Премьера фильма "Викинг" - Максим Суханов, Анатолий Максимов, Андрей Кравчук, Александра Бортич - Телехранитель - 2017-01-01
Е. Афанасьева
―
Добрый вечер, в эфире «Телехранитель», программа о сути телевидения, о тех, кто определяет и хранит эту суть. В студии Елена Афанасьева. Как всегда по воскресеньям, говорим мы с вами о персонах, программах, событиях и антисобытиях, которые влияют на то, каким наше телевидение будет сегодня и завтра.И каждое воскресенье мы говорим о телевидении, и только иногда говорим о кино, говорим тогда, когда оно тесно связано с людьми, которые делают наше телевидение, и с телеканалами. И сейчас это фильм «Викинг», ожидаемая премьера года.
Во-первых, мы вас всех поздравляем, уважаемые слушатели, с Новым годом, всего вам самого замечательного, и приглашаем сходить в кинотеатр вместе с создателями фильма «Викинг».
Сегодня у меня в студии режиссер Андрей Кравчук, здравствуйте, Андрей.
А. Кравчук
―
Здравствуйте.
Е. Афанасьева
―
С премьерой вас.
А. Кравчук
―
Спасибо. И с Новым годом вас.
Е. Афанасьева
―
С Новым годом. Анатолий Максимов, продюсер. Здравствуйте.
А. Максимов
―
Здравствуйте. С наступившим.
Е. Афанасьева
―
И на связи по телефону у нас сегодня должны быть прекрасные актеры – Максим Суханов и Александра Бортич, мы их будем подключать к нашему разговору.Итак, фильм стартовал несколько дней назад, а готовили его, по всем данным, которые в прессе, 7 лет. А мне почему-то даже кажется, Анатолий Вадимович, что вы еще раньше мне рассказывали про эту идею. Почему от «Повести временных лет», истории Руси, вдруг желание сделать – я так понимаю, это было задолго до того, как ваш фильм стали называть русской «Игрой престолов», «Игры престолов» тогда еще не было на экранах всех телевизоров и компьютеров.
А. Максимов
―
Нечем было называть. У нас 7 лет – один ответ. Но поскольку от Андрея Юрьевича эта идея пришла, и в нем каким-то образом сформировалось это ощущение, и оно мне показалось крайне актуальным для того момента, в котором мы существовали, и, к счастью, несмотря на то, что прошла такая значительная часть эпохи, кажется актуальным по сей момент. Наверное, Андрей Юрьевич сам расскажет.
Е. Афанасьева
―
Андрей, почему вдруг Владимир, древняя Русь, «Повесть временных лет», как толчок, как нам говорили? Или не оттуда? Откуда все взялось?
А. Кравчук
―
Никогда не знаешь точно, каким образом мысль приходит, формируется и так далее. То есть, есть какой-то большой набор жизненных факторов, которые на тебя влияют. Например, всегда завидуешь почему-то тому, что есть греческая мифология, есть «Властелин колец», есть какие-то рыцари короля Артура и так далее. А в нашей истории почему-то ты можешь вспомнить только Садко и, пожалуй, Александра Невского из чего-то такого большого исторического.
Е. Афанасьева
―
Потому что фильмы были в глубоком детстве, которые мы смотрели.
А. Кравчук
―
Да. И все. И самое главное, что нет такого яркого образа нашей истории, который хотелось бы иметь. А второе, хотелось сделать историю про человека, который совершает какой-то максимальный поворот в своей жизни. Вот, наверное, такого поворота, как у Владимира, не так много героев вообще в нашей истории. Мы можем вспомнить, там, Савл и Павел…
Е. Афанасьева
―
Не все могут, я думаю, такие сложные имена из нашей истории вспомнить.
А. Кравчук
―
И, конечно, какие-то мысли про себя самого, потому что, проживая жизнь, совершаешь какие-то поступки, начинаешь думать, насколько способен ты сам что-то в себе изменить, и насколько способен ты сам на что-то повлиять. И ответы на эти вопросы, они, собственно, толкают тебя вперед, толкают на какое-то размышление, на поиск образа, который мог бы помочь тебе в этом.
Е. Афанасьева
―
То есть, герой, который поворачивает и себя, и – тогда это не была еще такая страна – но большое количество людей от тьмы к свету, если так вот очень грубо сформулировать. Или у вас есть иная формулировка, Анатолий?
А. Максимов
―
Я бы сказал, что образ раннего средневековья не только про нас, он сейчас есть общемировой тренд, можно так о нем сказать. Что каждая эпоха искала своего. Там, Возрождение видело в раннем средневековье какой-то непроходимый ужас религиозного обскурантизма, из которого надо вырваться к античным богам, припасть к ним и сказать, что, вот оно. Но время вернулось, наверное, в 19 веке и «Кольцо Нибелунгов» - это такой 19-й век испытывал себя на предмет того, что такое национальная идентичность, самосознание. Многие вопросы - это такое старое зеркало, в котором что-то отражается интересное.Для «Властелина колец», который гимн этому времени, собранная условная среда, условно англо-саксонская, когда, что такое человек перед лицом добра и зла, и может ли добро существовать перед лицом абсолютного зла, потому что Толкин это писал, когда орки наступали, и шансы, как говорил Черчилль: мы проигрываем эту войну, несмотря на то, что правда на нашей стороне.
И для нас, наверное, когда мы начинали, и были очень близко, живы еще 90-е годы, с ощущением того, как вдруг стало собираться что-то, как собирались люди, как собиралась государственность в той или иной форме, которая может признаваться или не признаваться как значительная часть современного общества, но она собралась из расфокусированного состояния, «когда власть валялась на улице, на глазах у пьяных бичей, а орел походил на курицу, а страна была просто ничьей», как сказал один поэт, вдруг образовалось что-то и образовалось незаметно, но уверенно у нас на глазах.
В тот же период, когда практически бандформирования, которые защищали тех или иных, племена ли, деревни – вдруг появилось что-то, что их соединило, что дало им какой-то внутренний энергетический сигнал, и это было определенным вдохновением для нас. Потом, естественно, мы эту тему переросли, и она стала намного более внутренней, намного более глубокой. А почему человек вдруг из очень удобного состояния такого плотского материального мира, ему вдруг не хватает чего-то, что ему все есть, но не хватает чего-то, в чем такой смысл, который вдруг меняет решительно все.
Е. Афанасьева
―
Я напоминаю, это Анатолий Максимов, продюсер фильма «Викинг», который вышел на экраны. Но вот вы говорите о вещах очень философских, глубоких. А должен быть какой-то толчок, который приведет молодого человека в кинотеатр. Вот у нас сейчас на связи по телефону молодая актриса Александра Бортич. Здравствуйте, Александра.
А. Бортич
―
Здравствуйте.
Е. Афанасьева
―
Здесь два замечательных человека, которые делали этот фильм – Андрей Кравчук в студии, Анатолий Максимов. Мы говорим о вещах очень философских, а мне интересно, вот вам, совсем молодой современной девушке, предлагают вот такую роль человека средневековья, человека другой ментальности. Как вас в этот фильм завлекали, или как вы сами хотели? Чем привлекает эта эпоха и эти герои вас?
А. Бортич
―
Долго меня уговаривать не приходилось. На самом деле все было по стандартному сценарию. Я пришла в какой-то момент, записала визитку, и, собственно, несколько месяцев больше ничего не слышала, потом меня пригласили на встречу с Андреем Юрьевичем, после которой я вышла просто в совершенной прострации и с очень мощным чувством того, что я хочу быть там, хочу быть в этой команде, ну, и потом были пробы, к которым я могла подготовиться в силу своих возможностей - слушала этническую музыку неделю или две до проб, эту сцену, которую мне дали на пробы со всех сторон изучила, рассмотрела, на пробах ловила каждое слово Андрея Юрьевича, и, видимо, получилось.
Е. Афанасьева
―
Как вам кажется, для молодых людей – сейчас все равно в основном в кинотеатры ходят молодые люди. Мы-то надеемся, что придут не только молодые, но как базовая аудитория. Что для этих людей в фильме «Викинг» есть важного? Вот вам как ровеснице зрителей, как кажется?
А. Бортич
―
Во-первых, я прежде всего считаю, что фильм абсолютно для любого возраста. То есть, для детей, для подростков, и дальше, и взрослее, для всех абсолютно полов и возрастов, потому что в фильме есть очень многое, что каждый для себя может там найти и что ему нравится.То есть, да, если для молодых ребят это зрелищные крутые бои, которые реально показаны просто, не знаю, мне кажется, у нас такого кино еще не было. А для девочек молодых это драматические линии. В общем, каждый может там найти что-то свое. И еще есть для молодежи, это просто крайне важный фильм в образовательном смысле, потому что не всем удается в школе хорошо изучить историю, особенно нашу, такую богатую, да? И вот как минимум этот отрезок – крещение Руси, такой важный, можно рассмотреть со стороны нашего фильма и что-то для себя там открыть.
Е. Афанасьева
―
А для вас, Саша, в вашей героине – Рогнеда, такая трагическая фигура. Вот вы сказали, что для всех возрастов. Я знаю, что фильм выйдет – мы об этом чуть позже поговорим с Анатолием и с Андреем – выйдет в двух версиях – в семейной, в которой меньше того, чего нельзя показывать детям до 12-ти и в основной версии, где есть очень жесткие жестокие сцены, и ваша героиня, которая подвергается сначала изнасилованию, убийство родителей на ее глазах, которая сама потом хочет убить любя. Вот вас в этой героине, для вас есть что-то общее с вами, или это человек совсем другой?
А. Бортич
―
Ну, конечно, было важно, я думаю, для Андрея Юрьевича, наверное, какое-то такое энергетическое сходство, которое у нас как раз есть, я считаю, что мы очень похожи именно вот этой энергетикой, импульсивностью, такой эмоциональной несдержанностью. Просто в нашем современном мире она по-другому проявляется, а 10 веков назад – ну, вот так.
Е. Афанасьева
―
Говорят, были очень тяжелые съемки. Что для вас тяжелее всего было, вот холод, тяжелые – я знаю, что очень было сложно сниматься в некоторых сценах, либо эмоциональные и именно драматургические, драматические сцены?
А. Бортич
―
Сложно было все на самом деле, начиная вот от грязи, в которой мы тонули в какой-то момент и вот этого холода, потом жары, и плюс, у нас очень сложные все время сцены, каждая сцена особенная и важная, но это все было ничто по сравнению с тем чувством чего-то большого, что мы делали, правда, я никогда за время, что я снимаюсь, у меня такого не было, что настолько тяжелые съемки, а я даже не знаю, прошли 12 часов смены или нет, началась переработка или нет, потому что это все не важно, потому что ты сконцентрирован на том, что ты делаешь.
Е. Афанасьева
―
Спасибо вам большое, Саша, с Новым годом вас! Всего вам замечательного!
А. Бортич
―
Спасибо вам, Анатолий Вадимович, Андрей Юрьевич.
А. Максимов
―
Спасибо вам.
А. Кравчук
―
С Новым годом! Спасибо!
Е. Афанасьева
―
Саша Бортич, актриса, исполнительница одной из главных женских ролей в фильме «Викинг». Саша сказала, что за вот эту необузданность вы ее взяли. Андрей, действительно вот за это? Кастинг большой был на основных героев фильма?
А. Кравчук
―
Да, большой. Особенно на роль Рогнеды. Очень долго не могли найти.
Е. Афанасьева
―
Именно героиню, которую сыграла Саша Бортич?
А. Кравчук
―
Да, да. И когда я встретился с Сашей, поговорил, и когда начались пробы, то Саша работала прямо на разрыв души. И что-то в ней было такой яркое и бесшабашное, и такое природно-открытое, что это подкупало и давало надежду, что у нас может получиться что-то яркое и очень значительное. Настоящее.
Е. Афанасьева
―
У вас потрясающий кастинг, в фильме актеры один лучше другого, причем, я честно скажу, я некоторых актеров не сразу узнавала, потому что это средневековье, это бороды, это нечесаные волосы, одеты в огромное количество часто грязной одежды, и когда я потом понимала, кто это из актеров, я была потрясена и тем, как играл Игорь Петренко, у него такой роли, по-моему, не было, и как играет Максим Суханов, его тоже узнать совершенно невозможно. Вот пробуем ему дозвониться – он в поезде едет, мы надеемся, что по ходу нашей программы мы дозвонимся ему. И все герои. Как вы искали главного героя, Анатолий Вадимович?
А. Максимов
―
Искали еще артиста, здесь особенности метода Андрея Юрьевича, потому что - а что мы будем пробовать в студии, друг на друга смотреть, в чистом поле это было делать нельзя, потому что часть артистов пропадало просто как только на них ложился костюм…
Е. Афанасьева
―
Они были слишком современные, или почему пропадали?
А. Максимов
―
Ну, просто тип лица, наверное, психофизика, лица мало изменились во времени. Получался клоунский наряд. Поэтому пробовали сразу в костюме, после первых проб, и было несколько туров проб, вот это хорошо говорит о режиссере, я всегда открыто шутил, что дольше всех искали Рогнеду, это правильно, остальных нашли гораздо быстрее, несколько десятков вариантов, там просто страшно говорить, сколько было вариантов.
Е. Афанасьева
―
Ну, может, скажете, сколько все-таки?
А. Максимов
―
У нас есть Андрей Юрьевич. Главное, что увидеть, что это наши люди, потом были совместные пробы на этапе чтения роли, потом Андрей Юрьевич проходил роль от начала до конца по распределению энергии, потому что если все сыграть в первом кадре, то что смотреть дальше. Поэтому актеры хорошо понимали, что они делают. И с точки зрения внедрения в эпоху, обстановка проб сразу же говорила – а снимал оператор, к нам приходил, тот, который постановщик, который тоже говорил: вижу лицо, не вижу лицо, то есть…
Е. Афанасьева
―
Назовите его, потому что операторская работа достойна огромного уважения.
А. Максимов
―
Игорь Александрович Гринякин, наша общая любовь с Андреем Юрьевичем, мы работали с ним вместе на «Адмирале», я потом с ним на «Высоцком» еще работал. И продолжаем любить и действовать вместе.
Е. Афанасьева
―
Да, раз уж мы стали говорить об актерах, вы сразу узнали, что Владимир – это Данила Козловский, либо тоже… Андрей машет головой – тоже такие тяжелые пробы были, Андрей?
А. Кравчук
―
Было вначале несколько идей, если честно. Вначале я подумал, что будет здорово попробовать найти совсем какого-то молодого артиста, которого никто не знает, чтобы он просто молодо выглядел, и даже ездил в Ярославль, смотрел все выпускные, там есть, БТР называется, нежно так называется фестиваль – Будущее театральной России. Я посмотрел все выпускные спектакли всех вузов России. Когда я все посмотрел и пообщался с молодыми людьми, я понял, что эта идея обречена на провал, потому что просто молодые люди не смогут это сыграть.
Е. Афанасьева
―
У них нет опыта, энергии – чего нет?
А. Кравчук
―
Опыта, энергии, мастерства, и на самом деле они еще, ну, слишком домашние.
Е. Афанасьева
―
Хорошее определение, да. Тот фильм, в котором ваши герои, в этом фильме домашними быть никак не могут.
А. Кравчук
―
Да. А потом уже поняли, что надо искать, наверное, тех, кто играл, кто имеет опыт и так далее. И после фильма «Шпион» вот единодушно решили попробовать Даню Козловского, и показалось здорово.
Е. Афанасьева
―
Это было еще до того, как он в «Духless»…
А. Кравчук
―
… стал Даней Козловским.
Е. Афанасьева
―
Как раз ваша премьера в год, когда у него очень много премьер.
А. Кравчук
―
Да.
Е. Афанасьева
―
Я напоминаю, мы говорим о фильме «Викинг», он уже в наших кинотеатрах, Андрей Кравчук, режиссёр этого фильма, Анатолий Максимов, продюсер.Много было шуток насчет того, что памятник на Боровицкой площади – это самая дорогая раскрутка фильма?
А. Максимов
―
Да, существенно.
Е. Афанасьева
―
Просто так совпало.
А. Максимов
―
… мы начали настолько раньше. В данном случае это для нас, наверное, какая-то актуализация процесса, который происходил помимо нашего сознания. Мы не отсчитывали тысячу лет, много лет назад как бы не в голове это было. Был герой, была эпоха, и было ощущение, что такую – это называется в драматургии арка – ну, сложно найти в принципе у кого-либо в мире, потому что человек стал полной противоположностью тому, кем был вначале.
Е. Афанасьева
―
Так как прокат только начался, не все читают анонсы, и не все знают историю, что страшно сказать. Вот этот колоссальный переход, о чем фильм? Наивный вопрос, простите, но думаю, что проговорить лишний раз в эфире не помешает. О чем? О том, как Владимир крестил Русь?
А. Максимов
―
Нет.
Е. Афанасьева
―
О чем?
А. Максимов
―
О том, как человек вдруг неожиданно для самого себя обретает какие-то нравственные категории внутри себя, пройдя целый жизненный путь. То есть, надо было ему совершить огромное количество каких-то гадостей от предательства, убийства и всего остального, чтобы неожиданно в какой-то момент открыть, что это плохо, и каким он чудовищем становится.Вот он все думал, что, я милый, хороший, замечательный, в какой-то момент взглянул в зеркало и увидел там чудовище. И это его настолько испугало, но при этом он был к этому внутренне все равно каким-то образом готов. То есть, когда мы даже рассуждали, помню, с консультантами, пытались понять, вычленить как-то для себя это время, то каким-то было неожиданным открытием, что тогда понятия добра и зла не было. То есть, скажем, среди богов не было бесов. То есть, все было обусловлено категориями цели, целеполагания и достижения цели любыми средствами. Тогда вопрос, когда я задавал консультанту, скажем: понятие совести оно каким-то образом существовало? Он говорит: да, наверное, существовало, но это скорее было какое-то некоторое душевное недомогание. Там, есть зубная боль, а есть что-то такое: совершил плохое…
Е. Афанасьева
―
И душа заболела.
А. Максимов
―
Да. Но надо это как-то заглушить и уйти от этого, да? А Владимир в какой-то момент столкнулся и понял, что он не хочет от этого уходить, а хочет это изменить.
Е. Афанасьева
―
Те поступки, которые вначале совершает ваш герой, да, когда он силой берет жену, да, когда он убивает ее родителей, когда он видит, как на его глазах убивают брата, это в те времена не считалось таким ужасом, как сейчас, да? То есть, тогда это было нормально для воина?
А. Максимов
―
Если бы он это не сделал, его бы все воспринимали как слабака. То есть, на оскорбления надо отвечать. На самом деле сейчас до сих пор то же самое осталось. Если ты не отомстишь человеку, который нанес тебе обиду, значит, на тебе можно ездить. Значит, ты слабый…
Е. Афанасьева
―
Но не везде, надеюсь.
А. Максимов
―
Конечно, не везде. Но я говорю о какой-то такой ситуации более обобщенно. А тогда это вообще, то есть, если человек не способен постоять за себя, защитить, ответить на оскорбления достойно, ну, тогда его можно оскорблять, забирать все, что у него возможно и делать с ним что хочешь.
Е. Афанасьева
―
Не случайно у вас повествование ведется от лица воеводы, которого играет Максим Суханов, когда какие-то вещи видишь якобы его глазами, он воевода отца Владимира, и вот потом становится у него, и понятно, какие вызовы перед этим молодым человеком стоят.Мы сейчас прервемся на новости на «Эхо Москвы» и продолжим наш разговор о главной премьере, кинопремьере этих праздников, о фильме «Викинг». Андрей Кравчук, режиссер и Анатолий Максимов, продюсер здесь в студии.
Оставайтесь с нами.
НОВОСТИ
Е. Афанасьева
―
Мы продолжаем программу «Телехранитель», в студии Елена Афанасьева. Говорим мы сегодня о главной кинопремьере, говорим о кино, потому что он тесно связан с людьми, которые телевидение делают, и с Первым каналом. Анатолий Максимов, продюсер здесь в студии у нас «Эха Москвы», Андрей Кравчук, режиссер. Мы в первой части говорили по телефону с исполнительницей одной из главных ролей Александрой Бортич, надеемся дозвониться Максиму Суханову.Остановились мы на очень важном вопросе перед новостями, мы как раз говорили о герое, которого играет Максим Суханов, о воеводе. Пришлось прервать Анатолия Вадимовича, так как новости не ждали. Да.
А. Максимов
―
Одна маленькая поправка: сопродюсер, у нас есть еще невидимый участник этого процесса, Константин Эрнст, который был с нами все эти годы. С ним тоже было очень полезно и интересно, по крайней мере, на этом проекте, стоящее было дело.Значит, по поводу того, каким Владимир и кто такой Владимир. В фильм, скажем, инсталлирована довольно любопытная оптика, это глаза Свенельда. Это как раз Суханов, это воевода, это человек, который делает для себя какое-то орудие, которое позволит ему существовать в режиме человека, управляющего ситуацией, и Владимира он видит с самого начала, и части аудитории, естественно, и покажется так вначале слабым таким, управляемым человеком, и это как бы сознательно внесено нами в сюжет, потому что Свенельд – рассказчик, и он окрашивает историю, он выбирает так факты, и он рассказывает об этих фактах так, как он это видит, так, как он бы хотел это сделать. Потом Владимир выходит из-под его контроля, и тот начинает думать: а почему это произошло?
И почему важен Свенельд, и почему важно, о чем кино – Свенельд тоже рассказывает, о чем это кино: о том, что человек – это больше, чем функционал. Свенельд работает в режиме ситуации, говорит, значит, я отвечаю, либо я хозяин, либо я раб, промежуточного состояния не бывает. Хорошо и плохо тоже не бывает. Потому что хорошо все, что помогает решить ту или иную ситуацию, плохо – то, что этому мешает.
И Владимир предлагает настолько другую шкалу ценностей, которая делает нашу ситуацию гораздо более сложной и трудно истолкуемой. И если говорить о траектории развития фильма, это дорога от Мао Цзэдуна с его замечательным афоризмом…
Е. Афанасьева
―
Который по времени вроде бы не оттуда…
А. Максимов
―
Примерно про то же в Китае тоже долгая история. О том, что «История это симптом. Диагноз это мы», к другой мысли, которой фильм заканчивается, из послания к римлянам, и мы спасены в надежде на то, что в какой-то момент, по крайней мере, если человек этого реально хочет, надежда – это знак того, что с ним не все закончено, это значит, в любой момент – сейчас, завтра, пока он жив, все может поменяться.
Е. Афанасьева
―
Вы специально, наверное, делаете то, что ваш герой - вот сначала его даже не очень можно рассмотреть за вот этими грязными лохмами, за каким-то боем, а потом он у вас становится как-то привлекательнее, красивее, лицо открытое, более чистое. Это сознательно выстраивается так вот портрет героя от сцены к сцене? Андрей Кравчук?
А. Кравчук
―
Ну, не только портрет, даже голос немного меняется. То есть, у нас и изображение, и цвет, и характер, фактура изображения, она постепенно меняется, двигается, для того чтобы…
Е. Афанасьева
―
Светлеет мир потихоньку. Или у вас более сложное определение?
А. Кравчук
―
Да, он там разный, он там то холодный, то теплый, более цветной, менее цветной, в какой-то момент становится просто страшный, серый, грязный, это у нас такая предфинальная битва, чтобы в конце дать какую-то уже красоту…
Е. Афанасьева
―
Грязный в прямом смысле слова. Грязь спасает.
А. Кравчук
―
Ему надо было это пройти.
А. Максимов
―
А еще предложил очень интересный ключ, и актеры этим воспользовались, это мир без зеркал, это мир, где не было отражений. Когда там братец Иванушка смотрится в озерную гладь, это все-таки сказочное…
Е. Афанасьева
―
Это не то поколение, которое с 20 тысячами селфи ежедневно выросла и видела себя с зачатия еще ультразвуковых пленок.
А. Максимов
―
Ближайший ключ, о котором режиссер говорил с артистом, это человек, который в силу известных обстоятельств просыпается на скамейке, ощупывает свое лицо и пытается понять – где, кто, какой он, куда он пришел.
Е. Афанасьева
―
Мы стали говорить, я не могу не поговорить о такой огромной теме, конечно, создание этого мира, ничего подобного в нашем кино еще не было, это титаническая работа у вас, по-моему, не просто выверен каждый, каждая деталь костюма, это огромный мир, вы снимали огромное количество людей, и животных, и воссоздавали в компьютерной графике. Расскажите, как этот мир создавался, Андрей?
А. Кравчук
―
Первое, с чем мы столкнулись, это то, что вообще ничего не известно про этот мир. То есть, тот, кто будет про нас писать и говорить, что было неправильно, или что мы что-то неправильно сделали, хочется узнать, на что он опирается. Потому что два замечательных историка, один из них Владимир Яковлевич Петрухин, я его просто мучил, хоть что-то показать, ну хотя бы какую-то картинку, чтобы можно было хоть за что-то зацепиться – ничего, ни одного иконографического материала, который бы относился к тому времени до нас не дошло.
Е. Афанасьева
―
Ни лица, ни того, как выглядела одежда, ни того, в каких именно жилищах это было, да?
А. Кравчук
―
Хуже того, письменности не было, мы не знаем, глаголицей или кириллицей писали в этот момент. Скорее всего, писали, но нет ни одного письменного документа.
Е. Афанасьева
―
А из чего вы шли, что стало каким-то вашим камертоном? Это что, к чему ближе этот мир?
А. Кравчук
―
Мы пытались проанализировать какие-то течения, даже от строения деревянного зодчества и так далее, что, скажем, в Скандинавии, и то, что сохранилось, и они это реконструировали, не погибло. Бревна в домах ставили до какого-то момента вертикально. Уже попав в Гардарики, это на нашей территории в России, они увидели, что можно класть горизонтально и строить горизонтально, соответственно, тоже у себя перешли на более удобный способ строительства. Из этого мы сделали вывод, что на самом деле не все зарождалось изначально так, как мы уже видим на картинах Васнецова или еще кого-то. Наверное, был какой-то другой ключ. И нам надо было не только придумать этот мир, но надо было его придумать таким образом, что в нем действительно могут жить люди.
Е. Афанасьева
―
Андрей, мы сейчас на секундочку прервем вот эту тему, потому что мы дозвонились Максиму Суханову. Максим едет в поезде, может прерваться связь. Здравствуйте, Максим!
М. Суханов
―
Здравствуйте, добрый вечер.
Е. Афанасьева
―
Да, у нас здесь в студии Андрей Кравчук, Анатолий Максимов. Говорим мы о премьере фильма «Викинг».
М. Суханов
―
Прекрасно.
Е. Афанасьева
―
Да, и как раз говорили мы о вашем герое, о том, что мы видим эту историю сначала глазами героя. Я сказала, что я вас не узнала, была потрясена, что это вы.
М. Суханов
―
Великолепно, спасибо.
Е. Афанасьева
―
Что для вас этот человек? Он для вас кто?
М. Суханов
―
Вы понимаете, что мой герой довольно-таки странный, он прожил уже, в общем, не маленькую жизнь для того времени.
Е. Афанасьева
―
Для того времени просто уже ближе к старости.
М. Суханов
―
Да. И так как он, в общем, сохранился, это говорит о том, что у него достаточно сообразительности было, да? И, в общем, конечно, мой герой – это тот, кто не сидит на месте, а тот, кто ищет постоянно приключений, и вся его жизнь, в общем, это одна большая драка. И, конечно же, интрига, которую он все время плетет и сталкивает одних с другими и соображает, с кем нужно водить знакомство, а против кого нужно воевать. В общем, такая актуальная фигура.
Е. Афанасьева
―
Как вам кажется, современным людям – вот сейчас Новый год, праздники, дети, взрослые, почему им должна эта история быть интересной? Почему вот они должны и хотят прийти в кино, что они из этой истории могут получить?
М. Суханов
―
Знаете, мне так кажется, во всяком случае, так бы хотелось, что задуматься после этого фильма нужно о следующем, что нужно как можно меньше думать о том, чтобы ненавидеть друг друга, перестать убивать друг друга, испытывать ненависть друг к другу, а наоборот проникнуться какими-то добрыми и светлыми чувствами. И этот фильм о том, что несмотря ни на что в любое время мы можем скатиться к тем инстинктам, которые были у нас в варварские времена, чего, конечно, бы не хотелось. И я думаю, что месседж должен быть именно таким.
Е. Афанасьева
―
По классическому распределению ваш персонаж, он герой или антигерой этой истории, как вам кажется? Я спрошу потом у авторов.
М. Суханов
―
Понимаете, у нас, мне кажется, очень заезжено слово «герой», что под этим понимать. В любом случае этот человек, который действует, действует он, опираясь на свою чутье, на свою интуицию, так, как ему кажется, и опирается на свой собственный и личностный стержень. Конечно, действуя и опираясь на него, он может совершать и ошибки, но так же эти ошибки он может и исправлять. Поэтому, какого-то героя выглаженного, я не думаю, что мы должны рассуждать о нем в таком свете.
Е. Афанасьева
―
А ваш герой проходит тот же путь, который Владимир? Или он ему предстоит уже за кадром?
М. Суханов
―
Я думаю, что мой герой не соглашается с тем путем, которым идет главный герой, которого он, в общем, вырастил и воспитал. Он остается в том мире, который ему знаком, и в который он верит как человек, проживший жизнь. Поэтому мой герой, конечно, остается по эту сторону.
Е. Афанасьева
―
Спасибо вам большое, еще раз поздравляю с потрясающей актерской работой.
М. Суханов
―
Спасибо.
Е. Афанасьева
―
Максим Суханов, исполнитель одной из главных ролей в фильме «Викинг». А мы продолжаем разговор.
А. Максимов
―
От нас спасибо еще раз, Максим. Это правда было потрясающе и осталось таким.
Е. Афанасьева
―
Мы прервали немножко разговор. Но раз мы заговорили с Максимом, вы для себя все-таки определяли? Я знаю, что Анатолий Вадимович – человек, очень точно знающий всю теорию драматургии, как она применяется на практике. Кто антигерой в этом фильме?
А. Максимов
―
Ну, антагонист. Скажем греческими словами. Мы только что с ним разговаривали.
Е. Афанасьева
―
Все-таки?..
А. Максимов
―
Да, конечно.
Е. Афанасьева
―
Не Варяжко, которого играет Игорь Петренко?
А. Максимов
―
У нас немножко более хитрая структура – не хочется испортить людям просмотр – но если говорить на уровне такой классической теоретической модели, настоящий антагонист, весь фильм его союзник. Но и подставляет вместо себя другого персонажа, но в конце мы понимаем, что…
Е. Афанасьева
―
В одной из ключевых сцен…
А. Максимов
―
Не будем рассказывать, да, что он являлся главной точкой опоры, Максим это очень точно сказал, очень ярко чувствует, что…
Е. Афанасьева
―
Эти сцены сыграны потрясающе. Сцена, где играет Максим и играет Данила Козловский, в одной из самых ключевых сцен фильма, она сыграна, конечно, потрясающе актерски, и режиссерски, и операторски, конечно.
А. Максимов
―
И Максим сумасшедше точно играет современника как бы, у него есть, все-таки мы живем в настоящий момент в языческом мире, и его герой понятнее и проще…
Е. Афанасьева
―
Чем Козловского?
А. Максимов
―
Да, и воспринимается, и мотивация его очевидна. Он очень в этом смысле, он просто купается в какой-то момент, даже приятно за артиста, он так точно встал в центр роли, что любые – там, он может шутить над собой, он один из немногих героев, кто может себе позволить просто легкое отношение к сцене, потому что очень сильно и очень точно у него центр тяжести определен.
Е. Афанасьева
―
Мы заговорили о создании этого мира. А какое количество, какой процент компьютерной графики у вас есть? У вас есть создание зверя, которого давно нет, охота, у вас есть древние города, у вас есть бои, у вас есть корабли. Что, какой процент того, что было сделано уже с помощью технологий?
А. Максимов
―
Мы считали по кадрам, у нас 850 кадров, в среднем по больнице бывает и больше в мировом кино, но у нас они рубежные с точки зрения нашего кинематографа, у нас не было практически персонажной анимации, а вот тур, которого в 1627 году не стало на нашей земле, польская шляхта добила последнего. А до этого он распространен был в лесах как медведи почти, но это была княжеская охота, и князей хватало… и восстановление его шло – его остался полностью скелет в Копенгагене в Музее истории, утонувший в болоте выловлен был, кости есть. Мы увеличили его, но сохраняя ту биологическую пропорцию, которую природа нам подарила, но такие крупные, по рогам можно понять, да, существовали – такой средних размеров слон, который бегал по лесу. То, что, ну, насколько он живой, каждый сам для себя это определит, но там ничего нет. То есть, это вокруг пустого места сделано животное, это своего рода прорыв. Есть несколько таких высокотехнологичных сцен, которые в нашей киноиндустрии были применены впервые, и, в общем, за это нам немножко гордо.
Е. Афанасьева
―
Я думаю, что вам гордо не только потому, что это сейчас впервые, потому что именно вот ваша команда вместе продюсерская, вы начинали именно все и «Ночным дозором», и «Дневным дозором», и «Адмирал» тоже, в общем-то, эти фильмы все, и «Высоцкий. Спасибо, что живой», и еще раньше «Турецкий гамбит», они все выстраивали не просто то, что дает какую-то разовую интересную историю, а которые двигают индустрию вперед, технологически в том числе, и это, конечно, поражает.Но сразу хочется задать вопрос, насколько, безнадежно ли мы отстаем от того самого HBO пресловутого, потому что они делают 10 эпизодов в год «Игры престолов», где количество такой сложности и компьютерной, и декораций, и всего прочего, наверное, приближено, нет? Да? То есть, там бой идет целую серию, значит, это 50 минут практически вот в последнем сезоне. Это насколько же эта индустрия богаче, наполненнее профессионалами, чтобы это можно было делать 10 часов в год?
А. Максимов
―
Это еще наполнено финансовым ресурсом. Это очень важно.
Е. Афанасьева
―
Да.
А. Максимов
―
Потому что 2 серии «Игры престолов» - это весь наш бюджет. Потому что мы все-таки очень долго пытались аккумулировать достаточно для того, чтобы аудиторию пригласить в кино, и было что показать. Естественно, даже имея этот бюджет, профессионал же высыхает от того, что нет задач. Если никто не ставит такую задачу.
Е. Афанасьева
―
А если есть невыполнимые, вот тут они расцветают.
А. Максимов
―
Ну, конечно, это вызов, но процентов 30 команды честно сменилось в процессе, потому что…
Е. Афанасьева
―
Не выдерживали?
А. Максимов
―
Был очень хороший художник, который сделал, не буду его называть, там замечательные фильмы, и мы работали, параллельно сценарию мы работали с Сергеем Алибековым, который рисовал нам концепт-арт. Мы ему говорили: нам нужен такой мир.
Е. Афанасьева
―
Я видела еще давно-давно у вас эти альбомы, с которыми вы по инвесторам ходили.
А. Максимов
―
Да. И стенки у нас все увешаны ими были. И вот этот замечательный художник проработал на проекте почти год, принес чертежи и сказал: вот. Мы сравнили, говорим: это же совсем другое. Он говорит: а это вы во сне будете смотреть свои картинки, а это то, что я построю здесь и сейчас, и никто в стране этого не построит. А Сергей построил.
Е. Афанасьева
―
Я прочитала, что то место, где вы снимали, где-то недалеко от Симферополя, осталось, уже практически может использоваться как этнопарк, это так, Андрей?
А. Кравчук
―
Я знаю, что туда передали декорации, что там построили какой-то парк, даже декорации свезли из Подмосковья – у нас здесь был большой декорационный комплекс. Я, честно говоря, его не видел глазами.
Е. Афанасьева
―
То есть, есть надежда, что, возможно, когда-то что-то будет.
А. Кравчук
―
Там уже даже что-то снимали.
Е. Афанасьева
―
Я не могу не поговорить, как представитель женского пола, о женщинах и историях любви, потому что, ну, девочки ходят в кино не меньше, чем мальчики. Я имею в виду, мальчики, мужчины, все мальчики в любом возрасте, есть что посмотреть, много всего. А что с любовью, расскажите, кого любят?
А. Максимов
―
Я еще ухудшающее уточнение сделаю, дело в том, что девочка выбирает фильм, а мальчик платит...
Е. Афанасьева
―
А кого любит Владимир?
А. Кравчук
―
Владимир любит наших обеих героинь, но по-разному. У нас даже был вначале чуть шире спектр, потом мы как-то решили сузить все-таки…
Е. Афанасьева
―
Там потом он еще собирается жениться на сестре…
А. Кравчук
―
Да, двигается дальше, не останавливается на достигнутом, человек в этом отношении ищущий, не останавливающийся. И любовь в этом отношении не совсем простая у нас. То есть, мы все-таки говорим, наверное, и про страсть…
Е. Афанасьева
―
Это Саша Бортич, да, у вас даже есть во взрослой версии – не той, которую вы семейную делали – там есть даже эротические сцены, которых, по-моему, по откровенности в нашем кино не было.
А. Кравчук
―
Ну, да, достаточно откровенно, потому что мы говорили про страсть.
Е. Афанасьева
―
Да.
А. Кравчук
―
Это важно.
Е. Афанасьева
―
Страсть, которая рядом с дикостью, прямо вот на грани.
А. Кравчук
―
Да, да. Переход от любви до ненависти и обратно очень короткий, потому что, в принципе, огонь берет для страсти источник, топливо в одном месте, и про любовь более сложную. Про любовь такую, спрятанную, не высказанную…
Е. Афанасьева
―
Но которая приводит к светлому…
А. Кравчук
―
К невероятным поступкам. Да, и к светлым, и к разным поступкам, потому что Ирина…
Е. Афанасьева
―
Ирина, да, это Светлана Ходченкова в фильме вашем, она жена, потом вдова брата, да?
А. Кравчук
―
И в этом отношении мы не уходили далеко от источника, потому что она является матерью Святополка Окаянного, который потом убил Бориса и Глеба по одной из версий, детей той самой Анны, ради которой Владимир пошел в Корсунь.Поэтому любовная линия, мне кажется, у нас такая затейливая, сложная. Понятно, что грохот боев и топот лошадей в какой-то момент становится громче, но эта линия не смолкает даже во время боев и такого экспрессивного, даже где-то в чем-то экстатического язычества, она продолжает присутствовать. И она очень важна в этом фильме, потому что любовь в какой-то мере, другая любовь, не страсть, а вот именно то чувство, которое зарождается, как и ростки какого-то нравственного чувства в самом герое, они заставляют его поворачивать лицо в сторону света, а не только в сторону своих желаний. Но заставляют его двигаться дальше и искать чего-то нового, потому что то чувство, которое в нем зреет, оно заставляет его двигаться.
Е. Афанасьева
―
Я подумала еще вот об одной такой метафорической особенности. На стороне вашего героя такой великий символ, как вода, в нескольких сценах начинает гореть крепость, которую он защищает, пожар грозит – вода, благословенный дождь, как говорят – да, ты поймал – вы поточнее помните все реплики вашего героя, это говорит как раз герой Суханова, что, ты поймал свою удачу. Потом именно вода, дождь помогает столкнуть огромный корабль, когда вот это превращается в грязь.То есть, с одной стороны, противостояние огня и воды, и вдруг в ключевой сцене в храме показывает ему святой отец, что вот была вода чистая, и огонь очищает воду. Это специально был заложен метафорический смысл?
А. Кравчук
―
Да, конечно. Там весь образный ряд на самом деле очень подробно продуман от детской игрушки до кораблей.
Е. Афанасьева
―
У нас так стремительно заканчивается эфир. И все-таки почему он викинг? Почему викинг кроме того, что он приходит с викингами оттуда? Почему о главном, получается, человеке, развернувшем Русь, называется фильм «Викинг»?
А. Максимов
―
Чужой. Его воспринимают как чужого. Говорят: ты чужой здесь, как викинг, с тобой пришла беда. Он оказался в уникальном положении бастарда, это не привет «Игре престолов», это привет «Повести временных лет». И это человек, с бифокальной оптикой, поскольку он сын рабыни, и у него и зрак раба, как сказали бы предки, и достоинство князя. И этот Свенельд, который пытается им менеджерить, он понимает уникальность этого человека, и его внеположенность этой культуре, этой ситуации делает его таким особенным, он не совсем из этого мира, он чуть-чуть другой, и у него есть – вот если говорить о том, о чем мы думали раньше, мы же взяли технически «Повесть временных лет» просто хронику, хронику экранизировать невозможно, как телефонный справочник, там даты и… Поэтому связь между событиями и логика развития этих событий была, нуждалась в психологической проработке, и мне кажется, мы нашли правильный алгоритм для этого, это скандинавские саги, потому что в них описан примерно тот же самый период, и там очень хорошо прописано, то есть, они схватили, успели записать психологию обыденной жизни того времени. И любая сага, включая самую известную, которую Шекспир тоже про датского принца, это история вынужденной мести, это о том, как человека выталкивают из той среды, в которой он живет худо или бедно, и дальше он должен начинать действовать, даже вопреки своей воле. И это нормально, это адекватно той эпохе, которая была. А здесь у Нестора замечательный алгоритм кровавого маятника, он раскачивается, и остановить его невозможно. И он расширяется, и в какой-то момент и герою, и зрителю точно хочется выйти из этого мира, и есть только один способ выйти – остановить…
Е. Афанасьева
―
У нас последние секунды. Почему надо сходить в кино? Андрей, буквально в одном предложении.
А. Кравчук
―
Мне кажется, это, может быть, пережить потрясающее приключение в Х веке и вдруг неожиданно увидеть, что ты находишься не там, а находишься здесь.
Е. Афанасьева
―
Ну, что, мы говорили сегодня о премьере фильма «Викинг». Вам всем желаем сходить в кино, поздравляем с Новым годом. Спасибо большое Андрею Кравчуку и Анатолию Максимову.Елена Афанасьева, прощаюсь до следующего воскресенья, до свидания.