Дело двух бургомистров - Борис Ковалев - Цена Победы - 2021-05-29
В.Дымаркский
―
Добрый вечер, это программа «Цена Победы», мы – ее ведущие, Владимир Рыжков и я, Виталий Дымарский. И у нас сегодня в гостях хорошо знакомый вам, я обращаюсь к нашей аудитории, и нам, конечно, тоже, историк, доктор исторических наук Борис Ковалев. То ли главный, то ли ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского Института истории РАН. Для меня это неподъемная вещь, Борис Николаевич.
Б.Ковалёв
―
Главный.
В.Дымаркский
―
Конечно, главный. Как же я мог сомневаться, что вы – главный научный…
Б.Ковалёв
―
НРЗБ могут сделать главным.
В.Дымаркский
―
А, ведущий все-таки. А это две разные, да?
Б.Ковалёв
―
Главный старше.
В.Дымаркский
―
Ведущий научный сотрудник. Значит, быть вам главным. И будем мы сегодня говорить, вы знаете, нужно просто предоставить слово Борису Николаевичу для такого монолога практически. Мы, конечно, будем вставлять свои вопросы, но Борис Николаевич провел такую огромную работу по расследованию дел двух людей, такая детективная история, которую даже перебивать не хочется. Поэтому, Борис Николаевич… Называется у нас «Дело бургомистров». Речь пойдет о бургомистре, или вице-бургомистре, или заместителе бургомистра Феодосии. Мы знаем, что Ковалев – в первую очередь исследователь оккупационного режима, коллаборационизма и так далее. Поэтому едем вместе с Ковалевым в Феодосию. И там мы узнаем… Что мы там узнаем, Борис Николаевич?
Б.Ковалёв
―
Самое удивительное, что для того, чтобы поехать в Феодосию, нам это делать совершенно не нужно. А все-то началось лет 20 назад, когда я поехал на конференцию на Волгу в прекрасный русский город Кострому. И, заручившись отношением местного управления ФСБ, причем без всякой надежды, без всяких каких-то перспектив получить что-то интересное… Действительно, какие дела на коллаборационистов могут быть в Костроме. Город-регион под оккупацией, сама область была образована только в 1944 году. И явно мои клиенты, пособники гитлеровцев и их союзников в этом городе по определению находиться не могли. Но чем чёрт не шутит, подумал я и обратился, до сих пор вспоминаю с удовольствием, к очень гостеприимным и культурным людям. И каково было мое удивление, когда начальник группы общественных связей мне гордо сказал: «А у нас в архиве есть дело на бургомистра Феодосии». Каким образом оно могло оказаться в Костроме? «Ну вот есть оно у нас».И помню как сейчас, в субботу, сами понимаете, выходной день, но меня не просто пустили в архив Управления, но и предоставили интереснейшее дело, из которого я увидел реалии нацистского оккупационного режима в городе Феодосии, причем не по одной фамилии, а по двум. Если говорить о главном герое, это Пежемский Иннокентий Александрович, 1897 года рождения. Человек, который до войны работал в Феодосии, работал он инженером, и когда Феодосия была занята гитлеровцами, оказался в составе, скажем так, инициативной группы, которая занималась выборами будущего городского головы.
Но чем интересен для нас город Феодосия? А он интересен тем, что в декабре 41 года он был освобожден войсками Красной Армии. В результате печально известной для нас, поскольку мы понесли гигантские потери, Керченско-феодосийской операции. И вот тот самый указанный Пежемский был арестован, посажен в тюрьму. Но после того, как гитлеровцы вновь захватили Феодосию, они выпустили его из тюрьмы. То есть, получается, весь период, когда советские войска держали этот город, он был в тюрьме, потом его отбивают гитлеровцы, выпускают и он вплоть до 44 года работает в феодосийской городской управе. Далее гитлеровцы его эвакуируют, он оказывается в городе Вена, там работает на всяких вспомогательных инженерных работах. Далее вот… Это я читаю его анкету и удивляюсь. В мае 1945 года его призывают в Красную армию, он работает помощником почтальона. В октябре 45 года его демобилизуют, и он, скрывая то, что был крупным коллаборационистским чиновником в Феодосии, отправляется работать в город Кострому.
В городе Костроме он тихо и мирно жил два года. Но потом, я так понимаю, допустил большую-большую ошибку. Он написал письмо родным. И вот эти самые родные откликнулись, но, судя по всему, находились под соответствующим контролем советских спецслужб. Он был арестован. И что интересно, судили его в Ярославле, хотя должны были передать непосредственно в Крымскую область, там, где он и совершал свои преступления. Тем более тогда Крымская область была в составе Российской Федерации. Но почему-то этого не произошло, его приговорили сначала к смертной казни. Потом смертная казнь была заменена 25 годами лагерей. Потом, видно, его попытались реабилитировать. Может быть, родственники, может быть, это общее было в 80-х годах. Но в 90-м году ему в реабилитации было отказано, и в справке видно, что он сам скончается где-то в сталинских лагерях в 1952 году. Вот такая вот судьба человека.
В.Дымаркский
―
Все-таки вопрос есть, несмотря на ваш интереснейший рассказ. Меня заинтересовало, как его мобилизовали в Красную Армию. Это произошло в Вене?
Б.Ковалёв
―
В Вене.
В.Дымаркский
―
То есть, они видят человека русского…
Б.Ковалёв
―
Я хочу обратить ваше внимание, что возраст у него был относительно призывной. Ему в 45 году было 48 лет. То есть, призывают в ряды Красной Армии…
В.Дымаркский
―
И не спрашивают: «Как вы попали в Вену?» и так далее?
Б.Ковалёв
―
Не спрашивают. Его призвали в Красную Армию. Причем его призвали тогда, когда сами по себе боевые действия уже практически прекратились. То есть, по дате его призвали за шесть дней до окончания Великой Отечественной войны.
В.Рыжков
―
То есть, юридически он был участник войны?
Б.Ковалёв
―
Юридически он был участник войны… Давайте говорить языком 45 года. В любом случае, в Кострому он прибывает как мобилизованный воин Красной Армии. А то, что он рядовой почтальон… Человеку без пяти минут 50 лет. Следовательно… Понятно, не в каких-то супер-боевых подразделениях его использовать.
В.Дымаркский
―
Чтобы наши доблестные спецслужбы не заинтересовались человеком, как он попал в Вену в 45 году. Удивительно.
Б.Ковалёв
―
Без комментариев. И это один из вопросов к этому делу…
В.Дымаркский
―
Может, легенда у него была.
В.Рыжков
―
Я думаю, что он что-то придумал правдоподобное, и все.
Б.Ковалёв
―
Я думаю, что когда мы говорим о реалиях 1945 года, давайте называть вещи своими именами. Это состояние эйфории, это состояние радости. Особое подозрение вызывают те, кто мог держать в руках оружие. А здесь мы видим человека не первой свежести, не первой молодости. Человек, который заявляет, что он был насильственно демобилизован, угнан проклятыми фашистами. Что он выполнял соответствующие инженерные работы в немецком глубоком тылу. И я думаю, что эта легенда, помноженная на эйфористский бардак мая 45 года, у кого-то проканала. А дальше история… Деньги к деньгам. Кто-то дал отмашку, а далее уже перед нами нормальный красноармеец, легализованный, мобилизованный. И кто его знает, если бы он тогда не написал родным письмо. Если бы он вел себя тише воды, ниже травы. Плюс фамилия у него, сами понимаете, не Петров. Достаточно редкая. И занимал он немалую должность в Феодосии весь период оккупации с перерывом на отсидку в советской тюрьме во времена Феодосийско-керченской операции…Но чем меня это дело заинтриговало, заинтересовало, потому что чем он занимался во время оккупации – мы с вами поговорим, и это действительно страшно и отвратительно.
В.Дымаркский
―
Борис Николаевич, еще одно уточнение. Родственники, которым он написал, они где находились?
Б.Ковалёв
―
В Феодосии. То есть, здесь, конечно, можно поставить под сомнение некоторые его умственные способности. Но с другой стороны мне кажется, что человек действительно расслабился. Если ему так легко удалось легализоваться, избежать фильтрацию… Получить не самую плохую должность, которая предполагала наличие высшего образования, в Костроме. Поскольку он – человек с высшим образованием, инженер. Здесь мы видим то, что вот и такие случаи в реалиях той большой войны были.Но в этом деле в качестве, скажем так, дополнительной информации вложены протоколы допросов тех людей, уголовные дела на которых я не видел. И даже с трудом представляю, где эти дела могут быть. В частности, дело на первого бургомистра Феодосии, я подчеркну – именно на первого бургомистра, хронологически он занимал этот пост только в ноябре-декабре 41 года. Андржеевского Николая Ивановича, 1871 года рождения. Уроженец Риги, по происхождению из дворян… По национальности – русский, хотя его отец, Иван Казимирович, явно человек, имеющий польские корни.
И когда я читал эту биографию Андржеевского, я, во-первых, всему тому, что в этих документах было написано, я в это поверил. А почему я поверил? Потому что выдумать такое очень и очень сложно. И так, давайте, представьте себе. 1871 год. Рига. Вполне обеспеченная семья. Молодой человек заканчивает гимназию, после чего поступает в небезызвестный Рижский политехнический институт. После получения высшего образования встречает прекрасную девушку. Тоже из дворянок. Папа занимает немалый пост в Минске, отвечает там за банки Минской губернии. Молодой человек может позволить себе со своей супругой выехать на пару месяцев в Кенигсберг, в 1904 году. На пару месяцев отдохнуть в славном городе Ницца во Франции. И, наконец, в 1910 году отправиться покорять столицу Империи, город Санкт-Петербург, где находит себе работу не где-нибудь, а в банке.
Правда, я так понимаю, не в качестве финансиста, а в качестве некоего инженера. Человека, обслуживающего банк, а не считающего поступления денежных средств.
А далее вот когда… Сразу хочу немного обратить ваше внимание, что в 41 году, в 41 году, когда в декабре Феодосия была занята советскими войсками, в отличие от Пежемского его вывезли на территорию Кубани, его вывезли в Туапсе. И вот все допросы, которые с него снимаются, это допросы 1942 года. Это 42 год, февраль-март месяц. И на вопрос, каким образом вы смогли стать бургомистром Феодосии, он ответил очень просто: «Встретил знакомого немецкого офицера, с которым он общался еще с конца 1913 года».
Удивительно.
В.Дымаркский
―
Случайная встреча, получается.
Б.Ковалёв
―
Этот немецкий офицер заявил, что он является адъютантом местного военного коменданта, полковника. Но мне кажется, что в данном конкретном случае эта случайность была более чем закономерной. Потому что – что мы видим из наших дальнейших расспросов, допросов и из той информации, которую этот самый деятель из себя не то что по капле… В 42 году – уже 71 год, более того, он уже 10 лет как инвалид, у него нет ноги. Что он рассказывает вот этим самым советским следователям?О том, что столица оказалась местом недешевым. Относительно молодому человеку, ему тогда было уже хорошо за 40, хотелось жить как можно лучше, как можно веселее. Хотелось ходить по ресторанам, хотелось встречаться с прекрасными дамами, в результате посещения Мариинского театра, где он познакомился с очаровательным немецким предпринимателем Ли Хартманном. Кстати, Ли Хартманн являлся одним из крупных представителей небезызвестной компании Zinger. И в совершенстве владел русским языком. Он смог очаровать нашего господина Андржеевского тем, что был очень умен, очень интеллигентен. Сам Андржеевский в знак глубокой благодарности отзывался в превосходных тонах о немецкой медицине, как прекрасно его лечили в Кенигсберге. О немецких достижениях, о немецкой культуре, о немецком искусстве, о немецкой науке.
После чего указанный представитель фирмы Zinger спросил его: а не хочет ли он, скажем так, увеличить свое денежное содержание путем предоставления для него различных разведывательных сведений, касающихся русской армии и русского флота.
И здесь для меня еще одно немножечко грустное наблюдение. Как мы знаем, в 14 году у нас начинается своего рода процесс германофобии. У нас идут гонения на немцев, у нас преследуют людей с немецкими фамилиями. Хотя многие из них были русскими, патриотами, имперцами, будь то Маннергейм… Когда мы говорим о реалиях 14-15 года.
Так вот, если посмотреть на фамилии тех офицеров, которые были Андржеевским завербованы, которые или исключительно из-за собственного словоблудия, или за какую-то малую денежку докладывали ему о положении в армии и на флоте. То есть, все эти люди поставляли информацию для немецкой разведки. Начинают поставлять еще до начала войны, и вся эта информация продолжается до 15 года.
Кстати, в 15 году попытались немцы узнать о том, насколько хорошо обстоит с денежным содержанием депутатов Государственной думы Российской Империи. То есть, насколько у них… Сколько у них на счетах денег. Для чего это делается – непонятно, но предположить можно всякое. Или подозрение, кто из них берет взятки. Или желание, стремление, кого можно купить. По крайней мере, Андржеевский получил вот такое вот задание.
Далее звучит фамилия Григория Распутина тоже, насколько он имеет какие-то выходы на него. Повторюсь, это только разовые упоминания фамилии.
А что происходит дальше? Вот это для меня оказалось своего рода разрывом шаблона. Где-то 7 лет вот эти немецкие кураторы исчезают. Это получается где-то с 16 по 1923 год. Вроде бы у нашей страны, теперь мы говорим уже о реалиях советской России, советского Союза, с веймаровской Германией было все тишь, гладь и божья благодать. Вроде бы мы с ними тогда дружили, дружили экономиками, предоставляли свои военные возможности, как нам казалось – весьма взаимовыгодно. Но почему-то именно с 24 года вот это старая, еще кайзеровская, русскоязычная немецкая агентура вновь проявляет повышенный интерес к Ленинграду, вновь проявляет повышенный интерес к Балтийскому флоту.
Далее.. Поскольку из-за несчастного случая Андржеевский потерял ногу и в 31 году переехал в Феодосию… В 31 году все эти указанные лица оказались в Крыму под видом туристов, и тоже занимались активной съемкой… Там, где это было можно. Кстати, Севастополь в списке не звучал, в основном звучали какие-то курортные места. Тоже занимались съёмкой объектов. И последний раз, как он сказал, «я видел его в 34 году». И видно, следующая… По крайней мере, если верить данному делу, а мне кажется, что оно вполне достоверно, что германские спецслужбы работали по сбору информации о нашей стране, причем одни и те же специалисты, понятно, в совершенстве владевшие русским языком, знающие особенности нашего менталитета. И при кайзере, и что для меня было удивительно, во времена Веймарской республике, и даже во времена Третьего рейха. Потом же они уже оказались в качестве офицеров оккупационных войск в 1941 году.
В.Дымаркский
―
А можно еще вопрос такой по дорогу… А что делал Андржеевский на стыке до революции и после? Я имею в виду, кем он был?
Б.Ковалёв
―
Что тоже для меня удивительно, он работал в одном и том же банке с 1910 по 1922 год.
В.Дымаркский
―
Смена власти не повлияла?
Б.Ковалёв
―
Причем мы видим, какие события произошли за эти 12 лет. Смена власти никоим образом не повлияла на его место работы. Правда, потом начинается его определенная инженерная чехарда.
В.Дымаркский
―
Вот про чехарду и то, как развивались события дальше, мы поговорим с Борисом Ковалевым через несколько минут после выпуска новостей.НОВОСТИ
В.Дымаркский
―
Еще раз добрый вечер, мы продолжаем программу «Цена Победы», Владимир Рыжков, Виталий Дымарский – ее ведущие. Борис Ковалев, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории Российской Академии наук, доктор исторических наук – наш сегодняшний гость. И рассказывает он удивительную детективную историю про двух бургомистров Феодосии. И если с одним мы вроде покончили, с тем, который Пежемский, то с Андржеевским мы сейчас еще разбираемся. Который, судя по всему, был агентом немецкой разведки в Первую мировую войну.
Б.Ковалёв
―
Судя по всему, с конца 13-го-начала 1914 года.
В.Рыжков
―
Чем он занимался в тридцатые?
Б.Ковалёв
―
После 22 года у него была какое-то время инженерная чехарда, он сменил несколько мест работы. Работая в различных городских учреждениях Ленинграда. Но в 30 году с ним произошла трагедия, он сломал ногу. Эту ногу не смогли восстановить, ее ампутировали. И поскольку это был человек уже на седьмом десятке лет, ему предложили сменить климат, и он отправился на новое место жительство, в город Феодосию, где тоже устроился инженером в местное городское хозяйство этого курортного города. И, повторюсь, как видно из дела, буквально через несколько месяцев в той же самой Феодосии его нашли немецкие друзья, немецкие коллеги, которые очень аккуратно с ним поддерживали связь. И я так понимаю, встречи были нечастые, не вызывавшие никакого подозрения у наших спецслужб, потому что, судя по всему, где-то за семь лет до начала войны больше никаких контактов с немцами он не имел. И, по его словам, эти контакты были случайно восстановлены в 41 году, когда немцы по формальным признакам… В первую очередь – бывшие дворяне, репрессированные советской властью люди… Более того, что меня тоже удивляет в Феодосии – бывшие руководители каких-либо хозяйственных структур – пригласили их на некое оргсобрание с целью выбора бургомистра Феодосии.Но Андржеевский в этом отношении оказался, судя по всему, фигурой самой предпочтительной. Хотя были и другие на этом собрании очень странные люди.
В частности, в будущей феодосийской городской управе банк возглавлял человек, который и до этого возглавлял банк Феодосии. То есть, он не эвакуировался, оставил в банке более 2,5 миллионов рублей. И несмотря на то, что был коммунистом, он заявил, что таким образом он хочет искупить вину перед новой властью и таким образом предлагает свои услуги. Меня удивляет Феодосия… С одной стороны, когда мы говорим о традиционных репрессиях, а мы о них еще поговорим: репрессии были жесточайшие, репрессии против еврейского населения, против крымчан, против коммунистов, против советских активистов. Но при этом несколько человек в этой самой городской управе были бывшими членами ВКП(б).
В.Дымаркский
―
Всегда есть исключения из правил.
Б.Ковалёв
―
Причем там замдиректора хлебозавода – бывший член ВКП(б) говорил, что великолепно знает свою работу, поэтому его надо взять, он будет теперь честно работать на новую власть.
В.Дымаркский
―
Борис Николаевич, а можно отвлечься чуть-чуть от личной судьбы, и чтобы вы нам объяснили вот какую вещь. Вы нам говорите про выборы бургомистра Феодосии. Там что, реально были выборы? Как это вообще было организовано? Это на всех оккупированных территориях немцы действовали… То есть, не назначали, а выбирали? Как шел отбор этих кандидатов? Что это за процедура была?
Б.Ковалёв
―
Начнем с того, что в каждом городе это мог быть свой, совершенно уникальный случай. Иногда это могли быть 100% инициативники, когда некие лица предлагали немцам свои услуги, заявляя о том, что они готовы сотрудничать, а вот кто-то из них готов взять на себя бразды правления. Знаете, это чем-то попахивает… Цинизм «Меча и орала», циничной организации в шикарно написанных Ильфом и Петровым «12 стульях».Иногда, в особенности, если речь шла о небольших городках и деревнях, могли назначить того, кто уже был представителем местной администрации, мотивируя это тем, что он лучше всего знает подведомственный ему район.
В.Дымаркский
―
Это старосты, скорее всего, в деревнях.
Б.Ковалёв
―
Совершенно верно. Иногда, мы с вами об этом говорили, само население уговаривало самого уважаемого мужика насчет того, что «ты со всеми властями умел договариваться, умел всех подмасливать, подкармливать, уж давай пострадай за общество». А вот в Феодосии мы видим немножечко игру в демократию. То есть, есть некая инициативная группа, но члены этой инициативной группы в значительной степени контролируются немцами и румынами, поскольку город находился под немецко-румынской оккупацией. Далее, персону, которую утверждают на этом самом собрании, окончательно должен был утвердить немецкий комендант.Получается, что русские коллаборационисты могли выдвинуть некую рекомендованную фигуру, тогда как окончательное решение принимали сами немецкие власти. Опять-таки, как видно из протокола допроса Андржеевского, то, что его фигура будет названа, что она будет утверждена немецкими властями, было видно сразу. Хотя сам Андржеевский отработал на этом посту чуть больше месяца… И на чем спалился – увы и ах. На коррупции. На непрофессионализме. На том, что сотрудники управы, дорвавшись до власти, занимались самыми что ни на есть неприглядными делами, в том числе они посмели забраться в карман господам немецким офицерам, поскольку вещи, конфискованные у немецких евреев, предполагалось в первую очередь предлагать именно немецким офицерам.
Ретивые сотрудники городской управы попытались в этом отношении господ немецких офицеров обскакать, что и привело к тому, что Андржеевского в немалой степени из-за этого поперли. И на его место был назначен некто Грузинов, причем у Грузинова, у второго бургомистра Феодосии была очень интересная специальность. Он был дегустатором на местном плодовоовощном, что называется, предприятии. Дегустатор вина.
В.Дымаркский
―
хорошая должность. А по поводу Андржеевского. Он снят за коррупцию, или там какие-то более жесткие меры против него?
Б.Ковалёв
―
Нет. Видно, старые заслуги сыграли свою роль – раз. Во-вторых, его сняли с этой должности буквально за две недели до начала высадки советских красноармейцев, то есть, наших войск в Феодосию, то есть – начала Феодосийско-керченской операции в 41 году.
В.Дымаркский
―
То есть, этот Грузинов всего две недели был?
Б.Ковалёв
―
Дальше можно его судьбу уточнить. Каюсь, из этого дела я ее не увидел. Но то, что уровень коррупции был достаточно велик, мы видим из дела, повторюсь, Пежемского, поскольку он был на этой должности и после Андржеевского, то есть – в 42-43 году.
В.Дымаркский
―
И там тоже дела коррупционные?
Б.Ковалёв
―
Там были, скорее, не коррупционные дела. Феодосия меня еще чем поражает. Она меня поражает откровенной разводкой местных коллаборационистов. Что значит – разводка? Тут отметились даже не столько немецкие, сколько румынские представители. Это когда отдается вчерашнему, иногда замдиректору табачной фабрики. Хлебозавода, еще какого-то промышленного объекта… Завод как будто бы в личное пользование. Вот – восстановление частной собственности на личном предприятии. Но стоило им в условиях 42 года, мы уже говорим о более позднем периоде, наладить какое-то производство, тотчас же их убирали, назначали немецкого администратора, а немецкий администратор заявлял, что, извините, в условиях войны мы вынуждены временно изъять вашу собственность, которую вам, господа хозяева, вернем после окончательной победы над игом жидобольшевизма. Так что в этом отношении нацистам верить нельзя ни в коем случае. Они обманывали, в том числе, и тех, кто готов был с ними сотрудничать, кто поверил в их пропаганду о восстановлении частной собственности на промышленных предприятиях.
В.Дымаркский
―
Чтобы закончить с этими выборами, о чем я вас просил. Правильно я понимаю, что бургомистра выбирали на некоем собрании… Это не то, что все население голосовало?
В.Рыжков
―
Это своего рода такой городской совет коллаборационистов?
Б.Ковалёв
―
Совершенно верно. Городской совет коллаборационистов. Причем когда Андржеевский вспоминал, кто принимал в нем участие, он назвал где-то около 20 фамилий, причем есть в его списке как фамилии, так и, скажем так, некие воспоминания о человеке, что вот, учитель, из дворян, 80 лет… Фамилию не помнит. То есть, где-то 20 человек, повторюсь, в основном дворян, бывшие офицеры, репрессированные советской властью.. Те, кто у нацистов, у гитлеровцев вызывали повышенное чувство уважения и доверия. И то, кто затем вольется и в первый, и второй и в последующие составы этой самой Думы городской, систему городского управления… Но, повторяю, там явно по их поведению по отношению друг к другу – откровенный клубок змей, потому что подсиживали друг друга, писали кляузы, обвиняли друг друга во всяких страшных преступлениях.Еще такой вопрос по бургомистрам. Мы с вами говорили в эфире «Эха Москвы», в эфире программы «Цена Победы», насколько я помню, тоже подробно вы рассказывали любопытную биографию, карьеру бургомистра Пскова и другие. Новгород, Великий Новгород, Псков, Феодосия – это города такого среднего масштаба. А были же бургомистры в крупных городах. Минск, Киев, которые были заняты немцами. Там также шла? Там это намного ответственнее, наверное, эта вещь.
Понятно, что и кадры были другие. И здесь надо учитывать немаловажный национальный фактор, игра на национальных, националистических чувствах. В любом случае, в зависимости от того, насколько быстро этот город оказался, насколько сами немцы оказались подготовлены к этой процедуре. Какая была простая и единственная, наверное, задача. Город должен нормально функционировать, город должен приносить некую прибыль. Кстати, одним из…
В.Дымаркский
―
Должен сам себя кормить, наверное.
Б.Ковалёв
―
Должен сам себя кормить, но при этом, в первую очередь, кормить тех, кто… Кстати, одним из небезызвестных поступков Андржеевского на посту бургомистра было великолепное ремонтирование дорог вокруг Феодосии, поскольку это была первостепенная задача. Этими дорогами активно пользовались и немецкие части, и румынские части. Дальше – необходимо было ликвидировать некие последствия боев… Но есть еще одна жутковатая страница, в частности, в истории Второй… Великой Отечественной войны, в истории холокоста. Я имею в виду то, что происходило с еврейским населением Феодосии, с крымчаками в условиях первых недель оккупации. Сразу хочу оговориться, что в русской полиции был кроме общеуголовного создан политический отдел. Далее наказывались безжалостно те люди, которые уничтожали домовые книги. Потому что было заявлено о необходимости вычленения из домовых книг евреев, крымчаков, коммунистов, советских коммунистов. И были составлены списки на указанные лица. И первый, самый страшный удар был нанесен именно по еврейскому населению.Причем сам Андржеевский вспоминает, что он подал списки на 950 человек. На 950 человек.
Было объявлено, что эти самые евреи должны быть выселены за пределы Феодосии. Им рекомендовалось взять теплую одежду, поскольку речь идет об осени, им рекомендовалось взять еду на 2-3 дня и взять всех своих чад и домочадцев. Но перед тем, как якобы начать вывоз этого контингента из Феодосии, появились интеллигентные добрые люди в белых халатах, это были немецкие врачи, которые заявили, что, к сожалению, дети очень ослаблены, и поэтому их необходимо накормить. И поэтому детям до 5 лет были выданы пирожки и сладкий чай. Повторюсь, если… Отмечу, по списку Андржеевского, а детей было больше 200 человек из списка в 950 человек.
И вот эти немецкие врачи с доброй улыбкой заботливой родителям раздавали не сладкий чай и пирожки, как они говорили, а яд. То есть, пирожки были отравлены. Представляете себе ужас родителей, когда они видят, что их дети, маленькие дети умирают у них на руках.
В.Рыжков
―
Чудовищно.
Б.Ковалёв
―
Чудовищно. Вы знаете, я в последний год тесно общался с нашими врачами. Низкий поклон Петербургскому онкологическому центру, лично профессору Моисеенко за мою жизнь, за всех его коллег. Это наши врачи. Но поразительно, как люди в белых халатах, мотивируя тем, что им самим детей жалко, по сути заставляют родителей убивать детей. И потом вот эти обезумевшие родители были с мертвыми детьми на руках загнаны в машинах и отправлены, извините, за ближайший поворот, где все они были расстреляны. И подобные расстрелы…Кстати, что пишет Андржеевский. Вот, открывают активно церкви в Феодосии. Греческую церковь, армянскую церковь, русскую церковь открывают. Какой-то батюшка за деньги, а мы знаем, что такое было раньше возможно. Раз ты крещеный, значит, ты уже не лицо иудейского вероисповедания. Активно крестит евреев. Но не скрывает, что он этим делом занимается. Об этом, как пишет Андржеевский, быстро узнал весь город, а далее – из его допроса.
«Я не знаю ни одного человека, которого это крещение смогло спасти. Все были уничтожены. Все были или отравлены или расстреляны».
И здесь мы видим, что с не меньшей жестокостью подавлялись любые проявления неудовольствия, инакомыслия, какие-то антинемецкие, антигитлеровские высказывания. И получается, что буквально за несколько недель нахождения его на этом посту бургомистра Феодосия лишилась нескольких тысяч своих сограждан. Вот, пожалуйста, реалии нацистского оккупационного режима.
В.Дымаркский
―
Я думаю, что мы не задаем этот вопрос, но, видимо, ответ понятен. Я имею в виду, что и Андржеевский, и Пежемский, оба расстреляны?
Б.Ковалёв
―
Нет. Значит, поскольку вот бывает… Я об этом уже говорил в нашем эфире. Пежемского в начале, в 47 году, приговорили к расстрелу. Потом расстрел был заменен 25 годами лагерей. Но, судя по имеющейся в деле справке, в 1952 году в возрасте 55 лет он скончался в лагере. Понятно, что если бы еще несколько лет протянул, вполне вероятно мог бы выйти на свободу.Андржеевский явно был расстрелян, потому что это 42 год, это Туапсе, и с человеком, который так спокойно говорит, спокойно докладывает о тех преступлениях, которые были совершены им… «Скрывать чего-то я не намерен, о своей предательской деятельности достаточно лишь указать тот факт, что я являлся главой городской управы. Мною были подготовлены списки коммунистов, были собраны списки евреев, многие из которых были расстреляны. По моим расчетам, в Феодосии было расстреляно 940 человек».
То, о чем я вам говорил, это подробно в этом протоколе допроса… Весьма искреннее… Он говорит, признавая факт того, что он совершил. Я думаю, что он и сам не ожидал такой реакции от тех милых немецких друзей, которых он помнил по Кенигсбергу 1904 года, с которыми имел приятственные беседы в лучших своих петроградских ресторанах.
В.Дымаркский
―
Борис Николаевич, все-таки еще раз повторим одну вещь, которая меня заинтересовала. Все-таки до конца… Прямых доказательств нет, как я понимаю? Это только ваша догадка, что ли. Ваше собственное такое впечатление, что его нашли неслучайно? Что это неслучайная встреча была Андржеевского с этим немецким офицером?
Б.Ковалёв
―
Конечно, неслучайная. И нужно понимать, что уровень свободы в Советском Союзе в начале НЭПа был достаточно высок. К тому же, когда едут представители, причем едут в огромном количестве, из одной.. Из наиболее дружески к Советскому Союзу настроенных стран. Я имею в виду – Веймарская Германия. И повторюсь, что меня это удивило. Оказывается, какие бы хорошие отношения ни существовали между Советским Союзом, Веймарской Германией – одни и те же самые люди, одни и те же лица. Здесь мы видим и Кайзеровскую Германия, и Веймарскую Германию, и нацистский Третий Рейх. Получается, что режимы меняются…
В.Рыжков
―
А профессиональные разведчики продолжают работать.
Б.Ковалёв
―
А профессионалы востребованы в любом режиме. И при кайзере, и при демократии Веймарской республики, и в Третьем Рейхе. Тем более, работают они, понятно, в интересах великой Германии.
В.Дымаркский
―
Понятно. Ну еще один такой вопрос.. Документальный. Это все хранится в Костроме? Это открытая информация, закрытая информация?
Б.Ковалёв
―
Хочу отметить, что это дело, документы, которые я могу показать, я вам зачитываю именно копии документов, они мне были предоставлены 20 лет назад. Ситуация, наверное, тогда была немножечко другая, законодательство было несколько посвободнее. Я понимаю, что костромские чекисты, наверное, испытывают гордость за то, что, находясь в глубочайшем советском тылу, в закромах Родины, в смысле, в их архиве есть дело на действительного, реального преступника, пособника, убийцу. И то, что они его вычислили, то, что они его нашли… Хотя и должны были, конечно, передать крымским коллегам… Но вот честь им и хвала.
В.Дымаркский
―
Понятно. Спасибо им. Спасибо вам, Борис Николаевич, за этот рассказ. Полудетективный рассказ, очень интересный, какие судьбы во время войны встречаются, какие складываются судьбы. Это была программа «Цена Победы» с Борисом Ковалевым, гостем нашим. Владимир Рыжков и Виталий Дымарский – мы ее ведущие. До встречи через неделю.