Ленинградская филармония в годы войны - Юлия Кантор, Евгений Петровский - Цена Победы - 2022-01-22
В.Дымарский
―
Добрый вечер, программа «Цена Победы», мы – ее ведущие, в обычном составе. Владимир Рыжков и я, Виталий Дымарский. Сегодня у нас очередная петербургская тема, ленинградская даже, можно сказать. Это, может быть, покажется странным. А может, и нет. Филармония в годы войны. Ленинградская филармония в годы войны. Все хорошо мы знаем… Во всяком случае, достаточно много написано о том, как жил блокадный Ленинград. О том, что предпринимались большие усилия для поддержания, если так можно назвать, некоей мирной жизни в военных условиях в блокадном Ленинграде. И с этой точки зрения филармония играла очень важную роль. Помимо, безусловно, может быть, мы об этом сегодня еще поговорим. Помимо седьмой симфонии, Ленинградской симфонии, которая впервые была исполнена не в Ленинграде, но в конечном итоге она, конечно же, пришла и в Ленинград.В общем, сегодня на эту тему мы говорим с петербургским историей Юлией Кантор, главным научным сотрудником Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук. И с заместителем художественного руководителя Петербургской филармонии Евгением Петровским. Вот я всех представил, и можем начать наш разговор.
Первый вопрос напрашивается. Я думаю, что он Евгению Петровскому. За те дни блокады филармония закрывалась на какое-то время или она работала постоянно?
Е.Петровский
―
В период блокады, действительно, был перерыв, очень драматический перерыв с середины декабря 1941 года и по самое начало апреля 1942 года. Это вот тот самый драматический перерыв, когда прекратил свое существование оркестр Радиокомитета, и потом он был восстановлен, стал называться… Какое-то время он назывался городским оркестром, и тот оркестр, который в апреле 1942 года начал вновь давать концерты, и тот оркестр, который представил упомянутую вами ленинградскую премьеру Ленинградской симфонии, вот этот драматический перерыв – это полные три месяца, январь, февраль и март 1942 года.
Ю.Кантор
―
Можно я внесу некоторую ясность? Просто чтобы было понятно тем, кто не всегда следит, по объективным причинам, за музыкальными историческими новостями. Дело в том, что филармония и оркестр филармонии – это разные вещи. А применительно к блокаде и войне – это разные города. Дело в том, что, собственно, оркестр Ленинградской филармонии был эвакуирован… решение об эвакуации было принято и осуществлено в августе 41 года. А сама филармония как структура, как организация, как концертная площадка, главная в городе, но не единственная… просто работал еще Театр музыкальной комедии и Объединенный ленинградский театр, это было тоже во время блокады, но филармония продолжала свою деятельность.
В.Дымарский
―
Это Драматический театр был объединенный, да?
Ю.Кантор
―
Он назывался Объединенным театром, в основном там были драматические спектакли, но иногда были и музыкальные какие-то концерты. Хотя в основном, конечно, это происходило именно в большом зале ленинградской филармонии. При том, что на самом деле был большой вопрос, в том числе и политический вопрос, а нужно ли в военное время городу вот такое музыкальное образование. И есть архивные материалы, публикации о том, что ленинградское радио с большой осторожностью огласило, что концертный сезон в Ленинграде все-таки начинается. Он начался 12 октября 41 года. Это уже блокада. Блокада началась 8 сентября, как вы понимаете, и было непонятно, как город будет жить. И вот есть исторические документальные свидетельства, что после осторожного объявления о том, что концертный сезон филармонический все-таки будет, силами Большого симфонического оркестра Радиокомитета. Того единственного музыкального симфонического коллектива, который остался в городе.И зафиксировано то, что выстроились огромные очереди. Такова была сила ленинградской музыкальной традиции, о чем, кстати, потом написала в своих воспоминаниях Вера Инбер.
Е.Петровский
―
Таким образом, продолжая эту тему, что в военное время филармония как бы разделилась, раздвоилась… Тот оркестр, который мы знаем как заслуженный коллектив республики, заслуженный коллектив России, симфонический оркестр Ленинградской консерватории вместе с Евгением Александровичем Мравинским, а позднее присоединившимся к ним Куртом Зандерлингом… Филармонии, конечно же, я оговорился. Ленинградской филармонии. Позднее присоединившимся к ним Николаем Семеновичем Рабиновичем, уже в 42 году. Этот оркестр был эвакуирован в Новосибирск и с октября 1941 по август 1944 года вел концертную деятельность Ленинградской филармонии в Новосибирске. А в Ленинграде, в зале филармонии продолжалась концертная деятельность. И оркестр, который за эту деятельность отвечал, был Большой симфонический оркестр Ленинградского Радиокомитета. Практически исключительно выступавший в филармонии и на радио под управлением Карла Ильича Элиасберга. Буквально считанные концерты с оркестром выступал дирижер Альтерман, но фактически подавляющее большинство концертом прошло под управлением Карла Ильича Элиасберга.
В.Дымарский
―
А насколько была разнообразна афиша филармонии?
Е.Петровский
―
Здесь опять-таки, в силу того, что филармония, по сути дела, раздвоилась, можно отдельно говорить…
В.Дымарский
―
Как концертной площадки, я имею в виду.
Е.Петровский
―
Афиши Ленинградской филармонии в Ленинграде и афиши Ленинградской филармонии в Новосибирске. Они немножко разные. Если говорить о филармонии в Ленинграде, о симфонических концертах, они преобладали… Безусловно, это практически исключительно русская музыка. В первую очередь – русская музыка. Хотя, конечно, не только. Были и зарубежные композиторы, звучал неоднократно Бетховен. Но в первую очередь – Чайковский, наверное, на первом месте среди всех исполняемых композиторов. Это Рахманинов, Бородин, это Глазунов, Калинников. Глинка, безусловно. В самом широком смысле русская музыка.
В.Дымарский
―
Запрета на немецкую не было?
Ю.Кантор
―
Нет.
Е.Петровский
―
Я не знаю про запреты. Я упомянул, что исполнялся, может быть, сравнительно редко, тем не менее, неоднократно звучал Бетховен. И осенью 41 года, в частности, не только пятая симфония Бетховена, но и девятая. И дальше уже, собственно, в блокадные годы исполнялась пятая симфония, четвертая симфония Бетховена. Но были и другие композиторы западные, самые разнообразные.Но помимо симфонической музыки в большом зале филармонии проходили концерты, так называемые, сборные. Концерты, которые проводили под аккомпанемент рояля. Это была музыка сборных жанров, какие-то вокальные номера, чтецкие номера. Выступали ансамбли песни и пляски Ленинградского военного округа. Позднее в филармоническом зале проходили и балетные вечера… В какой-то момент была прорвана блокада, и приезжали с большой земли музыканты, крупные гастролеры.
Ю.Кантор
―
Это уже 43 год, тут надо понимать. Блокада еще есть, она снята в 44 года, но прорвана.
Е.Петровский
―
Да. По жанрам – симфоническая музыка преобладающая, но фортепьянные вечера, сборные вечера и так далее. И если говорить об афише Ленинградской филармонии в Новосибирске, то там тоже на первом месте преобладающая – симфоническая музыка, это заслуженный коллектив России. По сути дела, просматривая подробный хронограф концертов оркестра Ленинградской филармонии, заслуженного коллектива России… Там представлен в широком смысле весь основном репертуар Мравинского, помимо музыки, помимо Чайковского, Шостаковича… Там были исполнены все симфонии Бетховена. Там звучал, как это ни покажется странным, Вагнер, Брамс. Из русской музыки – Глазунов, Римский-Корсаков, Глинка. Шуберт из западных… То есть, это классическая такая филармоническая афиша. При этом были и вполне себе развлекательные концерты. За них, скорее, отвечал, Зандерлинг. Популярные симфонические миниатюры, вальсы Штрауса… Тем не менее, это классическая такая филармоническая афиша. Хочу еще уточнить, что когда оркестр Ленинградской филармонии в Новосибирск переехал, возник вопрос о том, какая публика в Новосибирске. Город, безусловно, молодой, публика не такая в Ленинграде, не та, к которой привык оркестр. И обсуждались варианты, какую музыку, какой репертуар предложить этой аудитории. И один из подходов был то, что называется, «начать с азов». Популярные симфонические миниатюры, популярная музыка…Второй подход – остаться верными себе, исполнять классический филармонический репертуар, симфонии, каике-то глубокие концептуальные сочинения. Возобладал именно этот подход. Филармония ленинградская не изменила себе, и репертуар остался таким, каким он был до войны в Ленинграде.
В.Рыжков
―
Евгений, можно я вас и Юлю, может быть… Вы упомянули в начале нашего разговора вот этот трагический перерыв. Вы сказали – «трагический перерыв с декабря 41 по апрель». Почему, объясните, этот был перерыв? И в чем была трагичность этой ситуации? С декабря по апрель.
Ю.Кантор
―
Наверное, я начну. И потом добавлю еще к тому, что Женя сказал о Новосибирске. И трансляциях. Дело в том, что уже с конца ноября – начала декабря 41 года катастрофически растет смертность в Ленинграде от голода, нарастает количество бомбежек. В городе уже нет отопления, канализации и света. И в архивных документах есть материалы записок служебных от руководства Радиокомитета и конкретно оркестра. «Нужны свечи». Музыканты не могут репетировать – электричества нет, оно подается только в студии прямого вещания Ленинградского радио. И то – на те часы, когда радио должно выходить в прямые эфиры. И, естественно, у музыкантов нет сил выходить. Музыканты умирают у себя дома или переведенные на казарменное положение. Решается вопрос… А решился он только к весне 42 года о дополнительных пайках для музыкантов. У них нет сил ни ходить на репетиции, ни просто репетировать, потому что репетиции - это все еще физическая работа.Адский холод, как пишут в воспоминаниях и музыканты, и те немногие журналисты и публицисты, которые работали в Ленинграде. Адский холод и в зале, и в репетиционных помещениях. Минусовая температура, не просто холод, И с декабря 41 по начало весны, по март концерты прекращаются. Но очень такой важный момент. В это время все равно по минимуму, но в эфире Ленинградского радио артисты Радиокомитета выступают. Выступают с симфонической музыкой с камерными ансамблями. На полный состав оркестра это становится быстро невозможным. И к моменту возобновления репетиций, это март-апрель 42 года, на первую репетицию из состава оркестра, в котором 80 с лишним человек, приходят 15. Если можно сказать, что приходят. Кого-то привозят на саночках, кто-то еле-еле добирается. Это принципиально важная вещь. Ведь оркестр, оставшийся в Ленинграде, продолжал работать осенью как оркестр. Многие музыканты работали подсобными рабочими, потому что было непонятно, нужен ли оркестр городу. И стало понятно, что нужен. Потом возникла эта самая страшная блокадная зима, то самое смертное время, как в историографии называется.
Тем не менее, еще один важный момент, Виталий об этом спросил. Не было ли закрыто на немецкую музыку. Нет. Более того, исполнение немецкой и австрийской музыки было важным фактором пропаганды, потому что оркестр ленинградского Радиокомитета играл концерты за линию фронта, транслировавшийся за линию фронта. Подобно тому, как Ленинградское радио вещало и на немецком, и на финском языках, за кольцо блокады вражеским войскам. Так и оркестр в значительной степени, это очень правильная пропагандистская акция, играл немецкую музыку. И это приводило в бешенство и в значительной степени деморализовывало немецкие войска, стоявшие на Пулковских высотах.
Что касается Новосибирска, то здесь еще очень важный момент. Ведь в Новосибирске от уральских городов, допустим, ведь это дальше город, молодой… Не было своей филармонии и на тот момент не было оперного театра. И толчок… И музыкальная прививка, данная оркестром Ленинградской филармонии во главе с Мравинским, который дал… Есть разница в оценках, в документально подтвержденном количестве концертов, но известно, что он дал минимум 290 концертов за время своего пребывания в городе. И по Сибири, выезжая с гастролями, еще примерно 200 концертов. И списки этих концертных программ существуют, они иногда рукописные, иногда машинописные. Но это потрясающие по разнообразию программы, которые очень сильно подтолкнули музыкальное развитие, уплотнили музыкальный базис Новосибирска, который на протяжении многих десятилетий является главным центром музыкальной классической культуры в России.
Е.Петровский
―
Извините, ради бога, маленькое уточнение. В Новосибирске после пребывания коллектива возник оперный театр, позднее возникла новосибирская консерватория и возник симфонический оркестр. Теперь известный всему миру Новосибирский академический симфонический оркестр, который долгое время возглавлял Арнольд Кац.
В.Дымарский
―
А были ли сольные концерты исполнителей? Проще было организовать, наверное.
Е.Петровский
―
Сольные концерты были. И, в частности, если мы говорим о сольных концертах в Ленинграде, в большом зале филармонии, я уже упомянул о сольных концертах Марии Вениаминовны Юдиной. Это уже позже…
Ю.Кантор
―
Александр Каменский выступал, ленинградский пианист.
Е.Петровский
―
Из ленинградских пианистов главным пианистов в Ленинграде был Каменский. Если говорить о сольных выступлениях – это Юдина. Приезжали и выступали с сольными концертами Яков Зак, несколько раз выступал Ойстрах. Они выступали вдвоем. Тоже уже ближе к концу блокады выступал Евгений Григорьевич НРЗБ с сольными концертами. И совсем уже в январе 44 года один сольный концерт в блокадном еще Ленинграде дал Святослав Рихтер. И там была такая на грани курьезности история. Когда был спланирован ряд концертов Рихтера, и когда он приехал, ленинградское городское начальство перепугалось: боже мой, пустили в город немца. И поэтому немцу Рихтеру пришлось город покинуть. Тем не менее, один концерт состоялся, сохранилась афиша этого концерта.
В.Дымарский
―
А что, Рихтер на протяжении своей жизни в Советском Союзе сталкивался с этим? Так сказать, с неким отношением к себе как к немцу.
Е.Петровский
―
Насколько я понимаю, он достаточно часто с этим сталкивался. А уж особенно в военное время. Его же отец был чистый немец.
В.Рыжков
―
Евгений, а я вот хочу спросить вас и Юлю. Вы упомянули о том, что эти страшные месяцы зимы 41-42 года, смертное время, что когда потеплело в марте, на первые репетиции смогли прибыть 15 человек из 80. А как удалось собрать обратно оркестр? Где искали этих людей? Как находили? Или привозили с большой земли? Как быстро удалось собрать полноценный оркестр в 42 году?
Ю.Кантор
―
Ленинградское радио устами Ольги Берггольц, но не только ее, объявило о том, что оркестр ленинградского Радиокомитета начинает… Возобновляет репетиции. И просьба всем музыкантам, оставшимся в городе, явиться в Радиокомитет, желательно – со своими инструментами. Это тоже принципиальная вещь. Надо понимать, что музыканты, оставшиеся в живых, не ушедшие на фронт и не умершие от голода, а их было большинство… Они остались. Но кто-то работал на заводах, кто где. Кто мог найти работу. И, собственно, восстановить оркестров том составе, в каком он был до блокады, было невозможно. И страшно читать списки оркестрантов, музыкантов оркестра как раз начала зимы и начала весны, когда «умер, умер, болеет, умер, дистрофия»… Дистрофия, кстати, это диагноз практически запрещенный для публичного. Об этом писала и Ольга Берггольц, что в Ленинграде слово «дистрофия» запрещено, это она писала в своих дневниках. Умирают от чего угодно, только не от дистрофии.Писала, что для правдивого слова о Ленинграде еще не пришло время. Придет ли оно вообще? Вот оно пришло. Но уже в постсоветское время.
Так вот, возвращаясь к вопросу. И в городе оставались не эвакуировавшиеся музыканты.. Единицы из других музыкальных коллективов. Были преподаватели музыкальных училищ города. Частично… Ленинградская консерватория уехала в Ташкент, и оркестр тоже. И вот буквально из самых разных музыкантов, причем самого разного уровня квалификации, опыта, нужно было вновь собирать оркестр. И Карлу Элиасбергу, кстати, наполовину немцу, это удалось. И ценой неимоверных трудов… И организаторских, в том числе, не только творческих. Но при большой поддержке, действительно, городского комитета по культуре. Тогда он назывался городским комитетом просвещения. Была организовано и дополнительное питание, и пребывание особенно изможденных людей в стационарах. Это места, где было относительно тепло и относительно сытно. В сопоставлении с блокадным пайком. Туда направляли музыкантов, чтобы они поддержали свое здоровье и потом вернулись к репетициям. Это было дело государственной и стратегической важности, возобновление этого оркестра.
В.Дымарский
―
Володя, у нас есть еще время?
В.Рыжков
―
Да. У меня есть вопрос. Или у тебя?
В.Дымарский
―
Да, у меня тоже есть вопрос. Он такой немного абстрактный, что ли. Насколько могут наши собеседники на него ответить. А кто – публика, которая приходила в филармонию?
Ю.Кантор
―
Это очень даже конкретный вопрос.
В.Дымарский
―
Там же нет социологического среза…
В.Рыжков
―
Билеты они покупали, понятно, что не по интернету. И были ли у них деньги на билеты?
В.Дымарский
―
Общественный транспорт не ходит… Кто эти люди? И всегда ли был заполнен зал?
Ю.Кантор
―
Вы знаете, меня тоже интересовал этот вопрос. Особенно в доблокадное время или в начале блокады. Октябрь, когда еще не начался голод и относительно тепло. Понятно, что спрос был огромный. И на первые концерты, об этом есть документальные свидетельства, за билетами выстраивались огромные очереди. По воспоминаниям уже упоминавшейся мной Веры Инбер и других, можно сказать, что зал не пустовал даже зимой. Хотя и сами музыканты, вот есть опубликованные относительно недавно дневники одного из музыкантов оркестра Радиокомитета Маргулиса, скрипача, который оставил дневник. Он пишет, что холод страшный, адский холод. «Репетируем в валенках, надеваем варежки и перчатки в паузах между партиями своими, кипятка практически не достать». Вера Инбер пишет, что героизм требовался не только от музыкантов, но и от слушателей, которые сидели в промерзшем зале, был холоден этот зал и весной, и даже летом, потому что, естественно, он не отапливался, он отсырел за страшную зиму, электричество давали только на концерты. И поэтому, тем не менее, это была ленинградская публика из близлежащих районов города, микрорайонов города, от которых до филармонии можно было дойти пешком, и у кого были силы дойти пешком. Естественно, концертная активность и активность публики была более сильной по понятным причинам летом. Летом, когда тепло, светло – надо понимать, что еще и белые ночи. И когда началась знаменитая история ленинградских огородов в садах и парках. Вот около Исаакиевского собора, эрмитажный был огород и так далее. Когда продавали, между прочим, в Елисеевском магазине, это магазин на Невском проспекте, продавали съедобную траву буквально. Крапиву и что-то еще, из чего можно было варить зеленые щи. Это блокада, это весна-лето 42 года.Таким образом, это была ленинградская публика. Это были еще и военные. Это был город-фронт, в городе было много военных. Они тоже посещали эти концерты. Зал в среднем был заполнен на 50-60%. Это колоссальные цифры, тем более, для такого времени.
В.Рыжков
―
Спасибо большое. Я напоминаю, что мы сегодня с Юлией Кантор и Евгением Петровским говорим о трагической и одновременно великой истории работы ленинградской филармонии в блокадном Ленинграде. Сейчас мы сделаем короткий перерыв на новости и продолжим нашу беседу.НОВОСТИ
В.Дымарский
―
Еще раз добрый вечер, мы продолжаем программу «Цена Победы». Владимир Рыжков и я, Виталий Дымарский. Мы сегодня расспрашиваем двух петербургских наших гостей и собеседников, это Юлия Кантор, историй, главный научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории Российской Академии Наук. И Евгений Петровский, заместитель художественного руководителя Петербургской филармонии. Приходится играть немного словами и топонимами. Сегодня мы говорим о Ленинградской филармонии, которая как бы была разбита на две части. Филармония как зал, концертная площадка… Это перевести никуда невозможно, оставалась в блокадном Ленинграде. Штатные музыканты, оркестр, они уехали в Новосибирск, где продолжали свою деятельность.Перед нашим небольшим перерывом мы говорили о том, что… Вернее, пытались выяснить, что за публика была в филармонии. Вот Юлия упомянула, что там были военные, в том числе. Но, наверное, и рабочие? Их-то можно было как-то организовать какой-то завоз туда? Как у нас на каких-то автобусах… Они были где-то в городе. Общественного транспорта нет, но можно было довести большее число людей каким-то образом организованно?
Ю.Кантор
―
Не знаю, у Евгения Дмитриевича, может, есть ответ на этот вопрос. Я от себя могу сказать следующее, что с автобусами и каким-либо транспортом была в городе большая проблема, даже ведомственным. В городе были проблемы с бензином, помимо всего прочего. Если бензин и был, то в основном для ленинградских «полуторок», которые шли через лед Ладожского озера в основном.Скорая помощь тоже работала в Ленинграде, остатки бензина уходили на это. Я говорю «остатки», потому что по некоторым исследованиям наибольшее количество бензина в процентном соотношении уходило на автомобили ленинградского обкома партии. Просто чтобы было понятно.
Так вот, отвечая на ваш вопрос, могу сказать, что в филармонии проходили концерты обязательно к важным датам. Например, 5 декабря – день Сталинской Конституции. 7 ноября – день революции. И так далее. Эти концерты, поскольку они имели государственный особый статус, на них действительно могли свозить централизованно людей из разных организаций. Хочу напомнить, что Кировский завод находился и находится на юго-западе нашего города. То есть, он находится на проспекте Стачек, про который шутили ленинградцы «живем на одной улице с немцами», потому что линия фронта заканчивалась на проспекте Стачек. То есть, часть горожан жила перед линией фронта еще, дальше были противотанковые ежи, надолбы и начинался кусок, за которым находились немецкие войска. Это Стрельна, она была уже оккупировано. Там есть кольцо трамвая, который ходил по проспекту Стачек и делал там круг. Кольцо трамвая было уже за линией фронта, на оккупированной территории.
Это я к тому, что доставить людей с Кировского завода и из этих частей города в центр – это большая проблема, в том числе связанная с опасностями бомбежек, обстрелов и так далее. Хотя город обстреливался весь абсолютно. И, кстати, люфтваффе тоже готовились к этим датам. Они знали, что скопления людей могут быть в центре города. И наибольшее количество и плотность артиллеристских и авиаударов было в городе, несмотря на и так их большую частоту, именно в красные дни календаря. И советские контратаки как раз были наиболее сильными для того, чтобы отразить эти налеты и обстрелы. Поэтому это принципиально важно понимать, когда мы говорим о публике. Естественно, были и рабочие, и служащие, и творческая интеллигенция, которой в городе было достаточно много. Обычные люди. Но никто никого специально никуда не загонял. Были централизованные и желанные походы, но их было относительно немного. А билеты можно было купить, естественно, в кассе самой филармонии. Но и на улицах города, всем нам известна хорошо растиражированная фотография, на которой на углу Невского проспекта и Садовой улицы сидит изможденная женщина. Над ней – афиша, «Симфония №7 Шостаковича, дирижирует Карл Элиасберг». Вот это одна из таких точек, где можно было в дневное время купить билет.
В.Дымарский
―
Все-таки их продавали.
Е.Петровский
―
Если вы позволите, я немного уточню какие-то детали. Например, передо мной лежит копия разворота рукописной книги, которая велась в ленинградской филармонии с 5 апреля 1942 года по 1 мая 1944 года. То есть, здесь буквально с первого концерта возрожденного оркестра, и захватывая период после снятия блокады. И вот этот разворот посвящен трем концертам августовским с седьмой симфонией Шостаковича, здесь просто разграфленные таблицы, указаны даты концертов, указан характер рекламы. Были ли это афиши, оповещение по радио или что-то еще. Указано, что исполнялось – это вот концерты… исполнение седьмой симфонии Шостаковича, указан исполнитель, фактический состав исполнителей, это оркестр Радиокомитета с Карлом Ильичом Элиасбергом. И указаны такие совершенно практические вещи как количество слушателей, сумма сбора.И вот количество слушателей, три подряд концерта, 9 августа – это собственно премьера, а потом два повторных исполнения. На премьере указана цифра 1046 слушателей. 15 августа – 825 слушателей и 16 августа 355 слушателей. И также аккуратно указаны суммы сбора. За первый концерт это 8205, по-видимому, рублей. За второй концерт 2777, за третий концерт – 3727. То есть, эта сумма сборов указана за билеты.
Ю.Кантор
―
1000 человек – это полный партер, чтобы было понятно.
Е.Петровский
―
И возвращаясь к этим фотографиям, да, это с одной стороны… Причем явно та же самая дама, кассир, продавец билетов, которая сидит на Невском напротив Гостиного двора… Есть одна хрестоматийная фотография, где на фоне висящей афиши как раз этих повторных концертов 15 и 16 августа… Такой красноармеец как бы к ней нагнулся, приобретая билеты. И эта же самая явно дама, апрельский период, потому что мы с вами говорили об этом страшном перерыве первой блокадной зимы. Но тут важно уточнить, что 5 апреля концерт… Возрожденный оркестр начал проводить в зале Пушкинского театра. В филармонию концерты вернулись только 1 мая. И продавая концерты майские, первомайские, тоже есть фотография, где афиши этих первых концертов, и что «Здесь продаются билеты в филармонию». И такое довольно плотное кольцо слушателей окружило эту женщину, которая продает билеты на Невском.
В.Рыжков
―
Евгений, а у меня такой вопрос, тоже связанный… Мы рассказываем сегодня подлинную историю того, как все это происходило. Административный аппарат и, скажем так, руководство, тоже разделилось во время эвакуации? То есть, часть уехала в Новосибирск, а часть осталась в Ленинграде. И управляла зданием, охраной, ремонтами, коммуналкой, освещением? Так, видимо, и было?
Е.Петровский
―
Оно, безусловно, разделилось. При этом директор филармонии Пономарев# эвакуировался вместе с заслуженным коллективом, был все это время в Новосибирске. Худрук ленинградской филармонии тоже эвакуировался вместе с оркестром. И в Новосибирске он и скончался в феврале 1944 года, не дождавшись возвращения в Ленинград. Ну а концерты, которые проходили в большом зале ленинградской филармонии в Ленинграде, тоже должны были быть организованы и в художественном плане, и административно организованы. Соответствующие люди работали в зале, обеспечивая все эти концерты на протяжении всех лет блокадных.
В.Дымарский
―
А можно еще такой вопрос более общий? А что такое вообще было в дни блокады, в годы блокады… Музыкальная жизнь в Ленинграде, что было помимо филармонии? Работали ли музыкальные училища? Вы сказали, что консерватория не работала, я так понимаю.
Ю.Кантор
―
Первые несколько месяцев еще как-то существовала, то есть, часть студентов и часть профессорского-преподавательского состава осталась. Занятия были прекращены в той части консерватории, которая осталась в блокадном городе. Основная часть, как я уже сказала, уехала в Ташкент. Но в городе работал театр музыкальной комедии, не прекращая свою работу, это отдельная драматическая страница, потому что оперетта – это не только оркестр, пение, это еще и танец, это движения, это такой особый случай. Но вот был, кстати, при филармонии открыт зал для камерных концертов. Он находился не там, где теперь малый зал, но тоже в центре города, но не там. Потому что все-таки там было проще собирать людей, и там было относительно теплее из-за того, что это маленькое помещение.
В.Дымарский
―
А малый зал тоже был?
Е.Петровский
―
Малый зал филармонии возник позднее. Он возник в 1949 году.
Ю.Кантор
―
Который на Невском на углу с каналом Грибоедова, это бывший дом Энгельгардта, там сейчас малый зал.
В.Дымарский
―
А вот музыкальные училища или школы не работали?
Ю.Кантор
―
Даже общеобразовательные школы в Ленинграде работали, в ограниченном режиме. Но тоже по понятным причинам. И учителей, и у детей было мало сил идти. Школы работали. Образование не прерывалось. Частично работали и высшие учебные заведения. Например, педиатрический институт и медицинский институт. То есть, без этого было никак, это было жизненно необходимо, они выпускали врачей. Вот. Частично работал университет, частично работала академия художеств. Люди оставались. Для творческих вузов было общежитие, которое находилось в Эрмитаже, в подвалах Эрмитажа. Мы об этом в передачах говорили. И даже художественные выставки, но уже в 43 году, проходили. В том числе и связанные не только с жизнью города сейчас, но и с тем, как реставрировать то, что разрушено бомбежками. И дальше никто не сомневался в победе, и были архитектурные конкурсы, посвященные тому, как восстанавливать что-то в городе, разрушенном войной.
В.Рыжков
―
Евгений, по бомбежкам. Филармония находится в центре, сосредоточии искусств. Туда что-то попадало, в район филармонии, из снарядов или авиабомб? Или обошлось за вот эти годы блокады?
Е.Петровский
―
Само здание, слава богу, не пострадало в целом. Хотя, насколько я понимаю, перед филармонией была архитектурная такая деталь. Был отдельно построенный вестибюль, которого сейчас нет. Он, насколько я понимаю, пострадал в ходе войны. Понятное дело, что бомбежки всегда на протяжении блокады продолжались, концерты прерывались. Уникальная ситуация исполнения 9 августа седьмой симфонии, когда предварительная была проведена артподготовка советской артиллерии, чтобы ни один снаряд не упал, ни одна бомба не помешала концерту. Но когда на протяжении блокады проходили концерты, некоторые из них прерывались, потому что объявлялась воздушная тревога, и ленинградцы подчас на это по-разному реагировали, уже привычные к бомбежкам. Иногда это вызывало реакцию непредсказуемую, смеха. Но концерты прерывались и публике объявлялось, что нужно зал покинуть. Но сам зал не пострадал.
В.Дымарский
―
Как я понимаю, все концерты транслировались по радио?
Е.Петровский
―
Нет, все концерты по радио, конечно, не транслировались. Все мы знаем о трансляции исполнения 9 августа. Но в филармонии трансляции были, насколько я понимаю, считанные. Оркестр ведь продолжал… Транслировались концерты из Дома радио. На той же самой Итальянской улице, на которой расположен большой дом филармонии.
В.Рыжков
―
Евгений, а когда вернулся Мравинский, когда вернулся основной концерт, они просто разделились на два симфонических оркестра7 Сохранили оба коллектива? Или как это было?
Е.Петровский
―
Оркестр ленинградского радиокомитета, как он до войны назывался, большой симфонический оркестр ленинградского Радиокомитета, он не входил в штат филармонии до 1953 года. Это коллектив, основный в 1931 года. Вначале это был ансамбль, небольшой коллектив, потом довольно быстро он превратился в большой симфонический оркестр. И он входил в штат Радиокомитета до 53 года, выступая активно и в годы блокады, и до войны, и после войны в большом зале ленинградской филармонии. Оркестр… Заслуженный коллектив России, оркестр Мравинского, в августе 44 года он возвращается, и в октябре открывается сезон 44-45 годов, оркестр филармонии возвращается один-единственный на тот момент в лоно филармонии и продолжает концерты в Ленинграде. А в 1953 году была драматическая страница в истории оркестра ленинградского радио. Сейчас не будем ее подробно, но суть в том, что было принято решение о расформировании оркестра ленинградского радио, потому что целый ряд оркестров расформировывался или переводился в так называемый легкий жанр. И благодаря заступничеству Евгения Александровича Мравинского, оркестр ленинградского радио был принят в штат ленинградской филармонии и стал в 1953 году так называемым вторым составом, а на самом деле – просто отдельным, самостоятельным…
В.Рыжков
―
Тем более, что это был тот самый героический состав, который работал здесь в годы блокады, который представил премьеру седьмой симфонии. И немыслимо распускать такой коллектив, немыслимо ни с какой точки зрения.
Е.Петровский
―
Именно так. Еще раз подчеркну для понимания просто, что до 53 года этот самый оркестр, который выступал, он не являлся филармоническим, он был оркестром радиокомитета. И с 1953 года он стал полноценным вторым симфоническим оркестром ленинградской филармонии. Это был оркестр, который впоследствии с 1968 по 76 год возглавлял НРЗБ, а далее возглавил Александр Сергеевич Дмитриев. Ныне – академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии.
В.Дымарский
―
9 августа 42 года, как я понимаю, первое исполнение в Ленинграде… То есть, в этом году 80 лет.
В.Рыжков
―
И в этой связи как раз хотел спросить Юлию Кантор. Я вам задавал в прошлой передаче вопрос, будет ли город, филармонии праздновать и отмечать 80-летие первого исполнения ленинградской симфонии Шостаковича в Ленинграде? Я знаю, что у вас есть план. Давайте, может быть, в оставшиеся минуты расскажите нам, как город будет праздновать это великое событие.
Ю.Кантор
―
Мы, наверное, должны отвечать с Евгением Дмитриевичем дуэтом. Потому что когда вы спрашивали месяц назад, нам еще нечего было ответить, хотя процесс уже пошел. Дело в том, что вот так сложилось, что я принесла в филармонию и конкретно Евгению Дмитриевичу, потом это обсуждалось с административной частью филармонии, проект, который называется «Партитура памяти». Он посвящен 80-летию исполнения Ленинградской симфонии не только в Ленинграде, но главным образом, конечно, в Ленинграде. Но и в тех городах внутри Советского Союза и за его пределами, где симфония звучала. И, конечно, для меня во всех смыслах это огромная честь, что филармония приняла этот проект. Понимаете, он синтетический, амбивалентный, как говорится. Естественно, его финальной частью будет исполнение ленинградской симфонии 9 августа 2022 года в большом зале филармонии. Это концерт-реконструкция, концерт мемориальный. Исполнит его, спасибо филармонии, что она поняла эту задачу, так сказать, сразу же. Исполнять будет именно академический симфонический оркестр филармонии, о котором мы только что говорили, являющийся правопреемником оркестра ленинградского Радиокомитета. Этот день откроется выставкой в большом зале филармонии, в фойе большого зала филармонии, это тоже посвященный тому, как Ленинградская симфония, седьмая симфония Шостаковича исполнялась в Куйбышеве, Новосибирске, Ташкенте, в Нью-Йорке, в Лондоне. И как эта симфония сегодня в прямом и переносном смысле звучит в исторической памяти.И в этот же день состоится тоже в филармонии международная конференция, посвященная бытованию филармонии и седьмой симфонии Шостаковича, памяти об этом событии в разных городах и в разных странах. То есть, что за 80 лет мы знаем, что мы помним, как мы интерпретируем. Это объединяющая, я бы сказала, композиция во всех смыслах. И для филармонии это такой шаг тоже очень непростой. Хочу поблагодарить филармонию и за доверие тоже, и административную часть филармонии, Игоря Геннадьевича Наумова, заместителя филармонии, от которого зависело принятие решения не творческого, это было как раз прерогативой Евгения Дмитриевича, но и административного. Филармония летом вообще на каникулах. Как минимум вот это. Собрать оркестр, сделать выставку, которую мы уже сейчас начинаем готовить, начать работу над конференцией, чем я тоже сейчас уже занимаюсь. Это огромная работа коллектива. Это дань исторической памяти и шаг в будущее в прямом смысле. Поэтому вот так и будем. Бог даст. Колоссальный отклик в регионах страны получили огромный…
В.Рыжков
―
А как музыканты, готовы выйти с каникул, чтобы 9 августа исполнить Ленинградскую симфонию в вашем великом зале? Или они немножко побурчали, что вот, у нас отпуск…
Е.Петровский
―
Тут слишком значительный и слишком символический опыт. Причем я хочу отметить, что такого никогда не было, это будет второй раз в истории, потому что предыдущие разы, безусловно, юбилеи блокадного исполнения отмечались. И юбилей прорыва блокады, снятия блокады, отмечались этой симфонией. Регулярно она у нас звучит, чаще всего – в связи с определенными датами памятными. Но так, чтобы день в день, это будет второй раз в истории. Предыдущий был в 1942 году.
В.Рыжков
―
Евгений Дмитриевич, Юлия, а вы как-то думали о том, чтобы блокадников пригласить? Именно как отдельную категорию людей.
Ю.Кантор
―
Разумеется.
В.Рыжков
―
Мне кажется очень важным, чтобы блокадники были в этом зале.
Ю.Кантор
―
Блокадники и ветераны, дети блокадного Ленинграда. В основном это те люди, которые тогда были детьми. Безусловно, это то, что называется свидетелями времени. Это их день, их праздник. И мы надеемся, что и потомки музыкантов, игравших в 42 году, тоже будут в этот день в этом зале. Это наше общее дело.
В.Рыжков
―
А у меня тогда еще вопрос на засыпку. А будет ли трансляция на ленинградском радио, будет ли трансляция на Финляндию, например? Это я вам просто вбрасываю идею.
Ю.Кантор
―
Могу сказать, что мы обсуждали это и с НРЗБ, и с Евгением Дмитриевичем. Трансляция будет, бог даст, как это и было в 42 году, на Площадь Искусств через динамики. Трансляция будет на ютуб-канале петербургской филармонии, которая автоматически слышится и считывается в зарубежье. И должна вам сказать, что международная конференция, которая будет, это мы с Женей обсуждали, в ней примут участие исследователи не только из стран, которые были союзниками Советского Союза, Англия и США. Но и с тех стран, которые воевали против, потому что у них это тоже факт исторической памяти.
В.Рыжков
―
Мы же знаем, что они в 42 году тоже слушали эту симфонию. На той стороне фронта.
Ю.Кантор
―
А теперь нет фронта, есть историческая память, слава богу. И 80 лет – это срок, чтобы вместе вспоминать, почитать и, так сказать, мемориализировать.
В.Дымарский
―
К сожалению…
В.Рыжков
―
Дорогие друзья, давайте будем завершать. У нас уже истекает время. Владимир Рыжков, Виталий Дымарский. Юлия Кантор, Евгений Петровский. Огромное вам спасибо за этот интересный рассказ. Я, когда слушал про эту трагическое смертное время, я еще раз подумал простую мысль. Наши слушатели, ничего нет страшнее войны. Я думаю, что на такой ноте мы можем закончить.
В.Дымарский
―
Всего доброго, до встречи через неделю.
Ю.Кантор
―
Спасибо, до свидания.
Е.Петровский
―
Спасибо.