, которая находится в наших руках, она боеготова, несколько сотен человек, более тысячи постоянно находятся на боевом дежурстве для того, чтобы немедленно отреагировать на любую возникающую ситуацию, в том числе на отражение внезапного удара воздушного противника.

С.БУНТМАН: А мы предполагаем воздушный удар, все-таки, когда говорим об этом?

С.РАЗЫГРАЕВ: Мы как военные всегда должны это предполагать.

С.БУНТМАН: Именно воздушный удар. Потому что мы, знаете, даже наше поколение примерно то же самое, в гражданской жизни, в общем, было представление, что у них ракеты и у них ракеты. Ракеты полетят, ну, кое-что уничтожим, но ничего не будет.

А.ЕРМОЛИН: Вот-вот-вот. Я предлагаю сейчас продолжить разговор в нашей военно-управленческой логике. Оценка сил противника, да? Потому что потом оценка своих сил и средств. То есть мы сейчас рассказываем о том, что у нас есть, не объяснив слушателям, против чего все это готовится, создается, управляется. Вот, какие угрозы вы видите? Вот ради чего вы созданы?

С.РАЗЫГРАЕВ: Я понимаю. Логика такова, и логика развития средств воздушно-космического нападения потенциального противника такова, что в XXI веке все более и более акценты смещаются в сферу вооруженной борьбы в космосе, через космос и в воздушном пространстве. Ну, давайте вспомним примеры операций в Ираке, в Югославии. Особенно это характерно для Ирака. Ведь, прежде чем сухопутные группировки начали движение вперед, в течение более месяца была проведена воздушно-наступательная операция, по достижению цели которой пошла вперед уже наземная группировка.

А.ЕРМОЛИН: Кстати, там наша техника ПВО стояла.

С.РАЗЫГРАЕВ: Я про это тоже могу сказать. Техникой всегда воюют люди. И техника в высокоподготовленных, профессиональных руках всегда наиболее эффективна, нежели в тех руках, в которых она оказалась. Но я о чем хочу сказать? Что, в общем-то, была в ходе этой воздушно-наступательной операции дезорганизована система управления Ирака. Было деморализовано войско, вооруженные силы Ирака. И потом уже сухопутной группировке было проще решать поставленные перед ней задачи.

Ну, в частности, можно сказать так, что система ПВО и вообще принцип ПВО – он не только в защите, но и в нанесении превентивного удара. Ведь, решать задачи ПВО можно не только в воздухе путем уничтожения пилотируемых, беспилотных средств, крылатых ракет и так далее. Но и нанесением упреждающего удара по аэродромам базирования этих средств, то есть уничтожение авиации, крылатых ракет на носителях, на аэродромах, на кораблях, на подводных лодках.

С.БУНТМАН: Но это уже политическое решение – превентивный удар, нет?

С.РАЗЫГРАЕВ: Не только политическое. Нет, естественно, чтобы...

А.ЕРМОЛИН: Ну, когда конфликт развязан, то это, конечно же...

С.БУНТМАН: Уже когда развязан – не поздно ли.

С.РАЗЫГРАЕВ: Да, но когда понимаешь, что...

А.ЕРМОЛИН: А у вас есть силы и средства для таких ударов?

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, дайте я отвечу на первый вопрос. (все смеются) Потом отвечу на второй.

С.БУНТМАН: Хорошо.

С.РАЗЫГРАЕВ: То есть речь о чем идет? Если бы руководство Ирака приняло решение о нанесении превентивного удара по группировке, который в течение нескольких месяцев готовили, то результат мог бы быть совершенно другим. Я почему это рассказываю? Я не учу кого-то там воевать, но просто должны делать соответствующие выводы, и сейчас эти выводы сделаны. То есть мы рассматриваем решение задачи ПВО как вид обороны. То есть это целый комплекс решений, в том числе и политических, о которых вы говорите. То есть будет принято политическое решение – нанесение удара по аэродромам. Естественно, это крайняя мера, когда уже война неизбежна. Но, может быть, дожидаться, когда на наши головы полетят самолеты, ракеты, может быть, тоже не следует.

А.ЕРМОЛИН: Вот для того, чтобы понять, что происходит сейчас, что мы будем делать в будущем, хорошо бы сравнить с тем, что было в прошлом. Вот где, ну, если, например, вернуться к Великой Отечественной войне, к той системе, которая создавалась для обороны Москвы или после Великой Отечественной войны, вот как появлялись нормативы? Где тот ценометр, сколько вам нужно ракет?

С.БУНТМАН: Вот смотри, я сразу процитирую вопрос от Александра Филоненко, военный пенсионер, в прошлом офицер: «Не считаете ли вы, что ПВО в СССР была неоправданно затратной, громоздкой и неэффективной?» Это тоже, близко к тому вопросу, который Анатолий задавал.

С.РАЗЫГРАЕВ: В этом вопросе 3 вопроса. Разрешите, я отвечу на каждый. Была ли система ПВО Советского Союза громоздкой? Ну, наверное, была, с этим частично можно согласиться. Была ли она затратной? С этим я согласен на 100%. Конечно! Вообще, армия – это дорогая игрушка. И если кто-то считает, что иметь вооруженные силы, не затратив на них ни копейки или затратив минимальные средства, то это ошибка. И руководство страны, руководство Министерства обороны прекрасно это понимает. И поверьте, я хорошо осведомлен о том, что в государственной программе вооружения заложены такие средства, которые позволят, ее выполнив, достичь соответствующего оборудования эффективности системы ПВО в том числе.

Так вот, что касается малоэффективной – вот здесь я категорически не согласен. Потому что, скажу больше: считаю и глубоко убежден, что система ПВО Советского Союза была настолько эффективной, что, на мой взгляд, являлась таким же сдерживающим фактором против агрессии со стороны наших недоброжелателей в отношении Советского Союза, как и наличие у страны ядерного оружия и способности высшего политического руководства страны его применить в необходимый момент.

Скажу больше. Что считаю, что с некоторыми трудностями, конечно, но система ПВО России в настоящий момент также является таким же сдерживающим фактором, каким является наличие у страны ядерного оружия. Потому что те потери, которые может нанести наша система ПВО России потенциальному противнику в случае развязывания агрессии против России, ну, грубо говоря, мало не покажется. Поэтому я считаю, что наша система ПВО пока еще способна выполнить поставленную перед ней задачу.

С.БУНТМАН: Сергей Николаевич, сразу про советскую систему ПВО. На моих глазах перед окном здания на Пятницкой пролетел Матиас Руст в свое время, в 1987 году. Вот как это получилось при всей системе ПВО Советского Союза?

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, об этом много написано, много сделано передач.

С.БУНТМАН: Да. Но вы-то профессионал.

С.РАЗЫГРАЕВ: Поэтому я со своей точки зрения скажу очень коротко. Не было принято соответствующего решения на применение всех сил и средств, которые были в то время в распоряжении соответствующего руководства. Я не склонен кого-то обвинять, просто это стечение обстоятельств. Но скажу следующее. Оперативный дежурный всего лишь навсего истребительно-авиационного полка города Тапа поднял своим решением дежурный истребитель в воздух. Дежурный истребитель нашел и обнаружил цель, которая была поставлена ему в качестве задачи. Визуально ее увидел и доложил на наземный пункт управления. Ему, грубо говоря, не поверили о том, что, действительно, он что-то видел.

С.БУНТМАН: А это уже где? Это сколько в глубину было?

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, это Тапа – посмотрите по карте, я сейчас точно не могу вам сказать.

А.ЕРМОЛИН: Не поверили или не захотели поверить, не дали команду?

С.РАЗЫГРАЕВ: Вы знаете, тяжело сейчас по прошествии стольких лет давать какие-то оценки или фантазировать. Я просто знаю об этом точно. И в дальнейшем не была проведена система ПВО Москвы, в частности, в боевую готовность – она просто дежурила в обычном режиме. На мой взгляд, если бы она была приведена в боевую готовность и ей была бы поставлена задача на уничтожение маловысотной, малоразмерной цели, то она бы, без сомнения, была бы выполнена. То есть не было принято просто решения.

А.ЕРМОЛИН: Человеческий фактор.

С.РАЗЫГРАЕВ: Человеческий фактор, совершенно верно.

А.ЕРМОЛИН: То есть не система, а человек в системе не сработал.

С.РАЗЫГРАЕВ: Я в этом, как-то, ну, не то, чтобы уверен, но, по крайней мере, обладаю определенными знаниями процесса.

С.БУНТМАН: Ну, с другой стороны, если бы его обнаружили и до конца бы провели, скажем, и не уничтожили, поняв, что это такое – это было бы, наоборот, как-то так...

С.РАЗЫГРАЕВ: Вы понимаете, здесь еще какой фактор влияет? Система ПВО Советского Союза, да, впрочем, и России – она не строилась на уничтожение таких целей. Она строилась для уничтожения, прежде всего, боевых средств, боевых самолетов, и строилась на тех принципах, для уничтожения вот этого вида оружия. По подобным целям, в общем-то, и задач особо не ставилось. И я не видел, в общем-то, особого греха, если бы этот самолет пролетел и...

С.БУНТМАН: Да, но если б знали, если б вели и были в любой момент готовы.

А.ЕРМОЛИН: Зато мальчик живой остался.

С.БУНТМАН: Нет, мальчик живой – отлично, остался.

С.РАЗЫГРАЕВ: Система разведки, которая была создана в то время, она тоже имела не сплошную зону. То есть на таких высотах, на которых летел этот самолет Матиаса Руста, по некоторым данным и на 50, и на 20 метров. Даже есть данные некоторые, что он производил посадку на какой-то поляне. Конечно, его обнаружить уже внутри территории страны достаточно затруднительно. И, в общем-то, система разведки построена таким образом, что, облетая радиолокационные станции на предельно малых высотах, можно в некоторой степени на каких-то участках обойти ее, что и применяется, кстати говоря, при нанесении удара и планировании удара по средствам ПВО при боевых действиях.

А.ЕРМОЛИН: Я думаю, политика тогда была решающим фактором. Потому что тогда боялись вот сделать что-то неправильно – я по своей службе знаю, что не поступало команд.

С.БУНТМАН: Ну, боялись сделать что-нибудь неправильно, но всех потом наказали.

С.РАЗЫГРАЕВ: Я тут немножко не соглашусь. Я не думаю, что именно боязнь была основной причиной – дело не в боязни. Дело, может быть, в неполной информации, которая поступала на командный пункт. Ведь вы поймите, хорошо сейчас мне в теплой студии рассуждать на эту тему, а не сидя за экраном локатора или же за микрофоном на командном пункте, когда вот эта ответственность. Потому что все взвешивается, вся информация. И чем ее больше, наверное, тем лучше, ну, до определенного момента. И, конечно, если бы поставить себя на то место, трудно сказать, как.

А.ЕРМОЛИН: Когда Сережа пригласит меня в качестве гостя, а не в качестве соведущего, я расскажу про всю эту трусость руководства и так далее.

С.БУНТМАН: Ну хорошо, это когда-то, но пока ты ведущий. Пока ты ведущий, задавай вопросы.

А.ЕРМОЛИН: Так вот как ведущий, вот, все-таки, вопрос. Вот, ну, вы же все рассчитываете, да? Понятно, когда создавалась опять же после войны система ПВО, ну, мы понимали, сколько одновременно самолетов противника мы должны вести и уничтожать в случае единовременного нападения. А что происходит? Вот, из каких расчетов вы сейчас? Хотя, наверное, понимаю, что вы вряд ли ответите на этот вопрос.

С.РАЗЫГРАЕВ: Почему? Я отвечу, я отвечу.

А.ЕРМОЛИН: Что мы способны сделать?

С.РАЗЫГРАЕВ: Я, может быть, цифрами не буду оперировать, чтобы не раскрывать какие-то военные секреты. Хотя передача военная, но вы прекрасно понимаете меня?

А.ЕРМОЛИН: Военно-популярная, скажем так.

С.РАЗЫГРАЕВ: Смотрите, как ставилась задача при разработке первой зенитно-ракетной системы, которая поступила на оборону Москвы в 50-х годах. Руководством страны была поставлена задача создать зенитно-ракетную оборону столицы нашего государства, способную одновременно уничтожить тысячу самолетов – вот так была она сформулирована. Вот, архивы это подтверждают.

А.ЕРМОЛИН: И исходя из этого, все было построено?

С.РАЗЫГРАЕВ: Исходя из этого, соответственно, нашими инженерами, в частности, ныне существующим головным системно-конструкторским бюро «Алмаз-Антей» была разработана система С-25 «Беркут», которая поставлена была на вооружение системы ПВО в то время вокруг Москвы. 2 кольца, 56 полков, каждый полк имел возможность 20 целей одновременно уничтожать и наводить на них 60 ракет. Вот, умножьте количество ракет, одновременно находящихся в воздухе и способных уничтожить какое количество целей. Естественно, эта система была на те времена самой современной, и, в общем-то, это был качественный скачок от зенитной артиллерии на следующий уровень. То есть это как раз тот момент в истории, когда новый вид оружия качественно изменил всю систему ПВО. И уже больше и больше отказывались от артиллерии и переходили на зенитно-ракетное оружие. А в дальнейшем эти системы развивались, они совершенствовались. Целый ряд систем: С-25, С-75, С-125, С-200, С-300 и, наконец, С-400. Это все ГСКБ «Алмаз-Антей», и, в общем-то, такое оружие, которое производит это конструкторское бюро с его заводами – я думаю, что оно не хуже, по крайней мере, того оружия, которое производится в мире.

А.ЕРМОЛИН: А вот это оружие – оно универсальное? Или, как бы, у вас так, сегментировано? Условно говоря, против самолетов один тип ракет, против ракет тактических – другой, против межконтинентальных – третий?

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, система С-300, которая является сейчас основой системы зенитно-ракетного прикрытия системы ПВО России различных модификаций – она имеет возможность уничтожать практически все существующие виды крылатых ракет, пилотируемой и беспилотной авиации. И после модернизации в определенном, так сказать, направлении – эти системы получили возможность уничтожать и баллистические ракеты небольшой дальности.

С-400 уже являются дальнейшим развитием комплекса, но она не модернизация – это совершенно новый комплекс, он имеет совершенно новые, особые и отличные от С-300 возможности. Здесь уже появилась возможность создавать нестратегическую противоракетную оборону ближнего радиуса перехвата, или рубежа перехвата. Она имеет определенные возможности по высотам, по дальностям и, соответственно, уже имеет возможность уничтожать и прикрывать площадные объекты от оперативно-тактических ракет, которые могли бы достичь этого объекта.

С.БУНТМАН: Сергей Николаевич, мы сейчас прервемся на новости и потом продолжим наш «Военный совет», вот буквально через несколько минут.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Мы продолжаем «Военный совет». Анатолий Ермолин, Сергей Бунтман ведут эту программу. Есть у нас номер для SMS +7 985 970-45-45. Смотрят многие видеотрансляцию на нашем сайте, и напоминаю, что у нас в гостях Сергей Николаевич Разыграев, начальник ПВО, заместитель главнокомандующего ВВС по ПВО, ну и генерал-лейтенант.

А.ЕРМОЛИН: И завис один вопрос: сколько целей одновременно мы можем вести, уничтожать?

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, я так понял, вопрос и я хотел бы продолжить на него ответ. Я уже начал рассказывать про дела минувших дней, хочу перейти к делам сегодняшним. Так вот, задача, которая ставилась в советские времена – не пропустить ни одной цели к охраняемому объекту или прикрываемому объекту, она, в сущности, была несколько политизирована. Потому что, на мой взгляд, невозможно обеспечить стопроцентное уничтожение абсолютно всех средств воздушно-космического нападения противника. Поэтому методами математического моделирования, которыми мы владеем, в общем-то, было определено, какой же процент пилотируемой авиации, беспилотных средств необходимо уничтожить в массированном ракетно-авиационном ударе или в ходе операции, чтобы выполнить поставленную боезадачу. Потому что система ПВО работает не как одна, но она работает под воздействием противника. То есть противник и мы выполняем похожие задачи – они готовы уничтожить нас, а мы стараемся этого не допустить и сохранить прикрываемые объекты, как можно больший урон нанести противнику. Так вот, есть определенные нормативы, пользуясь которыми можно понять, что, уничтожая определенный процент пилотируемой авиации, задача может быть выполнена. Это не значит, что мы способны, должны быть способны уничтожить 100% летающей авиации.

С.БУНТМАН: А какой процент необходим, как вы считаете? Как считается?

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, порядка до 10% - это уже будет неприемлемый ущерб, который не позволит в дальнейшем проводить наступательную операцию или же наносить массированный ракетно-авиационный удар. И соответственно под этой цифрой строится соответственно. Ну, там много показателей. Главный, конечно – это процент или математическое ожидание, или вероятность сохранения прикрываемого объекта – это цель, квинтэссенция всей задачи. А уже потом разбивается на показатели и вероятность уничтожения или процент уничтожения пилотируемой авиации, систем разведывательно-ударных комплексов, систем управления, крылатых ракет и так далее. То есть все подсчитано, математика достаточно интересная и хорошая вещь, к которой можно подойти для оценки ситуации, для оценки выполнения задачи.

А.ЕРМОЛИН: А какие цели для вас самые сложные? Ну, по всей видимости, вы, в основном, работаете с целями на нисходящей траектории, если мы про ракеты говорим. А или, скажем, цели, которые ползут вдоль земли, огибают рельеф, там?

С.РАЗЫГРАЕВ: Самые сложные те цели, которые имеют характеристики, близкие или превышающие возможности систем оружия. То есть у каждой системы зенитно-ракетного оружия, у истребителя-перехватчика имеются определенные возможности. Если средства воздушно-космического нападения граничат с этими возможностями или превосходят их, то, естественно, эта цель будет являться самой сложной. Потому что, допустим, зенитно-ракетный комплекс имеет так называемую зону поражения, ограниченную определенными дальностями по высотам, по дальности, по ближней границе, по нижней границе. То есть определяющиеся определенными характеристиками этой системы. И когда цель будет лететь на высотах ниже зоны поражения, то, естественно, уничтожить ее можно, но очень сложно. Или же выше, или же с теми скоростями, которые комплекс не способен уничтожать. Вот почему, допустим, С-300 не может уничтожить оперативно-тактическую ракету по скорости? У нее скорость большая и превышает возможности этого комплекса. Но при определенных доработках, которые сейчас производятся и делаются, этот комплекс будет способен выполнять поставленную задачу по данным целям.

С.БУНТМАН: Вы сказали, что С-400 – это принципиально другой. Но сейчас же в ожидании нового совсем С-500 – это качественно новое? Это качественно на другой уровень поставит ПВО?

С.РАЗЫГРАЕВ: Я думаю, что да. Потому что С-400 как я уже обозначил, он будет выполнять задачи нестратегической ПВО ближнего радиуса перехвата или ближнего рубежа перехвата. Ограничен высотами определенными, ограничен дальностями определенными и по скоростям. Зенитно-ракетный комплекс С-500, который сейчас находится в разработке, он уже будет иметь возможности уничтожать определенные виды межконтинентальных баллистических ракет, баллистических ракет средней дальности, не говоря уже об оперативно-тактических баллистических ракетах. И, в общем-то, высота будет такой, что уже в ближнем космосе эти ракеты могут сбивать соответствующие средства воздушно-космического нападения противника. Я думаю, что этот комплекс уже будет иметь элементы стратегической ПВО.

С.БУНТМАН: Но при этом получается так – я прошу прощения – получается так, что когда поступит С-500, будет и есть С-400, то они друг друга дополняют. То есть они разные задачи выполняют, и тогда можно сказать, что замкнется на какое-то время оборона.

С.РАЗЫГРАЕВ: Вы знаете, это очень интересный, хороший вопрос, он тоже меня всегда волновал и интересовал. О чем идет речь? Здесь можно формулировать вопрос этот таким образом: а что лучше? Многофункциональность комплекса или же специфические особенности, которые при совокупности различных комплексов или, так сказать, создании их в систему, они бы решали ту же самую задачу. Ну, может быть, я такой, не очень корректный пример приведу: вот как вы считаете, комбайн кухонный – он лучше кофеварки отдельной или кофемолки, или же соковыжималки?

С.БУНТМАН: Нет, это, Сергей Николаевич, смотря как мы кухню организуем. Как мы жизнь организуем.

С.РАЗЫГРАЕВ: Вы знаете, в любом случае отдельный предмет лучше. Я, конечно, еще раз повторяю, некорректный я привожу пример, но для того, чтобы аудитория понимала. Иногда многофункциональность полезна, иногда не очень. Потому что многофункциональность к чему приводит? К удорожанию, к весьма большому удорожанию разработки системы, изготовления. Иногда, может быть, поставленная задача должна решаться комплексированием. То есть одни комплексы предназначены для одних задач, другие для других.

Ну, например. Вот сейчас нами разрабатывается в теории и практике градация следующая. Есть несколько групп зенитно-ракетных систем – дальнего действия, средней дальности, малой дальности ближнего действия и непосредственного прикрытия – вот 4, я бы так разделил. Ну, нишу дальнего действия, как мы уже сказали, есть реальный живой комплекс С-400, который несет боевое дежурство уже второй год и находится в эксплуатации. Средней дальности яркий представитель – это С-300. Но они, понимаете, они пересекаются где-то, потому что комплексы гениальностью мысли конструктора сделаны таким образом, что могут управлять друг другом, могут использовать ракеты друг друга. То есть, ну, грубо говоря, унитарный патрон, который подходит и к автомату, и к винтовке, и так далее. Это прекрасная идея, которая была воплощена в жизнь: С-400 может стрелять ракетами С-300, ну и так далее, те ракеты, которые используются в С-400 могут быть использованы С-300. Вот в этом, я считаю, замечательная идея конструктора, которая воплощена в жизнь. Соответственно, малой дальности ближнего действия – ну, могу привести примеры, там их много, целый ряд – Ну, Тор-М2, Панцирь-С, который недавно в ходе боевого содружества-2009 в Ашулуке эффектно, подчеркиваю, эффектно – насчет эффективности мы можем еще поговорить – хотя и эффективно уничтожил воздушную цель и пушечным вооружением в щепки разнес, эффектно, подчеркиваю, наземную цель.

Ну, а непосредственного прикрытия – это могут быть переносные комплексы и новые системы, которые сейчас в разработке. Ну, я не буду о них преждевременно говорить, но, поверьте, мне хорошо известно, что такие разработки есть и они в самые ближайшие годы появятся у нас на вооружении.

С.БУНТМАН: Вот Сергей Николаевич все правильно сказал, я сразу все понял, ты знаешь? Помнишь этот ужас, телевизор с видаком вместе?

А.ЕРМОЛИН: Да-да-да.

С.БУНТМАН: Да. Одно сломается, выкидываешь все.

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, можно и дальше привести пример такой.

С.БУНТМАН: Вот, да.

С.РАЗЫГРАЕВ: Но я еще раз говорю: может быть, это немножко некорректный мой пример.

С.БУНТМАН: Нет, но зато понятный.

С.РАЗЫГРАЕВ: Но зато понятный, да.

С.БУНТМАН: Скажите, пожалуйста. Вы говорили обучениях и вы говорили о взаимодействии стран СНГ. Когда вот здесь нам первый вопрос задавали – огромная система ПВО Советского Союза. Советский Союз распался на несколько государств, вот какое сейчас есть. Но это та территория, которая была охраняема – вот, можно так сказать – и оберегаема ПВО всем союзным. Насколько сейчас есть взаимодействие? Насколько сохранились те системы, которые могут периметр СНГ охранять?

А.ЕРМОЛИН: А можно, Сереж, претворяя? Вот вопрос такой часто задают. А в чем разница между системой ПРО и ПВО? Ну, понятно, что...

С.РАЗЫГРАЕВ: На какой вопрос отвечать?

А.ЕРМОЛИН: А вот, мне кажется, что сначала вот на этот. Не потому, что я в приоритете, а потому, что когда мы будем переходить как раз к системе СНГ.

С.БУНТМАН: Хорошо. Сергей Николаевич, ответьте тогда, пожалуйста, Ермолину.

А.ЕРМОЛИН: Извини. (смеется)

С.РАЗЫГРАЕВ: Я про систему ПВО уже сказал, я не буду повторяться, вот эти 4 подсистемы и так далее – по-моему, я достаточно доходчиво объяснил, что это такое.

А.ЕРМОЛИН: То есть ПРО – это часть ПВО?

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, понимаете, это все сублимировано и работает совместно.

А.ЕРМОЛИН: Это я опять про кухонный комбайн.

С.РАЗЫГРАЕВ: Нет-нет, ни в коем случае, вы правильно задаете вопрос. Ну, я бы различил стратегическую ПРО и нестратегическую, или тактическую, на тактическом уровне. То есть, есть же разного класса средства воздушно-космического нападения. В данном случае, оперативно-тактические ракеты, имеющие дальность стрельбы, допустим, 300 километров, 500 километров. Есть уже баллистические ракеты средней дальности, которые на 5, на 6 тысяч километров летают. Есть межконтинентальные – 10 и более тысяч километров.

Так вот, для поражения каждого класса этих ракет создаются соответствующие системы. То есть система, способная уничтожать ракеты баллистические, в общем-то, наверное и называется противоракетной обороной. И как я уже сказал, С-400 уже, ну, будем говорить, имеет возможность уничтожать определенную группу этих баллистических ракет, которые имеют не очень большую пока дальность.

А.ЕРМОЛИН: Но все ракеты – это ваша епархия?

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, конечно. А стратегическая ПРО – она сейчас не в системе ПВО. В Советском Союзе система ПРО – она входила в состав войск ПВО, когда они состояли из...

А.ЕРМОЛИН: Так, я не понял: а сейчас тогда?

С.РАЗЫГРАЕВ: Сейчас они в составе космических войск.

А.ЕРМОЛИН: Понятно. То есть не в вашей епархии?

С.РАЗЫГРАЕВ: Нет.

А.ЕРМОЛИН: Понятно. Ну вот, разобрались.

С.РАЗЫГРАЕВ: Но я с ней знаком, потому что я в ПВО служу 40 лет. Я служил в системе ПВО (НЕРАЗБОРЧИВО), а 11 лет в военно-воздушных силах имею честь служить последние годы.

С.БУНТМАН: Сергей Николаевич, вопрос в скобках к Толиному вопросу.

С.РАЗЫГРАЕВ: Так вот хотелось бы про объединенную систему ПВО.

С.БУНТМАН: Обязательно. Это сейчас, через несколько секунд. Просто вопрос сразу в скобках. Знаете, когда очень много говорили о ПРО, говорили, что вот сейчас только это будут перехватывать чужие ракеты, а там можно в 10 минут все перемонтировать и будут это уже наступательные вооружения – это, вообще, технически возможно?

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, наверное.

С.БУНТМАН: Наверное. (смеется)

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, вы поймите, почему я так отвечаю. Я же не могу знать все. И я могу ответить грамотно и компетентно, профессионально на те вопросы, в которых я, действительно, профессионал и имею определенные знания.

А.ЕРМОЛИН: Какое, кстати, подлетное время?

С.РАЗЫГРАЕВ: Вы знаете, что такое подлетное время надо разобраться. Вообще, по определению классическому, подлетное время для зенитно-ракетного оружия является время от обнаружения цели до дальней границы зоны поражения. Поэтому если дивизион стоит на границе и у него дальность поражения, допустим, 150 километров, дальняя граница, а обнаруживаем мы цель на дальности 200 километров, то вы из 200 вычтете 150, получится 50 километров летит, да? И в момент обнаружения – это 0 отсчета, а дальше путем несложных математических преобразований, от нескольких минут до десятков минут до дальней границы зоны поражения. Если вы определяете подлетным временем до объекта поражения, оно по-другому считается. Но формула очень несложная, поверьте, это очень просто определяется.

С.БУНТМАН: Да. За вот это «не знаю» вам большое спасибо, потому что это отличает от многих и политиков, и парламентариев вот такой ответ – это правильный ответ, спасибо большое. (смеется) Вот скажите, пожалуйста, теперь давайте про СНГ, все-таки, у нас. Как?

С.РАЗЫГРАЕВ: Наверное, хорошо известно, что Советский Союз обладал системой ПВО, мы о ней сегодня говорили и оценку я ей дал и, в общем-то, не отказываюсь. Но когда Советский Союз распался, естественно, распалась и общая единая система ПВО. И логика развития средств воздушно-космического нападения противника такова, и вообще в мире – не будем про противника, будем политкорректны – такова, что показывает, что выполнять задачу отдельно в отдельных государствах, имея то, что осталось от Советского Союза, в том числе и России достаточно трудно. И пришло со временем понимание, что только объединившись в единую систему ПВО Содружества Независимых Государств и работая под единым руководством, под единым планом, по единым замыслам и, в общем-то, развиваясь с единой военно-технической политикой, можем выполнить поставленную боевую задачу. Такая система и создается.

У нас существует и по соответствующим договорам на правительственном, государственном уровне координационный комитет единой объединенной системы ПВО, в который входят, подписали 10 государств. Сейчас, к сожалению, Грузия, выйдя из состава СНГ, также вышла из состава объединенной системы ПВО, не участвует Молдавия. К сожалению, хотелось бы, конечно, более такого, хорошего участия. Но, тем не менее, она существует. Мы проводим соответствующие учения, ярким представителем и примером этого учения было недавно проведенное Боевое содружество-2009, апофеозом которого явилось учение с боевой стрельбой на полигонах Сары-Шаган в Казахстане и Ашулук. Тренировки соответствующих дежурных сил по ПВО, занятия общие, подготовка по разным видам деятельности боевой и так далее. Ну а дальнейшим наполнением этого вопроса является создание единых региональных систем на двух-, трех- и многостороннем уровне. Ну, например, сейчас мы работаем очень плотно над созданием единой региональной системы ПВО республики Беларусь и России. Мы работаем над созданием единой региональной системы с Арменией, мы работаем над созданием единой региональной системы с Казахстаном, Таджикистаном, Узбекистаном. Продвинулись мы наиболее далеко и почти вышли на финишную прямую с республикой Беларусь.

В феврале текущего года было подписано соглашение, приложением которого явилось положение о единой региональной системе и охране внешней границы союзного государства республики Беларусь и РФ. Мы уже определились с группировкой – она согласована – входящая в состав единой региональной системы ПВО. Мы определились с центральным командным пунктом, мы определились с кандидатурой командующего, который будет утверждаться главами государств, совету министров представлять и главами государств будет утверждаться, республики Беларусь и России. Мы уже отработали план действия дежурных сил и инструкций по организации и несению боевого дежурства совместного с республикой Беларусь в составе единой региональной системы ПВО. Мы много чего достигли. И мы практически уже представили в правительство документы для ратификации этого договора, потому что это захватывает очень важную сферу деятельности – оборону государств, и подлежит ратификации нашими высшими органами государственной власти обоих государств. Мы находимся на финишной прямой. То есть создав единую региональную систему, это будет дальнейший шаг в объединении.

И я скажу следующее. Что методами математического моделирования, мы просчитали, что же даст нам э то объединение? Так вот, назову такие цифры. Я не думаю, что они какие-то суперсекретные. Только объединение в единую систему позволит повысить эффективность системы управления на 15-20%. То есть единое руководство, единый центр управления, единые планы боевого применения в военное время и действия дежурных сил в мирное время. Общая боевая подготовка. Повышает в 1,3 раза эффективность применения истребительной авиации как белорусских вооруженных сил, так и российских. Это факт неоспоримый.

И, в общем-то, путем развития дальнейшего, насыщения этой составляющей и белорусской, и российской новыми системами оружия, теми же С-400, теми же Торами, Панцирями и так далее, мы достигнем, в общем-то, такой эффективности единой региональной системы ПВО, которая будет способна в полном объеме решить поставленные боевые задачи. Вот, я бы так ответил на поставленный вопрос.

С.БУНТМАН: Сергей Николаевич, а Украина? Что у нас с Украиной по этому вопросу?

С.РАЗЫГРАЕВ: Украина принимает участие в объединенной системе ПВО и скажу, что на последнем или крайнем – в военно-воздушных силах не принято называть слово «последний», я не буду исключением.

С.БУНТМАН: Так, хорошо.

С.РАЗЫГРАЕВ: Хотя, я ко всем этим моментам отношусь философски, но, тем не менее, есть определенные традиции, которые я хочу поддерживать и горжусь этим. Так вот, крайним заседанием коалиционного комитета – кстати, председателем коалиционного комитета объединенной системы ПВО СНГ является главнокомандующий военно-воздушными силами РФ, а я, так сказать, похвастаюсь, заместителем скоро буду. Почему говорю «скоро буду», потому что координационный комитет государств, принимающих участие, мою кандидатуру одобрил, дальше Совет министров должен ее утвердить. Ну, я надеюсь, это случится. Так вот, на крайнем заседании Украину представлял начальник главного штаба ВВС и противовоздушной обороны Украины, поэтому я думаю, что мы будем развивать и дальше с этим государством, нашим братским.

С.БУНТМАН: То есть, есть возможности развития?

С.РАЗЫГРАЕВ: Я думаю, что да.

А.ЕРМОЛИН: Государство братское, а Буки нас сбивали в Грузии.

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, это факт документально нигде не освещен, это только разговоры. Поэтому я не обладаю полной информацией, не могу это ни подтвердить, ни опровергнуть.

А.ЕРМОЛИН: Ну, нам уже это подтвердил Наговицын здесь же, поэтому... (смеется) А вот, кстати, сколько времени занимает подготовка оператора? Вот, может неподготовленный человек работать на этой системе и успешно сбивать самолеты?

С.РАЗЫГРАЕВ: Я думаю, чтобы подготовить офицера, способного выполнить задачу на данном оружии, и года не хватит. Нужно несколько лет готовить.

А.ЕРМОЛИН: И именно офицера, да?

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, дело в том, что система ПВО насыщена самым технологичным оружием, самым сложным, пожалуй, во всех видах вооруженных сил. Ну, я не буду сравнивать с другими видами, но очень сложным оружием. И поэтому роль военнослужащего срочной службы, ну, солдата – она в данном случае сводится не столько к эксплуатации самого оружия, а сколько к обеспечивающим функциям – охране, подготовке позиций и так далее. В общем-то, роль в использовании и применении этого оружия прежде всего принадлежит высокоподготовленному профессионалу, которого готовят в училище несколько лет, и потом готовят в войсках. И то по приходу в войска еще нужно определенное количество времени для того, чтобы грамотно эксплуатировать и полностью, грубо говоря, выдавить возможности, заложенные конструкторами в данном оружии. О летчиках я вообще не говорю.

С.БУНТМАН: Да, вот летчик, ну плюс еще давайте у нас еще несколько минут осталось, все-таки, новые системы. Вот когда мы говорили об С-500, здесь еще и новые самолеты, которые мы ждем. Насколько мы их ждем, новые самолеты? Насколько они просто жизненно необходимы? И рассчитываете ли вы на скорое появление тех же МИГ-35, например?

С.РАЗЫГРАЕВ: Неоднократно об этом говорил главнокомандующий ВВС. Я не вижу смысла, в общем-то, повторяться. Сейчас идет разработка и модернизация существующего парка авиационного, в том числе истребительной авиации. Есть уже разработанные образцы нового оружия, как тот же МИГ-35, многофункциональный истребитель, способный решать в том числе и задачи истребительной авиации. Поэтому я думаю, что повторяться не имеет смысла.

Вот мне бы хотелось, если вы позволите, одну тему затронуть, которая меня как военного человека и как человека, отвечающего за ПВО России и первого помощника главнокомандующего ВВС по этим вопросам обозначить вот какую проблему. В последнее время все чаще и чаще и в прессе, и в средствах массовой информации звучит тема маловысотной, малоразмерной авиации, которая может доставить очень большие неприятности в плане воздушного терроризма. Вы понимаете, эта тема уже звучала не раз, я хотел бы еще раз ее обозначить.

В настоящее время только по Москве и Московской области – мы посчитали – около 3,5 тысяч летательных аппаратов, которые нигде не зарегистрированы. То есть они ввозятся из-за границы в разобранном виде, потом здесь собираются и совершают несанкционированные полеты, причем на предельно малых высотах, не соблюдая никакие правила воздушного движения, не соблюдая трассы воздушной, мешая не только использованию гражданской авиации, государственной авиации, но и, порой, являясь угрозой безопасности, которая может привести к непредсказуемым последствиям.

С.БУНТМАН: То есть совсем неорганизованная?

С.РАЗЫГРАЕВ: Абсолютно.

С.БУНТМАН: А в других странах все организовано?

С.РАЗЫГРАЕВ: Нет, я еще раз повторяю. У нас есть и законодательство, у нас есть организация.

С.БУНТМАН: То есть это поперек законодательства, да?

С.РАЗЫГРАЕВ: Но наше российское разгильдяйство со стороны отдельных граждан, которых достаточно много, оно не позволяет сейчас в полном объеме контролировать этот процесс. И я, в общем-то, хотел бы обратиться к СМИ, эту тему более осветить. Потому то борьба с воздушным терроризмом – она должна быть не только возложена на противовоздушную оборону России, но и на другие органы и власти, и Министерства внутренних дел, и другие специальные службы.

С.БУНТМАН: Прежде всего, соблюдение правил.

С.РАЗЫГРАЕВ: Ну, конечно! Если мы покупаем автомобиль, то мы должны иметь права, мы должны этот автомобиль зарегистрировать, получить номера и выполнять правила дорожного движения. Но в воздухе эти правила – они еще более опасны. Потому что если автомобиль, двигатель сломался – ну, в конце концов, на обочине остановился, никому не мешаешь. Если двигатель сломается, грубо говоря, или откажет в воздухе – ну, вы представляете, какие последствия могут быть. И даже от малоразмерного вертолетика или самолетика...

С.БУНТМАН: Сергей Николаевич, послание принято. Спасибо большое. И я думаю, что мы получили очень много информации, сведений. Спасибо большое. Сергей Николаевич Разыграев – начальник ПВО, заместитель главнокомандующего ВВС.

С.РАЗЫГРАЕВ: А можно еще 2 слова напоследок?

С.БУНТМАН: Ровно 2.

С.РАЗЫГРАЕВ: Вы знаете, я хотел бы как квинтэссенцию и как эпиграф к нашему разговору, просто процитировать Георгия Константиновича Жукова. Вы позволите?

С.БУНТМАН: Да, конечно.

С.РАЗЫГРАЕВ: «Надежное ПВО, - писал он, - способное отразить удары противника, особенно в начале войны создает не только благоприятные условия для вступления в войну вооруженных сил, но и дает стране возможность более организованно перестроиться на военные рельсы. Тяжкое горе ожидает ту страну, которая окажется неспособной отразить удар с воздуха. Георгий Константинович Жуков». Мне добавить к этому нечего.

С.БУНТМАН: Да.

А.ЕРМОЛИН: Сим победим.

С.БУНТМАН: Да. И на этом мы завершаем «Военный совет» сегодня. Спасибо большое.

А.ЕРМОЛИН: Спасибо.