Наши отцы и их боевые награды - Алексей Портанский, Игорь Абакумов - Цена Победы - 2019-04-06
В.Рыжков
―
Добрый вечер. Я приветствую аудиторию радиостанции «Эхо Москвы». Как всегда в это время по субботам программа «Цена Победы», сегодня я ее веду один, Владимир Рыжков. И сегодня я дал такую, я бы сказал, романтическое или даже такое кинематографичное название нашей темы, я назвал это так: «Наши отцы и их боевые награды». И сегодня у меня в студии два гостя и два сына боевых офицеров. Авиаторов, двух боевых офицеров, авиаторов. Причем не просто авиаторов, которые где-то там в штабе сидели или в тылу какие-то задачи по снабжению выполняли, а непосредственно люди, которые были на фронте, непосредственно люди, которые сами участвовали в боевых действиях. Сразу скажу, что сегодня мы будем говорить про две войны.Естественно, программа у нас – «Цена Победы», она посвящена Второй мировой. И мы начнем с нашего первого гостя, которого я сейчас представлю, и мы поговорим о его отце и о его боевых наградах, о его войне в годы Второй мировой. А второй наш гость расскажет нам про войну, которая гораздо менее известна, про которую гораздо реже вспоминают и гораздо реже пишут и говорят, я имею в виду Корейскую войну 50-53-го года, которая непосредственно примыкает ко Второй мировой. И неразрывно с ней связана, потому что разделение Кореи на две части, которое до сих пор сохраняется, оно возникло непосредственно в результате событий 45-го года, когда Дальний восток был разделен между зонами влияния Советского Союза, Китай и Соединенных Штатов.
Теперь я уже непосредственно перейду к нашим гостям, к моим гостям. Я рад приветствовать в этой студии моего коллегу и старого знакомого, друга Алексея Портанского, экономиста, профессора Высшей Школы Экономики в Москве. Алексей, добрый вечер.
А.Портанский
―
Добрый вечер.
В.Рыжков
―
И второго гостя, Игоря Абакумова, экономиста, журналиста, ведущего программы «Аграрная политика» на Общественном телевидении России.
И.Абакумов
―
Добрый вечер.
В.Рыжков
―
Добрый вечер. Итак, давайте начнем. Наша тема – «Наши отцы и их боевые награды». И давайте мы начнем рассказ в хронологическом порядке, со Второй мировой войны. И Алексей Портанский, давайте, рассказывайте про вашего отца, авиатора, Павла Портанского.
А.Портанский
―
Я начну немножко издалека, со своего детства, буквально немного. В детстве моем, а это – 50-60-е годы, практически у всех ребят отцы были участниками войны. И мы друг другу рассказывали, показывали те реликвии, которые остались от наших отцов в семьях. Я гордился летным шлемом цвета хаки, кобурой от пистолета Браунинг, потому что сам пистолет отец вынужден был сдать, все офицеры возвращались с оружием, но потом приходилось сдавать.
В.Рыжков
―
Советская власть забирала оружие. Нечего, чтобы оружие по рукам ходило в стране.
А.Портанский
―
Конечно. Немецкая финка, которую мне очень редко давали, тоже была одной из реликвий.
В.Рыжков
―
Трофей?
А.Портанский
―
Да, трофей. Опасная бритва, которой отец брился, только опасной бритвой он брился. Кстати, и то, и другое, из знаменитой стали Золинген, отец мне рассказывал, что вот эта сталь – лучшая в мире.
В.Рыжков
―
Она до сих пор лучшая в мире.
А.Портанский
―
Да. Вот. Ну и, конечно, самое главное – это ордена. Примерно два раза в год, каждый раз перед парадом 7 ноября, и 1 мая… 9 мая до 65-го, как вы знаете, не было парадов, мы доставали с отцом эти награды, и он мне рассказывал и показывал, что за что он получил. Четыре боевых ордена, Орден Отечественной войны II степени, Орден Красной звезды, Орден Боевого Красного знамени и медали. Естественно, в то время я представлял себе, что я это сохраню на всю жизнь, когда-то я буду это рассказывать так же, как мне отец это рассказывал, своим детям, внукам и так далее. Никто не мог себе представить, ни отец, ни я, что наступит такой момент чрезвычайный, когда вот этих вот орденов, вот этой вот главной реликвии, в нашей семье не окажется.Отец относится к тому поколению советской молодежи, которые бредили авиации.
В.Рыжков
―
Он какого года?
А.Портанский
―
Он 10-го года рождения. 20-30-е годы популярнейший лозунг – «Молодежь в авиации», «Молодежь на флот», сейчас об этом уже не очень помнят, это только из учебников истории. И вот в этой волне отец, окончив фабрично-заводское училище в Тифлисе, поработав немного, он буквально ринулся в польское летное училище. Но мечта не на 100% сбылась, он не прошел летные испытания, немножко расстроился, но стал авиатехником.Когда грянула война, естественно, он оказался в действующей армии. Отец не так чтобы уж очень любил рассказывать. Но это известно, что те, кто были в боях, они о боях не очень рассказывали. Он говорил о жутком окружении под Харьковом, что не верилось, что после этого можно выжить и так далее. Но потом уже был победный марш, можно сказать, по Европе, Прага, Будапешт, Варшава, Берлин, Дрезден, Вена. Вот в Вене он закончил свой боевой путь.
Результатом этого боевого пути, как я уже сказал, было четыре боевых ордена, медали. И в конце он стал уже капитаном-инженером, инженером эскадрильи, а начал войну просто авиатехником. А воевал в эскадрилье пикирующих бомбардировщиков Т2, поэтому ему ужасно нравился фильм «Хроника пикирующего бомбардировщика», он говорил все время, что «вот здесь немного правды».
В.Рыжков
―
Там же были гигантские потери, в этом виде авиации, потому что непосредственно были над полем боя, и по ним работали зенитки, работали истребители противника, там было ужасно совершенно, мясорубка была.
А.Портанский
―
Да. Поэтому настроение было такое, что не думали, что доживут до Победы. Это у всех, кто с самого начала был на войне, такое настроение было абсолютно типичным. Отца не стало в 69-м году, он в относительно молодом возрасте ушел. Инфаркт, тяжелейший инфаркт.
В.Рыжков
―
Это что получается, 59 лет было всего?
А.Портанский
―
Да. И надо же было такому случиться, что чуть ли не на следующий день, через два, через три, матери позвонили из военкомата и сказали таким довольно строгим тоном, что: «Вы знаете, что боевые награды вашего мужа надлежит сдать в военкомат?». Дальше пауза. Мать естественно стала говорить, что как, почему… Но ей потом сразу объяснили, что иначе вы за своего мужа не будете получать пенсию. А мать уже была инвалидом по сердцу. Делать было нечего. Такой был порядок, он действительно существовал тогда, при Брежневе. Такая норма законодательная была. Мать законопослушно это все отнесла. Оставляли только Орден Отечественной войны, это считалось как бы святое. И медали такого не боевого характера. За взятие городов, юбилейные, вот это оставляли.Прошло какое-то время. В 77-м году этот бесчеловечный указ был отменен. Кстати, в 77-м году как раз ушел отец супруги. То есть, на грани. А он тоже – участник войны, в 20 лет – командир дивизиона реактивных огнеметов, «Катюш». Тяжело ранен на поле боя. И в 77-м году, слава богу, этот указ отменили. И поэтому ордена тестя остались. Чуть меньше, но примерно похожий набор орденов у нас в семье остался.
Прошло какое-то…
В.Рыжков
―
Простите, я вас перебью. Все-таки надо объяснить нашим слушателям, особенно молодым слушателям, которые себе даже представить такую ситуацию не могут, что, допустим, отец или дедушка воевал, проливал кровь, был ранен, был награжден, как ваш папа, четырьмя боевыми орденами, еще раз повторю – четырьмя боевыми орденами. И когда он умирает и уходит, приходят представители военкомата и забирают боевые награды отца или дедушки непонятно куда. Это вообще на каком основании делалось, во-первых, как долго это делалось, и как вообще это мотивировалось? И как вы это можете объяснить? Вот с точки зрения современного человека, согласитесь, объяснить это невозможно. Это – заслуга человека, это – подвиг человека. И естественно, что его ордена и другие награды должны остаться в семье.
А.Портанский
―
С точки зрения здравого смысла – да. Но тогда считалось, что если человек очень известный, то эти медали должны быть помещены в музеи. Либо в спецхран до, так сказать… Может быть, историкам это понадобится.
В.Рыжков
―
Но в данном случае речь идет не о маршале или генерале…
А.Портанский
―
Конечно, в музей помещались награды известных людей. Тогда же… Особенно причин нам не объясняли. Но давали понять, что вы, мол, такие не очень сознательные, вы можете продать эти награды. И поэтому, чтобы этого не случилось, мы их забираем на хранение. Это мерзко, это очень мерзко.
В.Рыжков
―
Все-таки вот это слово «Хранение» звучало… То есть, речь не шла об изъятии, речь шла об изъятии государством на хранение? То есть, ордена не изымались в том смысле, что лишали человека…
А.Портанский
―
Но на вечное хранение. Никаких заверений и обещаний, что они могут быть возвращены, естественно, не давалось.
В.Рыжков
―
И никакого объяснения, где они будут находиться. У кого на хранении…
А.Портанский
―
Конечно. И беда еще в том, что прошло какое-то время, 91-й год. Изменилось само государство. И, соответственно, вот жти награды, которые были сданы не только моей семьей, но это коснулось еще десятков, сотен, может быть – тысяч ветеранов, они куда-то перекочевали. В первый раз я написал об этом в наградной отдел Президиума Верховного Совета СССР в 80-м году. Потом я обращался еще два раза, причем обращался потому, что меня подбадривали коллеги. Так получилось, что потом, уже перед последним обращением, мне удалось пообщаться с… Такими моими случайными знакомыми, двумя очень высокопоставленными бывшими военачальниками. То есть, после выхода на пенсию так получилось, что на одном мероприятии я просто познакомился с одним и с другим. Один – трехвездный генерал, другой – четырехзвездный генерал. С одним, кстати, я познакомился на мероприятии на «Эхе Москвы».Каждый из них меня подбадривал, говорил, что «вы должны написать, вы должны обратиться, вам награды должны вернуть». Следующее письмо я направил за подписью председателя Государственной думы, это был 10-й год. Эти письма пересылались в Министерство обороны. И на этом путь письма заканчивался. Последнее письмо, я упомяну, несмотря на неудачу первых двух писем, я об этой истории рассказал покойному депутату и нашему коллеге Борису Резнику. Он сказал: «Алексей, давай мы сейчас напишем, все будет нормально». Он тоже взялся за это дело…
В.Рыжков
―
А мне интересно, то положение, которое было изменено тоже при Брежневе… То есть, изъяли при Брежневе, а через 8 лет, в 77-м году, изменили положение. Это положение новое, второе, которое позволяло оставлять, оно предусматривало возможность возврата?
А.Портанский
―
Вот этого там не говорилось.
И.Абакумов
―
Если вы позволите. Так сложилось на излете 80-х годов, когда мы с Алексеем работали в газете «Известия», она тогда имела несколько иной статус. И мы часто, когда шли сессии Верховного Совета, работали именно в Верховном Совете, внутри него, журналисты «Известий». И там меня, что называется, ухватила Роза Ильдарова, большой чиновник Верховного совета, и сказала, что «я про вас узнала кое-что, хочу, чтобы вы были представителем общественности при завтрашней поездке». Я говорю: «А куда?». «Об этом вы узнаете, когда мы поедем».Мы поехали, три человека в «Волге», бывший охранник Брежнева, Брежнева уже не было, естественно. Мы ехали на дачу Брежнева изымать его ордена.
В.Рыжков
―
Это какой год?
И.Абакумов
―
Это – излет 80-х. Если бы я готовился к этой программе, я бы вам и документы бы принес, поскольку у меня есть копии. Я как журналист копии успел снять. Вот. Так вот, ордена все были изъяты. У Брежнева, у его вдовы. Мотивация была такая, что пошли слухи, что дети начали продавать отдельные части Ордена Победы.
В.Рыжков
―
Можно себе представить, сколько там было у Брежнева. Бесчисленное количество наград. Кстати, и времен войны тоже, но это уже потом…
И.Абакумов
―
Я могу вам сказать, что Золотых Звезд у него было не четыре. А изъяли 11. Это были дубликаты. Дело в том, что начальником наградного отдела был его сослуживец по армии, и когда Брежнев просил ему новую колодку сделать.. Он очень любил эти ордена. И он ему делал не муляжи, как полагается, а дубликаты. С теми же номерами. Это я так, к слову.
В.Рыжков
―
Вернемся к Алексею Портанскому и истории его отца Павла Портанского. Закончили на том, что делали очень много попыток, начиная с конца 80-х…
А.Портанский
―
В общем, ответы приходили стандартные: «Нам неизвестно местонахождение наград вашего отца». То есть, дальше как бы следовало…
В.Рыжков
―
Вот здесь я совершенно не понимаю. Значит, приходят представители военкомата. Это – должностные лица. В семью фронтовика. Изымают у него четыре боевых ордена. Куда-то их везут. Наверняка дают квитанцию, расписку, что-то такое. Это же все должно быть на ответственном хранении. Неужели министерство обороны… Военкоматы находятся в системе министерства обороны. Неужели они не могли запросить документы и выяснить все это дело.
А.Портанский
―
С учетом того, что было три попытки, три запроса, я думаю, что были какие-то телодвижения, но очень быстро выяснили, что их физически нет. И, скорее всего, эта утрата, пропажа или прилипание к чьим-то рукам недобросовестным призошло в момент развала Советского Союза, смены власти, структур… Конечно, этим кто-то воспользовался очень удачно, вовремя, ловко. Поэтому такие вот ответы приходили, что нам не удалось, нам неизвестно, где находятся награды вашего отца.
И.Абакумов
―
На блошиных рынках Германии и Польши я видел ордена Отечественной войны подлинные, именно тех времен. Не последние, которые давали уже после войны ветеранам, а именно боевые. Я видел ордена Боевого Красного знамени с отбитой эмалью, совсем старые. У каждого есть номер. И по номеру наверняка можно определить владельца.
В.Рыжков
―
Да. Вот. Я еще хочу один вопрос задать. Нет такого порядка, чтобы выдать дубликат? Или как-то восстановить?
А.Портанский
―
Мне кажется, что, если бы этот вопрос вышел бы на очень высокий уровень, то дубликат был бы возможен. Но для этого, видимо, того уровня, несомненно, тоже достаточно высокого, до которого я дошел, оказалось недостаточно.
В.Рыжков
―
Насколько я знаю, вам удалось все-таки одну из наград вашего отца вернуть. Расскажите эту историю.
А.Портанский
―
Да, у отца была еще одна иностранная награда, награда польская. Награда НРЗБ. Медаль называлась Медаль Победы и Достоинства, если я правильно… Могу путать. Этой медалью наградили… Диплом выписан был в 46-м году, но это, естественно, за период войны. И вот однажды в ходе какого-то разговора, примерно в десятом году, в общем, первый, кто мне протянул руку в этом плане, оказался тоже наш коллега общий, журналист известный Константин НРЗБ. Он, когда услышал эту историю от меня, говорит: «Слушай, у меня знакомый хороший нынешний польский посол в Москве, он скоро уезжает, давай я тебя сведу с ним». Ну я особо уже, не питая надежд, говорю: «Да, давай». Я пришел на прием, он при мне вызвал военного атташе, и объяснил ему ситуацию.А я на всякий случай захватил с собой и подлинник, и копию диплома этой медали. И представил, они у меня взяли копию и сказали, что, наверное, это займет несколько месяцев. И, в общем-то, мы вам дадим ответ. Да, и при этом еще отметили, что да, у нас там есть еще знакомое окружение, которое НРЗБ Ярузельского, он сам уже скончался, но как-то они рассчитывали на окружение Ярузельского, потому что это – те люди, которые близки были достаточно по Советскому Союзу.
И вот прошло время. Полгода или год, я не помню. Сменился военный атташе, сменился посол. И однажды мне позвонил уже новый военный атташе и сказал, что все в порядке, мы вам доставили медаль эту и готовы ее вручить. Мне вручили эту медаль, и что удивительно, это был не дубликат. Оказалось, что в госрезерве Польши хранилось определенное число этих медалей… Того времени, 45-46-го года. И мне в скромной обстановке вручили эту вот медаль, чему я был очень рад. Я очень благодарен своим друзьям, и послу, и двум военным атташе, и журналисту, который незаслуженно покинул Россию, Вацлаву Радзивиновичу, это было много лет назад, когда…
В.Рыжков
―
Я его прекрасно знаю, он неоднократно был в наших программах, рассказывал про польскую историю войны.
А.Портанский
―
Вот он тоже оказал очень существенную помощь в этом во всем деле.
В.Рыжков
―
Правильно я понимаю, что у вас от отца фактически сейчас вот эта польская медаль…
А.Портанский
―
И Орден Отечественной войны. И медали еще. Все остальное утрачено. Я всегда очень большое значение придавал тому, как я вот буду воспитывать своих сыновей, когда они росли. И я вот в начале сказал, что я буду показывать им ордена вот эти, я буду рассказывать о деде, так же, как о тесте. И, к сожалению, сегодня вот этих вот реликвий бесценных, у нас их оказалось меньше.
В.Рыжков
―
Я думаю, Алексей, вот то, что мы рассказали, это – не только история ваша личная, я думаю, что таких историй очень много. И наверняка после нашей программы пойдут отклики, что «у меня такая же история, у меня…». Я надеюсь, что наступит тот день, когда государство вернет в семьи награды. Либо оригиналы, либо дубликаты, либо еще каким-то образом…
И.Абакумов
―
Есть же программа «Военный совет»…
В.Рыжков
―
Верно. Вот считайте это нашим таким не депутатским, но гражданским наказом.
И.Абакумов
―
Сегодня очень много говорят о патриотическом воспитании молодежи, Бессмертный полк и так далее. Воспитание на семейной памяти – это все-таки самое главное.
В.Рыжков
―
Да. Давайте тогда начнем вторую историю. Мне кажется, Алексей рассказал интересную историю, и светлая память вашему отцу, он – настоящий герой, орденоносец. И вы – большой молодец, что столько усилий приложили для того, чтобы вернуть награды отца в семью. Жаль, что этого не произошло. А теперь мы поговорим про второго нашего героя сегодняшнего. Мы будем говорить о Борисе Абакумове. Напротив меня сидит сын Бориса Абакумова, Игорь Борисович Абакумов. И мы будем говорить о войне, которая на протяжении десятилетий, что, как сказать, замалчивалась, засекречивалась…
И.Абакумов
―
Она была просто засекречена.
В.Рыжков
―
Потому что была официальная версия, что Советский Союз не участвовал в Корейской войне 50-53-го года, наши военные находились там как китайцы, добровольцы. И хотя весь мир знал, что наши МИГи 15-е летают и сбивают НРЗБ, но мы официально всегда это отрицали. И вот одним из тех летчиков… Игорь, правильно я понимаю, что это были первые в мировой истории боевые столкновения реактивной авиации?
И.Абакумов
―
Это самые первые бои реактивной авиации, 1950-й год. Первые в мировой истории. Строго говоря, первые сражения реактивных самолетов приняли на себя китайские и корейские летчики, которых подготовили у нас, дали им реактивные самолеты…
В.Рыжков
―
Они тоже были на МИГах?
И.Абакумов
―
Да. Но подготовка, конечно, страдала. Когда человек есть горсточку риса и имеет портрет Мао, ему маловато этого для мышечной массы, надо есть мясо…
В.Рыжков
―
Либо Ким Ир Сена.
И.Абакумов
―
Либо мясо ему надо есть… С детства ему надо хорошо питаться. Просто так летчика не подготовишь. Потому что там очень большие перегрузки. Большие скорости, маневренный бой, очень большие перегрузки. Поэтому было принято решение направить туда советских летчиков, которые были более накачанные, на турнике «солнце» крутили…
В.Рыжков
―
Это у нас 50-й год, это у нас товарищ Сталин, который поддержал Ким Ир Сена, хотя не очень хотел, как известно…
И.Абакумов
―
Поначалу ему отказывал. Когда говорил, что «мы одной левой южан сбросим в океан»…
В.Рыжков
―
И вот я как раз хочу спросить, вот это решение о направлении военных летчиков советских, причем летчиков высшей категории, асов, оно было принято вот в этот критический момент, когда стала уже реальная угроза поражения?
И.Абакумов
―
В критический момент, когда американцы уже дошли до 38-й параллели и перешли ее.
В.Рыжков
―
Я просто напомню нашим слушателям, кто, может быть, не очень хорошо помнит историю Корейской войны, что началось все с наступления северян, которые дошли практически до океана и почти уже сбросили в море. Затем было решение Совбеза ООН, куда не пришел советский представитель, что позволило принять решение о помощи югу без него. Затем высадился крупный контингент, началось контрнаступление на север… И вот в этот момент, когда стала угроза поражения севера, то есть – коммунистов, в этот момент было принято советское решение о направлении туда летчиков. Правильно?
И.Абакумов
―
Сначала были направлены туда китайские добровольцы, пехотинцы, пехота, танка и так далее. Они как добровольцы шли. Но у них не было поддержки с воздуха.
В.Рыжков
―
И господство в воздухе было…
И.Абакумов
―
Стопроцентное было господство в воздухе американское.
В.Рыжков
―
Вот давайте здесь мы прервемся на короткий выпуск новостей. Я напомню, что у меня в студии Алексей Портанский и Игорь Абакумов, мы говорим о наших отцах и их боевых наградах. И сразу после короткого выпуска новостей мы продолжим наш разговор.НОВОСТИ
В.Рыжков
―
Еще раз добрый вечер, это – Владимир Рыжков, в эфире программа «Цена Победы», сегодня я веду ее один. У меня два замечательных гостя. Алексей Портанский, экономист, профессор Высшей Школы Экономики, который упомянул, что активно участвовал в переговорах о вступлении России в ВТО на протяжении ряда лет. И Игорь Абкумов, журналист, ведущий программы «Аграрная политика» на Общественном телевидении России. И как мы выяснили в первой части нашей программы, Игорь Абакумов и Алексей Портанский какое-то время даже в «Известиях» успели поработать, в конце 80-х – начале 90-х.
А.Портанский
―
Я десять лет работал…
В.Рыжков
―
Причем это было в то время, когда «Известия» были самой авторитетной и могущественной… И те, кто к нам только что присоединился, я в двух словах скажу, что мы говорим сегодня… Передо мной два сына двух замечательных отцов, двух боевых офицеров. И отец Алексей Портанского, Павел Портанский был авиатехником, прошел все войну и закончил ее в Вене. Четыре боевых ордена. И Алексей нам рассказывал о том, как в 69-м году эти ордена были изъяты после кончины отца, кроме одного, и как Алексей пытался их вернуть, в итоге вернул одну награду, и ту польскую.
А.Портанский
―
Медаль Победы и Свободы.
В.Рыжков
―
А Игорь Абакумов начал рассказ о своем отце Борисе Абакумове. И мы остановились на том моменте, когда американцы по резолюции Совбеза ООН в 50-м году вошли на Корейский полуостров, дошли до 38-й параллели, перешли ее. В этот момент у них было полное господство в воздухе. Я так понимаю, что все снабжение шло из Китая, и американцы, имея полное господство в воздухе, могли легко перерезать коммуникации. То есть, перебить мосты, отрезать снабжение и обречь север на гибель. И в этот момент Сталиным было принято решение направить отборные силы советских ВВС на самых лучших в тот момент самолетах, МИГ-15. Они еще не были сверхзвуковыми, да?
И.Абакумов
―
Нет. Это до.
В.Рыжков
―
Реактивные, но первого поколения. Первый советский истребитель, который был пущен в серию и использовался в боевых условиях. И вот рассказывайте дальше, кто был ваш отец, как он оказался в Корее, с каким паспортом оказался, какие задачи выполнял.
И.Абакумов
―
Папа родился в 1923 году, в июле. В Нижегородской области. Поскольку его папа, мой дедушка, был военный, переехали под Москву, жили в Голицыне. Я рядом были Вяземы, а там был аэроклуб. Естественно, самолеты, которые пролетали над Голицыным, они молодого парня туда и привели. С этого все и началось. Потом – Армавирское летное училище, это уже перед самой войной. И войну он уже застал курсантом Армавирского летного училища. Некоторое время участвовал в боях как пехотинец, поскольку охраняли Армавир, мосты через Кубань. А потом их училище перебросили в Алма-Ату, где они начали готовить летчиков для фронта. То есть, сначала они закончили училище, а потом его оставили в училище как инструктора. Он рвался на фронт, он специально для этого в 1942 году, не в 43-м, не в 44-м, он в 42-м году вступил в партию, чтобы попасть как летчик на фронт. Я видел письма папиного инструктора, и там были очень хорошие характеристики. Но в 44-м году ему объяснили, что его готовят для другой войны.Ему начали показывать первые реактивные самолеты. Сначала НРЗБ, потом Яковлевские, потом Микояновские, первые самолеты, они уже были…
В.Рыжков: В 44
―
м, в 45-м?
И.Абакумов
―
В проектах они были, да. Их уже возили в конструкторские бюро, в Москву, показать, что это такое. И после войны они осваивали уже вот… Вот это поколение летчиков не попало на фронт, они очень переживали. Потому что курсанты, которых папа готовил – четыре Героя Советского Союза, асы. Он асов готовил. И его хорошо подготовили, и он хорошо готовил. Он окончил Высшую школу воздушного боя после этого. Причем хорошо шел в направлении аса-пилота. Но у него не было боевого опыта. И он очень переживал по этому поводу. Потому что у нас в семье в седьмом поколении все офицеры. Так сложилось. Еще со времен 1812 года.И когда его неожиданно… Он служил под Грозным. Его неожиданно пригласили полетать с летчиком Пепеляевым. Летчик Пепеляев в тот момент был малоизвестный. Знали, что он участвовал в войне. И на спарке летчик начал, видимо, отбор. Летчик Пепеляев…
В.Рыжков
―
Отбор шел уже на реактивной технике?
И.Абакумов
―
Конечно. Потом он отобрал папу как командира звена в Корею. Он был командиром полка в Корее. А дивизией командовал Кожедуб, тот самый. В 45-м году Иван Кожедуб сбил двух американцев. Он летел один, он летал на свободную охоту чуть западнее Берлина. И увидел, что мессершмитты клюют американские бомбардировщики. Он ввязался в драку. Истребители сопровождения американские приняли его как врага. Начали его обстреливать. Он им показал звезды, раз, два, показал звезды три. Когда уже забарабанили у него по плоскостям пули, он сначала сбил одного, потом резко сбил другого. Второй остался жив. И сказал, что его сбил НРЗБ с красным… Кожедубу тогда не засчитали эти боевые победы, сказали, что в счет следующей войны пойдет. Он ничего не понял. Иван Никитьевич, он тоже боец был. Я его помню просто хорошо, к нам в Голицыно часто приезжал.Так вот, папа попал в дивизию Кожедуба в Кубинку. Кубинка – это был центр показа авиационной техники. И тогда там собирали лучших. Именно кубинские летчики летали на парадах над Москвой. Папа пролетал четыре раза. Четыре раза папа летал на парадах над Москвой, рассказывал, как кожаная куртка становилась такая мокрая, что выжимать можно было, напряжение было такое. А потом, в ноябре, после парада 50-го года, с каждым из них была проведена отдельная беседа на предмет того, чтобы поработать за пределами Родины. Отказов практически не было.
В.Рыжков
―
Им говорили, где именно?
И.Абакумов
―
Пока не говорили. Боевое задание. Аналогичные беседы шли с членами семей, что ваш муж, возможно, куда-то уедет. Для всех, для друзей, для родственников, он уедет на учения в Среднюю Азию. Но всем уже было понятно, война уже шла, всем было понятно, куда они едут. А потом уже было боевое построение, Кожедуб построил боевую дивизию…
В.Рыжков
―
Ему 27 лет было?
И.Абакумов
―
Да. Он был старшим лейтенантом, двое детей уже. И Кожедуб сделал общее построение и произнес такую речь: «Родина поставила перед нами задачу прикрыть границы СССР на дальних подступах. Кто согласен лететь туда добровольно – три шага вперед». Вся дивизия – три шага вперед. Никто не остался. А через несколько дней уже погрузка техники в эшелон, на платформы. Сколачивали досками футляры для самолетов, у самолетов были сняты крылья. Там было написано «комбайны братскому народу Китая». И этот эшелон, как литерный эшелон по законам военного времени, без остановок, только со сменой паровозов, он дошел до Андуня. Это был японский аэродром. И слава богу, что контрразведка хорошо сработала, потому что японцы его уже при строительстве заминировали очень хорошо. И как раз ожидание было, что туда прибудет новая техника, и его должны были взорвать. Но не взорвали. Это было первое чудо.И где-то в январе 51-го года они начали уже полеты. Сначала им ставилась задача прикрывать мосты, теплоэлектростанции, гидроэлектростанции… Объекты инфраструктуры, плотины…
В.Рыжков
―
База находилась на территории Северной Кореи?
И.Абакумов
―
Они летали над территорией Северной Кореи, а садились они в Китае. А база всегда была в Китае. За пограничной рекой мосты, инфраструктура, города. Конечно, они походили, посмотрели. Сначала было порядка двух эскадрилий, потом они почувствовали свою силу, но психологически.. Военное время прошло.
В.Рыжков
―
На максимуме конфликта сколько там было летчиков советских? Я беру только летчиков.
И.Абакумов
―
Там был целый корпус, несколько дивизий. Огромная группировка там была.
В.Рыжков
―
Пехоты не было, танков не было?
И.Абакумов
―
С нашей стороны только авиация. Самолеты ИЛ-10, то есть, они уже преимущественно с реактивными снарядами работали, и для воздушного боя МИГ-15.
В.Рыжков
―
А бомбардировщиков не было?
И.Абакумов
―
С нашей стороны только ИЛ-10.
В.Рыжков
―
А чем американцы располагали.
И.Абакумов
―
Бомбардировщики, которые бомбили атомными бомбами Хиросиму и Нагасаки. Единственные в мире на тот момент носители ядерного оружия. Истребители НРЗБ были очень похожи на МИГ-15, как брат и сестра, были очень похожи, их даже в воздухе их путали. Самолеты более ранних модификаций «Канберра», самолеты… Канберра – это в основном австралийские летчики летали. И западногерманские летчики, люфтваффе, и канадские, и новозеландские…
В.Рыжков
―
А если говорить о соотношении сил чисто количественно?
И.Абакумов
―
Количественно наших было меньше.
В.Рыжков
―
А были чистые китайцы, корейцы северные?
И.Абакумов
―
Конечно. И даже когда приезжала кинохроника, на первом плане всегда сидели китайцы и корейцы, а на заднем плане наши в кислородных масках. Я говорю папе: «А вот так глаза не делали?». «Так летать невозможно». По техническим данным истребитель «Сейбр» американский, у него было несколько пулеметов крупнокалиберных, а у МИГ-15 было три пушки. Это значит, что этот самолет был изначально заточен на уничтожение Б-29. Потому что пушки 30-миллиметровые, они разносили любой самолет просто в куски. В клочья. Папа рассказывал, что когда этот снаряд попадал в хвост, хвост отваливался. Дальше самолет все, падает как бабочка подстреленная.Когда американцы поняли, что русские в воздухе, они решили уничтожить их аэродром. Это был риск для них, потому что им было запрещено бомбить Китай, но аэродром был.. Сочли бы за военную ошибку. В апреле 51-го года была предпринята попытка уничтожения сразу всех мостов, уничтожения… Это было в зоне ответственности дивизии Кожедуба. Собственно, тогда была только одна дивизия, корпус еще не развернулся. И 12 апреля было поднято больше 20 бомбардировщиков и больше 80 самолетов «Сейбр». Кожедуб поднял навстречу, когда локаторы это все обнаружили, все, что было, 42 истребителя. Пару дежурную оставил на аэродроме, одну дежурную пару. Все. Больше ничего не оставил.
В.Рыжков
―
Это очень крупное сражение.
И.Абакумов
―
Это было очень крупное сражение. Через 15 минут 10 бомбардировщиков горели на земле, половина из оставшихся дымя, возвращалась назад. Всего лишь одна бомба попала в одну опору моста, которую починили через двое суток, и было подбито 4 истребители «Сейбр», которые сгорели на земле. А наши потерли были нулевые. То есть, подбитые были…
В.Рыжков
―
И ваш отец участвовал?
И.Абакумов
―
Он участвовал вместе с будущим героем Советского Союза Краморенко, с Макарычем, как я его называю. Он жив еще. Он был командиром звена, генерал-майор. Мы с ним недавно встречались, была большая встреча родственников и участников Корейской войны.
В.Рыжков
―
А как объяснить такой триумф?
И.Абакумов
―
Во-первых, это – техника. Во-вторых, это летчики. В третьих – вооружение у самолета. Изначально МИГ-15 затевался как охотник на очень большого зверя. Поэтому он был вооружен крупнокалиберными пушками. Одного попадания было достаточно, чтобы «Сейбр» просто разнесло в куски. Над Б-29 надо было потрудиться, потому что 19 огневых точек. И надо было быть опытным пилотом, чтобы с дистанции уничтожить огневые точки.Самое интересное, о чем я не сказал, они, когда прилетели, они же сразу столкнулись с американцами в воздухе. Но дежурное звено вылетело навстречу, когда они перелетали ближе к границе… Воздушный бой был, они стреляли НРЗБ. И когда наш первый летчик погиб, Борис Образцов…
В.Рыжков
―
Хотел спросить, это же союзники. Еще пять лет, сначала били немцев, потом били японцев. Мне просто интересно, что чувствовали советские летчики, которые встретили американских, и американские, которые встретили советских.
И.Абакумов
―
Американцы еще не знали, что там советские, поэтому и стреляли. Наши изначально знали. Отец говорил, что чувство было… забывали перезарядить оружие. Круговерть была, высший пилотаж крутили. По ним стреляли… Но союзники же. Но только когда они увидели раненого в живот Бориса Образцова, когда он посадил самолет в кукурузное поле, его достали, он умер у них на руках, они поняли, что надо просто бить. И в вот в начале апреля папа уже сбил первый «Сейбр», потом второй… И бомбардировщик он сбил 12 апреля.
В.Рыжков
―
Правильно я понимаю, что это воздушное сражение крупнейшее, которое было 12 апреля, оно было переломным? И с этого момента американцы уже…
И.Абакумов
―
В этот день было два сражения. Первое я вам описал. Потом прилетела, что называется, вторая волна. Наши когда вернулись, у папы кабина разгерметизирована была, ему в кабину попала крупнокалиберная пуля, застряла в переплете кабины. Поэтому ему дали резервный самолет Кожедуба, а он был выкрашен в темно-матовый цвет, он был под «Сейбр» выкрашен. И американцы шарахались – вроде «Сейбр», а вроде красные звезды. Непонятно было. Когда вторая волна подошла, летчики пошли на второй боевой вылет. Но он был слабее, и драки большой не было. Увидели, что те же самые самолеты прилетели, и вот вам, здрасте. Их проводили до самой 38-й параллели. Проводили. И дальше запрещено нашим было летать, самолет был секретный. Более того, американцы разбрасывали над нашими аэродромами листовки с воздушных шаров с предложением 100 000 долларов за перегон самолета.
В.Рыжков
―
После войны уже перегнали один экземпляр.
И.Абакумов
―
Да, он был уже не секретный, его продавали уже везде, он показал себя очень хорошо.
В.Рыжков
―
Сколько всего сбил ваш отец?
И.Абакумов
―
Официально? Официально, подтвержденных – 5 самолетов, он имел право называться асом. Еще до войны в Корее он получил «птичку» летчика первого класса. А там получил боевой опыт…
В.Рыжков
―
Интересно, что вот тоже Алексей Портанский начал с семейных реликвий, у вас тоже остались семейные реликвии. Вот эта пуля…
И.Абакумов
―
Вот это – пуля, которая застряла. 7,62… На нем еще отпечатался след от алюминия. Остались осколки, которые папа получил в последнем, крайнем бою. Остались два Ордена Боевого красного знамени, которые он получил за разные подвиги. Остались медали за боевые заслуги, остался китайский орден.
В.Рыжков
―
Наша тема «Отцы и их боевые награды». Насколько я понимаю, Кожедуб представлял вашего отца к званию Героя СССР?
И.Абакумов
―
За последний бой. Во-первых, он дрался один с восемью. От него оторвался ведомый, ему дали нового ведомого. И он оторвался. И когда папа вылетел на верх над облаками, там было восемь «Сейбров». Спускаться вниз нельзя было, потому что наши дрались, и он один начал крутить. Но у американцев были противоперегрузочные костюмы, а у наших не было. И в какой-то момент он потерял сознание и был сбит, от перегрузки. Иначе он бы просто не дал себя сбить.В связи с этим, что он взял на себя восьмерку, дал завершить работу тем, кто был внизу, когда он уже… Он же упал на территории Кореи, и двое суток его искали, потом главный врач полка на ходу перекачивал ему в полуторке свою кровь, переливал. Его привезли в госпиталь, и там уже Кожедуб пришел и сказал, что его представили.. Во-первых, майора дали, во-вторых – представили к Герою. После этого папа, когда служил в Калуге, пришел отказ на присвоение, потому что мировая обстановка изменилась, Советский Союз был опять миротворцем. И есть такое подозрение, что фамилия помешала. Фамилия Абакумов… Тогда расстреляли министра с такой же фамилией. Мы не родственники. Но на всякий случай задвинули. Кожедуб потом пробивал лбом стены в Генштабе… папе потом дали Орден Ленина.
В.Рыжков
―
Тоже высшая награда, но не Герой Советского Союза… Конечно, это было на Героя.
И.Абакумов
―
Этими реликвиями теперь распоряжается мой сын, Борис Игоревич. Назван в честь деда.
В.Рыжков
―
Вот такая у нас необычная передача. Мы чаще рассказываем о Курской дуге, о бое под Прохорвкой, танке Пантера, штурме Берлина… А сегодня у нас две семейные истории. История Павла Портанского, у семьи которого изъяли ордена, и история Бориса Абакумова, сын которого, к счастью, имеет реликвии отца, хранит и показывает их своим детям. Спасибо огромное, Алексей, вам, за ваш рассказ, вам, Игорь, за ваш рассказ. Это было очень тепло, очень интересно, очень познавательно, а мы с вами услышимся ровно через неделю, спасибо.