Телевидение от Брежнева до Путина - Калерия Кислова - Телехранитель - 2016-06-26
26.06.2016
Е. Афанасьева
―
Добрый вечер, в эфире «Телехранитель», программа о сути телевидения и о тех, кто определяет и хранит эту суть. В студии Елена Афанасьева, и, как всегда по воскресеньям, говорим мы с вами о персонах, программах, событиях и антисобытиях, которые влияют на то, каким наше телевидение будет сегодня и завтра.Сегодня у нас в гостях человек, который стопроцентно повлиял на то, каким наше телевидение становилось за эти годы, потому что это легенда нашего телевидения – Калерия Венедиктовна Кислова, человек, который вел прямые эфиры всего и вся, начиная с 60-х годов Центрального телевидения и до 90-х.
К. Кислова
―
Не до 90-х, почему.
Е. Афанасьева
―
До 2000-х.
К. Кислова
―
И в 2000-м тоже. Я перешла в 2003-м уже в другое…
Е. Афанасьева
―
В консультанты. Калерия Венедиктовна Кислова, режиссер Центрального телевидения, потом уже телекомпании «ОРТ» и «Первый канал». И человек, который, ну, вот действительно легенда абсолютная. Если вы сейчас смотрите сетевизор, вы можете увидеть Калерию Венедиктовну и никогда в жизни не поверите, что в этом году – она не скрывает – отметила 90-летие. Это фантастика, это просто фантастика. И поражает нас всех жизнерадостностью, бодростью и, главное, феноменальной памятью. Калерия Венедиктовна помнит все.Я хотела вас все равно спросить, раз мы сегодняшнюю тему назвали «Телевидение от Брежнева до Путина», я думаю, что все равно слушателям в первую очередь, несмотря на то, что вы сделали огромное количество разных передач, прямых эфиров, трансляций, парадов, олимпиаду вели и прочее.
К. Кислова
―
От открытия до закрытия.
Е. Афанасьева
―
Вероятно, раз такая тема манкая, интересно узнать: а вы каждого лидера советского, а потом российского государства знали лично?
К. Кислова
―
Да. Да, так сложилось. Так получилось, что я делала очень много передач, и фильмы делала, и трансляции прямые вела. А вообще пришла на телевидение, когда и записи не было, все передачи шли живьем. Ну, вот потом получилось так, что я стала работать в главной редакции информации и вела программу «Время». И потом меня вот параллельно еще назначили работать, так сказать, вести, всякие записи тогда уже появились и трансляции, связанные с первыми лицами. И получилось так, что с первым я начала работать с Леонидом Ильичом Брежневым, с ним проработала до конца его, так сказать, работы. До конца его жизни фактически.
Е. Афанасьева
―
Трансляцию похорон тоже вы вели, наверное.
К. Кислова
―
Трансляцию похорон тоже. И причем вот я с ним ездила в командировки и по стране, и за рубеж. Я не политик, я просто режиссер и всегда хотела делать свою работу так, чтобы было за нее как-то не стыдно. Особенно когда стала работать вот с первыми лицами – это все-таки престиж государства. И я, конечно, старалась и Леонида Ильича показать так, чтобы…
Е. Афанасьева
―
Аккуратненько.
К. Кислова
―
Да, чтобы все было нормально.
Е. Афанасьева
―
Потом череда была у вас подряд первых лиц.
К. Кислова
―
Да, потом, когда Леонид Ильич умер, я даже, честно говоря, 10 ноября 82-го года прошлого века, меня просто вызвали с дня рождения моего свекра, не сказали, куда и что, и ночью меня увезли в Колонный зал, и в Колонном зале я сидела, приехала туда где-то около 11 вечера, ждала до 2 часов ночи в полном неведении, что здесь будет происходить, и для чего меня сюда позвали. Я вот одна в большом Колонном зале темном.
Е. Афанасьева
―
То есть, вас вызвали, чтобы организовывать трансляцию.
К. Кислова
―
И только уже в третьем часу появились люди, которые этим занимались, ближайшее его окружение, охрана и начальник девятого управления, которое занималось охраной первых лиц государства. И тогда только я узнала, что Леонид Ильич умер. Меня, собственно, вызвали для того, чтобы я определила, какая у меня здесь будет стоять техника, где будут стоять камеры – в общем, решить все такие вопросы.
Е. Афанасьева
―
А потом Юрий Владимирович Андропов практически не появлялся на экране, когда он был генсеком, он же болел.
К. Кислова: Я
―
то его узнала раньше, потому что было такое очень неприятное время, когда я ездила с Брежневым в Узбекистан, в Ташкент, и там произошло на авиационном заводе… короче говоря, там обломился какой-то балкон, там на него посыпались люди. И у меня пленку эту изъяли.
Е. Афанасьева
―
На Брежнева посыпались люди?
К. Кислова
―
Да, на Брежнева. И потом шло расследование. У меня эту пленку украли просто практически. Потому что я ее положила в сейф на сохранение там же в Ташкенте, а ее изъяли, ну, органы безопасности местные, которые проморгали это. И потом началось расследование такое, меня без конца, в общем, вызывали. И последняя инстанция была, меня когда вызвали к Юрию Владимировичу Андропову.
Е. Афанасьева
―
То есть, он сам разбирался.
К. Кислова
―
Да. Ну, потому что это очень серьезно. Собственно, им надо было определить, как это: или это был подстроенный какой-то акт, или это была случайность. Вот его с этой стороны больше интересовало. И мы с ним довольно долго, в общем, в течение нескольких часов тоже ночных, я была у него в кабинете на Лубянке, как тогда Джержинка называлась. То есть, теперь называется, а тогда была Дзержинка. И я ему все это дело рассказывала. Это был 82-й год, конец апреля, с ним вот встреча, и он был очень бодрый.А потом он стал генеральным секретарем после Леонида Ильича. Я с ним встречалась. Сначала он не хотел вообще, чтобы его показывали. Он говорил: перекормили мы телевидение, перекормили, поэтому не надо. Показывать на фотографиях то, что происходит, приемы какие-то – это тоже не выход из положения. И я была у него вот…
Е. Афанасьева
―
Вы его убеждали, что надо показывать.
К. Кислова
―
Да, я убеждала, что пусть немного, но все-таки… Потому что когда прислали фотографию, где награждали много-много всяких выдающихся людей, в том числе и Михаила Сергеевича…
Е. Афанасьева
―
Еще молодого.
К. Кислова
―
Да. И они там все сидели в линеечку, а мне показывать потом эту фотографию в программе «Время», ну, просто невозможно. И я сказала, что лучше, чтобы вот так…
Е. Афанасьева
―
Все-таки была съемка.
К. Кислова
―
Пусть без звука, пусть так. Ну, мы начали, в общем, стали нас приглашать.
Е. Афанасьева
―
Как это теперь называется, на паркет, да?
К. Кислова
―
Но он очень быстро заболел и очень быстро как-то…
Е. Афанасьева
―
То есть, он чуть больше года пробыл, потом…
К. Кислова
―
Он побольше года пробыл, да.
Е. Афанасьева
―
Да, он в феврале умер. Был Черненко, который был не менее больной.
К. Кислова
―
И потом Константин Устинович пришел Черненко, с которым я тоже была знакома, причем я знакома с ним была за несколько лет до этого.
Е. Афанасьева
―
Калерия Венедиктовна – я, во-первых, напомню, что это легендарная Калерия Венедиктовна Кислова, режиссер Центрального телевидения. Мы с ней вспоминаем, что она знала всех лидеров государства, вела трансляции, снимала.Если у вас есть вопросы - +7-985-970-45-45, пожалуйста. Это уникальный наш сегодняшний гость, может рассказать всю историю нашего телевидения.
Я вспоминаю свое глубокое детство и кадр, когда Черненко показывали, он якобы голосовал – а это, видно, ему в больнице делали избирательный участок, или что? Расскажите секреты. Какое-то это было очень странное такое детское мое воспоминание.
К. Кислова
―
Сделали, так сказать, оформление как избирательный участок.
Е. Афанасьева
―
Прямо как нормальный участок.
К. Кислова
―
Но, конечно, все равно было понятно… Меня потом очень многие спрашивали наши коллеги из-за рубежа, которые здесь были аккредитованы: где ты его, где?.. Ты снимала? Где? Чего? Ну, в общем, так получилось, потому что он был в больнице, и он голосовал там.
Е. Афанасьева
―
Ну что, теперь уже осталось перейти к более длинной эпохе Горбачева.
К. Кислова
―
А потом появился Михаил Сергеевич, энергичный, молодой тогда. И он сначала тоже как-то так к телевидению не очень хорошо относился.
Е. Афанасьева
―
Не очень?
К. Кислова
―
Поначалу – да.
Е. Афанасьева
―
Почему?
К. Кислова
―
Он сначала сказал, что не надо, чтобы со мной ездили, не надо, чтобы вот… Он поехал в Питер первый раз, Ленинград тогда назывался. И там его первый раз – он там выступал и встречался с народом, и работало с ним телевидение ленинградское.
Е. Афанасьева
―
А, то есть, даже не поехало Центральное телевидение.
К. Кислова
―
Да. А вторая его такая поездка была в этом же 85-м году, в начале сентября, и он поехал в Тюмень. И там вот мы с ним совершенно случайно… А меня послали с операторами туда. И там случайно совершенно он сам ко мне подошел. Не знаю, он не знал, чисто случайно. Он решил, что я там какой-то…
Е. Афанасьева
―
Начальник.
К. Кислова
―
Нет, в обкоме, мы с ним встретились в обкоме. Я стояла там у стенки за колонной, чтобы пропустить, когда они там шли. А я там устанавливала камеры в зале, потому что чужая ПТС, без операторов, операторов я ставила киношных. И, в общем, вот такая вот была заваруха. И вот он увидел, подошел и спросил у первого секретаря обкома, говорит: что это у тебя тут женщины за колонной где-то тут прячутся?
Е. Афанасьева
―
Перепуганный секретарь обкома не знал, что сказать.
К. Кислова
―
Тот меня впервые видел, тоже не понял. Ну, тут к нему подошел генерал такой Плеханов был, начальник девятого управления при нем…
Е. Афанасьева
―
И объяснил, кто вы такая.
К. Кислова
―
Нет, он не объяснил. Он сказал: Михаил Сергеевич, это наша. Михаил Сергеевич решил, потом он мне сам сказал: я же думал, что мне, как Каддафи, набрали охрану из женщин. И он так посмотрел на него, руку мою так сразу отпустил, потому что он до этого здоровался.
Е. Афанасьева
―
Вдруг сломаете.
К. Кислова
―
И говорит: ну, Юрий Сергеевич, ты даешь! Повернулся и пошел.
Е. Афанасьева
―
То есть, он решил, что вы охрана.
К. Кислова
―
Да, но я тут не растерялась, я Юрия Сергеевича тогда за пальто…
Е. Афанасьева
―
Да, если я ваша…
К. Кислова
―
Мне надо было улететь в Целиноград, то есть теперешняя Астана. Потому что Михаил Сергеевич улетал туда.
Е. Афанасьева
―
А вам надо было готовить съемку.
К. Кислова
―
А мне нужно было хотя бы с ним туда прилететь. Потому что небо закрыто и никакие самолеты не взлетают.
Е. Афанасьева
―
А небо закрыто потому, что он должен лететь.
К. Кислова
―
Потому, что он должен лететь через три или четыре часа. И я тогда: Юрий Сергеевич, мне надо улететь в Астану, то есть в Целиноград. Ну, он мне объяснил, что мне надо сделать. Поезжай после этого, мы, - говорит, - будем обедать, а ты поезжай туда, скажи там такому-то, чтобы тебя посадили в основной самолет. И я полетела с ним туда.
Е. Афанасьева
―
И когда же Михаил Сергеевич узнал, что вы все-таки режиссер Центрального телевидения, а не его охранник?
К. Кислова
―
Когда они ехали после обеда или до обеда…
Е. Афанасьева
―
Ему все-таки объяснили.
К. Кислова
―
… ему Юрий Сергеевич объяснил, кто я. И тогда Михаил Сергеевич сам ко мне пошел знакомиться. Он уже знал имя, он подошел, говорит: «Ну, Калерия, давай будем знакомиться». – Давайте!
Е. Афанасьева
―
А выходы его в народ – вот это все вы тоже снимали? Он же любил вот остановиться где-то посреди города…
К. Кислова
―
Конечно, потом все…
Е. Афанасьева
―
А как же это можно было организовать технически? Я знаю, что это пугало охрану. А вот как вы снимали это, когда он незапланированно останавливался, хоть где-то в России, в Советском Союзе, хоть в Европе или в Америке?
К. Кислова
―
Везде. Потому что я обычно ехала в головной машине перед ним.
Е. Афанасьева
―
А операторы ваши где ехали?
К. Кислова
―
С операторами.
Е. Афанасьева
―
Тут выбегали…
К. Кислова
―
Да, и мы тут же выбегали. Почему мы и в Ташкенте оказались, когда Леонид Ильич, когда на него свалилась эта палка.
Е. Афанасьева
―
Тоже впереди были.
К. Кислова
―
Потому что единственные мы там были, больше никого, всех остальных отправили в Ташкент. А его первый секретарь ЦК Узбекистана уговорил.
Е. Афанасьева
―
Значит, получается, вы познакомились с Михаилом Сергеевичем, ездили с ним на все его исторические визиты, все вот эти съезды народных депутатов.
К. Кислова
―
Да.
Е. Афанасьева
―
Партконференция, где Ельцин уходил – все вы снимали?
К. Кислова
―
Все я, да.
Е. Афанасьева
―
То есть, все вы. Потрясающе! И отставку Михаила Сергеевича вы снимали?
К. Кислова
―
И отставку Михаила Сергеевича – я.
Е. Афанасьева
―
То есть, тоже грустную всю эту историю.
К. Кислова
―
Да.
Е. Афанасьева: 25
―
го, да, по-моему?
К. Кислова
―
25 декабря 91-го года. И после этого вот… и, опять же, у меня все время как-то получалось как бы из-за такта. Потому что вот Борис Николаевич – с Борисом Николаевичем я первый раз встретилась на военном заводе в Зеленограде у нас здесь, когда он еще приехал из Свердловска и стал первым секретарем МГК.
Е. Афанасьева
―
Горкома партии.
К. Кислова
―
Ну, Московский городской комитет партии.
Е. Афанасьева
―
Это не все сейчас уже молодые слушатели знают, поэтому мы расшифровываем.
К. Кислова
―
И мы приехали туда, там был закрытый цех, нам сказали: погуляйте немножко. А была жара, июль месяц, пекло такое. Я там села на скамеечку во дворе, где пекло, скамеечка одна единственная стояла под деревом. Я там села одна и сижу. И идет Ельцин, новый секретарь МГК, Московского комитета партии, в сопровождении одного какого-то мужчины. Они что-то идут разговаривают так. А двор пустой, все же очистили.
Е. Афанасьева
―
Одна вы там.
К. Кислова
―
Да, и я одна только сижу. И я слышу… они так далеко проходили, и вдруг Борис Николаевич говорит: давайте посидим вот здесь, здесь хоть тень. И они подходят.
Е. Афанасьева
―
К вам.
К. Кислова
―
Я чувствую, что другой скамейки нет…
Е. Афанасьева
―
То есть, они просто к вам идут.
К. Кислова
―
Да, они прямо так направляются. Он подходит, говорит: здравствуйте. Я говорю: здравствуйте, Борис Николаевич. Он говорит: а можно с вами тут вот?..
Е. Афанасьева
―
Присесть.
К. Кислова
―
Присесть. Я говорю: конечно. Я так сразу сдвинулась на краешек. Ну, там скамейка большая, такая лавочка, как я сказала. И мы, значит… И он стал сам со мной разговаривать. Он говорит: а почему вы не там? Я говорю: меня не пустили. – Журналист? Я говорю: да не совсем. – А что значит не совсем? Я говорю: я вообще режиссер. - А вот интересно, а что делает режиссер? Я ему стала рассказывать. И мы с ним, наверное, часа полтора, не меньше, сидели разговаривали. Потом там обед был, и после обеда был другой цех, и все. Я только, единственное, я не помню, то ли он… по-моему, я ему визитную карточку не давала. Или как-то… я не знаю.
Е. Афанасьева
―
В общем, запомнил он вас.
К. Кислова
―
Он меня запомнил. Это же был еще 86-й, по-моему, год. И в 91-м году, когда вот он стал…
Е. Афанасьева
―
Уже президент России.
К. Кислова
―
Президентом России пока еще, тогда еще Россия, и еще СССР существовал. И когда Михаил Сергеевич подписал указ о своей отставке…
Е. Афанасьева
―
И вы это все транслировали.
К. Кислова
―
Я его и провожала, и вывела туда вот в эту зеленую гостиную, там было очень много журналистов, много камер. Я ему объяснила, куда смотреть, там, что. Потому что это прямой эфир был, не запись.
Е. Афанасьева
―
Мы сейчас на вот этой животрепещущей ноте рассказа об отставке Михаила Сергеевича, как Калерия Венедиктовна Кислова снимала отставку Горбачева и дальше начало телевизионной эры Ельцина – мы прервемся на выпуск новостей на «Эхо Москвы» и продолжим наш разговор в программе «Телехранитель».НОВОСТИ
Е. Афанасьева
―
Мы продолжаем программу «Телехранитель», в студии Елена Афанасьева, в гостях сегодня у меня легенда нашего телевидения – Калерия Венедиктовна Кислова, режиссер Центрального телевидения, потом «Первого канала», человек, который снимал все ключевые события истории страны. И мы начали вспоминать, как она работала с лидерами государства, дошли уже до истории, когда уже слагал свои полномочия Михаил Сергеевич Горбачев и приходил к власти – в конце это 91-го года – Ельцин.Итак, вы закончили снимать отречение Горбачева, это шло в прямом эфире. И тут же пришлось снимать, наверное, Бориса Николаевича.
К. Кислова
―
Нет.
Е. Афанасьева
―
Нет, не тут же?
К. Кислова
―
Борис Николаевич не приезжал туда. Мы закончили в шесть часов, в восемнадцать шла эта живая передача, опускался флаг над Кремлем, поднимали триколор – это тоже…
Е. Афанасьева
―
То есть, у вас отдельные камеры стояли.
К. Кислова
―
Да, я показывала и флаг, и Михаила Сергеевича, который, так сказать, подписал указ. И даже когда он расписывался, стояла у меня камера на его руку, которая подписывала этот указ.
Е. Афанасьева
―
Исторический документ. А Ельцина надо было, наверное, уже снимать с новогодним…
К. Кислова
―
Да, а на второй день…
Е. Афанасьева
―
На следующий день.
К. Кислова
―
Да. И буквально на второй день - я уже вот сказала, что с Ельциным я познакомилась на военном заводе в Зеленограде, но это было за много лет до этого события, в 86-м году. А тут на второй день мне сказал наш главный редактор – тогда это был Добродеев…
Е. Афанасьева
―
Олег Борисович, ныне руководитель ВГТРК.
К. Кислова
―
И он мне сказал, что нужно ехать…
Е. Афанасьева
―
В Кремль.
К. Кислова
―
… в Кремль к Борису Николаевичу. Я решила, что не очень как-то удобно: я вчера попрощалась с Михаилом Сергеевичем, как-то сразу… Я говорю: давай кого-нибудь другого. И мы отправили туда… Но еще на следующий день…
Е. Афанасьева
―
Все-таки вызвали вас.
К. Кислова
―
Да. Тот же самый Добродеев…
Е. Афанасьева
―
Умели вы запомниться лидерам государства, Калерия Венедиктовна.
К. Кислова
―
Он сказал: ты что, с ним знакома? Я говорю: нет, ну, как знакома? Я показывала его, когда он там партбилет положил, на пленуме я была, на котором все это… То есть, я видела, он меня – нет. И мне вдруг Олег Борисович говорит: а вот помощник его позвонил и сказал, что если я на месте, то чтобы – просил, чтобы приехала я.
Е. Афанасьева
―
И вы поехали.
К. Кислова
―
Мы поехали вместе с Олегом тогда и еще там с другими людьми, большой группой поехали к Борису Николаевичу. И меня чем он удивил, что когда ему по очереди представляли, вот такой-то, такой-то, дошли до меня, говорят: Калерия Кислова, программа «Время». А он повернулся к своему помощнику и говорит: что вы мне говорите? Я с ней еще в 86-м году…
Е. Афанасьева
―
То есть, память у него не хуже, чем у вас была.
К. Кислова
―
В Зеленограде – он сказал – на завалинке сидел. Я говорю: Борис Николаевич, мы с вами на лавочке сидели, а не на завалинке. А он так пошутил, говорит: ну, на завалинке романтичнее. И пошел дальше.
Е. Афанасьева
―
И дальше почти 9 лет…
К. Кислова
―
Все вот эти годы, которые он работал…
Е. Афанасьева
―
И летали в командировки.
К. Кислова
―
Да, я работала с ним. И летала, и в Штаты опять же. В Штаты я со всеми летала. И конечно больше всего с Михаилом Сергеевичем. С Борисом Николаевичем тоже. И до самого конца и все новогодние поздравления, и все…
Е. Афанасьева
―
И тот знаменитый эфир: я устал, я ухожу – это снимали тоже?..
К. Кислова
―
Это да, это был такой очень памятный день, это было 31 декабря.
Е. Афанасьева
―
Прямо день в день?
К. Кислова
―
Прямо день в день, потому что мы его записали уже до этого 27 декабря.
Е. Афанасьева: 99
―
й год, да?
К. Кислова
―
Да.
Е. Афанасьева
―
То есть, вы записали новогоднее обращение обычное.
К. Кислова
―
Да, новогоднее поздравление, новогоднее обращение. Но он, когда стал прощаться, он сказал: вы знаете, вы пока не разбирайте – а мы там елку нарядили. Он говорит: вы пока не разбирайте и не увозите камеры. Вы приедете еще.
Е. Афанасьева
―
То есть, он знал, что что-то будет.
К. Кислова
―
А я говорю: Борис Николаевич, да вы все хорошо сказали, я смонтирую все это на VHS, перегоню и вам, пришлю как всегда. А он так как-то… Но потом-то я, конечно, когда анализировала, думала, что он, конечно, тогда уже…
Е. Афанасьева
―
Знал, что будет прощаться?
К. Кислова
―
Да. Он сказал: нет, наверное, вы все-таки еще приедете. Я сам напишу текст, - вот такую фразу сказал.
Е. Афанасьева
―
И вас вызвали 31-го, да?
К. Кислова
―
И накануне буквально, 30-го числа, вечером поздно звонок, и говорят, что завтра в 6 утра чтобы все те же самые люди были у Спасской башни. Я начала всех собирать, потому что новогодние праздники, кто-то уже в отпуск ушел, я боялась, что кто-то уехал. Но тем не менее всех собрала, и мы на второй день утром рано в 6 утра – мороз был – подъехали.
Е. Афанасьева
―
Но вы не подозревали, что будет не просто переписанное обращение, думали?..
К. Кислова
―
Что просто переписанное обращение.
Е. Афанасьева
―
И в какой момент вы поняли, что он прощаться будет? Уже когда записали или раньше?
К. Кислова
―
Я поняла только тогда, когда увидела текст.
Е. Афанасьева
―
А текст как увидели?
К. Кислова
―
Вот мы приехали в 6, мы собрали всю схему нашу, там, звук, видео, все вместе, все – а текст не несут.
Е. Афанасьева
―
А его надо набрать на телесуфлер, да?
К. Кислова
―
Надо набрать на компьютер. И чтобы подать ему на телесуфлер. И текста нет, текста нет. И буквально где-то за 15 минут до 10-ти – а я знала, что Борис Николаевич никогда не опаздывал. Вот назначенное время – он минута в минуту обычно уже выходил. И я смотрю, уже без четверти 10 – текста нет. И потом вдруг выходит его помощник Валентин Юмашев и дает мне текст. И мне говорит: Калерия, быстренько надо набрать. И я иду, подхожу к нашей Наташе Стрежневой, которая набирает текст. Я говорю: Наташенька, быстро… и я не посмотрела в текст, не взглянула, думаю – ну, как обычно. И хожу так на нерве немножко, потому что, как вот он придет – а в у нас не готово. И потом буквально где-то минуты, наверное… А там пришел человек, который проверяет еще, чтобы ошибок нигде не было. И они так печатают там, а я подошла к его креслу, и вот так облокотилась на спинку и смотрю на экран, на телесуфлер. И как раз попала на фразу: я ухожу.
Е. Афанасьева
―
Вот так.
К. Кислова
―
Тут сразу, конечно, я определила, и потом выходит Таня, которая работала у него тоже в это время уже, дочь его, и она мне говорит: Калерия, вы, пожалуйста, вот если не успеет, вы как-нибудь поговорите, но так чтобы… только не сочувствуйте, там… Я говорю: нет-нет.
Е. Афанасьева
―
Тут вот спрашивают, извините, Калерия Венедиктовна, Виталий Авилов спрашивает: «Сколько дублей потребовалось Ельцину, или он сказал прощальные слова с первого раза?»
К. Кислова
―
Сразу, первый раз. Мы только-только успели – у нас же в 12 дня был эфир, и поэтому как только записали полностью – он, кстати, вообще записывался обычно без дублей, он делал один дубль, в крайнем случае там надо было что-то переговорить, если где-то была неточность, значит, он переговаривал. Он не делал по нескольку дублей никогда.
Е. Афанасьева
―
И в тот же день, вероятно, вы записывали Владимира Путина?
К. Кислова
―
Да. И он, конечно, волновался. Когда он вошел ровно в 10, вот просто на кремлевских часах над дверью я смотрю: 10, и дверь открывается – он вошел. Вошел, такой прямой и такой собранный очень, а то обычно он входил, разговаривал со всеми, а тут такой был очень… Вот вошел, поздоровался и сразу на место сел. А я понимаю, что еще текст не готов, поэтому я начинаю с ним… я говорю: Борис Николаевич, можно я вам поправлю прическу вот здесь? Там нечего было поправлять, но я что-то поправляла, я что-то ему говорила, в общем, я как-то пыталась, не касаясь этой темы, я пыталась как-то отвлечь его внимание, что мы не готовы.
Е. Афанасьева
―
И вы в один день снимали вот это: я устал, я ухожу. И тут же снимали, тут же Путин уже поздравлял народ.
К. Кислова
―
Сделали этот дубль, сразу кассету вручила я Ефимову Алексею, и Эрнст нас ждал в Останкино, и кто-то повез кассету. А мне сказали, что надо остаться еще, потому что мы еще поздравили с Новым годом, с новым веком, выпили по бокалу шампанского. Борис Николаевич подарил нам цветы, женщинам группы.
Е. Афанасьева
―
И вам сказали, что дальше вы снимаете обращение.
К. Кислова
―
… да, записывать Владимир Владимировича.
Е. Афанасьева
―
И вы первый раз записывали Владимира Владимировича?
К. Кислова
―
Я впервые увидела, так сказать, близко. Так я уже знала его, но, вот он вышел сразу, поздоровался…
Е. Афанасьева
―
Владимир из Пензы интересуется: «А с кем из лидеров вам было легче всего работать профессионально?
К. Кислова
―
Да вы знаете, мне не было трудно ни с кем из них, во всяком случае, с теми, с кем я так помногу работала. Но у каждого были, естественно, какие-то особенности, какие-то трудности. Допустим, трудно было монтировать Леонида Ильича.
Е. Афанасьева
―
Потому что плохо говорил?
К. Кислова
―
Потому что у него иногда были оговорки, там надо было исправить. А тогда очень к этому относились серьезно.
Е. Афанасьева
―
И техника была еще такая, что монтировать сложно.
К. Кислова
―
И техника была тогда слабее. А потом, ну, Михаил Сергеевич любил много дублей сделать.
Е. Афанасьева
―
Да?
К. Кислова
―
Он потом выбирал, он смотрел, мы вместе смотрели. Мы садились у него в кабинете и смотрели. Он по десять дублей делал. Причем, они не очень отличались. Но он вот – еще что-то, а вот еще, а вот еще так… И он не разрешал его исправлять. Я однажды исправила его неправильное ударение «нАчать», как он говорил, а я попросила его: Михаил Сергеевич, скажите еще «начАть, начАть, начАть» несколько раз. И он поговорил, а у меня микрофон был включен. И я взяла и ему…
Е. Афанасьева
―
… вклеили правильно.
К. Кислова
―
Он на второй день мне тут же позвонил сам. Михаил Сергеевич этим отличался, что он мог сам позвонить.
Е. Афанасьева
―
То есть, без секретарей соединение.
К. Кислова
―
Что-то там сказать ему надо – он мог сам позвонить просто в обход без всяких секретарей.
Е. Афанасьева
―
Просто звонил и говорил: это Горбачев.
К. Кислова
―
Калерия, ты же можешь подъехать сегодня ко мне? Подъезжай тогда-то. И все. Он на «ты» всех называл, он с комсомольским таким задором, он вот так был. А Борис Николаевич наоборот со всеми всегда на «вы»… Не знаю, мне не было трудно ни с кем.
Е. Афанасьева
―
Я еще раз напоминаю, что это Калерия Венедиктовна Кислова, режиссер Центрального телевидения с огромным стажем работы.Сергей из Саратова пишет: «С такой памятью надо писать мемуары». Не собираетесь мемуары писать?
А я хочу сказать еще, что Калерия Венедиктовна вела трансляцию олимпиады, церемонию Олимпиады 80.
К. Кислова
―
Да.
Е. Афанасьева
―
То есть, это тоже все ваше – и улетающий мишка, и плачущие… это все вы показывали?
К. Кислова
―
Да. К олимпиаде я долго готовилась, потому что я работала вместе с режиссером-постановщиком Тумановым таким, был такой режиссер массовых таких зрелищ, очень интересный. И я очень серьезно к этому относилась, и на открытии у меня работало 11 передвижных телевизионных станций.
Е. Афанасьева
―
То есть, по тем временам это вообще колоссальное что-то.
К. Кислова
―
Где-то около 50-ти камер.
Е. Афанасьева
―
Это почти сопоставимо с нынешними крупными трансляциями.
К. Кислова
―
Сейчас это можно сделать значительно меньшим количеством камер, потому что камеры другие.
Е. Афанасьева
―
То есть, это были те камеры, которые вот такие огромные, да?
К. Кислова
―
Не такие, конечно, они огромные, но были большие. И вот на открытии, например, никто не знал, как побежит спортсмен, бегун, который с факелом, который будет зажигать, потому что там не было лестницы.
Е. Афанасьева
―
Да, он же бежал через вот этих…
К. Кислова
―
Он бежал просто по живым щитам, которые держали спортсмены.
Е. Афанасьева
―
Да, это была уникальная особенность.
К. Кислова
―
Да, это придумка была такая у Туманова.
Е. Афанасьева
―
То есть, это хранилось в тайне.
К. Кислова
―
Он подбегал к этой трибуне, где нет ступенек никаких, ни дорожки, и тут появлялась первая, вторая, третья, и он по этим ступенькам по живым…
Е. Афанасьева
―
Это вы знали на репетициях…
К. Кислова
―
Это я знала.
Е. Афанасьева
―
Но это тщательно скрывалось.
К. Кислова
―
Это скрывали, да. А вот что улетает мишка, мне сказал Туманов, что мишка будет улетать на закрытии, но сказал: если кому-нибудь скажешь – убью. Сам, - говорит, - убью. Никому не говори!И я от всех держала действительно в тайне, что он – на генеральной он никуда не улетал и не должен был улетать, а вот тут он улетал у нас, и я даже дополнительную передвижную телевизионную станцию ПТС двухкамерную, я еще одну поставила на трамплин.
Е. Афанасьева
―
Трамплин – это на Воробьевых горах.
К. Кислова
―
На Воробьевы горы на обзорную площадку. И меня ругали: зачем ты еще одну ПТС берешь? Зачем? Я говорю: надо. И я даже своей правой руке – у меня была ассистент, потом она стала режиссером Таня Петровская, мы с ней работали вместе, и даже ей я не открывала эту тайну, что мишка будет улетать. Все думали, что его выведут, вынесут как на генеральной репетиции, он покатается, постоит – и все. А тут он улетал.
Е. Афанасьева
―
А вы были готовы.
К. Кислова
―
Да. И вот я только перед самой, когда уже ему надо было, когда он уже стоял, мишка, на арене, я сказала ребятам, которые работали на вот этой дополнительной ПТС на Ленинских горах, я говорю: ребята, внимание всем – мишка сейчас будет улетать. – Как? Я говорю: будет улетать.
Е. Афанасьева
―
Готовьтесь.
К. Кислова
―
Да. Будьте готовы. А мне хотелось, чтобы заканчивать, чтобы был такой план, где видна вся Москва, и как бы со стороны виден стадион Лужники и над ним улетающий мишка. Вот для этого я дополнительную ПТС поставила еще.
Е. Афанасьева
―
Да, уважаемые наши слушатели, Калерия Венедиктовна Кислова, режиссер Центрального телевидения с более чем 45-летним стажем, человек, который в этом году отметил 90 лет. Не поленитесь посмотреть трансляцию в сетевизоре – в это поверить невозможно. Если у вас есть вопросы +7-985-970-45-45.Пишут тут: «Спасибо за мишку!» И спрашивают, как, с кем были знакомы – с одним, с другим, с третьим… Я думаю, что вы со всеми были знакомы.
К. Кислова
―
Я со всеми была знакома. Больше всего, конечно, это был, наверное, Леонид Ильич, Михаил Сергеевич и Борис Николаевич.
Е. Афанасьева
―
А кроме политических трансляций, освещения первых лиц государства, что еще входило в ваши профессиональные обязанности? Что вы показывали кроме этих визитов?
К. Кислова
―
Кроме этого я все остальное показывала – все съезды, все парады военные на Красной площади.
Е. Афанасьева
―
7 ноября и 1 мая – все ваше?
К. Кислова
―
1 мая, демонстрации, парады, я ездила в другие города, вела трансляции. Я ехала, допустим – я же не просто так ездила с Михаилом Сергеевичем, с Леонидом Ильичом по городам, я города Советского Союза и столицы союзных республик объехала, везде была, куда они ездили. Поэтому я от Норильска до Ташкента, если с севера на юг; от Владивостока до Бреста, до Кишинева. Конечно, Закавказье и Средняя Азия – все, понимаете? И кроме этого, конечно, я ездила, летала в разные страны, особенно с Михаилом Сергеевичем много, потому что при нем как-то особенно было, и в Вашингтоне каждый год.
Е. Афанасьева
―
Калерия Венедиктовна, в те времена все-таки закрытая у нас достаточно система была, сильно отличалась работа советского телевидения, вот когда вы прилетали или в Америку, или куда-то – мы отставали, или у нас было что-то другое, или мы были на уровне? Как тогда это было?
К. Кислова
―
Вы знаете, в техническом отношении мы отставали тогда. И в общем постепенно старались догонять. А в смысле творческом – трудно сказать, но я знаю, что ко мне, вот после олимпийских игр меня разрывали – брали интервью, потом даже уже через год еще английское телевидение приезжали и брали интервью, откуда я показывала эти планы, когда тогда не было летающих кранов.
Е. Афанасьева
―
Дронов не было.
К. Кислова
―
А я говорю: вы смотрели, что там вертолета не было. – Откуда же вы показывали эти?..
Е. Афанасьева
―
Откуда вы показывали?
К. Кислова
―
С этих вот осветительных башен, которые стояли с двух сторон, такие трехсотметровые.
Е. Афанасьева
―
Которые на старом стадионе были.
К. Кислова
―
Над полем над самим они стояли.
Е. Афанасьева
―
Как же можно было туда установить?..
К. Кислова
―
Внутри там лифт, а дальше там винтовая лестница, они почти на 200 метров только отставали от нашей башни Останкинской.
Е. Афанасьева
―
Вы туда камеры размещали?
К. Кислова
―
Да. Там сделали площадку. Мы туда сначала с оператором ведущим Сережей…
Е. Афанасьева
―
Вы сами?..
К. Кислова
―
Поднялись туда сами сначала, посмотрели оттуда, какие там действительно просто с высоты птичьего полета. И мы поставили на этих, вот заказали поставили…
Е. Афанасьева
―
Камеры были такие радиоуправляемые, или там оператор был?
К. Кислова
―
Нет, с оператором. Там сделали ограждение такое, когда уже... Нас-то отругали, что мы поднимались туда без всякого инструктора.
Е. Афанасьева
―
Нарушили правила безопасности.
К. Кислова
―
Да. Потом операторы у нас сдавали какой-то там экзамен и медицинские справки получали, что они имеют право работать на высоте.
Е. Афанасьева
―
Ну, конечно, там же много часов надо было работать.
К. Кислова
―
Понимаете, открытие и закрытие, это же шло – открытие шло где-то 5 часов.
Е. Афанасьева
―
Ой-ей-ей!
К. Кислова
―
И закрытие чуть поменьше.
Е. Афанасьева
―
И все это время человек был там.
К. Кислова
―
Да.
Е. Афанасьева
―
И вы управляли в этот момент в прямом эфире всеми пятьюдесятью камерами.
К. Кислова
―
Ко мне непосредственно все приходили...
Е. Афанасьева
―
Вы сами сели за пульт?
К. Кислова
―
Я сама, да, естественно, и в наушниках, и всем говорила, потому что, просто в течение пяти часов я вот так вот говорила, как сейчас. Еще надо было громко кричать, чтобы перебить музыку, потому что я понимаю, что там же шумно, и операторы, хоть и в наушниках, но они не очень хорошо слышат. Чтобы режиссер, сидящий в каждой ПТС, чтобы оператор, стоящий у каждой камеры, слышал мои команды, потому что я знала точно, какая камера у меня что будет показывать.
Е. Афанасьева
―
Из всего этого огромного калейдоскопа ваших впечатлений, все-таки какой эфир самый памятный у вас в жизни – олимпиада или что-то другое?
К. Кислова
―
Конечно, самый памятный – это олимпийские игры, безусловно. Потому что это было тогда так же как сейчас олимпиада 2014 года, это в наше время в теперешнее уже, а тогда это тоже было слово сказанное, потому что даже японцы, которые не принимали участия в олимпийских играх, они там потом вообще так нашу трансляцию высоко оценили – и японцы, и американцы, и англичане – все, которые бойкотировали наши игры.А сейчас я, конечно, уже работаю… – я работаю до сих пор.
Е. Афанасьева
―
Потрясающе!
К. Кислова
―
Каждый день я на работе. Но, естественно, уже не такой. И с Владимиром Владимировичем я успела поработать вот когда он первый раз был президентом.
Е. Афанасьева
―
В первый срок?
К. Кислова
―
Да. С ним, конечно, очень легко работать.
Е. Афанасьева
―
Почему?
К. Кислова
―
Ну, потому что, во-первых, потому что он быстро все воспринимает. Спросил – где, чего, что – вот он вошел первый раз, подошел, поздоровался, сел. Я сказала: садитесь, пожалуйста, сюда. – Так, вот эта камера, да? Он с первого раза сразу записался.
Е. Афанасьева
―
Без дублей?
К. Кислова
―
Да. Потом, когда мы к нему уже приезжали, там, второй или третий раз, я не помню, потому что я много довольно писала его интервью. И он спросил: а как бы увидеть? Я говорю: мы вам можем показать, у нас монитор с собой.
Е. Афанасьева
―
Уже все хорошо было с мониторами.
К. Кислова
―
Покажите. И он пошел, потом он посмотрел, на него это такое впечатление тогда произвело, он так посмотрел очень с интересом. А потом стал со всеми прощаться и он так шел, со всей группой, с каждым за руку попрощался, и стоит его охранник, и он ему тоже… потом засмеялся.
Е. Афанасьева
―
Ну, что, у нас эфир, к сожалению, стремительно подошел к концу. Я думаю, много эфиров не хватит, чтобы Калерия Венедиктовна Кислова рассказала даже о незначительной части своей потрясающей телевизионной биографии. Большое спасибо.Тут пишут: «90 лет, а голос какой свежий, живой! Большой человек!» - Евгений из Пензы.
Калерия Венедиктовна, здоровья…
К. Кислова
―
Спасибо.
Е. Афанасьева
―
Всего самого-самого! Приходите к нам еще рассказывать о телевидении.
К. Кислова
―
Спасибо.
Е. Афанасьева
―
Елена Афанасьева, прощаюсь с вами до следующего воскресенья.
К. Кислова
―
Спасибо вам!
Е. Афанасьева
―
До свидания.