Иван Крамской: портрет Веры Третьяковой - Татьяна Юденкова - Собрание Третьяковки - 2009-03-15
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Добрый день, Татьяна Пелипейко в студии. Начинаем «Собрание Третьяковки», и наша сегодня гостья - Татьяна Юденкова, старший научный сотрудник отдела живописи второй половины Х1Х-начала ХХ века. Добрый день. Длинно называется ваш отдел, но зато всё всем ясно.
Т.ЮДЕНКОВА: Здравствуйте.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: И не случайно это, потому что мы говорим о работе, начинаем наш разговор точнее, с работы, которая относится, как и автор, законно к вашему подопечному периоду – это художник Крамской, и это портрет Веры Николаевны Третьяковой.
Те, кто находится сейчас недалеко от компьютера, может открыть и увидеть сразу на нашем сайте. А вот он увидит не один портрет, и мы, наверное, с вами будем разбираться в том, что и как здесь в этих самых портретах.
Вот ясно, что Крамской не раз писал Веру Николаевну, супругу Павла Михайловича Третьякова?
Т.ЮДЕНКОВА: Да, писал дважды. Но первый портрет на фоне пейзажа, большой парадный портрет он был заказан Павлом Михайловичем Третьяковым Крамскому в 1875 году. И Крамской очень загорелся этой идеей, и в одном из писем сразу же написал, что у него есть идея этого портрета: написать Веру Николаевну на фоне пейзажа.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: По-моему, даже не очень часто для Крамского. У него портреты, как правило, всё-таки такие, более интерьерные, более протокольные.
Т.ЮДЕНКОВА: Да, вы правы. У него ну, не то, чтобы протокольные, но, может быть, более камерные, или он любил портреты поколенные и на нейтральном фоне. А вот такого рода композиции большие, парадные на фоне пейзажа, такого рода композиции он посвящал людям особо любимым, особо ценимым, что ли. Потому что за год до портрета Веры Николаевны он пишет портрет жены на фоне пейзажа с дочерью. И из этого можно сделать вывод, что к своей модели Крамской относился, безусловно, особым образом, поставив перед собой такую труднейшую задачу: написать большой портрет жены собирателя. С одной стороны он попытался сделать этот портрет парадным, а с другой стороны, в силу своей такой творческой натуры, он хотел изобразить Веру Николаевну, её характер, её образ, которому он очень симпатизировал. То здесь и раскрыть её внутренний мир, внутренний мир человека, что именно такую задачу ставил Крамской в основном в своих портретах.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, вот теперь мы разберёмся с тем, как живёт этот портрет в Третьяковской галерее, и не только он. Об этом расскажет коллега нашей сегодняшней гостьи Людмила Полозова.
ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ
Л.ПОЛОЗОВА: Если вы захотите посетить Третьяковскую галерею в ближайшее время в надежде увидеть портрет Веры Николаевны Третьяковой 1876 года, можете не спешить: он находится в хранилище галереи, и входит в экспозицию зала Крамского в тех случаях, когда покидают свои места картины больших размеров, такие, как «Христос в пустыне», или «Лунная ночь». За последние годы это случалось трижды, и каждый раз портрет экспонировался по полгода.
Но так было не всегда. После приобретения портрета в 1876 году он находился при жизни Павла Михайловича в экспозиции. В дальнейшем коллекция стала пополняться другими первоклассными произведениями художника. И при создании новых экспозиций в зале Крамского решалась его судьба однозначно: предпочитался прекрасный камерный портрет Веры Николаевны Третьяковой, написанный художником позже, в 1879 году. Он и сейчас висит справа от «Неутешного горя», во втором ряду. А большой, о котором идёт речь в передаче, отправлялся в запас.
Как правило, в зале Крамского в последние 10-15 лет экспонируется примерно половина картин художника, то есть, 30, а остальные 28 «единиц хранения», как мы, хранители, в отчётах называем произведения, находятся в запаснике. Не могу сказать, что им совсем не повезло. Большая их часть много путешествует по музеям России и за рубежом, часто и сами они входят в экспозицию.
Почему же портрету Веры Николаевны не везёт?
Для выставочной деятельности он не годится: слишком большой – 226 х 148 сантиметров. Такого же размера, как «Неутешное горе», и в такой же широкой и очень тяжёлой раме. То есть, с ним слишком много хлопот.
И всё же портрет три раза покидал стены галереи: в 1887 году, когда в Санкт-Петербурге была открыта посмертная выставка художника, а также в 1937 и в 87-м годах. Это были выставки, посвящённые 100-летию и 150-летию со дня рождения Крамского в Москве и Ленинграде.
ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ
Т.ПЕЛИПЕЙКО: «Собрание Третьяковки» и портрет Веры Николаевны Третьяковой работы Крамского, но вернее, как вы уже поняли, два портрета Веры Николаевны, оба - работы Крамского, сделанные в несколько в разные годы, хотя, в общем, с небольшой разницей.
Т.ЮДЕНКОВА: Да, с перерывом в три года.
Но я бы ещё хотела добавить к тому, что сказала моя коллега, что действительно большой портрет Веры Николаевны на фоне пейзажа он давался довольно сложно Крамскому, и Крамской был недоволен этим портретом. И несколько раз брался его переписывать. И свидетельством тому являются письма Крамского, где он не раз обращается к Павлу Михайловичу Третьякову с просьбой прислать то фотографию Веры Николаевны, то прислать юбку Веры Николаевны, то поменять шаль.
И вот по воспоминаниям одной из дочерей Павла Михайловича вначале Вера Николаевна позировала в светлом платье с красной китайской шалью на руке. Потом эта шаль была переписана и заменена вот той самой полосатой шалью, которую мы видим сейчас на портрете.
Крамской мучительно долго работал над этим портретом. Он ему не задался с самого начала.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Хотя, что называется, и не скажешь по результатам.
Т.ЮДЕНКОВА: Не скажешь, да. Но, тем не менее, и Крамской, и Третьяков считали этот портрет неудачным, как и многие современники.
Между тем, среди современников Крамского были люди, которые высоко оценили этот портрет. Я хотела привести вот небольшую цитатку из письма Марка Матвеевича Антокольского, который увидел этот портрет в стенах Третьяковской галереи:
«Я должен сказать, что первый раз в жизни вижу такой портрет среди современного искусства – это живая, рельефная, реальная фигура, и вместе с тем по живописи довольно оригинальная. При этом сама живопись – совершенство. То есть, её не видно, она исчезла, а это и есть сама живопись».
Конечно, есть некоторые недостатки, - пишет Антокольский, - и, в первую очередь, это фон».
Крамской тоже был недоволен фоном, и не раз пытался его переписывать, и даже привлекал к написанию ветки Шишкина, своего друга и коллегу.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Уж, казалось бы, зачем тут Шишкин? Наоборот! Вот так уходит немножечко это всё.
Т.ЮДЕНКОВА: Ему казалось это мало, да.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Не дай Бог, он бы так запестрил этими стволами, абсолютно точными, ботаническими – то, что сделал бы Шишкин.
Т.ЮДЕНКОВА: Но Крамской очень ответственно относился к этому заказу: хотелось сделать хорошо. Поэтому он привлёк своего друга.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну хорошо, мы сейчас продолжим разговор о Вере Николаевне Третьяковой, да собственно и об истории с Крамским также, но сейчас зададим вопрос и объявим призы для наших слушателей.
Призов у нас много. Это: сразу два вернисажа грядёт, поэтому пригласительные билеты на вернисаж выставки Николая Макарова, это будет 19 марта на Крымском валу, пригласительные билеты на вернисаж выставки Инессы и Рашида Азбухановых, это 17 марта, в Малом Толмачёвском. К этой второй выставке уже есть и каталоги, которые вам предлагаются. Это, собственно говоря, резные деревянные иконы, но современные, работы вот этих авторов.
Ну, и, наконец, журнал «Третьяковская галерея», 4-й номер за 2008 год, в котором есть материал, посвящённый Сергею Михайловичу Третьякову, другому представителю этой фамилии. Ну, о чём мы сегодня будем вести речь.
А вот теперь внимание! Вопрос такой:
Вера Николаевна Третьякова происходила так же из весьма известного рода, и её двоюродная племянница тоже стала моделью для одного из известных весьма художников, и очень популярен портрет вот этой самой племянницы.
Если вы знаете девичью фамилию Веры Николаевны Третьяковой, я думаю, вы легко вычислите. Я даже не называю осторожно имя этой девочки-племянницы, чтобы не облегчить вам уж слишком задачи. Ну, посмотрим, как оно пойдёт.
Итак, как называется портрет, на котором изображена двоюродная племянница Веры Николаевны Третьяковой? Очень популярная и известная у нас работа.
Пожалуйста, ваши ответы в виде sms-ок можете присылать на номер: +7 (985) 970-45-45. Что же это за такая известная портретная работа, где изображена двоюродная племянница Веры Николаевны Третьяковой?
Татьяна Юденкова наша гостья, и мы сейчас с вами, продолжая разговор, должны быть осторожны, чтобы не давать лишних подсказок. В течение какого-то времени мы о судьбе Веры Николаевны Третьяковой, до этого Верочки, должны будем говорить, не называя её девичьей фамилии.
Т.ЮДЕНКОВА: А знаете, я бы хотела ещё рассказать немного буквально о портрете прежде, чем приступить к самой модели.
Вера Николаевна в течение всей своей жизни, пока дети были маленькие, писала так называемый «Детский альбом», в котором описывала вот те события жизни, которые происходили с ней. Эти встречи с интереснейшими людьми, которые случались в её жизни, чтобы оставить память своим детям о её плотной, насыщенной событиями, очень интересной жизни. И в том числе она описывала работу Крамского над этим портретом: «Мне ужасно хотелось, чтобы Крамской
чем-нибудь в портрете напомнил вас, пятерых моих деток. И мы выдумали с ним в изображении божьей коровки, сидящей на зонтике, - Машурочку, под видом жука – Мишу, бабочки – Любочку, кузнечика - Сашу. А Веру напоминала бы мне птичка на ветке. Я же гуляю по своему любимому Кунцеву в моём любимом платье с красным платком и простым, деревянным батистовым зонтиком».
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Мы уже знаем, что судьба красного платка волею художника…
Т.ЮДЕНКОВА: Волею художника была изменена, и волею художника ушли из картины намеченные Верой Николаевной и божья коровка, и бабочка, и птичка.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, уж, казалось бы, чем они-то мешали? Это же миниатюрки такие.
Т.ЮДЕНКОВА: Опять же, по воспоминаниям, Павлу Михайловичу не очень понравилась эта идея, он её не одобрил, и всё это было изъято. То есть, это было на стадии просто замысла, может быть, поразвлечь малышей.
И действительно, Вера Николаевна к этому времени была уже матерью пятерых детей. Семья была большая. Очень много внимания Вера Николаевна уделяла воспитанию своих дочерей.
Дочерям преподавались языки, и, конечно же, музыка. Вера Николаевна сама была прекрасно образованной музыкантшей. В детстве вместе со своей сестрой, в замужестве Зинаидой Якунчиковой, она обучалась музыке, игре на фортепиано у учителя, чеха по своему происхождению, по фамилии Реба, и тот же самый учитель был приглашён в дом Третьяковых, и обучал старших девочек музыке. И вся жизнь в доме Павла Михайловича была пропитана и вдохновлена не только искусством живописи, но и музыки. И вот эта вот музыкальная часть она была привнесена Верой Николаевной Третьяковой.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, конечно, это её обучение, она была из солидной купеческой фамилии. Это никоим образом не могло стать каким-то направлением в профессиональную деятельность. Но просто наверняка это был бы шок, если бы вдруг ей такое пришло в голову.
Т.ЮДЕНКОВА: Ну, конечно, это было невозможно для купеческой семьи тех лет. Интересно, что в более поздние годы, когда Вера Павловна Третьякова, став уже взрослой девушкой…
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это уже дочь, чтобы вы не путали.
Т.ЮДЕНКОВА: Это старшая дочь Веры Николаевны и Павла Михайловича, она так же была одарена музыкально. И многие музыканты, которые часто бывали в доме Третьяковых в Толмачах, предлагали Любови Павловне поступить в Московскую консерваторию. Павел Михайлович был категорически против.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Невзирая на свои увлечения искусством, дочь пустить в искусство он был не готов.
Т.ЮДЕНКОВА: Ну, он вообще был очень строг и категоричен по многим жизненным вопросам. Считал, что профессии мужей, естественно, его интересовали мужья его дочерей, должна быть, прежде всего, путной – приносить доход. И семья должна жить по доходам. Поэтому он желал бы, чтобы его дочери вышли замуж за русских людей, и, прежде всего, купцов. Хотя дочери говорили, что при этом сам Павел Михайлович своих сестёр выдал за немца и за поляка, имея в виду Софью Михайловну Каминскую и Надежду Михайловну Гартунг.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, выдал! Когда вы произносите это слово: «выдал», он их направил, так сказать, именно к этим женихам, или не воспротивился?
Т.ЮДЕНКОВА: Дело в том, что, когда сёстры выходили замуж, отец Третьяковых Михаил Захарович он к этому времени уже почил, и Павел Михайлович как старший в семье нёс ответственность за замужество своих сестёр, естественно, вместе со своей матушкой Александрой Даниловной. Семья вообще очень была дружная, и все эти вопросы решались коллегиально.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Но вот его собственная женитьба по времени, по датам, ему уже немного, но за 30.
Т.ЮДЕНКОВА: Ему да, ему было 33 года.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: А Вере Николаевне?
Т.ЮДЕНКОВА: А Вере Николаевне было 21, или 22 года. Она родилась в 44-м году, а поженились они в 65-м году. Это нормальная совершенно вот такая разница в годах для мужа и жены для людей, живших в Х1Х веке, 10-12 лет абсолютная норма была. Хотя опять же, по воспоминаниям считалось, что Павел Михайлович был человеком очень замкнутым, и долгое время не собирался жениться.
В то время как его младший брат Сергей Михайлович Третьяков женился в первый раз очень рано, в 21 год. Полюбил молоденькую девушку 16-летнюю. И вот, есть описание, опять же, в воспоминаниях дочерей этой весёлой свадьбы Сергея Михайловича и его первой жены из рода купцов Мазуриных.
А Павел Михайлович в этом смысле отличался от своего брата. Он более тяготел к аскетичному образу жизни, не любил шумных компаний, не любил «глупой и весёлой музыки», как он говорил, хотя он понимал, что может быть она иногда и необходимой бывает, когда в семье бывают праздники.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: И главное, что к моменту женитьбы Павел Михайлович уже долгое время собирает свою коллекцию.
Т.ЮДЕНКОВА: Да, считается, что первое произведение Павел Михайлович купил в 1856 году, а в 1860 году он составил своё первое завещание при отъезде за границу из России, в котором сообщил о своём желании собрать музей изящных искусств, который бы состоял из картин только русских художников.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну что ж, вот, собственно говоря, мы имеем уже солидного человека, со своим делом – бизнесмена крупного, как бы сегодня сказали, и мы имеем молодую девушку, увлекающуюся музыкой, хотя из такой среды, откуда в актёрки, в общем, и в музыкантши идти не очень принято.
После НОВОСТЕЙ мы посмотрим, как дальше развивались их отношения, которые ещё через 10 лет привели к созданию вот этого первого портрета работы Крамского.
НОВОСТИ
Т.ПЕЛИПЕЙКО: «Собрание Третьяковки» сегодня посвящено портрету Веры Николаевны Третьяковой работы Крамского. Наша гостья – Татьяна Юденкова, старший научный сотрудник отдела живописи второй половины Х1Х-начала ХХ века.
Вот, собственно, мы с вами остановились на том, что собирается наш бизнесмен преуспевающий и одновременно коллекционер, уже не юноша, уже ему за 30, собирается жениться на 20-летней девушке, увлекающейся музыкой. И вот, наверное, возникает вопрос: а родители Верочки? Как они могли воспринимать такое предложение руки и сердца? С одной стороны – да, богат, а с другой стороны – простите, деньги швыряет на мазню всякую. Вот была ли здесь какая-то проблема? Сохранились ли на этот счёт документальные свидетельства?
Т.ЮДЕНКОВА: Вы знаете, дело в том, что у Веры Николаевны к этому времени родители уже не были живы, и поэтому таких вопросов не стояло. А Вера Николаевна, по воспоминаниям самой Веры Николаевны, которые были описаны старшими дочерьми Третьяковыми.
Первый раз Павел Михайлович увидел Веру Николаевну в театре. И долгое время он не решался с ней познакомиться, и тогда его друзья, прежде всего, Александр Каминский, архитектор, муж родной сестры Павла Михайловича он ввёл в дом своих приятелей купцов Барановых, где и состоялось знакомство Павла Михайловича и Веры Николаевны.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, хороша она была в юные свои годы, если он даже, не зная её как человека, уже увлёкся? Собственно говоря, и по портрету, который сделан позже, видно, что у неё, конечно, безусловно, оригинальная внешность, выражение…
Т.ЮДЕНКОВА: Она была, видимо, очень очаровательна в молодости. Она умела очаровывать людей приятностью своего характера, большой миловидностью. Потому что вот удивительным образом, когда читаешь и письма, и воспоминания, удивляешься, а как всё окружение Павла Михайловича, а это было такое именитое окружение. Это были и видные литераторы, и поэты, и музыканты, - они все очень искренне восхищались Верой Николаевной, любили её, восхищались ласковостью её нрава, мягкостью её нрава. Фет называл её одной из самых умных женщин. Лев Николаевич Толстой кому-то рекомендовал обратиться к Вере Николаевне, чтобы она рассказала о той огромной благотворительной работе, которую она ведёт. То есть, она была такой особой женщиной, которая принадлежала образованному купеческому кругу, безусловно.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Я думаю, мы уже можем не скрывать её имени, поскольку получили массу правильных ответов.
Она была из Мамонтовых.
Т.ЮДЕНКОВА: Из рода Мамонтовых.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: И собственно, её вот та самая племянница, о которой мы задавали вопрос, её же и тёзка, тоже Верочка Мамонтова, которая «Девушка с персиками», или кто-то нам даже написал «с абрикосами». Ну и ладно! Это ваши ботанические предпочтения. Как раз не смешно: мы там даже получили боярыню Морозову в порядке предложения. Как племянницу. Но это мелочь.
Я очень быстро объявлю сейчас наших победителей, которых много и которые оказались среди тех, кто быстро и правильно нам ответил. Это: (перечисляет имена и номера телефонов победителей).
Вот сколько народу, но, собственно говоря, легко опознали все портрет, очень широко известный портрет родственницы нашей героини.
Вот возвращаемся мы к ней. Итак…
Т.ЮДЕНКОВА: Возвращаясь к Вере Николаевне Третьяковой, хочу рассказать историю, которую описывают всегда дочери Третьяковы о том, что в начале знакомства, вернее, когда дело клонилось к свадьбе, к венчанию, Павел Михайлович приехал к Вере Николаевне и задал ей следующий вопрос: «Сударыня, как бы вы хотели жить? Желали бы вы жить с нашей маменькой, или вы желаете жить отдельно?». Ну, я сейчас своими словами говорю, я извиняюсь. И тогда Вера Николаевна ответила ему, что она благодарна Павлу Михайловичу за этот вопрос, конечно же, она хотела бы жить отдельно.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, как и, наверное, любая девушка, получившая предложение руки и сердца, сказала бы.
Т.ЮДЕНКОВА: Матушке Александре Даниловне был куплен особняк в районе церкви Ильи Обыденного, в Пречистинских переулках. А Вера Николаевна и Павел Михайлович разместились в особняке в Лаврушинском переулке, тогда назывался он «в Толмачах», рядом с церковью Святителя Николая в Толмачах.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, то есть, на том самом святом месте, вашем галерейном.
Т.ЮДЕНКОВА: На том месте, где впоследствии отстраивался этот дом с залами, и превратился уже в сегодняшнюю, нынешнюю большую Третьяковскую галерею.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Так она понимала, на что шла? Она понимала, что муж будет огромное количество средств вкладывать вот в это собрание, которое он уже кажется собирается делать собранием общедоступным?
Т.ЮДЕНКОВА: Да, безусловно, Вера Николаевна умела с самого начала поддержать стремление Павла Михайловича не только в деле создания Третьяковской галереи, это было главной целью его жизни, но и во многих других благотворительных проектах. Порой ей это даже и тяжело доставалось, и тяжело давались участия какого-то рода в общественно полезной деятельности.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Тяжело, в каком смысле?
Т.ЮДЕНКОВА: А я сейчас объясню. Все купеческие жёны где-то с шестидесятых годов Х1Х века выдвинулись на роли попечительниц училищ и прочих каких-то учебных заведений. И Вера Николаевна была попечительницей Пятницкого начального училища. Это отнимало довольно много сил и времени. Я уже не говорю, и средств естественно материальных.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, это не просто деньги перечислить, чего-то ещё, и вклад себя какой-то?
Т.ЮДЕНКОВА: А самое главное, не столько деньги, сколько участие. Участие в делах училища, в подборе учительниц, в приёме экзаменов, в разборе каких-то сложных ситуаций, которые возникали между ученицами. И Вера Николаевна жаловалась и говорила о том, что у неё достаточно мягкий характер, она всех жалеет, она не способна наказывать. И вот эту функцию она пыталась переложить на своих коллег.
А впоследствии Вера Николаевна помогала Павлу Михайловичу в ещё одном очень таком сложном и ответственном благотворительном проекте, как сейчас говорят, - это поддержка материальная. И не только материальная, но и приходилось вкладывать свои усилия, присутствовать опять же, участвовать в делах училища, это в деятельности Арнольдовского училища для глухонемых детей.
Вере Николаевне поначалу было очень трудно посещать это училище, потому что всё-таки дети-инвалиды, калеки они производили такие разного рода звуки, которые отталкивали Веру Николаевну. Ей очень тяжело было преодолеть себя.
Но, тем не менее, она себя преодолевает, и пишет в письмах довольно откровенно своему мужу, что вот наконец-то она поняла свою роль, свою задачу, и она включилась активно в деятельность этого училища.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: И стоит напомнить, что при этом она – мать шестерых детей.
Т.ЮДЕНКОВА: При этом она – мать шестерых детей.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вот у нас фотография сейчас, мы её уворовали у вас с сайта, и тоже поместили к себе в эту передачу. То есть, она там за пианино, или за роялем.
Т.ЮДЕНКОВА: Да, да. Вот я как раз хотела сказать, что помимо того, что Вера Николаевна занималась общественно-полезной деятельностью достаточно много, много времени она уделяла своей семье, естественно. Но, тем не менее, ещё больше времени она уделяла музыке, которую она любила. И эта музыка звучала каждый день в доме. И опять же, и Павел Михайлович любил вечерами слушать, как играла Вера Николаевна.
Вера Николаевна устраивала музыкальные вечера, на которые приглашались и именитые музыканты Москвы, и заезжие гастролёры. И также её ближайшие родственники, вот уже упоминаемая Зинаида Якунчикова-Мамонтова. Они играли с Верой Николаевной в четыре руки. Иногда устраивали концерты «Восьмиручник», когда в восемь рук играли музыкальные пьесы.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Так, не случайно её старшая дочь вышла замуж за музыканта, похоже?
Т.ЮДЕНКОВА: Не случайно, не случайно. Все девочки были музыкально образованные. Очень любили музыку, и продолжали своё такое музыкальное образование, музыкальную любовь дальше в своей жизни. И вот от старшей дочки – Веры Павловны Зилоти все дети были чрезвычайно музыкально образованы, поскольку этот брак умножился ещё, потому что Вера Павловна вышла за музыканта, пианиста и дирижёра Александра Ильича Зилоти.
Мне бы ещё хотелось сказать об удивительных отношениях, которые были между Павлом Михайловичем и Верой Николаевной Третьяковой
Вот я выписала просто буквально несколько обращений Павла Михайловича в письмах к Вере Николаевне.
Интересно, что Павлу Михайловичу приходилось много уезжать. По роду его деятельности он ездил и в Кострому, где была его ткацкая мануфактура, ездил довольно много за границу, много путешествовал. И не всегда вместе с Верой Николаевной: иногда ей приходилось оставаться с детьми дома. И каждый день они переписывались. Они не могли жить без писем. То есть, переписка достаточно такая обширная.
И вот, как обращается к ней Павел Михайлович:
«Дорогая моя Веруша! Голубушка моя! Ангел мой милый! Верочка, бесценный голубчик, моя Веруша! Целую тысячу раз тебя, моя ненаглядная, и ребятишек наших».
Дальше: «Крепко обнимаю и целую тебя, мою милую, добрую, прекрасную, не всегда послушную и всегда неосторожную».
Павел Михайлович всегда к ней очень нежно относился. И даже в письмах любопытно почитать, как он следил за тем, чтобы она тепло одевалась, чтобы она надевала визитный костюм, или не визитный костюм. Сейчас похолодало, а она едет в открытой пролётке. То есть, он очень чётко отслеживал все так сказать этапы периода жизни своей собственной семьи.
Известно также, что Вера Николаевна очень любила гостей. Она любила танцевать, она любила музыку. И в молодости Павел Михайлович часто отпускал её на маскарады.
У нас в Третьяковской галерее, в отделе рукописей хранится чудесная фотография Веры Николаевны в костюме Маргариты Валуа.
И девочки вспоминают, как Вера Николаевна вернулась после этого маскарада рано утром со своим братом и рассказывала Павлу Михайловичу и Марии Ивановне, которая изображена, кстати, на этой фотографии, это была двоюродная сестра Павла Михайловича, которая жила вместе с ними в доме и помогала Вере Николаевне по хозяйству, рассказывала о тех впечатлениях, которые произвёл на неё этот маскарад.
А Павел Михайлович сторонился гостей: он не любил праздного времяпрепровождения.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Но не запрещал?
Т.ЮДЕНКОВА: Не запрещал. Но сам старался уходить, убегать в свой кабинет, в свою контору, или уже позже, когда галерея была отстроена.
Любопытно, что на именины Веры Николаевны, а в семье было две Верочки – дочка и жена, он уезжал обычно на ярмарку в Нижний Новгород. А на юбилей свадьбы он тоже покидал дом. И опять же писал Вере Николаевне чрезвычайно трогательные, искренние письма, объясняя ей, почему он отсутствует собственно в такой святой и торжественный день.
Ну вот, у меня есть письмо 79 года, как раз времени написания второго портрета Крамского:
«Голубка моя, Вера, можешь ли ты понять, как глубоко я благодарен Богу за то счастье, каким я пользуюсь 14 лет. За то чудесное благополучие, каким я окружён, благополучие, заключающее в себе тебя и детей наших». Но дальше он объясняет, почему он не может находиться дома: потому что он не любит гостей, не любит глупой музыки, а должен много и серьёзно работать. Времени у него мало, а работы, как всегда, много.
Но единственный раз, когда Вере Николаевне,
по-видимому, удалось уговорить Павла Михайловича – это было празднование серебряной свадьбы в 90-м году, когда было приглашено по письмам Веры Николаевны 146 человек гостей. И всё это были ближайшие родственники Третьяковых.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, естественно. Большие купеческие семьи. Наверняка, их ещё бы больше могло набраться.
То есть, это узкий список?
Т.ЮДЕНКОВА: Это узкий список. Но всё это были ближайшие и горячо любимые родственники, с которыми Третьяковы встречались достаточно часто. Встречались на рождество, на пасху, у них была традиция навещать друг друга.
И вот в этот собственный день – это свадьба, она праздновалась в Куракино, на даче Третьяковых. Кстати сказать, Третьяковы дачу снимали, арендовали. То есть, они не имели возможности, Павел Михайлович считал, что они не имеют возможности покупать себе дачу. Потому что все средства семьи были направлены на пополнение собрания галереи.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вообще интересно, как раскладывался семейный бюджет?
Т.ЮДЕНКОВА: Это действительно интересно. Павел Михайлович не любил роскоши и всегда об этом говорил. Семья жила по доходам достаточно скромно. Но при этом…
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Скромно на фоне их кто был? Чтобы было понятно.
Т.ЮДЕНКОВА: Да, если мы сравним фотографии вот интерьеров, у нас есть три фотографии интерьера жилых комнат Третьяковых и, например, фотографии жилых комнат той же самой семьи Боткиных, которые коллекционировали произведения иностранной школы живописи, то разница будет значительная, я бы так сказала.
Интерьеры Третьяковых – это интерьер очень скромной, интеллигентной скорее семьи, не купеческой, в том понимании…
Т.ПЕЛИПЕЙКО: В кавычках которая, мы в это вкладываем обычно.
Т.ЮДЕНКОВА: Да, как мы привыкли понимать. Все свободные средства направлялись на приобретение живописи, приобретение картин. Не случайно многие современники воспринимали Третьякова как человека дотошного, мелочного. Порой его даже называли скрягой, потому что всякий раз, когда Павел Михайлович появлялся в мастерской какого-нибудь художника, упоминался его любимый вопрос: «А уступочки не будет?», Не будет ли уступочки? Ну, тут нужно понимать, что Павел Михайлович с самого начала, собирая свою галерею, он собирался её подарить городу. То есть, и он всякий раз говорил…
Т.ПЕЛИПЕЙКО: И Вера Николаевна это знала? И была не против?
Т.ЮДЕНКОВА: И Вера Николаевна это знала, и знали это современники, и Третьяков не уставал говорить, что это не мне, а обществу русскому. Поэтому он считал художников обязанными сбавлять ему стоимость картин.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да и потом это какой-то профессиональный рефлекс, по-моему. Рефлекс уже делового человека, а не коллекционера.
Т.ЮДЕНКОВА: И он обижался, когда художники не шли ему на уступки. Потому что его позиция была такова, и, конечно, ему тяжело было, потому что уже в восьмидесятые годы возникает конкуренция среди коллекционеров. Коллекционеров становится всё больше и больше, цены на картины растут. Но, тем не менее, Третьяков настаивал на своём.
Однажды ему пришлось участвовать в аукционе. Он очень хотел приобрести картину Верещагина, и пошёл на изменение своих принципов. Но потом признавался, что это страшное действо, когда просто сердце уходит в пятки, и больше он на аукционах присутствовать не желает. И таких трат он больше никогда себе не позволит.
А когда художники обвиняли его в том, что он тратит лишние деньги на покупку картин, ему приходилось оправдываться, но, тем не менее, он свою линию проводил очень чётко всегда. И всякий раз говорил, что деньги любят счёт.
И есть несколько писем Павла Михайловича Третьякова, которые вот сегодня для современного человека они могут показаться странными, когда, например, Третьяков требует денег, возврата долга с художника уже умершего. Но у Третьякова была своя логика, что память о человеке не должна омрачаться оставшимся долгом. Это тоже очень важно сегодня это как-то понимать и учитывать, что сознание людей было несколько иным. Это важно.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: А, кстати говоря, дети в семье, они-то как выросли? Разделяя эти намерения, устремления родителей? Или, может быть, обижались на то, что огромная часть средств ушла на это коллекционирование. Всё это затем было подарено городу. Ну, типа: а нам то, что? А мы-то, как же?!
Т.ЮДЕНКОВА: Ну, дети, безусловно, с благодарностью вспоминают и своё детство, и этот дом, в котором они провели и детство, и отрочество.
Вот Вера Павловна Зилоти писала, что «Если детство бывает счастливым, то моё детство было таковым».
А Люба, третья дочь Третьяковых, тоже очень такие приятные слова сказала: «Да, мы имели многое. Один наш дом с его жизнью: городом, Кремлём вокруг, мама одна со своей музыкой», - ну это уже девочки вспоминали после смерти родителей. Дом был очень уютный, тёплый.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Значит, Вера Николаевна пережила Павла Михайловича, по-моему, на несколько месяцев всего?
Т.ЮДЕНКОВА: Да. На три, или на четыре месяца. Он умер в декабре, а она в марте умерла.
Дом был очень уютный, тёплый, и детям жилось в нём хорошо и светло. Они я думаю, не нуждались, вот, когда мы говорим о том, что Павел Михайлович не любил роскоши.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Но он не любил показной роскоши.
Т.ЮДЕНКОВА: Конечно, всего в доме было в достатке вполне.
Но естественно, когда девочки стали взрослее и оказались уже на выданье, появлялись разного рода вопросы, которые решались Павлом Михайловичем и дочерьми. А Вера Николаевна выступала посредником деликатным между строгим, суровым отцом и дочерьми, у которых возникали вопросы, и в том числе, естественно, материального порядка, и вот, когда дочки выходили замуж, Павел Михайлович каждой из дочерей выделил определённую сумму денег, с которой отчислялся процент на ежегодное или месячное содержание.
Кому-то из дочерей этих денег хватало, а кому-то – не очень. И возникали недоразумения естественно. И вот есть знаменитое письмо Павла Михайловича Третьякова Александре Павловне Боткиной, где он пытается объяснить свою позицию относительно денег, относительно материального обеспечения детей. Письмо очень содержательное и очень интересное. Здесь масса вопросов затрагивается любопытных. И интересно, что пишет Третьяков. Он как раз пишет о том, что каждой из дочек, каждому ребёнку своему оставляет 200 тысяч рублей. Это зарплата банкира или солидного чиновника. Он считает, что этого вполне достаточно для жизни. А дальше он пишет: «Нехорошая вещь деньги, вызывающая ненормальное отношение. Для родителей обязательно дать детям воспитание и образование, а вовсе не обязательно – обеспечение».
Т.ПЕЛИПЕЙКО (усмехаясь): Ну, в общем, вещь, с которой трудно спорить.
Т.ЮДЕНКОВА: Да, и вообще вот, собственно в девяностые годы…
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Так это ещё и принципиальная позиция. Это даже не только экономия, но это…
Т.ЮДЕНКОВА: Да, это принципиальная позиция воспитания детей. И дальше он пишет о том, что: «Если бы я не имел денег, или потерял бы всё то, что имел, вы что, любили бы меня менее?». Очень так правильно и здраво он задаёт вопросы с точки зрения воспитания и понимания тех нравственных ориентиров, которые существовали в том обществе, которыми было пропитано общество Х1Х века.
И он дальше приводит примеры со знакомыми и родственниками, где отцы не оставили детям наследства, но дети их продолжают любить, ухаживать за ними и прочее.
И вот из этого же письма…
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Так вот, очевидно девушкам уже становилось сложно, будучи, числясь, и это факт, дочерьми миллионера, не иметь такой же возможности, как имеют люди одного с ними круга: возможности
где-то сорить деньгами, где-то легко решать денежные вопросы.
Т.ЮДЕНКОВА: Ну, сорить деньгами, я думаю, никто из них и не желал.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Они не так воспитаны были, да.
Т.ЮДЕНКОВА: Они не так воспитаны, да. Конечно, ситуация была сложна после того, как галерея была подарена городу Москве. Многие считали, что само по себе коллекционирование – это прихоть, и дочки Павла Михайловича Третьякова они дети миллионера. И поэтому к ним были особые требования. В частности, вот есть воспоминания опять же Веры Павловны Зилоти, которая много жила со своим мужем-музыкантом, пианистом за границей. И многие считали, что для карьеры Зилоти нужны деньги, и требовались эти деньги, и не понимали, почему их нет.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну да, раз ты женился на дочери миллионера, ты зять такого человека, так что ж ты деньги-то там с трудом концы с концами сводишь?
Т.ЮДЕНКОВА: Есть письмо Веры Павловны, где она пишет о том, что ей приходится закладывать своё жемчужное ожерелье, чтобы обеспечить благотворительные концерты своего мужа, которые были направлены на такую музыкально-просветительскую деятельность.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, вообще говоря, конечно, в этой истории рода, в истории потомков Третьяковых это, наверное, отдельная тема, которая была бы интересна весьма.
Т.ЮДЕНКОВА: Да, она была бы интересна, потому что у каждой из дочерей своя судьба, очень необычные интересы, интересные были их мужья. Очень интересные, тёплые отношения были между Верой Николаевной, Павлом Михайловичем и зятьями.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, а, к сожалению, сыновья Павла Михайловича и Веры Николаевны - один умер в детстве.
Т.ЮДЕНКОВА: Один умер в детстве, в возрасте 9-ти лет от скарлатины, и скончался скоропостижно. Это было большое горе для Павла Михайловича Третьякова, а второй – был нездоров, и, безусловно, это было большим горем, потому что не было наследника по мужской линии у Павла Михайловича Третьякова.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, некому было стать вот таким основным попечителем его галереи в том числе.
Т.ЮДЕНКОВА: Да, но, тем не менее, эту эстафету переняли дочери после смерти Павла Михайловича.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Давайте когда-нибудь действительно, может быть, поговорим об этом, потому что время наше выходит, и единственное, что хотелось бы пожелать,
всё-таки этот портрет, первый портрет, более ранний портрет работы Крамского иногда показывать зрителю не только на сайте.
Т.ЮДЕНКОВА: Ну вот, видите, Людмила Александровна сказала, что он бывает, за последнее время он бывал в экспозиции, думаю, будет ещё не раз.
Спасибо вам большое!
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну хорошо, будем ждать. Спасибо большое.
У нас в гостях была Татьяна Юденкова, представляющая отдел живописи второй половины Х1Х-начала ХХ века.