История "Катюши" - Вячеслав Загорский - Цена Победы - 2020-12-12
12.12.2020
В.Рыжков
―
Добрый вечер. Я – Владимир Рыжков, я приветствую нашу замечательную аудиторию радиостанции «Эхо Москвы», как всегда в это время по субботам программа «Цена Победы». Сегодня я работаю один, потому что Виталий Дымарский занят своими делами по санкт-петербургской редакции «Эха». Но я хочу вот что сказать. В этом году у нас – очередной юбилей Победы, 75 лет. И к этому юбилею журнал, замечательный научно-просветительский журнал «Знание – сила» выпустил такую замечательную книгу. Она называется «Победа – одна на всех». Это сборник статей, воспоминаний, материалов… Порядка 50 статей на самые разные темы, связанные с историей Второй мировой войны. И настолько интересная книга, настолько интересные материалы… Еще раз повторю, книга называется «Победа – одна на всех», издательство «Знание – сила». Настолько интересная, что мы решили в рамках нашей программы пригласить некоторых авторов этой книги, чтобы рассказать те сюжеты, о которых они писали в этом сборнике, в этой книге.И вот сегодня – первый наш такой гость, я с радостью хочу его представить. Это Вячеслав Загорский, доктор химических наук, химик, профессор Московского государственного университета. И в этой книге как раз его небольшая статья под названием «История снарядов РСЗО…». То есть – ракетных систем залпового огня «Катюша». Поговорим о «Катюше». Здравствуйте, Вячеслав. Рад, что вы к нам присоединились. И рады, что у нас есть возможность поговорить о «Катюше», о легендарном… Как их называли, Вячеслав? Гвардейские минометы?
В.Загорский
―
Да, именно так.
В.Рыжков
―
Я даже читал о том, что «Катюши», когда формировали части, оснащенные этим оружием, им сразу давали гвардейский статус, делали гвардейскими, настолько это оружие было разрушительным, мощным, эффективным, что очень высоко ценилось в Красной Армии.Ну вот сегодня мы с Вячеславом Загорским, химиком, даже думаю – с какими-то элементами химии – расскажем про историю «Катюши». Давайте, может быть, начнем с предыстории. Насколько я понял и прочитал в вашей статье, что на самом деле вот эта идея использовать ракетные двигатели, ракетный принцип, использовать порох для оружия, он был очень древний. То есть, это далеко не 20 век?
В.Загорский
―
Ой, действительно началось очень давно. Хотя считается, что порох изобрели в Китае, есть традиция такая в науке, на самом деле впервые именно РСЗО, система залпового огня, к тому же – реактивную, применили в конце 16 века. Когда на Корею напали японцы. И вдруг по наступающим войскам – мощный залп, сразу в сто стрел. С громким шипением и дымом. Это небольшие по виду фейерверочные ракеты, но каждая тащила на себе стандартную стрелу, как из лука. И вот этот одновременный залп оказался в то время очень эффективным. Как бы сто лучников сразу выстрелили. И на войско наводя страх еще своим шумом, полетели эти стрелы. Японскому десятитысячному войску пришлось отступить, они не выдержали такой встречной атаки.
В.Рыжков
―
Там, видимо, еще был эффект испуга. Там, может быть, не столько испугались стрел, сколько этого грохота, дыма, шума.
В.Загорский
―
Скорее, шипения… Но лошадей это здорово напугало, это известно. И вы знаете, если продолжать раннюю историю, я хотел сказать важный факт. Конечно, Дальний Восток – это понятно, хорошо. Но впервые залповую стрельбу боевыми ракетами осуществили в нашей стране. И это знать надо. Это Россия. 1817 год. Генерал Александр Засядко. Он тогда разработал на черном порохе, в общем, как сейчас говорили бы – примитивные ракеты. Но они несли заряды, взрывались. Типа тогдашних пушечных ядер. И он сделал установку, когда одновременно запускалось 36 таких ракет. И это было, можно сказать, первое боевое крещение. Потом, опять же, наши русские ракеты работали при обороне Севастополя, середина 19 века.То есть, история действительно началась очень давно. А не то, что как иногда кажется, раз – приказали и сделали. Нет.
В.Рыжков
―
А правильно я понимаю, Вячеслав, что сама вот эта боевая ракета родилась из игрушки? Их хлопушки, из фейерверка?
В.Загорский
―
Это действительно, в классической истории считается так, что в свое время в Китае придумали отпугивать, якобы, злых духов треском, дымом и шумом. Тогда считалось… Были примитивные бамбуковые палочки, якобы 6 век нашей эры, наполняли смесью селитры и серого угля, шипело-трещало. Потом появились фейерверки, оказалось, что эти палки летают, бамбук. И вот дальше пошло, видимо, корейцы переняли опыт.
В.Рыжков
―
То есть, это было такое изобретение путем эксперимента? У кого-то полетела палочка, и дальше они стали дорабатывать?
В.Загорский
―
Да. Вы знаете, почему я взялся за эту тему? Я сам прошел, будучи школьником, все стадии: от примитивных фейерверочных ракет на черном порохе до ракет на дымном порохе. Я когда-то пускал, еще будучи школьником и даже студентом.
В.Рыжков
―
Скажите, Вячеслав, а когда появилась… Скажем так, система ракетного огня уже в виде вооружения? Когда впервые появилось вооружение, принятое на вооружение в войсках? Не в виде опытов или экспериментаторских каких-то разработок, а именно оружие?
В.Загорский
―
Впервые в войсках, если говорить даже конкретно, это снаряды «Катюши», реактивные снаряды советской армии. Первое боевое применение тоже известно. Август 1939 года. Столкновение с Японией. И тогда наша армия применила, что было впервые в мире, уникально, ракетные снаряды запускались с самолета, истребителя, МиГ-15, тогда еще просто НРЗБ. Но они оказались очень эффективными.
В.Рыжков
―
А ими стреляли по другим самолетам или по наземным целям?
В.Загорский
―
Делали и то, и другое. Но в результате оказалось, что другие самолеты, скорее, можно было напугать. Попасть-то трудно такой ракетой, все-таки – не современная самонаводящаяся. Тогда было просто. Но по наземным целям это потрясающе. Практически самонаводящаяся бомба. И эти первые РС-82, по калибру называемые, они тогда уже били на 5-6 километров. И самолет наводил изрядного страха на войска противника.
В.Рыжков
―
Скажите, Вячеслав. Я тоже, когда готовился, посмотрел, что разработка вот этих систем ракетных… Я не знаю, как правильно называть, ракеты, минометы, по-разному называют. Разработка этих систем началась в СССР буквально в начале 20-х годов. 20-21 год.
В.Загорский
―
Вы знаете, если говорить точно, ковырять историю, первые ракеты на бездымном порохе в нашей стране были в 1894 году. Еще только-только бездымный порох появился на вооружении вообще в мире, а у нас уже работал первый наш дедушка наших «Катюш», Николай Иванович Тихомиров. Он впервые попробовал, даже был ранен при испытаниях своих неудачных ракет. Он тогда их даже называл не ракетами, а воздушными минами, по аналогии с морским делам. И пытался внедрить в помощь своему государству, своей стране. И почему же началось в 20-е годы, вы правильно сказали… Потому что тогда уже, после революции, в 1921 году, появилась лаборатория, где Тихомиров мог заниматься систематической работой, исследованиями. Он понял, что перспективы огромные у этого оружия, но надо затратить колоссальную работу, чтобы оно все-таки работало.
В.Рыжков
―
А скажите, Вячеслав… Тихомиров, я так понимаю, благополучно пережил Гражданскую войну и революции, продолжал заниматься по специальности. Создание лаборатории было его инициативой, или уже тогда советская власть увидела перспективы и поддержала?
В.Загорский
―
Вы знаете, так интересно… Была очень в большой степени его инициатива. И кроме того, хотя они мало встречались, был еще один, я бы сказал, тоже почти что дедушка «Катюши». Это Иван Платонович Граве. Он получил первый патент на ракетный снаряд боевой. Патент этот получил он в 1916 году. То есть, казалось бы, задолго до. И, по-видимому, уже тогда советская власть, может быть, тогда руководство подумало что-то на тему, что, возможно, в этом что-то будет, перспективы какие-то. Ведь ракеты получались. И как раз, Граве и Тихомиров, они первыми сказали, что такие ракеты очень удобно применять, потому что с легкого станка можно запустить много ракет и навести такой страшный удар по врагу. Возможно, все-таки их поддержали. Ну как поддержали – понятно. Всерьез поддержало государство – это 33 год уже.
В.Рыжков
―
А что произошло в 33 году? Это было связано, видимо, с министерством обороны? С Народным комиссариатом? И , видимо, там уже Тухачевский… Кто именно разглядел?
В.Загорский
―
Да. Именно Михаил Николаевич предложил создать Реактивный научно-исследовательский институт Красной Армии в 1933 году. А почему он это предложил? Потому что лаборатория Тихомирова провела первые работы уже в 28-29 году, были первые запуски ракет на тогда вновь созданном, удобном для ракет топливе. И показали, что это эффективная вещь. И тут создан сразу институт в нашей стране, тогда это масштабно, набрали больше 100 человек сотрудников. И пошла очень серьезная работа. Самые лучшие кадры были собраны буквально по всей стране. Тогда их еще собирали, давали им самые мыслимые условия для работы. Тогда же возникла еще и Группа изучения реактивного движения. Все создавалось в 33 году, началось, действительно, с имени Тухачевского. И первый начальник этого НИИ был Клейменов. И вот, кстати, один из его замов был очень молодой тогда. Некто Сергей Павлович Королев, всего лишь планерист. Его тоже взяли на эту работу, считали, что он пригодится. И он пошел в этот реактивный институт.
В.Рыжков
―
Это где все происходило, Вячеслав? В Москве?
В.Загорский
―
В основном – в Москве. И действительно масштабы работы просто сильно впечатляют. Такой, я бы сказал, государственный подход к этому делу. Тогда, начиная с 33 года, пошло красиво. Знаете, там проблема действительно чисто химическая. Ведь бездымный порох впервые был создан на пироксилине, а это – очень неустойчивая вещь в режиме горения. Непонятно, то ли горит, то ли взорвется. С какой скоростью горит – непонятно. Тихомиров тогда и пострадал при взрыве своей самой первой ракеты. И надо было разрабатывать принципиально новое топливо. А еще в мире никто не занимался такими специальными порохами, которые горели бы с нужной скоростью и были бы пригодны для ракет. Тогда даже не создавали даже порохов для артиллерии качественных по-настоящему, а уже замахнулись на более дальше. И разработки были просто потрясающие. Такие, я бы сказал, действительно новаторские. Действительно изобретения высокого уровня. Например, еще Менделеев предлагал растворять пироксилин в смеси спирта и эфира, но это оказалось очень плохо технологически, потому что заводское производство пожароопасное, испарить это трудно, порох получался в виду такой чешуи быстро горящей.А наши специалисты придумали такую вещь, что растворять надо пироксилин в малолетучих растворителях. И сделали прекрасную работу, растворили его в расплавленном тротиле. Одна взрывчатка дополнила другую, и получилось сверхэффективное ракетное топливо. То есть, первые ракеты тогда пролетали буквально несколько километров, но их разработчики в лаборатории Тихомирова тогда поняли, что они на верном пути.
В.Рыжков
―
Несколько километров – это не так уж и мало. Тем более, если говорить о фронтовых условиях, этого вполне бывает достаточно.
В.Загорский
―
Ну, тогда самые первые испытания были буквально, как они сами описывали, более двух километров. Но тогда их еще и не готовили к серьезной работе. Вот когда дело дошло до снарядов типа авиационных РС-80, это точно уже 6 километров. И, наконец, РС-130 для тех самых «Катюш», это да, было гораздо круче, 8,5 километров, что сразу дало такое действительно боевое оружие.
В.Рыжков
―
Я еще читал, что проблема была в том, что была низкая точность попадания. То есть, когда запускали ракету, то не очень было понятно, куда она прилетит. То есть, я так понимаю, там работали специалисты по пороху. То есть, по топливу. Во-вторых, видимо, работали специалисты по металлам, чтобы корпус не прогорал, не взрывался. В-третьих, наверное, работали баллистики, чтобы обеспечить кучность и точность попадания. И, в четвертых, надо было снарядить это все боеголовкой, которая бы взрывалась. И, в-пятых, нужна еще была пусковая установка, которая была, не ломалась, не раскачивалась и так далее.Я представляю себе, насколько это была сложная задача в условиях 20-30-х годов.
В.Загорский
―
Вот именно, реально, я и говорю. После 33 года с большой скоростью решили, просто великолепные дали ответы. Кстати, сам этот Иван Терентьевич Клейменов, первый начальник Ракетного НИИ, он и выдвинул главную идею. Да, рассеивание снарядов больше, чем у артиллеристских снарядов, точность меньше. Но он тогда впервые высказал эту особенно гениальную идею, что вот это ракетное оружие пригодно в тех случаях, когда нам надо сделать массовое, допустим, наступление, и противников образовалось много напротив нас. И вот тогда главным преимуществом будет мгновенный массовый старт со сравнительно легкой установки, мы не везем туда десятки пушек. Везем одну остановку, и она позволит нам запустить буквально шквал огня на врага. Это была идея действительно. Ее стали реализовывать. И вы правильно заметили, там вначале были трудности. Сами установки сначала сильно раскачивались, это снижало качество залпа. Это тоже пришлось преодолевать, и сделали универсальный станок, это было большое достижение Института реактивного, когда сделали станок, пригодный для установки почти на любую машину. С нужными направляющими. Легкий, простой… И в результате что получалось? За 8 секунд – минимум 16 ракет. И все, эквивалент стрельбе полка артиллерии.
В.Рыжков
―
То есть, фактически они поражали не какой-то объект, танк или какое-то укрепление, они поражали площадь, где концентрировался противник, техника его? Допустим, эшелоны железнодорожные… Они били по площадям и наносили огромный ущерб?
В.Загорский
―
Да, в те годы понимали, что стрельба нужна все-таки по площадям. Кстати, с танками тоже справлялись. Когда сделали такие страшные термитные снаряды, которые здорово портили даже мощные танки. Это применялось. А высокая точность единичных ракет была достигнута уже сейчас, только в последние годы. Это огромные ракета типа «Смерч» пошли уже. «Ураган», «Смерч», «Град»… Последняя – «Торнадо», там уже плюс-минус метр точность стала. На 120 километров. Это фантастика.
В.Рыжков
―
Правильно я понимаю, что эти все «Торнадо», «Ураганы» и «Смерчи» - это прямые наследники «Катюши»?
В.Загорский
―
Более того, можно честно сказать, и это известно, это сами химики подтверждали, что настоящее топливо еще для «Градов» было создано в годы именно Великой Отчественной войны. К этому много приложил, сделал хороших дел Василий Александрович Сазонов, известный химик. Тоже получил Сталинскую премию. И окончательная версия топлива, которое сделали для «Катюш», она потом прекрасно пошла и для «Градов», и прочее, прочее. Сама идея была создана именно в те годы, очень трудные годы, когда это было почти нереально сделать. Я бы сказал, тут главное достижение – это не только сама разработка, а то, что когда началась уже война в 41 году, смогли эвакуировать все производства, сохраняя колоссальную скорость производства и высочайшие темпы снабжения нашей армии этими снарядами.
В.Рыжков
―
Я прочитал умопомрачительные цифры, что установок «Катюша» разных модификаций было построено за годы войны больше 14 000, а реактивных снарядов разных калибров и разных типов – что-то вроде 12 миллионов.
В.Загорский
―
Снарядов – 14 миллионов.
В.Рыжков
―
То есть, это позволяет нам представить себе какого масштаба в условиях войны удалось организовать производство. И самих установок, и боеприпасов.
В.Загорский
―
Какие же это люди. И тут сразу можно сказать, в Германии очень долго пытались достичь секрета «Катюш», в 42 году они смогли получить несколько снарядов… Не смогли воспроизвести технологию, потому что эту массовую технологию стабильно горящих ракет так и не добились. Их шестиствольные минометы – это было. Но по масштабам они абсолютно никак не совпадали с этим. Вот так. Они формально что-то сделали, но получилось гораздо хуже. Хотя, казалось бы, там тоже была школа ракетостроения своя. Можно вспомнить НРЗБ.То есть, победили здесь наши и ученые, и технологи, добившиеся почти немыслимого в годы войны.
В.Рыжков
―
Вячеслав, скажите. А вот эти их знаменитые ФАУ-1 и ФАУ-2, они по принципу, по пороху, по конструкции – это было совсем другое, или здесь какие-то параллели можно проводить?
В.Загорский
―
Нет. Вы знаете, даже ФАУ-1 – это импульсный двигатель, жидкостный. А ФАУ-2 – тем более жидкостный. Это принципиально другое. Тоже вполне гениальная разработка Вернера фон Брауна. Она оказалась, скорее, просто страшной игрушкой, любимой игрушкой Брауна и его покровителя Гитлера. Игрушка получилась страшная по виду, но эффективность была очень низкая. Даже при обстреле Лондона. Были попадания, но не всегда. И далеко не все ракеты просто долетали куда надо.
В.Рыжков
―
А наши именно создали пороховую ракету, которая была надежной, и которая производилась в огромных количествах?
В.Загорский
―
Вы знаете, вот это сочетание надежности и масштабов, оно, я бы сказал, просто уникальное. Потому что здесь требования были гораздо более жесткими, чем к обычному артиллеристскому пороху, потому что полеты ракеты – все-таки это не выстрел из пушки. Пушка толстостенная, выдерживает колоссальное давление… небольшие нюансы в качестве пороха – ничего, работало бы. А вот ракета более требовательна. Ей нужно высокого качества топливо, начиная от состава и кончая формой. Требовалось очень хорошо все сделать. И смогли сделать то, что просто как раз в Германии даже не потянули, даже имея образцы ракетного топлива, зная его состав, химики анализировали немецкие… Они вот эту самую технологию…И очень забавный даже эффект, что они не смогли из-за повышенной мощности своего производства. Например, немцы использовали фирмы Krupp сверхмощный гидравлический пресс, чтобы эти шашки топлива прессовать, потому что у них изначально не получалось. Они пытались на черном порохе делать свои шестиствольные минометы. И сделали шикарные огромные прессы.
А у нас Александр Степанович Бакаев, специалист по порохам, создал отечественный пресс шнекового типа, где подавалась пороховая масса полужидкая как в мясорубке. Легкие, относительно простые прессы, они позволили. Их было много, легких и удобных в работе. И именно распространили по всем заводам, технология стала реально массовой, и для других калибров, и для ракет «Катюш». Все получилось очень хорошо. В Германии этой технологии так и не смогли достичь, казалось бы, простой.
В.Рыжков
―
Я напоминаю, что у нас сегодня в эфире программы «Цена Победы» - Вячеслав Загорский, доктор химических наук. И вы уже по разговору чувствуете, что химик с нами беседует настоящий. Профессор Московского государственного университета. Мы рассказываем сегодня про историю выдающегося оружия Победы, систем залпового огня реактивных «Катюша». Сейчас мы с вами сделаем очень короткий перерыв, и после короткого перерыва продолжим наш разговор.НОВОСТИ
В.Рыжков
―
Еще раз здравствуйте. В эфире радиостанции «Эхо Москвы» программа «Цена Победы». Я – Владимир Рыжков. На онлайн-связи со мной, как весь этот год, год коронавируса и пандемии… Мы, Вячеслав, весь год так работаем, в Зуме, в Скайпе, уже привыкли. И слушатели наши, зрители наши привыкли. Напоминаю, что в эфире программа «Цена Победы», я – Владимир Рыжков. Сегодня я беседую с доктором химических наук, профессором МГУ Вячеславом Загорским, который написал замечательную статью в эту книгу, «Победа – одна на всех», журнал «Знание – сила». Это сборник статей по истории войны, воспоминаний, статей ученых и так далее. И мы сегодня рассказываем про очень интересную историю, историю реактивных систем залпового огня «Катюша». Ну, «Катюша», там есть свое название точное этого оружия… Мы говорим «Катюша» - все понимают, о чем идет речь. Гвардейские минометы, системы залпового огня. И Вячеслав Загорский рассказывает очень интересные нюансы, связанные с созданием этого легендарного оружия. А я думаю, Вячеслав, «Катюша» - не менее легендарное оружие Победы, чем Т-34.
В.Загорский
―
Естественно, да.
В.Рыжков
―
Никак не менее славное. И гитлеровцы называли его «сталинский орган», потому что он производил такой грохот, свист, рычание, вой… Что одним своим видом и звуком наводил ужас на противника.
В.Загорский
―
Да, тут сейчас уже объяснили вроде… Дело в эффекте Доплера. Изменение частоты звука… При движении, когда электричка гудит и едет, мы замечаем тоже, у нее разная тональность гудения получения, когда она к вам и от вас. Когда немцы видят, что к ним приближаются эти ракеты, то звук тоже меняется, частота увеличивается. Он становится более высоким, более страшным. И они уже понимали, что все, вот она, смерть, летит. Никаких шансов нет.
В.Рыжков
―
И, кроме того, сама вот эта пусковая установка, железная этажерка над грузовиком, она немножко напоминает трубы органа. Может быть, здесь еще такая была ассоциация, что это орган.
В.Загорский
―
Да, особенно если учесть, что первые были по 16 направляющих всего, то в годы войны потом появились до 48 снарядов на одной установке. Это действительно что-то такое страшное, громоздкое. Даже предписывали ехать медленно на поворотах, потому что опрокинуться могла, высокий центр тяжести. Но вы представляете, залп с такой установки, это, можно сказать, несколько артиллеристских полков…
В.Рыжков
―
Я могу себе представить, что испытывали сами артиллеристы, когда они в течение 8-10 секунд запускали эти 16 или 48 ракет, то что там происходило рядом с этой установкой.
В.Загорский
―
Звук действительно страшен. На старте. Потому что он самый резкий такой… Он действительно сравним с таким растянутым выстрелом, как они говорили. Будто выстрел из гаубицы растянулся на несколько секунд. Било по ушам.
В.Рыжков
―
Вячеслав, я хотел вот о чем попросить вас рассказать. Вот уже чисто как доктора химических наук и химика. Мы уже начали говорить о бездымном порохе, который был в основе этого ракетного топлива. Кстати, поясните мне, дилетанту-историку, какой же это бездымный порох, если по всем свидетельствам там было огромное облако дыма после залпа? Так насколько он бездымный, этот порох? Почему его называют бездымным, если было столько дыма, что одним из недостатков «Катюши» признают, что она демаскировалась во время залпа? Потому что сразу было видно, откуда она стреляет.
В.Загорский
―
Вы знаете, бездымный он, конечно, условно по отношению к классическому дымному. Если те, кто знаком с армией… Допустим, у вас в руках классически «Калашников», наш АКМ, вы пускаете очень длинную очередь патронов на 15, и у вас перед глазами тоже не видно цели, потому что облачко дыма вполне заметное. Другое дело, по сравнению с черным порохом его почти что нет. Кстати, оно действительно было бездымным, что интересно, потому что когда немецкие шестиствольные минометы работали на черном порохе, их главная беда была в том, что очень мощные дымные следы. Действительно дым. И тогда нашим артиллеристам это было идеальное целеуказание, прямо в небе видны были эти огромные полосы дыма, и откуда они растут. Можно было сразу наводить и спокойно стрелять. И это считалось главной проблемой немецких минометов. Они не могли вовремя убежать просто с места стрельбы.
В.Рыжков
―
А когда снаряд «Катюши» летел, это было не так заметно?
В.Загорский
―
Видите ли, на старте, где установка стоит, она действительно вся окутана первым дымом… Тем более, не забываем, что стартовый патрон отчасти тоже сделан на черном порохе, сами запалы первичные. То есть, в момент старта дым все-таки виден. Но когда снаряды уже летят, пламя яркое, но такое почти прозрачное становится, относительно прозрачное. И дыма, если больше половины снарядов пролетело, дыма почти не видно. Гораздо меньше. И в этом смысле она удобнее. Вот так вот.
В.Рыжков
―
Вячеслав, давайте поговорим о советской химической промышленности. Все-таки для того, чтобы произвести, как вы уже упоминали в первой части разговора… Подчеркну для тех, кто только нас начал слушать, что было произведено 14 млн реактивных снарядов. Вдумайтесь. 14 миллионов. Для этого нужна была мощная химическая промышленность, мощные технологии и мощная химическая наука. Правильно я понимаю, Вячеслав, что эти задачи самой формулы пороха, технологии производства, и сама промышленная база были созданы еще до войны, в 30-е годы?
В.Загорский
―
Да, можно так считать, что полностью все, связанное с «Катюшами», было готово уже в 1938 году. То есть, разработки – действительно в 30-40 годы. И промышленность, и состав этого топлива. Там есть такие нюансы, которые меня самого очень сильно заинтересовали, огромное достижение наших химиков – проблема стабилизатора реактивных топлив. Традиционно стабилизаторы, так называемый центролит, секретное военное название, ну это такая несимметричная НРЗБ, такое хитрое соединение. Его нужно обязательно добавлять, чтобы хорошо хранился снаряд, чтобы не было самовоспламенения при хранении. И вот эта добавка, ее тогда наша промышленность не освоила еще до войны. Ее закупали в Германии, как ни странно. И без этой добавки, без стабилизаторов, хороший порох, хорошее топливо нельзя сделать.И вот наши химики смогли найти совершенно гениальное решение, которое одновременно оказалось еще и универсальным. Они заменили сложное органическое соединение, сложной развесистой формулы, заменили очень простым соединением. Жженая магнезия. Окись магния. Казалось бы, просто. Но при этом и стабилизацию соблюдена была, и режим горения резко улучшился. Это позволило добиться высочайшей воспроизводимости горения, которой никогда не было, допустим, у немецких реактивных снарядов. Наши снаряды «Катюши» летели, пусть с некоторым разбросом, но всегда туда, куда нужно. И с нужной скоростью. И несли мощные боевые заряды. Именно благодаря этой… Казалось бы, ничтожные разработки по массе, всего 1-2% от веса заряда, маленькая добавка, а сделала просто революцию в производстве этих снарядов. И применяется до сих пор, я бы так сказал.
Кончено, сейчас мы уже официально ничего не знаем, чем начиняют «Ураганы» и «Торнадо», но явно там, скорее всего, топливо такого типа идет.
В.Рыжков
―
То есть, получается, эти разработкам скоро 100 лет, в 30-х годах. И получается, что они настолько опередили свое время, что до сих пор актуальны.
В.Загорский
―
Да, это обязательно надо заметить. Действительно, первые наши так называемые баллистические пороха для ракет производства 33-37 годов, они оказались впереди всего мира. Может быть, в Германии такого и не получилось, что все было предоставлено Вернеру фон Брауну для жидкостных ракет ФАУ, и у них просто не хватило банально сил и мозгов для создания вот этих твердых топлив, они не смогли с нами конкурировать никак. Самое смешное, не смогли воспроизвести эту технологию и американцы, и другие страны. Они пытались делать реактивные успехи, но не добились…
В.Рыжков
―
Сейчас, как мы знаем, у американцев есть твердотопливные ракеты. Но там, видимо, другое топливо уже применялось.
В.Загорский
―
Сейчас современное твердое топливо совсем другое. Это на базе перхлората аммония, это, скорее, неорганические соединения. А тогдашнее – это пироксилин, тротил, нитроглицерин, очень страшные вещества сами по себе. Но их композиция давала огромный эффект.
В.Рыжков
―
Я просто хочу понять, как это производилось? 12 миллионов боеприпасов для «Катюши», это громадная цифра, громадная численность. Это были крупные пороховые заводы? Видимо, их были десятки. И они работали по одной технологии, по одним каким-то требованиям, критериям? Там были химики, которые за этим следили? Как вообще все это работало?
В.Загорский
―
В начале первые заводы создавались еще на юге Украины, где были Донбасс, другие центры… Но пришлось все эвакуировать. В результате один уральский завод давал где-то треть всех порохов сразу же. Традиционно много в Казани производили пороха, но в основном тогда на Урал переехали все эти производства, и вот более ранние наработки позволили перевести компактное оборудование для массового, серьезного производства. А, конечно, химическое производство – штука страшная, особенно таких веществ. Иногда удивляет, как наши производственники, технологи, как они великолепно с этим справлялись.
В.Рыжков
―
Я могу себе представить. Произвести десятки тысяч тонн пороха, это же каждую секунду риск взрыва, риск тяжелой аварии. Как это все работало в военных условиях, когда работали круглосуточно, это просто уму непостижимо.
В.Загорский
―
Вы знаете, тут еще такая проблема, она реально серьезная. У нас все-таки уровень низкий уровень квалификации работников на всех предприятиях, особенно – срочно эвакуированных, куда-то переброшенных. То есть, надо было технологию делать под тех людей, которые не всегда знают химию. И надо было на это рассчитывать. В результате были созданы совершенно уникальные предметы оборудования.Например, может быть, вы слышали историю изобретения… Альфред Нобель в свое время придумал, якобы он придумал, динамит. Хотя он его отчасти списал у российских химиков… Неважно. Но нитроглицерин на заводах взрывался. Буквально капля падает на пол с высоты метра, может быть детонация, страшный взрыв. Встряхивание бутылки – страшный взрыв. А ведь его надо производить на заводах военных тоннами, это же важнейший компонент и артиллеристских порохов, и всех порохов, и ракетных топлив. И что же сделали наши гениальные химики? Сейчас у меня куда-то ушло из памяти имя, я еще тогда писал не только для журнала «Знание – сила», в энциклопедию статью про это производство. И смогли сделать реакторы по производству нитроглицерина, диаметр реактора, рабочей зоны реактора, меньше миллиметра. То есть, крошечная трубка в толстом массиве металла. В этих трубках идет синтез химический. Казалось бы, невероятно, вместо огромных чанов и прочего – тоненькая трубка. А что это давало? В случае случайного взрыва в одной части цепочки металл просто схлопывался, процесс останавливался. Сама себя останавливала в случае аварии. Вот эта гениальная разработка тогда здорово спасала нашу промышленность. Все такие детали этого производства.
Вы знаете, я сам проходил практику на бывшем секретнейшем заводе, еще студентом был, Дзержинск Нижегородской области, где делали оргстекло для наших самолетов. И тоже был поражен, когда эти огромные масштабы буквально из ничего сделали. Нам рассказывали историю во время войны. Химические производства в тех условиях – это было нечто.
В.Рыжков
―
А скажите, Вячеслав, мы что-то по ленд-лизу получали важное? Я знаю, что наши слушатели знают, но на всякий случай повторю, что когда пошли грузовики по ленд-лизу, то «Катюши» ставились в основном на «Студебеккеры», потому что они были и попрочнее, и помощнее, и они легче перевозили эту большую нагрузку, связанную с пусковыми установками и так далее.А вот чисто с химической точки зрения мы что-то от американцев получали во время войны?
В.Загорский
―
Вы знаете, когда у нас возникла… Полностью исчез стабилизатор, центролит, пытались попросить союзников помочь. Они начали помогать, но были небольшие перебои, сбои с этим. А пороховое производство остановить никак нельзя. И тогда наши химики, вот я говорю, грубо говоря, плюнули на всю эту сложную органику, сделали простой стабилизатор, очень эффективный. Который оказался лучше ожидаемых результатов. И сами же американцы так и не воспроизвели эту реактивную технологию, хотя наши им предоставляли все снаряды.
В.Рыжков
―
То есть, если говорить про химическую сторону… Про грузовики мы понимаем, что тысячи грузовиков были поставлены, и на них ездила «Катюша». А химически мы были самые обеспеченные? У нас было сырье, у нас были материалы, мы это все умели добывать, перерабатывать и получать нужно топливо?
В.Загорский
―
Да, это пришлось делать в основном на отечественном сырье. Здесь ленд-лиз нам не сильно помогал, особенно при производстве порохов. Хотя, конечно, нам союзники присылали грузы уже готовых порохов. Но, тем не менее, это было гораздо меньше, чем наши собственные огромные производства.
В.Рыжков
―
А скажите вот опять мне, дилетанту. Я думаю, что наши многие слушатели тоже не химики. А вообще что за сырье для порохов? Из чего делают такие пороха бездымные?
В.Загорский
―
А, очень просто. Основное сырье для пироксилина – это хлопок, всего лишь хлопок. И самое печальное, что до начала Великой Отечественной войны это считалось идеальным сырьем. В нашей стране, понятно, его производили на юге, в Средней Азии. И только уже после войны стало ясно, усилиями наших, опять же, химиков, что гораздо лучшим источником целлюлозы для пироксилина является конопля. Наша традиционная сельскохозяйственная мощная культура. Она оказалась гораздо лучше хлопка во многих отношениях. Возможно, уже работала в каких-нибудь «Градах», но тогда еще не было…
В.Рыжков
―
Для меня неожиданное открытие, что конопля – это… Для молодежи конопля ассоциируется совсем с другим. А что нужно для нитроглицерина?
В.Загорский
―
А нитроглицерин – это просто. Это жиры. То есть, надо было добывать, прежде всего, в том числе, китовый жир, какие-то масла. То есть, нужно было добывать сам глицерин. Для тротила нужно было… Тогда самая распространенная взрывчатка – тротил, гексоген тогда только начинали еще. Для тротила нужен был толуол, а это – побочный продукт произвосдва кокса из каменного угля. То есть, наша тяжелая металлургия снабжала и военную химию. Параллельно с коксом получали из угля толуол, который нужно было превращать в тринитротолуол.Кстати, это впервые разрабатывал великий наш русский химик Владимир Николаевич Ипатьев, еще в Первую мировую войну. Он поднял всю химическую промышленность тогда Донбасса, наладил производство толуола и тротила в годы Первой мировой войны. Тоже полезно знать, что наши отличались ученые и в ту войну, которую у нас почти забывают. А сделаны были колоссальные усилия.
В.Рыжков
―
Вообще из вашего рассказа становится понятно, какую роль играли химики. Без химиков, думаю, не было бы никакого оружия Победы. Не было бы ни порохов, ни боеголовок и так далее. Не было бы, кстати говоря, многих видов топлива синтетического… То есть, химики были на передовой.А правильно я понимаю, что химики, такие как вы, они были на брони? То есть, их не брали на фронт, и все они работали на вооружение?
В.Загорский
―
Естественно. Тем более, там работа иногда была опаснее, чем на фронте. Мы уже упоминали, что производства там… Помню фрагмент из одного рассказа. Весь завод останавливается, ждут, пока одна проверенная специалистка идет по цехам пешком с маленьким рюкзачком на спине. А в рюкзачке находится несколько килограммов гремучей ртути, которая служит основной для буквально миллионов патронов. Она несет этот рюкзачок, который, если она споткнется, то будет страшно. И вот таковы эти производства. Огромный риск, но делали. Делали.
В.Рыжков
―
Вячеслав, а вот ваш факультет, химический факультет МГУ, он в Москве или его тоже перевезли во время войны?
В.Загорский
―
Он тогда был отчасти в старом здании, буквально подвалах лаборатории были. Моя любимая кафедра химической кинетики. Была еще там, действительно, в центре Москвы… То есть, тогда почти не эвакуировали, еще не успевали. Хотя надо воспроизводить историю, но этого я сейчас так точно не скажу. Но знаю, что жили в Москве и работали в Москве.
В.Рыжков
―
Я хочу еще одну тему тяжелую, но, мне кажется, нельзя ее нам, Вячеслав, не упомянуть. Это репрессии, это разгром ракетчиков, разгром военных химиков, который случился в 37-38 годах во время большого террора. Давайте расскажем об этих замечательных людях, которые имели непосредственное отношение к созданию «Катюши», и при этом были репрессированы.
В.Загорский
―
Вы знаете, что бы я хотел сказать. Это такая до сих пор спорная тема, мол, там так надо было… А был ли там истинным патриотом сам Тухачевский… там споры ведут, какие-то дискуссии. Но надо помнить, что в те годы НКВД работал исключительно на Германию, можно так сказать. Почему? Понятно, первым был репрессирован Тухачевский. И волна докатилась до его реактивного института. Что же там произошло в 38 году? А произошло то, что, известно, «Катюши» были полностью готовы в 38 году, но все их дальнейшее развитие остановилось на 2 года. В течение буквально месяца было арестовано около 100 сотрудников реактивного НИИ. Причем ведущие сотрудники. Это его начальник, Георгий Лангемак, был расстрелян прямо в январе 38 года. Буквально день в день – его заместитель.
В.Рыжков
―
Должен обратить внимание, что если наши слушатели зайдут в Википедию, про историю «Катюши» там написано, что Лангемак был основным разработчиком. Но там не написано, что он был расстрелян. То есть, это такая тоже полуправда.
В.Загорский
―
Да, там был Георгий Лангемак… Клейменов тоже был расстрелян как его заместитель. Абсурдная, абсолютно бредовые обвинения. А это были главные разработчики. На них все держалось, на двух человеках. И что интересно, тогда зацепило и «смежников» по научной части. Вот то, что я говорил, Иван Платонович Граве, наш «дедушка» пороховой промышленности. Уникальная судьба. Его арестовывали четыре раза. Причем в первый раз – в 1919 году, как потомственного дворянина. Но еще можно было понять. В четвертый раз его арестовали в 1952 году. После того, как он получил несколько боевых орденов, Сталинскую премию 1-й степени. Все знали, что он причастен к этим «Катюшам» и артиллерии вообще, ко всем порохам. И его арестовали. Он только после смерти Сталина освободился. Это просто потрясающая история.Вы знаете, есть еще один пример. Это химики, ученые, Институт реактивный… А были еще технологи. Потрясающий технолог Вера Волкова. Женщина, которая руководила одним из самых массовых заводов по производству ракетных топлив и порохов. За разработки артиллеристских порох и зарядов для «Катюш» ее представили к ордену Ленина. И тут же арестовали и посадили на пять лет. Вот так оценили ее заслуги. И, можно сказать, была сделана попытка наших доблестных силовиков уничтожить пороховое производство. И это – в разгар войны. Вот к чему приводят такие действия. Они страшные.
Достаточно вспомнить, что Клейменов был начальник НИИ, а его зам был Лангемак, а у него был молодой зам, некто Сергей Павлович Королев. И Королев тоже попал на свои 10 лет на Колыму. И вы знаете, действительно история, если так сравнить… В то время как его главный конкурент, Королева, гений ракет нацистской Германии Вернер фон Браун был, можно сказать, любимый конструктор Гитлера, получал финансирование в трудное военное время для своих ФАУ-2, и продолжал строить ракеты. В 44 году ФАУ-2, мало кто знает, достигла космоса. Это было первое изделие человека, достигшее космоса.
А в это время Королев сидел в лагерях. Вот так вот.
В.Рыжков
―
И катал тачки с рудой.
В.Загорский
―
Да.
В.Рыжков
―
Вообще, я бы сказал, Вячеслав, что это похоже на чудо, что при таком разгроме выдающихся руководителей, специалистов все-таки удалось сохранить школу, технологии и ученых, потому что разгром был страшный органами НКВД.
В.Загорский
―
Ой, вы знаете, история воспринималась как фантастика. Вот когда массовая была реабилитация и освобождение уже после смерти Сталина, вот ракетчики, те больше 100 человек вернулись в свой институт разгромленный, можно сказать. И это нашей стране дало нечто колоссальное. Когда их выпустили, к чему это привело? Сначала к «Граду», 60-е годы. Дальность уже не 8,5 километров, а 40 километров. Особо мощные заряды, действительно уникальная установка. Это все было создано, как только людей наконец-то выпустили, они смогли работать. И они работали на свою страну, которая их так обижала.
В.Рыжков
―
Спасибо огромное. Я напомню, что со мной сегодня беседовал Вячеслав Загорский, доктор химических наук, профессор МГУ. Мы рассказывали об истории оружия Победы «Катюша», и более широко – об истории нашей замечательной науки химии и о выдающихся людях, которые работали в этой области. Вячеслав, огромное вам спасибо. А мы с вами услышимся ровно через неделю.