Соломон из Гитлерюгенда - Соломон Перель - Цена Победы - 2015-12-12
В. Рыжков
―
Добрый вечер. Радиостанция «Эхо Москвы», как всегда в это время программа «Цена Победы». Сегодня я веду ее один, Владимир Рыжков, потому что мой коллега и напарник Виталий Дымарский находится в командировке, сегодня у нас очень интересная программа и очень редкий гость, я бы даже сказал, что гость во всех отношениях замечательный. Это Соломон Перель, автор книги «Я был Соломоном из Гитлерюгенда». Соломон, добрый вечер.
С. Перель
―
Добрый вечер.
В. Рыжков
―
И помогает нам в нашей беседе переводчик Илья Животовский. Илья, добрый вечер.
И. Животовский
―
Добрый вечер.
В. Рыжков
―
Напоминаю, что в цикле программ «Цена Победы» мы рассказываем про самые разные аспекты истории Второй мировой войны и Великой Отечественной войны. И сегодняшняя наша тема прямо связана со Второй мировой войной, потому что Соломон Перель, мой гость, который сидит напротив меня, ему 90 лет, родился он 21 апреля 1925 года в городке Пайне, правильно, Соломон?
С. Перель
―
Да.
В. Рыжков
―
Это что у нас, это Саксония?
С. Перель
―
Саксония Северная.
В. Рыжков
―
Понятно, что 25-й год – это была еще Веймарская республика, затем к власти пришел Гитлер, и началась та удивительная история, о которой мы сегодня поговорим. Я немножко расскажу вначале, а потом уже начну спрашивать нашего гостя.Итак, мой гость, Соломон Перель, 90 лет – это немецкий еврей, жил в советском детском доме. Один из тех немногих людей, которые сумели скрыть от нацистов свое еврейское происхождение, благодаря этому Соломон даже побывал в рядах нацистской молодежной организации Гитлерюгенд, о чем рассказал в своей книге. Правильно я понимаю, Соломон, что вам тогда было только 16 лет, когда Гитлер напал на Советский Союз?
С. Перель
―
Да.
В. Рыжков
―
И вы в то время были в Восточной Польше?
С. Перель
―
В Восточной Польше.
В. Рыжков
―
Которая была под контролем СССР.
С. Перель
―
Это случилось в результате известного соглашения между Сталиным и Гитлером.
В. Рыжков
―
Соломон, расскажите, как вам запомнился день начала войны? Как вам запомнилось 22 июня 1941 года? Где была семья, где были вы, и как вам это запомнилось?
С. Перель
―
Моя семья осталась в Восточной Польше в гетто города Лодзь. Я бежал из гетто Лодзи вместе со своим старшим братом, мы бежали на восток, добрались до города Гродно в Белоруссии. Фактически мы находились в этом месте с 1939 по 1941 год. Как известно, 22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз, город Гродно находился рядом с границей, 15 километров от немецкой границы.
В. Рыжков
―
То есть, фактически в первый же день он был захвачен нацистами.
С. Перель
―
В первый день, да. Нас скоро подняли, попросили срочно одеться, потому что немцы стояли уже на подступах к городу. И нам было необходимо срочно эвакуироваться в Минск. Дорога от Гродно к Минску запомнилась мне как чудовищное переживание, связанное со смертью, огнем и бомбежкой.
В. Рыжков
―
Вы пешком шли, или были машины, которые вас везли?
С. Перель
―
Большинство шло пешком.
В. Рыжков
―
Скажите, а когда вы были в Гродно, евреи, вы уже знали о том, что, если придут немцы, то будут массовые аресты, и вас будут всех загонять в гетто? Это у вас четкое было понимание, да?
С. Перель
―
В тот момент я не был способен оценить уровень опасности. Мне было 14-15 лет, я был полностью под впечатлением от новой жизни, тем более, что мое воспитание на тот момент было абсолютно советским. Я совершенно не представлял и не мог правильно оценить уровень опасности.
В. Рыжков
―
Где в тот момент были ваши родные люди, родственники?
С. Перель
―
Мои родители и моя сестра оставались в гетто Лодзи, и с тех пор я никого из них не видел.
В. Рыжков
―
А ваш брат?
С. Перель
―
Мой брат, которому к тому времени исполнилось 30 лет, естественно, его не могли принять в детском доме, и он продолжил движение дальше на восток в Вильнюс. У него в Вильнюсе жила подруга, в конечном итоге они поженились. Мы поддерживали связь письмами.
В. Рыжков
―
Итак, 22 июня 1941 года началась массовая эвакуация из города Гродно, и вы вместе с другими убежали.
С. Перель
―
Убежали и пошли на восток.
В. Рыжков
―
Пошли на восток в сторону Минска. Где вас догнали немцы, и как это произошло?
С. Перель
―
Это произошло буквально в самих пригородах Минска. Немцы окружили тех, кто убежал из города, и отступающих, и всех тех, кто убежал, выстроили на огромном поле в колонны и людей проверяли.
В. Рыжков
―
А как проверяли, расскажите. Что они искали?
С. Перель
―
Евреев и политруков, естественно, не брали в плен, их передавали в ведение частей СС. Естественно, их всех уничтожали.
В. Рыжков
―
А как они определяли, кто является политруком, кто является евреем, кто является коммунистом?
С. Перель
―
С евреями все достаточно просто – когда подходила очередь на проверку мужчину, то его просили опустить штаны, и если были следы обрезания, понятно было, что его ждало.
В. Рыжков
―
Но это же мог быть и мусульманин.
С. Перель
―
Тогда речь не шла о мусульманах вообще, тогда было единственное разделение: были евреи и были христиане.
В. Рыжков
―
Как они определяли политруков, коммунистов и советских офицеров? Ведь многие бросали документы…
С. Перель
―
У всех политруков и офицеров на рукаве мундира была красная звезда с серпом и молотом.
В. Рыжков
―
Люди не пытались снять одежду и спрятаться?
С. Перель
―
Очень многие действительно срывали и всячески избавлялись от звезды и серпа и молота, но на одежде оставались следы.
В. Рыжков
―
А были случаи, когда другие пленные выдавали политруков и евреев?
С. Перель
―
Я не припомню такого случая.
В. Рыжков
―
Вы говорили, что когда вы бежали из Гродно в Минск, то это была страшная дорога. Правильно я понимаю, что немцы бомбили сверху и расстреливали, и вы видели, как рядом гибли люди?
С. Перель
―
Я видел смерть собственными глазами, потому что немецкие штурмовики бросали бомбы в огромных количествах, они сыпались вокруг нас. К сожалению надо сказать, что Красная армия в тот момент в панике бежала перед наступающими нацистами. И я между ними.
В. Рыжков
―
А гитлеровцы видели, что они бросают бомбы на мирных людей? Или просто была смесь военных и мирных? Или они сознательно бомбили мирное население?
С. Перель
―
Это действительно была смесь из гражданских и военных.
В. Рыжков
―
Скажите, как вы лично проходили проверку, и как вам удалось скрыть то, что вы еврей? Как это происходило?
С. Перель
―
Перед тем как пройти проверку, стоя в очереди, носком ботинка я вырыл небольшую ямку в земле, в которую сбросил все документы – комсомольский билет, любые документы, подтверждавшие мое еврейство, и их прикопал там. И уже без всех этих бумаг я прошел проверку. У меня было четкое ощущение того, что я приближаюсь к собственной смерти. Мне было 16 лет. Дрожащими губами я прошептал: мама, папа, я не хочу умирать. Из находившегося неподалеку леса я уже слышал выстрелы – там расстреливали людей.И неожиданно для себя я услышал приказ: руки вверх – настала моя очередь. Я поднял вверх дрожащие руки, и вдруг немец спросил меня: ты еврей? Мне было абсолютно понятно, что если сейчас я отвечу правду, то это будут мои последние слова. И мне нужно было принять судьбоносное решение: мне было необходимо выбрать между отцом и матерью, потому что мой отец в тот момент, когда мы прощались, он сказал мне продолжать оставаться евреем, продолжать верить в бога, и тогда Всевышний, возможно, сохранит меня. Мой отец был раввином, очень соблюдающим человеком.
Мама сказала мне буквально два слова: Шломо, сынок, иди, потому что ты должен жить. Мама приказала мне остаться в живых. И я не могу передать, сколько силы дали мне эти два коротких маминых слова.
Сейчас, стоя перед немецким солдатом, я должен был сделать выбор между отцом и матерью. Последовать за тем, что сказал мне отец, означало смерть. Или же оставить на тот момент иудаизм и свое еврейство и последовать за словами матери, что означало остаться в живых. Я совершенно не хотел оказаться жертвой, погибнуть как жертва в тот момент.
И я сказал следующее – да, я действительно в тот момент отказался от иудаизма – и на вопрос немецкого солдата я сказал, что я не еврей, я этнический немец фольксдойче. Мне казалось это в тот момент, тогда, и кажется сейчас, что самая важная ценность – это человеческая жизнь. Этот же принцип существует и в еврейской традиции – абсолютный примат ценности человеческой жизни. Я пошел по словам матери.
В. Рыжков
―
Я так понимаю, из-за того, что вы родились в городе Пайне, то ваш немецкий был абсолютно безупречный, родной язык?
С. Перель
―
Да, действительно, это спасло мне жизнь. Я говорил на чистом немецком, и это был не диалектный немецкий. И здесь случилось чудо – немецкий солдат мне поверил. И чудо продолжалось: он не только не попросил меня снимать перед ним штаны, но и очень обрадовался мне, увидев своего. Он думал, что я принадлежу к поволжским немцам. Меня препроводили к командованию части, там немецкий офицер встретил меня с распростертыми объятиями, но первый вопрос, который он мне задал: где твои документы? А я ведь их все похоронил.И я здесь воспользовался единственным оружием, которое у меня было, это ложь. Ложь превратилась в мое единственное оружие. И мне пришлось придумывать все очень быстро и с абсолютного начала, менять имена, даты – почти всю свою жизнь.
И вдруг он спросил меня: как тебя зовут? Для меня было абсолютно ясно, что если я скажу свое настоящее имя: Соломон или Шломо, то это будет равносильно самоубийству. И первое имя, которое появилось у меня в мозгу и на языке, это был Йозеф. Я совершенно не мог себе представить в тот момент, что вот эта маленькая ложь приведет меня через несколько месяцев к тому, что я окажусь в рядах Гитлерюгенда.
В. Рыжков
―
Означает ли это, что вот вы прошли первую проверку, и они не проверяли вашу выдуманную биографию? Им было не до этого – шла война.
С. Перель
―
Да.
В. Рыжков
―
Они просто приняли эти ваши слова.
С. Перель
―
Они очень обрадовались, потому что среди прочего им нужен был переводчик. И когда меня спросили, знаю ли я русский, я ответил положительно – меня сразу же взяли в часть. Меня одели в стандартную немецкую форму с орлом, со свастикой, и в составе этой части я прошел от Минска до пригородов Москвы.
В. Рыжков
―
Что это была за часть?
С. Перель
―
Это была 12-я танковая дивизия.
В. Рыжков
―
То есть, вы дошли с танками до Москвы?
С. Перель
―
Да.
В. Рыжков
―
И вы были переводчиком?
С. Перель
―
Я был переводчиком.
В. Рыжков
―
И что вам приходилось переводить? Это что, были пленные?
С. Перель
―
Много пленных. Я переводил пленных советских офицеров – о расположении частей – всю ту информацию, которую они могли передать.
В. Рыжков
―
Правильно я понимаю, что вам сделали новые документы?
С. Перель
―
Нет.
В. Рыжков
―
Или у вас не было документов? А как вы жили без документов?
С. Перель
―
У меня не было никаких документов, ведь я все документы закопал. Единственный документ, который я получил, я получил его много позже, когда меня уже отправили в Германию, в общежитие, в школу Гитлерюгенда. Там, когда я покидал часть, мне дали своего рода справку, в которой просили о помощи, и в которой было обозначено, что я являюсь фольксдойче и воевал, принял участие в боях и отличился.
В. Рыжков
―
А как долго вы были на фронте? Когда вы уехали?
С. Перель
―
Более полугода.
В. Рыжков
―
То есть, это получается где-то до конца 41-го года и в начале 42-го года?
С. Перель
―
Да.
В. Рыжков
―
Вам самому доводилось участвовать в боях, или вы были при штабе?
С. Перель
―
Я всегда оставался за линией фронта. Кроме того, у меня не было оружия. Ко всему прочему, я был несовершеннолетний, мне только подходило к 18-ти годам, и потом, после того, как я должен был принести клятву фюреру, я получил бы оружие.
В. Рыжков
―
Спасибо. Мы сейчас прервемся на короткий выпуск новостей, а после этого продолжим нашу беседу с удивительным человеком Соломоном Перелем.НОВОСТИ
В. Рыжков
―
Добрый вечер, еще раз я приветствую аудиторию радиостанции «Эхо Москвы». Напоминаю, что в эфире «Цена Победы». Сегодня я ее веду один, Владимир Рыжков. Виталий Дымарский в командировке. У меня удивительный совершено гость в студии. Я уверен, что те из вас, кто слушает с самого начала, слушают, не отрываясь от приемника. Напомню, что в гостях у меня сегодня Соломон Перель, которому 90 лет, который сумел скрыть в 16-летнем возрасте на окраине Минска при проверке нацистами, что он еврей. Полгода провел на восточном фронте, дойдя с танками немецкими до Москвы. И мы продолжим его рассказ о его удивительной судьбе.Итак, у меня в студии Соломон Перель, и помогает нам сегодня переводчик Илья Животовский. Продолжаем. Итак, конец 41-го года, начало 42-го года вы, наверное, запомнили контр-наступление советских войск зимой 41-го года. Как оно вам запомнилось? Вы удивились вместе с другими немецкими военными?
С. Перель
―
Я помню, как немецкие офицеры, когда мы стояли на подступах к Москве, они уже планировали победный парад на Красной площади. Они говорили о том, что Сталин и советское правительство, они бежали из города, и что дорога открыта. Но вдруг по немецким позициям был открыт ураганный огонь, и впервые я услышал приказ, отданный, разумеется, по-немецки: отступление.Но не стоит забывать, что наступила зима, тогда очень тяжелая, очень морозная. Немцы или по причине излишней самонадеянности, или по какой-либо еще причине, они не подготовились в достаточной мере к этой тяжелой русской зиме. Они были уверены еще летом 41-го года в том, что они с легкостью дойдут до конца года, до наступления зимы до Уральских гор. И победа будет завершена. И должна была начаться германизация тех, кого они называли «иванами».
Немецкий офицер, при котором я состоял переводчиком, по окончании войны хотел меня усыновить, поскольку у него не было собственных детей. Именно он отослал меня в Германию, где я учился в школе Гитлерюгенда.
В. Рыжков
―
Мы сейчас поговорим об этом. Но мне еще кое-что интересно про войну. Вы полгода провели в немецких частях, будучи евреем.
С. Перель
―
Да.
В. Рыжков
―
Боялись ли вы, что вас разоблачат, раскроют? И как вы скрывали? И второе: как вы себя чувствовали среди немцев?
С. Перель
―
Внутри меня начали действовать, как бы это сказать, очень мощные силы самозащиты. И силы эти управляли мной, помогая и подсказывая, что делать и что говорить. И постепенно-постепенно я начал забывать о своем еврействе, о том, что я еврей, и превращаться в немца.Проведя два года в детском доме в Гродно, я проникся и полюбил русскую культуру, русские песни, и мне было очень больно видеть то, что немцы делали по дороге на Москву. Для того чтобы предупредить местное население о том, чтобы оно не пыталось вступать в партизанские отряды, немцы вешали людей на проезжих дорогах между городами и селениями. Таким образом они пытались запугать людей. И на груди повешенных писали такие плакаты: такая судьба постигнет всех и каждого, кто попытается присоединиться к партизанам.
До сего дня у меня перед глазами стоит картина: девушка молодая, ее повесили на дереве, у нее на груди висел кусок картона с надписью: «я была партизанкой». Они называли это флинтен вайп. Слово «вайп» означает женщина, а «флинт» – это ружье или винтовка. И эта картина, она сопровождает меня всю жизнь. Очень красивая молодая девушка. Она была повешена.
Я помню еще, когда был захвачен Витебск, как всех евреев собрали на спортивной площадке на стадионе. Но никто из тех, кто находился на этой спортивной площадке, не остался в живых. Витебск – это был еврейский город, еврейское местечко с преимущественно еврейским населением. Марк Шагал…
В. Рыжков
―
Марк Шагал, да.
С. Перель
―
В своей книге я описываю то, что видел собственными глазами, как разрушались, сжигались многочисленные деревни и селения, через которые проходили нацисты. Я был таким «засланным казачком», если можно сказать. То есть, никто не представлял, кто я на самом деле.
В. Рыжков
―
Господни Перель, одна из удивительных… Кстати, я хочу для наших слушателей сказать, что действительно есть знаменитая книга Соломона Переля «Я был Соломоном из Гитлерюгенда». И я очень всем рекомендую, кого интересует эта история, история войны, прочитать эту книгу.Кроме всего прочего, по этой книге был снят художественный фильм в 1990 году. Он называется «Европа, Европа». Он основан на автобиографии моего гостя. Поэтому вы можете как прочитать книгу «Я был Соломоном из Гитлерюгенда», так и посмотреть художественный фильм «Европа, Европа».
Еще один удивительный эпизод, о котором я хочу вас спросить: действительно ли вы переводили допрос сына Сталина?
С. Перель
―
Да.
В. Рыжков
―
И расскажите, как это было. Вы знали, что это сын Сталина?
С. Перель
―
Потом я узнал.
В. Рыжков
―
Это был Яков?
С. Перель
―
Яков. Это было под Смоленском. Несколько советских офицеров было захвачено в плен, и тут кто-то сказал, что среди пленных находится сын Сталина Яков Джугашвили. Немецкий офицер обер-лейтенант Хайнеман был как раз тем человеком, который взял в плен Якова Сталина. Среди прочего, того, что от него требовали, он был капитан артиллерии, от него потребовали раскрыть позиции собственной батареи, где он находился. Он отказался, он называл только собственное имя и воинское звание.Его очень быстро забрали в штаб части, оттуда перевели в Берлин, и в конце концов он был переведен в концентрационный лагерь, и немцы утверждали, что он погиб от разрыва бомбы во время бомбардировки территории концлагеря англо-американской авиацией. Но существует и другая версия, которая говорит о том, что в момент, когда Красная армия приближалась к Веймару, Яков Джугашвили и Эрнст Тельман в тот момент были казнены. Эрнст Тельман…
В. Рыжков
―
Да, мы знаем. Это лидер немецких коммунистов.Итак, про Гитлерюгенд давайте с вами поговорим. Офицер, с которым вы служили, который хотел вас усыновить после войны, он отправил вас в Германию в школу Гитлерюгенда, видимо, для того, чтобы сохранить вам жизнь.
С. Перель
―
Да.
В. Рыжков
―
Сколько лет вы провели в этой школе?
С. Перель
―
3 с половиной года я провел там.
В. Рыжков
―
То есть, до конца войны?
С. Перель
―
До конца войны.
В. Рыжков
―
Вопрос, который интересует и меня, и всех слушателей: была ли ситуация, когда вы были близки, что называется, к провалу, близки, что называется, к обнаружению? Было ли такое, что кто-то обнаружил, что вы еврей, за эти 3 с половиной года в Германии?
С. Перель
―
Точнее было бы сказать, не то, что меня раскрыли, а то, что я раскрылся. Это был случай совершенно удивительный, я по сей день не могу понять, что со мной произошло. У меня была девушка, подружка, она немка. Это была такая детская – ну, даже не детская – подростковая влюбленность. Она была фанатичной нацисткой. Однажды я решил вечером зайти к ней навестить ее. Ее не было дома, но была дома ее мама. Я уже собирался было уходить, и ее мама пригласила меня зайти в дом. Только я опустился в кресло, она ни с того ни с сего задала мне вопрос: скажи, Юп (Юп – это сокращение от Йозеф) ты действительно немец?» Я не знаю, что в тот момент со мной случилось – я ответил ей: нет, я не немец, я еврей.
В. Рыжков
―
Какой это был год, 44-й?
С. Перель: 44
―
й. По-видимому, я подсознательно искал кого-то, с кем я мог бы поделиться своим секретом. И судя по всему, интуиция подсказала мне, что на этого человека, на эту женщину можно положиться. Это единственное, как я могу объяснить эту ситуацию.
В. Рыжков
―
И как она отреагировала?
С. Перель
―
Прежде всего она успокоила меня, сказав: Юп, я не сдам тебя полиции. Она поцеловала меня в лоб, и я никогда не забуду этот поцелуй. Более того, она посоветовала мне быть поаккуратней с ее дочерью, потому что, будучи убежденной нацисткой, дочь могла, и скорее всего выдала бы меня полиции. И она действительно сохранила мою тайну. Ее дочь узнала, что я еврей, уже после окончания войны.У меня был еще один случай, когда немец знал, что я еврей, еще когда я был в части. Лето 1941 года выдалось очень жарким. И когда мы двигались, то дороги были покрыты пылью, которая висела в воздухе. Естественно, солдаты в такой ситуации были покрыты потом и грязью. Что же они делали? В тот момент, когда они захватывали какую-нибудь деревеньку, первым делом они устраивали баню. Обычно баней служило помещение кухни, потому что в русских домах именно на кухне располагалась большая печь, которая грела всю семью зимой. И так солдаты в таких вот импровизированных банях мылись группами.
Я, естественно, не мог позволить себе мыться со всеми, поскольку был обрезан. И я всегда ждал, пока помоются все, а потом заходил мылся сам. Однажды я остался на кухне один, разделся для того чтобы помыться, и вдруг немецкий офицер, он был у нас врачом, обхватил меня крепко сзади, и когда я почувствовал, что он прикасается ко мне, я собрал все свои силы, для того чтобы он меня не изнасиловал.
Мне удалось освободиться, и я повернулся к нему лицом. Он посмотрел на меня и вдруг увидел, что я обрезан. И он сказал мне: Юп, ведь ты же еврей! Я ничего не ответил, я разрыдался, потому что я был уверен в том, что сейчас он достанет пистолет и застрелит меня на месте – быть евреем для этого было достаточно.
Но у него была еще одна причина меня уничтожить, потому что с этого момента я знал, что он гомосексуалист. В фашистской Германии в рамках программы эвтаназии жертвами ее стали также и гомосексуалисты.
Но здесь я столкнулся с проявлением гуманизма и человечности. Прежде всего он успокоил меня и сказал: Юп, не плачь и не рыдай так громко – нас кто-нибудь услышит. И он сказал мне очень важную фразу. Он сказал мне фразу, очень важную для меня самого. Он сказал мне: Юп, поверь, есть другие немцы. Для меня это было очень важно, это дало мне надежду, это усилило мою веру в жизнь. Я думаю, что это была самая красивая история дружбы между еврейским подростком и немецким офицером за всю Вторую мировую войну. Но, к сожалению, он пал в боях под Ленинградом.
В. Рыжков
―
Спасибо огромное. Я напоминаю, что в гостях у меня сегодня был удивительный человек, Соломон Перель, который, конечно, не рассказал всего, что он видел и что он запомнил. Я еще раз рекомендую вам найти книгу Соломона Переля «Я был Соломоном из Гитлерюгенда» и посмотреть художественный фильм 90-го года «Европа, Европа», где вы узнаете еще больше об этой удивительной истории.А вас, Соломон, я хочу поблагодарить за то, что вы нашли время прийти к нам на «Эхо Москвы». Вас Илья поблагодарит за то, что вы помогли нам с переводом.
И встретимся через неделю. Огромное спасибо.