Премьера фильма «Экипаж» - Николай Лебедев - Телехранитель - 2016-05-01
Е. Афанасьева
―
Добрый вечер, в эфире «Телехранитель», программа о сути телевидения, о тех, кто определяет и хранит эту суть. В студии Елена Афанасьева. И как всегда по воскресеньям, говорим мы с вами о персонах, программах, событиях и антисобытиях, которые влияют на то, каким наше телевидение будет сегодня и завтра.И, как вы уже знаете, наши постоянные слушатели, достаточно редко, но говорим мы и о кино в тех случаях, когда фильмы связаны непосредственно с телеканалами, когда телеканалы участвуют в их создании, продюсировании и, естественно, потом показывают премьеры.
И сегодня мы будем говорить о фильме «Экипаж». Надеюсь, что многие из вас его уже посмотрели, он уже вторую неделю в прокате. Ну, а если не посмотрели – впереди длинные праздники, это самое время сходить и посмотреть. В гостях человек, который это сделал – Николай Лебедев, режиссер. Здравствуйте, Николай.
Н. Лебедев
―
Здравствуйте.
Е. Афанасьева
―
Вот прямо даже интересно – некоторое время назад вы были гостем нашей программы, говорили мы тогда о фильме «Легенда номер 17», который вы сделали. И тоже был огромный успех, и на выходе, уже прощаясь с вами, я вас спрашивала о планах, и вдруг вы сказали тогда – «Экипаж». Это звучало совершенно невероятно.
Н. Лебедев
―
Вызывающе.
Е. Афанасьева
―
Вызывающе, да – как это, переделать «Экипаж»? Живой классик Митта есть, люди, которые его смотрели. И что вы теперь сделаете, так как кино пошло далеко вперед, и уже не потрясти теми трюками, которые были в 78-79-м году. И вдруг вы сделали и потрясли. Как, вам не страшно было приступать к этой работе?
Н. Лебедев
―
Ужасно страшно. Дело в том, что «Экипаж» - это моя самая любимая картина.
Е. Афанасьева
―
«Экипаж» Митты?
Н. Лебедев
―
Александра Наумовича Митты, конечно же. И в подростковом возрасте, когда я ее увидел, мне было лет 12-13, она перевернула мое представление о жизни, о кино – обо всем. И я шел с этой картиной рука об руку всю жизнь, она была у меня в подкорке, впечатана в мой разум при рождении, как сказал поэт. И творчество Митты на меня повлияло очень серьезно, поэтому когда возникла сама идея, она мне показалась кощунственной.
Е. Афанасьева
―
Идея была не ваша?
Н. Лебедев
―
Идея была не моя, я носился с этим в детстве, я все время снимал что-то на 8-миллиметровую камеру, вагончики опрокидывал, поджигал, самолетики склеивал, поджигал.
Е. Афанасьева
―
То есть фильм-катастрофа – это с детства.
Н. Лебедев
―
Это была моя мечта, как раз в том числе и после фильма Митты, прежде всего после фильма Митты. И я во взрослом уже состоянии пытался такой проект осуществить, но все время это не срабатывало, не срабатывало, не срабатывало, и вдруг Леонид Верещагин, который знал о том…
Е. Афанасьева
―
Знаменитый продюсер.
Н. Лебедев
―
Да, с которым мы вместе делали «Легенду номер 17» и вот делали «Экипаж», он мне вдруг предложил: а что бы вот обратиться к «Экипажу»?..
Е. Афанасьева
―
А не замахнуться ли нам?..
Н. Лебедев
―
Да, совершенно верно. Для меня это прозвучало даже еще сильнее, честно говоря. Я сказал: да вы что, это невозможно никогда! А потом Никита Михалков говорит: ну, подумай насчет «Экипажа». И соблазн был так велик, что я отправился к Александру Наумовичу Митте, которого я обожаю, у которого я учусь.
Е. Афанасьева
―
А Верещагин и Михалков до того, как вам предложить, у него, что называется, разрешение взяли на пересъемку его?..
Н. Лебедев
―
Нет, сама идея существовала, и, ну, как бы это все было очень зыбко. Я отправился к Митте, для того чтобы просто посоветоваться с ним. Но дело в том, что в отличие от Верещагина и Михалкова, Митта знал, что «Экипаж» - мой любимый фильм. Они не знали, а вот Александр Наумович знал. И вместо того, чтобы сказать: ну зачем тебе? – как я думал, он вдруг говорит: а ты что, собираешься отказываться? Да ты что, перестань! Давай берись, я тебе помогу, я тебя поддержу. И это, конечно же, все решило.Я думаю, что Александр Наумович, конечно же, понимал, что я не буду эксплуатировать его замечательную, на мой взгляд, абсолютно шедевральную картину, не буду эксплуатировать успех этой картины, я буду делать что-то свое, но продиктованное впечатлением, ощущением этого фильма, любовью к этому фильму. И мне это безмерно помогало, его поддержка, и это мое чувство к «Экипажу», которое я пронес через все эти годы, десятилетия, и так мы шли-шли-шли…
Е. Афанасьева
―
Так вы согласились.
Н. Лебедев
―
И дошли.
Е. Афанасьева
―
Я напоминаю, это Николай Лебедев, человек, сделавший новый «Экипаж», фильм, который сейчас в кинотеатрах. Мы говорим о том, как же этот фильм появился. Вот смотрите, как интересно. Те фильмы, которые собирают сейчас, российские фильмы, собирают не только ту аудиторию, которая постоянно ходит в кино – ну, то есть, это более молодая, практически подростковая аудитория, потому что голливудское кино стало таким экшн, а блокбастеры, они все больше похожи многие на стрелялки компьютерные, которые понятны именно молодым. И более взрослым людям в кино часто не находится места, ну, на таких крупных релизах, если брать только какие-то небольшие сеансы небольших фильмов, а на таких не находится.Те успехи, которые в последнее время у российского кино были, в первую очередь, кассовые успехи, они так или иначе связаны с советским прошлым, с каким-то вот этим воспоминанием, это «Ирония судьбы», продолжение. Все Новый год встречали, встречали, и вот. Это «Легенда номер 17», это Харламов, советский хоккей. Это Высоцкий. И вот теперь «Экипаж» - все равно связь с тем советским культовым фильмом, вышедшим в то время, когда вы были маленьким, кто-то из людей постарше был молодым, все вспоминают, как смотрели. То есть, это сейчас необходимая составляющая успеха кино в кинопрокате, чтобы был какой-то отсыл к советскому прошлому?
Н. Лебедев
―
Я думаю, что это необходимая составляющая общественного сознания в принципе. В какой-то момент мы так очень решительно отказались от всего, что было раньше, не в первый раз в нашей истории на самом деле.
Е. Афанасьева
―
Да.
Н. Лебедев
―
Упрекая тех, кто наломал дров в 17-м году, мы сделали сами то же самое. А мы ведь живем в одной и той же стране, ее называть можно по-разному. Мы пытаемся поменять ее к лучшему. Но целиком зачеркивать ее, зачеркивать свое собственное прошлое, зачеркивать своих родителей, которые жили в то время, зачеркивать традиции, которые существовали в том числе и в культуре, и в кино, это не только неправильно, но, на мой взгляд, безнравственно, мы просто уничтожаем свои корни.Я сейчас не говорю о хороводах и кокошниках, я говорю об ощущении того, что мы все-таки не вчера родились, что у нас действительно большая история, в которой есть разное – и плохое, и хорошее. Но без традиций, без этих соков, которыми напитана эта история, мы жить-то дальше не сможем, хотим мы того или нет. Я про это не думал, честно говоря, но, хотим мы того или нет, мы будем к этому возвращаться, потому что мы все-таки люди, народ, который, извините, прошел уже очень большой путь.
Е. Афанасьева
―
Не стесняется своего прошлого.
Н. Лебедев
―
Мне кажется, что это самое постыдное дело – стесняться своего прошлого. Оценивать его, оценивать ошибки, менять что-то к лучшему – это очень важно.
Е. Афанасьева
―
Но плюс, это, наверное, и дает возможность более заинтересовать и привлечь в кинозалы ту аудиторию, которая традиционно в кино не ходит. Она постарше.
Н. Лебедев
―
Я не думал про это. Я сейчас говорю на самом деле как зритель. Когда нам вдруг сказали, что все начинается с нуля, в какой-то момент это было вроде как интересно, возникло американское кино, которое мы не знали подробно, но мне очень интересно было, я видел какие-то новые решения, это было здорово, необычно. Но потом я осознал, что то, что для нас было необычно, оно совершенно новое, на самом деле оно имело глубокую традицию, просто мы не знали этого. И благодаря этой традиции американское кино, да и другие кинематографии развивались.Когда мы все сломали, мы оказались в пустоте, в вакууме, нам не на что опереться. Я сейчас говорю не про штампы, я говорю про – ну, если говорить о кинематографе – про наших великих мастеров. И про Эйзенштейна, у которого я учусь, я реально это делаю, я покадрово смотрю «Броненосец Потемкин» или, скажем, «Иван Грозный». Я говорю про Кулешова, на заветах которого на самом деле строится американский кинематограф, равно как и на кинематографе Эйзенштейна тоже. Я говорю о Калатозове, я говорю о Сергее Бондарчуке, я говорю об Александре Митте, об Эльдаре Рязанове, о Леониде Гайдае и многих-многих, Алове и Наумове – всех не перечислить, это колоссальный огромный пласт, от которого мы отказались.
Это была самая большая глупость наша, как профессионалов, потому что мы лишили себя, в общем, всего, мы оказались без традиций, без инструмента, без прошлого. Жизнь без прошлого – что это?
Е. Афанасьева
―
Николай Лебедев, режиссер фильма «Экипаж», нового фильма «Экипаж».Когда вы приступили к работе, уже был сценарий, либо вы работали вместе со сценаристами, чтобы сделать новый «Экипаж»?
Н. Лебедев
―
Да, конечно, я работал со сценаристами. Против бытующего мнения, я не приходил и разговаривал со сценаристами, а они писали. Я писал точно так же. Мы разделялись, мы обсуждали…
Е. Афанасьева
―
То есть, до того, как вы начали, вот самих этих людей, которые два часа живут реальной жизнью у вас в фильме, их не было?
Н. Лебедев
―
Не было.
Е. Афанасьева
―
То есть, вы их придумывали, вы их находили из общественного воздуха, что называется?
Н. Лебедев
―
Да, мы искали разные истории, они складывались по-разному совершенно.
Е. Афанасьева
―
Да, потому что многие люди слово «ремейк» воспринимают, что это вот буквально сейчас будет Козловский играть Филатова, будет играть Жжёнова сейчас Машков и так далее, и точно такие же будут ситуации, коллизии. Где была та грань, что можно было взять из фильма Митты, и где надо было делать все свое, совершенно другое?
Н. Лебедев
―
Я сразу понял, что мы не сможем сделать ремейк в классическом понимании этого слова. То есть, пересказ сюжета того фильма. Я точно знал, что с одним я не смогу справиться. На меня в свое время произвело такое впечатление вот это зрелище, которое мы видим на экране у Митты, вот этот гигантский аттракцион, что он впечатан в мою подкорку. И поначалу я перепридумал этот аттракцион сам, я придумал совершенно другую коллизию, связанную с катастрофой и прочее. Но в итоге мы не выдержали и ближе подвинулись к тому, что происходило в фильме Митты, то есть, землетрясение в неком заброшенном месте. Дальше мы все это меняли. Кстати, говоря, я пользовался какими-то наработками, которые я придумал тогда, когда мне было 13-14 лет.
Е. Афанасьева
―
То есть, фантазируйте, молодые люди, фантазируйте, не стесняйтесь своих идей. Они могут помочь в зрелом возрасте сделать блокбастер.
Н. Лебедев
―
Наверняка. Если вы делаете это с азартом. И, скажем, остров – это было у меня придумано тогда. А дальше мы просто делали свою историю. Я понимал, что тех героев перенести на сегодняшнюю почву сегодняшнего дня нельзя и не нужно, они прекрасны там. Картина идеальная, на мой взгляд, она потрясающая действительно. И мы стали думать о своем.И, понимаете, какая штука, вот эта вот идея про то, что, знаете – когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой, вот только катастрофа нас сплачивает – она мне не очень близка и не очень нравится. Но катастрофа, которая произошла в 90-е годы у нас в обществе, как к этому ни относиться – ну, слом назовите – она, на мой взгляд, вышвырнула на обочину огромное количество очень хороших людей. И я хотел рассказать про них, про то, что в наше время героизмом может считаться вот это вот следование нормальным человеческим правилам порядочности, достоинства.
Е. Афанасьева
―
Дать в морду зарвавшемуся хаму, даже если он акционер компании, в которой ты работаешь.
Н. Лебедев
―
И просто, знаете, по-человечески себя вести в сложных ситуациях – не лгать, не встраиваться в систему, которая тебя так ломает, быть порядочным. Без таких людей общество не может существовать. Ну, не все купи-продай, и на обмане не может это строиться. И как я понимаю, наша картина об этом, об этих людях, она про них и для них.
Е. Афанасьева
―
Фильм Митты был ровно такая, достаточно странная на то время была вещь, когда первая половина – это мелодрама, драма, такие мелодраматические истории жизни этих людей были в центре, и там очень сопереживали все историям их личным именно, и вторая часть – это фильм-катастрофа. Две такие совершенно разные. Вы собирались повторять именно эту же форму, либо у вас была другая задача?
Н. Лебедев
―
Я думал о том, что Митта абсолютно гениально понял – этого не было в предыдущих образцах жанра, снятых на Западе, там не было такой подробной прелюдии.
Е. Афанасьева
―
Кто эти люди, да?
Н. Лебедев
―
Да. Люди, как правило, довольно быстро попадали в ситуацию катастрофы в «Гибели Посейдона» или в «Ад в поднебесье», была такая картина очень известная. И дальше основная часть картины была посвящена этому, и это, в общем, работало. Но Митта рассказал нам историю судеб человеческих, благодаря этому мы так сопереживали всему. Хотя когда я был ребенком, мне казалось: давайте скорей, скорей…
Е. Афанасьева
―
Это мальчик. А девочкам хотелось, наверное, больше…
Н. Лебедев
―
И девочкам тоже. Я помню, как я сидел в очередной раз на сеансе…
Е. Афанасьева
―
В очередной – в какой?
Н. Лебедев
―
Много раз я ходил в кинотеатр. И я помню как, когда начался – это был дневной сеанс, там много было подростков, и когда началась вторая серия, загорелся титр, и все: ах... И я понял, что все пришли точно так же смотреть вторую серию.Но на самом деле именно благодаря первой серии фильм Александра Наумовича так воздействовал. И именно благодаря первой серии он жив по сей день, он не аттракцион, а действительно кино о людях. Потом это стали повторять. Скажем, «Титаник» Кэмерона, он – я не знаю, смотрел ли он картину Митты, но он…
Е. Афанасьева
―
Если бы не было мирной части, да?
Н. Лебедев
―
Да. Ну, что – ну, тонул бы корабль. А так мы входили в эту историю, и все работало. Митта в этом смысле, знаете, он грандиозный выдумщик, он здорово конструирует все, он потрясающий человек, который многие вещи предвосхитил в своем творчестве. И, знаете, сейчас я наблюдаю, как он работает в школе – у него есть своя школа, и он учит огромное количество молодых людей, и он совершенно неистово это делает. Я безумно болею за то, чтобы он как можно больше передал своих знаний.И если вдруг нас услышит кто-нибудь из Правительства Москвы, скажем, и откликнется, поможет, просто даст помещение, где люди могли бы собираться, где они могли бы снимать фильмы, где они могли бы обсуждать их, это был бы колоссальный вклад в наше кино, ибо Митта передает ценнейший опыт. Я сам у него все время учусь, хожу на его семинары, и я надеюсь, что такая возможность найдется. Помогите!
Е. Афанасьева
―
То есть, не Союз кинематографистов, не Никита Сергеевич Михалков с его возможностями не может помочь найти это помещение?
Н. Лебедев
―
Я думаю, что это не вопрос Союза кинематографистов, здесь нужно поддержать эту конкретную школу, которая достаточно давно образовалась. Митта ведь профессор Гамбургского университета, он там преподавал. И он принес сюда такие наработки, которых у нас практически нет. И он работает сам по себе.
Е. Афанасьева
―
А это не востребовано ни ВГИКом, ни Высшими режиссерскими курсами?
Н. Лебедев
―
Он преподавал на Высших режиссерских курсах, но сейчас он существует в своем вот этом замкнутом цикле, и в эту школу приезжают преподавать люди из-за рубежа, скажем, Марк Трэвис, я был на его семинаре, это мне очень помогло в работе над картиной, и меня самого иногда приглашают туда преподавать, и я передаю какой-то опыт.
Е. Афанасьева
―
Ну, так конечно.
Н. Лебедев
―
Но я сам хожу, я не шучу. Я хожу на семинары Митты, мне это очень помогает, равно как и многим кинематографистам.
Е. Афанасьева
―
Я вам скажу, что я книжку Митты читала, после чего мне было намного легче писать книжку приключенческую, я поняла, что нельзя писать, что я хочу, надо писать так, чтобы читателя держать и вести за собой. И это, собственно, абсолютно было по книжке Митты сделано.
Н. Лебедев
―
Он еще может не только рассказывать, он может помогать снимать.
Е. Афанасьева
―
Но он у вас появляется в фильме.
Н. Лебедев
―
Конечно! Я не мог без этого обойтись.
Е. Афанасьева
―
Три замечательных истории. Появляется он в кадре. Я сразу вспомнила, как в «Иронии судьбы» Эльдар Рязанов появился, словно осенил, разрешил новую историю «Иронию судьбы», так и у вас появился Александр Наумович, причем, в таком, как теперь называется, камео.
Н. Лебедев
―
Да.
Е. Афанасьева
―
И вы сами там появились в роли человека, который проводит испытания летчиков. Дважды, да, по-моему?
Н. Лебедев
―
Вы знаете, там все было иначе придумано. Я хотел пройти с Миттой по аэропорту – он кителе летчика, я в кителе летчика, он мне что-то рассказывал, нам навстречу идет Данила Козловский. Такая была идея. Но в этот момент, когда мы снимали первый проход Данилы по аэропорту, Митта улетел, и мне пришлось придумывать для него другое появление. Он откликнулся, и слава богу.
Е. Афанасьева
―
Не менее прекрасное было появление Александры Яковлевой, которая тоже проложила этот мостик от старого фильма к новому. Сейчас она сидит, как будто уже человек опытный в ситуационном центре, когда люди пытаются понять, как помочь людям, которые там, экипажу, и когда раздалась фраза – я не помню дословно ее – вы, как человек, снимавший, знаете – вас бы в такую ситуацию – она отвечает, что, я была, и зал тут начинает аплодировать.
Н. Лебедев
―
Там говорят даже еще смешнее, что, мол, вы не знаете, что это такое, вы бы попали в такую ситуацию, вы не представляете, что это такое, на что Александра, повернувшись, мудро взглянув, говорит: вы полагаете?
Е. Афанасьева
―
И сразу зал проецирует вот ту юную Александру Яковлеву с ее знаменитой – эротическая первая сцена в советском кино, с Филатовым и ту молодую актрису, сыгравшую бортпроводницу. Сразу как будто вот из той героини выросла эта новая женщина.Мы сейчас прервемся на выпуск новостей на «Эхо Москвы» и продолжим разговор с Николаем Лебедевым, режиссером нового фильма «Экипаж».
НОВОСТИ
Е. Афанасьева
―
Мы продолжаем программу «Телехранитель», в студии Елена Афанасьева, и сегодня тот редкий случай, когда говорим не о телевидении, а о кино, о фильме «Экипаж», потому что в его создании активно участвовал канал Россия, одним из продюсеров был Антон Златопольский вместе с Леонидом Верещагиным, с Никитой Михалковым делали этот фильм.Ну, и человек, без которого бы фильма не было, режиссер Николай Лебедев сегодня у нас в гостях. Пожалуйста, если вы вдруг еще не посмотрели – у вас впереди длинные праздники, всячески вам рекомендую.
Это не реклама. А то у нас часто бывает: сколько вам заплатили за рекламу? Я просто посмотрела, мне понравилось. Я думаю, что это тот случай, когда ни телевизионная премьера, которая явно будет на канале Россия, раз они его делали, ни диск, ни скачанный в интернете фильм не даст вам этого ощущения, потому что это надо смотреть не просто на большом экране, а лучше всего в 3D.
Н. Лебедев
―
IMAX 3D.
Е. Афанасьева
―
IMAX 3D, да. Потому что я не фанат IMAX, у меня вечно болят от 3D, очки мне мешают, трут, но тут я забыла и про очки, и, честно вам скажу, вот ровно с первой до последней секунды фильма мне ни разу не стало скучно, не было ни одного провисания, или я не посмотрела на часы, когда же это все будет заканчиваться. Так что, спасибо вам за мой зрительский опыт, желаю и нашим слушателям того же.Мы остановились перед новостями на тех замечательных трех камео – Александр Наумович Митта, вы появились в кадре, и Александра Яковлева будто бы проложила такой мостик от старого «Экипажа» к новому, эта героиня.
Как вы этих новых людей придумывали, как вы придумывали новых героев? Думали ли вы что-то брать из старого фильма? Ну, вот, расстановку сил – опытный летчик, молодой летчик, конфликт между ними. Там была любовь со стюардессой, здесь вы придумали второго пилота-девушку. Что вы хотели обязательно взять, а что нужно было сделать свое?
Н. Лебедев
―
Мы совершенно уже не думали о параллелях с фильмом Александра Наумовича Митты, еще раз подчеркиваю, потому что фильм, слава богу, живой, он смотрится прекрасно, и какой смысл его сейчас повторять? Вместе с моими соавторами – и с Николаем Куликовым, и с Тихоном Корневым, и с Юрием Коротковым, и с Алексеем Онищенко, мы…
Е. Афанасьева
―
Это авторы сценария?
Н. Лебедев
―
Авторы сценария, да. Мы вместе пытались понять, что, какая сегодняшняя история привлечет внимание аудитории, какая история будет волновать, какие персонажи. И я, конечно, не мог не внести тему, которая меня очень волнует, взаимоотношения отцов и детей.
Е. Афанасьева
―
И появился прекрасный Шакуров, который играет отца главного героя.
Н. Лебедев
―
Я заманил Сергея Каюмовича в картину, мы давно как-то пытались поработать, он отказывался от каких-то…
Е. Афанасьева
―
Не сопротивлялся – что ж ты меня уже на отцов-то берешь?
Н. Лебедев
―
Нет, он, по-моему, замечательно нашел общий язык с Данилой сразу на пробах. Мы провели пробы не потому, что я пробовал Шакурова, а потому что мне важно было, чтобы они заранее до съемок нашли общий язык, чтобы им было хорошо общаться, и они очень здорово вышли на площадку, и сразу чувствовалось, что это близкие люди. Для меня это было невероятно важно.И для Саши Яковлевой этой роли не было в сценарии. Я просто уговорил ее встретиться, разыскал ее, и она откликнулась, за что ей спасибо, и я был так ослеплен и ошеломлен ею, что я сел и сам вписал в огромную эту сцену катастрофы ее линию, и был так счастлив, что она согласилась сняться в картине. И вот эти вот персонажи, которые так или иначе перекликались с тем, что я или мои соавторы видели в жизни, чувствовали, что их волновало, они входили в картину, и вдруг там начинали обживаться. И это такой процесс, который, вот я не могу объяснить, как это происходит, но это происходит.
Что касается героини, то поначалу, могу вам признаться, она была у нас врачом, мне очень хотелось рассказать про врачей, которые работают с летчиками. Летчик, когда приходит на вылет, он обязательно должен пройти через медпункт, и там наш герой знакомился с героиней, и у них возникали отношения. Но потом что-то не склеивалось в драматургии. И возникла идея – а что если она будет летчиком? Поначалу довольно странно.
Е. Афанасьева
―
А сейчас есть реально?..
Н. Лебедев
―
Нет, что вы, летчица-женщина – это невозможно! – Еще как возможно, они есть. И ко мне приехала в студию юная прекрасная девушка, когда она вышла из машины, я подумал, что это актриса, которая на знакомство пришла. А оказалось, она летчик. Более того, она командир воздушного судна, зовут ее Мария Уваровская, и она консультировала картину вместе с более опытным старшим товарищем, который привел ее к нам на картину, инструктором и пилотом, тоже командиром воздушного судна Александром Мирошниченко.И Маша мне написала буквально вчера, что она, посмотрела когда картину, она поняла, что роль Агне, что вообще эта история – может я выдам секрет, может нет – Маша, простите меня, если что – что это прямо она узнавала себя, потому что женщине в авиации действительно очень сложно. Женщине вообще сложно в нашем жестком мире.
Е. Афанасьева
―
Такая ситуация, как в начале века 20-го, там женщина-врач – писали отдельно, что это женщина-врач. Так и сейчас – женщина-пилот.
Н. Лебедев
―
И все вроде как в напряжении. А это очень ответственные люди, и пробиваться им так сложно, что на самом деле, как правильно говорит наша героиня, надо быть на две головы выше, чтобы за равного приняли.
Е. Афанасьева
―
Из тех редких замечаний, которые я читала в социальных сетях в адрес вашего фильма как раз то, что: что ж вы героиню-женщину сделали летчицей, и ни разу ей штурвал в руки по сути не дали в какой-то критической сцене – все мужики спасали.
Н. Лебедев
―
Понимаете, какая штука, это написал Антон Долин, который очень хорошо отнесся, по-доброму, к картине, и мы с ним встретились тоже в радиоэфире, я сказал: Антон, дорогой, она как раз и действует, она спасает людей. Если бы она просто держалась за штурвал, а Машков там бегал занимался ими в трюме судна, она бы была слаба. Она вязла на себя сложнейшую работу и она ее выполнила. А за штурвалом она сидит и ведет самолет. На самом деле работа летчика заключается далеко не в том, чтобы штурвалом трясти. У них совсем другие функции. И то, что делает Александра в картине – это поступок, достойный мощного сильного… достойной мощной сильной личности – хотел сказать мужчины – нет, личности. И профессионала.
Е. Афанасьева
―
Я напоминаю, что мы говорим с режиссером фильма «Экипаж», нового фильма «Экипаж», Николаем Лебедевым об этом фильме.И невозможно не отметить, не знаю, не открою ли я тайну для тех, кто только пойдет в кино, как в советское время шоком была любовная сцена Яковлевой и Филатова, по-моему, чуть ли не первый раз в советском кино голая грудь появилась на большом экране, то, насколько сейчас любовная сцена, когда уже снято, по-моему, все во всех видах, насколько она у вас целомудренна, и насколько она деликатно снята. Это было принципиально, показать, что если в то время шоком была вот эта открытость, то сейчас не нужно столько открытости, что хватит?
Н. Лебедев
―
Я просто подумал о том, что это разрушит интонацию сцены. Это очень интимная сцена, а интимность заключается не в обнаженных телах, а в том, как два человека, которые, в общем, закрыты, особенно это касается героини, как они очень трепетно и хрупко движутся друг навстречу другу. И здесь не телесное важно, а человеческое. И она начинает вдруг говорить о профессиональных вещах, но при этом, понимаете, какая штука, это самые интимные для нее вещи, самые больные, она никому никогда их не открывает. И для меня сцена строилась на этом. Ну, может быть, шок как раз тот, который был у Митты как бы новизной откровенности потрясающий, здесь как раз я попытался уйти в другую крайность.
Е. Афанасьева
―
Ну, правильно, все ждали, что если у Митты такая сцена – что же, сейчас какую нам эротику Лебедев выдаст. А он взял и вот так вот.
Н. Лебедев
―
Вы знаете, вот сцена у Митты меня потрясла как раз не этим. Меня она потрясла пронзительнейшей репликой Александры Яковлевой, Тамары, которая сказала: не бросай меня, ты не знаешь, как это больно, когда бросают. Вот в этом ключ этой сцены. По-моему, в сценарии даже не было этой реплики. Я думаю, что Митта это придумал…
Е. Афанасьева
―
На съемках.
Н. Лебедев
―
Это прозвучало невероятно обнаженно и точно.
Е. Афанасьева
―
Не слишком ли у вас идеальный получился главный герой, которого играет Данила Козловский? Потому что когда смотришь в зале, это, конечно, прекрасно – ну, такой замечательный парень, и все он делает правильно. Просто потом выходишь и думаешь: а есть ли такие люди в жизни?
Н. Лебедев
―
Мне кажется, что он далеко не такой идеальный. И более того, он сам испытывает комплексы из-за того, что он ведет себя не так, как надо, и отец его шугает этим все время.
Е. Афанасьева
―
Наоборот, наверное, ведет так, как надо, как должно, но не так, как привыкли в современном обществе многие люди. То есть, там промолчат, если надо везти вместо подарков в детский дом и нужных вещей подарочные машины какому-то чиновнику военному на свадьбу детей. Довезут, а выбросят детские игрушки, да? А он наоборот. И я не буду перечислять, чтобы опять-таки не выдавать тайны вашего фильма, но он делает вещи, которые с точки зрения нормальной человеческой морали, они ведь правильные, просто наше общество сейчас больше промолчит, закроет глаза.
Н. Лебедев
―
Наше общество трагически перевернулось, и человеку, который поступает так, очень сложно. Но дело даже не в этом. Всегда сложно совершать поступки серьезные. Проблема в том, что он оказывается изгоем, он оказывается ненормальным, он оказывается таким Юрием Деточкиным, только в совсем тяжелом варианте, понимаете? Дураком. Если ты такой умный, почему ты не богатый? Знаете, как стали писать в 90-е годы. И как я сказал, я хотел таких людей и защитить, и сказать, что именно они-то и составляют золотой запас нашего общества. И как им трудно, потому что система координат-то сместилась, они сами не понимают, правы они или нет, просто они не могут иначе, вот в чем вопрос.
Е. Афанасьева
―
У Данилы Козловского, похоже, такой год – премьера за премьерой, и он везде разный. Ощущение, что он практически сейчас, действительно номер один актер этого поколения. Как вам работалось с ним, и как ему работалось в паре с не меньшей звездой, с Машковым?
Н. Лебедев
―
Я думаю, что у вас правильное ощущение, он действительно является звездой номер один. Работалось ему непросто, хотя все считали, что после «Легенды номер 17» мы обязательно будем работать вместе. А вот нет.
Е. Афанасьева
―
Неужели у вас были другие варианты главного героя?
Н. Лебедев
―
У меня, конечно же, были другие варианты, а Данила не хотел сниматься. Не хотел сниматься потому, что у нас так здорово сложилось сотрудничество на «Легенде», что он боялся, что такого счастья, как он говорил, не повторится. А я боялся, что мы как раз будем пытаться повторить «Легенду номер 17», и это будет просто калька. И мы довольно долгое время притирались друг к другу, мы долго репетировали, у нас был долгий застольный период, несколько месяцев. И даже когда съемки начались, еще был момент как бы сопротивления его и мой, мы переламывали ситуацию. Но потом, когда мы ее смогли переломить - а мы это сделали, психологически это было не просто - дальше прокатилось это так, что когда все закончилось, он сказал: я боялся, что не повторится «Легенда», и она действительно не повторилась, стало намного интереснее и лучше, - сказал он. Я просто повторяю его слова. И мне было гораздо интереснее, потому что Данила, он действительно актер фантастический, он, ведь по сравнению с Харламовым он никак не переменился, у него нет ни бородки, ни усов.
Е. Афанасьева
―
Ну, да, это не то, что он будет играть Владимира в «Викинге», там он другой, да?
Н. Лебедев
―
Да. А здесь он такой же.
Е. Афанасьева
―
То есть, не будет играть, а уже сыграл.
Н. Лебедев
―
Сыграл, фильм выйдет.
Е. Афанасьева
―
И там он совсем другой.
Н. Лебедев
―
Да. А здесь он такой же.
Е. Афанасьева
―
Внешне…
Н. Лебедев
―
Но он сделал совершенно другую роль, он создал совершенно другой характер, и для меня это показатель высочайшего актерского мастерства, он колоссальный трудяга, и работать с ним – наслаждение, равно как и с Владимиром Машковым.
Е. Афанасьева
―
Но две такие звезды, два кумира, два, как говорят, секс-символа, да, и вдруг они в одной связке.
Н. Лебедев
―
Я совершенно не думал о секс-символизме.
Е. Афанасьева
―
Да что вы! Ну, как же?
Н. Лебедев
―
Клянусь вам. Я просто позвонил Володе и сказал: Вова, вот есть роль, прочти. Он прочел и сказал – а давай, но давай пробы проведем. Я говорю: хорошо, если ты хочешь, давай. Он пришел, он так волновался, и я так волновался, но на самом деле он был безумно прав, потому что он хотел понять, сработаемся ли мы.
Е. Афанасьева
―
Пробы именно не его, а с Данилой?
Н. Лебедев
―
С Данилой. Они вместе сели и стали рулить самолетом. Сразу стало так интересно, стало понятно, что они действительно в связке работают, и есть конфликтность, и есть притяжение, есть все. И они прекрасно работали, никаких не было вопросов, проблем. Машков до такой степени некапризный человек, до такой степени надежный в работе, он такой просто друг настоящий, помимо того, что актер грандиозный, так он вообще тыл такой для режиссера.Все было очень здорово. Я даже не припомню ситуации, когда мне надо было примирять. У меня там была ситуация с другим артистом, который так что-то капризничал, и Вова его отводил в сторону и как-то приструнивал.
И на самом деле мне со всеми прекрасно работалось. И с Шакуровым точно так же, с парой бортпроводников, Катериной Шпица и Сергеем Кемпо, который, это одна из первых его ролей на экране, очень достоверные ребята, и Сергей вообще трюки сам выполнял в кадре. Да и Машков все что мог, и Данила. И все, кто у нас были – а их было много, они прекрасны – и Ксения Георгиади, и Алена Бабенко, и Вячеслав Разбегаев, и Дмитрий Золотухин – это был просто праздник какой-то…
Е. Афанасьева
―
Когда режиссер, сняв такой фильм тяжелый – 3 года занял он у вас?
Н. Лебедев
―
Ну, почти 4.
Е. Афанасьева
―
Перейдем теперь к трюкам, потому что понятно, что одной из задач, если вы взялись за «Экипаж», было поразить воображение современного зрителя не меньше, чем тот «Экипаж» поразил вас, когда вы были мальчиком, да? Но современное кино дошло до тех уровней – но, во-первых, советские дети и зрители не видели тогда тех фильмов голливудских, которые потом стали доступны. Сейчас голливудское кино здесь, сейчас самые крутые аттракционы для IMAX и для 3D все смотрят, а не страшно ли было подходить к вот этой задаче, поставить именно часть катастрофы со всеми трюками? Как вы ее придумывали, как вы ее снимали?
Н. Лебедев
―
Ну, придумывал как обычно – садился и придумывал. А вот снимать, конечно, это было очень не просто, но у меня была очень мощная бригада, очень мощная группа. Мы уже сработались с частью, мой оператор-постановщик Ирек Хартович, мы сделали с ним уже пятую картину, «Экипаж» - наш пятый проект. Второй режиссер Петр Мечков, и Жанна Полякова, которые в связке это все тянули, и художник-постановщик Константин Мельников – это люди, которые, и все их как бы службы, они все работали в единой упряжке, сложнейшие декорации строили специально. Студия ТРИТЭ построила на аэродроме целый комплекс аэропортовский.
Е. Афанасьева
―
То есть, это все – построенные декорации?
Н. Лебедев
―
Конечно. Мало того, что это построенные декорации, это еще и – мало того, что надо было построить, надо было потом последовательно очень точно…
Е. Афанасьева
―
Уничтожать, чтобы это все в кадре осталось.
Н. Лебедев
―
Конечно. У нас взрывались, горели самолеты. Ну, кто еще, кроме студии ТРИТЭ и продюсера Леонида Верещагина могли бы пойти на то, чтобы купить самолеты и потом их взрывать…
Е. Афанасьева
―
Сколько же самолетов в итоге вы разрушили во время съемок?
Н. Лебедев
―
Несколько, было дело. Но единственное, я хочу предупредить, что это все, конечно, были списанные самолеты.
Е. Афанасьева
―
Ну, понятно.
Н. Лебедев
―
Просто так, даже если бы мы купили, мы ничего не могли бы сделать, это противозаконно с воздушными машинами. И огромное количество трюков мы снимали вживую – эти взрывы, эти разрушения, разваливающиеся здания, пожары. Но, понимаете, какая штука? Все-таки я мечтал об этом с детства. Я мечтал, как это делать, как это будет здорово и прочее. Оказалось, что это очень сложно прежде всего. Но все-таки самое главное в кино – это человеческие истории. И когда на экране появляется Елена Яковлева, к которой возвращаются Машков и Романович, играющий его сына, и садятся просто за стол, и возникает какое-то теплое ощущение.
Е. Афанасьева
―
То есть эти сцены просто за столом, не менее сложные, чем ваши…
Н. Лебедев
―
Они не сложные, они прекрасны, потому что с Еленой Яковлевой работать было так же замечательно, как и со всеми остальными, я давно мечтал с ней поработать, наконец-то мы встретились. Но, понимаете, вот здесь загорается вот то, что в актерах, если есть эта харизма, это излучение светлое, то сразу все происходит. Садится на лестничной клетке Шакуров, подсаживается к Даниле – и ком в горле. Почему? Потому что талантливые люди и потому, что они несут эту эмоцию. А взрывы, пожары – они фон для того, чтобы проявить человеческое в человеке.
Е. Афанасьева
―
Но и когда Митта снимал свой фильм, были какие-то реплики, что такого не бывает – когда герой Филатова идет выполнять эту трудную операцию, говорят, что, не может быть, самолет бы разгерметизировался, все бы погибли давно – тогда говорили тоже. Ну, была вот эта мера допущения. У вас еще более сложная история, когда люди в воздухе пересаживаются из самолета в самолет. Вам никто не говорил: ну, нельзя такое снимать, так не бывает?
Н. Лебедев
―
Нет, никто не говорил, у меня замечательные консультанты, и Александр Мирошниченко мне говорил: в авиации возможно все. Более того, как ни странно, по физическим законам то, что происходит на экране, это в общем, вполне себе…
Е. Афанасьева
―
Теоретически возможно.
Н. Лебедев
―
Да, это возможно. И я знаю такие истории про авиацию, как, если бы я это придумал, я бы подумал: надо лечиться. Потому что когда у самолета, допустим, срывало фюзеляж в воздухе на высоте почти крейсерской, на скорости соответствующей, и практически все выживали пассажиры, и пилоты сажали этот самолет. Вот невероятные вещи, мы про них как-то не очень знаем, но это реальные истории.И знаете, какая штука – бог с ней, с реальностью, кино – это ведь не реальность, оно над реальностью. Я, конечно, пытался просчитать какие-то вещи, чтобы это не было совсем уж ой-ей-ей, но мне кажется, что мы неправильно подходим в принципе к кинематографу. Это ведь искусство очень условное, не менее условное, чем балет или опера. Вас ведь не смущает, что для того чтобы объясниться в любви в балете, герой подбрасывает героиню, они крутятся… вы понимаете, что это образ. Когда вы смотрите на полотно Шагала, и люди летят над городом, вас не смущает, что так не бывает в жизни, и коза на скрипке играть не может. Вы считываете другой смысл.
В кино ведь ничуть не менее условные вещи происходят. Важно другое – эмоция, которую вызывает фильм. И то чувство, с которым вы выходите после него. Вот это мне кажется центральным, надо все-таки научиться воспринимать кинематограф как образную систему, а не слепок с реальности.
Е. Афанасьева
―
Когда я смотрела ваш фильм, девушка рядом со мной просто прорыдала большую его половину. Причем, девушка такая, вряд ли я бы заподозрила, когда только зашла в зал, что это… молодая стильная модная девушка, не героиня романов, которые будут рыдать. Так что, это, наверное, в качестве комплимента фильму.
Н. Лебедев
―
Спасибо. На самом деле мне кажется, что самое главное качество фильма – это умение вызвать эмоцию. Александр Наумович Митта всегда повторяет, что фильм – это машина для производства энергии. Это не история про Васю, который полюбил, там, Тоню и так далее. А это эмоция, которую фильм вызывает.
Е. Афанасьева
―
Как раз ваш фильм эмоционально очень сильно держит, и я после просмотра не могла не написать на своей страничке в Фейсбуке об этом, что, по-моему, вы сейчас едва ли не лучший режиссер, который умеет зрителя взять в момент, когда погас свет в зале и отпустить только в самом конце. Может, еще не отпустить – человек уходит и продолжает думать.
Н. Лебедев
―
Спасибо.
Е. Афанасьева
―
А где вот эта грань, Николай, между просчитанностью – вот есть схемы, драматургические, режиссерские, вот это, запуск этой машины по производству эмоций, где грань между творчеством и просчетом точным?
Н. Лебедев
―
Ее нет. Рассчитать это невозможно. Я хотел научиться, потому что это была бы моя защита. Я бы мог вытащить формулу и, разложив все по полочкам, произвести эмоцию, даже если что-то не срабатывает. Не получается. Это либо работает, либо нет.
Е. Афанасьева
―
Но вы же должны это просчитать на стадии сценария, потому что при таких дорогих съемках, когда там самолеты взрываются, построены огромные декорации – вам же никто не даст переснимать, как вот если не получился диалог – ну, ладно, поставим потом стол, чуть-чуть воспроизведем по-другому, может, декорацию переснимем. То есть, это надо просчитать еще в чистой теории.
Н. Лебедев
―
Я должен, но не могу это просчитать. Я просто лечу, как могу, пытаюсь вытянуть это на себе, испытываю ту же самую эмоцию, она такая же сильная, я пытаюсь рассказать про нее и передать ее вам. Поверьте, я говорю абсолютно честно, у меня нет никаких формул. Другой вопрос, что, конечно, я сажусь и я рисую раскадровки от первого до последнего кадра. Я пытаюсь понять, как будет выглядеть картина, я пытаюсь понять, где какую эмоцию мне хотелось бы передать, иногда помогаю артистам, включая музыку на съемочной площадке, и, может быть, это дает им дополнительный какой-то импульс. Но сказать, что я знаю, как это сделать – я только чувствую.
Е. Афанасьева
―
А если вдруг – вот идет у вас съемка, дорогущая сцена, катастрофа или еще что-то, но очень дорого, продюсер считает там копейки, и вдруг вы потом видите, что такая дорогущая сцена, а в фильме она не нужна, не ложится что-то, либо наоборот нужна другая и переснимать?
Н. Лебедев
―
Бывает, наверное. Но у меня не было.
Е. Афанасьева
―
О, какой молодец!
Н. Лебедев
―
Нет, это просто я так чувствую. Я очень любил эту картину Александра Наумовича Митты «Экипаж», знаете, из-за того, что… мы были великими, потому что стояли на плечах гигантов.
Е. Афанасьева
―
Мы говорили в программе «Телехранитель» сегодня с Николаем Лебедевым, режиссером нового фильма «Экипаж». Знаете, если вы не сходили еще в кино – честное слово, сходите, мне никто не заплатил за рекламу этого, но я скажу вам честно: вы получите удовольствие. Праздники длинные, посмотрите «Экипаж» именно на большом экране, как сказал Николай, лучше в 3D и в IMAX 3D.Спасибо, Николай.
Н. Лебедев
―
Спасибо вам.
Е. Афанасьева
―
Приходите еще с новыми фильмами.
Н. Лебедев
―
Спасибо большое, всем здоровья и удачи! И смотрите хорошее кино, оно вам поможет жить.