РПЦ в 40-е - Алексей Макаркин - Цена Победы - 2019-09-14
В.Рыжков
―
Добрый вечер, в эфире как всегда в это время программа «Цена Победы», сегодня мы с Виталием Дымарским работаем вместе в московской студии, Виталий, добрый вечер.
В.Дымарский
―
Добрый вечер.
В.Рыжков
―
В гостях у нас сегодня наш уже постоянный эксперт, с которым мы делаем такой мини-сериал в рамках нашей программы про русскую православную церковь до войны, после войны и во время войны, в связи с войной. И я сразу представлю нашего эксперта, Алексей Макаркин, первый вице-президент Центра политических технологий, профессор Высшей школы экономики. Тема у нас в общем плане звучит как «РПЦ в 40-е годы», потому что мы хотим сегодня затронуть, что происходило с церковью как в годы войны, так и после войны. Ну что, Алексей, начнем с 43 года, когда Сталин встретился с иерархами…
В.Дымарский
―
Я не согласен начинать с 43-го года, мне кажется, было бы интересно узнать, с чем пришла РПЦ к началу войны, ее место в советском обществе и как… Потому что тогда будет, наверное, яснее, что произошло в 43 году.
А.Макаркин
―
Ну какое место, место уничтожаемой церкви, и не просто гонимой, гонимой она была и в Гражданскую войну, в 20-е годы, это была уничтожаемая церковь. То есть, осталось четыре правящих архиерея на свободе, на всякий случай, мало ли вдруг пригодится, несколько обновленческих архиереев, тоже вдруг пригодятся. Ни одного журнала, ни одной книги, даже НРЗБ литературы издавать нельзя. Ни одного учебного заведения не было.
В.Дымарский
―
Семинария не работала?
А.Макаркин
―
Ни одной. Последняя была у обновленцев, она закрылась задолго до войны. То есть, у нас был фильм «Битва за Одессу», про 41 год, когда там… Любили у нас под конец советской власти включать какие-то сюжеты включать какие-то сюжеты, доброжелательные к церкви. И там Одесса, особенно их гражданские записываются в ополчение, и семинарист просит его записать вместе с другими семинаристами. Это было красиво…
В.Рыжков
―
Это фейк.
А.Макаркин
―
Но этого быть не могло, потому что, конечно, из самых человеческих побуждений… Такого быть не могло, ни семинарии, ничего не было.
В.Дымарский
―
Еще один вопрос, я, в общем-то, знаю ответ на него, но это было записано, тем не менее, в Конституции 36 года, что… Была свобода вероисповедания?
А.Макаркин
―
Да. Там был такой момент. Свобода вероисповедания и атеистической пропаганды. Вместе. Но опять-таки, вероисповедание… Фактически была запрещена пропаганда веры, была разрешена только атеистическая пропаганда. То есть, вероисповедание – это что? Богослужение. Некоторое количество храмов было открыто. Пожалуйста, заходите. Были города, в которых вообще не было ни одного храма. Были города, в которых один храм оставался, на окраине. В Калинине, например, нынешняя Тверь, это была Троица, храм на окраине города, который долгое время оставался кафедральным собором. Пожалуйста, заходите, молитесь, старички и старушки, которые пока еще верят.Но пропаганда запрещена. Книги запрещены, образование запрещено, детей приводить рискованно, за пропаганду среди несовершеннолетних. Вот у нас сейчас по закону запрещено что-то другое пропагандировать среди несовершеннолетних, всякие меньшинства. А тогда религию было запрещено.
В.Дымарский
―
Обряды?
А.Макаркин
―
Обряды… Крестные ходы запрещены. Нельзя выходить. Можно только обойти вокруг храма. В связи с этим появилась традиция крестных ходов только вокруг храма. Так сказать, в рамках ограды. А вот за ограду нельзя.
В.Дымарский
―
В связи с этим вспомнил, откуда это идет. В 90е годы, когда я во Франции работал, Русской православной церкви в Париже стоит собор. И когда был крестный ход, они все ходили вокруг церкви. И не выходили за пределы.
А.Макаркин
―
Такие прекратили есть, но есть практики больших крестных ходов. Выхода за пределы.
В.Дымарский
―
Не то чтобы французы запрещали, я так понимаю, традиция.
А.Макаркин
―
Все-таки, наверное, там не запрещали, там было связано и с обрядами, и с тем, что разные крестные ходы. На Пасху, например, крестный ход вокруг храма. Но другие крестные ходы бывают и по улицам. А такие были запрещены. В Петербурге только что был крестный ход, сейчас можно. По крайней мере, пока.
В.Дымарский
―
В таком же положении были все религии?
А.Макаркин
―
Все.
В.Дымарский
―
В Средней Азии ислам…
А.Макаркин
―
В Средней Азии ислам тоже никаких учебных заведений, потом появился Исламский институт, когда были семинарии снова, вот. Тоже самое с иудеями.
В.Рыжков
―
То есть, политика уничтожения касалась всех?
А.Макаркин
―
Всех.
В.Рыжков
―
И что-то начало меняться к 42-43 году, когда Сталину понадобилось подобрать отношения с союзниками.
В.Дымарский
―
Вот ты опять забегаешь вперед. Я с 41 годом хотел еще один вопрос задать. Когда немцы напали и пришли на советскую территорию, как многие говорят историки, что было на оккупированных территориях, особенно в западных областях, была некая надежда, что колхозов не будет. А второе – на восстановление церкви.
А.Макаркин
―
Стали открывать церкви. Причем немцы это не одобряли, но не препятствовали. У них была такая политика. Народ сам. Они не препятствовали, если община прошила разрешить открыть церковь – пожалуйста. Но поощрения со стороны немцев не было. Но само то, что они не препятствовали, приводило к тому, что люди приходили, открывали церковь. Причем если не было канонического священника, иногда появлялись прихожане, служили, такое было возможно. Потом искали священника, потом его могли откуда-то прислать. Если там уже как-то формировалась церковная организация, оформлялись епархии заново и так далее. То есть, конечно, Сталин дал санкцию на частичное снятие ограничений на то, что вот это уничтожение снова превратилось в гонение по сути, но был отказ от уничтожения церкви – это было связано и с тем, что немцы разрешили, надо было им как-то противостоять, и кроме того, надо было мобилизовывать все патриотические.Сталин вспомнил и о славянстве, и об истории, об Александре Невском, о Суворове… Все сразу, все шло в дело, там не надо было думать, соответствует манифесту коммунистической партии и так далее, времени не было на это и возможностей. Поэтому церковный ресурс тоже был задействован. Выступили и руководители патриаршей церкви, Сергий Старгородский, и обновленческой церкви…
В.Рыжков
―
С призывом объединиться против врага.
А.Макаркин
―
Да, подняться. Поэтому использовались всевозможные ресурсы. А дальше еще… У нас же появились союзники. Если англичане как-то довольно спокойно относились к тому, что происходило… Когда тебя бомбят, ты не особо задумываешься над тем, кто у тебя союзники, тебе надо спастись, тебе надо защититься. Америка была далеко от войны… Очень религиозная страна. Более того, первые полгода Америка вообще не была во Второй мировой войне. Она вступила только в декабре, когда японцы ударили. И поэтому там действительно многие люди говорили о том, что, может, не стоит вмешиваться, а может, стоит подождать. Может быть, не стоит вступаться на сторону богоборцев. И тогда тоже надо было, с одной стороны, показать, что СССР изменился. Что еще до того, как Сталин разрешил открыть учебные заведения… Это было перед Тегеранской конференцией, надо было с чем то поехать в Тегеран.Встречается глава государства Сталин с митрополитом Сергием, с патриархом, Собор разрешил, учебные заведения, журнал появился «Московская патриархия», календарь стали издавать православно-церковный на 45-й год. То есть, нужны были аргументы. И кроме того, конечно, была пропаганда внутри Америки, что СССР изменился. То есть, в Америке работали просоветские представители эмиграции, очень ярким был митрополит Вениамин, который был в свое время главным священником армии Врангеля. У него была очень интересная судьба, он был инспектором Свято-Сергиевского богословского института в Париже.
Вот он ездил по Америке, выступал в залах… Работал с московским патриархатом, выступал во время Второй мировой войны, говорил, что СССР изменился, что надо быть с ним вместе, что главное – победить фашизм. То есть там не просто были…
В.Рыжков
―
То есть, это признание Сталиным – это не была мелочь, это была важная и внутриполитическая акция, и внешнеполитическая.
В.Дымарский
―
А какая реакция была РПЦ за рубежом?
А.Макаркин
―
РПЦ за границей тогда находилась на территории Югославии, и главный центр НРЗБ, Югославия в 41 году была оккупирована немцами. Соответственно, РПЦ за границей, как тогда говорили, заняла антисоветскую позицию. Другое дело, что немцы…
В.Дымарский
―
Никаких восторгов по поводу заявлений Сталина…
А.Макаркин
―
Наоборот, Русская православная церковь за границей была с другой стороны. Она поддержала деятельность генерала Власова, были встречи с Власовым…
В.Рыжков
―
Они были под влиянием Германии?
А.Макаркин
―
Да. Они были антикоммунисты, они были антибольшевики. Митрополит Вениамин для них был предатель, большевик, там разлом произошел очень сильный. Он прошел через эмиграцию. В эмиграции было разное. Там было такое меньшинство, которое НРЗБ на примирение с СССР, фактически на условиях СССР вроде митрополита Вениамина, который после войны приехал сюда, вернулся. Его здесь прилично приняли по тем временам, дали ему епархию. Были те, кто пошел к немцам. А были те, кто пытался выбрать средний путь. То есть, участвовать в движении сопротивления и при этом не бросаться в объятия СССР.
В.Дымарский
―
Если возвращаться в 43 год. Это было неожиданное решение Сталина? Оно готовилось?
А.Макаркин
―
Решение, я думаю, было вполне ошиканным, готовящимся еще в 42 году, вышла книга «Правда о религии в СССР», очень большая, где всячески подчеркивалось, что в СССР никаких гонений нет. Конечно, в этой книге было очень мало правды, но это был такой сигнал, что готовятся какие-то изменения, послабления и так далее, потому что книга эта активно распространялась за границей. Я не помню, чтобы она НРЗБ в СССР, в СССР был бы слишком большой диссонанс, это был экспортный вариант. Но экспортный вариант нужно было как-то поддерживать. Не только одной книгой.Уже в 42 году рукополагаются новые епископы, уже в 42 году, когда активизируется внутрицерковная жизнь, начинают потихонечку возвращать храмы в провинции на территории, контролируемой Советским Союзом. На освобожденной территории, когда немцев выгоняли, храмы оставляли открытыми, их не закрывали, чтобы не было возмущений со стороны населения. Всячески подчеркивалось, что курс меняется. И тогда были потрясающие вещи.
Например, Кировская епархия, тогда уже Киров, раньше – Вятка. Там церкви были закрыты, священников разогнали, большинство арестовали, их судьба была очень печальной, но кто-то смог уйти на покой, спрятаться, семейная жизнь. И в 42 году в Кирове собираются верующие, просят отдать им какой-нибудь храм, хотя бы один. Им отдают красивую Серафимовскую церковь. Там было очень страшно в Вятке в 30-е годы, там взорвали замечательный собор, который построил архитектор НРЗБ, который строил первоначальный вариант Храма Христа Спасителя, его обвинили в финансовых злоупотреблениях и отправили в Вятку, и он там продолжал строить. И вернули эту Серафимовскую церковь, тоже чуть подальше от центра, не в самом центре, очень красивую. И они запросили себе архиерея. Им дали возможность, «рекомендация есть». Оказывается, жил в городе человек… На месте, ушедший на покой еще в середине 30-х годов, в связи с этим оставшийся в живых, то есть, его не арестовывали, так как он просто жил спокойно в семье. Не высовывался. Причем судьбы людей потрясающие.
Это был Вениамин НРЗБ, тихий и спокойный священник. Он потом управлял Кировсколй епархией вплоть до второй половины 50-х годов, пока сам не умер. Его отец был одним из первых новомучеников, его расстреляли в 18 году большевики. А брат эмигрировал во Францию. И во время всех этих событий он был епископом во Франции. Причем был не в юрисдикции Русской православной церкви за границей, и не в юрисдикции московского патриархата, а в юрисдикции Константинополя, это был третий вариант. И он там потом был и митрополитом… В общем, такие истории, такие судьбы.
Когда Вениамин управлял, восстанавливал с нуля эту Вятскую епархию, Владимир оказался после войны в такой ситуации, что он после смерти митрополита, который управлял константинопольской… Возглавил константинопольские приходы в Европе, у него выбор, куда идти, в Москву или оставаться там. Идти к брату или оставаться, идти от брата. И он принимает решение идти от брата. И он играет ключевую роль в том, что Парижская епархия остается в юрисдикции Константинополя, потому что митрополит НРЗБ уже старенький совсем, он уже умирал, он призывает вернуться, получает советский паспорт, призывает примириться. А там люди из числа профессоров, архиепископ Владимир, потом ставший митрополитом, они понимают, что Сталин не изменился. Поэтому в эмиграции раскол прошел не только по пути «ты со Сталиным, или ты с Гитлером», но пошел по пути «ладно, ты не с Гитлером, но идешь ли ты к Сталину».
И митрополит Владимир сыграл ключевую роль в том, что они остались в Европе.
В.Рыжков
―
В сентябре 43 года восстанавливается, принимается решение о проведении Собора, потом был избран патриарх, восстанавливается обучение, журнал… С сентября 43 по май 45 прошло чуть меньше двух лет. Насколько церковь успела встать на ноги, хоть немножко восстановиться за полтора года?
А.Макаркин
―
Социологических замеров не было. Тогда они вообще не проводились по научным методикам…
В.Дымарский
―
Вот какой тираж календаря?
В.Рыжков
―
Он в СССР распространялся?
А.Макаркин
―
В СССР, это не экспортный вариант. Тиража нет… Предусмотрительно нет. Но есть другое. Вот этот календарь. Казалось бы, технологичный продукт. Но книг нет. И что делают в календаре? Умудряются опубликовать историю Русской православной церкви. Смотрим вот здесь, меленьким шрифтом…
В.Рыжков
―
Краткие сведения из истории православной церкви вселенской и русской.
А.Макаркин
―
То есть, вот эту историю церкви… Век апостольский, период гонений…
В.Рыжков
―
А как же они советские время квалифицировали?
А.Макаркин
―
Вот посмотрим. Православная русская церковь наших дней. Русская православная церковь на протяжении всей своей истории, зревшей в печали и радости НРЗБ с первых же дней Великой Отечественной войны ведет патриотическую работу, на которую вдохновлял ее незабвенный в летописях русской церкви святейший патриарх Сергий. Издано в 43 году.Кстати, то есть, тут, конечно, об этом есть. Говорится о патриотической роли церкви…
В.Рыжков
―
Там есть портреты иерархов… Это тоже очень важно, потому что если в СССР начальство издало календарь, и там есть портреты, причем портреты по стилистике напоминают немножко портреты членов Политбюро, это значит, что церковь разрешена, что есть церковное начальство, и это официально признанная организация. Портреты тоже играли большую роль.
А.Макаркин
―
Большую роль. Большую роль играл сам факт издания этого календаря. Около 30 иерархов. Начало 39-го года – четыре, сейчас уже около 30. В 44 году, сразу после смерти Сергия, это уже достаточно много. Причем разные иерархи. Были люди, которые тесно сотрудничали с государством, в том числе – довольно одиозных проявлениях. А был, если посмотреть первую страницу, архиепископ Тамбовский И Мичуринский Лука, Лука НРЗБ, знаменитый профессор медицины, хирург, который сейчас причислен к лику святых. То есть, поэтому говорить о том, что все они агенты, было неправильно. Агенты были, но не все.
В.Дымарский
―
Такой еще вопрос. По отношению к другим религиям тоже было смягчение какое-то…
А.Макаркин
―
Тоже было смягчение, по исламу было смягчение.
В.Дымарский
―
Встреч не было с имамами?
А.Макаркин
―
Демонстративных не было, это было бы воспринято как некая экзотика. Все-таки прошло на самом деле не так много времени с момента прихода к власти большевиков, было живо еще то поколение, которое воспринимало православную церковь как господствующую, доминирующую. Поэтому Сталин должен был встречаться с главной.И других стали разрешать. Например… Это приводило тоже к довольно иногда печальным последствиям, когда разрешили, например, у нас иудаизм, то началась эйфория. Особенно после разрешения государства Израиль, как известно, приехала к нам первый посол Израиля, ее пригласили в московскую синагогу, ее там приняли торжественно, с восторгом, для Сталина это был аргумент, что что-то там они нелояльные, ненадежные, почему они так встречают зарубежных представителей.
В.Дымарский
―
Подозрительно, конечно.
А.Макаркин
―
В советское время восторги должны были быть одобрены сверху.
В.Дымарский
―
Хотя надо сказать, что Сталин сыграл свою роль в том, что государство Израиль появилось на свет. Об этом, может быть, подробнее мы поговорим после выпуска новостей.НОВОСТИ
В.Рыжков
―
Еще раз добрый вечер, в эфире программа «Цена Победы», мы, Владимир Рыжков и Виталий Дымарский…
В.Дымарский
―
Мы, Виталий Дымарский.
В.Рыжков
―
Приветствуем нашего гостя Алексея Макаркина, мы делаем в рамках «Цены Победы» мини-сериал, посвященный истории Русской Православной Церкви в годы войны, и мы остановились на том, что церковь быстро начала укрепляться после решения Сталина в 43 году, выросло число иерархов почти в 10 раз, открылись монастыри, появилось учение… Один монастырь. Какой?
А.Макаркин
―
Троице-Сергиева лавра. И второй монастырь был Псково-Печерский, но он был до этого в независимой Эстонии…
В.Рыжков
―
Есть ли какие-то оценки, насколько увеличилось число церквей и прихожан за эти полтора с небольшим года?
А.Макаркин
―
Количество церквей увеличилось за счет деоккупированных территорий, там увеличилось в разы. Потому что там не было такого лимита, что одну церковь, там больше открывали. Ну и здесь тоже увеличивалось, с учетом того, что во многих городах вообще церквей не было, то даже открытие одной церкви – это увеличение с нуля до одного. И такое ощущение, что пошел очень интересный процесс. Люди не только которые были в тылу, просили открыть церковь, кто это были? Это были родители красноармейцев. Почему открывали? Чтобы они не только молились, чтобы они еще и своим детям писали что-то хорошее, чтобы поддержать их как-то. Это было старшее поколение и вернувшиеся с фронта люди, кто уцелел на этой страшной войне, они как-то стали менять свое отношение к жизни. Люди с образованием, в том числе с высшим образованием, стали уходить в церковь, стали присматриваться к возможности поступления в богословский институт, который к тому времени стал Духовной академией. Стали искать, как можно рукоположиться в священники в провинции. И это стало вызывать сталинское недовольство, что образованные люди по своей инициативе туда идти.И эта среда была пронизана агентами, она была контролируема и проверяема. Но контролируема не до такой степени, как хотел Сталин. Потрясающая история была, она закончилась не так плохо… Была московская духовная академия, там был доцент Ведерников, который начал читать лекции об отношении деятелей русской литературы и культуры к религии. То есть, религию и в войну, и после войны загоняли в НРЗБ сферу, богослужение, литургика… А вот то, что ни Ломоносов, ни поздний Пушкин не были атеистами, мягко говоря… Вот об этом говорить не рекомендовалось.
У Александра Сергеевича… Был увлекающийся человек, политические взгляды менялись…
В.Рыжков
―
Но в целом объявить русскую литературу атеистической нельзя.
А.Макаркин
―
Как-то затруднительно. А вот в учебниках это подчеркивалось. И вдруг какой-то доцент, хотя в Духовной академии, начинает читать альтернативный курс. Аккуратно, но начинает. Курс запретили, доцента уволили.
В.Рыжков
―
Цензура была полная?
А.Макаркин
―
Да. Друзья от него отвернулись. Ждали ареста. Несколько недель человек прожил в ситуации, когда он готовился к аресту. Я уж не знаю, собрал он корзинку или не собрал, но потом позвонил ему очень влиятельный митрополит Николай, сказал: «Теперь ты будешь работать в журнале патриархии». Но потом его больше никогда не вернули к образованию. То есть, вспомнили эту историю, вспомнили, и что при Сталине, что при Хрущеве, что при Брежневе, он прожил долгую жизнь, его никогда не возвращали к образованию.
В.Рыжков
―
Вот вопрос. Мы говорим о том, как менялась судьба церкви в годы войны. Достаточно круто она поменялась. Я хочу спросить, была же целая система управления религиями, церквями… В системе управления, контроля, согласования и так далее что-то поменялось после 43 года?
А.Макаркин
―
Да. Был сформирован совет по делам Русской православной церкви… При совете министров. Возглавил его Поликарпов, выбран был по принципу компетентности, потому что до этого он в НКВД руководил соответствующим отделом. Хорошо знал предмет. Поэтому… И людей. Кадры он знал. И он был уволен только после смерти Сталина, когда этот совет уже преобразован в Совет по делам религий… Поначалу было два совета, один по делам православной церкви, другой – по делам всех остальных. Чтобы проще было управлять, и Русскую православную церковь не выделять.
В.Дымарский
―
Свидетели Иеговы (*) не были запрещены…
А.Макаркин
―
Были. Между прочим, мы вернулись…
В.Рыжков
―
Генетическая память органов.
А.Макаркин
―
Иеговисты были запрещены. Но был совет, он управлял, согласовывал кандидатуры всех епископов. У него были полномочия во всех областях, согласовывали даже простых священников, любого можно было снять в регистрации в любой момент, лишить статуса.
В.Рыжков
―
Можно сказать, что в РПЦ иерархия была частью, простите, советской номенклатуры? Если иерархи утверждались в Москве, а простые священники утверждались на региональном уровне…
А.Макаркин
―
Она была специфической частью номенклатуры с определёнными обязанностями, но без прав. То есть, когда на 7 ноября номенклатура выходила в любом городе на трибуну, стояла там, а под ней шли демонстранты, епископа там не было. Теперь есть. На самом деле, тогда такое ощущение, что НРЗБ в церкви, чтобы оказаться рядом с настоящей номенклатурой.
В.Дымарский
―
На довольствие были поставлены?
А.Макаркин
―
Да. Были, конечно, привилегии, заказы для церковного руководства. Были. Пайки. Но при этом без прав.
В.Дымарский
―
Автомобили…
А.Макаркин
―
Автомобили были.
В.Рыжков
―
А патриарх получил резиденцию в Чистом переулке?
А.Макаркин
―
В Чистом переулке, которая резиденция немецкого посла. Конечно, были привилегии. Но при этом шаг влево, шаг вправо…
В.Рыжков
―
А вот эти ребята, которые из совета по делам церкви, а потом по делам религий, они в собственно церковную жизнь вмешивались? Не в кадровые вопросы, а именно… Какую молитву читать, что сказать в проповеди, какой праздник шире отмечать… Они в богословскую и обрядную часть лезли?
А.Макаркин
―
Лезли, насколько могли. Например, проповеди надо было согласовывать.
В.Рыжков
―
В проповедях нужно было говорить, что «в свете решения пленума ЦК…».
А.Макаркин
―
Не до такой степени. Проповеди могли быть разные. Какие могли быть варианты? Мог быть вариант проповеди сугубо церковной к конкретному празднику без каких-то аллюзий, короткое что-то. Раз. Второе. Могли быть проповеди на темы, связанные с праздниками, но с какими-то нравственными поучениями о том, что надо жить хорошо, по заповедям, не надо изменять женам, не надо хорошо трудиться, мог быть выход на общественные вещи. Я в свое время ребенком зашел в церковь, во время антиалкогольной кампании. И там священник развивал идею о том, что пить плохо, вредно, нехорошо. Он с определёнными аргументами развивал эту тему.И третья тема, которая разрешалась…
В.Дымарский
―
Прошу прощения, помню, во время антиалкогольной кампании был в Казани с одним иностранцем. И зашли в церковь Русскую православную, и вдруг все узнали, что антиалкогольная кампания. Там пирожки, водка течет рекой, даже иностранец сказал: «Как так, у вас же антиалкогольная кампания!». Гениальный ответ попа был: «У нас церковь отделена от государства».
А.Макаркин
―
Третий момент – это была борьба за мир, миротворчества. Здесь надо было поддерживать политику советского государства.
В.Рыжков
―
Это требовалось прям?
А.Макаркин
―
Рекомендовали. Ну, батюшки где-нибудь в глухой деревне, можно было эту тему обойти. Но батюшки в крупном городе, им сложнее. Иногда архиерею обойти это было практически невозможно.
В.Рыжков
―
А вот на практике, каждое воскресенье идет служба. В большие праздники идет служба… Агентура каждую службу отслеживала?
А.Макаркин
―
Да.
В.Рыжков
―
Или они заходили с выборочными проверками?
А.Макаркин
―
Контроль был плотный за счет того, что агентура была внутри церкви, среди прихожан. Часто церковные старосты были, согласованные с властями, мягко говоря. И кому как не церковному старосте следить и отчитываться, писать потом отчеты на собственного священника о том, что он говорит, как он говорит. Конечно, уполномоченные не ходили всегда в церковь. Но были люди, которые писали доносы.Писали доносы еще по морально-нравственному облику духовенства. То есть, государство здесь знало буквально все.
В.Рыжков
―
И по хозяйственной части?
А.Макаркин
―
И по хозяйственной части. Сколько свечей, сколько денег, сколько утаили, сколько еще чего. Поэтому здесь все находилось под пристальнейшим вниманием, поэтому, что касается прихожан, ситуация была непростой и разной. При Сталине пошли люди светские в церковь. Потом стали придерживать. И, кстати, некоторые аресты духовенства в конце 40-х годов связаны с тем, что священнослужители не выгоняли таких людей из церкви. Наоборот, привлекали…
В.Рыжков
―
Давайте мы начнем эту тему, вот май 45 года, Великая Победа, церковь сыграла свою важную роль в патриотизме, воодушевлении народа и так далее. В ответ получила послабление. И есть такой миф, что чуть ли не медовый месяц наступил в отношениях государства и церкви после 43 года, что все цветы стали расцветать, гонения прекратились… Что происходило с церковью после мая 45 года?
А.Макаркин
―
После мая 45 года и до 48 года ситуация была более-менее спокойной. Сталин делал ставку на церковь во внешней политике. У Сталина были большие планы, связанные с присутствием на Ближнем Востоке. А если ты присутствуешь на Ближнем Востоке, то ты должен выстраивать отношения, в том числе, и с тамошними патриархами, и представители Русской Православной Церкви поехали на Ближний Восток. Сюда приезжали восточные патриархи… Александрийский приезжал. Были многочисленные контакты с Антиохийской церковью арабской. И потом были большие планы по тому, чтобы формировать церковные структуры в Европе, Америке…
В.Рыжков
―
Болгария и Румыния вошли в зону интересов Союза…
А.Макаркин
―
Польша. И надо сказать, что самое интересное – это 47-48 годы. Потому что константинопольский патриарх тогда был довольно молодой, активный, патриарх Максим, он начал сближаться с СССР, начал пытаться договориться. СССР – влиятельная и могущественная страна, завтра может с Турцией война начаться… Сталин потребовал пролив и земли, которые были утрачены в 21 году. И Константинопольский патриарх Максим приободрился и стал присматриваться. Может быть, Москва поможет?И тогда развернулась борьба за то, чтобы Максим приехал в Москву на все православные совещания 48 года, которые были организованы под эгидой Сталина, которое проводилось РПЦ. И задачей РПЦ было повысить свой статус, подчеркнуть свое лидирующее положение в православном мире.
В.Рыжков
―
Как это все знакомо звучит.
А.Макаркин
―
И получалось так, что стали вмешиваться американцы. К тому времени уже война, железный занавес. И в результате Максим пошел на такой компромисс, он сам не поехал, но послал делегацию. И другие восточные патриархи тоже не приехали, по разным причинам. Там еще война была на Ближнем Востоке, появлялось государство Израиль, арабы воевали против израильтян. И никто из восточных патриархов в 48 году в Москве не оказался.Таким образом идея… Сталин здесь не преуспел. И эта идея, что в Москве сейчас соберут совещание, трансформируют ее в Собор, что… Сделать из Москвы всемирный православный центр. Причем это благословит константинопольский патриарх Максим, Вселенский. Все это рухнуло. И Максим повысит статус московского патриарха, может, даст ему третье место в табели о рангах, так сказать, и так далее. А после этого совещания начинают снова активно играть американцы, их уже не устраивает, что Максим ведет такую двойную политику, сам не приезжает, но делегацию присылает. Максим отстраняется от должности. На самолете американского президента Гарри Трумэна в Турцию прилетает руководитель епархии Константинополя в Америке, архиепископ Афиногор, не имевший к тому времени турецкого гражданства, а там это было обязательно, и остается обязательным для константинопольского патриарха, чтобы он был турецким гражданином. И он становится новым патриархом.
То есть, политика была с двух сторон. Борьба за влияние в православном мире было с двух сторон, и Сталин эту борьбу проиграл. И вот после того, как он ее проиграл, как стало ясно, что Афиногор уже никакие делегации посылать не будет, не говоря уже о том, чтобы приехать. Сталин начинает сворачивать этот медовый месяц… Он охладел. Сталину это нужно было инструментально.
Сначала была идея поддержать во время войны, внешне и внутренне. Потом идея экспансии на ближний восток, проливы, Константинополь…
В.Дымарский
―
Параллельно еще отказ от Коминтерна, от мировой революции…
А.Макаркин
―
А потом, кстати, когда пошло разочарование в православии, вместо Коминтерна появляется Коминформ. Новая структура, которая воюет с предателями НРЗБ, Тито, так далее.
В.Дымарский
―
Это потом превращается в газету, а потом в журнал…
А.Макаркин
―
В «Народную демократию», конечно же. Значит, и таким образом государство охладевает к церкви, усиливаются ограничения, кое-кого арестовывают. Арестовывают очень известного…
В.Рыжков
―
Сказать о новой волне репрессий 48-49 годов…
А.Макаркин
―
В какой-то степени да. Уже не расстреливают, но тех, кто как-то активен и выходит за грань, их начинают арестовывать. Арестовывают очень активного и противоречивого, о нем в какой-нибудь из следующих передач поговорим, митрополита Иммануила, который работал на органы, открывал храмы, все сразу. Арестовывают инспектора Московской духовной академии, архимандрита Вениамина. Того самого, который не уследил за доцентом Ведерниковым.Арестовывают тоже противоречивого такого человека, архиепископа Михаила, который имел несколько высших образований, у обновленцев успел побывать, потом прийти в патриаршую церковь, там карьеру делать. При этом пытался открывать храмы, используя свои связи, проявлять большую активность, это тоже не оценили. Поэтому аресты возобновились не в тех масштабах, что перед войной, речь не шла об уничтожении церкви, но церковь снова становилась гонимой.
В.Дымарский
―
Вот такой вопрос, вот во всех этих процессах… Старообрядцы?
А.Макаркин
―
Тоже две церкви. Русская православная старообрядческая церковь и Русская древняя православная церковь были легализованы тоже, у них тоже были восстановлены их иерархи. Им кое-что вернули. Русская православная старообрядческая церковь…
В.Дымарский
―
РПЦ не сопротивлялась?
А.Макаркин
―
Там вернули так мало… Они не были их конкурентами. Поэтому это была на самом деле такая глубокая НРЗБ. И русская православная церковь на это большого внимания не обращала. Там была своя жизнь. Более того, как я говорил, там были две церкви, у них были разные истории, они восходили к дореволюционным временам. Одна из них в свое время признала НРЗБ иерархию при императоре Николае Первом, вторая не признала, иерархия появилась у нее в начале 20 годов 20 века. Поэтому они были достаточно слабы. И старообрядцы были еще более обращены к себе. То есть, они были более герметичны, сконцентрированы на своих проблемах. Если здесь были люди, которые пытались говорить что-то, общественно значимое, и за это их преследовали, то старообрядцы жили своей тихой и спокойной жизнью.
В.Дымарский
―
И еще один вопрос. До фронта православие не дошло?
А.Макаркин
―
Было много легенд по поводу того, что иконы привозили, маршалы молились… Этого не было. На фронте… Есть прекрасный сериал с точки зрения художественной «Штрафбат», где есть священник, который воюет вместе… Этого быть не могло. На фронте всегда были политорганы, и они следили за тем, чтобы религии там не было. Было все четко лимитировано, был список персонажей, которых можно было продвигать, Суворов, Кутузов… Но церковную тему старались не поднимать. Но иногда она проскакивала. Но не во фронте, а в связи с фронтом. Вот знаменитые мозаики на станции метро Комсомольская, посвященные Победе, и на этих мозаиках есть изображение Александра Невского, Дмитрия Донского, в том числе – на фоне знамен с Иисусом Христом. Тоже цензура вмешивалась, чтобы Иисуса было поменьше, чтобы его сдвинуть и так далее…
В.Рыжков
―
Но совсем не стерли.
А.Макаркин
―
Но совсем замазать было невозможно. Творчество такого знаменитого художника… На фронте этого не было, но в контексте всех этих событий это звучало.
В.Дымарский
―
Ну что, мы на этом завершаем нашу программу, благодарим Алексея Макаркина за интересный рассказ…
В.Рыжков
―
Мы эту тему продолжим, она очень интересная. Спасибо, Алексей, мы с вами услышимся ровно через неделю. (*) - организация (группировка) запрещена на территории РФ