Александр Дейнека. Картина "Будущие летчики" - Елена Воронович - Собрание Третьяковки - 2009-05-24

А.ТРЕФИЛОВА: Татьяна Пелипейко и Анна Трефилова снова здесь.

Ну вот, здравствуй, Таня.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Добрый день.

А.ТРЕФИЛОВА: 15 часов 11 минут. Сегодня мы будем говорить о картине Александра Дейнеки «Будущие лётчики». У нас в гостях будет Елена Воронович, научный сотрудник отдела живописи второй половины ХХ века Третьяковской галереи,

Здравствуйте, Лена.

Е.ВОРОНОВИЧ: Здравствуйте.

А.ТРЕФИЛОВА: А для начала – давайте с призами, с вопросами – всё это быстро разберёмся с этим.

Напомню sms: +7 (985) 970-45-45. Сейчас Таня вам задаст задачу, на которую вы по sms нам ответите и получите за это!

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да! И вопрос-то как раз такой, над которым, может быть, надо немножко и подумать. Поэтому мы его сразу быстренько объявим.

Вы знаете, что Александр Дейнека среди прочего делал мозаики, и среди прочего – для Московского метро.

А.ТРЕФИЛОВА: И среди прочего, мы их можем там даже видеть до сих пор.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да. И можем видеть, в частности, на станции «Новокузнецкая».

Но, как выясняется, они совсем не для этой станции предназначались. И предназначались также для станции Московского метро, но для другой. И вот вопрос об этом: для какой станции метро предполагались изначально те мозаики, которые ныне находятся на Новокузнецкой?

Но, когда получим ваши, надеюсь, правильные ответы, может, мы подробнее чуть-чуть об этом скажем.

А сейчас о призах.

В Третьяковке на предстоящей неделе целых три вернисажа. Представляете себе?

А.ТРЕФИЛОВА: Давай мы быстро по ним пробежимся.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И мы быстро скажем только, что у нас билеты, во-первых, на вернисаж выставки Александра Дейнеки как раз 25 мая, то есть, завтра на Крымском валу в 17 часов.

Далее. У нас пригласительные билеты также в Третьяковскую галерею, также на вернисаж выставки Алексея Юсупова из Кировского областного музея. Это программа «Золотая карта России» 28 мая, в 16 часов в Инженерном.

И, наконец, третий вернисаж. Это выставка Зураба Церетели, которая будет открываться 26 мая, в 16 часов в Инженерном корпусе. Так же пригласительные билеты на вернисаж. Поэтому милости просим, что называется.

А.ТРЕФИЛОВА: Чтобы всё это получить, надо ответить на один, ну не очень, но всё-таки простой вопрос: для какой станции метро предполагались мозаики Александра Дейнеки, которые сейчас находятся на «Новокузнецкой».

+7 (985) 970-45-45. Сразу после середины часа объявим победителей и раздадим призы.

Ну, а тут, что у нас происходит? Открываем Большую Советскую Энциклопедию, и там, напротив статьи «Александр Дейнека» находится ровно та картина, о которой мы сегодня будем говорить.

Лена, как вы думаете, почему именно она, «Будущие лётчики»?

Е.ВОРОНОВИЧ: «Будущие лётчики» вообще стала своего рода картиной-эмблемой социалистического реализма в своё время. Не то, чтобы это было официально заявлено, но в ней удивительным образом сочетается какой-то светлый вот этот вот момент будущего, которого очень хотели люди, которые создавали этот самый стиль советского искусства.

А с другой стороны, она простая, лирическая и очень понятная. То есть, в ней недостаёт, и хорошо, что недостаёт того официоза, который во многом прикончил стиль социалистического реализма в самом его начале.

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, давайте расскажем, что на картине у нас?

Сидят мальчики не одетые, голые мальчики сидят к нам спиной.

Е.ВОРОНОВИЧ: Не совсем голые.

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, не совсем, но там один в трусах. Да. Остальные, видимо, совсем, там, я не знаю, может быть, там у них обувь какая-то надета.

Сидят к нам спиной, смотрят вперёд, на горизонт, а там летит… Что это?

Е.ВОРОНОВИЧ: Гидроплан.

А.ТРЕФИЛОВА: Гидроплан. И всё такое спокойное и красочное. И вот, что меня поражает, что когда мы смотрим, мы же не видим их лиц, да? Но почему-то ощущение, что смотрят они туда очень внимательно, я бы даже сказала с прищуром.

Е.ВОРОНОВИЧ: Но юноша, который постарше вообще показывает рукой на гидроплан и, видимо, что-то объясняет.

Дейнека вообще писал об этой вещи, что «Мальчики с завистью наблюдают за посадкой этих самых гидропланов». То есть, им самим хочется садиться вместе с гидропланом и подниматься в воздух. И их поза она, в общем, очень говорящая. И то, что мы не видим здесь лиц, это вообще прекрасно, потому что это не какие-то конкретные мальчики, это, в общем, некий собирательный образ советских детей, советского будущего, которое как бы ещё впереди. Но на самом деле, вот уже сейчас солнечно, уже сейчас хорошо, уже сейчас эти мальчики сидят в мирном…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Лена, это работа, какого года?

Е.ВОРОНОВИЧ: 38-го.

А.ТРЕФИЛОВА: Чего ты напугала? Зачем ты напугала Лену?

Е.ВОРОНОВИЧ: В общем, не очень страшно. Например, замечательная мажорная работа Пименова «Новая Москва» тоже относится к этому периоду – она написана в 37-м году. Это, наверное, по контрасту с реальностью. Это как фильмы социалистического реализма.

А.ТРЕФИЛОВА: Сидит такое юное племя, юные мальчишки. Мы тут пытались выяснить, сколько им лет приблизительно? Как вы думаете?

Е.ВОРОНОВИЧ: Ну, лет 15, мне кажется.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Кому-то больше, кому-то меньше – подростки, конечно.

А.ТРЕФИЛОВА: То есть, это те мальчики, которых потом нам покажут в фильме «В бой идут одни старики». Вот эти будущие лётчики, да?

Если посчитать, добавить к этим 15-ти, да? Вот как раз они в 41-м году, в 42-м, в 43-м уйдут на войну.

Е.ВОРОНОВИЧ: И станут полковниками и будущими лётчиками, если вернутся.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И, если не сгорят лейтенанты.

Е.ВОРОНОВИЧ: Ну, мы будем оптимистичными.

А.ТРЕФИЛОВА: Мы, как Дейнека, верим в светлое будущее, да?

Давайте послушаем. У нас есть история появления картины в Третьяковской галерее Александра Дейнеки «Будущие лётчики».

И нам рассказывает её хранитель отдела живописи первой половины ХХ века Наталья Чернышова. Как картина попала в Третьяковку?

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

Н.ЧЕРНЫШОВА: Картина Александра Дейнеки «Будущие лётчики» была написана в 1938-м году. В тридцатые годы художник часто ездил в Крым. И эта работа явилась своеобразным итогом одной из творческих командировок в Севастополь.

Он был необычайно увлечён всем, что было связано с авиацией, он часто встречался с лётчиками.

По словам художника, именно авиация помогла ему сделать ряд картин, которые он считал впоследствии одними из самых любимых и искренних своих работ.

Эта картина впервые экспонировалась в 38-м году на выставке, посвящённой 20-летию Рабоче-крестьянской Красной Армии и Военно-Морского Флота. И была там представлена в разделе, посвящённом авиации.

После экспонирования она поступила в Центральный музей имени Фрунзе. А в 48-м году уже была передана на постоянное хранение в Третьяковскую галерею.

Часто у нас случаются вот такие передачи, потому что бывает так, что произведения после экспонирования на

каких-то выставках не поступали сначала, скажем, в Художественный фонд, или поступали в Министерство культуры, а потом уже происходило дальнейшее перераспределение.

С тех пор эта картина практически всегда была представлена в постоянной экспозиции.

И в то же время нужно отметить, что это произведение, написанное с большой теплотой, лиричностью очень востребовано. Его и раньше часто запрашивали на отечественные и зарубежные выставки. А в последнее время мы выдаём его практически каждый год.

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

А.ТРЕФИЛОВА: Лена, почему она так востребована? Как вы думаете?

Е.ВОРОНОВИЧ: Потому что она очень в русле советского искусства того периода. А в последнее время выставки, которые освещают это искусство, и тематическую её сторону особенно, они стали очень популярны.

Например, Екатерина Дёготь делает массу таких выставок. И естественно, что картина, настолько попадающая в это русло, пользуется таким вот успехом сейчас, и пользовалась таким вот успехом тогда. Это совершенно понятно.

А.ТРЕФИЛОВА: А почему? Всё-таки вы не ответили на мой вопрос: почему сейчас пользуется таким успехом? Сейчас хочется верить в светлое будущее?

Что происходит сейчас такое, что вдруг картины о том, как мы стремимся вперёд, какое у нас там, вперёд, к победе – не знаю чего. Ну? Почему сейчас она пользуется такой популярностью? Что-то изменилось? Что-то поменялось? Задачку поставила!

Е.ВОРОНОВИЧ: Просто мы достигли той дистанции, с того, ещё советского периода, когда нам теперь стало интересно изучать это искусство не только с точки зрения, что это самое лучшее на свете искусство, единственный возможный стиль, но и с точки зрения науки. Его изучения как стилистического феномена, как феномена истории.

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, какой там феномен истории? Какой там феномен? – Ну, мальчики, ну, сидят, ну, смотрят на горизонт.

Е.ВОРОНОВИЧ: Ведь мы говорили об оптимистических вещах периода соцреализма, и почему они так востребованы? И эта картина просто в ряду тех востребованных вещей, которые вот мы обсуждаем.

А.ТРЕФИЛОВА:

Мы – лётчики республики

Рабочих и крестьян.

Недаром пролетали,

Очищен в небе свод,

Крестьянин- пролетарий,

Снижайте самолет.

Скатились вниз заводчики,

Под облаком, свистя.

Мы – лётчики республики

Рабочих и крестьян.

Это Владимир Маяковский, который, я так понимаю, был очень близок Александру Дейнеке и приблизительно об одном и том же, они и пытались говорить разными своими возможными, доступными методами.

Е.ВОРОНОВИЧ: Дейнека очень ценил и любил Владимира Маяковского ещё до того, как Маяковский узнал о существовании Александра Дейнеки.

И, когда они познакомились в Москве, они стали довольно дружны.

Вообще, Маяковский оказал на Дейнеку довольно сильное воздействие не только своей поэзией и своей личностью, но и научив его своеобразному лаконизму.

Дейнека делал обложку для стихов Маяковского. И, когда он принёс обложку, она была такая вся милая, и в цветочек. Маяковский на неё посмотрел и сказал, что это не пойдёт, и сделал шрифтовую обложку совершенно лаконично. И тут Дейнека понял, что вот композиция – лаконизм и какая-то чёткость – это, в общем, основа всего того, что он будет делать впоследствии.

Он сам пишет о том, что, например, «Композиция – это очищение сюжета от всего лишнего».

Т.ПЕЛИПЕЙКО: В этой композиции, собственно, чего хотелось бы?

Е.ВОРОНОВИЧ: Она совершенно просто вот очищена от всего бытового. Это, с одной стороны, реалистическая такая, жанровая сценка.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Кстати, в отличие от его более ранних работ, когда у него и фигуры изломанные могут быть, и, в общем-то, такого впрямую реалистического изображения фона, пейзажа, тоже нет.

Е.ВОРОНОВИЧ: Да. Стиль его работ к тридцатым годам довольно сильно меняется. Он становится более приближенным к реализму. Но это не делает его художником-конъюнктурщиком, или художником, который делает вещи, которые от него только ждут. Он всегда ищет какой-то новый поворот.

Например, вот в «Будущих лётчиках» садящийся гидроплан очень сильно приближается к горизонту, - о чём, собственно, пишет сам художник. И это тоже вот своеобразный ход. Таким образом, мальчики, море, горизонт они сближаются, несмотря на то, что они находятся на разных планах, они образуют вот такой вот единый прекрасный образ.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И вот эта вот угловая композиция, когда, в общем-то, взгляд, в любом случае, зрителей идёт на этот самолётик, который уходит в дальний, левый верхний угол, по сути дела. В принципе, это, конечно, ещё от того старого.

А у кого он учился? С кем он общался на своём раннем этапе? Вот что за этим стилем, к которому он пришёл?

Е.ВОРОНОВИЧ: Своё первоначальное художественное образование он получил в Художественной школе Екименко-Забуга в городе Курске, им же был направлен в Харьковское художественное училище. И в 21-м году он уже учится у Фаворского в ВХУТЕМАСе.

Надо сказать, что он приехал в Москву не желторотым птенцом, который вот готов воспринять всё новое, всё замечательное в Москве. Он уже приехал довольно сложившимся внутренне художником. Он уже приехал просто повышать свой профессиональный уровень. Он прекрасно это осознавал, потому что в Курске он уже работал завсектором ИЗО Наробраза.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Но тогда могли и мальчики иной раз, и девочки юные совсем стать каким-то заведующим. Это эпоха была бурная.

А.ТРЕФИЛОВА: Дамы, объясните мне, кто такой Наробраз, потому что я как бы перестала чувствовать что, про что сейчас была речь?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А! А что такое Наробраз?

Е.ВОРОНОВИЧ: Образование. Он, значит, был завсектором ИЗО, вот этого самого народного образования Курской губернии.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это где-то лет под 20, правильно я понимаю?

Е.ВОРОНОВИЧ: Ему тогда было 21 год.

И это действительно важно. Он судит какие-то конкурсы.

А.ТРЕФИЛОВА: Ничего себе! 21 год!

Е.ВОРОНОВИЧ: Он оформляет театры, он оформляет агитпоезда, он работает совершенно на износ. И надо сказать, что он…

А.ТРЕФИЛОВА: А почему такая тяга к вот этим вот – к агитации, вот к этому всему? А? Он искренне верил в то, что происходит?

Е.ВОРОНОВИЧ: В 17-м году он уезжает из Курска, потому что там начинается разоружение городовых, весёлое разоружение городовых. Пардон, из Харькова, прошу прощения! И возвращается в родной Курск.

Он совершенно захвачен революцией, её какими-то новыми возможностями. Несмотря на то, что в Курске в тот период нет заборов – они все ушли на дрова. Нет еды, потому что её просто нет. И город погряз во вшах и тифе, он 19-ти лет пишет Манифест в журнале «Наш день», где очень замечательно рассказывает о том, о чём он будет писать, и создавать свои произведения всю оставшуюся жизнь. Это такая удивительная цельность. Это к тому, что он приехал уже где-то сложившимся человеком.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А он из какого круга? Из какой семьи?

Е.ВОРОНОВИЧ: Официальная версия – везде написано, что он из семьи железнодорожников. И первоначально даже хотел получить железнодорожное образование. Очень интересовался техникой и математикой. И только потом решил, что, наверное, его тяга к живописи, которую он в себе тоже обнаруживал с пяти лет, должна всё-таки пересилить, и он должен получить художественное образование.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Лена, а почему официально? Есть какие-то сомнения?

Е.ВОРОНОВИЧ: У нас есть некоторые сомнения в том, что это так, потому что был ли это путевой обходчик…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Или был ли это владелец железной дороги, что ли?

Е.ВОРОНОВИЧ: Нет, не настолько большая разница. Просто он всё время говорит, что его отец был не очень даже грамотен, мама вообще была простая работница. Но фотографии его мамы, где стоят мама, сестра, брат и, собственно, сам Дейнека, мы не видим простую работницу. Мы видим, в общем, такую, ну, я бы не сказала дворянку….

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, не рафинированную даму там? Да?

Е.ВОРОНОВИЧ: Но это не простая работница вот в том контексте, в котором мы хотели бы её видеть.

Известно, что она занималась, но это было уже в период после революции там стиркой для домов побогаче. Но что было до революции, всё-таки мы не можем утверждать: тут есть некая загадка. Потому что какие-то моменты биографии Дейнеки они совершенно прозрачны и ясны, какие-то – до сих пор остаются смутными и сомнительными, поэтому я утверждаю официальную версию.

А.ТРЕФИЛОВА: А как в нём уживалась вот эта тяга к всеобщему, к какому-то общему благу, «Смело, товарищи, в ногу» с тем, что каждый, каждый герой его – сам по себе личность? И даже на этой картине «Будущие лётчики» вот три мальчика сидят, или там два мальчика и один юноша, каждый из них, в принципе, сам по себе? Сам по себе герой, у каждого можно там какую-то историю проследить?

Е.ВОРОНОВИЧ: Я не могу с вами согласиться. Вот хочу и не могу.

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, попробуйте! Не согласитесь!

Е.ВОРОНОВИЧ: Не соглашаюсь! Потому что здесь какие-то типажи всё-таки. Это как бы некие мальчики. Это не какой-то конкретный мальчик, какой-то конкретный герой.

Мы знаем очень мало портретных произведений, написанных Дейнекой. У него всего два автопортрета…

А.ТРЕФИЛОВА: Но всё-таки они там три сидят, отдельно друг от друга. Каждый занят своим делом. У одного – такой поворот головы, у другого – другой. Этот – показывает.

Но всё-таки, это не массовка, правда же?

Е.ВОРОНОВИЧ: Безусловно. Для массовки слишком мало, их всего трое.

А.ТРЕФИЛОВА: А для портрета – слишком много.

Е.ВОРОНОВИЧ: А для портрета – у них просто не видны лица, поэтому тут, в общем, это такая жанровая вещь.

Хотелось поговорить в этой связи, в связи с тем, что это жанровая вещь, если позволите, о большой роли названия для судьбы этого произведения.

Картина 38-го года, но….

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, назови её «Летний полдень» и половина смысла уйдёт?

А.ТРЕФИЛОВА: Море и этот самый дельтаплан, да?

Е.ВОРОНОВИЧ: Точно совершенно. Это очень важно, потому что …

А.ТРЕФИЛОВА: Так всё-таки герой! Смотрите, вы со мною соглашаетесь – будущие лётчики! Как тип, не как личность.

Е.ВОРОНОВИЧ: То есть, я, наверное, соглашаюсь, но как-то вот не совсем. Так, как-то наполовину.

В 35-м году он, собственно, видимо, только думал о том, что будет писать эту картину, и сделал массу эскизов, будучи в Севастополе, мальчиков, потому что не мог поймать цвет их загорелых спин на солнце и в тени. И картина написана позже, но эскиз назван «У моря».

Если бы, скажем, картина «Будущие лётчики» была названа «У моря», она бы, я думаю, утратила и часть своего обаяния, и, может быть, имела бы другую судьбу.

А.ТРЕФИЛОВА: Значит, смотрите, друзья мои, у нас тут есть, у нас тут в кустах рояль некоторый – в чём-то наш коллега, писатель-публицист и главный редактор Александр Проханов по нашей просьбе прошёлся по залам Третьяковской галереи, освежил воспоминания, и в принципе сейчас готов представить по результатам своего похода эссе «Россия небесная и Россия земная». И там тоже есть разное о названиях, в том числе.

ЛЮБИМАЯ КАРТИНА

А.ПРОХАНОВ: Конечно, меня в Третьяковку, как и всех москвичей, в детстве водила мама за руку. И моё первое впечатление от Третьяковки было, конечно, ошеломляющим. Мне казалось, что на стене висит много-много фантиков от конфет. И мне это страшно нравилось, и сразу же возникало желание попробовать шоколада. А в ту пору шоколада было мало. Это первое ощущение.

А потом оно сменилось более сложными переживаниями. И я отчётливо помню такой вот московский зимний денёк, или даже вечерок, когда вечернее солнце, такое морозное, такое медно-красное, оно проникало сквозь окна Третьяковской галереи и падало на иконы, развешанные в этом зале.

Я был заворожён. Мне не хотелось ничего. Мне не хотелось смотреть ни «Алёнушку у пруда», ни «Явление Христа народу», ни Васнецовских «Витязей сражённых». Меня страшно поражали эти иконы, от них исходила какая-то магическая сила.

Я стоял перед Рублёвской «Троицей», перед «Спасом «Яры очи».

И, в конце концов, после многих хождений, уже и во взрослом, и в зрелом возрасте, я больше всего полюбил не картину, а икону. Потому что икона – это не картина, конечно. Я полюбил икону «Церковь воинствующую». Это огромная, гигантская такая доска, на которой движется такое воинство на конях, со щитами, в шлемах. С огненными эмблемами. Над ними несутся силы небесные - ангелы. И оно олицетворяет для меня по сей день Русь горнюю, Русь небесную.

Когда исчезает какая-то часть русской истории, уходят с земли русские герои, как, например, Варенников ушёл, они присоединяются к этой «Церкви воинствующей», наряду с Россией земной, с Россией такой туарной, существует Россия

Предвечная, Россия нетленная. Вот эта «Церковь Воинствующая» - это есть райская, Горняя Россия. Её я больше всего люблю.

О ВКУСАХ НЕ СПОРЯТ!

НОВОСТИ

А.ТРЕФИЛОВА: Татьяна Пелипейко, Анна Трефилова и наша гостья – Елена Воронович, научный сотрудник отдела живописи первой половины ХХ века Третьяковской галереи.

Предмет разбора – картина Александра Дейнеки «Будущие лётчики».

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Елена, я хотела спросить: эта работа она делалась сразу, как самостоятельное отдельное произведение, или это что-то, что должно было предварять, может быть, монументальную роспись, или мозаику какую-то?

Е.ВОРОНОВИЧ: Как раз эта работа она создавалась как живописное произведение, как целостная вещь для выставки. То есть, ей предшествовали эскизы и она, собственно, законченная вещь. И, конечно, результат.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А формат её законченный, какой?

Е.ВОРОНОВИЧ: Она 131х 160. То есть, для него это размах.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, для него это часто довольно камерная вещь, я бы сказала.

Е.ВОРОНОВИЧ: Да, вполне такая заурядная.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Если мы сравним с той же «Обороной Петрограда», или…

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, там просто закладывается масштаб другой, Таня, сразу уже сам по себе. Ну, о чём ты говоришь?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Естественно.

А.ТРЕФИЛОВА: А мне вот всё-таки с героями непонятно, товарищи. Ну, вот всё-таки мне непонятно. Вы же сами сказали. Сейчас, с призами сейчас, подожди!

Я хочу спросить Лену: вы сами сказали, что от названия картины многое зависит. Он назвал это не «На берегу», не «Дельтаплан», не «Море и дети», а он назвал «Будущие лётчики». Значит, всё-таки акцент на человеке.

Е.ВОРОНОВИЧ: На профессии.

А.ТРЕФИЛОВА: На человеке.

Хорошо, он не назвал «Лётчики», а он сказал: «Будущие лётчики».

Е.ВОРОНОВИЧ: Вы знаете, я бы в связи с тематической картиной хотела бы сказать ещё одну вещь, потому что скоро всё это закончится, а мне очень хочется это сказать. Прямо очень!

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, давайте, скажите.

Е.ВОРОНОВИЧ: Вот из-за того, что она названа «Будущие лётчики» она и становится тематической картиной. Это не ответ на ваш вопрос, это то, что просто очень хочется выскочить по поводу вот тематической картины.

А.ТРЕФИЛОВА: Так. А она не тематическая?

Е.ВОРОНОВИЧ: На самом деле, это жанровое, в общем,

где-то камерное произведение. Некий эпизод из жизни, я не знаю, мальчишек Севастополя. И только благодаря названию, она становится тематическим произведением и сразу попадает в обойму.

А.ТРЕФИЛОВА: Но он же специально это сделал, Лена?

Е.ВОРОНОВИЧ: Естественно. Я просто говорю о том, что он в этой картине совмещает своё какое-то собственное лирическое дарование и попадает в струю социалистического реализма. Это такой вот интересный, на мой взгляд, очень ход. Потому что вот в этой теме, когда она выражена в слове более чем в сюжете, потому что нет некоего сюжета: они там пошли туда-то, сделали то-то, а он даёт ему это. – Ничего подобного.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Всего этого не прочитывается действительно.

А.ТРЕФИЛОВА: Да, я так тоже считаю. Потому что смотришь, если бы было другое название, может быть, там и не лётчики вовсе.

Е.ВОРОНОВИЧ: Это очень важно, просто не нужно на этом акцентировать. А именно…

А.ТРЕФИЛОВА: А, может быть, они просто там сидят, а он просто летит. Да, и они совершенно не об этом думают.

И они вообще рыбаками хотят быть на самом деле, смотрят на море.

А там, кстати, что-то такое вдали, между прочим, тоже…

Е.ВОРОНОВИЧ: А это уже севший на море гидроплан.

Это именно гидроплан, а не какой-нибудь другой самолёт, он вот там вот сидит.

А просто ещё хотелось поговорить о мажорности.

Вот как раз в 18-м году в манифесте «Искусство наших дней» тоже очень хотелось это отметить, Дейнека пишет о том, каким он хочет видеть произведения художников революции и художников будущего.

А.ТРЕФИЛОВА: Каким он хочет видеть?

Е.ВОРОНОВИЧ: И он пишет следующее: «Картины современности – сон, яркий детский сон, который разве может уложиться в рамки реальности ее фотографий. Ведь это сказки, сказки пролетариата, творящего свою яркую жизнь. Смотрите вдумчивее в души картин, и вы увидите, как ярко, как мощно в них отразилось всё, что творит пролетариат, что он созидает, что победили наши дни и искусство наше».

А.ТРЕФИЛОВА: Я понимаю: в общем, что натворил пролетариат, лучше бы не видеть в этих картинах! (Смеётся).

Е.ВОРОНОВ ИЧ: Ну, имеются в виду грандиозные стройки и прекрасные свершения, а не что-то такое, о чём мы сейчас подумали. Вот. Поэтому просто вот в этой картине вот этот вот его посыл, когда, хотя прошло много лет, он остаётся точно таким же. Это довольно важно. Мне кажется важным.

А.ТРЕФИЛОВА: Давайте, победителей назовём. Есть у нас ведь победители?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да, безусловно, потому что, во-первых, очень много ответов верных. Правда, призов у нас тоже сегодня достаточно. Поэтому, внимание, господа! Пригласительные билеты на вернисажи Третьяковки достаются следующим гражданам, которые правильно сказали - это какая станция метро?

А.ТРЕФИЛОВА: «Павелецкая».

Т.ПЕЛИПЕЙКО: «Павелецкая».

А.ТРЕФИЛОВА: Должна была бы быть.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Я объявлю сейчас народ, Елена. Потом вы нам уточните, что там стряслось-то всё-таки.

Итак, победители наши (перечисляет имена и 3 первые цифры телефонов победителей).

А.ТРЕФИЛОВА: Референты уже сейчас вот в этот момент вам всем звонят.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да, уже звонят.

А.ТРЕФИЛОВА: Я уже сейчас чувствую таким, вот знаешь, шпионом, передающим шифровку в эфир.

Что там со станцией метро произошло?

Е.ВОРОНОВИЧ: Была война, некоторым образом станция была перепроектирована. И из-за этого мозаики, часть мозаики, которые были запланированы для неё, перешли на станцию метро «Новокузнецкая», о чём художник очень жалел, потому что там они совершенно не вписаны в архитектуру. А для него это было очень важно.

Та же проблема случилась и с мозаиками станции метро «Маяковская». Он тоже очень переживал, что они так глубоко находятся в плафонах и не осматриваются. Ну вот, это то, о чём он всё время писал и очень волновался, что его произведения для монументальных работ они, конечно, не всегда удачно вписаны в архитектуру.

А.ТРЕФИЛОВА: А его, кстати, произведения при жизни попали в Третьяковскую галерею?

Е.ВОРОНОВИЧ: Насколько я помню, да.

А.ТРЕФИЛОВА: То есть, он был в курсе?

Е.ВОРОНОВИЧ: Да, он, в общем, был приобретаемый художник.

А.ТРЕФИЛОВА: Он понимал, что он уже великий, что он уже собрал.

Е.ВОРОНОВИЧ: Да. Он даже об этом говорил, очень забавно. Он сказал, что « Вот вы можете критиковать мою «Оборону Петрограда», вот вы можете говорить, что она чёрно-белая, графическая…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Она, правда, замечательная! Видно ему доставалось тогда за неё.

Е.ВОРОНОВИЧ: Ему да, неоднократно. Что она просто увеличенный графический лист, что это подражание западным художникам, что, боже мой, она слишком сухая, но дело в том, что он говорил: «Знаете, она уже оттиражирована в огромном количестве экземпляров по всей стране. Она напечатана в журналах, она приобретена музеем». Всё!

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это немножко звучит, знаете, как вот уже известная фраза представителя правда другого вида искусства, что «Может, мои стихи и плохие, но под этот гимн ты всё равно встанешь». (Общий смех).

Е.ВОРОНОВИЧ: Я бы не сказала, что это именно такой поступок. Просто он очень не любил, но кто любит, когда его критиковали? Но он относился к этому прямо с какой-то невероятной страстью.

А.ТРЕФИЛОВА: А его сильно критиковали? Его вообще-то должны были на руках носить.

Е.ВОРОНОВИЧ: Его с одной стороны носили, а с другой стороны критиковали. Это какой-то уникальный случай, потому что он относился к тому типу людей, к которым нельзя относиться равнодушно, или снисходительно, или – ну, боже мой, он пишет такие прекрасные работы! Нет, его работы всегда, с самого начала были вызовом. Он к каждой выставке…

А.ТРЕФИЛОВА: Кому? Он же прямо встраивался в эту, как вы говорите, в струю соцреализма.

Е.ВОРОНОВИЧ: Мы говорим не про политическую конъюнктуру, а про какие-то новые стилистические моменты, про какие-то …

А.ТРЕФИЛОВА: Какие же могут быть стилистические моменты, если он уже, так сказать, художник от правительства и народа? Можно ли критиковать? Кто посмел?

Е.ВОРОНОВИЧ: Ну, в двадцатые годы можно критиковать.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, в двадцатые годы можно критиковать. В двадцатые годы он гораздо свободнее в манере, в двадцатые годы в нём ощущается, что человек из ВХУТЕМАСа вот этих ранних двадцатых.

Е.ВОРОНОВИЧ: От него всё время чего-то ждали. Каждую выставку, которую, допустим, ОСТовскую, все ждали: боже мой, а что он покажет?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: ОСТ – это что? Напомните нам.

Е.ВОРОНОВИЧ: Общество станковистов.

И каждая их выставка, а Дейнека участвовал в двух, для него становилась каким-то таким показом чего-то нового. Потому что, если к остальным художникам могли относиться так: ну да, вот он показал чего-то новое, вот тут – да, интересно. То для Дейнеки это был каждый раз вызов. И все от него очень много ждали, потому что он всегда оставался лидером любого направления, куда он вступал, или любого собрания. Он вообще очень темпераментный, сильный, активный человек, спортсмен. И это всё, в общем, довольно важно.

А, например, вот тема авиации, если возвращаться к нашим «Будущим лётчикам». Мне бы очень хотелось зачитать его собственную цитату о том, как он в 20-м году впервые сел на самолёт, и чем это для него стало:

«В ту зиму под Курском я впервые сел в самолёт «Фарман». Этот старый самолёт мне показался тогда прекрасным. Построенный из дерева и покрытый полотном, дрожа и вибрируя, он поднял лётчика и меня на высоту версты. Я увидел свой город и залитые солнцем снежные поля. Это было новое и непередаваемое ощущение впервые поднявшегося в воздух и увидевшего родной край в совершенно ином виде. Меня буквально потрясла лавина новых, самых неожиданных впечатлений.

Я забыл, что я художник. А впечатления не затронули мои профессиональные качества. Они не были подготовлены к этому событию. И только годы спустя я увидел прямую связь моего творчества с первым полётом».

Именно вот в тридцатые годы он начинает иллюстрировать книги про авиацию: просто книгу без текста – «В облаках», книжку Байдукова «Через полюс – в Америку», книгу Мазурука «Наши авиаторы».

А.ТРЕФИЛОВА: У него какая-то была, видимо, такая аллегория, что авиация – это вот как раз то, что нас приведёт в это светлое будущее.

Е.ВОРОНОВИЧ: Но это в принципе выходило не только для него. Авиация, победа советской техники, свершения советских лётчиков, людей…

А.ТРЕФИЛОВА: Тут про спорт у него много есть, кстати. Что наши спортсмены…

Е.ВОРОНОВИЧ: Становились знаком того, что путь, который выбран советским искусством и советской страной, он правильный. Что вот эта вот молодая страна она имеет огромное будущее.

Просто мы всё время забываем о том, что мы привыкали – мы видим самолёты, мы видим рекламу, у нас есть Интернет, телевизор. А для курского мальчика полететь на самолёте – это же что-то невероятное! И для большинства людей полёты, которые организовывались ДОСААФом в сёлах, становились каким-то событием жизни и навсегда меняли их отношение к действительности. Вот Дейнека пишет, о том, что это изменило его представление о верхе и низе, о композиции, о её остроте. Это очень важно для него.

А.ТРЕФИЛОВА: То есть, он был романтиком?

Е.ВОРОНОВИЧ: Вот знаете, мне стыдно, но я скажу: да! Он был романтиком. Вот режьте меня. Мне очень нравится эта его черта – страстность и романтизм. И он им был.

А.ТРЕФИЛОВА: Тяжело ему было, наверное, романтику в истории соцреализма.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А вот в вашем представлении он больше живописец, или больше график?

Е.ВОРОНОВИЧ (со смехом): Это сложный вопрос, потому что…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Потому что многие его работы действительно, может быть, его зря упрекали, что работы графичны, потому что они очень хороши, когда они графичны.

Е.ВОРОНОВИЧ: Вот он сам считал, что он, конечно, больше график, потому что, если его и привлекает яркий и сочный кусок цвета, то он гораздо более чувствителен к каким-то элементам композиции, нежели к цветовым нюансам. Это вот для него было общее.

А потом просто, если смотреть на его наследие в целом, то невероятно огромное количество иллюстраций, которое он оставил, просто нечеловеческая совершенно работоспособность, его «умение работать на краю умывальника», - это его собственные слова, то есть, сложно сказать, что вот он живописец, он – художник. Более того, он – художник-монументалист, он – скульптор. Он – фигура, соизмеримая, в общем, я бы сказала с титанами Возрождения, с которыми он себя несколько ассоциировал. Он постоянно…

А.ТРЕФИЛОВА: Только там посвободнее было в Возрождении-то.

Е.ВОРОНОВИЧ: Да. Но вы знаете, в связи с его творчеством мне хочется говорить не о том, насколько он был в конъюнктуре, или не был, был выжимаем, или, значит, наоборот, - свободен, а о том, что у него вот получилось…

А.ТРЕФИЛОВА: Хорошо. А у него есть какие-то работы, которые, скажем так: остались в архивах, не попали в струю соцреализма?

Е.ВОРОНОВИЧ: То есть, имеются в виду какие-то произведения…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То, что он не выставлял особо, то, что он оставлял дома, не показывал на тех же выставках.

Е.ВОРОНОВИЧ: Ну, я не могу сказать, что те работы, о которых сейчас скажу, совершенно не попадали в струю соцреализма, но они да, они более камерные. Это нежно мной любимая серия «Сухие листья» 33-го года, созданная им при поездке в Курск.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: На родину, да?

Е.ВОРОНОВИЧ: На родину, да, в свой родной Курск.

Он пишет эти несколько произведений, по свидетельству его коллеги в течение буквально одного дня.

А.ТРЕФИЛОВА: Просто наболело.

Е.ВОРОНОВИЧ: Они, собственно, довольно небольшие, но и где-то, такие, может быть, несколько эскизные, но они совершенно прекрасны. Это правда. Это пейзажи. И, когда на них смотришь, создаётся ощущение какого-то абсолютного спокойствия, какой-то, может быть, даже нежности. Эту черту дарования Дейнеки немногие отмечали, хотя сам он считал, что она в нём присутствует, потому что, когда, уже, будучи в довольно солидном возрасте, он приезжал в Курск на открытие своей выставки, сотрудница музея сказала: «Ой, вот ваше произведение «Ночь» с обнажённой дамой, совершающей туалет перед зеркалом, такое очень лирическое». Он на неё посмотрел и сказал: «Хм, маленькая, да удаленькая!». Она совершенно точно попала в то настроение, которое им владело, когда он создавал эту работу. То есть, нельзя отрицать, что он был лириком и романтиком.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Что скрытый лирик, при этом оказывается.

А.ТРЕФИЛОВА: Он дожил до преклонных лет, насколько я понимаю. Он понял, тогда ведь уже много всего произошло: уже и война была, уже и лётчики эти будущие, если не погибли на войне, то вернулись. Кто-то попал следом там, кто-то попал в плен, кто-то попал из плена в лагерь у нас, здесь. Он это вероятно знал. Он это понимал, что немножко не то? Вот наступило это будущее, про которое он писал.

Е.ВОРОНОВИЧ: В том-то и дело, что оно не наступило.

Вот время этого социального оптимизма, вот этой веры в то, что вот, не сейчас, сейчас мы голодные и босые, потому что вот на стройке…

А.ТРЕФИЛОВА: Да, но время идёт, а по-прежнему голодные и босые!

Е.ВОРОНОВИЧ: А они всё ещё голодные и всё ещё босые. И становится только хуже. На смену какому-то невероятному разнообразию течений в живописи и художественных объединений в 32 году приходит что-то одно. И стиль становится какой-то один. И уходит вот эта вот как бы интенция творчества, когда художник страстно чувствует и страстно хочет что-то передать. Он всё ещё ищет, он всё ещё пытается, он всё ещё пишет произведения вот такой советской тематики. Но, к сожалению, они у него выходят значительно хуже, чем вот в первую половину творчества.

Он даже пишет о том, что «Я всё вижу, я всё понимаю, а если бы не ты, (это он обращается к своей жене) – я бы пустил себе пулю в лоб». Что он имеет в виду? Тут не совсем понятно.

А.ТРЕФИЛОВА: Что он имеет? Может быть, он Маяковского имеет в виду.

Е.ВОРОНОВИЧ: Это значительно позже. Может быть, ему как личности тяжело в этой обстановке. Может быть, он как художник больше не чувствует того накала. Может быть, действительно и политическая обстановка тоже. Тут я думаю какая-то…

А.ТРЕФИЛОВА: А вот растиражированность картин, в том числе и «Будущих лётчиков», которые в каждом учебнике, в каждой статье.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: В общем, несколько таких шлягерных работ его среди прочих есть.

А.ТРЕФИЛОВА: Как подтверждение вот этого светлого будущего, которое вот-вот наступит, не смущало?

Е.ВОРОНОВИЧ: Его? По-моему, нет. Он вообще считал, что вот, допустим…

А.ТРЕФИЛОВА (перебивает): Не хотел он пересмотреть названия картин, или, может быть…

Е.ВОРОНОВИЧ: Нет, никогда!

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Кто бы ему позволил, наверное.

Е.ВОРОНОВИЧ: Нет, он всегда пишет, что «Будущие лётчики» стали моей большой удачей. Они нравятся мне, они нравятся зрителю. То есть, в этом смысле он никогда не думал о том, что надо с ними что-то сделать.

И, что касается растиражированности, это ему вообще нравилось, ему было это лестно.

А.ТРЕФИЛОВА: Нет, ну понятно, льстит, конечно.

Е.ВОРОНОВИЧ: Дело не в лести. Ему было просто вот тесно даже вот в формате картины, если, скажем, она не растиражирована. Или в формате камерного полотна, или натюрморта, если, скажем, это не огромная вещь, не мозаика, или не фреска.

А.ТРЕФИЛОВА: Таня, извини. Вот в продолжение. Но это же понимаете, это же как «Кубанские казаки». Это вот момент вот этого обмана поколения, когда всё хорошо, у нас всё хорошо, впереди светлое будущее. И сейчас на стройках – к коммунизму! Он понимал, что он в этой машине работает? Он в этом находится, и его картины в этом?

Е.ВОРОНОВИЧ: Я думаю, прекрасно понимал. Но я не уверена, что он мог что-то изменить. Он не из тех людей, которые работают в стол. Он в принципе не понимал, как это работать в стол, и зачем?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, и в большом формате трудно работать в стол. Это уж точно.

Елена, я хотела в связи с тем, что вы упомянули эту широкую известность буквально нескольких работ для многих художников и для него в том числе, вот сейчас юбилей. Как правило, это всё-таки благоприятная возможность для зрителя, для вас показать, а для зрителя увидеть что-то такое, что обычно лежит в фондах или находится в других городах.

Если можно, немножко о выставочных планах. Конечно, впереди сама выставка ближайшая, которую мы увидим. Так вот немножечко нас сориентируйте.

Е.ВОРОНОВИЧ: На будущее 50 это постоянная.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Если не уезжает на гастроли.

Е.ВОРОНОВИЧ: Если не уезжает куда-то, да. Обычно да, если они не отсутствуют в галерее, то они, естественно, висят в зале ОСТа, чему мы страшно рады.

По поводу планов: сейчас в галерее будет выставка графики и искусства картинной галереи имени Дейнеки. Будут два зала. И это прекрасные графические работы, очень зачастую забавные.

А в 2010 году, если ничего ужасно не изменится, и кризис окончательно нас не доест, то мы сделаем выставку, откроем выставку весной. И это будет большой выставочный проект с сотрудничеством нескольких музеев: Русского музея, Курской картинной галереи, Третьяковской галереи и других российских музеев тоже.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А что там собираетесь показать?

Е.ВОРОНОВИЧ: Ну, что мы будем показывать, это, наверное, зависит от концепции выставки, с которой мы ещё окончательно не определились. Но хочется показать как можно больше работ.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, и живопись, и графику, а мозаики наши?

Е.ВОРОНОВИЧ: Живопись, графику, и мозаики тоже.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А, кстати, вы сказали, что не все мозаики были перенесены на станцию «Павелецкая». Куда остальные делись?

Е.ВОРОНОВИЧ: Тут есть страшная загадка, потому что есть текст, где написано, что остальные мозаики пребывают в земле. Хотя бы в Московской земле.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Как это?

Е.ВОРОНОВИЧ: А вот, хотелось бы ещё понять: где в земле они пребывают, с тем, чтобы на них может быть …

А.ТРЕФИЛОВА: А как они там оказались?

Е.ВОРОНОВИЧ: Ну, в период войны они были захоронены, потому что они привлекали своим блеском авиацию, их нужно было как-то скрыть, соответственно вражескую авиацию.

А.ТРЕФИЛОВА: Вот вам тоже лётчики.

Е.ВОРОНОВИЧ: И потом 7 из них были перенесены на станцию «Новокузнецкая», а остальные пребывают в земле.

А.ТРЕФИЛОВА: Так они же портятся там?

Е.ВОРОНОВИЧ: Не могу сказать.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Наверное.

Е.ВОРОНОВИЧ: Может быть, в прекрасном состоянии, мы же этого не знаем. Это же мозаика, а не фреска.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, вы сейчас занимаетесь, в том числе и такой исследовательской работой в отношении его монументальных работ, которые в разных местах может быть сохранились ещё?

Е.ВОРОНОВИЧ: Да. Для нас это очень важно. Мы хотим создать наиболее полную хронику его жизни. Мы, конечно, не берёмся сделать жизнь по минутам, это, наверное, невыполнимая задача. Но вот, если возможно сделать всё.

Например, нам очень интересно, сохранились ли располагающиеся в фабрике-кухне в Филях его мозаика.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Некоторое время назад говорили, что вроде бы…

Е.ВОРОНОВИЧ: Война была.

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, война была. Но всё-таки как-то надо было записывать – там-то и там-то… Как это произошло вообще?

Е.ВОРОНОВИЧ: А кому был задан этот вопрос?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Если недавно находили у нас взрывчатку, зарытую специально во время войны с потерянными абсолютно планами.

А.ТРЕФИЛОВА: Нет, подожди. Взрывчатка – это взрывчатка, а Дейнека – то Дейнека.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Взрывчатка опасна, плюс ко всему.

Е.ВОРОНОВИЧ: Дейнека более безопасен, чем взрывчатка. Если не признать, конечно.

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, это же музейные работники, это же из музея зарыли, или кто это зарывал мозаику?

Е.ВОРОНОВИЧ: Мозаику зарывали для метро.

А.ТРЕФИЛОВА: Ну? И кто её зарыл?

Е.ВОРОНОВИЧ: Значит, Метрострой где-нибудь. Значит, либо метростроевцы, или люди, которые имели отношение к камуфляжу.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Короче, граждане, если вдруг вы знаете, как пройти в библиотеку Ивана Грозного, то есть, где найти мозаики Дейнеки и, если кто-то в курсе, как там, в Филях, с фабрикой-кухней, и что там сохранилось, вы можете просто-напросто…

А.ТРЕФИЛОВА: Вы такие же наивные, как сам Дейнека, который писал будущую жизнь.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ничего подобного!

А.ТРЕФИЛОВА: Ты думаешь, к тебе сейчас придут и скажут: «Я хочу рассказать, что там-то и там-то зарыта мозаика…»

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Нет. Пишите нам комментарии на сайт к этому выпуску. А мы, если вдруг Елене и всей команде, которая будет готовить большую выставку Дейнеки, всю эту информацию обязательно передадим, поскольку опыт показывает уже, что иной раз наши слушатели чего-нибудь такое полезное как раз знают и готовы сообщить.

А.ТРЕФИЛОВА: Сообщите, пожалуйста, сначала нам.

Я хочу напомнить: у нас в гостях Елена Воронович, это научный сотрудник отдела живописи первой половины ХХ века Третьяковской галереи. Мы говорим о картине «Будущие лётчики».

Татьяна Пелипейко здесь, и, собственно, перед тем, как завершаться, Таня, ты ещё, наверное, что-то захочешь к Анонсам добавить?

У меня, Лена, к вам один, последний, наверное, вопрос: вы можете назвать картину Дейнеки, противоположную этой, «Будущим лётчикам»? По настрою, по пониманию ситуации? На ваш взгляд? Вот с одной стороны – лётчики, а с другой стороны?

Е.ВОРОНОВИЧ: А с другой стороны, я бы назвала вот не «Оборону Севастополя», я бы назвала картину «Сбитый ас».

А.ТРЕФИЛОВА: Почему?

Е.ВОРОНОВИЧ: Потому что она невероятно трагическая. Она настолько… Там падающий лётчик. Мало того, что он падает с большой высоты, у него отсутствует этот самый парашют, так он ещё падает на противотанковый ёж. Эта фатальность и этот какой-то откровенный ужас.

А.ТРЕФИЛОВА: Это не будущее, это настоящее уже, да?

Е.ВОРОНОВИЧ: Если здесь – будущее, то там – настоящее.

Я бы в противоположность назвала бы именно эту картину.

А.ТРЕФИЛОВА: Танечка, сейчас у нас будет, собственно, рекомендация от Якова Широкова.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да. И мы с удовольствием послушаем.

А про Третьяковку ну вот, мы уже знаем, что целых три выставки открываются свежих.

А.ТРЕФИЛОВА: Давай напомним тогда, когда у нас открывается Дейнека, чтобы посмотреть?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А, всё Яков скажет.

А.ТРЕФИЛОВА: Какая ты хитрая, Таня!

Елена Воронович, спасибо вам огромное. Это сотрудник отдела живописи первой половины ХХ века Третьяковской галереи. Таня Пелипейко. Таня, спасибо.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Всего доброго!

А.ТРЕФИЛОВА: И Анна Трефилова. А сейчас рекомендация от Якова Широкова, куда пойти и что можно посмотреть сейчас, и что можно будет посмотреть на следующей неделе.

Я.ШИРОКОВ: С началом лета не спешите покидать Москву – Третьяковская галерея предлагает целый букет выставок, и главным украшением здесь можно назвать экспозицию графики Александра Дейнеки.

От произведений, созданных ещё в годы учёбы на графическом факультете ВХУТЕМАСа, до зарисовок, сделанных в годы войны и в послевоенное время.

Особенно подчёркивают в галерее стоит обратить внимание на раздел, посвящённый женским моделям, которые раскрывают ещё одну сторону Дейнеки как художника.

Вернисаж открывается в здании галереи на Крымском валу.

А в Инженерном корпусе, что в Лаврушинском, будут представлены последние работы президента Российской Академии художеств Зураба Церетели.

Сто полотен из Парижской мастерской живописца и скульптора покажут к 75-летию художника.

Здесь же открывается экспозиция ученика Васнецова и Серова, живописца из Вятки Алексея Владимировича Юсупова, жившего в первой половине прошлого столетия.

Произведения живописи и графики разных периодов жизненных автора.

Музей декоративно-прикладного искусства впервые представляет публике костюмы к спектаклям Дягилевских сезонов, созданные по эскизам Льва Бакста и Николая Рериха, Александра Головина, Анри Матисса. Они позволяют воочию оценить ту революцию, что вершилась сто лет назад на сцене Парижского театра «Шатле» и породившую моду на русский балет.

Ещё есть время, чтобы посмотреть в музее имени Пушкина картину Андреа Монтеньи «Святое семейство».

Полотно прибыло из Дрездена в рамках программы обмена выставками.

При этом не так давно картина была отреставрирована, что вернуло ей первоначальный блеск.

А в галерее XL на Винзаводе продолжается выставка одного из участников группы «Мухомор» Константина Звездочётова «Нормальная цивилизация» - собирательный образ заграницы глазами обычного советского человека.

В Манеже демонстрируются работы АРТ-фотографа из Нидерландов Эрвина Олофа.

Обращаясь к его фотографиям, критики в первую очередь упоминают Оскара Уалда, подчёркивая авторскую эстетику и стремление к (неразборчиво).

И, конечно же, одно из самых заметных событий недели – открытие международной выставки АРХ Москва в ЦДХ. Она продлится до 31 мая.