Типичный случай - 2011-06-12

А.ВЕНЕДИКТОВ: 17 часов и почти 7 минут в Москве, добрый день, у микрофона Алексей Венедиктов. Поскольку Ольга Журавлева находится в отпуске, то программа «Типичный случай» сегодня будет моя. Сегодня мы с вами будем говорить о типичных случаях. Я напомню наши средства связи. Во-первых, работает Сетевизор, во-вторых у нас с вами работает телефон для SMS-сообщений, которые являются основой нашего сегодняшнего эфира, +7 985 970-45-45, где вы можете задавать мне вопросы, посылая смски. Я получил 147 вопросов по интернету про разное. Ну, где-то 20 из них – содержательные, остальные – так, люди пытаются себя, как бы, показать, самоутвердиться (имеют на это право).

Но начнем с сегодняшних событий. Сегодня 12-е июня, и, естественно, сегодня праздник, государственный праздник День России. Я поздравляю всех, кто празднует или не празднует этот праздник, я все равно поздравляю. Как сказал один известный: «Будете праздновать, я вам сказал». Вот и будете праздновать. За это вы получили завтра выходной, на самом деле. Кто не хочет праздновать, откажитесь от выходного и идите на работу 13-го числа. Ну а, на самом деле, сегодня было несколько изумительных вещей. Сегодня в Кремле вручали государственные премии. Очень интересно было, на самом деле, потому что, например, совершенно фантастические люди получили государственные премии – это Лаборатория реконструкции часовых механизмов в Зимнем дворце, в Государственном Эрмитаже. Люди, которые восстанавливают старинные и не очень старинные часы, и один из них, вот, на приеме в Кремле, прямо в присутствии президента, премьера и прочих рассказал историю, откуда появилось слово «халтурщик».

Раньше в России, по его версии, часы не чинили. Как он сказал, русские выбрасывали сломанные часы. А затем пришли немцы, которые стали открывать мастерские «Починка часов», на немецком языке это означало что-то такое типа там «Халт... чего-то там». И дальше барин, ломая часы, говорил своим: «Идите, отнесите к халтурщику». Вот, лаборатория халтурщиков получила Государственную премию. Это, конечно, было очень симпатично, это очень симпатичные люди и я, несмотря на то, что к городу Санкт-Петербургу отношусь с известным, скажем так, недоверием, ну, болото – оно и есть болото, чего там? Чухонцы, одним словом. Я всех призываю так же, как и халтурщики, съездить в Эрмитаж, в Зимний дворец и посмотреть эту замечательную коллекцию часов, когда там в Зимнем происходит бой часов, в разных залах начинают бить часы, играть музыка. Это, конечно, фантастическая история, это очень интересно.

Получила премию также группа людей, которые занимаются китайской философией с Дальнего Востока. Там был очень смешной эпизод, когда один из руководителей этой группы, профессор Кобзев обратился к Дмитрию Медведеву со словами там не «Уважаемый президент», не «Господин президент», а «Высокочтимый Дмитрий Анатольевич». Зал грохнул, надо сказать. Понятно, что это китайство.

Ну, дело не в этом. А дело в том, что потом там был прием и я встретил на приеме Геннадия Онищенко и спросил его, я сказал: «Геннадий Григорьевич, - сказал я ему, - а вы-то вообще «Гражданин поэт» про себя слышали?» Он говорит: «Знаете, я всю неделю боролся с огурцами, поэтому я, значит, вот, как-то не очень». И я, значит, благодаря тому, что теперь «Гражданин поэт», и вообще сайт «Эха» можно смотреть, слушать на всякого рода Google Android’ах, я ему прямо там включил. Представляете себе, сцена: идет прием, стоит Онищенко, рядом с ним, сразу могу сказать, стоял Кирьянов, замминистра внутренних дел, главный по транспорту. И на полную, значит, ему врубили вот это все, то, что вы, может быть, не слышали, но сейчас я повторю это специально для вас. Хохотали в голос. Некоторые недовольно оборачивались.

(звучит фрагмент программы «Гражданин поэт»)

А.ВЕНЕДИКТОВ: 17:14 в Москве, вот это я дал прослушать сегодня Геннадию Онищенко в окружении разных товарищей. Ну, у Геннадия Григорьевича оказалось хорошее чувство юмора. В общем, я поздравляю всех нас с тем, что «Гражданин поэт» выходит на сайте, в эфире «Эха Москвы». И очень удачный, на мой взгляд, проект. И, естественно, завтра, как всегда, новая. Это старая была, старый овощ, а это будет у нас новый овощ, причем, там очень смешно было, на Онищенко все поотхихикивали, говорили «Вы овощи ели?» И Онищенко показал мне такой хвостик, сказал: «Вот я только что съел перец, но наш отечественный». Я пожалел, что я не мог сфотографировать это. Ест-ест овощи.

Ну, на самом деле, мне тут присылают – спасибо Алексеичу – «Халтурщик происходит от немецкого «Alt Uhr»». «Alt» – старый, Uhr – часы. Да, совершенно верно. Вот, ровно об этом и речь. Причем, это на официальном вручении, Георгиевский зал, знамена, барабаны, президенты. И, вот, люди об этом говорили легко и свободно замечательным образом.

Эта история. Теперь что еще я принес с приема? Может быть, вам будет интересно, мы договорились с комендантом Кремля, с Сергеем Хлебниковым о том, что один из наших корреспондентов на несколько дней пойдет служить в кремлевский полк. Своими глазами он будет проводить, проведет с ними 48 часов, 72 часа, сколько мы договоримся. И в ходе этого будет делать репортаж, как люди служат, как они живут, что они едят, как они тренируются, о чем они говорят и затем придет в «Своими глазами». Вот, буквально послезавтра мы созвонимся с Сергеем Хлебниковым и решим, как это будет. Потому что, конечно, такая передача как «Своими глазами» нуждается во взгляде корреспондента «Эха Москвы».

Что еще, пожалуй, было сегодня важно и интересно? Ну, на самом деле, я со многими договорился о взаимодействии, об интервью (взаимодействии). Взаимодействие – это интервью для вас. Не для нас, а для вас – я и так могу поговорить. И мне кажется, что мы расширим палитру, как бы, наших гостей, в том числе и людей, которые принимают решения.

Ну а теперь к «Типичному случаю». Собственно, тема сегодняшняя... Да, я напомню, +7 985 970-45-45 – это для посылки ваших сообщений, если можно, короче. Вика спрашивает: «А реакция самого Онищенко?» Очень смеялся, Вика. Это, вот, Вика прислала смску. Очень смеялся, правда.

Но вообще у меня такое ощущение (не знаю, как у вас), что иногда Геннадий Григорьевич просто стебается или стебётся, если уж как принято говорить, достаточно интересно.

Что, пожалуй, хотел бы я в программе «Типичный случай» ответить? На прошлой неделе или позапрошлой неделе, как вы знаете, радиостанция «Эхо» и я стали объектами внешних разговоров, имея в виду прежде всего нашу историю с Азербайджаном и с Сергеем Бунтманом, с поездкой его в Карабах, затем с комментариями коллег с Украины по поводу интервью, которое мы делали на Украине (и мы, и я), и со статьей господина Пионтковского на Гранях.ру.

Значит, мне кажется, что здесь есть некая определенная путаница, которую надо разобрать. прежде всего меня поразило, что, в основном, атакуют нас именно наши коллеги-журналисты. Не чиновники, которые, понятно, должны быть недовольными действиями радиостанции, которая им неподконтрольна, а наши коллеги-журналисты. Прежде всего это касается Украины, конечно, когда коллеги в очень известном медиа, которое называется «День» (газета так называется, хорошая, качественная пресса), проатаковали меня после моего интервью с министром иностранных дел Украины Грищенко. Им, видите ли, не понравился тон, которым я задавал вопросы. А вам понравилось содержание, коллеги?

Вот, это удивительная история. Ни министр, ни президент, там, ни пресс-секретарь министерства, а именно журналисты, которые... В своей стране они не вылизывают свою собственную власть. Но как только появляется иностранный журналист (а, безусловно, Украина для нас – это иностранная держава), им нельзя задавать вопросы, ехидные нельзя задавать вопросы, глумливые нельзя задавать вопросы. Хочется задать вопрос: «А почему, собственно? В чем ваш профессионализм?» То есть правильно я понимаю, коллеги, что когда вы приедете в Россию, вы будете вылизывать господина Медведева, господина Путина? Я правильно вас понимаю или неправильно вас понимаю?

Вот это такая деградация профессии, глубокий такой провинциальный стиль. Нельзя задавать глумливые вопросы – нам можно, ему нельзя. Отдыхайте. Значит, не вам нас учить. Мы будем задавать те вопросы, которые нам важны, нам интересны и ровно тем тоном, который нам кажется правильным.

Та же самая история связана с Азербайджаном. Я отмечу, что нас, в основном, атакует не Министерство иностранных дел Азербайджана, не администрация президента Азербайджана, не посольство Азербайджана за поездку Сергея Бунтмана, а коллеги-журналисты. Вы в своем уме, коллеги? Это ваша работа? Ваша работа быть шавками при государстве? Ваша работа выполнять работу чиновников при государстве? Не хотите ли вы сменить тогда работу? Не надо нас учить.

Кстати, сразу хочу сказать, что достигнуты определенные договоренности с руководством и представителями Азербайджана и, конечно же, вот эта вся ерунда, которая вокруг нас крутилась, она не имеет никакого отношения ни к президенту, ни к премьер-министру, ни к главе администрации, ни к министру иностранных дел, ни к послу. И я думаю, что вас не удивит, если в течение значительно ближайшего времени мы, «Эхо Москвы», мы будем освещать все события вокруг Азербайджана и изнутри Азербайджана, и ездя туда, в Азербайджан, и в Баку. Если надо будет, еще раз и в Карабах. И наших коллег-журналистов мы не спросим. Это, вот, должно быть понятно. Если вы выполняете роль шавок своего государства, это ваши трудности. Занимайтесь ими сами, без нас.

Ну и, наконец, статья господина Пионтковского, на которую, собственно, и отвечать нечего. Мы – сторонники свободы слова, каждый из наших слушателей может иметь свою точку зрения на радио «Эхо Москвы», на главного редактора «Эха Москвы», то бишь на меня, на Сергея Бунтмана, на редакционную политику. Ради бога. Вы имеете право иметь даже ошибочную точку зрения. В этом свобода слова. И мы эту свободу слова исповедуем и будем исповедовать.

Вот, собственно говоря, это такой типичный случай, когда внезапно журналисты начинают... Это детская болезнь левизны в журналистике (или правизны), когда начинают себя считать представителями государства как государственных структур. Никакие вы не представители никакого такого государства, вы представляете свою редакцию и это все. И вы ее представляете для своих слушателей или читателей, зрителей и это все. В этом наша профессия. А если она вам не нравится, ну, есть там дипломаты. Вот, мне там пишут: «Вы поступили не дипломатично». А почему журналисты должны поступать дипломатично? Они что, дипломаты? «Вы поступили не политкорректно». А почему, собственно, журналисты должны поступать политкорректно? Мы что, кандидаты в депутаты?

Вот, надо понимать, что наша профессия совсем про другое и из другого. Типичный случай для журналистики – это поведение журналистов американских во время войны в Ираке. Вот, представьте себе, ваша страна ведет войну. Справедливую, несправедливую с вашей точки зрения. Как вы знаете, граждане США раскололись тогда, их общественное мнение раскололось по поводу войны в Ираке, в том числе и пополам. Были случаи, когда ровно 50 на 50, нам, 42 на 44, там, что-то такое. И вы что считаете, что журналисты должны были представлять администрацию Буша? А потом когда возникает политика другая, президента Обамы, журналисты должны представлять администрацию президента Обамы и защищать его, иную политику?

Это какое-то, на мой взгляд, вполне искаженное представление о журналистике. У вас есть свое понятие и свое понимание о том, как должно развиваться ваше государство Азербайджан, Украина, Россия. Не важно, что. Ну и занимайтесь профессионально этим делом. Если вы не можете по каким-то причинам, не умеете по каким-то причинам, не понимаете по каким-то причинам, ну, это трудности ваших зрителей, читателей, слушателей. Но никак не нас, ваших коллег за рубежом. Напомню я: мы для вас – зарубежное государство. Впрочем, как и вы для нас. Поэтому давайте, как бы, выбирать либо профессиональную работу, либо работу на пользу в данном случае данной политической команды, стоящей у власти. По-моему, здесь совершенно очевидная история.

Далее, ну, Тамара Владимировна пишет про интеллигенцию. Это, в общем, не сильно мой вопрос. Таня пишет: «Господин ведущий, вы недовольны нынешней властью. Но если честно, то и вы не видите достойного кандидата в президенты». Таня, слово «президент» пишется иначе, но не важно. Вообще, на мой взгляд, Таня, вы очень хороший вопрос задали, если это вопрос, а не утверждение. В моем представлении журналистика – она должна являться всегда критичной, еще раз, критичной – не кретичной, а критичной – по отношению к власти. Сама по себе власть любая себя похвалит и про себя любимую белую и пушистую расскажет. И про то, как она заботится власть о нас с вами, Таня, она, безусловно, расскажет. А, вот, где эта власть не учитывает наши интересы – может, не видит, а, может, не хочет, а, может, не умеет – вот, об этом должна говорить журналистика. Она должна, на мой взгляд, Таня, исследовать решения власти на предмет их слабости, а не их силы, потому что про силу они расскажут сами.

Вот, скажем, любая реформа, которую проводит власть, реформу в смысле изменения, любое изменение – оно всегда ударит по какой-то части населения. Возьмите реформу армии, возьмите пенсионную реформу, возьмите реформу образования. Любое изменение всегда ударит по какой-то части населения, причем ударит весьма болезненно. И, вот, в данный момент, на мой взгляд, пресса должна исследовать эти изменения, исследовать эти реформы с точки зрения этих изменений, с точки зрения этих ударов. Потому что, ну, мне кажется, что всем очевидно, что реформа, условно говоря, сердюковская, реформа армии – она, в принципе, правильная. Она, в принципе, в правильном направлении. Она делает российскую армию менее коррупционной, более мобильной, более боеспособной, и это, собственно, любая армия должна двигаться в эту сторону. Может быть, медленно, неуклюже, с ошибками, с неправильным пиаром. Согласился. Но если говорить по содержательной части, то это очевидно. Но при этом пресса должна говорить не об этом (об этом сам Сердюков расскажет), а о очевидных неуклюжестях, неправильностях, болезненностях. Для чего? Мы – колокола громкого боя, мы говорим: «Смотрите, вот здесь пострадают эти. А если вы примете это решение, пострадают эти. Минимизируйте потери, господа властные». Вот задача прессы в данном случае, любой.

Я плохо понимаю, когда мне говорят «оппозиционная пресса». Оппозиционная пресса – это пресса партийная. Вот, есть оппозиционные партии, там, коммунисты, «Яблоко», да? Вот, у них есть своя пресса. Эти партии борются за власть. Смысл политической партии – борьба за власть. И поэтому их задача не объективно рассматривать то или иное событие, не со всех сторон, а находить и вытаскивать самые болезненные моменты. Это понятно. И такая пресса тоже должна быть, безусловно. Но если говорить о прессе качественной, к которой я отношу радиостанцию «Эхо Москвы», то мы исследуем событие со всех сторон.

И поэтому у нас столь разнообразные гости, поэтому у нас столь разнообразные особые мнения, которые там кому-то не нравится Альбац, а кому-то не нравится Шевченко, да? Кому-то не нравятся Радзиховский и Сванидзе, а кому-то не нравится, там, Проханов, да? Понимаю. Ну и что? Вот, ну и что? Ну, вот, возьмите, что про одно и то же событие говорит Шевченко и Альбац, Проханов и Сванидзе, получите объем. Получите объем и сравните. Не играйте в болельщиков – мы с вами не на футболе. И задача прессы, на мой взгляд, и радио «Эхо Москвы», на мой взгляд, предоставлять площадку, предоставлять возможности. Если хотите, предоставлять ринг.

Конечно, ринг должен быть квадратный (есть правило), должен быть арбитр (есть правило). Но при этом мы всегда знаем, что в левом углу боец в красных трусах, а в правом углу боец, скажем, в синих трусах. И это для нас является принципиально важным. Поэтому понимая неудовольствие части наших слушателей от того, что есть Шевченко, и части, другой части наших слушателей от того, что есть Альбац, могу вам сказать: будете кушать. Будете кушать (и приятного вам аппетита) и Альбац, и Шевченко. Будете кушать и представителей Министерства обороны, и их оппонентов. Будете кушать и представителей Министерства образования, и их оппонентов.

Другие слушатели нам не нужны, скажу страшную вещь. Вот, те, кто хотят играть только в болельщиков, у вас есть, там, грубо говоря, радио «Маяк», радио «Вести», радио «Русская служба новостей» - вот это туда. Здесь абсолютно другой подход для прессы и наша позиция должна стать типичным случаем, банальным случаем для российской прессы. Мы являемся, как бы это вам сказать, примером для всех остальных. Все должны равняться на нас. Новости на «Эхе».

НОВОСТИ

А.ВЕНЕДИКТОВ: 17:35 в Москве, «Типичный случай». Вот Лариса спрашивает: «Может быть, журналистике хотя бы быть тактичной? Иначе желтизна получается». Я не вижу, Лариса, противопоставления желтизны и тактичности. Что такое тактичный? Вот, мы рассказываем вам об истории, когда был задержан самолет потому, что губернатор Иркутской области на него опаздывал в течение часа. Мало ли, почему он опаздывал – может, у него были причины. Это не тактично по отношению к кому рассказывать, к губернатору или к пассажирам, которые сидели? Или к пилота, которого диспетчеры посылали? Что такое «тактично»?

Тактично – вот недавно у меня был разговор с одним из руководителей таких, высоких правоохранительных органов наших по поводе терактов. Он говорил: «Пресса не тактично (он употребил это слово) освещает, там, взрывы и в Домодедово, и в московском метро». И мы начали с ним разбирать, что такое тактично, что такое не тактично? Вообще не рассказывать? Вот, можно давать так: «Произошел взрыв, погибло 73 человека». Вот, хватит вам? Вам этого достаточно? А кому-то недостаточно. Поэтому еще раз повторюсь, это вы там входите в наш старый спор профессиональный, Лариса, новости должны быть профессиональны. Тактичны, не тактичные... Тактично ли хирургу разрезать человека и залезать в его внутренность? Ну, в общем, не тактично залезать во внутренние органы человека. Тактично ли больного перед операцией раздевать? Не тактично. Слушайте, он как-то, вот... Да? Но его же надо резать, ему же надо вырезать, ему надо делать операцию. Вот, я бы сравнил с этим. Поэтому мне не кажется слово «тактичность» важным.

«Есть ли разница между критичностью и оппозиционностью?» - спрашивает Кирилл. С моей точки зрения, конечно и очевидно. Вот, берем, опять-таки, реформу сердюковскую, фурсенковскую, какую хотите, такую, серьезную реформу. Оппозиция говорит: «Реформа плохая, это все корыстная история, это все разрушает нашу армию или наше образование. Вот, мы придем к власти и сделаем реформу лучше». Вот, грубо говоря, что такое оппозиция.

Что такое критичность? Мы говорим: «Реформа нужна, армии и образования. Реформа нужна? Нужна». Значит, вот они решили делать это, мы обсуждаем, правильно или неправильно. А теперь мы говорим: «Как вы это делаете? Вот здесь у вас дырка, вот здесь у вас дырка, здесь вы сошли с ума, вот это неплохо». Вот, что такое критичность. Критичность – это разбор, оппозиционность – это борьба за высоты, понимаете?

Профессиональной прессе не нужны политические высоты. Радиостанция «Эхо Москвы» – не партия, она не борется за власть. Она не борется за то, чтобы стать Первым каналом или «Маяком». Мы боремся за слушателей, ноне за власть. Оппозиционная пресса бьется за то, чтобы их партия пришла к власти. В этом, Кирилл, мне кажется, принципиальная разница.

Так, дальше. «Мало внимания Польше». Ну, значит, ничего не происходит в Польше. Так, кто-то без подписи про Питер. «А если вы плохо относитесь к власти, то причем здесь Питер? Вам не кажется, что это жлобство? Вам это не идет». Слушайте, ну, у вас чувство юмора какое-нибудь есть или нет? Просто я там сегодня на приеме, опять же, идешь там от столика к столику, ну, как положено, сидят люди, там, обходишь людей (ты же работаешь), я подхожу, у меня есть фишка: я подхожу к столику и говорю: «Питерские здесь есть?» Мне говорят: «Вот, я питерский». Я говорю: «Господи, и за этим столом питерские».

Слушайте, это все шутка. Я очень люблю, на самом деле, как турист, скажу вам сразу, как турист бывать в Петербурге. Вот, приехать туда на 3-4 дня – для меня это счастье. И никакого отношения к тому, кто из Питера, кто не из Питера, нет. Вот, рассказываю сегодня, расскажу тайну государственную. Вчера (сейчас меня убьют) Илья Клебанов, который постпред в Питере, ну, в Северо-Западном округе, Илья Клебанов, бывший вице-премьер вчера женил сына. Вот, сидим мы там сегодня все за столом, он рассказывает. Я говорю: «Илья Иосифович, а за кого?» Он говорит: «Москвичка Даша». Я говорю: «Ну, слава богу, наконец-то!» Понимаете? Понятно, что все это шутка. Но в каждой шутке есть доля шутки.

Поэтому это такая старая, я бы сказал, сказочная война двух столиц. И, естественно, отношу себя к московским, центровым и поэтому всячески щуняю питерских. Но город очень люблю и полно друзей из Питера. Поэтому вы уж так-то, не надо со звериной серьезностью таким образом.

Так, дальше. Всякие глупости мы будем пропускать. Костя спрашивает: «Когда проект «Гражданин поэт» купит Первый канал, а Ефремов получит звание народного?» Это вопрос к кому? Сергей пишет: «А мне нравится Максимова. Понимаете?» Ох, как я вас понимаю. И чё? Там мне пишут: «Альбац – боец в красных трусах». И это может быть. Видите, люди с чувством юмора пишут, да? Немножко, да?

Смотрим дальше. «Скромность украшает, Алексей Алексеевич. М.М». Не-не-не, скромность не украшает. И когда мне говорят «Вы не умрете от скромности», я могу вам сказать: «Значит, минус одна причина для смерти». Есть много причин для того, чтобы умереть. От скромности совершенно не надо. А почему, собственно, нужно скромничать? Вот, сделал хорошее дело человек. Почему он должен скромничать? Он говорит: «Я сделал хорошее дело».

Так, дальше. Александра пишет: «Задавая острые вопросы и критикуя оппонентов, все-таки, не стоит забывать о простом воспитании и культуре». Это демагогия. Просто. «Люди называют хорошим воспитанием неумение задавать острые вопросы». Вы знаете, я говорил тут с коллегами, которые недавно спрашивали президента. Я им говорю: «А чего вы такие вопросы задавали? Я же вас знаю, вы – острые, нормальные журналисты, крутые, там, пальцы веером, когда надо» - «Воспитание не позволило и культура. Он же в гости к нам пришел». Я говорю: «Нормально! Когда к вам в гости приходит другой журналист, вы себе позволяете. А тут к вам пришел гость вот такого масштаба, вы не позволяете. Это воспитание, вы считаете? Это отсутствие профессионализма или недостаток его». Как мне кажется.

«Будет ли в «Особом мнении» когда-нибудь еще Дмитрий Быков?» Да будет-будет, Евгений, успокойтесь по этому поводу. Так, мне пишут про газету «День». Слушайте, Роман из Харькова, вы знаете, я не считаю, что газета «День»... Я ее почитал, когда они на меня наехали. Причем, с глупостью. Наехали бы по делу, я бы еще и ответил бы, как я считаю, когда наезжают по делу, когда есть конкретный способ разговаривать о профессии, я готов спорить. Я часто хожу на всякие круглые столы, я там дискутирую на всех уровнях. Вот сейчас идет большая дискуссия про регулирование интернета – я в них участвую. Это содержательные вещи. Но когда на тебя наезжают и говорят: «А, вот, ваш тон к нашему министру был имперский». И знаете, из чего это?.. Ну посмотрите, есть же на сайте мое интервью с Грищенко. Знаете, к чему привязались? Когда я его спросил: «Это угроза?» - это, вот, имперский тон. Но, правда, я отыграл и когда у Лаврова было интервью, я тоже спросил: «Это угроза по отношению к Украине?» Это имперский тон от кого к кому? Это глупость и непрофессионализм. Мне очень жалко, потому что газету «День» я читаю, отвечаю Роману из Харькова. Читаю.

Так. Что-то тут не нравится такой ведущий. «Поездка в Уфу. Сэм». Ага. Ну, как обычно, да? Это ездили по приглашению. Кстати, спасибо коллегам из агентства ИТАР-ТАСС – они позвали и организовали поездку. Вы видели, оттуда пришло 2 интервью, было 2 интервью и 3 встречи. 2 интервью и встречи были с президентом Башкортостана Рустемом Хамитовым и с верховным муфтием, руководителем центрального духовного управления мусульман России Талгатом Таджуддином. Это было 2 интервью и 2 встречи. Естественно, мы говорили за пределами интервью тоже (не для прессы, что называется), и была встреча с Муртазой Рахимовым, бывшим президентом Башкирии.

Опять, мы встретились со всеми протагонистами, политическими игроками в Башкортостане. А сегодня я еще могу вам добавить, я разговаривал по этому поводу, по поводу поездки, меня спрашивали о впечатлениях, с полпредом в Приволжском округе Григорием Алексеевичем Рапотой, который был на приеме, и мы обменивались мнениями.

Для меня это очень познавательная поездка, потому что я никогда не был в Уфе. Ну, есть точки в Уфе, сначала там чисто туристические, совершенно фантастические точки, с которых виден город, абсолютно зеленый город. Вот, мне очень понравилось. Повторяю, туристически мне Уфа очень понравилась, дружелюбие мне очень понравилось. Я политическую жизнь Башкортостана только начал изучать. У меня нет никаких выводов – я только понимаю, что Муртаза Рахимов сохранил подспудно серьезное влияние в республике и в политическом истеблишменте, и среди простых избирателей. И что есть противостояние, не публичное между нынешним и бывшим президентом.

Существует этнический фактор очень серьезный – русские, татары, башкиры. Существует религиозный фактор не менее серьезный. Это все надо изучать. Это очень была познавательная поездка. Еще приеду и буду пить кумыс, и буду есть конину, и буду соответствовать тем нормам поведения, которые диктуются традициями той или иной республики. При этом еще раз хочу сказать, я – наблюдатель. Это ровно то же, что я делал, будучи на Украине. Вы же видели там набор интервью, набор встреч за интервью, и еще будут. Это мне представляется и работа наблюдателя: для того, чтобы как-то сформулировать для себя и для вас свою точку зрения, для этого нужно поездить, поговорить, понаблюдать, пообщаться, понять. Это касается не только республик. Так что спасибо, кстати, уфимцам сразу – еще приеду, безусловно, и, может быть, в этом году.

Но я хочу сказать, что это нормальная работа. Мне там пишут: «Как вы можете ходить на прием, пожимать руки кровавой гэбне?» Послушайте еще раз, во-первых, среди людей, с которыми я встречался, есть люди, которые лично мне чрезвычайно приятны. Они умные, они образованные, они сообразительные, они понимают свою задачу и мне с ними интересно. Это первая история. И там я могу с ними встретиться и поговорить. Вот, я уже назвал, скажем, Григория Алексеевича Рапоту. Его практически не видно, его работы, вот, полпреда президента в Приволжском округе. Но, вот, когда мы встречаемся, это очень тонкая, очень сложная и безумно интересная, и самое главное, очень опасная работа. И мне интересно с ним говорить, посмотреть на его точку зрения.

Я, вот, то же самое могу, например, сказать про людей, которых, может быть, вы там... У нас на «Эхе» они совсем не частые гости, но я вам назову, скажем, первого заместителя министра иностранных дел Андрея Денисова и заместителя министра иностранных дел Григория Карасина. Это очень знающие, очень тонкие, очень серьезные профессионалы. Не все они могут говорить (это дипломатия), но для понимания вот такие встречи очень полезны. И в данном случае я выступаю как наблюдатель. То же самое касается людей из Министерства обороны, из МЧС, из Минфина, из администрации президента, и так далее, и так далее, и так далее. И какие-то вещи, когда я с ними разговариваю, они складываются в некую картину, которую я до вас довожу, не цитируя этих людей. Это такая работа.

Так. Вот как мне пишет тут Вячеслав из Саратова: «Не люблю, но слушаю». Это нормально. А чего нас любить? Мы, вообще-то, не красны девицы. Это вы знаете, вот сейчас когда летал, возвращался с Лавровым (вот, интервью его слышали). Выхожу из самолета, один из сопровождающих его говорит: «Вы меня не знаете». Ну, уже на аэродроме вышел из самолета в Москве, из сопровождающих министра. Я говорю: «Ну, хорошо, да». «Хорошо, - говорит, - я не буду представляться. Значит, очень вас не люблю». Я говорю: «Ну чего я могу поделать?» - «Очень с вами не согласен». Я говорю: «Ну, хорошо, пожалуйста». Говорит: «Слушаю всегда. Вы – молодцы». Я говорю: «Ну, после этого... Мы уже все выпили в самолете, осталось только в аэропорту так открыть что-нибудь и разлить». Ну, вот это нормально. Я к таким людям, которые «не люблю, но слушаю», Вячеслав, отношусь правильно. Потому что, ну, еще раз повторяю, мы вас обслуживаем, вы не должны нас любить. Кто-то вам нравится, кто-то вам не нравится, с чем-то вы согласны, с чем-то не согласны. Мы вам выдаем информацию, мы вам выдаем дискуссии, мы вам выдаем мнения, а вы их (нормальные люди, я имею в виду) менеджируете.

Это типичный случай, когда журналисты вдруг начинают представлять из себя политиков, там. Это неправильно. От этого никто не застрахован и я не застрахован, и у меня бывают такие, как это называется, залеты. И в этот момент мои коллеги – там, спасибо за это и Сереже Бунтману, и Матвею Ганапольскому, и Ире Воробьевой, и Тане Фельгенгауэр – они начинают бить меня по голове. Улетел. Это правильно.

Все-таки, даже главный редактор, все-таки, он должен быть ближе к журналистике, нежели к людям, принимающим решения. Я вас уверяю, когда идет по делу разговор, не просто там, вот, «у вас новости однобокие», - пишет Сергей. Да подавись! Я имел в виду «Да подывысь», я имел в виду. Понятно, да? «Да подывысь ты на однобокие новости» (извините, я долго был на Украине – неделю целую). Вот, что я должен ему сказать? «Нет, они двубокие!» или «Семибокие! Неправильно, это у вас в голове такое». Ну, однобокие. Ищите многобокие, что я могу сказать?

Алексей пишет: «Вы, похоже, вместе с Онищенко чего-то скушали». Не-ет. Вот тут я воздержался, вот тут я, знаете ли... Геннадий Григорьевич кушал перцы, а мы – другое. Да.

Дмитрий Львов чего-то пишет, что с позиции радиостанции... Дело не в этом. Дело не в этом, да? Там, мне представляется, что, еще раз повторяю, что, вот, у нас, например (я очень этому радуюсь) возникла масса людей, наших слушателей (я всегда говорю об этом), который каждый в своей части более компетентен, чем любой из наших журналистов. Вот опять история с этим летчиком, да? И, конечно, я думаю, что мы будем и завтра, когда это будет обсуждаться, искать летчиков среди наших слушателей (и диспетчеров). Что и почему делал диспетчер, какая там позиция, почему делал летчик. Мы – не летчики, не диспетчеры, мы – летуны, что называется. Поэтому огромная помощь наших слушателей, которые профессионально (я еще раз подчеркиваю, профессионально) говорят: «Вот, вы говорите не то – сейчас я объясню».

Вчера был на похоронах у Владимира Александровича Туманова, и Валерий Дмитриевич Зорькин, председатель Конституционного суда на похоронах сказал фразу, что, вот, «Туманов никогда не говорил фразы... Он всегда вступал в дискуссию по сути (это бывший председатель Конституционного суда, напомню) и никогда не говорил «Вы говорите ерунду». А он всегда по сути». И, вот, я сегодня встретил Валерия Дмитриевича и сказал: «Валерий Дмитриевич, можно вам возразить? Вот, мне звонил Владимир Александрович Туманов, который был и председателем Конституционного суда, а потом отставным профессором, и все время говорил: «Алексей, ваше радио сегодня сказало ерунду. Приезжайте – я вам объясню. Или я приеду и объясню». Это нормально, потому что он объясняет, почему с юридической точки зрения. Причем, там выяснялось, что эту ерунду сказал не журналист, эту ерунду сказал какой-нибудь приходящий гость, там, Геннадий Андреевич Зюганов. А это все равно: «Ваше радио».

Я очень благодарен был и остаюсь Владимиру Александровичу Туманову и другим нашим слушателям (не важно, занимают ли они госпосты или нет), которые звонят и доказательно поправляют. Вон, помните историю с Маргеловым, который позвонил прямо в эфир и, там, с легким матерком стал объяснять, думая, что он позвонил мне, объяснять, почему наш гость говорит ерунду?

Еще раз повторяю, это нормально. Еще раз: «Эхо» - это площадка. Вот, мое понимание прессы таково. Это типичный случай, еще раз подчеркну, того, что журналистика должна работать на вас. Вот, мне... Вот я сейчас выхватываю, Ильнур из Казани: «Почему передача Латыниной похожа на демагогию?» Рейтинг есть? Есть. Латынина на первом месте? На первом. Они похожи на демагогию – это в вашей голове, Ильнур. И вы имеете право на это, вам может не нравиться Латынина, которая, опять-таки, занимает первое место. Но, вот, сегодня на приеме обсуждали вчерашнюю Латынину. Там, с яростью, с негодованием, с поддержкой: «Да, вот это вот, а вот это мы не понимаем, как здорово вот это она сказала». Слушают.

Еще раз. То, что говорится на «Эхе», Ильнур, не должно являться для вас истиной. Для этого оно должно являться для вас информационным поводом для раздумья, да? Вот, Латынина сказала вот так, а вы думаете про это же самое другое. Но вы ее аргументацию можете себе включить в вашу картину мира, и это нормально. Так выстраивается мнение человека, мозг человека. Поэтому я как главный редактор борюсь за разнообразие. На одну и ту же точку, на одно и то же событие.

Вот сегодня тоже очень смешная история. Значит, сидит руководство объединенного Народного фронта там на приеме – Володин, Воробьев, Карелова. Я подхожу, там, здороваться. Встает Володин, что он говорит первое? Говорит: «Я помню, как я у вас там сидел на 20-м этаже. Я был никто, а вы были тогда уже великий». Он говорит: «Леша, запишешься во Фронт?» Я говорю: «Не-не, я – тыловик. Мы поближе к кухне, вот мы тыловые, такие-сякие». И там подходит ко мне еще пара людей, которые сугубо высокопоставленные, говорят: «Да-да-да, мы все в тылу. Мы все в тылу. Кухня, каша, кашевары там». Отшутились. Понимаете?

У людей длинная история. Мы можем там друг друга не любить по политическим мотивам, не разделять политические мотивы. А среди наших знакомых, среди ваших знакомых есть и люди, которых вы, наверное, называете людоедами. Но если людоед – ваш сосед, который, условно говоря, бьет своих детей, чего вы с этим делаете? Вот, он бьет на лестнице своих детей, ваш сосед. Он – людоед в нашем понимании с вами. Чего вы делаете? Переезжаете, например? Сдаете его в милицию? Не верю. Бьете ему в харю? Не верю. Вы сосуществуете. Люди вокруг нас разные, это раз. А во-вторых, еще раз повторю свою любимую сентенцию, которая почему-то раздражает всех моих оппонентов, вы – хирург, вам привезли на стол человека, из него надо вынуть пулю. Вы чего, выясняете, бандит он, милиционер он, террорист он или, наоборот, один из руководителей правоохранительных органов? Вы вынимаете пулю – это ваша профессия. А судить его – это профессия других людей. И в этом смысле мы вынимаем пулю. В этом смысле мы дам слово и людоедам.

Меня часто спрашивают: «А, вот, вы бы взяли интервью у Бен Ладена?» Взял бы. Взял бы. Взял бы. И у руководителей ИРА взял бы. И не только у Алькаидовцев. У нас, ведь, закон запрещает брать интервью у террористов – я здесь ограничен законом. А в свое время, когда такого закона не было, у нас они были в эфире. И я считаю этот закон неправильным. Я считаю, что наши слушатели должны знать, чем руководствуются эти люди, чего они хотят.

Вы знаете, в разных странах по этому поводу есть разные точки зрения. И не только в разных странах – в разных корпорациях. Вот, например, скажем, насколько я помню, в уставе Би-Би-Си записано, что «да, можно брать интервью у террористов, Ирландской республиканской армии, но их точку зрения излагает журналист Би-Би-Си». Грубо говоря, он пересказывает это, чтобы террорист эмоционально не вызывал бы к себе симпатию и жалость. Вот, да, мы рассказываем, вот они написали заявление. Это заявление террористическое, угрозы читает журналист Би-Би-Си. Это одна точка зрения.

Вот, мне кажется, что большинство наших слушателей, которые слушают «Эхо Москвы»... А я хочу вас обрадовать, я хочу вам сказать, что уже начиная с сентября по Комкону в Москве «Эхо Москвы» занимает 2-е место среди 54-х радиостанций. Я всегда говорил, наше место – 9-е – 10-е. Ну, просто потому, что разговорная станция – это не то, что музыкальная. Мы – первая разговорная станция в Москве по Комкону – мы обходим и «Маяк», и «Радио России», то есть проводные радиостанции.

Что значит «мы обходим»? Я горжусь этим, хвастаюсь? Да. Я горжусь этим и хвастаюсь. Это значит, что тот продукт, который мы создаем в этой студии для вас, востребован. Что значительное количество людей в Москве, в Петербурге, в Уфе, в Пензе, в Оренбурге (я просто смотрю, что у меня тут, как бы, кто пишет), эти люди нас слушают. Мы им нужны. Они нас не любят, вот, как саратовский Слава. Ну, Слава, мы переживем. Встретимся – выпьем. Но и не обязаны нас любить.

И, вот, еще вопрос, Челябинск. Вот смотрите, мне написали сейчас: «Почему не было интервью с Тимошенко?» Вот смотрите, желание интервью у известного лидера – это всегда мое желание и желание наших корреспондентов. Но это желание должно совпадать с желанием лидера. Вот смотрите, за последнюю неделю из тех людей, известных вам, с которыми я встречался, но не смог сделать интервью, потому что они не захотели. На Украине это президент Кучма (была встреча, не было интервью), Юлия Тимошенко (была встреча, не было интервью), митрополит Агафангел произвел на меня чрезвычайное впечатление, удивительное впечатление митрополит Одесский и Измаильский сказал: «Нет, нет интервью». Муртаза Рахимов – нет интервью. Будет еще. И мы будем биться за это, за эти интервью и предлагать им. И сейчас я предложил интервью президенту Януковичу (там рассматривается) и так далее. Это их выбор в том числе. И я вас уверяю, что мы добьемся этого.

Нина пишет: «Самолюбование у вас». Да, Нина, я многого добился в жизни. И буду любоваться собой дальше. Моя любимая фраза, Нина, для вас: «Завидовать дурно». Сделайте что-нибудь и вы в жизни, что-то, чтобы вас слушал миллион человек. Вот это, я думаю, для вас будет большая польза. А наше радио, радио «Эхо Москвы», как бы его ни щуняли, ни гоняли, это нормально. Мы постояли и еще постоим.

Спасибо вам всем. Через неделю мы с вами встретимся опять в «Типичном случае», потому что Ольга Журавлева еще будет в отпуске. А за это время мы побываем на очень интересном петербургском форуме, где нам обещаны очень интересные интервью (и сегодня еще нескольких захапал). Так что слушайте «Эхо Москвы», но остальное, как известно, – видимость.