История «Красной капеллы» - Борис Хавкин - Цена Победы - 2021-10-02
В.Дымарский
―
Программа «Цена Победы», меня зовут Виталий Дымарский, сегодня мы воссоединились с Владимиром Рыжковым, теперь я должен его представлять как ведущего и депутата. Или это не имеет никакого значения?
В.Рыжков
―
Не имеет никакого значения.
В.Дымарский
―
Ну вот, тогда не будем. Тогда просто – Владимир Рыжков, Виталий Дымарский, мы ее ведущие. И наш сегодняшний гость – доктор исторических наук, профессор РГГУ Борис Хавкин.
Б.Хавкин
―
Поздравляю Владимира Александровича с тем, что он не просто историк, а историк-депутат. Это сочетание очень полезное и для депутатства, и для истории. И также господина Шольца поздравляю с победой на выборах в Германии, как и обещал Владимир Александрович, господин Шольц и социал-демократы победили. Так что все хорошо, начинаем работать.
В.Рыжков
―
Сегодня у нас тема, о которой мы давно договаривались с Борисом Хавкиным, тема многогранная, тема антинацистского сопротивления в годы войны. И сегодня мы поговорим об истории «Красной капеллы».
Б.Хавкин
―
О берлинской группе «Красной капеллы».
В.Рыжков
―
И давайте мы для наших слушателей, которые, может быть, не так подробно интересовались историей «Красной капеллы», вот это звучное романтическое название, «Красная капелла», оно откуда взялось?
Б.Хавкин
―
«Красной капеллой» во время Второй мировой войны спецслужбы Третьего рейха называли направленные на Москву коротковолновые радиопередатчики, которые сплелись в разветвленную шпионскую сеть советской разведки в Германии, Франции, Бельгии, Швейцарии. Нацистская контрразведка выслеживала радистов, на профессиональном жаргоне они назывались «пианистами». А поскольку этих «пианистов» было много, они образовывали «оркестр» или «капеллу». Ориентация этого «оркестра» или «капеллы» на Москву добавила определение «красная». Так что «Красная капелла» - это термин, изобретенный в Четвертом управлении главного управления имперской безопасности, государственной тайной полиции, гестапо. И он означал название зондеркоманды. Гестапо, «Красная капелла», особая команда, особая комиссия, которая имела берлинское и франко-бельгийское отделение и непосредственно подчинялось рейхсфюреру СС Гиммлеру. В гестапо в рамках этой особой команды сотрудничала внешнеполитическая разведка Третьего рейха, так называемое Шестое управление главного управления имперской безопасности, разведка Шелленберга, и военная разведка абвер, которой командовал адмирал Канарис.То есть, это такое межведомственное объединение нацистских спецслужб. Была еще и «Черная капелла», чтобы не путать, нужно сказать об этом. «Черной капеллой» называли разведку внутригерманскую и сопротивление антигитлеровское, которое сотрудничало с западными спецслужбами.
В.Рыжков
―
Борис, а вот интересно, ведь для Советского Союза 22 июня стало в значительной степени неожиданным, как мы знаем. Вот эти «Красные капеллы», которые работали на советскую разведку, они готовились совместно с советскими резидентурами? Или они создавались «с колес», по ходу дела?
Б.Хавкин
―
Я бы сказал так, что советская разведка в Германии, что мы называем «Красной капеллой» или берлинской группой «Красной капеллы» информировала Советский Союз о подготовке германского нападения. Но перед тем, как мы перейдем к шпионским вопросам, я бы хотел сказать очень важную вещь.Дело в том, что немецкие антифашистсы или антинацисты, антигитлеровцы, которые получили на жаргоне спецслужб это название, «Красная капелла», не были профессиональными разведчиками. Они были немецкими противниками Гитлера. Они были частью немецкого фронта антигитлеровского сопротивления. И они вместе с Союзом боролись против нацизма, потому что видели в Советском Союзе своего союзника, единственного естественного союзника, который после нападения Германии на СССР мог бы «свернуть шею Гитлеру». И эти люди ведь не готовились к разведывательной деятельности. И занимались тем, чем обычно шпионы, разведчики никогда не занимаются.
В частности, они печатали и распространяли антигитлеровские листовки. Или они вербовали в свои ряды сторонников. Ни один шпион, ни один агент этого делать не будет, чтобы не провалиться. А эти люди этим занимались. И они были связаны с Советским Союзом незримыми нитями задолго до нападения Германии на Советский Союз.
Если позволите, я немного подробнее расскажу о руководителях «Красной Капеллы».
В.Дымарский
―
Извините, Борис, надо все-таки рассказать о Леопольде Треппере.
Б.Хавкин
―
Леопольд Захарович Треппер – это советский офицер, военный разведчик…
В.Дымарский
―
Он еще деятель Коминтерна был.
Б.Хавкин
―
Он с берлинской группой непосредственно связан не был. Я упомяну его имя и скажу о нем чуть позже, если вы позволите, потому что не упомянуть Леопольда Захаровича нельзя, как нельзя не упомянуть и других советских разведчиков, таких как Анатолий Маркович Гуревич. О них я скажу, но чуть позже, а пока все-таки о руководителях берлинской группы «Красной капеллы», Арвиде Харнаке и Харро Шульце-Бойзен.Я уже сказал, что эти люди никогда не давали подписки работать на Советский Союз, не получали никакого вознаграждения и их сотрудничество с Советским Союзом было идейным. Поэтому правильнее было бы рассматривать эту мысль, «Красную капеллу», не в качестве агентов Москвы, а как немецких партнеров Советского Союза в борьбе против Гитлера.
Арвид Харнак, он же он же – «Корсиканец», первоначальный псевдоним – «Балтиец» еще с середины 30-х годов сотрудничал с Советским Союзом. Он занимал довольно видное положение в имперском министерстве экономики, был дважды доктором, доктором права и доктором философии, высшее образование получил в Германии, Англии и Соединенных Штатах Америки. И занимался он тем, что изучал советский опыт плановой экономики, планового хозяйства. И был одним из создателей германского общества по изучению плановой экономики Советского Союза, и по линии этого общества еще в Веймарские времена бывал в Советском Союзе. Так он познакомился и с нашей страной, и, видимо, тогда через Коминтерн, внешнеполитическую разведку попал в поле зрения советских спецслужб.
Надо сказать, что опыт НРЗБ, это у нас неизвестно, но я вам открою великую тайну, был использован ведомством Геринга, когда Геринг работал по четырехлетнему германскому экономическому планированию. И тем человеком, который передавал Германии советский опыт плановой экономики был доктор Харнак. Так что фигура очень интересная.
Арвид Харнак был женат на Милдред Фишер, это ее девичье имя, это была немецкая американка, она по происхождению немца, но была тесно связана с Америкой, там училась, занималась профессионально американской литературой, переводила произведения немецких классиков на английский язык и таким образом через Милдред Арвид Харнак и вошел в общество, которое было приближено к американскому посольству в Берлине еще до разрыва отношений и войны, вступления США в войну. В американском посольстве был такой господин Додд, посол США, а дочь его, Марта, была однокурсницей и подругой Милдред Харнак. И Милдред Харнак вместе с мужем часто бывали в американском посольстве на разных приемах. И беседовали с американскими дипломатами.
Так что я бы сказал, что «Красная капелла» выходила и на Запад тоже какими-то своими связями, она упиралась и в наших западных союзников.
Что касается другого руководителя «Красной капеллы», Харро Шульце-Бойзен, его пседоним «Старшина». Он был внучатым племянником и крестником основателя кайзеровского военно-морского флота адмирала Афльфреда фон Тирпица, знаменитого Тирпица, который был создателем военно-морской программы Рейха в конце 19 века. И Харро с января 41 года служил в группе атташе главного штаба военно-воздушных сил Германии, а с декабря 41 года был референдум в имперском министерстве авиации. Имел звание обер-лейтенанта люфтваффе. Что интересно, кабинет Харро Шульце-Бойзена располагался на командном третьем этаже военно-воздушного министерства, недалеко от кабинета Геринга. И между Харро Шульце-Бойзеном и Герингом была еще некая личная связь. Дело в том, что имение Шульце-Бойзенов соседствовало с охотничьими владениями Геринга, и Геринг часто по соседству во время охоты нарушал эти границы имения и немного охотился на соседских землях.
Соседи мирно решали эти проблемы по-дружески. И еще иного Харро Геринг знал с 20-х годов. Эта протекция и позволила Харро Шульце-Бойзену занять высокий пост в министерстве люфтваффе.
Летом 36 года Харро женился на Либертас Виктории Хаас-Хайе, внучке князя Филиппа цу Эйленбурга. То есть, это была знатная аристократическая фамилия, семья и, что интересно отметить, Либертас, внучка князя, состояла членом в компартии Германии. Наверное, нелегально, неофициально, не особо об этом распространялась, но она была связана в веймарской республике с немецкими коммунистами, что как-то соответствовало и политическим взглядам самого Харро, который, будучи юношей, студентом, издавал прокоммунистическую листовку или журнал, назывался он «Противник». И в этом журнале как раз призывалось еще до прихода нацистов к власти выступать против Гитлера.
Так что здесь очень интересное сочетание и знатного аристократического происхождения, и связей с элитой Третьего рейха, и антифашистских, антинацистских, прокоммунистических по сути взглядов.
С 39 года Шульце-Бойзен установил отношения с компартией Германии, и эти отношения приобрели стабильный характер. Можно сказать, что Шульце-Бойзен по идейным соображениям стал помогать Советскому Союзу в его борьбе против нацизма.
В.Дымарский
―
Был не коммунистов, а просто антифашистом?
Б.Хавкин
―
Дело в том, что коммунистические взгляды немецких антинацистов отличались сильно от коммунистических взглядов коминтерновских тех же немецких товарищей. Эти люди были, прежде всего, противниками нацизма. И они идеализировали Советский Союз, видели в нем главную силу борьбы против нацизма. И считали, что, помогая Советскому Союзу, они помогают и Германии бороться против Гитлера, и что СССР – это единственная сила, способная противостоять нацизму.В начале 30-х годов еще советский консул, а затем – ответственный сотрудник полпредства в Берлине по имени Александр Гиршфельд познакомился с Харнаком. В 32 году Харнак примкнул к Союзу работников умственного труда, это такой союз левых немецких интеллектуалов. И вошел в правление этой организации. И в том же году Харнак занял пост генерального секретаря Общества по изучению советского планового хозяйства.
Но после 33 года вдруг Харнак превращается в убежденного как бы нациста. То есть, по инициативе и предложению советских товарищей он проникает в нацистские организации, вступает в нацистскую партию и делает карьеру в рамках Третьего рейха, продвигается по службе, вступает в союз нацистских юристов. То есть, в глазах нацистов Харнак стал своим человеком и был назначен государственным советником министерства экономики. Довольно высокий и ответственный пост, между прочим, потому что на этом посту на подпись к доктору Харнаку приносили секретные документы по экономическому и торговому сотрудничеству Третьего рейха с теми же Соединенными Штатами, с Польшей, со странами Балтии. Сведения о торговых, валютных операциях Германии за рубежом. И даже о финансировании зарубежных организаций, агентов нацистской партии и нацистской разведки. Так что эту информацию Харнак передавал своим советским друзьям.
В.Рыжков
―
Борис, а скажите, просто любопытно. Вы описали биографию этих людей, убежденных антинацистов, симпатизантов Советского Союза, отчасти – Америки, но не разведчиков. А как была установлена связь между нашей разведкой и этими людьми, ведь это непростой шаг, будучи просто антинацистом стать информатором и освоить эту технологию с радиостанциями, шифровками и так далее. Как это произошло?
Б.Хавкин
―
Это произошло, можно сказать, в последний момент, в 40-м году по инициативе советской стороны, по инициативе Александра Гиршфельда, который был Александром Коротовым и руководителем разведки НКВД в Берлине. Этим людям, группе Харнака, были переданы советские радиопередатчики, шифры и прочие указания по секретной связи с Москвой, чтобы по радио связываться с Советским Союзом.Но получилось так, что ни Шульце-Бойзен, ни Харнак не умели работать на рации и не желали этого делать по разным причинам. Например, Шульце-Бойзен был согласен в своем ведомстве с помощью коллег добывать разведывательную информацию, но шифровать и передавать ее он отказался. А тот же доктор Харнак, например, был согласен прятать радиостанцию, но категорически отказался на этой рации выходить в эфир.
Получилось, что советской разведке в Германии надо было срочно искать радиста, это была очень большая проблема. И этим радистом был Ханц Коппи, берлинский рабочий, коммунист. И как бы мне рассказывал сын Ханца Коппи, Ханц Коппи младший, «у моего отца был в этом плане только один недостаток, он, как радист «Красной капеллы», не умел работать на рации».
В.Дымарский
―
Такой вопрос. «Красная капелла» - это более широкая сеть, чем берлинская группа, которая была создана в Европе. Может быть, мы до нее дойдем сегодня. Но она была достаточно автономной, берлинская группа. То есть, она не пользовалась этой большой сетью «Красной капеллы» хотя бы для того, чтобы доставлять ту же самую информацию?
Б.Хавкин
―
Дело в том, что по возможности берлинская группа работала автономно. Но, учитывая проблемы со связью, которые в особенности обострились после нападения Германии на Советский Союз, когда эта радиосвязь прервалась, советский радиоприемник был в районе Минска, но Минск был оставлен уже 26 числа июня 41 года. И передачи «Красной капеллы» если и выходили в эфир, то не достигали Советского Союза. Это была очень большая проблема, и именно с этой целью восстановления связи был отправлен в Берлин небезызвестный Анатолий Гуревич, который привез инструкции, рации и новый порядок связи, и, самое главное, восстановил своим визитом связь. Он собрал лично информацию, которая накопилась у берлинской группы, но это было чуть позже.Пока я бы хотел…
В.Дымарский
―
Извините, просто одно слово. Тем не менее, в своей книжке «Большая игра», очень интересной, Леопольд Треппер довольно хвастливо писал о том, что происходило в ставке Гитлера, мы об этом узнавали раньше, чем вермахт на поле битвы. На фронтах войны.
Б.Хавкин
―
Любые воспоминания, знаете… Тем более, учитывая судьбу Леопольда Треппера, Анатолия Гуревича и других советских разведчиков. Нужно к этим воспоминаниям относиться критически. То есть, эти люди были в гестапо, они были арестованы, им удалось бежать из гестапо. Потом они вернулись в Союз, их побеги из гестапо вызывали крайние подозрения советских спецслужб. И эти люди получили здесь приговор, хотя, к счастью, не были казнены. Тем не менее, они сидели здесь 10 лет как минимум, а Гуревич вообще дважды сидел. Но потом уже они были реабилитированы, но это было в 50-е годы, во второй половине.И что пишет Леопольд Треппер. Он пытается себя возвысить, оправдать, придать себе значение. Он был довольно важной фигурой, но большим шефом он был очень недолго, и его группа была разобщена и лишена центрального руководства. И по существу подчинялась каждая ее часть своему командованию. И информация передавалась в СССР по всем возможным каналам, в том числе и по каналам Треппера, и через группу Шандора Радо, это швейцарская ячейка. И через берлинских антинацистов, и так далее. Тем не менее, как я уже сказал, проблема оставалась очень острой.
Я бы хотел сказать об активности берлинской группы весной 41 года, накануне германского вторжения в Советский Союз, когда Короткову удалось восстановить связь с Берлинской группой. Но резидент НКВД в Берлине Комолов отказался передавать информацию, добытую Коротковым, отказался потому что информация противоречила советской официальной позиции, что войны в ближайшее время не будет. И тогда Коротков на свой страх и риск написал личное письмо наркому Берии и выразил в этом письме свою тревогу. 20 марта 41 года Коротков отправил Берии в Москву дипломатической почтой следующее письмо, позволю процитировать.
«Товарищу Павлову. Лично. Разрешаю себе обратить ваше внимание на следующее. В ходе работы с Корсиканцем от него получен ряд данных, говорящих о подготовке немцами военного выступления против Советского Союза весной текущего года.
В марте 41 года берлинская резидентура НКВД доложила руководству, что, как видно из поступающей информации, мы полагаем, что все наши мероприятия по созданию нелегальной резидентуры и обеспечения ее связью с центром должны быть ускорены. Поэтому необходимо группу Корсиканец-Старшина немедленно снабдить шифром для радиостанций и денежной суммой примерно в 50-60 тысяч немецких марок, это бы обеспечило ее работу в случае потери связи с нами»
В.Рыжков
―
Я хочу докрутить вопрос с радистами. Вы говорили о том, что высокопоставленные информаторы немецкие, которые согласились передавать ценнейшую информацию Советскому Союзу, сами они не хотели возиться с радиопередатчиками. А как советская разведка решила этот вопрос? Кого она нашла и как это работало на практике?
Б.Хавкин
―
Были найдены люди, которые умели это делать худо-бедно, но они вскоре были арестованы и начались провалы «Красной капеллы» именно из-за проблем с радиосвязью.Хочу договорить один очень важный тезис. Накануне войны… После встречи Короткова со Старшиной 11 июня 41 года берлинская резидентура отправила в Москву следующую телеграмму. «В руководящих кругах германского министерства авиации и в штабе авиации утверждают, что вопросы нападения Германии на Советский Союз окончательно решен. Будут ли предъявлены Советскому Союзу какие-либо требования – неизвестно, и потому следует считаться с возможностью неожиданного удара. Главная штаб-квартира Геринга переносится из Берлина в Румынию, 18 июня 41 года Геринг должен выехать на новое месторасположение своей штаб-квартиры».
Более серьезное предупреждение трудно себе представить. И вот 17 июня 41 года нарком госбезопасности Меркулов доложил эти данные Сталину, Молотову и Берии. Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного наступления против СССР полностью закончены, удар можно ожидать в любое время. Источник, работающий в министерстве хозяйства Германии, сообщает, что произведено назначение начальника военно-хозяйственных управлений будущих округов оккупированной территории СССР. На собрание хозяйственников, предназначенных для оккупированных территорий СССР, выступил Розенберг, имперский руководитель, который занимался вопросами восточного пространства, который заявил, что понятие «Советский Союз» должно быть стерто с географической карты. Начальник первого управления КГБ Фитин.» И вот на этом документе сохранилась резолюция Сталина. Сталин твердо и размашисто карандашом на документе начертал: «Товарищу Меркулову. Можете послать ваш источник из штаба германской авиации к е-матери. Это не источник, а дезинформатор». Известная резолюция, она во многих книгах воспроизводится.
Но здесь нельзя ставить точку. Дело в том, что на следующий день Сталин вызвал к себе Меркулова и Фитина и сказал свои очередные знаменитые слова: «Нет немцев кроме Вильгельма Пика, которым можно верить. Ясно? Идите, уточняйте, работайте, перепроверяйте эти сведения и доложите мне».
То есть, Сталин точку не поставил. Конечно, никакой альтернативной информации у немецких коммунистов не было. Но информации, поступавшей от немецких офицеров, аристократов Сталин не доверял. Но это вот была информация правдивая, и именно недоверие Сталина имело роковые последствия.
В.Дымарский
―
Борис Иванович, давайте мы сейчас прервемся, у нас перерыв, после чего продолжим нашу программу.НОВОСТИ
В.Дымарский
―
Продолжаем программу «Цена Победы», Владимир Рыжков и я, Виталий Дымарский. В гостях у нас сегодня профессор РГГУ, доктор исторических наук Борис Хавкин. Мы говорим о «Красной капелле», о разведывательной сети советской во время войны, но говорим мы сегодня о ее берлинском отделении, берлинском филиале, берлинской группе. Берлинской группе этой сети, которая располагалась по всей Европе, Франция, Швейцария, Бельгия…
Б.Хавкин
―
И еще один момент. В информации «Капеллы» были ведь и ошибки тоже. Нельзя абсолютизировать сведения, поступавшие накануне войны от «Красной капеллы». В частности, срок нападения германский трижды переносился. И каждый раз «капелла» сообщала о новой дате предполагаемого нападения на СССР, но нападения не было. Следовательно, полагали в Москве, это не информация, а дезинформация. И еще один важный момент, в сообщениях «Капеллы» говорилось о том, что Советскому Союзу Германия в начале предъявит ультиматум с требованием более широкого экспорта в Германию и отказа от коммунистической пропаганды. Но такого ультиматума не было. И это тоже воспринималось как дезинформация, эти сведения. Так что здесь обстановка была крайне сложной, трудной, тем не менее, «Капелла» была теми людьми, которые сообщали о подготовке германского нападения и называли реальные сроки этого нападения тоже.
В.Дымарский
―
Вы уже сказали о судьбе… Почему все-таки Советский Союз, советские власти такое недоверие ко всей «Красной капелле» было после войны?
Б.Хавкин
―
Это тоже понятно по сталинской логике. Все советские разведчики, которые вернулись оттуда, они так или иначе угодили под следствие и почти все были арестованы, получили срок. Понимаете, по логике советских спецслужб попасть в лапы спецслужб Третьего рейха и уцелеть, а тем более перевербовать шефа зондеркоманды «Красная капелла», как это сделал Гуревич, который привез в Москву шефа зондеркоманды, архив зондеркоманды, радиста и еще шофера, который их возил – это все вызывало в высшей степени подозрения. И получилось довольно странно, что Панцингер , как военный преступник, получил в СССР срок, отбыл и вернулся в Германию, а Гуревич, который доставил его в Москву, все еще сидел.
В.Дымарский
―
Насколько я знаю, первым исследователем «Красной капеллы» в Европе где-то в 70-е годы был французский исследователь Жиль Перро. И я не знаю, переведен ли Перро на русский язык…
Б.Хавкин
―
Есть его книга на русском, но она намного тоньше, чем французское издание.
В.Дымарский
―
А я не знаю… В 90-е годы появился перевод знаменитой книжки Треппера «Большая игра». И я думаю, что она тоньше тоже…
Б.Хавкин
―
Я даже сравнивал русское издание на Западе и русское советское издание. Они значительно отличаются, и по объему тоже. Так что… Это связано с источником и неким особым отношением советской внешней разведки и чекистской разведки к истории Красной капеллы, потому что там были явные провалы, из-за которых была провалена «Капелла». Когда, например, Гуревичу открытым текстом передавали адреса Харнака, Шульце-Бойзена, телефоны, по которым Гуревичу нужно было явиться в Берлин. А этот весь радиообмен Германией прослушивался и вскоре был расшифрован…
В.Дымарский
―
Я знаю, что довольно долго бывшие члены «Красной капеллы» искали внутри себя предателя.
Б.Хавкин
―
И Гуревич видел Треппера, а Треппер – Гуревича.
В.Дымарский
―
Но поскольку Треппер умер раньше, то Гуревич таким образом одержал… Последнее слово осталось за ним. Вообще это очень интересная история, интересная история самого Треппера, коммуниста. Я не знаю, был ли он профессиональным разведчиком.
Б.Хавкин
―
Он был коминтерновцем. Попал в разведку, чтобы делать мировую революцию. Кадр Коминтерна.
В.Дымарский
―
Он работал во Франции и Палестине от Коминтерна.
Б.Хавкин: В 20
―
е годы, но когда он уже приехал в Израиль после того, как он сумел выбраться из Советского Союза, был выгнан из Польши, Леопольд Захарович приехал в Израиль и был единственным евреем, которому не дали израильского гражданства. Именно потому, что он создавал компартию Палестины и вел антиизраильскую пропаганду.
В.Дымарский
―
А саму книгу он писал в Дании.
Б.Хавкин
―
Да, он жил в Европе.
В.Дымарский
―
Вообще удивительная фигура, авантюрист такой типичный.
Б.Хавкин
―
Да, очень интересный был человек. Его я, к сожалению, не знал, а с Анатолием Марковичем Гуревичем был знаком.
В.Дымарский
―
Он очень долго прожил, чуть ли не 100 лет.
Б.Хавкин
―
Почти 100 лет.
В.Дымарский
―
То есть, это неправда, слова Треппера, что получали информацию чуть ли не из ставки Гитлера немедленно?
Б.Хавкин
―
Я бы сказал, что это художественное преувеличение, в котором есть доля правды и есть доля преувеличения. То есть, если мы ставим вопрос так: из каких источников берлинская группа получала свою информацию? Я отвечу, что среди этих источников была не только ставка люфтваффе, это был и разведывательный отдел люфтваффе, был абвер, подразделение военной разведки, это было главное командование военно-морского флота, это были германские железные дороги, и это было министерство экономики. Как видите, довольно широкая сеть источников. И все они – первоисточники. И они получали информацию непосредственно от носителей этой информации и передавали ее советским товарищам. Так что доля правды в этой информации была очень высока.
В.Рыжков
―
А насколько был плотным поток информации? Насколько успешно они справлялись с передачей, шифровкой, донесением информации? Насколько ценной была эта информация для Москвы?
Б.Хавкин
―
Для Москвы эта информация была особенно ценной именно накануне войны, о чем я уже говорил. И в 41 году, во второй половине 41 года, и в начале 42 года. То есть, берлинская группа передавала не только, скажем, о материальном обеспечении Восточного фронта сведения, что тоже очень важно, сколько танков, сколько самолетов… Но и о стратегических планах. В частости, что в 42 году не будет германского наступления на Москву, а будет германское наступление на юге, на Кавказе. Это тоже передавала «Красная капелла». И надо сказать, что «Капелла» передавала информацию, касающуюся настроения высших политических и военных кругов Третьего рейха. Это были люди, с которыми общались наши герои. И деятели, которых мы знаем как представителей консервативной оппозиции вокруг Карла Гернднера, традиционное немецкое консервативное сопротивление, они ведь тоже таким образом были связаны и с советской разведкой тоже.Дядя Харнака был одним из известных социал-демократических деятелей Германии, связанный с Карлом Герднером, входил в его круг. И по семейным каналам информация о настроениях оппозиционной нацистам элиты Третьего рейха попадала в Москву.
В.Дымарский
―
А еще такой вопрос. Параллельно с «Красной капеллой» в Германии во время войны в Третьем рейхе была ли хоть какая-то сеть советской разведки?
Б.Хавкин
―
А это и была сеть советской разведки.
В.Дымарский
―
Я имею в виду, советской-советской.
Б.Хавкин
―
Я бы сказал, что это была одна сеть, потому что, например, тот же…
В.Дымарский
―
Какой-нибудь Штирлиц условный?
Б.Хавкин
―
И Треппер, и Гуревич, и Радо были советскими офицерами. Макаров, который радист, был арестован, был специально послан из Москвы, он был советским офицером и, к сожалению, провалился и на допросах дал показания. Так что…
В.Дымарский
―
Я имею в виду потому что тот же Шульце-Бойзен и другие, у них уже было гражданство европейское. А были ли советские граждане…
Б.Хавкин
―
Леопольд Захарович во время войны был советским гражданином. У него было много паспортов, но по его документам его судили как советского гражданина. Так что здесь были и советские офицеры. Присланные из Москвы. И немецкие антифашисты, и французы, и евреи, и поляки…
В.Дымарский
―
То есть, не было двух параллельных сетей?
Б.Хавкин
―
Это была единственная советская сеть.
В.Дымарский
―
А вот личности типа Штирлица – они были?
Б.Хавкин
―
Виталий Наумович, не мне вам объяснять, что все это придумал Юлиан Семенов.
В.Дымарский
―
Это я понимаю.
Б.Хавкин
―
У него было много прототипов, и от каждого Юлиан Семенов взял понемногу. Там и от Вилли Лемана, и от Гуревича, от Шандора Радо, и от фантазии самого Семенова есть очень немало. В результате получился образ, которого никогда в реальности быть и не могло. Я уже не раз говорил, что не могу офицер гестапо принадлежать… Из гестапо Штирлица переселили в разведку Шелленберга, гестапо – сильно больно неприличная организация. Офицер внешней разведки Шелленберга, немецкий дворянин, принадлежать к роду, которого вообще не существует. В дворянских книгах германских все записаны, а фон Штирлиц – такой фамилии дворянской просто нет.
В.Дымарский
―
Это понятно, да. Максим Максимович Исаев.
Б.Хавкин
―
И все эти вещи, связанные с прекрасным немецким языком Штирлица… Родного-то языка у Штирлица не было. У каждого немца, тем более тогда, был свой родной диалект. А литературный язык они изучали в университетах. А у Штирлица родного немецкого диалекта не было, на котором бы говорили в родной его деревне или в родном городке. Так что это было разоблачить довольно просто, если бы…
В.Дымарский
―
Если бы Мюллер захотел. Если бы Броневой захотел.
В.Рыжков
―
Что привело к провалу? Хорошая работа контрразведки или ошибки самих радистов, связных и так далее?
В.Дымарский
―
И было ли предательство.
Б.Хавкин
―
Самый болезненный вопрос – было ли предательство. Я не знаю, как бы повел… Я, например, будучи арестованным гестапо, и не стал бы никого здесь попрекать и винить, но по моему представлению сознательного предательства здесь не было. Что касается Гуревича и Треппера – да, они работали под контролем гестапо. Гуревич и Треппер утверждают, что они передали условный сигнал, работали под контролем. В Москве утверждают, что этот сигнал то ли не приняли, то ли не расслышали, то ли потом уничтожили оригиналы этих шифрограмм. То есть как бы этого сигнала и не получали. То есть… Ясно, что кто-то что-то недоговаривает. Но самое главное не это. Самое главное, что «капелла» свою задачу выполнила и выполняла честно как могла, до середины 42 года советские разведчики действовали, боролись как могли, и все силы прилагали для того, чтобы добывать ценнейшую информацию и передавать ее в Москву. А что касается отправки Анатолия Марковича Гуревича с миссией из Брюсселя в Берлин для налаживания связей, то, конечно, это была очень рискованная миссия. Но Гуревич эту задачу выполнил, связь восстановил и привез много ценной информации, которую в эфир, будучи в Бельгии, передавал в Москву по своим каналом. И тогда абвер засекла эту особую активность из Бельгии, началось это расследование и аресты «капеллы», они начались именно из Бельгии, когда была арестована бельгийская группа.Вычислить берлинскую группу не составляло большого труда, потому что были переданы адреса и настоящие фамилии людей, в эфир были переданы, с которыми Гуревичу надо было встретиться в Берлине в время своего визита. Но у меня еще есть мысль, что советское командование не очень ценило немецких антифашистов. Немцы есть немцы. Да? И не доверяло, и не очень ценило. Мол, если погибнут еще несколько немцев, пусть и очень важных источников информации, то эти точно погибнут за справедливое дело нашей победы. Как-то это недоверие к ним действительно чувствовалось, хотя все немецкие антифашисты из Берлина были искренними симпатизантами, друзьями Советского Союза, и делали все, чтобы одержать общую победу над фашизмом, потому что они были немецкими противниками Гитлера. Вопрос о том, как умело действовал радиоперехват… Я считаю, что действовал неплохо. Были новые машины-радиоперехватчики, которые брали город в тиски и по секторам его прочесывали, отключали по кварталам свет и определяли место, откуда идет радиосигнал. Но здесь тоже нужно иметь в виду, что инженер, который делал… Один из инженеров, который делал эти машины, был сам связан с «Красной капеллой», это привело к тому, что очень долго не удавалось точно настроить эти пеленгаторы на нужную точку.
Еще один момент. В следственных делах «Красной капеллы», в тех самых, которые привез в Москву Гуревич вместе с Панцингером, преувеличивались успехи гестапо, успехи зондеркоманды. Как всякая контрразведка любит приписывать себе достижения, то же и зондеркоманда «Красной капеллы» приписывала себе успехи, в частности, там есть цифра о 500 перехваченных радиограммах «Красной капеллы», якобы исходивших из Берлина в 41-42 году. Но это явно цифра преувеличенная, если говорить о 500 перехваченных радиограммах… Там не сказано, какая часть из них был расшифрована. Это радио всей «Капеллы» и всей Европы за это время.
В.Дымарский
―
У нас полминуты осталось буквально. Все-таки, советские участники были награждены в конечном итоге? Тот же Гуревич.
Б.Хавкин
―
Я бы сказал, что немецкие участники немногие… Все же в советские времена получили советские боевые ордена. Это было уже когда большинства из них не было в живых, это было в 69 году. Харнак, Шульце-Бойзен… Они получили советские боевые награды. Что касается советских офицеров – никто из них награжден не был.
В.Дымарский
―
Спасибо. Это была программа «Цена Победы» и до встречи, всего доброго.