Картина Николая Ге "Суд Синедриона" - возвращение после реставрации - Татьяна Карпова - Собрание Третьяковки - 2008-12-28

К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Собрание Третьяковки». Здесь Ксения Ларина, здесь Татьяна Пелипейко. Татьяна, приветствую тебя.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Привет, привет!

К.ЛАРИНА: И Татьяна Карпова смотрит на меня, сдерживая смех, потому что я знаю, что сейчас последует трагическая история. (Смеётся).

К.ЛАРИНА: Да я шучу, просто у нас как-то так: у нас Татьяна такая актриса трагическая в нашем спектакле под названием «Собрание Третьяковки».

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А всё почему? А всё потому, что она у нас зам.зав. отделом живописи второй половины Х1Х-начала ХХ века.

К.ЛАРИНА: Ну хорошо, давайте назовём сегодняшнего героя. Не первый раз он становится героем нашей программы. Это художник Николай Ге и картина «Суд Синедриона» сегодня перед нашими глазами.

Т.КАРПОВА: Именно, что сегодня она перед глазами, и очень, в течение долгого времени, люди, которые приходили в Третьяковку, её видеть не могли. Вот с этим будем разбираться.

К.ЛАРИНА: Ну, перед тем, как начать разбираться, давайте мы, всё-таки выполним свои обязательства перед слушателями, которые, конечно, как всегда, жаждут рождественских подарков. Что мы сегодня им предложим?

Т.КАРПОВА: Ну, они сегодня действительно очень такие предновогодние. Во-первых, сейчас дотянусь, подниму, покажу, Ксюш, тебе.

К.ЛАРИНА: Календарь.

Т.КАРПОВА: Календарь. Вот он!

К.ЛАРИНА: «Пленники красоты» называется, 2009 год.

Т.КАРПОВА: Огромный, здоровенный календарь на 2009 год.

К.ЛАРИНА: Там тематическая подборка, да, Татьяна?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А это была выставка под названием «Пленники красоты». Насколько я понимаю, она была изрядно популярна, хотя, между прочим, многое здесь из того же периода, которым занимается у нас Татьяна Львовна. И красоту там тоже такую, вплоть до красивости, создавали. Это раз.

Второй календарь показываю. Вот он! Вот такой.

К.ЛАРИНА: А мне такой подарили! Очень красивый тоже календарь. (Восхищённо цокает).

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А! Понятно! Вот ещё один замечательный календарь Третьяковки – «Сельский пейзаж», На прогулке». Да, вот такая у нас обложечка. Это два.

Затем напоминание о проходящей сейчас на Крымском валу выставке Боровиковского, вот каталог нам доставлен такой.

Ну, и, наконец, пригласительные билеты в Третьяковскую галерею. На этот раз это не на конкретный какой-то вернисаж, потому что, естественно, с вернисажами небольшой тайм-аут предстоит, а это билеты на два лица, которые позволяют в любой день посетить любое здание Третьяковской галереи по выбору того, кто эти билетики получит. Вездеход такой небольшой.

К.ЛАРИНА: И вопрос?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И вопрос. Вопрос, конечно, связан с Николаем Ге. И вопрос такой: вот мы сейчас говорим о том, что у нас в Третьяковке, у нас здесь, в собрании, но есть его работа и в Париже, в музее Орсэ. Так вот, какая, собственно, картина Николая Ге находится в собрании музея Орсэ в Париже?

К.ЛАРИНА: Ждём ваших ответов на sms: +7 (985) 970-45-45. Присылайте ваши ответы. Ну, естественно, если вдруг у вас возникнут вопросы к нашей гостье, к Татьяне Карповой, то, конечно, присылайте туда же, на тот же адрес.

Ну, наверное, стоит с интриги сразу начать, почему эту картину долгое время не могли видеть? Татьяна.

Т.КАРПОВА: Картина была в очень плохом состоянии, в руинированном состоянии. Хотя она экспонировалась на персональной выставке Ге в 1970-71-м году. Это была большая монографическая выставка, которая проходила в Третьяковской галерее, в Русском музее, в Киевском музее русского искусства. Это вот три музея, которые обладают наиболее крупными собраниями работ Ге.

Потом была небольшая выставка в 1981-м году в Третьяковской галерее, на основе уже только фондов Третьяковской галереи. Она тоже там экспонировалась.

Потом она периодически появлялась в экспозиции Третьяковской галереи. Ну вот я уже в музее работаю 25 лет и, когда я пришла в Третьяковскую галерею, она уже поселилась в запаснике. И жила она там, на отдельной стойке, в одиночестве, с такой предупреждающей надписью: «Не выдвигать», «Не трогать», то есть даже не встряхивать.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вот минимально, притом, что довольно плавно у вас эти стойки выдвигаются в хранилище.

Т.КАРПОВА: Ну всё равно – вибрация.

К.ЛАРИНА: То есть, у нас сейчас такая презентация картины, по сути?

Т.КАРПОВА: Да, у нас выставка-презентация картины. Ну, конечно, громко выставкой я бы её не назвала.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это именно выставка одной картины, потому что она в отдельном зале, плюс материалы, которые к ней относятся.

Т.КАРПОВА: И там выставлена сама картина после реставрации, и можно познакомиться с процессом реставрации, что было до, увидеть, что было после. И, кроме того, там есть стенд нашего отдела научной экспертизы, где показаны рентгенограммы этой картины. Причём, исследования этой картины, которые проводил наш отдел экспертизы. И есть такой небольшой видеосюжет, приоткрывающий нам двери в реставрационную мастерскую, показывающий, как шла реставрация этой картины, как шёл процесс дублировки её и тонировок.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: На самом деле, отдельная, безумно интересная вещь для зрителей, потому что это как раз то, что никогда не видно, что всегда от нас скрыто. Это очень здорово, что вы вытащили.

Но вообще-то, насколько я понимаю, эта картина, драматичность её судьбы началась даже не с руинированного состояния, в котором вы её застали, но и, в общем, современный зритель, который может помнить, что началось оно с самого начала. Может быть, мы сейчас скажем?

Т.КАРПОВА: Да. Обратимся к тому рассказу, «Путь в галерею» послушаем.

Чтобы закончить наш первый сюжет, я хочу пригласить всех в Третьяковскую галерею, где эта картина выставлена до 18 января, в 48-м зале, на первом этаже.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это главное здание, да?

Т.КАРПОВА: Это главное здание, потому что после этого она вернётся в наши запасники.

К.ЛАРИНА: Она не будет в постоянной экспозиции?

Т.КАРПОВА: Мы готовимся к реконструкции зала Ге, к восстановлению, может быть, сначала пока этого зала. Он у нас временно закрыт, в силу различных технических причин. А вообще, в принципе, мы готовимся к большой реконструкции этого зала, потому что этот зал предваряет зал Врубеля, который у нас был так замечательно реконструирован. И теперь на очереди этот зал, куда мы хотим внести эту картину.

К.ЛАРИНА: Она большая?

Т.КАРПОВА: Она большая: её размер чуть более двух метров на два девяносто семь, то есть, примерно два метра.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: 2х3. Это большая картина.

К.ЛАРИНА: Ну что, давайте послушаем биографию картины, а потом будем рассказывать свою биографию.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Эту биографию рассказывает Светлана Капырина, научный сотрудник вашего отдела, департамента, я так понимаю.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

С.КАПЫРИНА: Судьба картины сложная, запутанная и отчасти драматичная.

В 1892 году Николай Николаевич Ге привёз в Петербург на 20-ю выставку Товарищества передвижных художественных выставок большую картину под названием «Суд Синедриона. «Повинен в смерти». Но её запретили для экспонирования. И она выставлялась в конференц-зале Академии наук не для широкой публики, а для друзей и знакомых художника.

После кончины Николая Ге в 1894-м году картина переходит в наследство его старшему сыну, и он решает переслать её Толстому в Ясную Поляну в знак глубокой любви и дружбы его отца с этим писателем.

В свою очередь, Толстой, высоко оценивая творчество Ге, предлагает Третьякову эту работу. И, более того, уговаривает его создать при галерее музей Николая Николаевича Ге. Наследники готовы предоставить Третьякову и другие работы отца. Благоразумный и осторожный Третьяков после года раздумий соглашается взять работы, и размещает их в своей галерее.

Картина под названием «Суд» экспонируется в отдельном зале вместе с другими работами евангельского цикла. Но недолго. После смерти Третьякова в 1898-м году по решению Совета музея большие картины убирают из экспозиции, и это уникальное полотно на многие десятилетия попадает в запасник.

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

К.ЛАРИНА: Ну что, добавим что-нибудь, Татьяна?

Т.КАРПОВА: Ну можем добавить ещё несколько фактов.

Действительно, после смерти художника его старший сын, Николай Николаевич Ге-младший, пересылает картину «Суд Синедриона. «Повинен в смерти» - её полное название, Толстому в Ясную Поляну.

Он снимает этот холст с подрамника, заворачивает в свежие газеты, разбирает, видимо, раму, и вот в таком виде картина прибывает в Ясную Поляну.

Когда Татьяна Львовна Толстая постаралась развернуть вот этот вот рулон, то оказалось, что свежие газеты влипли в красочный слой, и ей пришлось проводить вот такую первую, если не реставрацию, то такие действия реставрационные своего рода с этой картиной, и очень аккуратно отделить газеты от красочного слоя. Но, тем не менее, газетный шрифт отпечатался на картине.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Судя по всему, тогда типографская краска была прочная, поскольку ее даже и сейчас немножко видно.

Т.КАРПОВА: Теперь её видно, и мы ставили эту задачу перед реставраторами: снять газетный шрифт, но это оказалось невозможно. Более того, он теперь ещё лучше читается. Но мы оставили, то есть, не переживаем уже по этому поводу – это такой некий знак истории этой картины.

А почему этот шрифт вот именно с левой стороны читается? Потому что после того, как эту картину запретили, и обер-прокурор Святейшего синода Победоносцев в очередной раз высказался о работах Ге, как о такой профанации Евангелие, Ге забрал картину с собой на хутор. Он написал Толстому, что он даже рад, что картина с ним, что у него есть возможность продолжать работать над ней. И вот эти переделки они более всего касались образа Христа. Как раз вот этой левой части картины. И, видимо, краска ещё была непросохшая, поэтому именно вот в этой области, в левой части картины, и оказался этот газетный шрифт.

Затем Татьяна Львовна Толстая натянула картину на подрамник, смонтировали раму, и картина находилась в мастерской Татьяны Львовны, которая была художницей, занималась живописью, была ученицей Репина, в её мастерской в Ясной Поляне.

И вот тут журнал «Нива» сделал нам такой подарок – опубликовал воспоминания толстовца, друга Толстого, его личного врача Душана Маковицкого, который появился в Ясной Поляне, как раз он приехал туда в 1894-м году, и Толстой сразу его повёл в мастерскую Татьяны Львовны, показать картину «Суд Синедриона». И в этих интересных воспоминаниях, которые только недавно были переведены со словацкого языка на русский, есть замечательный фрагмент этих бесед Льва Николаевича Толстого с Татьяной Львовной, с друзьями детей Толстого об искусстве, о красоте и правде в искусстве, и об этой картине в том числе.

И в воспоминаниях Маковицкого содержится некое толкование действующих лиц, персонажей этой картины, о которых мы ранее не знали, то есть, догадывались и подозревали, но эти воспоминания вносят свои уточнения.

Дело всё в том, что, так как картина сразу не была допущена к экспонированию на выставке, особой прессы по её поводу не было. И в опубликованных письмах Ге, в опубликованных архивных источниках тоже, в общем, довольно мало всякого рода сведений. И также в монографиях о Ге мы почти не встретим каких-то развёрнутых описаний, характеристик этого полотна Ге. То есть, оно оставалось таким самым загадочным его произведением. И потому, что было менее известно, и из-за этого состояния сохранности: она была очень тёмной, она была с такими вспучиваниями красочного слоя. Причём, эти пузыри они текли, её даже пробовали вешать вверх ногами, чтобы в другую сторону началось движение.

К.ЛАРИНА: Почему текли? Краска что ли слезала?

Т.КАРПОВА: Картина как будто жила. Пузырился этот красочный слой, надувались эти пузыри, потом они начинали деформироваться, поэтому мы её старались не трогать, и любое прикосновение к вот этим вздутиям приводило к тому, что они просто лопались.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вообще, что к этому привело-то? С одной стороны, всё-таки художник с опытом. Уж так лепить красочный слой на другой, чтобы потом это отошло, либо в кракелюры, либо в какие-то ещё неприятности? По идее, не должен.

Т.КАРПОВА: Долгое время существовала такая версия, что картина страдает асфальтовой болезнью, то есть, отдельное применение битума, такой чёрной краски, которая была популярна во второй половине Х1Х века, и использовалась и Репиным, и Куинджи, и многими художниками, плохо себя показала на протяжении уже ХХ века, и привела к потемнению многих работ русских художников. И не только русских художников Х1Х века. Что вот Ге использовал обильно этот битум, что это асфальтовая болезнь. А асфальтовая болезнь – это неизлечимая болезнь. То есть, не найдено пока способов лечения этой асфальтовой болезни.

К.ЛАРИНА: Татьяна, давайте прервёмся. Сейчас у нас время НОВОСТЕЙ. Послушаем НОВОСТИ, потом вернёмся в программу. И у меня, кстати, даже победители есть, которые правильно ответили на наш вопрос.

Т.КАРПОВА: Очень хорошо.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Итак, мы спрашивали вас, какая картина Николая Ге находится в музее Орсэ в Париже? Правильный ответ: «Распятие», или «Голгофа». Насколько я понимаю, там два названия у этой картины.

(Перечисляет имена и номера телефонов победителей). Поздравляем вас с победой!

Напомню, что сегодня у нас в гостях Татьяна Карпова, заместитель заведующей отделом живописи Х1Х-начала ХХ века. Программу ведут Ксения Ларина и Татьяна Пелипейко. И мы говорим о картине Николая Ге «Суд Синедриона». О её странном, неадекватном поведении этой картины. И вот одна из гипотез, почему картина так себя вела? Это вот такой диагноз: «асфальтовая болезнь».

Т.КАРПОВА: Да, но этот диагноз не подтвердился, на наше счастье. И надо сказать, что реставрация этой картины представляла такую сложную проблему в течение долгого времени. И старшее поколение наших реставраторов, наши великие учителя: Алексей Петрович Ковалёв, Леонид Романович Остафьев они тоже в задумчивости периодически приходили, для них мы выдвигали эту картину. Они размышляли перед ней, и не решались трогать её. И картина, как такой вот тяжёлый больной, дождалась и новых лекарств, и новых методов лечения, и новых рук.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И новой техники.

Т.КАРПОВА: И новой техники. И новых финансовых возможностей: нам помогала в осуществлении вот этой сложной реставрации фирма «ЛУКОЙЛ». Так что, при её участии, спонсорской поддержке была эта работа проведена.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Так что, чтобы было понятно слушателю, это не то, что там смыть пыль и какой-нибудь потемневший лак, и не то, чтобы подмазать какой-нибудь лёгкий сколок. Далеко не такая реставрация.

Т.КАРПОВА: Да. Была очень плохая связь красочного слоя с основой, были вот эти вот вздутия, картина была очень тёмной. Уже не очень просто было разобрать в каких-то местах, что там изображено. И состояние её ухудшалось. И в какой-то момент молодое поколение наших реставраторов: Андрей Голубейко, который возглавляет реставрацию масляной живописи Третьяковской галереи, и его коллеги решились к ней приступить. Но прежде были проведены очень подробные исследования. Это были химические исследования, в которых помогал нам Государственный научно-исследовательский институт реставрации. И вот им надо сказать большое спасибо, потому что они опровергли вот эту версию асфальтовой болезни, и выявили истинные причины её такого плачевного состояния.

Ге, когда писал эту картину, жил на хуторе Ивановский, Черниговской губернии. Таких условий особенных, подходящих у него не было. В мастерской было достаточно холодно зимой. Каких-то средств у него было не очень много, потому что живопись ему не приносила никаких доходов. В основном, он занимался сельским хозяйством, или руководил как управляющий чужими хозяйствами в Черниговской губернии, у помещиков соседних. И он пользовался достаточно некачественными материалами.

Скорее всего, этот холст, который сам по себе был не очень качественным. Возможно, на нём уже была какая-то живопись, которую он счищал, и это показывают рентгенограммы. Кто был на этой маленькой нашей выставке, на этой презентации, видели, как выглядят такие ниже лежащие слои, какая там путаница этих мазков.

Кроме всего прочего, в качестве связующего он пользовался прогорклым маслом, и это привело к потемнению красочного слоя.

Он искал нужного выражения, нужной экспрессии. И на том же холсте бесконечно переписывал эту картину. И не успевали просохнуть толком нижние слои, он накладывал верхние слои.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, всё-таки, немножко и сам виноват: технологию нарушил.

Т.КАРПОВА: Ну, безусловно. Есть такое понятие в истории искусства, как позднее творчество. Есть специальные работы о позднем творчестве Тициана. Когда мы делали свои выставки Перова, Репина, вот мы опять же прикасались к позднему творчеству этих больших художников, которым была отпущена и длинная жизнь.

И вот Ге в эти годы – девяностые годы, коней восьмидесятых годов, когда он работал над Страстным циклом, вот это, видимо, сознание вот этого тикающего механизма, что заканчиваются силы, заканчивается твой земной век, а есть уже глубина, есть много замыслов, желание высказаться, досказать то, что ты хочешь сказать. А времени уже переходить, грунтовать, или покупать, следующий холст натягивать, что делает молодой художник – он множит варианты, - уже нет. И поэтому на том же холсте идут эти переработки, идут эти изменения.

К.ЛАРИНА: Подождите, но это же всё-таки можно назвать в какой-то степени непрофессионализмом, или как? Он же понимал, вот Татьяна говорит, что сам виноват. Он же понимал последствия вот такой небрежности?

Т.КАРПОВА: Дело всё в том, что, мне кажется, Ге особенно не рассчитывал на то, что эти его работы Страстного цикла сохранятся. Их снимали с выставок. Третьяков не хотел их приобретать.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А почему так резко к ним относились, кстати? Конец Х1Х века всё-таки. Уже не Средние века какие-то.

Т.КАРПОВА: Я думаю, что здесь было несколько причин:

во-первых, такое неканоническое изображение Христа, которого привыкли все видеть прекрасным и духовно, и телесно. Этот разрыв полный с этой традицией исторической он вызывал и гнев Победоносцева, и гнев царя, и издёвки публики. Александр Третий, когда увидел картину, что естественно, он сказал: «Какой же это Христос? Это больной Миклухо-Маклай». И вот этот шлейф он без конца тянулся за Ге. И Толстой его пытался уговаривать, чтобы всё-таки как-то он пошёл навстречу желаниям публики. Но Ге был неумолим и шёл своим путём. Так что, это с одной стороны.

С другой стороны, не всем была понятна форма его произведений: вот эта вот экспрессия его. Его называли неумелым художником. И это было распространённое мнение. И, кстати, у многих современных художников есть такое отношение к Ге.

И мне кажется, что, может быть, сейчас его творчество будет открываться, и будет более понятно и зрителям, и историкам искусства.

К.ЛАРИНА: А когда эта картина впервые показалась публике? Когда её увидели? Как её восприняли?

Т.КАРПОВА: Как Светлана Капырина рассказала, её Ге привёз на Передвижную выставку, как только она была закончена эта картина, в 1892 году. Но её сняли с выставки, её не допустили к показу. И Ге картину забрал и показывал её в конференц-зале Академии наук для своих друзей.

К.ЛАРИНА: А кто это решал в то время? Там была какая-то комиссия, которая отсматривала все работы и принимала решение – оставлять, или убирать?

Т.КАРПОВА: Да, конечно, президент Академии художеств, там была цензура.

К.ЛАРИНА: А объясняли, аргументацию какую-то приводили?

Т.КАРПОВА: Вот я могу зачитать вам слова Победоносцева, который написал Александру Третьему:

«Христос написан в самом отвратительном виде. Истинно нельзя думать без негодования об этом художнике, который употребляет свой талант на вульгаризацию Евангельской истории».

Я думаю, что Ге на это не очень рассчитывал. Помните, у нас с вами была передача, посвящённая картине «Что естественно», потребовалось вмешательство Льва Николаевича Толстого, чтобы картина «Что естественно» оказалась в Третьяковской галерее.

И Ге торопился: ему нужно было высказаться, вот потрясти людей страданиями Христа, как-то пробиться, прозвучать.

Поэтому и Толстой он старается распространять фотографии, в частности, картины «Суд Синедриона», которые Ге сам ретушировал.

К.ЛАРИНА: А где, когда выставка шла, он её отдельно как-то выставил? Где он это делал?

Т.КАРПОВА: В Академии наук, тоже на Васильевском острове.

К.ЛАРИНА: А это возможно было?

Т.КАРПОВА: Ну, значит, он смог договориться.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, это не было публичным показом по большому счёту?

Т.КАРПОВА: Это не было публичным показом.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это почти то, что в более поздние времена называлось «Квартетником».

Т.КАРПОВА: У Ге таких историй масса. Он показывал свои «Распятия» на квартирах. То есть, вот такие квартирные выставки он вынужден был устраивать. Потому что жил он далеко – на своём хуторе, куда мало кто мог к нему доехать.

К.ЛАРИНА: Есть какие-то свидетельства, отзывы какие-то об этой картине первых посетителей, первых зрителей, кроме Победоносцева?

Т.КАРПОВА: Их очень мало, но надо сказать, что вот колорит этой картины – вот это марево оранжевых, красных тонов, вот этот чад светильников, вот это вот такое странное, торжественно-мрачное шествие членов суда Синедриона после того, как они вынесли Христу смертный приговор. Вот эта вот завораживающая атмосфера, которую Ге передаёт, она была оценена. И, надо сказать, что эту картину воспроизвёл журнал «Золотое руно». И к Ге были более благосклонны художники молодого поколения, нежели его современники.

Мы с вами когда-то говорили, когда у нас была передача, посвящённая «Что естественно», тоже о том, как реагировали на эту картину. А вот Врубель ценил очень Ге, ценил многие его работы. И художники уже рубежа веков они видели в нём новатора, видели новое слово в искусстве. Не случайно этот художник, один из старейших передвижников, один из основателей Товарищества передвижных художественных выставок, который начинал ещё в пятидесятые годы, начинал как поклонник Брюллова, Иванова, он завершает в Третьяковской галерее экспозицию второй половины Х1Х века, и выводит нас к Врубелю, к искусству рубежа веков.

Так что, мы очень рады, что картина обретает сейчас новую жизнь и что эта реставрация проведена блестяще нашими реставраторами. Мы просто сами удивлены, что так получилось.

К.ЛАРИНА: А вот скажите, Татьяна, простите, а всё-таки вот при жизни он какое-то признание получил как художник, такое массовое? Или так и не пережил такого?

Т.КАРПОВА: Безусловно, он знал взлёты этого интереса к себе, и падения. Его биография она может восприниматься, я удивляюсь, что никто не снял фильм о Ге.

К.ЛАРИНА: Книжка есть очень хорошая про него.

Т.КАРПОВА: Ну есть несколько книжек хороших о Ге, потому что драматургия этой биографии она раскручивается, развивается очень интересно.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, как же? Наверное, понятно: в советское время, абы снимать картину, а где персонаж в качестве одной из линий будет биться за свой Евангельский цикл – это как-то не годится.

Т.КАРПОВА: Наверное, а после этого? Сейчас?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А сейчас – не знаю, может быть, сейчас, кстати, тоже, наоборот – в официальной церкви это не сильно любимые вещи. То есть, чтобы как-то побуждать об этом говорить, делать что-то. А просто так коммерческое ведомство этим как-то не очень заинтересовалось.

Т.КАРПОВА: Возможно, это не сильно любимые вещи.

Дело в том, что отдельные его произведения, такие, например, как «Тайная вечеря», были очень популярны. И он получил за эту картину звание профессора, минуя звание академика, что происходило не часто. И эту картину купил Александр Второй.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Но не Третий!

Т.КАРПОВА: Александр Второй. Ге сохранил благодарность к нему на всю жизнь. Потому что вот поднимающуюся тоже волну вот такой вот критики и неприятия этой работы Александр Второй своей покупкой просто перекрыл, закрыл эту тему.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, получается, грубо говоря, смена высшего руководства страны очень для него сыграла отрицательную роль, потому что окружение Александра Третьего, и сам он, в отличие от Александра Второго, воспринимать были не готовы.

Т.КАРПОВА: Ну да, для Ге, пожалуй, можно так сказать.

Но портреты Ге, и портрет Льва Николаевича Толстого он ценился, и не только в семье Льва Николаевича, но и отзывы были достаточно положительными многие. И надо знать, что рядом вот с этим Евангельским циклом существует портретное творчество Ге, которое гармонично, в котором нет этой боли, этой рвущейся экспрессии, этого крика, этого призыва остановиться, обращённого к человечеству. И это предостережение действительно было очень актуальным, особенно в начале ХХ века, когда вот эти замечательные идеи добра, гуманизма оборвутся ужасами Первой Мировой войны.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Татьяна, а вот весь «Страстной цикл», вообще, его показать возможно ли в Москве? Что от этого у вас, кроме «Суда Синедриона», кроме картины «Что есть истина?». Мы знаем, что «Распятие» - одно из них в Париже, а где всё остальное?

Т.КАРПОВА: Практически всё остальное у нас. У нас эскиз к картине «Выход Христа с учениками в Гефсиманский сад», крупный эскиз. Сама картина в Русском музее «Выход Христа с учениками в Гефсиманский сад».

У нас «Что есть истина?», «Суд Синедриона», «Совесть. Иуда», отдельные эскизы, такие, как «Христос и Никодим», «Христос перед Анной». И у нас планируется большая монографическая выставка Ге к 180-летию со дня его рождения, это в 2011 году. Мы её собираемся сделать и

собираемся выставить максимально Страстной цикл, и ещё раз вызвать из музея Арсэ «Распятие», которое дважды экспонировалось в Москве – в Пушкинском музее сначала, в музее Изобразительных искусств, потом – в Третьяковской галерее.

И, конечно, мы хотим собрать весь этот цикл и показать его. И, когда зал Ге будет реконструирован, то мы введём вот эти большие полотна. И работы Ге шестидесятых годов, когда он начинал работать над Евангельской темой. У нас есть «Христос в Гефсиманском саду», который он тоже переписывает на хуторе в восьмидесятые годы. Эта картина входила у нас в экспозицию в последнее время. Мы отреставрировали недавно, наши реставраторы большой холст «Вестники Воскресения», где Мария Магдалина спешит возвестить о воскрешении Христа. Большой холст, который как раз, вот после успеха «Тайной вечери» он был изруган критикой, что задержало развитие Ге по пути экспрессионизма тогда на десятилетия. Так что, в этом зале будут, видимо, меняться акценты.

К сожалению, у нас нет такого пространства, чтобы и ранние, и поздние были представлены равноценно.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А вы Шишкина сократите.

К.ЛАРИНА: Смотрите, я вот открыла одну из репродукций этой картины, и наткнулась на цитату Александра Бенуа:

«Современники Ге угадывали в глазах этого слабого и безобразного телом человека таинственный и страстный огонь, огонь убеждённого самосознания и святой самоотверженности, который не оскорбляет, лишь с неизлечимой скорбью в сердце принимает брань и пощёчины от жирных жрецов».

Это как раз про картину «Суд Синедриона» он говорит, насколько я понимаю.

Т.КАРПОВА: Да, но когда мы сейчас смотрим на Христа, мы видим, как он затравлен. Там буквально Ге иллюстрирует, следует этим словам Евангелие, что Христа били, его заушали, в него плевали. И он притиснут к стене…

К.ЛАРИНА: Безусловно, вызов какой-то есть в этой картине, наверное, его личностный.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И он автором засунут вот буквально в угол картины.

Т.КАРПОВА: Мы не сразу его даже замечаем, увлечённые этим шествием.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: У нас процессия, у нас там музыкальные инструменты, у нас там одежды жрецов, даже при общем таком…Тёмный ритуал.

Т.КАРПОВА: То есть, какие-то колориты, они яркие. И действительно, самая почти тёмная фигура – это как раз Христос.

Причём, возможно вот такое неприятие этой картины связано ещё и с тем, что в этой картине он позволил вот так вот развернуться этому миру Древней Иудеи, который отрицал Христос, чьи многие основания, с которыми он полемизировал. Это такая редкость, это довольно редкая иконография. Вообще, не часто мы можем видеть изображение суда Синедриона в европейской живописи и в русской живописи, в том числе.

К.ЛАРИНА: У нас получается действительно, что вторую жизнь переживает картина «Суд Синедриона».

Т.КАРПОВА: Да. Она переживает вторую жизнь, и мы долгое время были озабочены физическим состоянием этой картины, и тоже не очень продвигались в такой интерпретации. А сейчас она перед нами раскрывается, потому что действительно изменился её колорит: мы лучше различаем.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вплоть до того, что многие там стали искать сходство с реальными лицами в отдельных персонажах. Это тоже было, хотя возможно этого не было в замысле автора.

Т.КАРПОВА: То, что передаёт Душан Маковицкий, видимо, это традиция, которую он получил из уст Толстого. А Толстой в своё время, в свою очередь – из уст Ге.

Потому что Душан Маковицкий, указывает на то, что возглавляет эту процессию этот пожилой первосвященник. Это первосвященник – Анна, который несёт Тору, свод законов. За ним идёт первосвященник Иоаффа, со сложенными на груди руками. Собственно, это люди, которые вынесли Христу приговор вот этот: «Повинен в смерти».

Я не знаю, различите ли вы сейчас, я покажу вам на моей фотографии: вот здесь вот сидит, обхватив голову руками, и, конечно, узнать, никогда бы мы без Маковицкого не догадались, что это может быть Никодим, тайный ученик Христа. Который потом участвовал в его погребении и пришёл к распятию с алоэ. Так что, дальше у нас есть разные версии, которые пока, может быть, не опираются на какие-то архивные источники.

К.ЛАРИНА: То есть, не все коды ещё разгаданы.

Т.КАРПОВА: Не всё разгадано, да. Но мы думаем об этом, я всё время с кем-то консультируюсь: со специалистами по древнерусскому искусству, с библиистами, которые, собственно, изучают Евангелие как исторический источник.

К.ЛАРИНА: А можно вопрос вам такой задать уже в финале? А были прецеденты, когда вот действительно так же картину из небытия вы доставали? Такая похожая история? Были какие-нибудь такие случаи? Или это такая уникальная история для Третьяковки?

Т.КАРПОВА: Наша реставрационная мастерская провела очень много за последнее время сложнейших реставраций, сложнейших операций. И коллеги нашего старшего поколения. Но такого ужасающего случая, я могу сказать, что картина написана в ХХ веке, была передача на «Эхе Москвы» о ней. Это «Письмо с фронта» Лактионова. Эта картина очень пострадала во время выставки в Мексике. И там просто действительно весь этот красочный слой отстал, потому что в ящик попала вода, там был сезон дождей.

К.ЛАРИНА: Боже мой!

Т.КАРПОВА: Было влажно, было жарко. И вот её буквально возродил Алексей Петрович Ковалёв, наш реставратор.

Я могу сказать, что у нас сейчас происходит. Такой процесс начался – реставрация больших полотен. Наша реставрационная мастерская отреставрировала уже несколько больших Северных панно Коровина. Готовится не только выставка Ге, но и большая монографическая выставка Коровина.

Отреставрирован большой холст Литовченко – «Царь Алексей Михайлович и Никон у гроба чудотворца Филиппа». И будет отдельная презентация и этой реставрации.

То есть, вот эти вот большие холсты, которые находились долгое время на валах, это такой ресурс музея. Потому что довольно трудно музею сейчас покупать какие-то крупномасштабные полотна. Но мы можем возвращать зрителям, с помощью наших реставраторов и наших спонсоров, те работы, которые находятся у нас на валах.

Другое дело, что перед музеем встаёт проблема: где их экспонировать? Как их экспонировать, чтобы они были доступны публике после тех выставок, где они могут прозвучать, и тех презентаций, на которых мы показываем. И мы сейчас это активно обсуждаем.

К.ЛАРИНА: Ну что же, а пока у вас есть возможность посмотреть на ожившую, в буквальном смысле этого слова, картину Николая Ге «Суд Синедриона. «Повинен в смерти», которая выставляется в Третьяковской галерее до 18 января. У вас есть такая возможность.

Т.КАРПОВА: Да, пока до 18-го января.

К.ЛАРИНА: Спасибо большое, Татьяна. С наступающим вас новым годом, и до встречи. Спасибо.

Т.КАРПОВА: Спасибо.

ВХОД ПО ПРИГЛАШЕНИЯМ

Т.ПЕЛИПЕЙКО: В новогоднюю неделю понятно, – никто новых выставок не открывает. Поэтому самое время взглянуть на планы на весь год вперёд.

Третьяковская галерея обещает экспозицию к столетию русских балетов с посвящением Сергею Дягилеву.

Ждём выставки Александра Шевченко и Алексея Кравченко.

К программе «Золотой карты России» приедут выставки из Кирова и Нового Иерусалима.

Обещаны также экспозиции: «Плакаты ХХ века» и «Цветочные темы в живописи».

Наконец, помимо графики, из фондов будет и графическая экспозиция Виктора Пивоварова.

Юбилейная выставка Таира Салахова разместится в залах Фонда «Екатерина». Куратором выступит галерист Айдан Салахова. Говорят, что всего будет много!

ЦДХ обещает сохранить все свои традиционные мероприятия: «Антипажный салон», «Арт-Москва», и

«Арх-Москва».

Московский Музей современного искусства намерен показать выставку Александры Экстер и продолжить исследование истории российского видео-Арта.

Галерея на Солянке, где сейчас проходит выставка автора мультфильмов Михаила Алдашина, продолжит анимационную серию. Ближайшим героем в будущем году станет Фёдор Хитрук.

Планы прочих музеев и галерей мы рассмотрим в следующий раз.

К.ЛАРИНА: Ну что же, у меня есть возможность сказать вам пару ласковых слов перед тем, как я уйду уже в следующий год, у меня последний эфир 2008 года.

Я всех наших слушателей поздравляю с наступающим новым годом, и надеюсь, что встреча у нас будет не менее радостная. Я встречусь с вами уже в новом, 2009 году. И счастливо вам ночку провести!

С наступающим праздником. До свидания.