Чей голос громче по утрам? - Светлана Зейналова - Телехранитель - 2017-03-05
05.03.2017
Е. Афанасьева
―
Добрый вечер, в эфире «Телехранитель», программа о сути телевидения и о тех, кто определяет и хранит эту суть. В студии Елена Афанасьева. Как всегда по воскресеньям, говорим мы с вами о персонах, программах, событиях и антисобытиях, которые влияют на то, каким наше телевидение будет сегодня и завтра.Сегодня прекрасная персона, сияющая, лучезарная. Мы назвали «Чей голос звонче по утрам?», соединив два проекта, которые ведет Светлана Зейналова сейчас, это «Доброе утро» и «Голос.Дети». Здравствуй, Света!
С. Зейналова
―
Здравствуй, Лена. Спасибо большое, что ты меня пригласила, очень приятно мне всегда в этой студии с тобой находиться.
Е. Афанасьева
―
Во-первых, ты теперь лично. То ты приходила с сестрой, хоть вы и были две ведущие, но как-то Ирада главенствовала, приходила со своими партнерами по программе «Доброе утро». Вот теперь дослужилась.
С. Зейналова
―
Да, теперь у меня сольный проект на «Эхе Москвы».
Е. Афанасьева
―
Уважаемые наши слушатели, ваши вопросы, реплики, комментарии, вопросы Светлане Зейналовой, +7-985-970-45-45. Нет, ты закрывай…
С. Зейналова
―
А я открыла компьютер, думаю, дай почитаю, может быть, кто-нибудь какой-нибудь вопрос напишет.
Е. Афанасьева
―
У нас нельзя читать.
С. Зейналова
―
Нельзя читать? А…
Е. Афанасьева
―
Это ты на своем радио почитаешь.
С. Зейналова
―
Ладно, хорошо.
Е. Афанасьева
―
Расскажи, дорогая, я все-таки хочу у тебя спросить, откуда у тебя столько сил, энергии и позитива? Я с ужасом обнаружила, что вчера ты ведешь в Сочи концерт, в твоем Твиттере, в Инстаграме.
С. Зейналова
―
Да.
Е. Афанасьева
―
Я уж испугалась, что ты здесь не будешь – ты уже здесь!
С. Зейналова
―
Как я не буду? Если обещала, я всегда прихожу.
Е. Афанасьева
―
Веселая, сияющая, я с трудом просыпаюсь утром, уже вижу, что ты часа 4 или 5 назад выложила фотки с прямого эфира с Красной площади…
С. Зейналова
―
А надо раньше просыпаться – будем чаще встречаться.
Е. Афанасьева
―
Да. Потом я еду в машине, ты ведешь по радио программу. Потом я вижу у тебя в Инстаграме, что ты до глубокой ночи ведешь еще мероприятие… Расскажи секреты.
С. Зейналова
―
Это просто, ну, я не знаю, слушай, я на этот вопрос правда никогда не знаю, как ответить. И правильно, это моя внутренняя организация, это организация времени своего, это организация самой себя. Если ты хочешь чего-то добиться, то это в принципе такой ритм жизни должен быть у любого актера, шоумена, ведущего, певца и так далее. И вот мы когда в гримерках разговариваем с нашими популярными исполнителями – они все живут так, они с утра еще были в Сургуте, вечером они в Москве, в ночь они улетают, я не знаю, в Нижний Новгород, оттуда куда-то еще, и они должны везде все успеть. Поэтому, жизнь сейчас очень быстрая, информации поток идет огромный, если ты хочешь немножко вынырнуть из этого потока и что-то постараться сделать, то нужно стремиться, сон – это не про нас. Спать немодно в этом сезоне.
Е. Афанасьева
―
Кошмар! Я бы не смогла, честно признаюсь.
С. Зейналова
―
Я не могу много спать. Вот действительно у меня тут был какой-то день, я была никому не нужна – я трагично легла спать днем. Я встала…
Е. Афанасьева
―
… реплика – трагично.
С. Зейналова
―
Да. Потому что не знала, чем себя занять, я подумала: дай посплю. Столько давно не спала, и я легла – ну, как днем? Это было часов 9 утра, и я легла обратно спать.
Е. Афанасьева
―
А во сколько ты до этого встала?
С. Зейналова
―
Мы полседьмого с Сашкой встали. У меня дочь всегда рано встает, она меня, собственно, и приучила хорошо и бодро вставать в 5 утра. Она лет до шести только в 5 вставала. И я думаю: пойду посплю. Выдала непедагогично айпад ребенку, говорю: на, я сделаю вид, что я этого не вижу и завалилась спать. Спала, наверное, часа два, пока она не стала прыгать по мне, типа, мне уже скучно, пошли рисовать, петь, плясать… И я встала такая вся разбитая, я такая вся несчастная, какая-то опухшая, знаешь, как будто – как у Жванецкого было: раньше в молодости ты пил, курил и… а теперь не пьешь, не куришь и встаешь весь несчастный.
Е. Афанасьева
―
Есть третий возраст. Но у тебя пока еще…
С. Зейналова
―
Да, и поняла, что не надо было спать, а надо было чем-то заняться.
Е. Афанасьева
―
Очень дорогие рецепты успеха, задора, счастья, позитива и сияющих глаз от Светланы Зейналовой – вставайте в 5 утра.
С. Зейналова
―
Точно. Я вообще придерживаюсь такого, что чем раньше ты встаешь, то тем больше ты успеваешь, тем больше у тебя сил.
Е. Афанасьева
―
Но ты – жаворонок.
С. Зейналова
―
Я так не думала, пока я не стала жаворонком, как выяснилось. Да, я и жаворонок, и сова, потому что я могу работать, в принципе, до глубокой ночи. И чем меньше ты спишь, и чем меньше ты ешь, тем лучше ты себя чувствуешь. Вот серьезно я тебе говорю.
Е. Афанасьева
―
А ты напрямую подключена к космосу, энергию черпаешь оттуда?
С. Зейналова
―
Любая энергия уже есть в человеке. Когда мне говорят: во что вы верите? Я говорю, что больше всего я верю в человека. Все можно найти в глубине себя. Надо только открыть глаза пошире и туда заглянуть. И разные люди делают это. Не обязательно для этого расширять сознание, как это делают многие наши с тобой коллеги. Для этого нужно просто постараться себя узнать. Все силы есть внутри. Я забыла, кто это говорил, но когда его попросили описать успех, он сказал, что это то, что только один человек может заставить вас добиться – вы сами.
Е. Афанасьева
―
Прекрасно. А скажи, на утренний прямой эфир ты встаешь еще раньше, чем тебя дочь приучила?
С. Зейналова
―
Да, у нас по-разному график. Летом мы должны уже быть на площадке в 4 утра, потому что с 5-ти в эфире. Зимой, так как темно, мы начинаем чуть позже на улице, поэтому я приезжаю к 5-ти утра, иногда, там, к полшестому. Если совсем темно, то бывает к шести. Но это уже такая лафа, знаешь. К 6-ти – это уже вообще детский сад, не считается. Поэтому самый ранний подъем – это без 15-ти 3, самый поздний, который…
Е. Афанасьева
―
А во сколько ты ложишься, чтобы встать без 15-ти 3?
С. Зейналова
―
По-разному. Чаще всего мы с Шуриком идем в 9 часов укладываться спать, потому что ей…
Е. Афанасьева
―
И ты засыпаешь с ребенком?
С. Зейналова
―
Да. И встретимся утром, да. Но зачастую ты знаешь, что ребенок заснет, у тебя еще много каких-то дел, никто не отменял материнские обязанности главы семьи. То есть, ты знаешь, что сейчас ребенок уснет, тебе нужно еще что-то там запечь, поджарить, погладить, разложить, собрать, написать…
Е. Афанасьева
―
Ты сейчас рушишь представления многих слушателей о телезвезде. Они думают, что у Светланы Зейналовой огромное количество людей, которые помогают ей хорошо жить, готовят, стирают, убирают, запекают, кормят ребенка с ложечки… А ты вот рассказываешь, что, оказывается, тебе надо вскочить и запечь все самой.
С. Зейналова
―
Эти люди живут во мне. Был такой фильм в 90-х, назывался «Множество», когда человек делал копии самого себя, очень смешной фильм, и вот все они живут во мне, раздвоение, расчетверение личности. Конечно, у меня есть няня, которая помогает мне с ребенком, просто я физически могу не успевать забирать ее и отказываюсь делать домашнее задание, я ничего не понимаю в этом, серьезно, я когда сажусь делать государственную нашу программу школьную, я понимаю, что я бы сейчас не выжила, я бы школу не закончила, меня бы, видимо, списали куда-то в утиль.А так – да, я делаю очень много всего сама. А почему это плохо? Это наоборот, мне кажется, хорошо. Когда за меня делает кто-то другой, или я бегу в кулинарию покупать уже готовую еду, я испытываю действительно глубокое чувство вины, что я мать-кукушка, и мне должно быть стыдно. И я вот сегодня забыла взяться за пылесос, потому что я прилетела только в 5 утра, и я потратила это время на сон, и поэтому я подумала, что я не буду сегодня пылесосить, и теперь у меня глубокое чувство вины, потому что завтра придет няня, и она подумает, что я не убиралась.
Е. Афанасьева
―
Это сестра старшая Ирада тебе привила в детстве комплекс вины: младшая что-то не сделала? Или откуда?
С. Зейналова
―
Я не знаю, как-то он сам у меня привился.
Е. Афанасьева
―
Строга была Ирада?
С. Зейналова
―
Ирада, конечно, была строга. А как иначе? Она вообще у меня по жизни строгий человек. Мне, знаете, когда иногда звонят, говорят: а вы не могли бы с Ирадой договориться… Я говорю: я?!
Е. Афанасьева
―
То есть, тебя в качестве посредника пытаются использовать?
С. Зейналова: Я
―
нет. Вот вам, пожалуйста, телефон. Рискуйте сами. Мне с ней еще жить, я не хочу, я боюсь. Но она серьезный у меня, очень такой суровый человек, она всегда тоже занята большими политическими стратегическими вещами. Не такими, как я.
Е. Афанасьева
―
У вас в семье она за серьезные вещи, а ты за развлекательное телевидение?
С. Зейналова
―
Да, я за душевные, за развлекательные, за веселье, за общественную деятельность и так далее. А она, видите, человек…
Е. Афанасьева
―
Раз уже заговорили об этом. У вас случилось так, что вы теперь на разных каналах работаете. Ирада ведет программу свою на НТВ. Это что-то поменяло в профессионально-личностных сестринских отношениях?
С. Зейналова
―
Нет, не очень поменяло. Мы с ней раньше как-то работу друг друга не очень обсуждали, потому как я не очень разбираюсь в подаче и работе с политическими новостями, она не очень разбирается с развлекательными новостями. Мы как-то пару раз с ней попытались высказать мнение друг другу о нашей работе, разругались вдрызг – решили, что мы больше не будем этим заниматься.
Е. Афанасьева
―
То есть, ты тоже рискнула.
С. Зейналова
―
Я однажды рискнула, да. И поэтому мы больше друг другу звоним пожаловаться, вылить душу на окружающих людей, на родителей, на мужей, детей, жизнь, морщины, время, пробки… ну, вот это все.
Е. Афанасьева
―
Я даже видела замечательную фотку у тебя в Инстаграме, когда вы встретились в пробке, разговаривали.
С. Зейналова
―
Знаешь, как было смешно! Я ехала к ней на встречу, и мы не могли встретиться, потому что я встала в пробку, и она встала в пробку. А в кафе, в котором мы договорились встретиться, нужно было до него еще ехать. И я звоню, говорю: слушай, я уже не поеду, я не могу. Я в этой пробке уже умираю, мне пора домой, я приеду – нужно будет развернуться и уехать. А она говорит: и я не могу, и я умираю в пробке, и вообще, все дела.Разговариваем-разговариваем, и она говорит: а что у тебя там справа-слева? Я говорю: у меня такой-то магазин, такое-то кафе… Она говорит: подожди, нет, это у меня такой магазин, такое-то кафе. Я сейчас поворачиваю с бульваров. А я говорю: а я проезжаю мимо бульваров. Она: ну-ка посмотри в окошко – это не ты на очень грязной машине, на которой даже номеров не видно?
Е. Афанасьева
―
Строга сестра, строга.
С. Зейналова
―
Я говорю: ну-ка опусти окно, вот эта вот странная машина… это ты что ли?..
Е. Афанасьева
―
И так вы нашли друг друга.
С. Зейналова
―
Да, мы долго ехали рядом, разговаривали по телефону и потом разъехались уже по своим делам.
Е. Афанасьева
―
Жизнь в пробках…
С. Зейналова
―
Кино можно снимать.
Е. Афанасьева
―
Когда, по-моему, «Вечерний Ургант»… нет, это «Пэрис Хилтон», который сейчас вернулся в эфир, когда он только начинался много лет назад, они сначала снимали скетчи, и вот один из них был «Жизнь в пробке». Потом они от скетчей отказались.
С. Зейналова
―
Сейчас у «Вечернего Урганта» тоже есть прекрасные про Москву, как люди в пробках…
Е. Афанасьева
―
Прекрасный в последний раз, когда они сделали парафраз «Ла-Ла Ленда», вообще замечательно с точки зрения продюсерской, так снять в московских пробках такой…
С. Зейналова
―
Прекрасно. Все посмотрите, правда, очень про нас с вами.
Е. Афанасьева
―
Ну что, дорогие, я напоминаю, Светлана Зейналова у нас в гостях, ваши вопросы, реплики, комментарии.Вот «Лапочки, - пишет человек с подписью Берлинец, - с наступающим вас, девочки!»
С. Зейналова
―
Ой, спасибо большое!
Е. Афанасьева
―
Спасибо, дорогой Берлинец.
С. Зейналова
―
Вот тут же нас должны ругать?
Е. Афанасьева
―
Нет, сейчас поругают, не волнуйся. Вот: «Когда Зейналова и Нагиев открывают рты, я отключаю звук» - без подписи.
С. Зейналова
―
Вот! Ну, наконец-то! Прекрасно. Я вам серьезно говорю, мы с сестрой очень на это реагируем.
Е. Афанасьева
―
Болезненно?
С. Зейналова
―
Да. Она может, там, не показывать, и я могу не показывать, но мы действительно на это реагируем. Но я иногда вот лазаю в интернете и думаю: ну, напишите где-нибудь что-нибудь, значит, замечают это, значит, видят.
Е. Афанасьева
―
Если нет гадостей, значит, даже не заметили.
С. Зейналова
―
Да. Была у меня какая-то «поклонница» моего таланта, видимо, она каждый день заходила во все мои соцсети и оставляла свои комментарии. Я там типа пишу всем: «Ребята, доброе утро…», туда-сюда. – «Какое же оно доброе, когда я тебя вижу». Я сначала не понимала, и на полном серьезе своему коллеге Тимуру Соловьеву говорю: смотри, она каждый день заходит везде…
Е. Афанасьева
―
Чтобы только написать мне гадость.
С. Зейналова
―
Да. Сообщения пишет, гадости пишет, оставляет – на радио ли я, на телевидении ли я, просто – она все комментит. Он говорит: так забань ее и все. Я говорю: ну как, может, ей написать, спросить?..
Е. Афанасьева
―
Может пожалеть: девушка, может, у вас что случилось в жизни?
С. Зейналова
―
Да, но она время свое тратит.
Е. Афанасьева
―
Ей больше негде свою злость излить, подсосать энергии отрицательной.
С. Зейналова
―
Да. Так она подписалась на меня специально, чтобы поливать этим, понимаешь?
Е. Афанасьева
―
Вот так. Светлана Зейналова, еще раз напоминаю. Вот тут спрашивают: «На «Нашем радио» часто обыгрывается в рекламе ваша быстрая речь. Вы с этим родились, или это приобретенное, и в детстве вы так же много говорили?» - интересуется Андрей.
С. Зейналова
―
В детстве я была ребенком застенчивым и говорить много я начала уже во взрослом возрасте, да. Это мой, к сожалению, минус, и я с ним всю жизнь борюсь, с тем, что я говорю очень много.
Е. Афанасьева
―
Быстро и четко. Можно понять.
С. Зейналова
―
Да. Иногда я мыслю быстрее, чем я говорю, и поэтому начинаю скакать с мысли на мысль, потому что в голове я уже подумала вперед, а в слова еще не успела обличить свои мысли. Но я работаю над собой. Стараюсь.
Е. Афанасьева
―
Прекрасно. Все-таки давай поговорим о «Голос.Дети».
С. Зейналова
―
Давай.
Е. Афанасьева
―
Потому что это твой новый проект.
С. Зейналова
―
Да, очень интересный.
Е. Афанасьева
―
И вопросов про него много. Конечно, спрашивают, есть ли у тебя любимчики, или ты ко всем ровно относишься?«Светлана, вы болеете за кого-нибудь из участников, у вас есть фавориты? Ольга».
С. Зейналова
―
Ольга, спасибо за вопрос. Вот я вам могу честно сказать, что пока у меня нету какого-то вот прямо любимчика. Серьезно. Мы уже много чего отсняли, впереди у нас прямые эфиры, и дело в том, что каждый из них по-своему хорош и каждый из них достоин быть на сцене и может быть на сцене. Я вижу, насколько они волнуются. Я считаю, что для каждого ребенка это настоящий подвиг, на который они идут сами и идут абсолютно сознательно, что меня прямо вот это удивляет. Хотя, вспоминая и себя в детстве, и своих друзей…
Е. Афанасьева
―
Все же любили выступать, и конкурсы…
С. Зейналова
―
Все волновались, все боялись, и все равно все шли на конкурс. И они очень хотят победить. И тут уже начинает срабатывать этот фактор, самый сложный для детей – нравишься – не нравишься. Потому что как бы ты что-то освоил – не освоил, в чем-то ты успешен – не успешен. Они действительно все по-своему хороши каждый. То есть, я могу со своей точки зрения сказать, что из ребят кто там прошел – не прошел, я могу по пальцам пересчитать ребят, которые действительно, ну, еще профессионально по каким-то навыкам недотягивали до своих коллег. Но они и не прошли в следующий тур. А большинство из них умеют петь так и выкладываются так, как многие наши коллективы и поп-исполнители не поют.
Е. Афанасьева
―
Сказала ведущая многих концертов.
С. Зейналова
―
Да, я много что видела, поверьте, мне есть с чем сравнить. И они поют лучше, чем многие взрослые, и насколько они выкладываются, насколько они честно подходят к тому, что они исполняют. Есть, конечно, фактор возраста, то, что они многие берут какие-то песни – а берут они сами – и начинают исполнять то, что они до конца не понимают. Но особенно бывают какие-то очень сложные иностранные песни, а им-то уже не хочется петь «Антошка, пойдем копать картошку». Им хочется петь Адель, Сия, «U2».
Е. Афанасьева
―
Не всегда понимая перевод.
С. Зейналова
―
Не понимая перевод. «Chandelier» они там пели. Они, в принципе, не знают, о чем песня, им пытались пересказать, может быть, взрослые, но не особо они вникали. Им нравится, что они где-то могут голосово что-то взять, но из-за этого они иногда по смыслу недотягивают. Или почему-то они решают, что им нужно петь такие песни, как вот мальчик пел Лепса. Ну, как бы петь Лепса достаточно сложно, потому что он еще столько не выпил…
Е. Афанасьева
―
Ты уверена, что ты должна это говорить в прямом эфире?
С. Зейналова
―
Но я шучу, я шучу! Но до этого нужно что-то прожить, пройти какие-то этапы, для того чтобы спеть так, чтобы это разорвало на части. И голосово. Потому что эти песни, они предназначены для других каких-то голосовых регистров. О чем, кстати, Валерий Меладзе так и сказал, что: ты пытался перейти в одну октаву, в другую октаву, все спел в результате в одной октаве, и не получилось драматического разрыва, как это подразумевалось. Но тут уже ошибка педагогов, а дети, к сожалению, отвечают за ошибки педагогов и своих родителей.Я вижу, как родители вкладываются в своих детей, и это очень такая большая школа для любого человека, ребенок настолько хорош, насколько мы им занимаемся. Бывают, конечно, самородки, что кто-то родил ребенка, забил на него и встретился уже с ним, когда он выпускался. И он как-то сделал все сам. Но зачастую нет, такого не произойдет. И я вижу, как родители, отказывая в чем-то себе, оплачивают дорогие уроки по вокалу с хорошими педагогами, как они покупают им платья. Я говорю: откуда у тебя такое платье? Она говорит: мама купила. Мама себе в чем-то отказала, купила мне это платье, потому что мама хочет, чтобы я стояла на сцене, и мама хочет, чтобы моя мечта стать артистом, она воплотилась.
И я вижу удивительные истории родителей детей, которые вместе идут к этому, они вместе выигрывают, вместе проигрывают, и это есть такое, знаете, единение, когда они вместе уже одной единицей, стараются чего-то достичь. Как родители видят желание ребенка, и они его поддерживают, они его культивируют. Тут, конечно, надо быть очень аккуратным, чтобы не прозомбировать ребенка, не сделать из него такую машину, которая: победишь – все будет, не победишь – не будет.
Е. Афанасьева
―
А вот на этом мы прервемся на выпуск новостей и продолжим разговор со Светланой Зейналовой, ведущей программ «Доброе утро» и «Голос.Дети». Вы можете пока присылать свои вопросы, реплики и комментарии.НОВОСТИ
Е. Афанасьева
―
Мы продолжаем программу «Телехранитель», в студии Елена Афанасьева, в гостях Светлана Зейналова, ведущая программ «Доброе утро» и «Голос.Дети».И мы прервались перед выпуском новостей на очень интересной теме. Это дети и взрослые, их родители. Как строятся эти отношения, для того чтобы дети победили. Ну, например, я хорошо помню, что Юра Аксюта, продюсер этого проекта и главный продюсер развлекательного и музыкального вещания Первого канала рассказывал, что на первый сезон, когда еще было непонятно, что это за проект, пришли такие маленькие взрослые, они все пришли накрашенные, одеты так по-концертному.
С. Зейналова
―
Да-да. А так и приводят до сих пор.
Е. Афанасьева
―
Это те, которые привыкли, профессиональные дети выступающие. И очень трудно было продюсерской команде и тем, кто делает этот проект, просто, что называется, отправлять умываться, переодеваться и искать в них детей. Вот, например, Александр из Томска пишет здесь: «Они же дети, а похожи на взрослых лилипутиков». Александр, мне вот сейчас кажется, что вот в этих сезонах уже не так похожи на лилипутиков, как вы считаете.
С. Зейналова
―
Знаете, есть – сейчас я попробую сформулировать покороче – очень часто, выступая на сценах – это я сейчас говорю не про «Голос», а просто на разных мероприятиях – городских, частных, больших под праздники – вместе с тобой очень часто выступают известные детские коллективы. И вот там ты действительно с ужасом наблюдаешь детей, которые действительно очень сильно прозомбированы. Они не дети. Они умеют петь под минус, они все красятся и так далее. Я вспоминаю свое детство, да, когда я тоже участвовала в детских коллективах, нас учили краситься на сцену, кривляться и веселиться, и чтобы все это…
Е. Афанасьева
―
Изображать детей.
С. Зейналова
―
Да. Изображать детей, но очень по-взрослому. Потому что это бизнес. Эти коллективы, они ездят. Родители платят, кстати, немаленькие деньги за то, чтобы они там занимались, в этих коллективах. И они там занимаются, и они такие уже полупрофессиональные. Из этих коллективов иногда, скажем так, не всегда, вырастают какие-то артисты. Ну, вот вырастают. Мы даже некоторые примеры знаем.«Голос.Дети» был придуман для всех, для этого не нужно быть профессиональным. И, кстати, в моем сезоне, там есть несколько ребят, которые действительно пришли петь. Там девочка есть, она говорит: я только начала вообще заниматься. Просто у нее свои такие вокальные данные, и она, как выражаются, на шару, пришла спеть. Спела. Ее пропустили. Она спела на следующем испытательном сроке, ее пропустили. Она попала в проект, и она когда со мной разговаривала, она говорит: я все время жду, когда шара закончится, потому что вокруг все…
Е. Афанасьева
―
Все профессиональные…
С. Зейналова
―
С учителями, да, а я вот реально только начала. И когда ей сказали, что нужно петь песню какую-то там, выучить ее и спеть. Она говорит: я пришла в состояние шока – что значит выучить?
Е. Афанасьева
―
Она не умеет.
С. Зейналова
―
И для нее это новый этап в ее жизни, она начала это учить. Выступать надо уметь, конечно, они тренируются.
Е. Афанасьева
―
Но вот смотри, сейчас такой большой интерес к детям в разных проектах разных каналов. Вот «Голос.Дети», мне кажется, начал его. Потом «Синяя птица» на втором канале, потом «Лучше всех», где более младшие дети. Сейчас собирается канал Россия 1, наверное, снимать «Золото нации», это что-то тоже про талантливых детей. А получается, что страна очень стосковалась по вот – это не детское телевидение, ведь это все-таки для взрослых.
С. Зейналова
―
Это для всех.
Е. Афанасьева
―
Для всех. Или по чему-то искреннему, то, что дети потом с возрастом теряют, когда становятся взрослыми.
С. Зейналова
―
Стосковались по интересному. Есть такой театральный закон, что детей и животных не переиграет никто. В Малом театре была ситуация, когда однажды играли такой сильно драматический спектакль, все внимание было вроде бы приковано к главному артисту, которого играл народный артист, и вышла кошка, села на авансцене…
Е. Афанасьева
―
Знаменитая история, что переиграть животных нельзя.
С. Зейналова
―
И начала себе там что-то чесать, вылизывать… все – сцена была завалено, что бы ни играл народный артист, на него не смотрел никто. Так и с детьми. Дети настолько интересные и открытые и настолько они впереди нас – а дети сейчас совершенно другие, не такие, как были мы – они живут быстрее, они живут умнее, они шагают вперед, и они привлекают внимания больше, чем взрослые. И они могут нам дать и эмоционально, и интеллектуально больше работы, чем нам дает взрослый контент.
Е. Афанасьева
―
Поэтому очень активно обсуждается, как взрослые ведущие работают, общаются в одном кадре с детьми.
С. Зейналова
―
Очень трудно.
Е. Афанасьева
―
В первую очередь ты, Максим Галкин и другие ведущие. Расскажи, это совсем другое ведение, когда ты работаешь со взрослыми гостями эфира или с кем-то, у кого ты берешь интервью, и вот ты провожаешь этих детей?
С. Зейналова
―
У всех ведущих свой подход. Он бывает разным. Можно общаться с ребенком как с ребенком. Ты взрослый, умный, выросший человек, и вот перед тобой стоит маленький неразумный дитенок, и ты с ним общаешься. Можно общаться на равных. У меня не получается общаться с высоты взрослости, может быть, потому что я сама в чем-то не доросла и не взрослая. Я с ними стараюсь общаться именно на равных. Я в силу своего характера, в силу своей внутренней организации, достаточно активной, мы с ними в этом совпадаем – мы вместе с ними прыгаем, мы с ними веселимся, и я их даже не столько успокаиваю, там, говорю: «маленький, не бойся», а сколько я их пытаюсь настроить и скинуть вот то напряжение, которое есть. Потому что они действительно приходят, я их беру за руки, я вижу, как у них напряжены руки, а значит, нужно расслабить тело, нужно постучать ногами, руками.
Е. Афанасьева
―
Это актерские твои…
С. Зейналова
―
Да, какие-то такие штуки. Главное – их постараться не сбить, потому что понимаешь, что ты их можешь сбить. Но с другой стороны, они иногда в таком зашоре, что их надо бы сбить немножко, просто чтобы человек встряхнулся.
Е. Афанасьева
―
Разница между маленькими и те, кто подростки уже вот с тобой почти одного роста?
С. Зейналова
―
С маленькими легче. У них нет груза ответственности. Они идут вперед, для них это фан, это игра, они еще только начали. Родители еще их не накрутили, одноклассники их еще не накрутили, учителя их еще не накрутили. Взрослые начинают думать: а что про них скажут, а что зрители про них подумают?Там была одна девочка, она не прошла. Она так плакала, и я ее обнимала, утешала и говорила: слушай, подожди, да они все дураки. У тебя еще будет впереди большой твой творческий путь, мы еще все будем гордиться тем, что мы стояли с тобой на этой сцене. Это маленький шаг, иногда надо упасть, для того чтобы встать и пойти дальше. Я с ней что-то говорю, говорю… а она говорит: так стыдно – на меня будут смотреть зрители и думать, что я бездарна…
Е. Афанасьева
―
Накрутили…
С. Зейналова
―
У нее родители, кстати, очень адекватные.
Е. Афанасьева
―
Там есть дети, не хочется их называть, но вот смотришь иной раз, и видно, что прямо дети – этого не так много в «Голос.Дети», но попадаются просто какими-то вот словами от учителей, от наставников.
С. Зейналова
―
Все занимаются, да. Но вот в чем молодец Юрий Аксюта, я его в этом поддерживаю, он старается не брать тех, кто занимается этим уже профессионально. Из профессиональных коллективов и так далее.
Е. Афанасьева
―
Смотри, есть еще очень важный вопрос, он возникает все время с первого сезона «Голос.Дети», а сейчас активно обсуждается после одного из последних выпусков «Минуты славы», когда члены жюри Рената Литвинова и Владимир Владимирович Познер, как кажется зрителям, достаточно резко ответили 8-летней девочке, которая пела песню Земфиры, что, в общем, нефиг. Это я так очень утрирую.
С. Зейналова
―
Я понимаю, да.
Е. Афанасьева
―
Дальше начинается то, что, знаете, стоит ли все это слезы ребенка. Вот, например, на сайт «Эха» написал человек с ником Эхофил: «Не слишком ли велика цена развлечения почтеннейшей публики, зрителей Первого канала за счет психологического стресса, даже, возможно, слома детей, к которым не повернулись наставники на слепых прослушиваниях». Ну, или вот Земфира и Познер сказали что-то очень обидное.
С. Зейналова
―
Вы такой глубокий вопрос копнули. Он очень многосторонний, потому что, с одной стороны, ребенок туда идет и хочет сам. Он сознательно вступает на стезю, которая называется творчество, на которую мы все, работающие на радио, телевидении, в театре, эстраде и так далее, все шагнули. А вот здесь ты сдаешь экзамен 24 часа в сутки всю свою жизнь. Понравишься ты или не понравишься. Получится у тебя или не получится. Перед вами человек, который четыре раза поступал в театральное училище, и к которому не поворачивались.
Е. Афанасьева
―
Четыре раза!
С. Зейналова
―
Три раза безуспешно, и один раз успешно. И участвовал во всяких конкурсах и знает, что такое, когда на тебя комиссия смотрит как на муху последнюю, и что такое, когда она на тебя смотрит с восхищением, и ты понимаешь, что у тебя получилось.Ребенок хочет заниматься творчеством. Тут не получается как в математике: 2+2=4. Здесь всегда куча всяких факторов: справился ли с волнением, нормальный ли человек сидел в жюри, получилось или не получилось и так далее.
Е. Афанасьева
―
Тут, наверное, близко к аналогии с детьми, которые занимаются спортом, потому что там единственное, что может быть в некоторых видах спорта более объективные результаты, там, секунды…
С. Зейналова
―
Все равно. Представляешь, Лена, вот ты тренировался 5 лет, вот с пяти лет ты вышел на лед, я видела таких детей на олимпиаде.
Е. Афанасьева
―
И что, они не плачут? Плачут.
С. Зейналова
―
Еще как ломаются, еще как плачут! Кто-то уходит из спорта, а кто-то встает, отряхивается и говорит: мне это надо и я туда иду. Я знаю многих людей, которые отказались от своих творческих карьер и любят, сидя на кухне…
Е. Афанасьева
―
Спорт детский такой же жесткий.
С. Зейналова
―
И вся жизнь будет такая жестокая. Лена, вся жизнь, у тебя не бывает такого, и сколько бы тебе ни было лет…
Е. Афанасьева
―
Вот мы говорим, а наши слушатели пишут: «Это не творчество, а шоу-бизнес. Зачем детей в это втягивать? Ольга».
С. Зейналова
―
А шоу-бизнес – это и есть творчество. Почему вы это отделяете? Вам кажется, что шоу-бизнес – это, вот, я не знаю, девочки в трусах поющие, вот они вышли. Да, есть и такое. Но кто-то их там раскручивает, чьи-то жены. Нет. Шоу-бизнес, пожалуйста, посмотрите на наших больших артистов, и вы не поверите, насколько для каждого большого артиста бывает сложно, даже для той же Земфиры, выпустить следующий альбом, почему они так долго молчат.
Е. Афанасьева
―
Следующий должен быть не хуже предыдущих.
С. Зейналова
―
Он должен быть лучше, потому что эти же твои фанаты так же закидают тебя помидорами и фекалиями с криками: ну, нет, все, она исписалась… ну вот, были же времена… а это что?
Е. Афанасьева
―
Я напоминаю, что Светлана Зейналова, +7-985-970-45-45, пожалуйста, вопросы, реплики, комментарии ваши.Не поняла некоторые реплики, тут Аня пишет: «Школа выживания». Ну да, школа выживания это. Конечно.
С. Зейналова
―
Тут, знаете, есть всегда очень тонкий момент, что для меня очень важно, это взаимодействие между ребенок – родитель, ребенок – педагог, которое формирует отношение ребенка к самому себе и к тому, как к нему относятся люди. Я вижу, насколько дети бывают спокойные, успешные и уверенные, когда они знают, что у них за спиной есть твердый тыл. Там была такая история: когда девочка не прошла, она подбежала к маме и сказала: мама, ты теперь не будешь меня так сильно любить? Мама ей: ты что, с ума сошла?! Ей было не важно… ей было важно, конечно, спеть, но она в первую очередь хотела, чтобы ее мама, которая так радуется, радовалась бы, а не плакала. И мама сказала: да конечно, буду, забей ты на них!
Е. Афанасьева
―
Есть вопрос как раз: «И что же получается, что девочка не получит обещанную за проход собаку? Так не прошла – ужас!»
С. Зейналова
―
… все получают.
Е. Афанасьева
―
Ирина, там, по-моему, Нагиев обсудил с родителями, это было в позавчерашнем выпуске, что купят собаку.
С. Зейналова
―
Купят собаку, и это все, знаете, родители все хихикают: пройдешь, там, что-то получишь и так далее. Но я уже сталкиваюсь с тем, что многие дети, они, конечно, придумывают себе собак, а по большому счету, они хотят…
Е. Афанасьева
―
Все-таки выступать и побеждать.
С. Зейналова
―
Да. Потому что люди, которые вот с детских ногтей начинают чем-то серьезно заниматься – а вы знаете, как они серьезно занимаются, вы знаете, как они готовятся? Взрослые так не готовятся, как они. Вы знаете, как они волнуются, как они собираются и как они репетируют. Есть там девочка одна, Алина, вы ее увидите, у нее совершенно безумные глаза, и вообще, она вот – все, ей уже выходить, а она все еще стоит и репетирует, репетирует… Мама стоит с коробочкой еды: Алиночка, надо поесть. – Некогда!
Е. Афанасьева
―
Естественно, сразу начинаются вопросы, тоже от Ольги: «А вы отдадите своего ребенка на шоу?» Дети разные.
С. Зейналова
―
Я бы отдала. У меня просто ребенок, он, к сожалению, не сможет выступить на шоу, потому что у меня Саша – ребенок особенный, у нее аутизм, но мы с ней занимаемся, и она выступает. Мы с ней ходим в детский творческий…
Е. Афанасьева
―
Для нее выступление в кружках или где-то – это уровень для нее по преодолению и по важности, это уровень…
С. Зейналова
―
А вы знаете, как она хочет выступать?
Е. Афанасьева
―
Конечно.
С. Зейналова
―
Вы даже не представляете. Она очень волнуется, она понимает, что у нее что-то не получается, но она хочет. У нас было одно выступление, она пела. Было второе выступление, мы с ней играли зайцев. Вот 11 марта мы с ней пойдем, она будет петь «Ложкой снег мешая…». Я пытаюсь ей подпевать – она мне затыкает рот – я не попадаю в ноты, я мешаю.
Е. Афанасьева
―
Действительно.
С. Зейналова
―
Она репетирует.
Е. Афанасьева
―
Очень важная тема, ведь раньше, когда что-то было не так в семье, а уж тем более с детьми, люди публичные это страшно скрывали – стеснялись, все… И слава богу, что теперь такие люди могут показать другим родителям, другим людям, что, как с этим жить, как получить удовольствие. Я смотрю, как вы с Сашей живете, у меня ощущение, что вы наслаждаетесь жизнью, друг другом и показываете, ты можешь показать огромному количеству родителей, и, что важно, родителей тех детей, которые, может быть, против инклюзивного образования или против того, чтобы дети играли рядом где-то на площадке.
С. Зейналова
―
Собственно ради этого на 50% все и делалось. И на 50% ради нас с ней, потому что я считаю, что нет большего родительского свинства и нет большей подлости в этой жизни, как стесняться своего ребенка или думать, что он в чем-то не хорош. Это вы в чем-то нехороши, а ваши дети прекрасны. И не мешайте им становиться лучше.
Е. Афанасьева
―
Саша прекрасна, конечно!
С. Зейналова
―
Да. И моя задача – постараться исправить ее какие-то слабые стороны и позволить ей раскрыться в этом мире. И, к сожалению…
Е. Афанасьева
―
И прекрасно, что дети с аутизмом иногда настолько более глубокие…
С. Зейналова
―
Они по-другому, да…
Е. Афанасьева
―
Они живут в своем мире, они пишут такие удивительные стихи, рисуют картины. Просто это другой мир, в который мы не можем донырнуть, что называется, или взлететь.
С. Зейналова
―
Я стараюсь туда донырнуть, и ее из своего этого мира тоже дотянуть до нашего, это долгая работа. Нам с ней придется много куда заходить, как и родители детей ли с аутизмом, детей ли с какими-то другими особенностями развития, как сейчас вот ввели аббревиатуру ОВЗ.
Е. Афанасьева
―
Аббревиатуры у нас любят. Помогать не очень любят.
С. Зейналова
―
Помогать у нас не любят, и вы не представляете, какие у нас сложности и в школе, и так далее.
Е. Афанасьева
―
А школа у вас специальная или?..
С. Зейналова
―
У нас школа с инклюзивным образованием, и нам приходится каждый день доказывать, что мы имеем право на жизнь, у нас, к сожалению, поменялся директор. И вот на старости лет я уже начала заниматься, изучать законы, открывать это вот по образованию и так далее.
Е. Афанасьева
―
А что мешает, Света, больше проблемы в чем – в законах, в учителях, в родителях, которые не очень хотят, чтобы в классах с их детьми, которых они считают нормальными, были те, кого они нормальными, например, не считают, в чем больше проблем?
С. Зейналова
―
Во всем. Вот во всем, что ты записала. Мои права, они не описаны какими-то государственными актами, то есть, я не могу что-то требовать. А то, что описано, оно, к сожалению, настолько устарело и настолько этого мало, что оно нам не помогает, а где-то мешает. Вот, например, нам по инвалидности положено занятие с логопедом. Я говорю: я возьму. Знаешь сколько это? 8 занятий по полчаса в год.
Е. Афанасьева
―
Да, поможет это ребенку, конечно.
С. Зейналова
―
Я отказалась от них, сказала: отдайте мои 8 кому-то еще, я, слава богу, могу оплатить и платного логопеда, чтобы к тому, кто не может оплатить, у него было бы 16, потому что, вы понимаете, что за 8 занятий нельзя освоить ничего.
Е. Афанасьева
―
Да и здоровому ребенку с проблемами с дикцией за 8 не очень освоишь.
С. Зейналова
―
С детьми надо заниматься, и обычными, и необычными, а наши педагоги, к сожалению, не все хотят это делать.
Е. Афанасьева
―
Ну, у тебя больше возможностей именно в силу твоей узнаваемости, того, что ты все-таки работаешь на телевидении. Какие-то попытки обсуждать это на уровне, может быть, как это говорят, омбудсменов по правам детей? Они есть? Кто-то, к кому ты обращаешься, или, может быть, кто-то - все-таки ты об этом говоришь публично, может быть, кто-то хоть сказал, позвонил: Светлана, я занимаюсь проблемой детей, чем помочь?
С. Зейналова
―
Вот таких прямых звонков еще не было, хотя помощь уже была, когда мы и школу искали и так далее. Чаще родители помогают друг другу, объединяясь в различных и социальных сетях, и в жизни, они помогают друг другу и контактами, и разговорами, и какими-то силами, и пониманием ситуации. Моя узнаваемость мне может помочь, если скандалить придется.
Е. Афанасьева
―
Дай бог, чтобы не приходилось.
С. Зейналова
―
Да. Но приходится, к сожалению. И все равно ты понимаешь, что тебя как бы затыкают там за пояс, и какие-то вещи тебе там не делают, или делают учителя и так далее. Не всегда это помогает. Ты находишься в таких же, собственно, правах, как и остальные родители. И я стараюсь действовать все-таки не на уровне истерики, а на уровне законной договоренности: давайте все вместе сядем поговорим и найдем какой-то путь и компромисс. Это очень трудный путь. Он занимает очень много нервов, сил и времени.
Е. Афанасьева
―
В обычной школе родителям трудно договориться, всегда обсуждаются эти бесконечные, одни родители хотя одного, другие другого.
С. Зейналова
―
Да.
Е. Афанасьева
―
А уж в такой, как ваша…
С. Зейналова
―
Взрослые – они более косные. Дети – они лучше идут на контакт. Дети быстрее понимают и принимают.
Е. Афанасьева
―
То есть, проблем больше среди родителей, а не то что дети друг друга не принимают?
С. Зейналова
―
На данный момент даже с родителями нет такой проблемы. У нас там сложилась в школе не очень приятная ситуация, так вот именно родители обычных детей, они встают на нашу сторону, чтобы нас поддержать. Именно складываются трудности с педагогами и с директорами, которые не хотят этим заниматься. Это трудно. Это надо искать методики, надо искать подходы к детям, писать специальные программы, искать логопедов и так далее. Это, представляешь, сколько надо сил и времени потратить?
Е. Афанасьева
―
Если нас сейчас слышат те люди, которые занимаются вопросами детства – у нас уполномоченный по правам детей, представители каких-то фондов, педагогических организаций – обратите на это внимание. Я редко когда обращаюсь к слушателям в эфире, но мне кажется, то, что сейчас говорит Света Зейналова, это крайне важно. Я прекрасно помню, как я обсуждала с кем-то из своих друзей, и была такая прекрасная, по-моему – грубое слово – методичка, как другим детям, тем, кого считают обычными, объяснить о том, как существовать с детьми, которые не совсем обычные, прекрасно сделанная. Ты просила, мы тогда ее тебе посылали.
С. Зейналова
―
Да. И вот, ты знаешь, например, детям объяснить это можно. Можно объяснить, как помочь мальчику – вот есть случай, мальчика, у которого нет ножек, в школе его не хотят учителя таскать в кресле…
Е. Афанасьева
―
В вашей?
С. Зейналова
―
Нет, в другой школе, рядом с нами, там не хотят, а дети его таскают. Они берут его кресло и таскают с этажа на этаж. Это как бы частично решает ситуацию, но пока не очень решает ситуацию.
Е. Афанасьева
―
Ну, да, когда мальчик подрастет, станет тяжелым, будет невозможно даже детям таскать.
С. Зейналова
―
Сложность в квалификации педагогов. Я вот совершенно случайно сейчас вошла в Общественный совет по детям с аутизмом, и вот недавно была на первом заседании. Спасибо большое…
Е. Афанасьева
―
Совет при ком, при чем?..
С. Зейналова
―
При Министерстве образования. Они как бы, там нас собрал заместитель министра образования и сказал, что: я в этом не очень разбираюсь, именно для этого вот Общественный совет из тех людей и общественных деятелей, кто занимается аутизмом. Там были и профессора, там и просто, и родители, и педагоги, кто именно этим занимается. Мы, говорит, сейчас создаем ряд законов и ряд методичек именно в помощь, поэтому я позвал вас, чтобы вы нас как бы рассудили, хорошо или не хорошо.Они создали группу рабочую, и рабочая группа нам презентовала эту методичку, которая вызвала, знаешь, такое чувство недоумения...
Е. Афанасьева
―
Рабочая группа за какие-то деньги сидела вот это разрабатывала?
С. Зейналова
―
Да-да. Он нас спрашивает: а почему вы все молчите? Как вы считаете, вот то, что они представили, оно может помочь? Все единогласно голосуют: нет. Человек 25-30, наверное. Есть там что-то стоящее? Все голосуют: нет. Я задаю вопрос уже: простите, пожалуйста, я понимаю, что я не профессор, не доктор наук, как здесь – а вы с детьми-то работали? Она чего-то… Я говорю: нет, вы когда-нибудь работали с детьми с аутизмом? Она мне говорит: я 20 лет проработала с глухими детьми и со слепыми детьми, и мне кажется, что это одно и то же.
Е. Афанасьева
―
Прекрасно. Я кандидат или доктор наук – и все.
С. Зейналова
―
Да. И мне кажется, что это одно и то же.
Е. Афанасьева
―
Кошмар.
С. Зейналова
―
Я говорю: то, что вы представили, оно не соответствует действительности никак.
Е. Афанасьева
―
Какой кошмар!
С. Зейналова
―
То есть, понимаешь, например, ты бы всю жизнь занималась охотой – напишите методичку по рыбалке.
Е. Афанасьева
―
Ну, по рыбалке и охоте – ладно, а я бы пошла «Голос» судить, да?
С. Зейналова
―
Или что-нибудь такое.
Е. Афанасьева
―
Вот видишь, мы начали все-таки с развлекательных программ, а вышли на очень важную тему, мне кажется, что чем больше мы будем об этом говорить, обращаться, ведь еще очень много людей, которые хотят помочь, и людей, которые в такой же ситуации ну, может быть, не в Москве, а, я всегда думаю о каком-то небольшом городе или поселке, где гораздо более сильны стереотипы у соседей, у окружающих, у родителей.
С. Зейналова
―
Да. Это точно.
Е. Афанасьева
―
Все-таки в больших городах вот эта широта сознания, она побольше. Где к родителям, у которых и так много проблем, от того, что их дети не похожи на других, еще давит прессом вот это неприятие общества.
С. Зейналова
―
Да. Очень много, ты знаешь, вот после того, как я начала об этом активно говорить и отстаивать права своего ребенка, как бы она – член нашего общества, такой же как и все, она на все имеет право. Мне очень много и пишут, и звонят, и люди, я встречаюсь с ними, из разных городов. Я трачу на это время, я не разрешаю себе не отвечать на их письма, скидываем телефоны, обмениваемся всякими… конечно, это вот осознание того, что ты не один, у многих родителей есть ощущение, что ты выброшен из этой жизни, ты один, ты сидишь дома, за тобой закрылась дверь, и она для тебя уже не откроется никогда. Потому что не откроется никогда. Тебя уже не примут.И это страшное ощущение. И были случаи, о которых не хочется говорить в эфире, когда родители и, как говорится, головой из окна. Поэтому, да, этим людям действительно нужна и психологическая помощь, и поддержка. Почему-то мы забываем, что в традициях любого человека есть такие понятия, как… знаете, в русском народе говорят, милосердие. А где оно? Его так часто не хватает, именно взаимопонимания, милосердия, принятия других людей. Мы об этом как-то забываем.
Е. Афанасьева
―
Вот у нас, к сожалению, время эфира подходит к концу. Позовем еще раз Свету Зейналову, может быть, уже в программу, где не столько о телевидении, сколько о милосердии и всем прочем идет речь.
С. Зейналова
―
Да, я готова об этом поговорить.
Е. Афанасьева
―
Аня пишет: «Желаю здоровья вашей дочке, вы хорошая мама». Я знаю точно, что Света очень хорошая мама, у нее прекрасная дочка. И очень глубокий человек. Думаю, что те, кто считает, что ты просто вот рано утром вот с такой улыбкой, поймет, что это то, что Света дарит вам позитив. У нас, увы, закончился эфир…
С. Зейналова
―
Я быстро очень скажу. Спасибо большое, что вы меня пригласили. Вы знаете, я всем хочу сейчас пожелать то, что для меня главное – быть неравнодушными и жить среди неравнодушия. И это будет для вас самое важное.
Е. Афанасьева
―
Спасибо! Светлана Зейналова, Елена Афанасьева, прощаюсь, всего доброго! До свидания!
С. Зейналова
―
Пока-пока!