«Новый год для Софико Шеварднадзе» - Софико Шеварднадзе - Телехранитель - 2019-12-22
Е.Афанасьева
―
Добрый вечер! В эфире “Телехранитель”, программа о сути телевидения, о тех, кто определяет и хранит эту суть. В студии Елена Афанасьева, как всегда по воскресеньям, говорим мы с вами о персонах, программах, событиях и антисобытиях, которые влияют на то, каким наше телевидение будет сегодня и завтра.Софико Шеварнадзе в гостях. Добрый день, Софа!
С.Шеварнадзе
―
Привет, Лена! Очень рада быть тут. Всем добрый вечер!
Е.Афанасьева
―
Взаимно.И так как дни такие новогодние, хочу начать не с профессионального, а ты какой свой первый Новый год помнишь? Вот ты, не фоточки, не видео, не рассказы родителей.
С.Шеварнадзе
―
Слушай, ну, это такие тбилисские праздники. Я помню, что я с нетерпением ждала подарки Деда Мороза. Моя мама, она гениально подстраивала так, что за 5 минут до 12 эти подарки появлялись за порогом. А я как-то помню, что я ждала, чтобы увидеть его, но как она делала так, что выходила, клала эти подарки туда и заходила, и я не замечала, потому что я реально сидела у порога, чтобы удостовериться этот Дед Мороз или мама. И вот я помню, года 4-5, вот так.
Е.Афанасьева
―
А самый запоминающийся подарок детства?
С.Шеварнадзе
―
Это “Барби”, когда эти “Барби” уже появились, это было тогда большая редкость. Я была уже повзрослее. А вот где-то 4 когда мне было или 5, я помню, это было такое полотенце с изображением очень смешной девчонки с горшком. И я так любила это полотенце, я так обрадовалась, я помню, я с ним спала. Это была какая-то, как любимая игрушка практически, в ванне я им не пользовалась.
Е.Афанасьева
―
А Рождество в вашей семье праздновали?
С.Шеварнадзе
―
Рождество начали праздновать попозже, а 25 декабря, у меня были молодые родители, они такие были всегда прозападные, меня всегда в 4 утра будила музыка “Ролинг Стоунз ” или “Битлз”, они там собирались своей компанией.
Е.Афанасьева
―
То есть они праздновали католическое?
С.Шеварнадзе
―
Тогда был Советский Союз и тогда никто, естественно, не Рождество и не Пасху не праздновали...
Е.Афанасьева
―
Громко, широко.
С.Шеварнадзе
―
Так официально, но тихарем, я помню, что 25 они всегда собирались с друзьями в НРЗБ, это пригород Тбилиси, чуть повыше, на холмах, скажем так, в горах, на холмах. И там всегда был снег, и они как-то для себя всегда это праздновали. Я думаю, что там никакую религиозную суть они в это празднование не вкладывали, но была такая история, что 25 соберемся.
Е.Афанасьева
―
Ты по наследству празднуешь декабрьские, 29?
С.Шеварнадзе
―
Мы вообще все празднуем, потому что у меня детство прошло на Западе, во Франции и в Америке, поэтому мы празднуем и 25. Вообще подарками мы всегда обмениваемся 25 и у нас традиция, что 25 мы все обязательно в Европе слетаемся и вместе празднуем.
Е.Афанасьева
―
То есть...
С.Шеварнадзе
―
Да, а вот 7 у меня всегда наше Рождество с друзьями где-нибудь. Я всегда стараюсь идти в храм, причаститься, мне это важно.
Е.Афанасьева
―
А тебя когда крестили, в детстве или уже...
С.Шеварнадзе
―
Меня крестили в детстве тоже тихарем.
Е.Афанасьева
―
Да, как раз очень интересно, дедушка партийный секретарь и как тебя крестили.
С.Шеварнадзе
―
Слушай, дедушка еще, он, конечно, был партийным секретарем, но как он мне потом рассказывал, он в детстве сам не понимая почему, он говорит, когда у меня был экзамен или что-то такое...
Е.Афанасьева
―
Молился.
С.Шеварнадзе
―
Я понимал, что это важно, я всегда вставал в угол лицом к углу и крестился, хотя смысла тогда не понимал. Это какая-то такая. Уже потом поздно очень крестился, уже после того, как он вернулся в Грузию после Москвы, его католикос крестил.А меня крестили, когда мне было 5 лет, по-моему, если я не ошибаюсь, возможно, даже 4. Мой крестный папа, он достаточно известный писатель в Грузии и философ. У меня папа тоже философ. Они оба заканчивали философский факультет. Меня отдали моему крестному папе и сказали, иди крести ее.
Е.Афанасьева
―
Он тебя тихо унес.
С.Шеварнадзе
―
Он меня тихо унес, покрестил тихо. Как он рассказывает, это был такой очень эпизод, как в кино, они пришли в какой-то старый храм, который был разрушен, потому что там очень много храмов к тому времени еще не были восстановлены в Грузии, восстановление началось уже потом после распада Советского Союза. То есть такие голые стены практически и даже купола не было, там что-то было от потолка, от купола, было видно небо. Когда ты зашла, он говорит, там было очень много голубей. И ты, говорит, прямо вбежала посередине храма и начала кричать: “Голуби, голуби!”, эти голуби начали разлетаться и это было так красиво. А там, явно, сидел один человек, который там не должен был сидеть, ну, мы все думаем, что это был, наверное...
Е.Афанасьева
―
КГБ.
С.Шеварнадзе
―
КГБшник. И даже он ничего не смог сказать, это была такая сцена милая, этот ребенок, говорит, настоящий ангел, улыбнулся и вышел. Вот меня так крестили.
Е.Афанасьева
―
КГБшник, потому что тебя охраняли?
С.Шеварнадзе
―
Не знаю, я в такие детали не вдавалась, но я думаю, что мы все были тогда под присмотром.
Е.Афанасьева
―
То есть ты не видела, что у вас в семье были охранники или ты видела?
С.Шеварнадзе
―
Как не видела?
Е.Афанасьева
―
Видела. Ты все время с ними жила?
С.Шеварнадзе
―
Только одно дело, когда это охранники, ну, телохранители, а другое дело, когда это спецслужбы, которые тихарем за тобой присматривают и записывают...
Е.Афанасьева
―
Чтобы дедушке доложить.
С.Шеварнадзе
―
Я думаю, что нет, не только дедушке, чтобы дедушке доложить и чтобы...
Е.Афанасьева
―
Его конкурентам.
С.Шеварнадзе
―
Его конкурентам и вообще контролировали членов семьи...
Е.Афанасьева
―
То есть вас не только охраняли, но и надзирали?
С.Шеварнадзе
―
Конечно, Лен, а разве сейчас не так?
Е.Афанасьева
―
Мы не знаем как сейчас, нам не рассказывают.
С.Шеварнадзе
―
Ну, я тебе подтверждаю, что это так, причем это так во всех странах. Если ты из семьи высокопоставленного чиновника, тебя всегда контролируют спецслужбы, тебя всегда прослушивают, знают все твои шаги.
Е.Афанасьева
―
Ты с этим с детства выросла и нормально к этому относишься, либо ты бунтуешь против этого?
С.Шеварнадзе
―
Нет, ну, у меня был бунтарский период, конечно, когда мне было 14-15, я из дома уходила, потом меня возвращали, опять я убегаю, меня возвращали.У меня вообще была очень смешная история, каждое лето, когда я приезжала в Грузию, я просто знала все подъезды Тбилиси, где можно было зайти и со двора выйти.
Е.Афанасьева
―
Проходные.
С.Шеварнадзе
―
Меня там ждала машина с друзьями, я просто смывалась. И у меня были, у меня был период париков, потому что тогда все было достаточно, не так продвинуто, они просто ждали у подъезда, где я высаживалась. А я освоила очень быстро пути как от них смыться. Потом их начали увольнять и мне было их очень жалко. Они, кстати, какие-то мои дорогие люди до сих пор, и друзья, они уже взрослые мужики, им по лет 50, 55, но у нас какие-то очень человечные отношения до сих пор. Естественно, они уже не телохранители, кто-то продвинулся по чину и все такое. Но какая-то теплота осталась и до сих пор.
Е.Афанасьева
―
А это было, когда ты жила только в Грузии и потом в Европу ты уехала учиться, в Америку, это тоже было или нет?
С.Шеварнадзе
―
Смотри, до 25 лет я была членом семьи президента, поэтому до 25 лет это длилось. Дальше какое-то время, лет 10 еще, я не знаю как, но дедушке всегда доставляли какую-то информацию, где я, что я, что я делаю. Это про то, что бывших президентов не бывает.
Е.Афанасьева
―
А сейчас есть фантомное ощущение, тебе все время кажется, что за тобой кто-то наблюдает?
С.Шеварнадзе
―
Сейчас у меня просто очень хорошая закалка. Спросите меня, пожалуйста, если за вами следят или вас прослушивают, что надо сделать, чтобы вы поговорили с человеком, чтобы это никто не услышал.
Е.Афанасьева
―
Что надо сделать?
С.Шеварнадзе
―
Очень все просто, Лен, оставляешь телефоны, вообще все, что такое техническое, дома и идешь куда-то далеко. Встречаешься с человеком, когда на тебе ничего вообще нету. Это единственное.
Е.Афанасьева
―
Вообще ничего?
С.Шеварнадзе
―
Ну, я думаю, что мы это все поняли, мы живем в такое время, когда...
Е.Афанасьева
―
Сейчас еще хуже.
С.Шеварнадзе
―
Абсолютно все прослеживается. Тебе не надо быть членом семьи какого-то высокопоставленного чиновника, просто все про всех все можем узнать через большие данные, которые хранятся в интернете.Поэтому если вы реально хотите, чтобы вас не прослушивали, переходите на голубей и на печатные машинки.
Е.Афанасьева
―
Печатные машинки, почерк у машинки определяется. Буковки из газет вырезать.
С.Шеварнадзе
―
Я бы сказала тогда, голуби и...
Е.Афанасьева
―
И все.
С.Шеварнадзе
―
И рукописные письма. Да. Просто это звучит смешно, но с другой стороны, это реально единственный путь, чтобы никто не узнал информацию, которую ты передаешь другому человеку, потому что все остальное прослеживается.
Е.Афанасьева
―
А вмешательство в твою личную жизнь, вмешивалась эта слежка, охрана?
С.Шеварнадзе
―
Это программа про телевидение или про личную жизнь...
Е.Афанасьева
―
Мы сейчас вернемся. Тебе это мешало?
С.Шеварнадзе
―
Было, конечно, когда-то влюблялась в детстве в каких-то бандитов.
Е.Афанасьева
―
О, слушай, а ты сценарии еще не пишешь на эту тему?
С.Шеварнадзе
―
Пока нет.
Е.Афанасьева
―
Мы же о телевидении. А почему?
С.Шеварнадзе
―
Пока нет.
Е.Афанасьева
―
Это же, по-моему, очень круто.
С.Шеварнадзе
―
Пока это все со мной.
Е.Афанасьева
―
У нас Софико Шеварнадзе в гостях. Начали мы так необычно, с Нового года, Рождества, с каких-то. А ты сейчас какие хранишь традиции, что ты готовишь обязательно?
С.Шеварнадзе
―
Я готовлю очень редко, но метко. Я умею готовить чакапули из телятины, такое грузинское блюдо, которое томится в белом вине и в луче, а если не сезон лучи, тогда в зеленом ткемали. И там очень много есть добавляется...
Е.Афанасьева
―
Это новогоднее или вообще?
С.Шеварнадзе
―
Это не новогоднее, как бы это такое блюдо, достаточно распространённое, просто у нас на Рождество и на Новый год оно всегда бывает, и его готовить я умею.
Е.Афанасьева
―
А оливье у ас бывает или это не ваше?
С.Шеварнадзе
―
Иногда. Не, у нас все-таки история сациви...
Е.Афанасьева
―
А, все-таки грузинское.
С.Шеварнадзе
―
Не, у нас бывает и оливье, у нас бывает салат из крабов, как было тогда с рисом и с крабами. Но в основном все-таки если мы в Грузии, если мы говорим о Грузии, то это такие грузинские блюда.
Е.Афанасьева
―
Ну, что ж, мы поговорили о самом интересном, Новом годе.А сейчас вернемся к самому интересному для Софико, то, что у нее произошло в этом году в профессиональной деятельности, это то, что она ушла в интернет.
С.Шеварнадзе
―
Да.
Е.Афанасьева
―
У Софико появился проект на “Яндексе”. Почему именно “Яндекс”? Сейчас столько платформ, есть “YouTube”, почему ты “Яндекс” выбрала?
С.Шеварнадзе
―
Потому что это новая платформа для именно медиа-продуктов и мне очень хотелось поэкспериментировать вместе с ними.
Е.Афанасьева
―
Они тебя позвали или ты к ним пришла, и сказала, давайте делать?
С.Шеварнадзе
―
Как-то все сложилось, все вместе. То есть там был выбор между несколькими платформами. И мне, и моим продюсерам показалось, что это, скорее всего, для гостей, которых мы бы хотели видеть в программах наших, самая нейтральная платформа, что можно звать туда и политиков, и оппозиционеров, и не оппозиционеров, звезд шоу-бизнеса и ученых, и все такое. Потому что “YouTube” иногда людей пугает.
Е.Афанасьева
―
“YouTube” пугает? Почему?
С.Шеварнадзе
―
Почему? Не знаю.
Е.Афанасьева
―
А кого, например?
С.Шеварнадзе
―
Например, каких-то высокопоставленных чиновников, они так немножко жмурятся, когда…
Е.Афанасьева
―
А, они не любят, да, «YouTube»?
С.Шеварнадзе
―
Я не знаю они любят или не любят, но почему-то воздерживаются от того, чтобы идти в программу, которая существует в «YouTube». Их очень мало, таких программ, где настоящий, действующий высокопоставленный чиновник идет и о чем-то рассказывает.
Е.Афанасьева
―
А здесь у тебя был или будет…
С.Шеварнадзе
―
Планируется.
Е.Афанасьева
―
А, планируется.
С.Шеварнадзе
―
Просто я не хочу сейчас все карты раскрывать, планируется, но вся фишка в том, у этой программы, что это не про текучку.
Е.Афанасьева
―
«Просто о сложном».
С.Шеварнадзе
―
«Просто о сложном». Это не о новостях, это не о том, что все сейчас обсуждают. Изначально идея была то, что все гениальное очень просто, существует какая-то мнимая стена между знаниями, которые всегда считались элитными и, скажем так, народам какие-то сложные знания типо физики или химии, или математики, или музыки, это для тех, кто посвящен. А для народа, типо народ хавает. Я считаю, что это глупо и сейчас по всему миру идет очень крутой тренд научпопа, который берет самые такие, казалось бы, сложные темы и раскладывает на a, b, c, d. Это становится доступно для всех, потому что если ты сегодня возьмешь книжку, где теория относительности прописана, даже если у тебя двойки были в химии или в физике…
Е.Афанасьева
―
Ну, да, современная…
С.Шеварнадзе
―
Это очень просто все.
Е.Афанасьева
―
Скажи, получается, ты решила сделать просветительскую программу?
С.Шеварнадзе
―
Я не знаю насколько она просветительская. Я хотела просто, чтобы это была программа про такие темы, которые не всегда обсуждаются в «YouTube» и везде, и чтобы это было таким языком, который был бы доступен для всех.Мне очень нравится этот формат «TED», например, да, но мне кажется, что пока что во всяком случае для русского менталитета, слушать одного человека, который выступает на сцене, кому-то это нравится, но для большинства это немножко не совсем тот формат. То есть русский народ, он более пытливый, он такой, знаешь, он любит задуматься, любит порасспрашивать. Я хотела бы, чтобы это был такой «TED» только в форме разговора.
Е.Афанасьева
―
Знаешь, честно скажу, я посмотрела те выпуски, которые уже сейчас есть, я идеи «TED» не считала, я считала «TED» интервью плюс ток-шоу, да, я сейчас задалась вопросом зачем тебе вопросы из зала, если это интервью, потом поняла, что ты хочешь сделать и то, и то, как я понимаю. Но «TED» не считала, потому что ты тему взяла, смотри, ну, кино современное, плюс то, что делает скринлайф, да, Бекмамбетов, сериалы современные, шоу-бизнес современный, литература, они все-таки не столько «TED», это не теория относительности.
С.Шеварнадзе
―
Ну, смотри, у нас планируется Новоселов Костя, который будет в следующий раз. У нас сегодня вышла Ускова, которая, я считаю, очень даже и «TED», по искусственному интеллекту.
Е.Афанасьева
―
А, ну, это, конечно.
С.Шеварнадзе
―
Да.
Е.Афанасьева
―
Мы еще просто не успели посмотреть.
С.Шеварнадзе
―
У нас был уже с огромным успехом Рязанский, который говорил зачем вообще нужна пилотируемая космонавтика в современном мире.
Е.Афанасьева
―
Когда такие звезды, как Шнур, это для того, чтобы пришли и посмотрели других менее раскрученных, но более умных?
С.Шеварнадзе
―
И да, и нет, потому что Шнур для меня он в первую очередь один из самых умных, энциклопедически образованных людей.
Е.Афанасьева
―
Ты его хорошо знаешь, ты с ним работала.
С.Шеварнадзе
―
Мне с ним интересно и мне реально интересно что он говорит, потому что у него есть что сказать. Помимо того, что у него хорошо подвешен язык и он остроумный, он достаточно глубинный.И мне показалось, что в том интервью, которое мы записали, хотя я не люблю мою программу называть «интервью», мне не кажется, что это интервью. Мне кажется, что это скорее такое общение. И может быть совместное исследование чего-то. Точно не интервью. Потому что интервью это когда человек приходит и как ты начала, давай сейчас начнем с детства, твой дедушка, охраняли, давай сейчас поговорим про твою программу. У меня нету такого, что они ко мне приходят и я говорю об их личном, то есть это эксперт в каждой сфере, потому что Шнур, безусловно, является экспертом в шоу-бизнесе и он гений продюсирования. Все, за что он берется, превращается в золото. И мне было интересно поговорить именно об этом.
Е.Афанасьева
―
Да, это очень интересно.
С.Шеварнадзе
―
А не о песнях и о музыке. Если ты посмотрела программу, то там этого практически и нету.
Е.Афанасьева
―
Да, и у нас я не всегда начинаю с детства, это новогодняя история. Мы тоже в основном говорим, как ты видишь, о профессиональном, что мне иногда не хватает, мне хочется с человеком поговорить о личном, мне кажется, что он глубже, чем то, что он приходит и говорит о своей какой-то сиюминутной текущей премьере.Смотри, я все-таки задам этот вопрос. Зачем тебе вопросы из зала в конце?
С.Шеварнадзе
―
Ты знаешь, мы, чтобы ты понимала, все, что мы сейчас делаем, это как бы один большой эксперимент. То есть если ты заметила, программа, она все равно меняется, хронометраж…
Е.Афанасьева
―
В процессе рождается.
С.Шеварнадзе
―
Уменьшился. То есть мы начали, подписали все контракты, получается, что первые 2-3 программы это практически пилотные эфиры, мы пробовали прямо уже в эфирах, потому что я считаю, что синергия зала или синергия, так говорят по-русски, очень важна. И я еще не дошла до той формы, которую я ищу, но я ее обязательно, я ее нащупала уже, она обязательно будет, когда зал действительно задействован в этом разговоре и мне кажется, что сам человек, который приходит, ему интереснее отвечать на какие-то спонтанные вопросы, нежели только вопрос человека, который сидит напротив. Это такое сотворчество, понимаешь.
Е.Афанасьева
―
Ну, наверное, это рождение новых жанров действительно.
С.Шеварнадзе
―
Да.
Е.Афанасьева
―
В «YouTube», в «Instagram» и «Яндексе» теперь, у которых нет таких жестких временных границ, я имею в виду хронометража, ты говоришь, начали с одного, перешли к другому. В телевизоре это невозможно, тебе сказали 39 или 45.
С.Шеварнадзе
―
Ну, да.
Е.Афанасьева
―
И ты должна давать. Тебе дали периодичность, ты хоть умри, должна ее дать. Здесь свободнее.Что еще тебе дает то, чего тебе не дает эфирное телевидение, что тебе дает «Яндекс»?
С.Шеварнадзе
―
Ну, ты уже сказала, свобода.
Е.Афанасьева
―
Что ты не можешь сказать в эфире того, что ты можешь сказать в «Яндексе»?
С.Шеварнадзе
―
Ты знаешь, на нашем телевидении, чего лукавить…
Е.Афанасьева
―
На российском.
С.Шеварнадзе
―
На российском телевидении, я сейчас даже не про цензуру говорю, самое ужасное, это самоцензура, и все настолько напуганы. Вот для меня лично, вот правда, Лен, у меня никогда не было в жизни, чтобы мне либо Марго, либо Эрнст сказал, что это можно говорить, это нельзя говорить.
Е.Афанасьева
―
Но ты сама знаешь что можно, а что нельзя.
С.Шеварнадзе
―
Да, но как бы дальше у тебя есть какая-то внутренняя свобода, которую никто не ограничивает и ты можешь сказать гораздо больше, чем эта цензура, которая тебя, понимаешь о чем я говорю?
Е.Афанасьева
―
Да.Мы прервемся на выпуск новостей на «Эхо Москвы» и именно с интересной этой темы продолжим разговор с Софико Шеварнадзе.
НОВОСТИ
Е.Афанасьева
―
Итак, мы продолжаем программу «Телехранитель», прервались перед новостями на самой животрепещущей теме для аудитории «Эха Москвы», это о самоцензуре и о цензуре в медиа. Софа говорит о том, что все равно есть самоцензура.
С.Шеварнадзе
―
Это не то, что все равно…
Е.Афанасьева
―
Она везде есть, и на грузинском когда ты работала телевидении?
С.Шеварнадзе
―
Гораздо в меньшей степени. Вот там как раз самоцензура не помешала бы, мне кажется.
Е.Афанасьева
―
А на «RT»?
С.Шеварнадзе
―
Меньше, чем на русскоязычных федеральных каналах, однозначно меньше.
Е.Афанасьева
―
Ага.
С.Шеварнадзе
―
Потому что там изначально работают в основном иностранцы все-таки и у них нет этой внутренней зажатости, которая у нас изначально в нашем ДНК, исторически передалась.
Е.Афанасьева
―
Я тебе еще задам вопрос, который, я думаю, у тебя есть список вопросов…
С.Шеварнадзе
―
Я не закончила про то, почему мне нужен интернет.
Е.Афанасьева
―
Давай.
С.Шеварнадзе
―
Помимо свободы, это какая-то такая достаточно неопределенная история, если я тебе говорю, что у меня свобода в интернете, которой нет на телевидении, потому что я ничего такого супер отличающегося в этой программе не делаю, да. Но аудитория, потому что на телевидении ты никогда в прайм-тайме не увидишь супер самый известный иностранный сериал, мы любим адаптации, понимаешь, потому что аудитория…
Е.Афанасьева
―
Было такое время, оно давно прошло, когда у нас «Лост» стоял в прайме «Первого канала», было в 2004 или 2005 году.
С.Шеварнадзе
―
Я…
Е.Афанасьева
―
С тех пор ушло.
С.Шеварнадзе
―
Это время не застала.
Е.Афанасьева
―
Да, было, прошло.
С.Шеварнадзе
―
Да, у нас сплошные адаптации, что очень хорошо.
Е.Афанасьева
―
Потому что каждый зритель хочет про свое, американцы берут англоязычные сериалы британские и переделывают.
С.Шеварнадзе
―
Правильно, но в интернете этой грани нету. Этой грани нет вообще, потому что зритель интернета, он смотрит иностранное и русское, ему все нравится, и они все могут, они выбирают себе все и мне нравится как раз эта безграничность зрителя интернета, потому что соответственно ему можно предлагать гораздо больше, чем то, что можно на телевидении.
Е.Афанасьева
―
А тебе «Яндекс» дает портрет твоей аудитории? Сколько тебя смотрят и кто?
С.Шеварнадзе
―
У нас достаточно много просмотров.
Е.Афанасьева
―
А порядок цифр, сколько примерно каждый выпуск смотрят?
С.Шеварнадзе
―
Первые 2 дня всегда где-то 750 тысяч примерно. А дальше набирается до миллион двести по каждому выпуску.
Е.Афанасьева
―
Это больше, чем тебя смотрят «RT»?
С.Шеварнадзе
―
Сложно сказать, потому что у «RT» очень большая аудитория также в «YouTube», один миллиард практически.
Е.Афанасьева
―
Потому что англоязычное, потому что, конечно, англоязычное по миру расходится лучше.
С.Шеварнадзе
―
У нас нету системы измерения именно сколько человек смотрит мою программу на «RT».
Е.Афанасьева
―
Понятно. А портрет аудитории есть у «Яндекса»?
С.Шеварнадзе
―
Да, и он очень сильно совпадает с моим портретом аудитории в «Instagram». Это в основном люди от 35 до 45, самая большая, больше половины. И дальше с 25 до 35.
Е.Афанасьева
―
Больше женщин или мужчин?
С.Шеварнадзе
―
Практически 50 на 50.
Е.Афанасьева
―
В отличие от телевидения, где всегда женщин больше.
С.Шеварнадзе
―
Да, и всегда совпадает с тем, что я вижу на своем «Instagram».
Е.Афанасьева
―
Значит это то, о чем говорит и Леша Пивоваров, который ушел, ну, не ушел, а делает в «YouTube» проекты другие, что интернет это очень личная вещь, что даже если ты Софико Шеварнадзе или он, Леша Пивоваров появляется в эфире канала, он все равно говорит не только от своего имени, но как-то обобщенно, а здесь ты должен быть я, да?
С.Шеварнадзе
―
Совершенно…
Е.Афанасьева
―
У тебя такие же ощущения? Чем ты в твоей программе на «RT» отличаешься…
С.Шеварнадзе
―
У меня нет ощущения, что там на «RT» я не я, я я, но все равно особенно сейчас, потому что с тех пор, как я в июне провела пленарное заседание…
Е.Афанасьева
―
Вот об этом я тоже хотела поговорить.
С.Шеварнадзе
―
Я подумала, что это очень хорошее было бы завершение так называемой карьере политического журналиста.
Е.Афанасьева
―
Почему завершение? Ты хочешь уйти из этой темы?
С.Шеварнадзе
―
Если ты не заметила, я уже ушла из этой темы.
Е.Афанасьева
―
То есть ты совсем ушла? Нет, я думала может быть временно.
С.Шеварнадзе
―
Во всяком случае, сейчас мне такое удовольствие доставляет не задумываться о саммитах, о двухсторонних, трехсторонних, четырехсторонних…
Е.Афанасьева
―
Надоело?
С.Шеварнадзе
―
Сколько можно? Я в этом родилась, в этом выросла. Я это очень хорошо понимаю, понимаешь, я понимаю крой изнутри.
Е.Афанасьева
―
Ну, естественно.
С.Шеварнадзе
―
Для меня это как наука, которая у меня на клеточном уровне все…
Е.Афанасьева
―
Как дети математиков впитывают с детства, как дети солистов балета, так ты впитала политику.
С.Шеварнадзе
―
Смотри, просто мне реально кажется, на «Russia Today» моя программа тоже сейчас называется «SophieCo. Визионеры». Там нет ни одного политика, то есть из последних была НРЗБ. У нас только большие визионеры, ученые, какие-то супер продвинутые люди по новым технологиям и так далее всего мира. И это очень созвучно с тем, что я делаю на «Яндексе». Я сейчас в полном кайфе.Почему я решила так? Потому что мне кажется, у нас очень сильный такой эпохальный сдвиг за эти последние 10 лет и еще 10 лет, которые нам предстоит в будущем. Все поменялось и будет меняться еще более кардинально. И мир встал перед такими вызовами, на которые политики всех стран, я бы сказала, скорее всего, не соответствуют этим вызовам.
Е.Афанасьева
―
Абсолютно.
С.Шеварнадзе
―
Мир сильно поменялся, а политики играют по тем старым правилам, которые были придуманы.
Е.Афанасьева
―
Мы бы разделили, аналоговый мир и цифровой.
С.Шеварнадзе
―
Да.
Е.Афанасьева
―
Они остались аналоговыми политиками.
С.Шеварнадзе
―
Да, потому что, понимаешь, цифровой мир политики нашего времени понимают в буквальном смысле, что все оцифровывается, а дальше что с этим делать и как это меняет вообще всю парадигму жизни им не очень понятно, потому что они в другой парадигме живут.
Е.Афанасьева
―
Должны прийти те диджитал нейтивс, которые выросли в этой парадигме.
С.Шеварнадзе
―
Да, абсолютно. И вообще все эти новые вызовы, начиная от глобального потепления до действительно искусственного интеллекта, которые никто сейчас не регулирует, никто. А можешь себе представить, что вообще будет если этим овладеет министерство обороны всех таких больших стран и никто от этого…
Е.Афанасьева
―
Ты сказала, ты ушла от политики, давай тогда ее отложим.
С.Шеварнадзе
―
Мне просто кажется, что визионеры, с которыми я сегодня разговариваю, они гораздо более релевантнее к тому времени, в котором мы живем…
Е.Афанасьева
―
Конечно, я с тобой согласны…
С.Шеварнадзе
―
Чем политики.
Е.Афанасьева
―
Ты сама упомянула саммит, я не могу о нем не спросить. Расскажи, мы говорили о самоограничениях, самоцензуре, еще о чем-то. Когда готовился этот круглый стол, который ты модерировала, с участием Путина и мировых лидеров, как это шло, тебе дали определенные вопросы или ты их сама придумала, но согласовала?
С.Шеварнадзе
―
Я честно тебе скажу, я обалдела от степени…
Е.Афанасьева
―
Неужели?
С.Шеварнадзе
―
Свободы, которая мне была дана…
Е.Афанасьева
―
Вообще…
С.Шеварнадзе
―
Во всяком случае, визави Путина.
Е.Афанасьева
―
С кем ты должна была согласовать?
С.Шеварнадзе
―
Все происходило следующим образом. Я случайно увидела Дмитрия Пескова на одном мероприятии «Коммерсанта», «» где-то в конце января, привет, привет, как дела, он говорит, пойди сюда, ты хочешь модерировать пленарку на «ПМЭФ», я думала, что я ослышалась. Вроде серьезное лицо у него, я говорю…
Е.Афанасьева
―
То есть для журналиста это Голливуд, чтобы мы объяснили нашим слушателям.
С.Шеварнадзе
―
Что может быть круче, ну, как бы, круче питерской пленарки и…
Е.Афанасьева
―
Мы должны объяснить слушателям, они не все знают лестницу иерархическую наших журналистов.
С.Шеварнадзе
―
Есть 2 главных форума в мире. Это питерский форум и НРЗБ форум.
Е.Афанасьева
―
И журналист модерировать пленарку, можно уходить дальше из профессии.
С.Шеварнадзе
―
Да, это было супер круто. Наш форум питерский никогда не ранее не модерировал отечественный журналист, то есть это всегда были приглашенные западные звезды, Мегин Келли, глава «Bloomberg», Фарид Закария, ну, там много-много, кто-то из «CNN», кто-то из «NBC».Значит дальше, я смотрю на лицо Дмитрия Сергеевича, вроде у него серьезное лицо, он не прикалывается, я тоже не растерялась, я говорю, ну, конечно, я уже давно готова.
Е.Афанасьева
―
Еще бы.
С.Шеварнадзе
―
Где вы были все это время? Ну, хорошо, он говорит, там будет начальник у нас, главный гость первый НРЗБ, а дальше как бы мы будем понимать поближе к делу, с тобой свяжутся там, уже поближе к делу, хорошо.Проходит 3 месяца, февраль, март, апрель, никто со мной не связывается, я уж подумала, что…
Е.Афанасьева
―
Забыли.
С.Шеварнадзе
―
Ну или передумали. А я вообще никому не сказала, что мне Песков тогда сказал, в январе, хочешь вести пленарку.В конце апреля мне звонят и говорят, здрасте, Софико, мы из администрации, я знаю, что, знаем, что Дмитрий Сергеевич вам сказал, вы будете вести пленарку, вот смотрите, у нас такие то гости, сейчас 2 недели майские, почему бы вам не расписать как вы видите эту пленарку, дальше мы встретимся и все обсудим, я говорю, окей.
Тут я испугалась, пишу Пескову, я уж поняла, что НРЗБ, я буду вести эту пленарку. Я ему пишу, Дмитрий Сергеевич, а вот вы выбрали своего модератора, потому что вы же ожидаете, что я буду излишне ангажирована или я могу быть собой, он говорит, только собой, окей, только собой. Расписываю я всю эту пленарку и в полной уверенности, в полной уверенности, что они зарубят какие-то вопросы про Калви и не только, вообще про российско-китайское сотрудничество, которое мне, казалось, из пальца высосанным.
Они смотрят на эти вопросы после майских и ничего не меняют. Я помню Пескова, который мне говорит, да, смотри, тут возможно Путин будет злиться или тебе говорить, что ты дура, что ты ничего не понимаешь, но ты не тушуй, ты смотри.
Е.Афанасьева
―
Это согласовано с Путиным было, как ты думаешь…
С.Шеварнадзе
―
Нет.
Е.Афанасьева
―
Я имею в виду то, что вот ты, пускай Софико делает что хочет?
С.Шеварнадзе
―
Я думаю, что вообще питерская пленарка подразумевает не согласовывать с Путиным…
Е.Афанасьева
―
Только питерская…
С.Шеварнадзе
―
Не знаю…
Е.Афанасьева
―
Имеется в виду это не пресс-конференция Путина…
С.Шеварнадзе
―
У меня другого опыта так не было с Путиным. Я рассказываю об опыте, который у меня был.
Е.Афанасьева
―
Да.
С.Шеварнадзе
―
И мне было сказано, с начальником жести сколько хочешь.
Е.Афанасьева
―
Как ты жестила, расскажи, для тех, кто не смотрел?
С.Шеварнадзе
―
Я не думаю, что я жестила, но мне показалось…
Е.Афанасьева
―
Что ты, например…
С.Шеварнадзе
―
Я задала релевантные вопросы.
Е.Афанасьева
―
Что ты сказала то, что в эфире федерального канала журналисты не задают, либо во время пресс-конференции Путина тоже не…
С.Шеварнадзе
―
Я его спросила, например, на кого ориентироваться иностранным инвесторам, на вас или на спецслужбы, прямая цитата.
Е.Афанасьева
―
Злился, как тебе обещал Песков?
С.Шеварнадзе
―
Он чуть-чуть злился на вопросы про Зеленского, он не злился по Калви. Я его спросила, что люди смотрят и не понимают, если Калви, который 15 лет в России, прокололся, то что же будет с ним, если они придут, что все очень зыбко.Про Зеленского я просто спросила почему он не поздравил, когда он стал президентом, он сказал, должен заслужить, я говорю, слушайте, поразительно, вы же президент огромной державы, он пришел с огромным рейтингом, очень любим в своей стране на сегодняшний день, у вас нет вообще истории отношений, почему бы вам не встретиться, вот так без всяких условий.
Е.Афанасьева
―
Что недавно произошло.
С.Шеварнадзе
―
Он сказал, послушайте, он так сказал. Он говорит, мне никто не предлагал, я говорю, а вы, если вам сейчас скажет, хотим с вами встретиться, вы согласитесь, он говорит, послушайте и потом он дал такой развернутый ответ. Но в принципе мне кажется, что с этого момента может быть что-то и сдвинулось, видишь, они все-таки…
Е.Афанасьева
―
В общем, вы с Венедиктовым такие добрые ангелы потепления.
С.Шеварнадзе
―
Не знаю, Венедиктов мне, конечно, тоже советовал какие-то истории, я с ним часто советуюсь, когда у меня такие большие истории, и Рита советовала мне какие-то истории. Но в принципе это я к тому, что я не ожидала ту свободу, которая мне была дана…
Е.Афанасьева
―
Ты модерировала на английском или на русском?
С.Шеварнадзе
―
На русском.
Е.Афанасьева
―
На русском.
С.Шеварнадзе
―
Да.
Е.Афанасьева
―
То есть остальным переводили на их языке.
С.Шеварнадзе
―
Я еще понимаю, что скорее всего они выбрали своего модератора, потому что там был китаец, который никогда не выступает на таких пленарных заседаниях и не принимает участие в дискуссиях, то есть он выходит…
Е.Афанасьева
―
Понятно, как член политбюро.
С.Шеварнадзе
―
Докладывает и уходит. Да, то есть им, наверное, комфортнее, чтобы был все-таки свой человек.
Е.Афанасьева
―
Скажи, и после этого что тебе сказали, когда все закончилось? Путин что-нибудь сказал, китаец что-нибудь сказал?
С.Шеварнадзе
―
Вроде все довольны. Китаец сказал, что были острые вопросы.
Е.Афанасьева
―
Ага.
С.Шеварнадзе
―
Путин сказал, это было лучшее модерирование питерского форума, я уже такая все позади, ой, спасибо, спасибо, вы мне льстите или что-то такое, а он такое серьезное лицо сделал, говорит, не, не, действительно были очень острые вопросы, но вы задавали их не по-хамски, поэтому у нас сложилась очень интересная дискуссия, вот так он сказал.
Е.Афанасьева
―
Супер.Скажи, после этого как вообще к тебе должен подойти какой-нибудь мужчина, желая с тобой познакомиться, когда ты так легко модерируешь Путина? Это отпугивает мужчин?
С.Шеварнадзе
―
Да я не знаю. Мне кажется, что пугливых отпугивает. А те мужчины, которые должны быть рядом, их ничего не испугает.
Е.Афанасьева
―
То есть это не минус такая красивая, сильная, состоявшаяся и Путина модерирует?
С.Шеварнадзе
―
Только для слабаков.
Е.Афанасьева
―
Тогда мы их не берем в расчет.
С.Шеварнадзе
―
Мы их не берем в любом случае.
Е.Афанасьева
―
Да, это Софико Шеварнадзе, думаю, вы не перепутаете этот дивный тембр голоса.Скажи, тебе все-таки удобнее на каком языке работать в профессии?
С.Шеварнадзе
―
По-разному. Раньше было, что все-таки по-английски, потому что в сознательном возрасте диссертации и так далее я писала на английском языке, практику я проходила на английском языке, «Russia Today» мы запускали на английском языке.А сейчас я, например, ловлю себя на том, что когда я с кем-то говорю на английском или задаю вопросы во время интервью, я русские слова в голове перевожу на английский. Потому что когда я привыкла уже там к русскому языку, в обиходе, в работе своей, я понимаю, что как бы в этом языке границ нет вообще, он действительно самый безграничный язык в мире.
Е.Афанасьева
―
А первый у тебя все-таки грузинский или русский?
С.Шеварнадзе
―
Первый у меня грузинский и русский.
Е.Афанасьева
―
Одновременно?
С.Шеварнадзе
―
Одновременно, да.
Е.Афанасьева
―
То есть ты не можешь сказать, как родной?
С.Шеварнадзе
―
Не, ну, смотри, грузинский и русский одновременно. Просто тогда, когда мне было 10 лет, мы переехали во Францию, со мной же никто по-русски не говорил, потому что дома мы говорили по-грузински, в школе по-французски, по-английски. Я просто долгий период где-то лет 15 не общалась ни с кем на русском языке.
Е.Афанасьева
―
Я заметила недавно, что неужели ты уже 14 лет на «RT»?
С.Шеварнадзе
―
Да.
Е.Афанасьева
―
14 лет уже…
С.Шеварнадзе
―
Да.
Е.Афанасьева
―
Слушай, как быстро все идет.Что-то в тебе поменялось, Софа, которая пришла, и Софа, которая сейчас?
С.Шеварнадзе
―
Ну, конечно, все поменялось абсолютно.
Е.Афанасьева
―
Что все? 3 главные отличия Софико 5-го года и Софико 19-го?
С.Шеварнадзе
―
Я уверена в себе…
Е.Афанасьева
―
А тогда неужели была неуверенная?
С.Шеварнадзе
―
Я была абсолютно потеряна.
Е.Афанасьева
―
Ты? Софико Шеварнадзе?
С.Шеварнадзе
―
Абсолютно потеряна, ну, ты чего, я в 25 лет переехала в Москву, с каким скандалом, со мной семья не разговаривала, когда я это рассказываю, что я жила у подруги…
Е.Афанасьева
―
А семья не хотела, чтобы ты ехала в Россию?
С.Шеварнадзе
―
Абсолютно непонятно, почему, когда человек живет в Нью-Йорке, у него роскошная работа, все перспективы, вроде только что случилась революция, вся моя семья подвешена была в воздухе, не было понятно что с ними было бы. И вдруг в такой момент…
Е.Афанасьева
―
Ты пошла против семьи?
С.Шеварнадзе
―
Я взяла 3 чемодана, я помню, сложила 3 чемодана и переехала в Москву. Сама сделала себе визу, никто мне тогда не помогал.
Е.Афанасьева
―
Нет, я об этом не знала, ты по сути против семьи пошла?
С.Шеварнадзе
―
Да, со мной папа 6 месяцев не говорил…
Е.Афанасьева
―
О…
С.Шеварнадзе
―
Мама как бы все-таки беспокоилась. Но я первый год жила у подруги, дальше я снимала маленькую квартиру на Зоологической, короче жила в трущобах.
Е.Афанасьева
―
Хорошие трущобы на Зоологической, скажут тебе другие люди.Скажи, а они были против того, что происходило в России или против чего они были?
С.Шеварнадзе
―
Они не понимали, почему человек в такой уязвимое для семьи время берет абсолютно…
Е.Афанасьева
―
Уязвимое из-за отношений Грузии и России?
С.Шеварнадзе
―
Революция только что произошла в Грузии, свергли моего деда.
Е.Афанасьева
―
Это понятно. Это я понимаю.
С.Шеварнадзе
―
Половина моей семьи, кто-то уезжал из страны, кого-то поймали.
Е.Афанасьева
―
И Россия воспринималась…
С.Шеварнадзе
―
Да никак она не воспринималась…
Е.Афанасьева
―
То есть просто…
С.Шеварнадзе
―
Для них это было вообще непонятно, почему человек, который 15 лет ни с кем не общался на русском языке, живет себе спокойно в Нью-Йорке.
Е.Афанасьева
―
Почему, тогда вопрос?
С.Шеварнадзе
―
Не знаю, это была какая-то интуиция, которая стоит любой логике, я не знаю, но это было лучшее решение в моей жизни, потому что счастливее, чем в Москве, в России я не была никогда нигде, это моя страна.
Е.Афанасьева
―
Супер.
С.Шеварнадзе
―
И я люблю говорить, что я россиянка, грузинка, но…
Е.Афанасьева
―
А паспорт у тебя какой?
С.Шеварнадзе
―
У меня грузинский и русский.
Е.Афанасьева
―
Ага.
С.Шеварнадзе
―
Я люблю говорить, что я россиянка, как в широком смысле, когда люди говорят, что я американка, я говорю, я россиянка.
Е.Афанасьева
―
Я, кстати, посмотрела «Википедию», потому что иногда в «Википедии» можно увидеть странные факты, там, конечно, мало чего про тебя есть, но при этом написано…
С.Шеварнадзе
―
Там половина, чтобы вы понимали…
Е.Афанасьева
―
Неправда.
С.Шеварнадзе
―
Абсолютно чушь.
Е.Афанасьева
―
Ну, это понятно, про всех людей, которых ты лично знаешь, ты понимаешь, что неправда, либо где-то перекошено.Там написано, что ты во время революции вместе с дедушкой убегала.
С.Шеварнадзе
―
Да никуда я не убегала.
Е.Афанасьева
―
Вот я поэтому…
С.Шеварнадзе
―
Дедушка сам никуда не убегал, если вы не помните.
Е.Афанасьева
―
Я помню.
С.Шеварнадзе
―
После революции он остался в Тбилиси и дожил спокойно свои дни.
Е.Афанасьева
―
То есть это все лажа?
С.Шеварнадзе
―
Нет…
Е.Афанасьева
―
Людям, которые любят читать «Википедию».
С.Шеварнадзе
―
Смотри, я просто на свою маленькую камеру тогда все снимала, и когда он выступал в парламенте, и ворвались в парламент НРЗБ, я была рядом, и мы действительно, то есть из зала заседания…
Е.Афанасьева
―
А, оттуда только…
С.Шеварнадзе
―
Бежали на улицу к толпе, которая стояла на улице.
Е.Афанасьева
―
Софико Шеварнадзе.Скажи, мы вернемся к интервью, хотя ты не называешь «Просто о сложном» интервью, но вот к этому проекту. Там все равно разговор людей составная часть. Я не так давно, у меня была Владимир Владимирович Познер в гостях, тоже такой чуть шире, чем о текущем его проекте. Я ему сказала, что я в юности, когда училась, прочла чью-то фразу, не помню чья цитата, но что надо задавать именно те вопросы, ответы на которые тебя интересуют в интервью, он согласился.
Ты также думаешь?
С.Шеварнадзе
―
Абсолютно, конечно.
Е.Афанасьева
―
Тогда я его поймала на нескольких вопросах, потому что он задавал Максиму Галкину, я сейчас договорю быстро, он Галкину задавал те вопросы, которые я ему потом вернула, и действительно, Владимира Владимировича они интересовали.Ты задаешь вопросы в том числе и самой себе, когда задаешь гостям?
С.Шеварнадзе
―
Нет, не всегда. Мне часто действительно интересно услышать вопрос на ответ, на вещи, которые я не знаю.
Е.Афанасьева
―
Да, это типо такое расширение сознания.
С.Шеварнадзе
―
Расширение сознания.
Е.Афанасьева
―
Я, да, да…
С.Шеварнадзе
―
Но есть какие-то все равно, знаешь, жанр разговора все равно подразумевает какие-то правила, ты не можешь только задавать то, что тебя интересует…
Е.Афанасьева
―
Ну, разумеется.
С.Шеварнадзе
―
Ты должен учитывать аудиторию…
Е.Афанасьева
―
Потому что тебя может интересовать одно, а аудиторию совсем другое.
С.Шеварнадзе
―
Я бы сказала, процентов 70 это то, что меня интересует, а 30 это уже по правилам каким-то.
Е.Афанасьева
―
Смотри, ты Гузель Яхиной, писательнице, которая написала 2 уже бестселлера…
С.Шеварнадзе
―
Да.
Е.Афанасьева
―
Ты задаешь вопрос главный. Как она решилась в определенном возрасте, не юном, не раннем, так резко поменять профессию, она была успешна в своей профессии, начать писать. Когда я смотрела этот разговор, мне все время казалось, что ты самой себе задаешь какие-то вопросы о каком-то, перемене пути.
С.Шеварнадзе
―
Конечно.
Е.Афанасьева
―
Это действительно тебя волнует?
С.Шеварнадзе
―
Ну, просто я в жизненной линии Гузель и Зулейхе увидела очень много себя, я думаю, что эта книга стала таким бестселлером, каким она стала, ровно по той же причине, что очень многие женщины увидели себя в Зулейхе. Я сейчас не говорю про историю, которая на поверхности. А про то, что женщина, которая вытесняет любовь из своей жизни, да, и делает такой выбор в сторону сына или ребенка, это такой архетип женщины.У нее была очень интересная история. Летом она в своем «Instagram» говорила, книги, которые надо обязательно прочитать. И там одна книга была очень крутая про женские архетипы, женский архетип, такой настоящий, это такая женщина, которая очень восприимчива, которая любовь воспринимает как, как тебе сказать, как жизненную необходимость. А дальше как бы уже мир развивается, накладываются какие-то паттерны, какие-то ответственности и обязательства, и женщины идут против своего архетипа и вытесняют любовь. И мне было важно с ней это обсудить.
Е.Афанасьева
―
А ты, получаешься, вытесняешь любовь?
С.Шеварнадзе
―
Я думаю, что очень многие женщины…
Е.Афанасьева
―
Я с тобой согласна.
С.Шеварнадзе
―
Вытесняют любовь из своей жизни по тем или иным причинам. Я борюсь с этим, чтобы этого не делать…
Е.Афанасьева
―
Еще раз, смотри. У меня сложилось ощущение, что ты самой себе говоришь, да, можно, вопросом к Гузель, можно быть абсолютно успешной в чем-то, но решиться и повернуть свою судьбу.
С.Шеварнадзе
―
Да.
Е.Афанасьева
―
Тебя, вот мы начали с того, что я тебе какие-то вопросы задавала, которые тебе надоели, про дедушку, я думаю, у тебя список огромный, я даже хотела начать с огромного списка вопросов, которые тебя навязли в зубах. Тебя все время называют принцессой, принцесса, принцесса, а есть ли тот момент, что ты говоришь себе, пора стать королевой, хватит быть принцессой?
С.Шеварнадзе
―
Нет. Вполне себе меня устраивает принцесса. Пока.
Е.Афанасьева
―
А это не вечный принц Чарльз?
С.Шеварнадзе
―
Нет, просто королева, это подразумевает какие-то другие обязательства в принципе, понимаешь, не только за себя, но и за чего-то гораздо большее, за страну, за семью, у меня пока этого нету.
Е.Афанасьева
―
Тогда к какому повороту кардинальному в своей жизни, карьере ты присматриваешься?
С.Шеварнадзе
―
Именно в карьере?
Е.Афанасьева
―
В жизни или в карьере, я же не знаю к чему ты готовишься.
С.Шеварнадзе
―
В жизни намечен один поворот, я просто не хочу об этом публично говорить. А в карьере, мне кажется, что сейчас все очень гармонично идет с тем поворотом, который у меня намечен в жизни личной.
Е.Афанасьева
―
Супер, супер заинтригована. Грамотно подвесила крючок. Следите за судьбой Софико Шеварнадзе и не пропускайте ее программ, там вы явно что-то подслушаете, в каждом вопросе есть ответ.Заинтригуй что смотреть, кого ты уже сняла, кого хочешь снимать, если можешь открыть своих героев. Почему мы должны не отписываться, а сидеть вместе с «Просто о сложном»?
С.Шеварнадзе
―
Слушай, у нас последний выпуск в этой серии, до Нового года, будем Максим Фадеев, который, мне кажется, просто фантастически раскрылся.
Е.Афанасьева
―
А его же очень много везде было в последнее время.
С.Шеварнадзе
―
Да.
Е.Афанасьева
―
Он и у Дудя был, и у Шихман. Зачем тебе…
С.Шеварнадзе
―
Потому что мне он интересен, потому что я считаю, что совершенно безграничен тоже в своем таланте и он абсолютно гений своего дела. И опять же, очень умный человек. Он не ограничивается только музыкой. Это человек, с которым можно поговорить в принципе обо всем.
Е.Афанасьева
―
А еще ты назвала тех людей, которые визионеры именно. У кого фамилии не такие яркие, как у Шнура и Фадеева, но мы может быть их не знаем…
С.Шеварнадзе
―
Я не могу назвать политических фигур, которые у нас на согласовании.
Е.Афанасьева
―
Будем ждать.
С.Шеварнадзе
―
Вроде согласованы уже, но я пока не хочу называть.
Е.Афанасьева
―
Ладно, ладно.
С.Шеварнадзе
―
Я не люблю заранее.
Е.Афанасьева
―
Закольцуемся все-таки Новым годом.
С.Шеварнадзе
―
Я вас уверяю, что будет очень интересно.
Е.Афанасьева
―
Я не сомневаюсь.
С.Шеварнадзе
―
А тебе нравится программа?
Е.Афанасьева
―
Мне интересно, я как медиа-аналитик, могу с тобой отдельно посидеть, рассказать, что я вижу, как бы строгим взглядом, но это медиа-аналитик, а как зритель я вполне довольна, мне интересно. Мне Шнур был очень интересен именно о том, о чем ты говорила, потому что человек не появляется в этом своем расхлестанном образе, в котором он выходит, выходил раньше на публику, а показывает этот гений продюсерский, как он просчитал этих баб, которые гораздо больше чем мужиков, которые могут стать его аудиторией, как он повернул Ленинград, мне это все очень интересно. И ты первая из него действительно вытащила.Закольцуемся все-таки Новым годом, конец эфира. Есть у тебя ритуал, традиция, что ты делаешь обязательно в Новый год или в Новогодние дни? Программируешь год на счастье?
С.Шеварнадзе
―
Я всегда хожу в баню.
Е.Афанасьева
―
Ого!
С.Шеварнадзе
―
1 января, обязательно.
Е.Афанасьева
―
Каждый год 1 января…
С.Шеварнадзе
―
И чистая такая, что аж скриплю.
Е.Афанасьева
―
Ага, хорошо.
С.Шеварнадзе
―
Встречаю Новый год, вот это мой ритуал.
Е.Афанасьева
―
Это прекрасно. Значит если вы еще не сходили в баню, а «Иронию судьбы» смотришь или это не твой фильм?
С.Шеварнадзе
―
Ну, уже нет.
Е.Афанасьева
―
Все, это уже не твой.
С.Шеварнадзе
―
Сколько можно, очень много раз я его уже смотрела.
Е.Афанасьева
―
А когда жили заграницей, поглядывали «Иронию судьбы» или это не стало ритуалом?
С.Шеварнадзе
―
Не помню.
Е.Афанасьева
―
Ладно.
С.Шеварнадзе
―
Ты знаешь, это всегда было в Грузии и до сих пор «Иронию судьбы», как ни странно, при всех каких-то тех не очень налаженных отношениях между Россией и Грузией, его показывают.
Е.Афанасьева
―
Показывают?
С.Шеварнадзе
―
Да, показывают.
Е.Афанасьева
―
По грузинскому телевидению.
С.Шеварнадзе
―
С грузинскими субтитрами.Иногда даже уже с дубляжом. И люди смотрят, какое-то поколение его все равно смотрят, потому что их ритуал.
Е.Афанасьева
―
Старше?
С.Шеварнадзе
―
Да, старше.
Е.Афанасьева
―
Не молодые.Последнее пожелание новогоднее слушателям «Эха» от Софико Шеварнадзе.
С.Шеварнадзе
―
Я вам желаю открытости к жизни, потому что жизнь удивительна, будьте к ней открыты.
Е.Афанасьева
―
Это Софико Шеварнадзе, Елена Афанасьева. С Новым годом! Всего вам самого-самого!
С.Шеварнадзе
―
С Новым годом! Всего доброго!