Портрет композитора Кара-Караева и другие известные и неизвестные работы Салахова - Наталья Александрова, Таир Салахов - Собрание Третьяковки - 2009-02-22

К.ЛАРИНА: 15 часов 13 минут. Мы начинаем программу «Собрание Третьяковки». Здесь вновь Ксения Ларина и вновь Татьяна Пелипейко.

Таня! Здравствуй.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Здравствуй, Ксюша!

К.ЛАРИНА: Здесь же, в студии у нас, Наталья Александрова. Здравствуйте, Наташа.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Добрый день.

К.ЛАРИНА: Старший научный сотрудник…

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Нет, нет! Зав. отделом!

К.ЛАРИНА: Зав. отделом живописи советского периода.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Современной…

К.ЛАРИНА: Современной живописи.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Это совершенно неважно, да.

К.ЛАРИНА: Ну, на самом деле, все наши слушатели знают, что, когда появляется Наталья Александрова, значит, речь идёт о советской живописи, прежде всего.

И у нас сегодня в студии художник Таир Салахов. Добрый день, здравствуйте!

Т.САЛАХОВ: Добрый день, здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Я думаю, что уже достаточно, больше ничего и говорить не надо.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Достаточно, потому что вот то, что можно добавить, это мелким шрифтом…

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Танечка, но главное, главное

всё-таки добавим.

К.ЛАРИНА: Давайте!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Во-первых, народный художник СССР, во-вторых, из того, что я могу выделить, действительный член Российской Академии художеств.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А также Азербайджана народный художник и Российской Федерации народный художник.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: А также академик Азербайджанской Академии искусств, Французской, если я не ошибаюсь, Таир Теймурович - вице-президент Российской Академии художеств. И это мне, кажется, очень важно, потому что в том наплыве очень замечательных многих художников, острых разговоров и каких-то актуальных наших мод в эфире, всё-таки хочется подчеркнуть, что мы имеем дело с мастером.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И поэтому хочется сказать: ХУДОЖНИК. Главное!

К.ЛАРИНА: Вот Татьяна здесь открыла в Интернете, на нашем сайте две работы Таира Салахова, о которых мы сегодня будем говорить.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Даже не две. Это две одновременно видно, а тут ещё есть.

К.ЛАРИНА: Я очень люблю портрет этот…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Стоп, стоп, стоп, стоп! Не произноси дальше ничего, потому что это важно: это связано с вопросом, который мы зададим.

К.ЛАРИНА: Давай, сразу тогда задавай.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, давайте сразу тогда, действительно, чтобы не тянуть время, я скажу, что Третьяковская галерея сегодня на розыгрыш предоставила каталог о выставке Анатолия Шугрина, которая сейчас идёт в Толмачах, и уже поступили приглашения на вернисаж новый, который ожидается 5 марта. Это будет выставка, посвящённая теме цветов в изобразительном искусстве. А тема, как мне уже объяснили, очень-очень широкая.

Значит, это на 5 марта, в 16 часов, поэтому, кто считает, что в это время успеет, имейте в виду, что такие билетики есть.

А вопрос такой: известен хорошо очень один детский портрет работы нашего сегодняшнего гостя – Таира Салахова, это портрет девочки на белой лошадке.

К.ЛАРИНА (озорно): А я знаю, кто эта девочка!

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Стоп! Не говори слов этих!

К.ЛАРИНА: Она похожа очень на себя.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Она на себя похожа, безусловно.

Но у нас очень простой вопрос. Хоть и портрет этот тоже сейчас есть на нашем сайте, на страничке передачи «Собрание Третьяковки». Как девочку зовут?

К.ЛАРИНА: Девочка выросла, и кем она стала?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Девочка выросла. Нет, не надо даже говорить, кем девочка стала. Как зовут девочку? Как зовут девочку? Пожалуйста! Вот и весь простой вопрос.

Т.САЛАХОВ: Айдан.

ВЕДУЩИЕ: Ах!

К.ЛАРИНА: Ну, давайте мы спросим у слушателей, кем она стала, тогда уж точно, правда же? В смысле, девочка-то не одна. Сколько девочек в семье?

Т.САЛАХОВ: У меня трое девочек.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Трое? Всех назвать.

К.ЛАРИНА: Назовите.

Т.САЛАХОВ: Алагёз, Ларочка, Айдан.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вы богатый отец.

К.ЛАРИНА: Да.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну ладно, тогда, коль скоро у нас ответ уже такой прошёл, значит, итак, чем же занимается одна из трёх девочек? Вот та самая, что сидит здесь на белой лошадке? Чем она занимается?

К.ЛАРИНА: Но на этот вопрос уже вы не отвечайте.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Не отвечайте, не подсказывайте слушателям.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Вопрос радиослушателям, викторина.

К.ЛАРИНА: Ну, давайте попросим искусствоведа представить нашего сегодняшнего гостя как часть российской и советской культуры художественной.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Ксеничка, а я как раз вот как искусствовед сегодня хочу воспользоваться своим правом задать тоже какие-то вопросы.

К.ЛАРИНА: Ну что ж, давайте. Ну, сделайте такой пролог, потому что нам нужно человека представить. Уж коли вы здесь, давайте!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Пролог, конечно, очень важен. Я уже даже предварительно пыталась сформулировать. Такая огромная искусствоведческая целая как бы панорама понятий связана с именем Таира Салахова.

Первый и основной момент связан с тем, что он один из таких новаторов шестидесятых годов, и создатель, и участник так называемого «Сурового стиля». Все эти клише перечисляю прямо честно, потому что они кругом, кругом повторяются. И с ними как раз и связаны очень многие наши вопросы.

Создатель нового типа героя – романтического героя, который открыл новую жизнь без прикрас, и труд как бы без преувеличений и без каких-то особых, слюнявых добавлений пятидесятых годов.

При всём при этом замечательные традиции, которые связаны с Азербайджаном. Тем не менее, искусствоведческая традиция ставит Салахова в ряд с такими художниками, как Александр Александрович Дейнека, Павел Дмитриевич Корин. И вот эти все имена определяют его место внутри традиций именно русской живописи, русской живописной школы.

Конечно, всего этого слишком много для того, чтобы как-то так исчерпывающе определить, и, может быть, не прибегнуть к помощи самого художника. Потому что мне кажется во всём этом Таир Теймурович нам должен как-то помочь разобраться. И всё это конкретизировать.

К.ЛАРИНА: Ну, давайте тогда и спросим у Таира Теймуровича, к какой школе он сам себя относит?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вот лучший вопрос, конечно, художнику (смеётся).

К.ЛАРИНА: Ну-ка, скажите!

Т.САЛАХОВ: Я отношу себя к школе изобразительных искусств. В данном случае, я родился в Баку, и получил я там вот навыки первые.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: В училище Бакинском живописном. Да?

Т.САЛАХОВ: Да, техникум такой, в Художественном училище имени Алима Азим-заде.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: После войны сразу.

Т.САЛАХОВ: Потом, по завершении, я приехал в Ленинград тогда, в то время. И один год проучился я в Штиглице, сейчас это училище Мухиной, потому что в Репинский институт я не был принят, хотя я сдал хорошо экзамены. Но из-за автобиографических

каких-то …

К.ЛАРИНА: А что там смутило в биографии?

Т.САЛАХОВ: Я написал в биографии о том, что мой отец арестован в 37-м году, и он был расстрелян. Я не знал тогда, и поэтому…

Н.АЛЕКСАНДРОВА: А вы думали без переписки?

Т.САЛАХОВ: Да, может быть.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: А кто был ваш отец, Таир Теймурович? Отец и мама?

Т.САЛАХОВ: Отец был у меня партийным работником. Он был первым секретарём Лачинского района, район Азербайджана. И я хочу сказать, что он в последние годы там работал, и даже мы одно время жили там с ним. И получилось, что в 37-м году, 29 сентября его забрали, и вот так вот он исчез.

Потом я узнал, и мне дали дело отца. Я прочитал его, и есть у меня копия протокола о том, что он был 4 июля, после заседания «тройки», суд шёл 15 минут. И он был приговорён к высшей мере наказания.

Я хочу сказать, что и там слово было написано такое: «Приговор привести немедленно в исполнение». И там, в деле есть справка о том, что приговор приведён в исполнение в такой-то час и в такой-то день: 4 июля.

К.ЛАРИНА: Так его арестовали, когда вы были совсем маленьким? Сколько вам было?

Т.САЛАХОВ: Нет, мне было 9 лет. Я помню всё это, я помню, как он уходил, как его брали. И поэтому это…

Н.АЛЕКСАНДРОВА: И мама растила вас одна потом, да?

Т.САЛАХОВ: Мама растила нас одна. У нас было три брата: 25-й, 27-й, 28-й год, сестра у меня 32-го года, а последней сестре, Лейле, было 2 месяца ей. 37 года, в 37 году, 26 июля она родилась, а 25 сентября отца вот забрали.

К.ЛАРИНА: А скажите, пожалуйста, а какие были последствия сразу? Вы же в школе все учились, да?

Т.САЛАХОВ: Да, мы сразу оказались… Я только-только после скарлатины, отец меня отдал в школу. Я хочу сказать, что мы уже были дети врага народа, и естественно, 19 или 20 лет, до реабилитации отца в 56-м году, к нам никто не приходил. К нам никто не приходил, и вы сами понимаете, какие сложности были.

К.ЛАРИНА: А мама работала?

Т.САЛАХОВ: Да, мама… Вы знаете, я сегодня даже удивляюсь, как она смогла нас сохранить, как она смогла прокормить нас. Потому что потом пошли военные годы, годы очень сложные.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Вы в Баку были в войну, да?

Т.САЛАХОВ: Да, в Баку я был, и годы очень сложные.

Я помню, я бросил учёбу и работал художником в парке имени Сергея Мироновича Кирова, центральный парк такой на вершине Баку. И хочу сказать, что я писал там афиши. Это был 44-й год.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это первая профессиональная художественная работа.

Т.САЛАХОВ: И я там вот впервые рисовал вообще, в студию ходил, а тут вот пришлось работать. И моя мама тоже устроилась на лето там работать. И как-то вот так мы друг друга поддерживали.

Хочу сказать, что я помню: в 44-м году приехал туда Александр Николаевич Вертинский.

К.ЛАРИНА: На гастроли?

Т.САЛАХОВ: На гастроли. Он впервые, когда приехал в Советский Союз, он там был впервые, видимо, на гастролях. Я его помню в белом смокинге, я помню вот с бабочкой, такой интересный, красивый.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Поразил вас как-то, да?

Т.САЛАХОВ: Да, поразил. И это огромное счастье, что я так оказался рядом с этим человеком. И у него три дня были там концерты. И он меня попросил тогда, я ему открывал сцену и закрывал, поскольку там не было специалистов. И на прощание он мне подарил расчёску и сигареты «Кэмл». И вот эти сигареты, и я до сих пор помню. Поэтому я хочу сказать, что мне повезло в жизни, что потом здесь, в Суриковском институте, я познакомился с его женой, Лилией, которая училась вот на театральном факультете. И с Лилией я был у них дома. И он меня узнал, и так был счастлив, и так был рад, знаете, и мы до сих пор дружим. Да, я дружу с этой семьёй, да, дружу.

Я говорю, вот были тяжёлые вот моменты в жизни, и одновременно шли какие-то знакомства, которые вот были на всю жизнь.

К.ЛАРИНА: Таир Теймурович, скажите, кого вы считаете своим учителем в профессии?

Т.САЛАХОВ: Вы знаете, я учителями своими считаю многих художников, которые… Я считаю, допустим, в Азербайджане потрясающие художники есть. Это: Язанфар Халыков, Талыг Агеев. Потом есть такие художники, как Микаэл Абдуллаев, Надыр Абдурахманов, Эльмира Шахтафтинская, Эльбек Разакулиев, Мирза-заде. Это люди, которые,

в общем-то, и сделали азербайджанскую культуру, и советское искусство сделали в то время. Поэтому я хочу сказать, это там мои педагоги.

А здесь мои педагоги – это Покаржевский, это Дейнека, это Сергей Герасимов, это Белашова, Юрий Пименов. Это люди, которые определяли лицо, тогда лицо всего советского искусства. И я хочу сказать, что по мере роста как художник многие мне нравились, многие, которые давали возможность мне определиться в жизни. Поэтому я не могу сейчас всех назвать, но я хочу сказать, что это была большая духовная школа, большая духовная школа.

К.ЛАРИНА: Скажите, а сохранились какие-либо ваши детские рисунки, самые первые?

Т.САЛАХОВ: Да, у меня сохранились рисунки. Вы знаете….

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вот это очень интересно, какая тогда у вас была манера?

Т.САЛАХОВ: Вы знаете, наш отец приходил с работы, видимо уставший, и он всегда обедал, или ужинал. И, чтобы потом отдохнуть, и чтобы мы ему не мешали, потому что три брата, вы сами понимаете, как мы шалили, как мы говорили, буянили там, и отец доставал рубль, и клал под чернильницу, у нас чернильница дома была, и говорил: «А кто лучше нарисует Чапаева? Я вот ложусь спать, а вы вот нарисуйте. И кто лучше нарисует, тот и получит».

Я хочу сказать, что отец, когда просыпался, мы работали, знаете, очень напряжённо, очень, знаете, так подсматривали друг у друга. И вот, когда отец просыпался, и он говорил: «Сегодня выиграл вот этот конкурс Сабир (старший брат)», потом он на следующий день говорил: «Выиграл этот конкурс Таир», или средний брат. И так это долгое время продолжалось. И вы знаете, он нас приучил к рисованию, хотя он сам не разбирался в этом. И я хочу сказать, что этот момент для нас был очень серьёзным в воспитании азов творчества.

Потом у нас дома висела картина, вернее, гравюра под стеклом, в раме. И эта гравюра осталась от бывших хозяев этой двухкомнатной квартиры, где мы жили. И мы, когда обедали, всегда смотрели на эту картину. Знаете, женщина с распущенными волосами, женщина, у которой руки были позади, на спине, у неё цепи на руках. Ну, я думаю, что это была княжна Тараканова. И вот она всё время с каким-то упрёком смотрела на нас. И я хочу сказать, что это тоже имело воздействие. Это было постоянное, если сегодняшним языком говорить, постоянное видео. Понимаете? И это нас нацеливало на какую-то высоту искусства.

К.ЛАРИНА: Таир Теймурович, простите ради Бога, у нас сейчас НОВОСТИ. Давайте прервёмся, остановимся сейчас. Вообще, эту удивительно цепкую память художника, мы сегодня вам демонстрируем с помощью нашего гостя – Таира Салахова.

Давайте, мы сейчас послушаем НОВОСТИ, потом вернёмся в передачу и продолжим.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Напомню, что в гостях у нас сегодня Таир Салахов. В программе участвует Наталья Александрова, программу ведут Татьяна Пелипейко, Ксения Ларина.

Наши слушатели пытаются пробиться на нашу sms-ленту, чтобы ответить на вопрос: кем же стала девочка, портрет которой в 67-м году написал Таир Салахов. Девочку зовут Айдан.

Напомню sms: +7 (985) 970-45-45.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А прервались мы как раз на воспоминаниях Таира Теймуровича о тех первых художественных впечатлениях и первых попытках, так сказать, с побуждения от родителей, и о том впечатлении от старой гравюры с исторической картины, возможно изображавшей княжну Тараканову.

Т.САЛАХОВ: А ещё один момент сыграл большую роль не только в моей жизни, но и моих друзей.

Я записался в библиотеку около школы, 6-ой школы, там была библиотека, сейчас её нет там. Там работала одна русская женщина, я, к сожалению, не помню сейчас её имени и отчества, и библиотека называлась имени Белинского.

И она мне дала первую книгу, когда я в первый класс поступил. Я сейчас тоже не помню названия этой книги. И она мне сказала: «Прочитайте и сделайте иллюстрацию». И я, вы знаете, я прочитал эту книгу, но я никак не мог отнести обратно, поменять эту книгу на другую, потому что я не сделал иллюстрации. И через два месяца я

всё-таки сделал и отнёс. Я отнёс. Она посмотрела внимательно и говорит: «Вот вам книга. Почитайте и сделайте иллюстрацию». И она, оказывается, всем говорила это.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Но, наверное, не все делали это!

Т.САЛАХОВ: Вы знаете, а потом оказалось, что народный художник СССР Тогрум Маливамбеков, Виктор Голявкин, писатель и член Союза писателей и член Союза художников – это люди, из работ которых она устраивала там выставки в детской библиотеке. И мы там познакомились на этих выставках.

Я говорю, как это важно, чтобы взрослые люди могли направить детское желание, мышление на творчество. Это очень важно! Понимаете, это очень важно, и поэтому я никогда не забываю этих людей.

К.ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, а кто был первым портретом в вашей портретной галерее? Кого вы писали самым первым?

Т.САЛАХОВ: Да. Портретная галерея, вы знаете, это был автопортрет.

(Все смеются).

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Как всегда, ибо нет более терпеливой модели у художника.

Т.САЛАХОВ: Это был автопортрет. Я этот автопортрет храню до сих пор. Он небольшой у меня. И я хочу сказать, что мы познакомились Виктор Голявкин, Тогрул Маливамбеков, и мы сделали внутренний конкурс: кто лучше напишет свой автопортрет. И вот мы на неделю скрылись, и потом выставили эти работы. И я хочу сказать, тогда вроде я получил признание среди своих друзей.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Первое признание это было.

Т.САЛАХОВ: Вот. И это была настоящая жизнь творческая. И в послевоенные годы это так было приятно, знаете, когда мы не имели ни красок, а было огромное желание работать, огромное желание работать.

К.ЛАРИНА: А первой моделью, кто был в портрете после вас?

Т.САЛАХОВ: Первой моделью, вы знаете, мы делали, Виктор писал своего отца-фронтовика. Он написал его портрет, Тогрул писал тоже автопортрет, а я и многие рисовали родных, близких, своих друзей. Поэтому это целая наука. Ну, и потом Художественное училище. Потом это уже профессиональные работы, постановки. И шла такая серьёзная учёба.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вот на самом деле Третьяковская галерея среди портретных работ ваших, которыми она обладает, выделяет очень портрет композитора

Кара-Караева. Хотя, разумеется, среди того, что известно широкой публике, есть интереснейшие ещё портретные работы.

Ксюша, у нас есть маленькая история про этот портрет, о том, как она попала в Третьяковку. Нам рассказала об этом Анна Деконицына, коллега Натальи Александровны. Вот может быть, мы немножечко послушаем это, и продолжим.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

Портрет композитора Кара-Караева, исполненный Таиром Салаховым в 1960 году, был куплен у автора и поступил в Третьяковскую галерею от Дирекции выставок и панорам в 1963 году сначала для временного экспонирования, а в следующем, 1964 году, портрет был передан галерее в постоянное пользование.

Портрет композитора Кара-Караева стал одной из знаковых работ отечественного искусства ХХ века. Не случайно его выставочная история так богата.

В шестидесятые годы портрет был представлен на выставках советского искусства в ГДР, Швеции, Бразилии, Канаде. Неоднократно он выставлялся на крупных выставках в Манеже.

В восьмидесятые годы портрет композитора

Кара-Караева экспонировался на выставке «Шостакович и его время», которая проходила в ФРГ, в Чехословакии и Югославии.

И уже в двухтысячные годы он вошёл в состав выставки «Россия», которая состоялась в США и в Испании, в Бильбао. И, конечно же, на протяжении всего этого времени история бытования портрета тесно связана с историей Третьяковской галереи, поскольку он каждый раз входил в постоянную экспозицию Третьяковской галереи.

Входит он в музее и сейчас. Когда закончится персональная выставка Таира Салахова, проходящая в фонде «Екатерина», портрет композитора Кара-Караева вновь займёт своё место в постоянной экспозиции Третьяковской галереи.

СОБРАНИЕ ТРЕТЬЯКОВКИ

К.ЛАРИНА: Тут, кстати, наверное, стоит, раз сказали уже в нашей плёнке, что выставка проходит в фонде «Екатерина», выставка Таира Салахова она продлится до 1 марта.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да, да, да. И, кто не знает, это угол Большой Лубянки буквально. Официально это считается Кузнецкий мост, но вот вход оттуда. У того дома очень сложная конфигурация. Но я думаю, найти легко, потому что там есть афиши.

А вот у меня по этому портрету, честно говоря, вот какой вопрос: вот это начало шестидесятых. Но, если вот задним числом попытаться выстроить у себя в голове образ портрета солидного даже деятеля искусств, пусть не государственного деятеля и не военачальника, но всё равно портреты даже годов пятидесятых, вот каких-то, я уж не говорю о сороковых, и так далее – это всегда солидная фигура, ну, может быть, в три четверти развёрнутая или взятая фронтально. Это всегда какое-то такое серьёзное, сосредоточенное, задумчивое выражение.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Танечка, он не парадный.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Он не то, что не парадный…

К.ЛАРИНА: Наоборот, Таня, чем мне ужасно нравятся портреты Таира Салахова, что они все творческих людей. Это момент творчества, это какое-то ужасное одиночество, - самое главное, что видно в этих портретах. Я очень люблю. Вот мы сегодня про него не говорим, но мне бы очень хотелось упомянуть портрет Шостаковича, да.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А Ростроповича тоже.

К.ЛАРИНА: И Ростроповича тоже.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вот он, между прочим, смотри, какой! На обложке одного из номеров журнала «Третьяковская галерея».

Но как тогда это воспринималось? Как это воспринималось в этот период? Насколько это были готовы принять всякие, извините, контролирующие инстанции? – Посадили в профиль композитора в свитере.

К.ЛАРИНА: Весь в себе! Абсолютно.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: На фоне рояля, сидит согнувшись. Где парадность-то, вообще, где портрет знаменитости?

Т.САЛАХОВ: Мне очень приятно, что сегодня мы говорим о Кара Абульфасовиче Караеве.

Дело в том, что в прошлом году было его 90-летие. И вот сейчас зачитали в списке, где этот портрет был. Это действительно его творчество заслуживает огромного внимания.

Знаете, ученик Шостаковича, человек, который писал современную музыку. В то время надо было иметь мужество писать современную музыку, чтобы она была не только, допустим, национальной, в то же время фольклорной, или же там изменились бы какие-то традиции. А тут он в старом находил какие-то новые шаги, и он двигал национальную музыкальную культуру на мировой уровень. Вот это такого масштаба человек.

Я задумал этот портрет здесь, когда шли репетиции балета «Тропою грома».

Я приходил на репетиции, я смотрел на Кара Абульфасовича, и где-то тогда у меня возникла идея написать его портрет.

И уже в Баку мы как-то несколько раз договаривались, и, наконец, договорились.

Я пришёл утром, ну утром, часов в 11-12, и он радушно меня принял, мы с ним так дружили. И мы стали решать, как этот портрет будет воспроизведён.

И мне понравилось – у него в комнате стоял рояль замечательно. Знаете, и как-то на плоскости стены. С другой стороны, вы знаете, он хотел, присел за рояль, я сказал, что мне не хотелось бы, чтобы там, у рояля.

И знаете, я пододвинул этот пуфик вот сюда, и спросил его: «А у вас нет белого свитера?». И он мне говорит: «Знаете, есть. Есть белый свитер, но я должен попросить разрешения у Татьяны Николаевны, у супруги. Потому что разрешит она мне надеть этот белый свитер».

(Все смеются)

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, третий участник переговоров был.

Т.САЛАХОВ: Да. Татьяна Николаевна разрешила, конечно, и, когда он надел этот свитер, и вы знаете, чёрный рояль, и вот эта согнутая его спина, знаете, в напряжении, и отражение в рояле. И, когда он сел и ушёл в себя, вы знаете, я написал там большой этюд, большой этюд, подготовительный этюд к этому портрету.

И вы знаете, и я загорелся. Я загорелся, я хочу сказать, и он внутренне подключился, потому что он увидел, что решается какая-то задача.

И я этот портрет, когда завершил и выставил на республиканской выставке, а потом здесь, в Москве, в

61-м году, на выставке здесь, в Манеже. Там же были мои картины: «Ремонтники, «Утренний эшелон» и вот эта работа «Тебе, человечество», она тоже висела. Но в то же время это 6 метров на 2 метра. Вот она тоже висела.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вот она то, что у нас на сайте сейчас. Я сразу, прямо в эфире извиняюсь перед Айдан, потому что эта иллюстрация нами пиратски украдена с сайта Айдан-галереи, прямо со ссылкой.

К.ЛАРИНА: Ну, уже можно ответить на вопрос: кем стала девочка Айдан, которая, когда слезла со своей лошадки, она выросла и стала известным галеристом.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: И художником. Да, галерея «Айдан» всем хорошо известна в Москве.

К.ЛАРИНА: Я сейчас назову победителей (перечисляет имена и номера телефонов победителей). Все угадали.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Все угадали, да?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да, конечно.

К.ЛАРИНА: А вот «Тебе, человечество», куда летят эти люди, и что у них в руках?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И главное, куда улетела картина из Манежа, когда вы её хотели выставить?

Т.САЛАХОВ: В Манеже, когда эта работа висела, но вы знаете, это просто символично то, что эта работа была выставлена.

В Баку её я выставил на республиканской выставке 12 апреля, в тот день, когда в космос полетел Гагарин. И вы представляете, вот эта работа 6х2 я её писал, наверное, месяцев 6-8, а, может быть, даже больше, поскольку я делал там эскизы, и у меня много эскизов к этой работе. Это было какое-то наваждение, знаете. Знаете, это или мне приснилось это, или где-то, что-то меня вот это волновало.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, летали ещё только спутники, а вам уже хотелось, чтобы люди летели?

К.ЛАРИНА: А что у них на ладонях? Что это?

Т.САЛАХОВ: И вы знаете, вот родился какой-то образ: летящие женщина и мужчина в открытом пространстве. И вы знаете, я жил этим. Я жил, и вы знаете, всё-таки я завершил эту работу. И, когда выставил, и в этот день полетел Гагарин, вы знаете, люди восприняли это, как какое-то, знаете…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Что вы сразу схватились за кисть и успели, успели шестиметровую работу закончить!

Т.САЛАХОВ: Нет, я бы никогда не успел.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И никто бы не успел, конечно – это невозможно.

Т.САЛАХОВ: Но я хочу сказать, что я сделал эту вещь.

К.ЛАРИНА: И вы её привезли в Москву, на выставку в Манеж?

Т.САЛАХОВ: И вы знаете, я сам снял в Манеже…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Почему вам пришлось это сделать?

Т.САЛАХОВ: Я снял её, потому что тогда какая-то комиссия была образована, и коллегия министерства культуры, и какой-то выставочный комитет. Они шли по Манежу и работы, которые их не устраивали, они их снимали с экспозиции.

Но я не дождался, чтобы пришли и сняли мою работу. Я сам снял эту работу, попросил рабочих. И свернули эту работу и отправили в дирекцию выставки для отправки в Баку.

И я хочу сказать, что когда комиссия пришла, говорят: «Где эта работа?».

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, у них предвкушения шли, чтобы снимать.

Т.САЛАХОВ: Я сказал, что у меня достаточно работ других, поэтому я сам. – «Нет, вы должны обязательно показать». Я сказал, что работа отправлена.

Тогда вот Сергей Васильевич Герасимов, Юрий Пименов и Белашова подошли ко мне и сказали: «Спасибо вам, Таир».

Т.ПЕЛИПЕЙКО: За что? Почему?

Т.САЛАХОВ: Что вы сняли наветы, связанные с тем, что Союз художников СССР разводит формализм.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Как бы не дал выступить с этим.

Т.САЛАХОВ: Да, не дал я повода, и они меня благодарили.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, мы увидели в Москве эту работу вместо самого начала шестидесятых, по сути, в Москве мы её увидели только в этом году, перед новым годом.

Т.САЛАХОВ: Да, прошло 47 лет, когда Айдан, знаете, приехала в Баку, и она видела эту работу в запасниках, потому что специального зала не было для того, чтобы выставить эту работу. И я хочу сказать, что она решила вот показать у себя в галерее и потом – в фонде «Екатерина». И она много усилий сделала для того, чтобы отреставрировать эту работу, привести её в порядок. И сейчас она после Айдан-галереи висит на моей выставке, и знаете, что-то вот жило во мне, что я делал эту работу. Что-то волновало меня, и поэтому в этом плане …

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Я бы сказала, волевой импульс в этом есть. Всё-таки не просто метафорический, а некий волевой такой импульс.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну вот, как раз среди комментариев, которые к нам уже пришли на сайт, один из участников пишет: «Впервые увидел эту работу. Силища!!!». И сколько там восклицательных знаков. Всё! Больше ничего! Одно, одно слово!

Т.САЛАХОВ: Что написал?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Силища!!!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Впервые увидел, да.

Т.САЛАХОВ: Вот я хочу сказать, что мне приятно, что эта работа через 47 лет нашла свою жизнь.

К.ЛАРИНА: Можно задать вам вопрос про портрет Мстислава Ростроповича?

Т.САЛАХОВ: Да.

К.ЛАРИНА: Это же сравнительно недавняя ваша работа, да? Каким образом произошла эта встреча? Как вы его писали?

Т.САЛАХОВ: Вы знаете, поскольку здесь разговор шёл о Французской Академии, я был на праздновании 200-летия этой Французской Академии, и там, в концертном зале, в Париже, Ростропович как член, постоянный член Французской Академии искусств, де Базаро, или, как он называется, он давал концерты. И вы знаете, это был 95-й год. У меня возникла вот тоже идея на концерте написать его портрет. Я делал там какие-то наброски.

В 98-м году мы встретились в Баку.

Он родился в Баку Ростропович. И у него там у отца, у их семьи есть музей Ростроповичей, и замечательный музей-квартира, где они жили. И мы там встретились. И я с ним договорился о том, чтобы он мне попозировал. И он мне сказал, что я вас жду в половине седьмого.

К.ЛАРИНА: Утра?!

Т.САЛАХОВ: Утра.

К.ЛАРИНА: Ничего себе!

Т.ПЕЛИПЕЙКО (Смеется): Ой! Он-то жаворонок, судя по всему, был. А для вас полседьмого утра – это что?

Т.САЛАХОВ: Я, вы знаете, сказал: «Хорошо». Я немножко был удивлён, но я сказал: «Хорошо». Я взял альбомчик и пришёл. Он жил в Гостевом доме, в правительственном. Он жил там, и вы знаете, там охрана, там не очень просто было попасть вообще к Ростроповичу. Минут 15 спрашивали: почему? Как? И боялись его будить. Но, наконец, через 15 минут мне разрешили. Я зашёл, он посмотрел на часы. Он был в халате. И говорит: «Вы опоздали на 15 минут».

(Все смеются)

К.ЛАРИНА: Это он вас проверял.

Т.САЛАХОВ: И вы знаете, он потихоньку, медленно стал одеваться и приводить себя в порядок. Потом взял виолончель и сел. И вы знаете, один на один он для меня исполнял…

К.ЛАРИНА: Играл?

Т.САЛАХОВ: Играл.

К.ЛАРИНА: Вот видно, что он играет, на портрете видно, что он играет!

Т.САЛАХОВ: Вы знаете, он был свободен от публики, он был свободен, видимо, от каких-то своих забот. Знаете, и вот в эту минуту я сделал набросок с него. Набросок с него я сделал. Это длилось, наверное, полчаса, 35 минут.

И вдруг он меняется, что-то с ним происходит, он встаёт, и начинает что-то искать. И это продолжается 5 минут, 10 минут, 20 минут. Что-то его так взволновало, и сеанс закончился. Сеанс закончился, я это понял сразу. И он час-полтора вскрывал все свои чемоданы. Он вскрывал уже собранные какие-то вещи свои. Он должен был в 12 часов улетать. И вы знаете, всё это он перебрал. Я сказал: «А что случилось?». Он говорит: «Таир, телеграмма от Ширака на имя Алиева. Я в 11 часов должен быть у Алиева Гейдара Алиевича, и я потерял этот факс». И, наконец, мы нашли, когда уборщица куда-то убрала эти бумаги. И я хочу сказать: огромное счастье было, что мы нашли это всё.

К.ЛАРИНА: Это был бы скандал международный.

Т.САЛАХОВ: И он на этом рисунке написал мне, у меня до сих пор хранится на первом наброске: «Дорогой мой друг Таир! Спасибо тебе за талант!».

К.ЛАРИНА: Таир Теймурович, к сожалению, наш сеанс тоже закончился. Очень быстро пролетело время.

А вы книгу написали?

Т.САЛАХОВ: Пока нет.

К.ЛАРИНА: Безобразие! У вас такая память! Вы всё помните, и такие замечательные зарисовки человеческие!

Обязаны!

Спасибо большое! Мы на этом, к сожалению, заканчиваем.

Наталья, только к вам вопрос, для того, чтобы мы сейчас, ещё раз повторю, что сейчас проходит выставка Таира Салахова в фонде «Екатерина» до 1 марта. Успейте посмотреть.

Но у меня вопрос к Наталье как представителю Третьяковской галереи: много ли работ Таира Салахова в Третьяковке?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: У нас 34 живописи.

К.ЛАРИНА: И они есть постоянно?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Есть.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Потому что вы отдали работ 10 на выставку, может быть, чуть больше, да?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: В экспозиции постоянно висят три самых больших, шестидесятых годов, но мы их периодически меняем. Всегда висит «Айдан», всегда висит «Кара-Караев» и там вот «Женщины Апшерона», это лично моя любимая работа, которую я стараюсь в экспозиции всегда показывать.

К.ЛАРИНА: Спасибо большое! Спасибо за то, что пришли, и надеемся, что ещё увидимся в нашей программе. Благодарим вас!

Т.САЛАХОВ: Спасибо большое.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Спасибо большое, Таир Теймурович.

К.ЛАРИНА: Счастливо!