Заградотряды. НКВД на финской войне - Цена Победы - 2021-03-13
В.Рыжков
―
Здравствуйте. Я приветствую аудиторию радиостанции «Эхо Москвы», в эфире как всегда в это время программа «Цена Победы». Мы уже на протяжении многих лет продолжаем с Виталием Дымарским рассказывать историю Второй Мировой войны, историю Великой Отечественной войны. И сегодня мы поговорим о не самой популярной войне в нашей стране, мы поговорим о советско-финской войне 39-40 года. Или, как ее часто называют, Зимней войне. И более конкретно мы поговорим о двух аспектах, мы поговорим о настроениях, которые были в частях Красной Армии, и поговорим о практике заградительных отрядов НКВД, которые обычно считается, что появились в Великой Отечественной войне, в 41 году, но как нам расскажет подробно наш сегодняшний гость, историк и журналист Владимир Воронов, на самом деле, первая практика заградительных отрядов, или, как они назывались, заградительно-контрольные отряды, впервые эта практика появилась именно на советско-финской войне зимы 39-40 года.Я приветствую Владимира Воронова, Владимир, здравствуйте.
В.Воронов
―
Добрый день.
В.Рыжков
―
На связи с нами Виталий Дымарский, у него небольшие проблемы с интернетом…
В.Дымарский
―
Приветствую, приветствую.
В.Рыжков
―
Давайте, может быть, вот с чего начнем, Владимир. Может быть, начнем с более общей картины. Мы знаем, что нападение Советского Союза на Финляндию произошло в конце ноября 39 года. Оно прямо вытекало из договоренностей по пакту Молотова-Риббентропа. Условия, в которых происходила эта война, были очень тяжелыми, это Север, Крайний Север, леса, болота, реки, озера и так далее. И война была непопулярна. Не только среди советского народа, но она была непопулярна среди красноармейцев. Давайте для начала, Владимир, опишите общие настроения в войсках, которые отмечались теми же органами НКВД в первые месяцы этой войны.
В.Воронов
―
Ну, настрой был разный. Сказать однозначно, что было массовое неприятие или массовая восторженность, нельзя было. Все было по-разному. Скажем, если в частях кадровых мог быть один настрой, в частях, которые пополнялись призываемым контингентом – другой, и совершенно иной был настрой в тех частях, которые перебрасывались с территории западной Украины и западной Белоруссии. То есть, можно сказать, что, наверное, самый низкий моральный дух был в тех красноармейцев, которые были переброшены, можно сказать, с одной боевой операции, так называемого освободительного похода в Западную Украину и Западную Белоруссию, у тех подразделений, которые уже поучаствовали в операциях в Восточной Польше. И плюс надо добавить еще вот что.На моральный настрой сказывался призыв нового контингента. Призыв не молодых, а призыв мобилизации. Можно сказать, что это фактически была мобилизация уже в свое время отслуживших. То есть, 30- и 40-летних мужиков, которых отрывали от семьи, отрывали от дома, отрывали от поля, и это приходило уже с августа.
То есть, людей призвали формально на сборы еще в августе 39 года. И вот кто-то из них участвовал в походе в Восточную Польшу или в ударе по Польше… Как это ни называй, это была боевая операция, для людей это было в какой-то мере испытание. И вот эти сотни тысяч людей не были отпущены домой, хотя призвали их формально на месяц, на два. И они были отправлены на фронт. Эта огромная масса. Плюс – были задержаны увольнения в запас тех, кто уже отслужил к сентябрю 39 года. То есть, люди, отслужившие установленный срок, были задержаны сначала в мае, там было задержано на месяц-два.. Отправлены… Кто-то из них успел повоевать в Польше – и новая война. То есть, от огромной массы красноармейцев была колоссальная, чудовищная усталость. Просто даже физическая.
В.Рыжков
―
Владимир, а вот скажите. Мы можем понять мотивы 30- или 40-летних мужиков, которых сорвали с уборочной кампании, оторвали от родных семей, от колхозов. Понятен их негатив. Мы также можем понять негатив тех, кто должен был уволиться из армии в сроки, но этого увольнения не произошло.А вот почему так негативно воспринимали финскую войну те, кто прошел польскую кампанию? Это было связано с чем? С тем, что встретил упорное сопротивление? С тем, что увидели более высокий уровень жизни в так называемой Западной Украине и Белоруссии? Вот у них была какая мотивация помимо усталости?
В.Воронов
―
То, что они увидели на территории, будем так говорить, Восточной Польши, совершенно другую жизнь – это безусловный факт. Они увидели, что люди живут. Люди там жили не очень хорошо по меркам Европы. Но по меркам Советского Союза это был совершенно другой мир. Это был мир, в котором было все, чего не было в Советском Союзе. Это, конечно, сильный моральный слом, сильный удар по психике. Велосипеды… Многие вообще впервые в жизни увидели велосипеды. Часы, иголки швейные, которые были диким дефицитом. В принципе, можно даже поднять материалы о мародерстве и посмотреть, что люди тащили. Они тащили все. Но не потому что это «все»… Просто этого не было ничего. Вплоть до чайников. Это был… Плюс, к тому же, даже дело не в усталости. Даже не могу сказать «у многих», но у значительной части… Хотя, кто ее вычислял, кроме осведомителей НКВД, не знаю…Но какая-то часть военнослужащих, которая приняла участие в польской кампании, они же понимали, что это тоже удар, это агрессия. Что это, в общем-то, не освободительная миссия, а нехорошее дело, будем говорить так.
В.Рыжков
―
То есть, у них было понимание, что это несправедливая война?
В.Воронов
―
У кого-то. Не будем говорить за всех, но у кого-то было. Судя по сводкам особых отделов, такое было. Но это не было массово в Польше. В Польше еще не было массово. Кстати говоря, основной контингент войск, которые вошли в Польшу – это те самые мобилизованные. Те, кто уже служил. Молодняка там практически не было. Учтите, что с 1 сентября 39 года стал действовать новый закон о военной службе, и по нему еще никого практически не успели призвать. Более того, когда уже стали призывать, никто из этих призывников ни в Польшу, ни в Финляндию не попал. То есть, 18-19-20-21-летние парни в этой войне не участвовали. Ни в польской кампании, ни в финской. Это была война уже, в общем-то, состоявшихся мужиков, будем говорить так.
В.Рыжков
―
Вот смотрите, сентябрь 39 года, польская кампания. И через 2 месяца после польской кампании начинается финская кампания. Официальная версия была такая, что, во-первых, была провокация со стороны финской в адрес Красной Армии. И во-вторых, финская кампания также позиционировалась властями СССР как освободительная. Освободить финских трудящихся от белофиннов, от буржуазного правительства. Вот что мы, Владимир, знаем о настроениях в войсках в конце ноября- декабре 39 года, когда началась финская кампания?
В.Воронов
―
Что можно сказать… Опять же, судить можно только по сводкам особых отделов. А особые отделы, естественно, старались знать все, но, опять же, эти сводки доступны в очень ограниченном количестве, потому что на самом деле есть только два издания, где какие-то из материалов особых отделов, касательно финской кампании, опубликованы. В своей массе они закрыты. В этом смысле помогают еще изданный украинскими историками сборник документов НКВД за 39-41 годы. Тоже такой двухтомник, переиздавался несколько раз, там тоже очень превосходные материалы, сводки особых отделов о настроениях. Можно сказать так, что мало кто верил в официальную версию. Может, кто-то и верил. Не будем преувеличивать интеллектуальный уровень бойцов Красной Армии того времени, не будем сбрасывать со счетов пропаганду, которая велась десятилетиями. Но, опять же, слишком бросалось в глаза. Например, насчет того инцидента, который неизвестно, был ли он вообще в реальности, был ли даже устроен этот обстрел органами НКВД или кем-то еще, был ли он вообще в природе, нет таких доказательств. Дело в том, что про этот инцидент в Маниле, образно говоря, газетную его версию, пропагандистскую его версию, кто угодно – но не в армии. В армии газет не читали. Им было не до чтения газет, они в это время совершали марш к финской границе. Пешком, в основном. И когда десятки километров в маршевой колонне – какие газеты? Только то, что тебе скажет политрук. Естественно, там впаривалось про освободительную миссию, про так называемое финское рабочее правительство.Но я думаю, любой, кто будет выслушивать эту чушь во время марша, вряд ли она осядет в голове. Идешь нагруженный винтовкой, патронами и тебе… У тебя только приказ. Идти туда – и все. Никаких объяснений нет. Поэтому для многих было даже некоей неожиданностью. Хотя, нет, это я тут, наверное, преувеличиваю, загнул, потому что это все не началось в один день, марш к финской границе, переброска туда частей шла, по крайней мере, с октября. Это два месяца – окончательное формирование наступательной группировки. Тем более, если, скажем, на севере, в Заполярье использовались те части, которые были там, то на Карельском перешейке это была массированная переброска подразделений с Западной Украины, Украины и Западной Белоруссии. Из тыловых округов как-то то ли мало, то ли нет данных, это надо еще смотреть, разбираться с документами, которые в значительной части малодоступны.
Так вот, конечно, основное было то, что скажут политруки. Политруки озвучивали официальную версию. В эту версию мало кто верил. Тем более, после польского похода, когда озвучивалась примерно эта же версия, и люди на месте видели, что она не очень-то соответствует реалиям. А это были те же люди, и им озвучивали ту же самую чушь. Плюс надо сказать, что совершенно не учитывается исследователями… Советскими – понятно, почему, нынешними – видимо, ввиду нехватки документов… Вообще, настроение Советского Союза в то время. А это ведь сказывалось и на настроении солдат. Они были вырваны из дома. Они даже не были толком обучены. То есть, считалось, что раз они отслужили, то получи винтовку – и вперед. А настроения эти хорошо показаны в тех сборниках, которые в Украине изданы. Это довольно массовое, довольно негативное отношение к власти в очень значительной части населения. Это было добавлено репрессиями… Это был не один 37-й год, сплошь репрессии всех 30-х годов. Но только что отгремел 37-й. Только что отгремел 38-й. И вот – 39… Это все у людей в головах, это все происходило на их глазах. Это же и моральная подавленность, кстати говоря, командного состава. Жуткая моральная подавленность командного состава. Это я хорошо еще знаю не по документам, а по рассказам своего деда, который в Красной Армии с 18 года, свыше 42 лет отслужил.
В.Рыжков
―
Конечно, там же репрессии фактически снесли весь цвет командования Красной Армии.
В.Воронов
―
Даже не в том дело, что они снесли. Дело даже не в том, что на место относительно подготовленных пришли малоподготовленные или не имевшие опыта. Морально, когда ты несколько лет живешь в ожидании ареста, когда ты каждую ночь сидишь, глядишь в окно – придут за тобой или не придут. И когда единственная возможность у тебя, полковника Красной Армии, полковника ВВС, каким был мой отец, поспать днем час, прийти в обед, рухнуть на кровать и поспать – а в остальное время ты с тревожным чемоданчиком ждешь, возьмут тебя или не возьмут. Это вся Красная Армия. То есть, это моральное состояние значительной части командного состава, в особенности старшего и среднего командного состава. То есть, не тех молодых лейтенантов, а тех, которые служили до 37 года.
В.Дымарский
―
А скажите, пожалуйста. Вот сама эта война воспринималась красноармейцами, офицерами как, скажем, часть той мировой войны, которая вокруг шла? Или это было в мозгах наших солдат и офицеров изолированным конфликтом, никак не связанным с тем, что происходит в мире и Европе?
В.Воронов
―
Интересный вопрос, потому что на самом деле источников, я повторюсь, мало. Это те сводки особых отделов НКВД, которые были опубликованы буквально в двух сборниках у нас в стране, и сборнике, который вышел в Украине. Соответственно, они по объему ограничены, судить сложно. Но судя по цитируемым нквдшниками высказываниям красноармейцев, скорее, как мировая война это не воспринималось. В общем-то говоря, это мало кем воспринималось, что идет мировая война. Вспомним, это ноябрь-декабрь 39 года, январь 40-го года. Боевые действия на сухопутных фронтах на Западе не велись, так называемая странная война… Сводки об ожесточенных сражениях в воздухе или о морских сражениях, которые действительно были ожесточенными, они мало доходили до потребителей и читателей в Советском Союзе и, тем более, в армии. То есть, это воспринималось совершенно как свое. Отдельное, свое, но при этом в сводках… Сводки фиксировали высказывания, в которых говорилось, что все это делается в союзе с Гитлером. Это очень показательно. То есть, очень много говорилось, что все это… теперь дружим с Германией, что это все вместе делается с немцами. То есть, мысль, что мы теперь действуем рука об руку с Германией, весьма часто проскальзывала в высказываниях красноармейцев. По крайней мере, это зафиксировано сводками особистов.
В.Дымарский
―
Это без осуждения, безоценочно? Просто как констатация?
В.Воронов
―
Скажем так. Чаще всего как констатация. Тем не менее, раз это отмечалось… С другой стороны, сводки составлялись по определенной схеме, и раз это было сказано замечать и отмечать, это отмечалось. Сводка – это не вольный документ, она по определенной схеме составлялась, каждый особист представлял, что от него ждут наверху и понимал, что излишне… Чаще всего это оценочные донесения без глубоких выводов. С другой стороны, какие выводы и какой анализ можно было ждать от красноармейца?Что касается командного состава, то, судя по сводкам особистов, разговорчики на вольные темы были весьма и весьма редкими. Видимо, люди, выжившие в 37 и 38 году, цену слова, которое улетит не туда, знали лучше, чем красноармейцы.
В.Рыжков
―
Нужно сделать перерыв сейчас на новости.НОВОСТИ
В.Рыжков
―
Еще раз здравствуйте, это программа «Цена Победы», я – Владимир Рыжков, Виталий Дымарский. Мы беседуем сегодня с историком и журналистом Владимиром Вороновым. Мы говорим сегодня об очень тяжелой и непростой истории Советско-финской войны, так называемой Зимней войны 39-40 года. И в первой части нашей программы мы рассказали об очень широком контексте подготовки к войне, настроениях в Красной Армии. Мы рассказали о том, что значительная часть людей, которые оказались на Финском фронте, была переброшена оттуда с польской кампании, значительная часть людей была оторвана от своих семей и своего хозяйства в деревне, значительная часть людей была уставшей от того, что не были вовремя демобилизованы из армии.Теперь такой вопрос, Владимир, к вам. Помимо всех этих осложняющих обстоятельств для советской власти, как мы знаем, важным фактором плохих настроений в войсках и важным фактором дезертирства, о чем мы чуть позже поговорим, была плохая подготовка к этой кампании. В частности, в донесениях НКВД говорилось о том, что не хватает сотен тысяч пар теплой обуви, кальсон, теплых рубах, шинелей, валенок, теплых портянок. Очень много сообщений о том, что войска просто не кормили, иногда по сутки и более люди не получали хлеба и горячей пищи. Давайте еще об этой стороне расскажем. Как выяснилось, эта кампания, несмотря на то, что она готовилась два месяца, она еще была из рук вон плохо подготовлена с точки зрения обуви, одежды и снабжения продовольствием.
В.Воронов
―
Можно сказать, что она была вообще не подготовлена с этой точки зрения. Потому что вообще, судя по всему, никто не рассчитывал на длительную кампанию. Возможно, даже и на кампанию не рассчитывали, надеясь в ходе переговоров шантажом убедить финнов поднять руки без боя. Либо что они дрогнут и побегут после первых выстрелов, тем более, что силы были несопоставимы. Но поэтому, в общем-то, трудно сказать, кто как продумывал логистику, как выражаются сейчас. Но надо учесть еще и то, что армия просто была… Та армейская структура, которая существовала на 1 сентября 39 года, та маленькая, относительно небольшая армия, в которой тоже не всегда всего хватало, а много чего не хватало, вот этот вот армейский организм, он просто оказался к этому не готов. Он и не мог быть к этому готов.Соответственно, ни обуви. Ни нормального питания. Более того, никакой боевой подготовки. Людей призвали, больше никакой дополнительной боевой подготовки они не прошли. Фактически не было даже слаживания частей. То есть, скажем, в роте могло быть свыше половины или 2/3 военнослужащих, которые только пришли, которые друг друга не знали. Не было проведено учений. То есть, не было боевого слаживания, не было нормального снабжения, не было нормального обеспечения шинелями. Огромное количество людей было брошено в бой фактически в летнем обмундировании.
То есть, это ужасающе. То есть, НРЗБ официальная сводка. Это сводки особого отдела: «В 222-м стрелковом полку 11 декабря бойцы не получали горячей пищи и хлеба в течение целого дня. 12 декабря завтрак организован не был, в результате чего группы бойцов уходили к линии огня в поисках хлеба и горячей пищи». Это рапорт майора государственной безопасности НРЗБ. Но это еще мягко сказано. Подумаешь, могут сказать, день они не получали. Да не день они не получали, может быть, они вообще горячую еду с первого дня войны не получали.
И тот же майор государственной безопасности рапортует: «В 146-й стрелковой дивизии 3500 пар обуви признаны комиссией совершенно негодными. Еще 3000 пар требуют срочного ремонта. У многих бойцов подметки подвязаны проволокой и веревками». Это дивизия, а в ней 6500 официально признанных разутыми. Понятное дело, что обувь, которая еще как бы выглядела более-менее приемлемой в это количество не вошла. То есть, это фактически разутая дивизия. То есть, она… Как много она могла навоевать?
В.Рыжков
―
Еще мне встречались сообщения, вы тоже их публиковали, о том, что бойцы шли в бой в 40-градусный мороз вообще без перчаток.
В.Воронов
―
Вот официальная, цитирую, из рапорта сержанта государственной безопасности. «Бойцы не имеют обуви и перчаток, плюс к этому – они снабжают продовольствием и боеприпасами… 200 с лишним бойцов вышли из строя обмороженными, часть пала в бою, остальная часть без обуви. Ноги заворачивали портянками и бинтами… Находилась в таком плохом моральном состоянии, что идти с ними в бой было нельзя. Отдельные бойцы открыто бросали винтовки, категорически отказывались быть на фронте, а отдельные красноармейцы кончали жизнь самоубийством». И он же пишет: «Какая-то сволочь опять «забыла» выслать перчатки. Личный состав не может идти на морозе в бой и держать винтовки голыми руками, это же самое наглое вражеское издевательство над частями РККА и полный срыв выполнения боевых заданий партии и правительства». Конец цитаты.Или вот тоже из другого рапорта. «Красноармеец Андреев в разговоре с бойцами во время ужина заявил, что за эту кормежку перестрелял бы все начальство в первом бою». Это еще до боя. Еще они… Это 14 декабря, это те части, которые еще только перебрасывались, это не вступившие в бой. Вступившие в бой, видимо, уже вообще не кормили.
Или вот, например: «Красноармейца тов. Воробьева раздетым выпустили из эвакприемника, куда он был доставлен раненым. Раздетым выпустили и за отсутствием обуви». То есть, раненый доставлен в госпиталь, его оттуда выкинули без сапог, босым. Декабрь 39 года. И стоит ли удивляться, что в другом рапорте сообщается, что «Из Ленинграда на фронт в течение… проходили значительные группы бойцов до 4000. Совершенно без командиров и без снабжения. Естественно, занимаясь мародерством по пути вплоть до того, что в районе города Тюрек разграбили две машины с хлебом, идущие на фронт». То есть, это еще просто колоссальный организационный бардак. 4000, практически, будем считать, полк. И ни одного командира. Сам по себе самотеком идет на фронт. Все это время не снабжается. И какое настроение у бойцов? И такие вот массово…
В 7
―
й армии констатируется нехватка 30 000 пар валенок. В 81-й армии – 100 000 валенок не хватает. В 91-й армии – 20 000. Всего армиям не хватает 500 000 пар перчаток, 300 000 пар белья. Что такое – без теплого белья воевать в этом морозе? И еще не хватает 200 000 сапог кожаных взамен ботинок. В другой армии – нет 35 000 шинелей. А в чем же они воюют? В гимнастерках.
В.Рыжков
―
Вот это абсолютно чудовищная картина полной неготовности, отсутствия обуви, одежды, нормального снабжения.
В.Воронов
―
И это все было.
В.Рыжков
―
…привела к тому, что, как мы знаем, в Финскую войну были огромные потери, огромное количество людей было взято в плен. Целые дивизии были разгромлены. И на фоне этого чудовищного бардака, как вы сказали, довольно много было случаев дезертирства, покидания позиций, ухода в тыл и так далее. Как на это реагировал Сталин и сталинское руководство? Тут мы уже поговорим о заградотрядах.
В.Воронов
―
Ну, первые сообщения о дезертирствах стали поступать сначала не Сталину, сначала наркому внутренних дел, то есть, Берии. Они стали поступать уже 30 ноября. То есть, война началась, а красноармейцы бросают винтовки и некоторые пытаются перейти на сторону противника. Во всяком случае, так гласят официальные сводки, опубликованные на базе документов Центрального архива ФСБ. И 1 декабря уже потекло дезертирство, если не массовое, то значительное. И можно констатировать, что, наверное, в середине декабря Сталину было доложено, что дезертирство принимает если не массовый, то системный характер. И естественно, стали искать варианты, как это пресечь.Вот один из вариантов… Потому что понятное дело, дезертиров пытались задерживать. Их не расстреливали на месте, как это иногда утверждается, потому что официально никакой войны не было, действовала нормативная база мирного времени. Соответственно, должно было состояться судебное заседание, военный трибунал, на котором это должно быть рассмотрено. И формальности все соблюдены. Это декабрь – первая половина января. А дальше поняли, что нужны какие-то чрезвычайные меры. И вот 21 января 40 года появился совместный приказ наркома обороны, наркома внутренних дел за двумя номерами по нумерации по линии военного ведомства, вторая – по чекистскому. Приказ №002/0083, первые две цифры нули – это обозначает гриф секретности, гриф «Совершенно секретно». Событие, мягко скажем, неординарное уже по самому факту издания совместного приказа. Совместные приказы наркомата обороны и наркомата внутренних дел, по крайней мере, до того времени, это событие просто исключительное. Во всяком случае, неординарное. За весь 37-39 годы таких приказов я нашел буквально… Всего лишь несколько штук, да и те под грифом просто «Секретно». С одним нулем. А под двумя нулями – ни одного.
Потом вот через 3 недели издали следующий. А потом еще. Всего было издано три приказа совместных о заградотрядах. И сначала это относительно мягко было, предписано выделить для организации заслонов и коммуникации дивизий красноармейцев, по взводу. То есть, сначала планировалось, видимо, сделать под началом НКВД, особых отделов… То есть, они подчинялись особым отделам, из состава дивизий. Но потом, видимо, стало организаторам этого действия ясно, что красноармейцы не будут задерживать и расстреливать красноармейцев, и… И новый приказ, скажем, 24 января, уже через 3 дня вышел новый приказ за номером 003/0093 уже не красноармейские взводы было предписано выделять, а создавать полноценные контрольно-заградительные отряды из состава оперативных полков НКВД. То есть, это уже, собственно, классические загрядотряды НКВД.
В.Рыжков
―
Какая, Владимир, ставилась задача? Задерживать, разворачивать, расстреливать? Направлять под трибуналы?
В.Воронов
―
Задерживать. То есть… Смотрите, я сейчас посмотрю. То есть, задача звучала так: «Поставить в центре внимания работу по полному очищению тылов действующих армий от вражеского и сомнительного элемента, развернуть деятельную борьбу по пресечению дезертирства».
В.Рыжков
―
Это все слова. На самом деле чем они занимались?
В.Воронов
―
Их задача была – задержать. Проверить документы, потому что, в общем-то говоря, не только же дезертиров… Надо было понять, кто-то там – связной идет, кто-то – раненных несет. Не всегда же было очевидно, что это явное такое бегство. Их задача была – задержать, проверить. А дальше, если это как бы считался дезертиром, они передавались уже в военные трибуналы. То есть, полагать, что они на месте кого-то расстреливали – нет. То есть, они не стояли непосредственно за частями, ведущие боевые действия, полагать, что они действовали так же, как в ходе Великой Отечественной войны, прям вот буквально расстреливая бегущих с поля боя – нет. Этого не было. Они именно стояли в тылах. Все-таки учтем специфику театра военных действий. Там не было возможности уйти с фронта и где-то скрыться. Очень ограниченное количество путей. В лесу, в метровых сугробах не поплутаешь. И вообще…
В.Рыжков
―
Если уходили, то уходили по немногим дорогам.
В.Воронов
―
Больше просто невозможно. Тем более, лыж не было. Умеющих стоять на лыжах тоже не было, чтобы как-то вот в одиночку уйти – малореально. То есть…
В.Рыжков
―
Насколько масштабная была операция? Правильно ли я понимаю, что контролировалась вся линия фронта с нашей стороны, с тыла? То есть, у всех дивизий в тылу стояли НКВДшники и контролировали дороги?
В.Воронов
―
Фронт перекрыть было невозможно. Попытка была сделано… В приказе говорится о формировании семи специальных полков общей численностью в 1500 человек каждый. То есть, будем считать так. Это 7*1500… Чуть больше 10 000. И что, 10 000 нквдшников могут перекрыть всю линию фронта? Нет, конечно. Это невозможно в принципе технически.
В.Рыжков
―
Но основные дороги, я думаю, они могли контролировать.
В.Воронов
―
Ну, сделана попытка была, конечно. Тем более было понятно, что с самого фронта массовый уход массовым не был. Он не мог быть просто чисто технически массовым. Но все равно тем, кто бежал с передовой, их надо было пройти. Красноармейские дозоры и заслоны второй линии, третьей линии… Коммуникации в любом случае… Делалась попытка охраны коммуникации, не попытка коммуникации, коммуникации охранялись красноармейскими частями, обычно вооруженными. Помимо нквдшников было, кому прикрыть коммуникации. Слишком много заслонов надо было преодолеть. Тем не менее, видимо, с тем потоком, который пытался идти с фронта, с этим потоком эти 7 полков НКВД справились. В противником случае, не было бы награждения их.
В.Рыжков
―
А есть у нас оценки, сколько примерно людей были задержаны за эту кампанию финскую? И сколько людей были привлечены к ответственности? Длительные тюремные сроки, были ли расстреляны?
В.Воронов
―
Были и расстрелы, естественно. Те, кого сдавали, они попадали в военные трибуналы. И дальше возможны были варианты. От расстрелов до сроков. Но, скажем так, цифры очень разнятся. Не то чтобы их нет. По всей видимости, эти документы с общими данными до сих пор, видимо, не рассекречены. Потому что те документы, которые рассекречены и опубликованы в Украине, дают представления о масштабе дезертирства на пути к фронту. Это, кстати говоря, основной поток дезертиров – это до фронта. Те, кого перебрасывали. И загрядотряды с этим, как вы понимаете, сделать ничего не могли, потому что они были только на прифронтовой зоне. А фронтовой зоны… Например, 29 марта 40 года начальник особого дела ГУГБ НКВД, главный особист НКВД Бочков докладывал наркому Берии, что органами НКВД задержано 3644 дезертира. Но там не указано, органами НКВД, включая эти загрядотряды, не включая… В другом документе, который Берия направил Сталину, Молотову и Ворошилову, сообщалось, что с 25 января по 13 марта особыми отделами, транспортными и территориальными органами НКВД задержаны 6724 военнослужащих, из которых 790 преданы суду как дезертиры… Далеко не все попали под молот как дезертиры. Из них осуждено 512. А остальных сочли… Где-то 5934 человека сочли, скажем так, решили считать отставшими от своих частей.
В.Рыжков
―
Ну что. Владимир Воронов, журналист и историк. Владимир, у нас были небольшие технические накладки, извиняемся перед вами и нашей аудиторией. Тем не менее, спасибо вам за очень интересный рассказ, из которого мы, во-первых, увидели контекст Финской войны. Увидели чудовищную подготовку а, вернее, чудовищную не подготовку к этой войне. И увидели то, что технология создания заградительных отрядов родилась в Красной Армии и Советском Союзе вовсе не в Великую Отечественную войну, а в предыдущую войну, в Советско-финскую войну 39-40 года. Владимир, вам огромное спасибо. Надеюсь, что мы продолжим наши рассказы об этой и не только об этой войне. В эфире была программа «Цена Победы», а мы с вами услышимся и увидимся в эфире ровно через неделю.