Церковь, война и Советская власть - Алексей Макаркин - Цена Победы - 2019-08-10
В.Рыжков
―
Добрый вечер. В эфире, как всегда в это время, программа «Цена Победы», сегодня я веду ее один, Владимир Рыжков. Наша программа уже более 12 лет рассказывает об истории Великой Отечественной, Второй мировой войны. Под самыми разными углами, самые разные аспекты, и личные истории, и какие-то крупные фронты, и какие-то отдельные страны. Сегодня мы поговорим на тему, которую мы уже несколько раз затрагивали, но тема очень богатая, очень интересная, очень сложная. Мы поговорим о церкви, войне и Советской власти. Вот у нас три главных героя.Церковь мы берем нашу, Русскую Православную Церковь, РПЦ. Война, естественно, в контексте нашей программы – Вторая мировая, Великая Отечественная война. А советская власть – понятно, которая была всем в то время и которая определяла положение церкви и ее судьбу. Поговорим мы сегодня об этом с Алексеем Макаркиным, нашим постоянным экспертом, профессором Высшей Школы Экономики. Алексей, добрый вечер.
А.Макаркин
―
Добрый вечер.
В.Рыжков
―
И начнем, наверное, вот с чего. Мне кажется, что не все наши слушатели в деталях знают историю Русской Православной Церкви, хотя многие читали что-то и знают. Давайте начнем с того, что обрисуем общее положение РПЦ в 30-е годы. Последнее время я замечаю такую идеализацию, причем идет двойная идеализация, идет идеализация советской власти, что было плохое, но хорошего было больше. И одновременно с этим идет идеализация отношения советской власти к РПЦ. Чуть ли они были не союзниками, чуть ли они были не соратниками, чуть ли советская власть не пестовала Русскую Православную Церковь. Идет такая вот реально идеализация, связанная с нынешней политической конъюнктурой. Поэтому мне кажется, что очень важно начать с 30х годов, чтобы показать, как на самом деле зверски и жестоко относилась советская власть в РПЦ.
А.Макаркин
―
Ну, если мы берем Русскую Православную Церковь по состоянию на 1939 год, на свободе четыре архиерея, большинство остальных расстреляны. Причем…
В.Рыжков
―
А в царское время в норме было сколько архиереев?
А.Макаркин
―
В царское время, если брать и епархиальных, и викарных, то… Сотни архиереев. А здесь четыре осталось. Если брать тех, кто на покое… Если в каждой губернии был архиерей, в каждой губернии был один-два викарных архиерея, больше в столичных епархиях… Где-то порядка 150, наверное. Если мы берем в сумме. Так я говорю примерно. А тут четыре человека осталось. Большинство остальных расстреляны, какая-то часть находится в заключении, но не очень много. Какая-то часть находится на свободе, но не служит, и до них советская власть просто не добралась, потому что ведут себя тихо. Но большинство просто убиты.И об их истории, об их судьбе ничего не сообщали. В результате, когда церковная организация была легализована в 43 году, то новоизбранных патриарх, Сергий Старгородский, направляет записку советскому руководству с просьбой освободить из мест лишения свободы достаточно большое количество архиереев. Он перечисляет список… Судьбу он их не знает. И оказывается, что из них тоже только один, который находится в заключении. Его освобождают, остальные просто убиты.
То есть, это мы берем такой самый верхний уровень…
В.Рыжков
―
А что было с приходами?
А.Макаркин
―
Приходы в большинстве своем закрыты. Огромное количество церквей, от Храма Христа Спасителя до небольших провинциальных церквей разрушены…
В.Рыжков
―
В моем родном Барнауле был собор 18 века взорван и разрушен.
А.Макаркин
―
Взорван. Если брать еще храмы 17 века, где-то ученые, историки спасали, да и то там, допустим. Храм 17 века спасают, а колокольню 18-го уничтожают. Если брать храмы 18-19 веков, то многие из них не считали культурой, их просто взрывали.
В.Рыжков
―
Использовали под спиртзаводы… Под гаражи.
А.Макаркин
―
Все, что угодно. Расстреляны большинство священнослужителей и священников, диаконов. Либо расстреляны, либо убиты в лагерях, замучены. Закрыты все до единого духовные учебные заведения. Закрыты все монастыри. До единого. Вот у нас иногда показывают в фильмах… Помню, фильм был советский, когда в 41 году учащиеся духовной семинарии, в подрясниках, просят отправить на фронт… Такого быть не могло, не было ни одной семинарии, ни одного духовного училища. То есть, церковь фактически стояла на грани уничтожения.На всякий случай…
В.Рыжков
―
Почему не зачистили до конца? Зачем четверых оставили?
А.Макаркин
―
Зачем оставили четверых. Я думаю, что Сталин имел в виду, что все-таки надо было контролировать тех людей, которые ходили в церковь. То есть, их нельзя было загонять окончательно в подполье…
В.Рыжков
―
Все-таки, люди какие-то ходили? Оставались люди, которые ходили в церковь?
А.Макаркин
―
По переписи 37 года большинство советских людей уже назвали себя верующими, что произвело очень неприятное…
В.Рыжков
―
А куда же они ходили, если большинство приходов было закрыто?
А.Макаркин
―
По домам. Так вот, советской власти, как ни странно, может быть, было выгоднее, чтобы человек ходил в церковь. Почему? Потому что если по домам, то тебе сложнее контролировать, что там происходит. Там подпольные священники, там все неофициально, туда надо как-то еще проникать, вербовать… А в церковь ты приходишь и видишь. Поэтому для тех людей, которые ходили в церковь, имелось в виду, что удобнее будет это контролировать.В тот же самый храм можно посадить своего агента, который будет сообщать о тех, кто приходит.
В.Рыжков
―
Алексей, вот те четыре, которые были оставлены сталинским руководством, почему выжили именно они?
А.Макаркин
―
Здесь сложно сказать. Потому что…
В.Рыжков
―
Были ли они все четверо агентами НКВД?
А.Макаркин
―
По крайней мере, известно про двух, что они были агентами. Про двух других какие-то подтверждения отсутствуют, но они тоже явно были в сфере влияния советской власти. Просто не могло быть иначе. В каком…
В.Рыжков
―
Иначе бы они просто физически не выжили.
А.Макаркин
―
Иначе бы они физически не остались в живых. Другое дело, что 37-й год был лотереей, то есть, там было расстреляно немалое количество людей, которые были агентами в церкви. Просто потому, что расстреливают его руководителя какого-нибудь, офицера НКВД, который курирует этих агентов, священнослужителей. И одновременно с ним арестовывают и расстреливают его агентов. Они как бы здесь становятся не агентами НКВД, они становятся агентами, не знаю, Германии, Японии… Соучастниками какого-нибудь заговора. Известно, что на митрополита Сергия собирались документы, будущий патриарх. Исполняющий обязанности патриарха, на него тоже собирался материал на всякий случай. На самом деле, материал собирался очень на многих.
В.Рыжков
―
А Сергий Старгородский, соответственно, просто поясним, был один из тех четверых, которые выжили. И потом, в 43 году, когда произошла легализация, он стал патриархом.
А.Макаркин
―
Да, он стал патриархом Московским и Всея Руси. Причем на самом деле, что думали эти люди, которые выживали, давая подписку – это отдельная история. Так сказать, потому что, с одной стороны, они должны были быть внешне теми людьми, которые работают на органы. Они так выживали, иначе их ждала бы печальная участь. С другой стороны, они… По крайней мере, многие из них, не все, но многие из них внутренне ненавидели советскую власть, потому что ведь когда человека вербовали, значит, часто человек был сломлен. Бывали случаи, когда шли в инициативном порядке: «Вот, хочу, сообщаю, уведомляю…». Но большинство из них были сломлены. И поэтому была драматическая история в 41 году, когда еще перед войной в Ригу был направлен один из этих четверых, самый молодой, сформировавшийся уже при советской власти, и работавший на органы госбезопасности, митрополит Сергий и Воскресенский. И он там исполнял указания советской власти.В Прибалтике, потому что…
В.Рыжков
―
В момент присоединения?
А.Макаркин
―
В момент присоединения, Эстония и Латвия находились в ведении Константинопольского патриархата, он возвращал их обратно. Он, соответственно, действовал в интересах советской власти, как доверенный человек. И вот 41 год, началась война, немцы наступают. И он прячется, он не эвакуируется. И он переходит на немецкую сторону.
В.Рыжков
―
Он перешел от страха или он перешел в знак ненависти к советской власти?
А.Макаркин
―
Я думаю, второе. Потому что если был бы… Были случаи, когда другие архиереи эвакуировались.
В.Рыжков
―
Была возможность уйти с советскими войсками?
А.Макаркин
―
Была возможность. Но он… Более того, его искали, чтобы спасти его от немцев, он прятался от своих спасителей, чтобы прийти к немцам. Поэтому это был не какой-то страх перед немцами, это было его вполне сознательное решение. Поэтому…
В.Рыжков
―
Чем это для него кончилось в итоге?
А.Макаркин
―
Кончилось не очень хорошо. В 1944 году он был убит. Кем убит – непонятно. Есть версия, что немцами, которые заподозрили его в двойной игре, хотя на самом деле никакими архивными документами никакая двойная игра не подтверждается. Если бы были архивные документы… Конечно, есть всегда соблазн предположить, что это был наш Штирлиц, которого там оставили, спецзадание, Штирлиц в рясе… Но ничего такого не было.То есть, никаких таких документов нет, и если бы они были, если бы его оставили со спецзаданием, об этом бы сейчас с гордостью рассказали. Этого не было. Но немцы все равно ему не доверяли. Я думаю, что там тоже были свои осведомители, и свои агенты, только немецкие, которые сообщали о том, что это советский человек. Так что они ему не доверяли.
И есть одна версия. И есть другая версия, что это были переодетые в немцев партизаны или какая-то спецгруппа НКВД. Тогда, случись эта версия, вообще получается драматическая ситуация, что органы государственной безопасности устранили своего агента, который перешел на другую сторону…
В.Рыжков
―
А могла быть какая-то случайность трагическая.
А.Макаркин
―
Нет. Он приехал по дороге, его ждали. И все, кто были в машине, все, как я понимаю…
В.Рыжков
―
Всех перебили.
А.Макаркин
―
Да, там ждали. Кто это был… Кто ждал…
В.Рыжков
―
Вернемся в 39 год, когда началась Первая мировая, 1 сентября 39 года. Изменилось ли что-то в положении Русской Православной Церкви?
А.Макаркин
―
Вы знаете, когда я вам говорил о том, что у Сталина был один аргумент, чтобы сохранить церковную организацию, приглядывать. Был, я думаю, второй аргумент – на всякий случай, мало ли вдруг потребуется в каких-то внешнеполитических играх. И вот в 39… У нас, когда говорят про то, что на 39 год осталось четыре архиерея, всегда говорят 39 год. Про 40-й не говорят. Потому что дело в том, что когда присоединили Западную Украину, Западную Белоруссию, Прибалтику, после пакта Молотова-Риббентропа. Не будем забывать, что еще и Бессарабию присоединили с Северной Буковиной…
В.Рыжков
―
То, что сейчас называется Молдова.
А.Макаркин
―
Да. Там образовали... Там функционировали епархии, приходы.
В.Рыжков
―
Я хочу понять, это была православная церковь?
А.Макаркин
―
Да.
В.Рыжков
―
Наша или константинопольская?
А.Макаркин
―
Разная. Там была НРЗБ. Например, Западная Украина и Западная Белоруссия, там была Польская Православная Церковь. То есть, приходы…
В.Рыжков
―
Автокефальная церковь наподобие нашей.
А.Макаркин
―
Получили они автокефалию от Константинополя в 24 году, московский патриархат эту автокефалию не признавал. То есть, там была тоже такая история, чуть-чуть напоминающая Украину. И признали уже после войны, когда НРЗБ.
В.Рыжков
―
Когда Польша стала нашей.
А.Макаркин
―
Да. В Эстонии и Латвии церкви входили в состав константинопольского патриархата. В Риге, в Литве была особая ситуация, там церковь входила в состав Московского Патриархата.
В.Рыжков
―
А Западная Белоруссия?
А.Макаркин
―
Польша.
В.Рыжков
―
А Молдова?
А.Макаркин
―
В составе румынского патриархата, там тоже была церковная конкуренция… Там, кстати, до сих пор конкуренция.
В.Рыжков
―
И что делали наши органы?
А.Макаркин
―
Наши органы дали… Когда туда, когда эти территории занимали, надо было разобраться, что делать с тамошними церквями. Можно было их ликвидировать, но это значит возмутить многих против себя из тех, кто там выходил с красными флагами, в той же самой Западной Украине, Западной Белоруссии, там многие православные не любили польскую администрацию и польскую католическую церковь. Там были большие конфликты на самом деле. И поэтому некоторые из них рассматривали вход советских войск как, может быть, зло, но меньшее зло. Такое тоже было.Потом, когда они увидели, что такое НКВД, то многие сообразили… И колхозы, и аресты, и все прочее. Многие сообразили, что, наверное, это еще большее зло, чем польские власти, где было ни колхозов, ни НКВД. Ну а на 39 год еще были НРЗБ. И поэтому если вдруг тогда начали бы эти епархии громить, приходы закрывать, то могли быть и неприятные, не нужные советской власти конфликты. Поэтому решили установить над ними контроль. Направили туда архиереев новых, в том числе и тех кто выжил. Не обязательно…
Там были разные истории. Например, уже сказал…
В.Рыжков
―
Если новые территории, и принимается решение брать контроль церковный, то нужны новые архиереи. Была ли практика назначения?
А.Макаркин
―
Нет, ну… Повышение в должности, была такая практика.
В.Рыжков
―
Делали ли новых епископов?
А.Макаркин
―
На тот момент что было. В Прибалтику направили одного из этой четверки, был Сергий Воскресенский. В Украину направили второго из этой четверки, Николая НРЗБ. В Молдавии была отдельная история, был такой очень одиозный человек, Алексей Сергеев. Он в свое время, в начале 30х годов сдал в НКВД своего учителя, архиепископа Варфоломея. Его, разумеется, расстреляли, а Алексей сделал карьеру, стал сам архиереем.Но говорю о том, что у многих людей, которые должны были сотрудничать с советской властью, была такая внутренняя… Был внутренний конфликт, они эту власть ненавидели. У Алексея Сергеева все было с этим в порядке, это был абсолютно советский человек, во всех смыслах.
И когда пошли слухи о том, что всю церковную организацию могут ликвидировать, арестовать, Сергея Старгородского и остальных, он как-то отделился. То ли по рекомендации своих кураторов, то ли решил сам в инициативном порядке спрятаться. В общем, он отделился. Сказал: «Я не имею к вам никакого отношения».
Но когда в 39 году… В 40 он потребовался, видимо, советская власть сказала… Вот этой оставшихся в живых четверке, что надо еще одного человека взять, вернуть. Ну, что сделать? Пришлось взять. Кстати, если мы немножко забегаем вперед насчет этого Алексея Сергеева, могу сказать, что все-таки в церкви несмотря на ее подчиненность советской власти действовали какие-то механизмы самоочищения. То есть, там знали, кто стучит, кто сдает, на чьих руках кровь. И поэтому даже те люди, которые сотрудничали с советской властью, старались таких держать подальше. И поэтому, когда умер Сталин, то вскоре этого Алексея отправили в отставку, на покой. И он, конечно, хотел вернуться, управлять епархией. Ему не позволили.
В.Рыжков
―
Это очень важно. Обычно легализацию церкви связывают с 43 годом, мы об этом поговорим. Уже фактически с начала Второй мировой войны, с присоединением новых территорий советская власть задействует этот ресурс, активизирует ресурс РПЦ для управления новыми территориями, и число архиереев начало расширяться. То есть, вот эта политическая или стратегическая игра, она началась раньше, чем в 43 году.
А.Макаркин
―
Раньше. Более того, количество архиереев стало быстро увеличиваться не за счет того, что ставили новых в Москве, а за счет того, что новые территории забирали себе.
В.Рыжков
―
А как они переходили, охотно не охотно?
А.Макаркин
―
По-разному… Были разные судьбы. Были и русские, были и представители других национальностей. Была драматическая судьба епископа в Эстонии, который не хотел переходить под Константинополь, когда Эстонская церковь перешла из-под контроля Москвы, он отказался. Это был человек, который сохранял ориентацию именно на русское православие. И в 40-м году… У него тогда отобрали епархию, преследовали. И в 40 году он постарался связаться с митрополитом Сергием, перейти в его юрисдикцию. И его вместо того, чтобы принять, арестовали и расстреляли.
В.Рыжков
―
На тех территориях, которые были присоединены, там сохранялись все приходы, епархии, сохранялось высшее образование церковное?
А.Макаркин
―
Ну да…
В.Рыжков
―
А там советская власть закрывала приходы, монастыри…
А.Макаркин
―
Что касается университетов, то богословский факультет в Польше, его закрыли… В Прибалтике все-таки направляли учиться, например, во Францию, в Свято-Сергиевский богословский институт.Приходы в основном не закрывали, потому что не успели, не хотели слишком резко. Поэтому приходы оставались на тот момент. Там закрывать стали уже после войны.
В.Рыжков
―
Хочу зафиксировать, что… Восстановление, реабилитация…Легализация РПЦ, ее более активное задействование во внутренней и внешней политике началось до 43 года. И было связано с 39 год, расширением территории Советского Союза, с присоединением новых территорий. И советской власти понадобилась РПЦ, чтобы там как-то управлять, контролировать, воздействовать и примиряться с населением.
А.Макаркин
―
Да, управлять церковной сферой тамошней. Советская власть не занималась здесь никакой благотворительностью, советская власть никоим образом не сочувствовала религии, она абсолютно прагматично контролировала тот контингент, который был.
В.Рыжков
―
Напоминаю, что в студии у меня, Владимира Рыжкова, Алексей Макаркин, профессор Высшей Школы Экономики. Мы говорим о церкви, войне, советской власти и продолжим после короткого выпсука новостей.НОВОСТИ
В.Рыжков
―
Еще раз добрый вечер, в эфире программа «Цена Победы», я напоминаю, что веду ее сегодня ее один, Владимир Рыжков. В гостях у меня профессор Высшей школы экономики Алексей Макаркин. Мы говорим об РПЦ, Второй мировой войне и советской власти. Мы успели рассказать, что отношение советской власти к РПЦ в 30-е годы было чудовищным, злодейским и преступным, практически никто не выжил, осталось только четыре архиерея. В то же время мы говорим о том, что Сталин небольшие остатки придерживал. С одной стороны – для контроля верующих, с другой стороны – для игр во внешней политике. И когда началась Вторая мировая война, и появились новые территории на западе, то церковь была расконсервирована, стали появляться новые иерархи, и началась активная игра в Западной Белоруссии, Украине, Прибалтике и Молдове. И мы подошли уже логически к 22 июня 41 года. Германия напала, начался блицкриг, почти моментально была потеряна Прибалтика, Западная Украина, Белоруссия, Молдова, немецкий фронт покатился в сторону Москвы… Как встретила РПЦ войну?
А.Макаркин
―
По-разному. Если говорить о главном руководителе, митрополите Сергии, он, конечно же, осудил агрессию нацистов, сделал заявление, призвал сопротивляться, жертвовать. Призвал максимально помогать.Что касается тех…
В.Рыжков
―
А вот тональность заявления Сергия, он больше говорил о защите Отечества или советской власти?
А.Макаркин
―
Конечно, про Отечество. Конечно. Он говорил теми словами, тем языком, в тех выражениях, которые были приемлемы для его целевой аудитории, для его паствы. В этом вопросе он был не одинок, руководители всех конфессий, которые в советское время легально работали, заявили… Была тогда обновленческая церковь, ее фактический руководитель сделал аналогичное заявление.Если говорить о людях, которые оказались на оккупированной территории либо под угрозой оккупацией, вели себя по-разному. Как мы говорили, три архиерея были направлены на новые территории руководить, двое эвакуировались… А один остался в Риге. Перешел на сторону немцев и начал рассказывать…
В.Рыжков
―
А вот советская власть, понятно, что в июне 41 года ей было не до церкви. Тем не менее, ей нужна была эта поддержка? И где это было опубликовано?
А.Макаркин
―
Это было опубликовано в газетах, это прозвучало на радио. Советская пресса это осветила. Это было важно, потому что… Особенно в деревнях люди были верующие. Была такая непростая ситуация, потому что те же самые крестьяне смотрели спокойно на то, как взрывают их храм, как арестовывают священника…
В.Рыжков
―
По-разному смотрели. Мой, к сожалению, покойный старший друг, он мне рассказывал детские воспоминания, что когда в селе рушили храм, то толпа стояла и плакала. Рушили коммунисты, а вот крестьяне в большинстве своем не радовались.
А.Макаркин
―
Наверное, были случаи, когда плакали, когда пытались помочь семье священника… Но тоже вопрос. Рушили свои же. И что это за толпа была, которая не могла спасти этот храм. Наверное, были разные люди. Кто-то плакал, кто-то глазел. А когда храм не рушили, а переделывали в клуб, то многие ходили смотрели фильмы. То было одно зрелище, теперь другое. Соотношение… Все было очень непросто. С другой стороны, даже те люди, которые равнодушно относились к тому, что закрыли храм, арестовали священника, они все равно чувствовали, что наверху что-то есть. И не надо с этим ругаться.Я, когда говорю, что они равнодушно относились, равнодушие – это не активное соучастие. Они впереди паровоза не бежали. Они старались отойти в сторону. Все равно, когда приходил потом переписчик и спрашивал про отношение к религии, такому человеку было страшно сказать, что неверующий. Он понимал, что он просто маленький человек и его никто не будет арестовывать. Он не коммунист, не функционер. С другой стороны, кара страшная на том свете…
Поэтому отношение было разное. Но многие люди втайне все-таки исполняли церковные отряды. И многие относились не просто к числу номинальных верующих, а верили вполне искренне.
В.Рыжков
―
Наша нынешняя пропаганда таким образом подает, что когда фильм современный про войну и у героя крестик на груди, и подается таким образом, что чуть ли не с одобрения советской власти, что власть ему чуть ли не подмигивала: давай, дружок. Это, конечно, фейк. Как советская власть относилась к церкви – мы рассказали.
А.Макаркин
―
Человек мог иметь крестик, но это не поощрялось.
В.Рыжков
―
Я помню еще свое детство, 70 годы, моя глубоко верующая бабушка ездила в церковь, и на это смотрели очень косо и многие мои сверстники, и коллеги мамы по работе. 70-е годы! Я могу себе представить, как относились к верующим людям в 30-40-е годы.
А.Макаркин
―
Относились к тем людям, которые участвовали в обрядах, ходили в церковь, не скрывали своей религиозности. Многие относились плохо. Но если говорить о деревнях, там идти открыто против церкви было неприлично. За – опасно. Открыто – неприлично. И поэтому когда вступил митрополит, сказал, что надо идти в советскую армию, это оказало определённое влияние на этих людей.Кроме того, церковь во время войны занималась сбором средств. У нас такой человек, казалось бы, все отберут, но что-то остается. Если церковный человек скажет, что надо на общее благо… И появилась и авиаэскадрилья «Александр Невский», танковая колонна «Дмитрий Донской».
В.Рыжков
―
А Советская власть между 41 и 43 годом ослабила режим репрессий? Открытие новых приходов, восстановление монастырей, постановление епископов? Было послабление?
А.Макаркин
―
Определённое послабление произошло. За него надо было платить. Например, вышла книга «Религия в СССР», ориентированная на Запад, потому что наши западные союзники испытывали двойственное отношение к Советскому Союзу. С одной стороны – союзники, с другой стороны – неудобно быть союзником атеистической страны. И поэтому оставшиеся в живых епископы, их привлекли к работе над книгой, что никого не преследуют, все хорошо. Правда, на Западе требовали других доказательств.Был снят запрет на рукоположение епископов для центральной России. Стали открывать приходы…
В.Рыжков
―
До 43?
А.Макаркин
―
До. Поэтому когда… Если учесть, что те самые украинские, белорусские, прибалтийские епископы, они остались на своих территориях, никуда не уехали, то на Соборе 43 года, когда избирали митрополита Сергия патриархом, было порядка полутора десятка архиереев. То есть…
В.Рыжков
―
За четыре года?
А.Макаркин
―
Да. Кого-то рукоположили, кого-то освободили. Запрет в центральной России был снят. Снят он был и потому, что возникла еще одна проблема. Дело в том, что на занятых немцами территориях немцы не мешали открывать храмы. Они это не очень поощряли, но и не препятствовали. Возникла такая ситуация, что когда освобождают территории, то надо что-то с храмом делать. По новой что ли закрывать? Только что открыли. Злить народ не хотелось…
В.Рыжков
―
А где они брали священников на оккупированных территориях?
А.Макаркин
―
Кто-то выходил из гражданской жизни, кого-то присылали из этих самых украинских и белорусских епархий.
В.Рыжков
―
И когда советская армия пришла, батюшки эти были?
А.Макаркин
―
Были. Люди перемещались… И решение было принято без особой нужды не закрывать, народ не раздражать, но контролировать. Часть церковных деятелей, которые были на оккупированных территориях, которых обвинили в коллаборационизме, их арестовали, но их места стали занимать новые… Те люди, которые были присланы из центральной России. Поэтому здесь тоже это было востребовано.Надо было рукополагать все новых и новых архиереев для этих территорий, чтобы это были хорошо знакомые, кто мог управлять этими территориями, кто мог отобрать тех, кто либо заподозрен в коллаборационизме, их надо арестовать, либо тех, кого можно завербовать, либо тех, кто сотрудничал с партизанами, их надо наградить… Кто-то должен был заниматься этой работой.
В.Рыжков
―
Это очень важно.
А.Макаркин
―
В 41 году, когда была реальная угроза сдачи Москвы, в Москве оставляли «потенциальных» коллаборационистов, которые должны были якобы сотрудничать с немецкими властями, среди них были и церковники, их тоже оставляли. Они должны были выйти, приветствовать немецкие войска. И должны были работать на НКВД.
В.Рыжков
―
Давайте уже про 43 год, это ключевая дата. Что такое произошло? Почему церковь вдруг была легализована, патриарх получил резиденцию, разрешили провести Собор, избрать патриарха? Каприз деспота или тонкий политический расчет?
А.Макаркин
―
Говоря о капризе деспота, я бы говорил очень осторожно. Капризные деспоты у власти удерживаются на непродолжительное время. А вот расчётливые держатся очень долго. И в 43 году была Тегеранская конференция. В Англии и Америке многие испытывали дискомфорт, что они должны быть союзниками атеистического государства. Какие-то были интересные операции, была книга, большую агитацию проводил в Америке митрополит Вениамин, входивший в состав РПЦ. Он выступал в Америке с лекциями, говорил, что надо поддерживать СССР. Этого не хватало.Тому же самому Рузвельту, в 44 году ему надо было переизбираться… И там тоже представители церквей могли задать вопрос насчет того, что же в СССР. И поэтому перед тегеранской конференцией Сталин делает осознанный шаг, он позволяет собрать церковный Собор впервые за много лет, разрешает открыть учебные заведения… Он идет на достаточно большие шаги. Но эти шаги были направлены не столько на внутренний… На самом деле, тому же человеку, который ходит в церковь в деревне, ему важнее, что его церковь была открыта при немцах, но что ее оставили. Но это был шаг для внешней политики. И поэтому когда состоялась Тегеранская конференция, для Сталина это был серьезный аргумент.
В.Рыжков
―
Мы даже патриарха восстановили, церковь свободна…
А.Макаркин
―
И новоизбранный патриарх говорил о том, что церковь свободна. И в журнале «Московская патриархия» писали, что церковь свободна. Союзники обрадовались, для американцев и англичан это был аргумент перед собственными аудиториями.
В.Рыжков
―
Нельзя не признать, что положение церкви тоже улучшилось. По сравнению с террористическими 20-30-ми годами… Журнал, патриарх… Может, монастырь даже какой появился.
А.Макаркин
―
На территории РСФСР действовало в послевоенный период два монастыря. Разрешили открыть Троице-Сергиеву лавру, она была закрыта. И Псково-Печерский монастырь. Он уцелел, потому НРЗБ.
В.Рыжков
―
Мне рассказывали, что за многие века он не прерывал службу, потому что в те страшные времена не был в составе России.
А.Макаркин
―
Было два монастыря. В Троице-Сергиеву привозили иностранцев, показывали… Это стала такая витрина православия. Стало полегче. В первые послевоенные годы у Сталина были свои планы на усиление влияния на Ближнем Востоке. Там же и НРЗБ патриархат, и Иерусалимский, святой город Иерусалим. И было желание усилить роль русской православной церкви в виде инструмента Советского Союза. И чтобы РПЦ потеснила с первого места Константинопольский патриархат.
В.Рыжков
―
У нас несколько минут, не могу не задать вопрос. Каждый раз, когда возникает скандал с РПЦ, каждый раз я слышу такой аргумент, что нынешняя РПЦ – это не историческая церковь, она не имеет никакого отношения к церкви, которая была святой Ольгой и Владимиром создана. В чистом виде продукт Сталина, продукт НКВД. Вот ваша интерпретация – нынешняя церковь это...?
А.Макаркин
―
Я думаю, что это все-таки историческая русская церковь, которая пережила, которая пронесла свою легитимность. Если брать организационный аспект, то вспомним, что вот этот самый… Многими критикуемый и осуждаемый патриарх Сергий Старгородский стал заместителем патриаршего НРЗБ по назначению НРЗБ митрополита Петра, который был расстрелян в 37 году, был преемником патриарха Тихона…
В.Рыжков
―
Легитимность была?
А.Макаркин
―
Легитимность была. Сергий не был самозванцем, он был назначен легитимным руководителем церкви. Другое дело, что потом он пошел на сговор с советской властью, очень многих из тех, кто в него верил, разочаровал. Конечно, он шел на очень большие компромиссы. Но в истории церкви было всякое. И все равно функционировала церковная организация, и все равно в этой организации была преемственность.
В.Рыжков
―
Я бы еще добавил, что я согласен, что это историческая церковь, которая прошла через страшное испытание. С другой стороны, со стороны верующих, и я опять вспоминаю свою бабушку, Федору Филипповну, 13 года рождения, которая пронесла глубокую веру на протяжении всей советской власти. И она как раз была живым представителем и символом преемственности. Она еще маленьким ребенком ходила в ту церковь, и пронесла эту веру через всю жизнь.
А.Макаркин
―
Не надо забывать, что церковь – это не только митрополит, иерархи, чиновники. Церковь – это и священнослужители, это и прихожане. И преемственность была не только через церковную организацию, но и через клириков и прихожан, которые в самые трудные периоды оставались верны православной вере и отстаивали ее в том числе с угрозой для собственной жизни.
В.Рыжков
―
При этом мы не должны забывать о том, что сталинский режим, ленинский режим, НКВД, они шуровали по полной программе, много было агентуры, много было оперативных операций, мы еще об этом, я думаю, Алексей, с вами обязательно отдельно расскажем. Это очень интересная тема, мы поговорим о том, какую роль играли спецслужбы, и сталинская и не только сталинская, хрущевская, брежневская. Может быть, до сих пор. Спасибо огромное, сегодня у нас была очень интересная, яркая тема. Церковь, война и Советская власть, мы говорили о судьбе РПЦ в 30-е годы, в годы войны. Я очень благодарен своему сегодняшнему гостю, Алексею Макаркину, профессору Высшей школы экономики за очень яркий и интересный рассказ. Алексей, я думаю, мы с вами продолжим, спасибо вам огромное.
А.Макаркин
―
Спасибо.
В.Рыжков
―
А мы с вами услышимся ровно через неделю.