Стас Намин - Тузы - 2021-10-21
21.10.2021
А.Венедиктов
―
21 час и почти 5 минут в Москве. Добрый вечер! у микрофона – Алексей Венедиктов. Это программа «Тузы». И сегодня в программе Тузы – Стас Намин. Я даже не знаю, как представить.
С.Намин
―
Именно так, как ты представил.
А.Венедиктов
―
Просто Стас Намин. Отличный вопрос у нас в чате от Ник Ника: «Внук Микояна или сын?» Я не помню.
С.Намин
―
Племянник.
А.Венедиктов
―
Ну ладно тебе! Не надо пугать людей. Внук, внук.
С.Намин
―
Сын Микояна тоже ничего. Мне интересно, сколько лет человеку, который задал этот вопрос?
А.Венедиктов
―
Я не знаю. Ник Ник. Ник Ник, сколько вам лет, пришлите пожалуйста. Я напомню, что вы можете задавать свои вопросы эсэмэсками или через Телеграм: +7 985 970 45 45. Не забывайте подписывать. Или в чате у нас. Вот Юля из Минска сразу пишет: «Внук и зовут так же». А что, Анастаса Микояна дома звали Стас?
С.Намин
―
Я бы ответил по-другому: я и внук, и сын Микояна.
А.Венедиктов
―
Объясняйся.
С.Намин
―
Потому что мой папа тоже Микоян.
А.Венедиктов
―
А, в этом смысле.
С.Намин
―
Ну а куда деваться? И кстати, он довольно достойную жизнь прожил, поэтому его забыть тоже неправильно было бы.
А.Венедиктов
―
Кстати, а вот сейчас это на что-то влияет? Прошло уже много лет с момента ухода советской власти, с момента истории советской власти. И когда люди спрашивают и вдруг возникает, что ты принадлежишь семье, говорят: «А это кто?» или: «Ух ты!» или как?
С.Намин
―
В основном не знают вообще, про кого речь идет. Я более оказался известен на сегодняшний день, чем мой великий дед. Но жизнь так устроена, что мало кого волнует история. А если кого вдруг и волнует, то в основном пользуются сплетнями и слухами, никто не вникает в серьезные какие-то документы.
А.Венедиктов
―
Стас, давит?
С.Намин
―
Нет, вообще не давит никак.
А.Венедиктов
―
Фамилия не давит.
С.Намин
―
Во-первых, я ее давно сменил, как ты знаешь. А во-вторых, почему она должна давить?
А.Венедиктов
―
Историческое на плечах…
С.Намин
―
У меня свои плечи давно уже. Да не давно – всю жизнь были. Поэтому нет и тогда не давило, никогда не давило.
А.Венедиктов
―
Evin Tok спрашивает: «Вы живете прошлым или настоящим?» Хороший вопрос.
С.Намин
―
Хороший. Я должен вам признаться честно, что я вообще не очень просто понимаю прошлого и будущего. Я живу настоящим, этой секундой. Сейчас вот сижу, Леша, с тобой – и вот этой секундой живу. Потому что прошлого уже не существует, чего про него говорить? А будущего может и не быть.
А.Венедиктов
―
Это какой-то выпендреж?
С.Намин
―
Это правда, честно. Только так. У меня нет цели в жизни, представляешь?
А.Венедиктов
―
У тебя нет цели? А как жить без цели?
С.Намин
―
Нет, цель одна – быть счастливым. А счастливым можно быть только сейчас. В будущем нельзя быть счастливым и в прошлом тоже. Ну было и сплыло.
А.Венедиктов
―
Меня потрясают наши слушатели. Но есть слушатели в возрасте, которые вспоминают. Как я сказал – Микоян, они пишут: «Ой, колбаса микояновская».
С.Намин: Творческого человека надо судить по самым лучшим его опусам
С.Намин
―
Вот я тебе говорю, вот такое у нас сегодня общество. Ассоциируется Микоян не с Карибским кризисом, не с чем-то, а вот с колбасой.
А.Венедиктов
―
С колбасой. Так что я вас поздравляю.
С.Намин
―
Я не ем мяса, ты знаешь об этом?
А.Венедиктов
―
Да. Это очень смешно. Ну вот Аня пишет: «Как мудро. Редко у кого получается, хотя многие так говорят». Может быть, ты так говоришь, или у тебя так получается.
С.Намин
―
Про что это сейчас говоришь?
А.Венедиктов
―
Про то, что надо жить сиюминутно.
С.Намин
―
Нет, не надо. Я же не знаю, как надо жить. Я говорю, как живу. А как надо – кто знает? Я живу сиюминутно, имея в виду не тупо сиюминутно. Это я, конечно, для красоты говорю, что вот секундой. Но тем не менее, настоящем временем. И счастье может быть только в настоящем времени.
А.Венедиктов
―
А как удается уклониться, если удается, от вселенских неприятностей?
С.Намин
―
Во-первых, должен признаться, что особых неприятностей вселенских у меня не было в жизни, которые бы меня придавили так, чтобы я их запомнил и могу назвать вселенскими. А неприятности мелкие, я их не вижу обычно, не замечаю, забываю. Вообще, я помню только хорошее в жизни.
А.Венедиктов
―
Ой, какой ты счастливый. Ambruco пишет: «Мы желаем счастья вам!» Вот что она пишет сейчас? Вот что?
С.Намин
―
Знаешь, это такой штамп.
А.Венедиктов
―
Почему штамп?
С.Намин
―
Вообще песенный жанр, просто для понимания. Поэтому если я написал симфонию, как ты знаешь, которую исполнил Лондонский симфонический оркестр – это пафос – то этого не помнит никто и не знал никогда и мало кого волнует. А песенка, она больше доходит до людей и вполне нормально и естественно. А так как эта песня, действительно, получилось какой-то особенной – я сейчас не хочу рассказывать сейчас, потому что будет такой тоже пафос – то в определенной степени штамп для меня. Да, люди помнят вот это, прежде всего. Массы людей, я имею в виду. Ничего плохого. Я считаю, что песня вполне достойная, приличная, искренняя.
А.Венедиктов
―
Раз помнят, наверное да. Отличный вопрос Эдвард Хайт задает: «Если фамилия не давила, зачем надо было ее менять?»
С.Намин
―
Очень легко ответить на этот вопрос. У меня совершенно другая жизнь. Дело в том, что эта фамилия, она очень серьезная. Причем она не только с дедом связана конкретно. Она связана с его братом, который, как вы знаете, был конструктором самолетов, это МиГ, самолеты – это, в общем, его детище. Это связано с моим отцом и братьями, которые пошли добровольцами на фронт и были военными всю жизнь. Четверо стали летчиками и всю жизнь были. Один погиб на фронте. То есть это вполне конкретная репутация этой фамилии. А меня получилось так, что я увлекся рок-н-роллом, и в общем, был парнем из другого санатория.
А.Венедиктов
―
Как тебя снесло?
С.Намин
―
Поэтому я поменял фамилию.
А.Венедиктов
―
Как тебя снесло в рок-н-ролл, как поменял фамилию и как на это среагировал…?
С.Намин
―
Давайте определим: я в паспорте не менял фамилию. Это просто сценический псевдоним, не более того. Так как у Фредди Меркьюри и еще у миллиона рок-музыкантов.
А.Венедиктов
―
Наверное, я должен спросить: А что Фредди Меркьюри – псевдоним?
С.Намин
―
Ну что тебе ответить…
А.Венедиктов
―
Ну я должен спросить, наверное. Для многих, может быть, это…
С.Намин
―
Конечно, псевдоним.
А.Венедиктов
―
Скажи, как в твоей жизни – как тут пишут, «мальчик с золотой ложкой во рту» – случился рок-н-ролл?
С.Намин
―
Прежде всего, надо представлять себе, что в то время…
А.Венедиктов
―
Это какое время?
С.Намин: Музыкальной ценности, к сожалению, особенно у нас в рок-музыке нет
С.Намин
―
В то время, когда я был мальчиком. Про мальчика же говорят про меня.
А.Венедиктов
―
Ну это XVII век, XVI – это в какое время?
С.Намин
―
Для сегодняшнего дня это всё 16-й. А вообще это было 50-е, 60-е годы, 70-е наверное, трудно назвать мальчиком.
А.Венедиктов
―
Ну, хорошо, 60-е.
С.Намин
―
А если говорить еще раньше, если говорить про фамилию, то трудно же сейчас представить, что кто-то из верхнего уровня руководства страны, у него там пятеро сыновей… четверо пошли добровольцами на фронт в 16, 17 лет. Один погиб, остальные остались летчиками на всю жизнь. Ну правда, трудно представить, если честно. Жизнь другая была.
А.Венедиктов
―
А вот бабушка не просила уберечь Анастаса Ивановича детей от фронта?
С.Намин
―
Наоборот. Там была такая ситуация. Володя, один из сыновей, который пошел…
А.Венедиктов
―
Анастаса.
С.Намин
―
Да. Мой отец Алексей, а Владимир другой сын…
А.Венедиктов
―
Твой дядя, сын Анастаса Микояна. Тот как раз, который погиб под Сталинградом.
С.Намин
―
Вот он за столом как-то за ужином, когда его не брали, ему было 17 лет, недостаточно, и он сказал, что проклятая фамилия Микоян – за ужином. И дед его спрашивает: «А почему, собственно, ты так говоришь?» – «Так потому что из-за нее меня не берут на фронт добровольцем». И дед в первый раз и в последний включился в судьбу своих родственников. И он действительно попросил, чтобы его взяли на фронт. И посоветовался с бабушкой, то есть со своей женой, и бабушка сказала – да. И когда его убили, бабушка всю свою жизнь себя винила в том, что она дала согласие.
А.Венедиктов
―
Да, внук за деда не в ответе – тут пишут нам. Это, видимо, ты за деда не в ответе.
С.Намин
―
Да никто ни за кого не в ответе. При чем тут ответ.
А.Венедиктов
―
К рок-н-роллу. 60-е годы. Ты с золотой ложкой во рту, в ушах, в зубах… Это же миф, мифология.
С.Намин
―
Ну как тебе объяснить. Я с 4-го класса, с 11 лет был отдан в Суворовское военное училище.
А.Венедиктов
―
А дед еще руководитель, еще в руководстве.
С.Намин
―
Ну да, конечно.
А.Венедиктов
―
Он еще председатель президиума Верховного Совета.
С.Намин
―
Ну да. А я был отдан в Суворовское училище.
А.Венедиктов
―
Что такое «отдан»?
С.Намин
―
Отдан, потому что когда 4-й класс, ты сам не можешь выбирать, куда тебе идти. Родители, естественно, проявили инициативу. А инициативу проявили по причине тоже известной. Потому что была военная традиция в семья. Я уже рассказывал, что и отец мой был летчик всю свою жизнь, и все вокруг, дядя, и брат деда. Поэтому я должен был продолжить военную карьеру. И 7 лет прослужил в Суворовском училище военном. Я не знаю, можно ли назвать «золотой ложкой»? Я не уверен. И я также в наряды вне очереди, и стояли в Нахабино. В общем, я был серьезно в этом смысле подготовленный юноша. И, собственно, не жалею. Потому что военная дисциплина, которая за 7 лет была привита, наверное, пошла на пользу. Во всяком случае, про золотую ложку не надо было думать.
А.Венедиктов
―
Не надо обижаться.
С.Намин
―
Я не обижаюсь.
А.Венедиктов
―
А рок?
С.Намин
―
А что рок?
А.Венедиктов
―
Он в Суворовском училище появился?
С.Намин
―
Да, конечно.
А.Венедиктов
―
Появился каким образом?
С.Намин: Рок-концертов нету. То, что сейчас происходит, это все другой жанр
С.Намин
―
Эта же информация не была секретной.
А.Венедиктов
―
Это не вопрос информации. Это же какие-то пленки должны были быть…
С.Намин
―
Конечно, пленки. И даже привозили какие-то пластинки кто-то из-за рубежа. И у нас в Суворовском училище, только представить, было 3 или 4 рок-группы.
А.Венедиктов
―
Ох ты!
С.Намин
―
И моя была. Называлась «Чародеи», что-то в этом роде. И мы втроем играли. А еще было две или три, три кажется. Поэтому не такая ситуация была, что уникальность… откуда он взялся, этот рок? Это было молодежное увлечение. И запретов не было.
А.Венедиктов
―
И потом возникло не увлечение?
С.Намин
―
Я сейчас имею в виду отношение властей.
А.Венедиктов
―
Я это ровно и имею в виду.
С.Намин
―
Отношение властей, с моей точки зрения, я почувствовал запреты и давление, когда мы выпустили первую пластинку. Вот когда она разошлась огромным тиражом 7 миллионов экземпляров. Это маленькая, гибкая была. В 73 году.
А.Венедиктов
―
Это не «Кругозор» какой-нибудь?
С.Намин
―
Да, и «Кругозор» тоже. Ну и «Мелодия» параллельно выпустила такую же гибкую. Это вот песня «Звездочка моя ясная». И в этот момент вдруг власть, которая контролировала ситуацию, осознала, что помимо жанра советской песни патриотической, где главная песня была: «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди», как вы знаете…
А.Венедиктов
―
Спеть не смогу, но слова помню.
С.Намин
―
Станцевать можем.
А.Венедиктов
―
Ну наверное.
С.Намин
―
И вдруг эти мальчики четверо с длинными волосами, которые не поют патриотических песен про Ленина, а поют про любовь – вдруг такая бешенная популярность. Притом, что мы были запрещены в СМИ, во всех.
А.Венедиктов: Сми
―
то особо не было.
С.Намин
―
Телевидение было, все каналы, сколько там… 2-3, было радио. Как это не было СМИ?
А.Венедиктов
―
И дальше?
С.Намин
―
А что дальше?
А.Венедиктов
―
Ты закончил Суворовское. Твоя группа должна была распасться.
С.Намин
―
Какая группа ты имеешь в виду? Вот первая та?
А.Венедиктов
―
«Чародеи».
С.Намин
―
Она сразу исчезла, конечно. Потом я сделал какую-то другую группу смешную. Не то что сделал. Это была компания: мой брат там играл и мой дружок, с которым мы жили в доме вместе, Гриша Орджоникидзе. Представляешь себе?
А.Венедиктов
―
Так. Это который в ООН…
С.Намин
―
Который в ООН сейчас, да.
А.Венедиктов
―
Замминистра сейчас.
С.Намин
―
Да-да, совершенно точно, тот самый Гриша. На бас-гитаре играл. И как ты думаешь, как я должен назвать был группу? Я назвал ее хамски «Политбюро».
А.Венедиктов
―
Да, это нехорошо.
С.Намин
―
Поэтому играли мы «Роллинг Стоунз», Джими Хендрикса, Битлз и так далее.
А.Венедиктов
―
Нехорошо, нехорошо. Тут тебе народ пишет: «Привет от всех московских кадетов. Ты супер!»
С.Намин: Во время путча к нам пришли автоматчики
С.Намин
―
Спасибо, ребята!
А.Венедиктов
―
«А Ринго Старр по-прежнему у вас клоун, как вы однажды высказались?» – пишет Лена.
С.Намин
―
Это я так, по драйву сказал. В действительности, просто рядом с тремя гениями, которые в группе были, он потрясающе талантливый барабанщик. Но гением на уровне Леннона, Харрисона и Маккартни назвать мне его трудно.
А.Венедиктов
―
Понимаете, вот он такой… Стас Намин у нас в эфире в программе «Тузы». Вот тузы бьют дама валет…
С.Намин
―
Честно скажу, меня так ломает название. Я так испугался названия «Тузы». Это кто? Мы с тобой, что ли, тузы?
А.Венедиктов
―
Нет, это ты туз. Я джокер. Рупрехт благодарит: «Спасибо Намину, что фестиваль в 89-м году устроил. Тогда увидеть и услышать его вживую было круто. Меня еще тогда интересовало, почему «Металлику» не привезли?» Хороший вопрос.
С.Намин
―
У меня не было задачи кого-то конкретно привозить. У меня был кайф сломать этот странный железный занавес, который был выстроен коммунистическим, не хочу сказать строем – режимом. Они назывались коммунистическим, но в действительности это не был коммунистический строй, который теоретически существовал и в котором ничего позорного нет. Он был романтический. И собственно, первые коммунисты, которые начинали, были романтики, а не циники и не воры.
А.Венедиктов
―
Среди романтиков всегда много палачей.
С.Намин
―
Это правда, да. Но это другая история
А.Венедиктов
―
Робеспьер, Кромвель – романтики.
С.Намин
―
Но они коммунистами не были.
А.Венедиктов
―
Нет-нет. Я тебе других могу назвать.
С.Намин
―
Кстати, Гитлер тоже, наверное, был романтиком.
А.Венедиктов
―
Был, да, наверное.
С.Намин
―
Но как бы то ни было, тут получилось…
А.Венедиктов
―
Я не понимаю вопроса. Я его прочитаю, не понимаю ни одного слова. От Елены: «Слабо завести тональность минорную али мажорную?»
С.Намин
―
Нет, я слова понял, я смысл не понял.
А.Венедиктов
―
Может, ты петь что-то должен, я не знаю.
С.Намин
―
Это просто, наверное, женская, какая-то эмоциональная…
А.Венедиктов
―
Женская, конечно.
С.Намин
―
Очень приятно. Женщины – это волшебство, к которому я так и отношусь.
А.Венедиктов
―
Женщина – это волшебство. Все вы слышали, да?Тома пишет: «Почему какая-то закономерность: очень много музыкантов из семей военных».
С.Намин
―
Я не замечал этого.
А.Венедиктов
―
Ну вот заметила Тома.
С.Намин
―
Значит, Тома знает. Я не в курсе. Но папа мой любит рок-н-ролл. Только не рок-музыку.
А.Венедиктов
―
Папа любил рок-н-ролл?
С.Намин
―
Любил до меня. Но не рок-музыку. Тот, старый рок-н-ролл: Литл Ричард, Элвис Пресли.
А.Венедиктов
―
Слушай, а в те годы, когда рок-н-ролл было что-то чудовищное, буржуазное, чужое, а ты был маленьким мальчиком. А папа любит рок-н-ролл.
С.Намин: Я как вижу, что собираются больше двух человек, я сразу пугаюсь и убегаю
С.Намин
―
Конечно.
А.Венедиктов
―
И чего?
С.Намин
―
Папа был хулиган нормальный. Вообще, летчики – это отдельная профессия, которая влияет очень серьезно. Или она влияет на менталитет людей или наоборот, летчики такими становятся…
А.Венедиктов
―
С определенным менталитетом.
С.Намин
―
Во всяком случае, он был человек свободный и хулиган.
А.Венедиктов
―
Саша Вишняков пишет: «Спасибо за такого хорошего гостя». Какой же он хороший? Он такой, какой есть.Люба пишет: «Добрый вечер, Стас, вы не ездили в детстве верхом на Первом конном заводе?»
С.Намин
―
Ездил.
А.Венедиктов
―
«Мне случалось ездить с внуком Микояна. Должна сказать, что осваивал мальчик езду очень упорно и смело, респект». Это ты?
С.Намин
―
Это вполне мог бы быть и не я, потому что у нас 10 внуков. 5 девочек и 5 мальчиков. Вот один из этих мальчиков мог быть не я. Я не знаю, с кем вы ездили. Он похож на меня? Борода была такая?
А.Венедиктов
―
Я думаю, когда мальчиком, наверное, была… Аня пишет: «В моей юности ребята хотели назвать свою доморощенную группу «Стас с нами».
С.Намин
―
Весело, но это, правда, много раз уже использовали. Шутили таким образом.
А.Венедиктов
―
Сергей из Мытищ: «Рок-н-ролл» мертв?»
С.Намин
―
Если так жестко выражаться, то, наверное, да.
А.Венедиктов
―
Почему?
С.Намин
―
Каждому жанру, в общем…
А.Венедиктов
―
Люди же, они 5 тысяч лет, 5 миллионов лет, не важно, они же такие, у них вкусы же…
С.Намин
―
Дело не во вкусе. Дело в том, что рок-музыка была в определенное время рупором человечества, выражала мысли человечества.
А.Венедиктов
―
Так. Объясни. Точно не понимаю.
С.Намин
―
Легко. Это была возможность… Из-за чего – из-за того, что это были массовые концерты, появилось электрическое усилительное оборудование, микрофоны. Собиралось несколько тысяч людей на один концерт. Если менестрели какие-нибудь раньше пели в камерной обстановки в салонах, то это нельзя назвать рупором. А вот когда собирается, как на Вудстоке, миллион человек, и вдруг они слушают кого-то одного, и этот один говорит правду и не врет. В тот момент, когда музыка появилась в мире, она была альтернативой мещанству американскому…
А.Венедиктов
―
Почему американскому?
С.Намин
―
Потому что в Америке это появилось. А в Англии было то же самое абсолютно, те же «Роллинг Стоунз» и «Битлз», конечно, поломали определенные устои мещанской социальной жизни, которая происходила. Это послевоенный взрыв вот такой.
А.Венедиктов
―
А в России? А в Советском Союзе не так?
С.Намин
―
Везде так. Потому что в рок-н-ролле есть, оказывается, такая бацилла свободы, вирус такой свободы.
А.Венедиктов
―
Я думаю, многие оспорят.
С.Намин
―
Наверное. Но я говорю с субъективной точки зрения.
А.Венедиктов
―
Она мне и нужна.
С.Намин
―
Мне кажется, есть такая. Причем это не только было в рок-н-ролле. Сначала было в джазе в какой-то момент. И то же самое, помните эту фразу: «От саксофона до ножа…».
А.Венедиктов
―
Не знаю, я «В Джазе только девушки» видел.
С.Намин
―
«Сегодня он играет джаз – а завтра Родину продаст».
А.Венедиктов
―
Да, это конечно. То есть те правители ловили, что это ломает…
С.Намин: Я думаю: какой-нибудь сборный концерт, и девочка поет одну песенку. Прихожу. Эту девочку зовут Милен Фармер
С.Намин
―
Да, они чувствовали, что Джон Леннон не подчиняется и не хочет подчиняться направлению, которое ведет правительство. То есть они были против войны во Вьетнаме. Они выходили, это было движения «Flower Power», «Дети цветов», которые реально высказывали свое мнение, противоречащее американской политике в тот момент.
А.Венедиктов
―
В Советском Союзе я такого не помню.
С.Намин
―
У нас хиппи вообще не было.
А.Венедиктов
―
Почему?
С.Намин
―
Мне кажется, не только у нас. И в Китае не было. Это другой совсем менталитет народа. То есть отдельно два человека бегали по улицам, но это же не называется массовое движение хиппи. У нас немножко другая культура совсем.
А.Венедиктов
―
Это потому что люди так живут или думают?
С.Намин
―
Трудно представить. Наверное, они думают, почему и живут, собственно. Эта зависимость существует. Сначала думают, потом живут.
А.Венедиктов
―
Тебя благодарят. Александр Налетов в чате пишет: «Спасибо за «Парк Горького». Много слушал 15 лет назад. Что из современной музыки слушаете сейчас?»
С.Намин
―
Мы не договорили, почему рок-н-ролл мертв. Рок-н-ролл, который тогда был – я имею в виду «Битлз», «Роллинг Стоунз», Джими Хендрикс, Дженис Джоплин, «Лед Зеппелин», «Пинк Флойд» – как бы это та классическая первая волна, которая правда была рупором искренности, откровенности в мире. Потом начало постепенно меняться. Рок-н-ролл менялся и постепенно превращался в какую-то поп-историю. То есть уходил крик души из него и какая-то сермяга и появлялось больше развлекательности. Эта развлекательность превращала это в поп-рок. Все-таки остались потрясающие, великие «Полис», «Нирвана», в конце концов. Тем не менее, даже Стинг сейчас ушел. «Полис» исчезли и Стинг начал заниматься другой музыкой. Назвать это можно рок? Нет, наверное, это не рок, то, что он делает сейчас. Но в общем, это потрясающая музыка. Почему Стинг закончил историю «Полис»? Потому что он тоже почувствовал, что рок-музыка изжила себя.
А.Венедиктов
―
Хороший вопрос, Антон. Я не понимаю ни одного слова, которое вы тут пишете, но, может быть, Стас Намин поймет: «За что вас с Вороновым благодарил Кит Ричардс на пластинке Talk Is Cheap?»
С.Намин
―
За то, что он просил нас там сыграть, и мы сыграли.
А.Венедиктов
―
Все, оказывается, просто и легко. Ярослав из Ярославля – правильный человек, правильно названный, из правильного города спрашивает: «А наш Вудсток – это Тбилиси-80?»
С.Намин
―
Ну как же можно такое спрашивать?
А.Венедиктов
―
Спрашивает.
С.Намин
―
Просто это очевидно, что, наверное, не может быть. Вудсток – это Вудсток. Это когда миллионы людей, ну тысячи, я не знаю. Когда это революция, когда это перелом. Когда это какой-то фестиваль, который является культовым переломом. А про Тбилиси-80 надо представлять, что это небольшой клуб, в котором 500 человек было максимум. Это очень камерный момент. Его немножко раздувают сейчас, будто это большое событие. А в действительности это никому не известное событие, которое тогда не было неизвестно никому не в стране. А вообще, там были всего 300 или 500 человек. Поэтому это назвать нельзя Вудстоком даже близко.
А.Венедиктов
―
Хороший вопрос Анна Каренина задает: «Должно ли в стране быть всё плохо, чтобы рождалось искусство?»
С.Намин
―
Конечно, это глупость. Конечно, нет.
А.Венедиктов
―
Не обязательно.
С.Намин
―
Не обязательно, конечно. Тогда получается, а где же плохо у «Битлз», а где же плохо у «Роллинг Стоунз»?
А.Венедиктов
―
Ну может быть, они считают, что у них в стране плохо.
С.Намин
―
И где плохо у Моцарта? Где плохо у Чайковского? Да нет, конечно, никакого отношения не имеют запреты к творчеству.
А.Венедиктов
―
Ведь это же обидно, когда обвиняют в присвоении чужих песен. Вот несколько раз человек по имени пишет: «Песня «Стучат колеса», что на написал ее Анатолий Днепров». Не понял ни одного слова, но тем не менее.
С.Намин
―
Вообще, «Стучат колеса», я бы песней не назвал, честно говоря. Я не знаю, про что идет речь. Потому что Толя Днепров очень симпатичный парень, который ко мне не имел никакого отношения вообще. Ну да, просил нас иногда, чтобы мы что-то делали. Но я главное, песню эту не воспринимаю. Вообще что это такое? Мы ее вообще не называем песней. И у нас есть несколько песен, которые нам пришлось сыграть, потому что это был такой компромисс. Фирма «Мелодия» нас заставляла играть, например, аккомпанировать каким-то странным певцам…
А.Венедиктов
―
Что такое «заставляла»? Ты извини, конечно.
С.Намин: Рок-н-ролл менялся и постепенно превращался в какую-то поп-историю
С.Намин
―
Я объясню. За это она нам разрешала выпускать свои собственные пластинки. Один раз в год маленькую пластинку. Потом не гибкую, но все равно маленькую. То есть с 73-го по 80-й мы не выпустили ни одного большого альбома. Только в 80-м был «Гимн солнцу». А до этого была только один раз в год маленькая пластиночка. Но и то эту маленькую пластиночку мы должны были заслужить тем, что мы аккомпанировали и ставили свое имя на песнях, которые вообще-то… А это в основном был такой потрясающий человек и очень хороший поэт Владимир Харитонов. Вот он инициативу проявлял в подобных вещах, и он помогал нам пробиваться через худсоветы.
А.Венедиктов
―
Они не знают, что такое худсоветы. Сейчас поговорим. Я напоминаю, Стас Намин в программе «Тузы». Спасибо, что вы пишите вопросы в чат, а также СМС: +7 985 970 45 45. …ровно поговорим после новостей и рекламы. Смотрите нас на YouTube-канале.НОВОСТИ
А.Венедиктов
―
В Москве 21 час, 33 минуты. Это программа «Тузы». Стас Намин у нас в эфире. Мы напоминаем, что можно задавать ему вопросы как в чате, так и по СМС: +7 985 970 45 45. Не забывайте подписываться. Больше анонимных вопросов я задавать не буду.И пока у нас шли новости и реклама, Стас Намин произнес неизвестное вам сочетание Йоко Оно. Давай рассказывай. Японская Йоко Оно. Кто это?
С.Намин
―
Просто ты мне сейчас сказал про то, что кто-то сказал, что Джон Леннон жив. Это напомнило мне ситуацию, когда нас впервые выпустили за границу. Мне уже было 35 лет, и уже Горбачев появился, и только благодаря этому веянию свободы какой-то нас выпустили в результате за границу.
А.Венедиктов
―
Нас – это группу.
С.Намин
―
Это группу «Цветы», да. И мы сделали небольшой тур на полтора месяца по США, по самым крупным городам, самым крупным залам. Некоторые из видео есть в YouTube. И вот когда мы были в Нью-Йорке, там у нас был большой концерт и пресс-конференция в Hard Rock Cafe. Пришла Йоко Оно на эту пресс-конференцию.
А.Венедиктов
―
Уже вдова?
С.Намин
―
Ну естественно.
А.Венедиктов
―
Я просто не помню.
С.Намин
―
Просто получилось так, что те кумиры, на которых я воспитывался, их уже не было, таких, как Джими Хендрикс и Джон Леннон тоже, а другие были, поэтому в результате с какими-то мы даже стали друзьями. Но в данном случае получилось так, что я увидел на первом ряду огромное количество камер было…
А.Венедиктов
―
А они, оказывается, пришли к Йоко Оно, а не к тебе – камеры.
С.Намин
―
Да. И она сидела, тоже смотрела на нас. А я не мог себе представить, что это Йоко Оно пришла ко мне на пресс-конференцию. И я Сережу Воронова толкают локтем и говорю: «Сережа, не напоминает тебе эта дама никого?» Он говорит: «Вроде Йоко Оно». Я прыгнул туда, в зал, подошел к ней, говорю: «Простите, вы Йоко Оно?» – «Да». Я говорю: «А вы что здесь делаете?» И сказала она мне такую вещь: «У меня вообще тетя русская».
А.Венедиктов
―
Господи.
С.Намин
―
Сюрреализм.
А.Венедиктов
―
Абсолютный сюр.
С.Намин
―
И она говорит: «Я в Японии жила у нее. Она знала русскую литературу, драматургию. Я знаю Чехова, Достоевского. Березки у нее росли в одной вилле». Интересно было: «А как вы русский рок?» И она после того, как кончилась конференция, вытащила меня домой, где она жила с Джоном Ленноном, и мы просидели там сутки, день и ночь. Ночью она меня водила по разным клубам, знакомила с музыкантами. А днем мы с ней болтали. И вот она мне рассказывала, какая цензура была для Джона Леннона там, что даже когда его убили, и она хотела сделать альбом «Земляничная поляна», сфотографировать очки с кровью на подоконнике из окна квартиры в Дакоте, где была та самая поляна, про которую он написал «Strawberry Fields Forever», и ей не разрешила фирма грамзаписи. Цензура не допустила такую жесткую информацию о смерти Леннона. Но в результате она выпустила.
А.Венедиктов
―
Сейчас бы пропустила. Времена были ханжеские по сравнению с сегодняшним днем.
С.Намин
―
Да.
А.Венедиктов
―
Если мы про девчонок начали говорить, Юра из Москвы спрашивает: «А про вашу встречу с Милен Фармер?» Значит, что-то Юра знает, понимаешь. Чего-то я не знаю, я Юра знает.
С.Намин: Рок-музыка была в определенное время рупором человечества, выражала мысли человечества
С.Намин
―
Была такая неожиданная для меня ситуация. Позвонила мне девочка какая-то с французским акцентом. Сказала: «Я звоню вам из Парижа. Мне ваш телефон дал Боби Де Ниро и сказал, что если я поеду в Москву, то надо с вами общаться». Я говорю: «Давайте, приезжайте». Она приехала. И мы с ней несколько дней ходили по ресторанам, болтали, подружились очень. И она меня спросила: «А не знаете никого, кто здесь концерты организовывает?» Я говорю: «А для чего?» Она говорит: «Я там пою немножко. Может быть мне…». Я говорю: Вы знаете, я вообще не занимаюсь давно этим, близко даже не подхожу». И так тема эта закончилась. Мы попрощались через какое-то время». И потом она мне звонит через пару лет, говорит: «Я в Москве, хочу тебя пригласить на концерт». Я говорю: «Куда?» Она говорит: «В «Олимпийский». Я думаю: Там какой-нибудь сборный концерт, и девочка где-то поет одну песенку. Прихожу. Эту девочку зовут Милен Фармер, у нее сольный концерт, забит зал до такой степени, что просто трудно представить. Ни на кого я еще не видел такой забитый зал. Причем, как только она вышла, начался визг, который не закончился до конца концерта.
А.Венедиктов
―
А пока она пела, они визжали.
С.Намин
―
Если помните знаменитые кадры, когда «Битлз» играют и девочки сходят с ума. Вот это было весь концерт.
А.Венедиктов
―
Удивительно.
С.Намин
―
Все пели французские песни ее наизусть. Весь огромный зал 18 тысяч в «Олимпийском». Сцена сделана потрясающе, звук потрясающий, свет просто потрясающий, на высшем уровне. И после этого мы с ней пошли ужинать, и я ей сказал все восторги, которые были. И мы с ней еще больше сдружились. Потом она меня пригласила в «Олимпию», в Париж, еще куда-то. В общем, я к ней проникся очень большим уважением. Она принципиально не поет на английском языке, хотя говорит свободно.
А.Венедиктов
―
У нас есть еще свои девчонки, не только. Марина Удалова пишет тебе: «В 1979 году сына назвала Станиславом исключительно из любви к группе «Цветы» и Стасу Намину». Понял, что такое слава?
С.Намин
―
Я с этим сталкивался уже много раз. Недавно была очень смешная история, когда я ехал в «Сапсане» в первом классе и рядом сидела женщина и на меня посматривала. Я думал: чего это она посматривает?
А.Венедиктов
―
А чего? Ты ничего еще сохранился.
С.Намин
―
Подошла ко мне и говорит: «Вы знаете, я назвала сына вашим именем в честь вас, а он сейчас машинист этого поезда». И я почувствовал себя…
А.Венедиктов
―
Ой, у меня слеза закипела.
С.Намин
―
Поэтому она сидела в первом классе. И я почувствовал гордость такую, что машинист «Сапсана»…
А.Венедиктов
―
Назван в честь тебя. А вот еще пишет из Краснодарского края – у нас сегодня большая география – Ольга: «Была на концерте Стаса Намина в начале 80-х, дом офицеров, Севастополь. С двухлетним сыном. Он проспал весь концерт. Но когда вырос, играл рок и ваши песни». Понимаешь, какие судьбы? Это достаточно интересно.Хороший вопрос за деньги, он выделяется: «Посещал ли Стас музыкальную школу в ГОК в немецком городе Рехлин? Если да, помнит ли он своих наставников?»
С.Намин
―
Потрясающий вопрос.
А.Венедиктов
―
За 400 рублей.
С.Намин
―
Я про 400 рублей ничего не знаю.
А.Венедиктов
―
Гарнизон Рехлин, Лерц, ГСВГ ЗГВ.
С.Намин
―
Это потрясающе, этот человек, который пишет. Потому что я действительно жил с моим отцом в военном гарнизоне. Отец был летчиком военным. Это был Рехлин, действительно. Это все правда, абсолютно точно. Но кто же этот человек? Он там жил? Откуда он знает, помнит это? Совпадение сумасшедшее.
А.Венедиктов
―
Тебе привет из Гуаякиля.
С.Намин
―
Гуаякиль звучит красиво.
А.Венедиктов
―
Дмитрий пишет: «Стас Намин навальнист?»
С.Намин
―
А это что за слово?
А.Венедиктов
―
Сторонник Навального Алексея.
С.Намин
―
Я вообще не сторонник никого. Я как вижу, что собираются больше двух человек, я сразу пугаюсь и убегаю.
А.Венедиктов
―
Почему?
С.Намин
―
Не знаю. У меня ощущение, что когда собираются три человека, то можно только выпить вместе. А если больше, то теряется смысл. От разговоров и каких-то тенденций порой исчезает сама суть, ради чего собрались. То есть там плавает все это. Поэтому я никогда не относился ни к каким партиям, я никогда не входил ни в какие группировки, группы кроме рок-н-рольных и далек от всего этого. Я сторонник всего, что честное, справедливое и смелое.
А.Венедиктов
―
Он правильно пишет тут: «Может быть, ты пофигист?»
С.Намин: У меня был кайф сломать этот странный железный занавес
С.Намин
―
Ну это если интеллигентно говорить. Конечно, нет. Я считаю, если серьезно разговаривать, что кроме совести больше ничего и не существует на свете, и ее очень легко продать за разные варианты: за бабки, за какие-то блага, за личные интересы. Совесть – это так черт устроил, дьявол такие механизмы, которые проверяют человека на вшивость. И что он только совесть же покупает, душу. Поэтому особое уважение у меня к людям, которые не продали эту совесть.
А.Венедиктов
―
«Говорят, в вашей квартире, – пишет Елена, – был даже Михаил Горбачев. Кто еще из великих был там?»
С.Намин
―
Ну что же я буду сейчас перечислять всех?
А.Венедиктов
―
Ну великие – разные великие. Вот зачем приходил Горбачев?
С.Намин
―
В гости.
А.Венедиктов
―
К кому?
С.Намин
―
Ко мне, к кому же. Это первый раз. Давным-давно он приходил к моей маме. Не ко мне в квартиру, а к ней, вместе с Раисой Максимовной. Это действительно было. Но недавно пару лет назад вместе с Димой Муратовым они приходил ко мне домой…
А.Венедиктов
―
Теперь Дима Муратов… Два Нобелевских лауреата. Мы бухали с двумя Нобелевскими лауреатами одновременно.
С.Намин
―
И Михаил Сергеевич знает, что такое водочка и правильно ее пьет.
А.Венедиктов
―
Ну сразу, понимаешь, начинают: «Если не навальнист, то значит путинист».
С.Намин
―
Я бы ответил, конечно, но по радио нельзя.
А.Венедиктов
―
Ну хорошо. «Легко прикрываться чертом», – пишет Олег Аваргин. Хорошая реплика на самом деле.
С.Намин
―
Я думаю, что из меня плохой диспутист. Я диспуты не умею вести.
А.Венедиктов
―
Почему?
С.Намин
―
А я сразу посылаю в область паха медленной походкой.
А.Венедиктов
―
Неинтересно.
С.Намин
―
Нет.
А.Венедиктов
―
Почему?
С.Намин
―
Ну если кто-то хочет разговаривать, то пусть говорит. Я занимаюсь тем, что умею делать. Особенно не выпячиваюсь, и ничего из себя не представляю, у меня такое впечатление. Поэтому так уж особенно меня дергать не имеет смысла.
А.Венедиктов
―
Чего читаешь?
С.Намин
―
В основном научную литературу, беллетристику не читаю уже много-много лет.
А.Венедиктов
―
Научную в каком смысле?
С.Намин
―
Стивена Хокинга.
А.Венедиктов
―
Научную.
С.Намин
―
Научную-научную, да. Квантовую физику, квантовую механику.
А.Венедиктов
―
С ума сошел?
С.Намин
―
Увлекаюсь этой глупостью, да.
А.Венедиктов
―
А что там увлекательного?
С.Намин
―
Там очень серьезно все.
А.Венедиктов
―
Серьезно – это не значит увлекательно.
С.Намин
―
Мне очень интересно. Это очень серьезно, потому что квантовая физика вообще открывает такие секреты мироздания…
А.Венедиктов
―
А нам это надо?
С.Намин: Я почувствовал запреты и давление, когда мы выпустили первую пластинку
С.Намин
―
Конечно.
А.Венедиктов
―
А зачем? А зачем тебе секреты мироздания?
С.Намин
―
Ну хорошо, хочешь сейчас один из примеров?
А.Венедиктов
―
Да.
С.Намин
―
Вот известно, что некоторые частицы, которые существуют по известным физическим законам, когда на них смотришь, меняют свои законы и существуют по-другому, по-другому движутся. Можешь ты это объяснить, как ты считаешь? Вот взгляд отводишь – и атомы работают по-другому. Они просто по-другому начинают… реагируют на твое зрение, на твое внимание. Это разве не удивительный феномен? Который говорит о многом, например, что человек мысленно может действительно каким-то образом изменять свою среду. То есть от своего желания и от своего внимания, от своей концентрации, своей энергии может действительно объективно менять физическую среду вокруг себя. И это факт, зарегистрированный наукой.
А.Венедиктов
―
Отвратительно.
С.Намин
―
Тебе бы не хотелось этого?
А.Венедиктов
―
Я бы не хотел это знать. Это про другое. Ответственности много.
С.Намин
―
Вот Стивен Хокинг мне посоветовал один микроскоп и еще телескоп потрясающий, который у меня стоит дома, и я наблюдаю за галактиками…
А.Венедиктов
―
«Дуська с водокачки» спрашивает: «Тогда про теорию струн». Что за теория струн?
С.Намин
―
Серьезная теория.
А.Венедиктов
―
А что это за теория?
С.Намин
―
Это очень серьезно. Сейчас у нас превратится…
А.Венедиктов
―
Но это реально про струны? Дуся, это я точно не потяну.
С.Намин
―
Это серьезно, и я с удовольствием как-нибудь поговорю.
А.Венедиктов
―
Тут был вопрос про личную радиостанцию. Я не могу не задать его. Си-эн-си, да?
С.Намин
―
SNC.
А.Венедиктов
―
Я английские буквы неправильно произношу. Что тебе дал этот опыт, если он что-то оставил на сейчас.
С.Намин
―
Наверное, оставил. Главное, что он был. Этот проект, идея родилась не потому, что я хотел сделать себе кормушку или какую-нибудь профессию найти. Тогда все проекты, которые я осуществлял во времена перестроечные – 80-е годы, начало 90-х – они были связаны с каким-то драйвом поломать запреты режима предыдущего, когда все было запрещено.
А.Венедиктов
―
Да-да. Они этого ничего не знают или уже не помнят.
С.Намин
―
Наверное, не знают. Но как бы то ни было, иметь радиостанцию без цензуры, где происходит то, что должно происходить.
А.Венедиктов
―
Что хочу…
С.Намин
―
Что хочу – немножко так выглядит… А что считаю правильным.
А.Венедиктов
―
Ну да, и это хочу.
С.Намин
―
То есть говорить свободно, показывать ту музыку, которую хочется. И у меня был ди-джей – сегодня называется ди-джей, а вообще-то были ведущие – абсолютно непрофессионалы, а просто люди интеллигентные, умные, с хорошим вкусом. И если говорить о формате радиостанции, то формат формулировался так: Вот я тебе доверяю, ты интеллигентный парень – делай, что считаешь нужным. Вот я так формулировал. Поэтому все они были разные, поэтому любой эфир был абсолютно разный.
А.Венедиктов
―
Какое значение имел этот опыт для твоей дальнейшей жизни?
С.Намин
―
В дальнейшей жизни я даже не знаю, к моей дальнейшей жизни что-то вообще добавляется или нет.
А.Венедиктов
―
Ну конечно добавляется.
С.Намин
―
Я не знаю, я делаю так, что в кайф мне.
А.Венедиктов
―
Кайф-то тоже формируется, знаешь ли.
С.Намин
―
А дальше, если получился проект… Потом у меня отняли частоты. Во-первых, во время путча к нам пришли автоматчики, как к вам, кстати. «Эхо Москвы» и мы, только две радиостанции.
А.Венедиктов
―
Две радиостанции.
С.Намин: Я должен был продолжить военную карьеру. И 7 лет прослужил в Суворовском училище
С.Намин
―
Но одна, правда, была политическая – ваша, а мы-то чего там? Мы-то тру-ля-ля. Но они поняли, что мы тоже неуправляемые… Не свои, мы чужие. И в результате отняли…
А.Венедиктов
―
Это тоже опыт.
С.Намин
―
И ничего страшного.
А.Венедиктов
―
Меня начинают воспитывать. Фазиль пишет: «Теория струн – это 12-мерное пространство». Всё, я понял. Я закончу эфир и полезу в Википедию, ребята. Для меня струна – это струна…Очень интересно пишет Ирина Моисеенко: «Питер вас любит благодаря Людмиле Сенчиной. Именно ей благодаря».
С.Намин
―
Интересно как.
А.Венедиктов
―
Такое виденье.
С.Намин
―
Я бы сказал, что Людмила Сенчина – это потрясающая женщина, великолепный человек, очень добрый, душевный. Что касается Питера, у нас не было никогда совместной жизни. Она жила в Питере, а я жил в Москве. Поэтому для меня Питер – это скорее ленинградский рок-н-ролл, к которому я отношусь с уважением.
А.Венедиктов
―
Ну конечно, даже я знаю, даже я тупой знаю.
С.Намин
―
Это не только Боря Гребенщиков, а это большая команда ребят, которые довольно честно и смело выступали в то время. Я отношусь с большим уважением. Поэтому для меня Питер скорее вот это. А кроме того еще и великолепные композиторы, как Баснер, предположим или Петров.
А.Венедиктов
―
Это даже я помню.
С.Намин
―
Потрясающие люди. Я их знал лично, и очень дружили мы.
А.Венедиктов
―
Петр из Москвы: «Читаю теорию биоритмов, биорезонансы и воздействие на живой организм мультиволновой осцилляции. Пересекался ли Намин с этой физикой?» Ты понял это слово? А вот ты, как 12 струн, так и…
С.Намин
―
Мы спровоцировали некоторых людей, задают такие вопросы. И тогда превратится разговор в совершенно…
А.Венедиктов
―
Но ты понимаешь, о чем он говорит?
С.Намин
―
Понимаю, конечно, а чего?
А.Венедиктов
―
Все, он понимает, а мне не обязательно. Я же журналист, журналюга, мне знать не обязательно. Приходят гости…
С.Намин
―
Наверное, интересно говорить про то, что всем людям понятно и интересно.
А.Венедиктов
―
Ты знаешь, по-разному. Люди любят слушать разное. А вот Николай Гоголь – есть такой у нас слушатель, у него правильный вопрос: «Как гость относится к реинкарнации знаменитых рок-групп?»
С.Намин
―
А что он имеет в виду под реинкарнацией?
А.Венедиктов
―
Ну какие-то группы, которые по прошествии какого-то длинного времени вдруг собираются и заново…
С.Намин
―
А почему это называется реинкарнация?
А.Венедиктов
―
Ну он так это называет.
С.Намин
―
Неправильно, конечно. Реинкарнация – это когда вот была группа «Битлз», она исчезал, а теперь появилась новая, которая… Реинкарнация – это как бы переход в другое тело, а не в то же самое.
А.Венедиктов
―
Ты как Владимир Владимирович, придираешься к словам. Ты можешь по сути?
С.Намин
―
Я не очень понимаю, какие группы он имеет в виду. И честно говоря, мне это не очень интересно. Какая разница?
А.Венедиктов
―
Вот мы все помним историю с группой какой-нибудь…
С.Намин
―
Вот видишь, долго будем сейчас вспоминать, с какой.
А.Венедиктов
―
И она сбегается через 20 лет.
С.Намин
―
Мне неинтересно это. Мне знаешь, что интересно? И наверное, многим, кто нас сейчас слушает, будет интересно. Почему великие группы, как «Пинк Флойд», «Лед Зеппелин», еще много не пишут новых песен?
А.Венедиктов
―
А может быть, в этом и есть подвопрос.
С.Намин
―
Нет, они не распались, они существуют, но они эксплуатируют только то, что сделали великого, и стало достоянием культуры человечества. Они живы-здоровы, выглядят великолепно.
С.Намин: Счастье может быть только в настоящем времени
А.Венедиктов
―
И почему они не пишут новое?
С.Намин
―
Вот я не могу ответить. Но это серьезный, интересный вопрос. Может быть, боятся, что не смогут сделать.
А.Венедиктов
―
Ну ладно. Боятся сами с собой соревноваться.
С.Намин
―
Это правда, сами с собой. Потому что в одну воду войти два раза нельзя. Вот Пол Макартни пишет, а уже никто не слышит…
А.Венедиктов
―
Да, даже я не знаю чего…
С.Намин
―
А раньше каждую ноту ловили, что он напишет, любую песню знали. А теперь много-много лет только его личные фаны именно интересуются им.
А.Венедиктов
―
А вот мне подсказывают АВВА возродилась. «Спасибо вам огромное за «Квачей» – пишет Антон.
С.Намин
―
Ну значит, Антон понимает, в чем речь. Это потрясающая на грани фола команда, которая как раз била не бровь, а в глаз.
А.Венедиктов
―
Это интересно, что вот ты в молодости помнил, потом не было, не было, потом – раз! – и вдруг они опять на сцене. И не очень понимаешь, как к этому относиться.
С.Намин
―
Ты знаешь, я не очень интересуюсь рок-музыкой. Она меня достала.
А.Венедиктов
―
Вообще любой, не обязательно…
С.Намин
―
А какой? А кто, назови? Я не знаю.
А.Венедиктов
―
Я не знаю.
С.Намин
―
Это возрождение называется, а не реинкарнация. Ну кто-то что-то запел. Ну слава богу. Главное, как запел. А то, что этот самый, а теперь… Да какая разница?
А.Венедиктов
―
А что ты сейчас не пропускаешь из российских групп или исполнителей? Вот ты ждешь и думаешь…
С.Намин
―
Не очень интересуюсь, честно тебе скажу.
А.Венедиктов
―
Вообще ничем?
С.Намин
―
Рок-муыка меня вообще-то…
А.Венедиктов
―
А я сейчас не про музыку. Я про вообще.
С.Намин
―
Если говорит про российскую музыку, то больше этническая меня интересует. Вот если ты помнишь, был такой ансамбль Покровского.
А.Венедиктов
―
Ну конечно.
С.Намин
―
Дима Покровский, мой друг, который, несмотря на то, что консерваторский человек был, но он ездил в фольклорные экспедиции и там искал песни из русской деревни, то есть деревенские песни. Не городской романс типа Зыкиной и ей подобным, а то, что не пропагандировалось при коммунистическом режиме. Это настоящая, исконно русская, с земли музыка и песни. И вот это дело. Меня это очень волнует. Меня настоящая русская музыка, она меня трогает по-настоящему.
А.Венедиктов
―
А если не этническая, если не только русская? Ты знаешь, я последнее время попал на «Мельницу», на группу, не знаю, попадал ты или нет. Они ирландские…
С.Намин
―
Но как-то это не моя…
А.Венедиктов
―
А мне зашло.
С.Намин
―
Они нормально делают, только это никому не нужно, потому что в принципе это уже сделано, там новаторства никакого нет. А если про то, что правда оригинальное из наших, то я был назвал прежде всего Диму Ревякина.
А.Венедиктов
―
Скажи пару слов.
С.Намин
―
Ну а что сказать? Просто это настоящий русский парень.
А.Венедиктов
―
Ребята, запомнили имя, Дима Ревякин, послушаем…
С.Намин
―
Я думаю, знают практически все.
А.Венедиктов
―
Кто-то знает, кто-то не знает.
С.Намин: Такое у нас сегодня общество. Ассоциируется Микоян не с Карибским кризисом, а с колбасой
С.Намин
―
Кто не знает и кто хочет узнать, что такое настоящий русский рок, он должен их послушать. Это удивительный парень, который и музыку пишет свою исконно русскую – он из Сибири – и стихи какие-то особенные свои. Как Велимир Хлебников, ни на кого не похож. Притом, что традиционно реальная рок-музыка. Это единственный человек, который ни на кого не похож и по-настоящему ценен. Просто здесь, наверное, недооценен у нас, потому что мало кого интересует всё, что касается не попсы. В «Дом-2» он не попадает.
А.Венедиктов
―
Мне просто интересно, если говорить о возрастной… кто, как ты думаешь, ходит сейчас на концерты рока?
С.Намин
―
Да рок-концертов-то нету. То, что сейчас происходит, это все другой жанр. Причем там даже рэп. Я ничего против этого не имею. Наоборот, в этом есть определенный драйв, и есть пару человек настоящих рэперов, которые смелые, достойные и талантливые без попсовости. Есть такие ребята, которые как бы следующее поколение, можно сказать, рокеров, если иметь рок в плане протеста такого, смелости говорения открытым текстом.
А.Венедиктов
―
А что сейчас, все можно говорить. Какая смелость? Куда они ее засунут или откуда высунут?
С.Намин
―
С одной стороны, да, поэтому, собственно, и исчезла актуальность рок-музыки, потому что уже теперь та правда, которую только рок-музыка говорила, ни в кино, ни в театре этого не было – только в рок-музыке. Теперь это можно из каждого угла услышать. В общем, должна была остаться тогда музыкальная ценность. А музыкальной ценности, к сожалению, особенно у нас в рок-музыке нет.
А.Венедиктов
―
Слушай, народ-то Ревякина слушает. Вот Миша Калинин пишет: «Ревякин интересный, но долго его слушать невозможно».
С.Намин
―
Да, это правда.
А.Венедиктов
―
Слушайте много раз и коротко, только я могу дать совет.
С.Намин
―
Мне кажется, творческого человека надо судить по самым лучшим его опусам.
А.Венедиктов
―
Вот Ирина пишет: «Я свободен, словно птица в небесах…».
С.Намин
―
А что это такое?
А.Венедиктов
―
Песня, видимо, Ревякина. Ну ей вот так вот зашло.
С.Намин
―
Очень много у него таких фраз. Просто я говорю более общо, не про Диму. Дима потрясающий парень, мой близкий друг. Но я сейчас не про него говорю, а то, что вообще нужно любого творческого человека оценивать по его лучшим творениям, потому что худшие творения ест даже у Моцарта.
А.Венедиктов
―
«А Стас, – пишет Игорь Шевченко, – помнит свой первый ансамбль в 1-й роде МСВУ?»
С.Намин
―
Так я про него и говорил, «Чародеи». Конечно. На бас-гитаре играл Толя Хлебников и на барабанах играл Слава Веселовский. Оба погибли уже.
А.Венедиктов
―
Вот у вас есть такие воспоминания – я говорю нашим слушателям – про вашу жизнь?
С.Намин
―
Это был 74-й год.
С.Намин: Я более оказался известен на сегодняшний день, чем мой великий дед
А.Венедиктов
―
Тут многие еще не родились в это время. Спасибо большое! Программа «Тузы». Стас Намин. И я вам хочу сказать, что в следующих «Тузах» ровно через неделю мы ожидаем Светлану Тихановскую, которая соревновалась с Лукашенко за пост президента Беларуси. Надеюсь, что она даст нам интервью. А вам спасибо за то, что задавали хорошие вопросы. Ставьте лайки Стасу, не мне. Кстати, последний вопрос: армянство давит?
С.Намин
―
Непонятный вопрос. Я не знаю армянского зыка, я никогда не жил в Армении. Из меня очень тяжело сделать такого армянина-армянина.
А.Венедиктов
―
А Карабах давит?
С.Намин
―
Да нет, потому что просто сейчас дело не в Карабахе. Просто сейчас Армения сама по себе переживает один из самых сложных периодов.
А.Венедиктов
―
И ты одним глазом следишь?
С.Намин
―
Слежу, конечно, да. Мне кажется, что сейчас тяжелое время не в плане того что Карабах, не Карабах, там вообще дело не в национальностях. Конфликта между национальными проблемами не существует, с моей точки зрения, конфликт совершенно другой. Власть, деньги, еще чего-то. Само по себе независимо от самого конфликта Армения как великая страна, которая прожила несколько тысячелетий, сейчас находится в упадке. Вот это обидно.
А.Венедиктов
―
Стас Намин в программе «Тузы». Новости на «Эхе». Напомню, что программа «Агенты» с Юрием Кобаладзе ровно через 5 минут.