Художник Илья Репин: портрет композитора Модеста Мусоргского - Галина Чурак - Собрание Третьяковки - 2008-10-19

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы начинаем нашу передачу. У микрофона Ксения Басилашвили. Я приветствую Галину Чурак, заведующую отделом живописи Х1Х- начала ХХ века.

Здравствуйте, Галина Сергеевна.

Я думаю, что наши радиослушатели уже поняли, что сегодня речь пойдёт о Мусоргском. А вы сейчас слушали арию Бориса Годунова в исполнении Фёдора Шаляпина «Мальчики кровавые в глазах».

Почему я поставила эту вещь? Потому что портрет предсмертный Мусоргского, написанный Репиным в 1881 году за 10 дней до смерти, написан был за 4 дня. И мне кажется, что эта музыка, эти слова они как нельзя отражают состояние самого композитора.

Г.ЧУРАК: Ну, прежде всего, это, конечно, могучая музыка, могучий голос, могучее исполнение. И тот портрет, о котором мы будем говорить, и тот, кто изображён на портрете – Модест Петрович Мусоргский, и тот, кто писал этот портрет – Илья Репин – это воссоединение огромных талантов. Соединение огромных талантов, которое дало совершенно исключительный по такой образной силе, по выразительности, да и просто по значимости в истории русской культуры, в истории русской живописи портрет великого композитора.

Здесь нужно ещё иметь в виду, что это единственное ведь портретное изображение Мусоргского.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Живописное?

Г.ЧУРАК: Живописное. Да, собственно говоря, вот я, готовясь к передаче, просматривала, какие есть изображения Мусоргского. И, кроме одного – одной литографии Горбунова я больше ничего не нашла. Есть фотографии Мусоргского. А графических и живописных портретов, ну, живописных просто нет.

И этот портрет – одна… Просто приходится мне говорить словами Стасова, который в письме к Третьякову говорил, что это жемчужина, созданная Репиным, этот живописный образ Мусоргского. И при всём том, что Стасов так любил преувеличивать, так всегда с восклицательными знаками выражал свои восторги по поводу той или иной работы, и, в частности, Репинских работ, здесь, пожалуй, нет преувеличения, потому что это действительно могучий образ, созданный художником.

Для того чтобы напомнить зрителям, просто ведь трудно описывать портрет. Ну что? Вот сидит человек на нейтральном в данном случае фоне, на светлом.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мощный человек.

Г.ЧУРАК: Мощный человек. Хотя вот по описаниям современников Мусоргский был невысок ростом, был очень изящен, особенно в молодости. Ну, это уже последние дни Мусоргского, когда он болен, когда отяжелела фигура, когда сильно изменилась его внешность. И Репин не скрывает этих признаков болезненного состояния Мусоргского. Но мы о них думаем, глядя на портрет, в последнюю, в самую последнюю очередь. А, прежде всего, мы воспринимаем вот эту могучую силу духа человека.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Портрет какой-то мощный очень. Я имею в виду, что много света в нём, много красок, много цвета. Не больничный.

Г.ЧУРАК: Хотя портрет писался в больничной палате, в Николаевском военном госпитале, на фоне больничной стены. Но здесь как-то удачно сошлось много моментов: то, что предсмертно, тяжело, смертельно, точнее даже, больной Мусоргский вот эти несколько дней общения с Репиным, когда Репин писал портрет, ему стало лучше. И даже у друзей создалась иллюзия, что может быть дело пойдёт на поправку. И вот в эти несколько счастливых дней такого хорошего состояния Мусоргского Репин писал его портрет. И, кроме того, нужно помнить, что это было начало марта, Петербург. Ведь это очень часто такие сумеречные, дождливые или снежные дни. А тут вдруг солнечные дни выдались. И вся эта больничная палата была залита светом и солнцем. Вот так, в свете, в воздухе и в солнце и написан этот портрет. И даже то, что вот мы сейчас только что перед эфиром говорили о том, что на Мусоргском не больничный…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Не больничный, а такой барский халат.

Г.ЧУРАК: Не вполне больничный халат, а халат вот с такими розово-малиновыми отворотами, они, как бы, во-первых, дают вот такие живые и светлые рефлексы на лице, а, во-вторых, как бы ещё скрывают вот такую корнацию болезненного цвета кожи Мусоргского.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Бледность, да?

Г.ЧУРАК: Рубашка, одетая на нём, видно из-под отворотов халата – это вышитая народным узором рубашка. И халат, и эту рубаху принесла для того, чтобы писался этот портрет, жена композитора Кюи. И вот в этой одежде нет никакого нажима специального. Она очень естественно выглядит на этом человеке, очень естественно выглядит на этом портрете. Очень хорошо соединяется вот с тем образом композитора, с образом Мусоргского, который стремился в своём творчестве, в своей музыке соединить музыку, внести в музыку вот этот национальный народный элемент, то, чем озабочены были русские музыканты, русские композиторы, входившие в так называемую «Могучую кучку».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Что писал Крамской об этом портрете:

«Неслыханные приёмы Рембрандта и Веласкеса вместе. Написан быстро, огненно. Глаза глядят, как живые, они задумались. Тело, щёки, лоб, нос, рот живое. Совсем живое лицо, да ещё всё в цвету, всё в солнце, ни одной тени. Такое создание».

Г.ЧУРАК: Да. Это действительно очень такой вот светлый, пленэрный совершенно портрет. И, если говорить о каких-то традициях, таких вот живописных, то от этого портрета, после этого портрета возникают эти солнечные, спустя несколько лет, солнечные портреты, созданные Серовым, юным учеником Репина, который мальчиком-подростком вот в эти как раз годы и брал уроки у Репина.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И здесь вот возникает вопрос, потому что всё-таки портрет писался Репиным в больничной палате. Палата была небольшая совсем, и есть её описание, что такой скудный антураж и белые стены…

Г.ЧУРАК: Да, она совершенно пустая, белые стены.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Рукопись Балакирева, по-моему, как

кто-то из современников пишет.

Г.ЧУРАК: Да, на столике лежали ноты, лежали музыкальные рукописи и самого Мусоргского, и его друзей.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А правда, что Репин без мольберта приходил, писал?

Г.ЧУРАК: Да, он пришёл действительно без мольберта. Не то, что он шёл специально писать этот портрет. Но он пришёл без мольберта и пристраивался в этой палате на тумбочке со стулом. И так вот описывают современники: «Не раз скользил холст и не раз готов был, по крайней мере, упасть на пол. Но это никак не помешало Репину воссоздать действительно этот вдохновенный образ на этом холсте».

И я хочу сказать, что, когда портрет был закончен, Репин ведь приехал в Петербург в самом конце февраля. Открывалась очередная передвижная выставка, Девятая выставка Передвижников. Она открывалась и должна была открыться первого марта 1881 года. У всех у нас на слуху, в памяти, что это за день? Первого марта произошло убийство императора Александра Второго.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Конечно, случайная дата открытия.

Г.ЧУРАК: Вот это случайно совпало - вот эта дата открытия и трагическое событие.

Выставка даже несколько дней была закрыта по случаю траура. Это вообще была сама по себе выставка Передвижников, вот именно эта выставка собрала невероятное созвездие и имён, и произведений.

Достаточно сказать, что на этой выставке произошёл дебют, первое выступление такое публичное, совсем молодого Сурикова с его картиной «Утро стрелецкой казни». И здесь я не случайно упоминаю…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это уж совсем совпадение с первым марта.

Г.ЧУРАК: Если у нас когда-нибудь произойдёт разговор о Сурикове, об этой картине, здесь можно говорить о каких-то таинственных таких совпадениях. Но мы сейчас с вами не будем уходить в сторону от этого портрета, потому что так хочется много рассказать.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Здесь огромное количество вопросов есть.

Во-первых, каким образом возникла идея этого портрета? - Это был заказ, либо Репин сам решился приехать в больницу срочно, зная состояние Мусоргского?

Г.ЧУРАК: Давайте мы начнём даже с того, что Репин и Мусоргский давно и хорошо знали друг друга. Они познакомились ещё в самом начале семидесятых годов, естественно, при посредстве Стасова. Стасов опекал и совсем юного Репина в это время. Репин только-только заканчивал Академию художеств, 1871-72 год. Только-только вот писались, написаны были его «Бурлаки» знаменитые.

И Стасов уже хорошо знал молодого, но невероятно талантливого музыканта Мусоргского. Был очень близок вот с этой группой композиторов, в которую входил и Мусоргский.

И через Стасова происходит знакомство Репина и Мусоргского. И сразу эти люди как-то ощутили близкое родство друг к другу. Вот, хотя бы сказать, что Мусоргский говорил, что его такое кредо – это, прежде всего, правда, как бы она ни была горька. Жизнь, в чём бы она ни сказалась, как бы она ни была солона. И это также сходится с Репинским пониманием и отношением к тому, что он стремился в своём искусстве выразить.

«Жизнь. Как жаль, что художники обходят её». Вот жизнь во всей её полноте для Репина была, прежде всего, привлекательна в его искусстве, и, прежде всего, это становилось самым главным и основным содержанием его творчества.

Вот, когда произошло знакомство Репина и Мусоргского, они сразу почувствовали глубокую симпатию друг к другу и большое сродство, вот это внутреннее сродство душ.

Репин вскоре уехал из Петербурга, из России как пенсионер Академии художеств в Париж, во Францию на три года. Но, будучи там, во Франции, в переписке и со Стасовым, и с Мусоргским, он не раз писал, как скучает он по Мусорянину, - он так нежно и ласково называл, как и многие другие друзья Мусоргского, называл Модеста Петровича. И не раз писал в письмах к Стасову оттуда, из Парижа, как не хватает ему русской музыки, и особенно музыки Мусоргского, «Как экстракта всей русской музыки».

И в каком-то другом письме писал, как ему хочется слышать музыку Мусоргского, как он «хочет облопаться этой музыкой!». Вот эти такие вот, непосредственные совершенно выражения, совершенно непосредственное отношение к этому, оно очень хорошо сам вот темперамент художника передаёт нам.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Хоть абсолютно разные люди, казалось бы.

Г.ЧУРАК: Да, конечно, они очень разные были.

И, когда Репин, живший вот в это время, в 81-м году, в Москве, в газете прочёл о том, что Мусоргский болен, а эти признаки болезни Мусоргского, его вот такое состояние нездоровья, оно давно было видно друзьям. Ещё где-то в середине семидесятых годов Репин писал тоже в письме к Стасову: «Как жаль, что Мусоргский болен. Как жаль, что он так глупо распорядился своим талантом и своим могучим телом».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот под этим словом: «болен» скрывалось…

Г.ЧУРАК: Конечно, имелось в виду совершенно определённое состояние Мусоргского.

И, когда Репин прочёл в газете, что Мусоргский болен и находится в больнице, Репин тут же бросился в Петербург. И я уже говорила, что в это время открывалась очередная Передвижная выставка. Здесь совпал и интерес к передвижной, и совпал интерес увидеться со своим другом. И Репин, естественно, пришёл писать его.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это не заказ, это личное желание Репина.

Г.ЧУРАК: Нет, это не было ничьим заказом, это был личный порыв самого художника писать этот портрет.

И, когда за этот портрет Третьяков, ещё не видя этого Репинского портрета, а, только услышав, ну, как бы не услышав, а, прочитав в письме Стасова, что «Репиным написан прекрасный портрет». Это письмо Стасов послал Третьякову. Третьяков тут же пересылает в Петербург Репину деньги, 400 рублей за этот портрет.

Репин получает от Третьякова эти деньги и передаёт их Стасову: «Верните эти деньги! Эти деньги не мои. Я писал этот портрет не для денег, не по заказу. Я писал этот портрет для себя, развлекаясь разговором с любимым другом». И вот несколько раз в письмах между Стасовым, Третьяковым и Репиным возникает вот этот разговор возврата денег: «Деньги не мои!».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Деньги возвращает, но при этом непротив передать в музей.

Г.ЧУРАК: Конечно же, он пишет Третьякову о том, что этот портрет и мыслится им, как в Третьяковской галерее, как совершенно естественное место для подобного человека, для подобного изображения и такого портрета.

И для меня вот здесь вот, в этом денежном как бы вопросе ещё одна такая моральная, очень важная сторона взаимоотношений людей этой эпохи.

Репин – художник. Он зарабатывает деньги тем, что он пишет и продаёт свои картины.

Но за этот портрет он не желает брать денег. И он пишет Стасову: «Как я могу торговать этим портретом? Как я могу какую-то выгоду извлекать? Для меня это немыслимо! И возьмите эти деньги! Они не мои. Мне даже странно, что они находятся в моих руках.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Хотя давайте вспомним, что в будущем Репин был одним из самых дорогих художников Третьякова, обходился ему дороже. Две тысячи рублей одни…

Г.ЧУРАК: Конечно, и гораздо больше: и две тысячи, и пятнадцать, и двадцать тысяч стоили. По тем временам это были очень большие деньги за Репинские картины. И не раз было так, что Репин торговался с Третьяковым, выгадывая эти тысячи.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Галина Сергеевна, мы продолжим после НОВОСТЕЙ, а я перед коротким выпускам задам вопрос нашим радиослушателям. Следующий вопрос. Напоминаю sms:+7 (985) 970-45-45. Где находится картина Репина «Собрание русских, польских и чешских музыкантов»? Где находится? Находится, я уточню: в Москве. А вот где в Москве? Скажите, и получите вы билеты и каталоги Третьяковской галереи.

НОВОСТИ

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы сегодня с Галиной Чурак говорим о портрете Модеста Мусоргского кисти Ильи Репина. Я повторю вопрос. (Повторяет вопрос). У нас есть билеты в Третьяковскую галерею и каталоги тех самых последних выставок, которые проходят сейчас в Москве, в Третьяковке в том числе, Фёдора Матвеева «Путешествие по Италии» и Вячеслава Калинина «Живопись, графика». Эти выставки можно и сейчас посмотреть.

Г.ЧУРАК: В Инженерном корпусе.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, в Инженерном корпусе.

Ну, а мы возвращаемся к портрету.

Г.ЧУРАК: Мы с вами прервались на том, что вот такая денежная составляющая, очень выразительная была. Я даже хочу прочесть вот эти слова Репина, обращённые к Стасову: «Взять деньги эти 400 рублей в свою пользу равнялось бы для меня презрению самого себя. Они не мои», - говорил Репин. И он возвращает эти деньги.

Разговор об этих деньгах был в тот момент, когда Мусоргский был ещё жив. И Репин предполагал, что для нужд композитора пойдут эти деньги. Если же нет, то на памятник дорогому для всех для них человеку.

К.БАСИЛАШВИЛИ: На памятник, он отдал деньги на памятник.

Г.ЧУРАК: И потом, через несколько лет на могиле Мусоргского был открыт памятник, на Александро-Невской лавре в Петербурге. И вот эти Репинские деньги составляли часть того, что необходимо было для этого.

Ну, действительно, Мусоргский находился в Николаевском военном госпитале, который принимал больных военных, или бывших военных. Как бывшего военного, или ещё даже точнее: как денщика военного, офицера.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Интересно, всё-таки - как бывшего военного, или как денщика?

Г.ЧУРАК: Это не суть важно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это о многом говорит: об отношении к Мусоргскому, потом у что, если его помещать, как Мусоргского, как бывшего военного – это одно.

Г.ЧУРАК: Его помещали действительно как малоимущего человека. И вот в небольшом сборнике, который я держу перед собой, в сборнике Воспоминаний современников о Мусоргском, есть воспоминания врача Гастерсона, молодого врача вот этого госпиталя, который и способствовал тому, чтобы положить Мусоргского в этот госпиталь.

Но друзья позаботились о том, чтобы Мусоргский лежал всё-таки в сносных условиях. Ему была выделена отдельная комната. Она была очень скудна, конечно, обстановка этой палаты, но это была отдельная комната, в которой не было ничего лишнего, и в которой всё время была сиделка.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А отделение, какое?

Г.ЧУРАК: Я не знаю, я не могу сказать.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Потому что там было отделение для душевнобольных.

Г.ЧУРАК: Ну, я не могу ответить вам на этот вопрос.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но госпиталь сам, (я прочитала описание этого Николаевского госпиталя), считался на то время образцовым не только для России, но и для Европы.

Г.ЧУРАК: Возможно. Вот я хочу вам даже прочесть кусочек невероятно пронзительных даже слов, которые написал один из современников композитора: «Его смерть приписывали чрезмерному увлечению алкоголем. Что за вздор?! Что за кощунство! Даже, если физиологически это верно, умер он под бременем превышающих человеческие возможности свершений, на которые обрекла его гениальность, и от нищеты».

Мне кажется, что вот в этом как бы заключено самое главное.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, порок был, но чем он был вызван?

Г.ЧУРАК: Но поверх всего было творчество. И мы не раз с вами по поводу разных других и художников, и людей как-то касались того, что вот этот порок затрагивал многих людей. Но ведь не это самое главное. И нам не стоит сейчас, как врачам, или как людям, просто любопытствующим, вот в этом во всех подробностях разбираться.

Мы говорим о двух гениальных людях: о художнике и о композиторе, которые соединились вот в этом замечательном создании - в Репинском портрете.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Меня, знаете, что ещё интересует? – Вот сами сеансы, эти 4 дня, когда Репин и Мусоргский встречались в больничной палате. Потому что я прочитала описание одного из современников о том, в общем, как себя чувствовал Мусоргский. И он же был практически парализован в это время. И руки, и ноги, осложнённое дыхание, и всё же 4 дня сеансов!

Г.ЧУРАК: Всё это верно. Но я вам говорила, как раз, что это было удачное стечение судьбы, - так скажем.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но этого не чувствуется в портрете.

Г.ЧУРАК: Потому что ведь художнику важно создать такой своеобразный памятник композитору – память о нём: память о друге, память о большом человеке, о большом таланте. И зачем же ему вот эту страшную сторону последних дней его показывать? Не это ведь для него важно, а для него важна сама музыка, которой он поклонялся.

Я уже говорила, что, когда он из Парижа писал о своей тоске по русской музыке, то он писал, что ему хочется именно музыку Мусоргского услышать, как экстракт русской музыки. И, когда он оказывался, потом оказался уже Репин и в Петербурге, в Москве, потом в Петербурге эти встречи с Мусоргским они стали уже более регулярными и более частыми. И Репин был и посетителем тех домашних музыкальных вечеров, которые часто проходили у Стасова в доме, на которых музицировал Мусоргский. И вот есть свидетельство современников, как он аккомпанировал исполнителям своей музыки, вокальных произведений. И, как, аккомпанируя, он одновременно творил. И только гениальные исполнители, гениальные певцы могли следовать вслед за этим одновременно творчеством Мусоргского. Это удивительно, когда читаешь вот такие вот вещи.

Была такая певица Леонова, которая считалась замечательным исполнителем его романсов и вообще музыкальных циклов песенных, и певица Модос, которая прекрасно чувствовала и понимала эту музыку. И у Репина есть портрет этой певицы. Он находится в Русском музее, в Петербурге.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Я просто решила портрет поближе Мусоргского посмотреть.

Г.ЧУРАК: И вообще «Мусоргский» - это действительно гениальное создание Репина. Но нужно, вообще, представить, что такой портрет мог возникнуть только как результат

какого-то не просто длительного знакомства, а как понимание этого человека, как проникновение в самую сущность человека. И действительно и как результат их длительного знакомства, длительного знания этого человека.

Просто так, вдруг, ни на чём он возникнуть просто не может. И как просто официальная, заказная работа он тоже не мог возникнуть.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Конечно, ещё выдающиеся эти глаза и нос красный. Красный нос!

Г.ЧУРАК: Вы знаете, для меня эти глаза и вообще весь облик Мусоргского в этом портрете – это невероятная вот сильная, большая фигура. И, хотя мы знаем всю трагическую сторону его жизни, трагический этот уход из жизни, но для меня вот в этом портрете ощущение какой-то доверчивости этого человека. И глаза эти смотрят так, как будто словно они вот не просто смотрят, они музыку умеют слушать. И эта музыка звучит сейчас внутри Мусоргского.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но Репин и не стал скрывать этого порока Мусоргского.

Г.ЧУРАК: Ну, он не скрывает его: покраснение лица, красноватый нос.

Кстати сказать, есть вот воспоминания, что нос когда-то Мусоргский, ещё почти мальчиком, юношей, когда он только-только закончил военное училище, отморозил на морозе, и поэтому у него был всегда красноватый нос. Поэтому тут неизвестно, где тут лежит эта самая истина. Отчего он красноват этот нос.

Но мы с вами так много говорим вот об этой стороне. Мне бы не хотелось больше этого касаться.

А мне интереснее гораздо сказать о том, как сам Мусоргский воспринимал творчество Репина, как он восхищался его «Бурлаками», которые появились в момент, когда происходило знакомство Мусоргского и Репина. Это

71-й, 73-й год. Я ещё раз напоминаю, что в 73-м году Репин совсем молодым уехал в Париж, и несколько лет его не было в Петербурге, в Москве, в России. Они переписывались с Мусоргским. Кстати, не сохранилось этих писем. Сохранилось единственное, ну, по крайней мере, опубликованное сейчас письмо Мусоргского к Репину, где Мусоргский называет Репина «Коренником»: «Вот, Коренник, тяни, тяни! Ты вот сильный! Ты могучий!», имея в виду эту могучую сторону таланта Репинского. А Пристяжными он называет себя и подразумевает Стасова.

Ну, и когда вот на выставке появился Репинский портрет, знаменитый Репинский портрет, такой портрет – тип «Протодьякон», то Мусоргский откликнулся сразу на эту работу Репина. Он писал о ней, что «Ведь это целая огнедышащая гора. А взгляд Варлаамыча так и следит за визирем! Что за страшный размах кисти! Какая благодатная ширь!».

Вот он ощутил для себя опять сродство того образа, который создаёт Репин с тем образом Варлаама, который создан им в «Борисе Годунове».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Скажите, пожалуйста, а слухи о том, что портрет пишется Репиным, вот они расходились по Петербургу, по Москве, если Третьяков узнал?

Г.ЧУРАК: Третьякову написал об этом Стасов. Но слухи вполне возможно, что расходились, но что может произойти за четыре дня, за четыре дня сеанса. Но, как только портрет был закончен Репиным, и Репин вскоре же из Петербурга уехал. А через 10 дней Мусоргского не стало, 16 марта, в день рождения своего, кстати сказать, ушёл Мусоргский из жизни.

И Стасов тут же помещает этот портрет на уже открывшуюся выставку Передвижников.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот как раз на ту самую, которая из-за траура до 1 марта была закрыта?

Г.ЧУРАК: Да, да, да. Он помещает его на эту выставку и тоже на мольберте. Он был даже без рамы, потому что раму не успели сделать. И Стасов его декорирует чёрной тканью. Просто в траурную, чёрную ткань обрамляет. Он стоит на мольберте.

Стасов пишет статью об этом портрете. И в результате Стасовской статьи (это по письму Репина мы узнаём), что статья с неудержимым количеством этих восторгов написанная, которые даже смущают Репина. И Репин в письме Стасову пишет: «Мне сказали, что после этой вашей статьи на выставке было две с половиной тысячи народу. Это невероятно! И все искали какой-то совершенно необыкновенный, грандиозный портрет Мусоргского. И проходили мимо этого маленького холста, сбивали его просто на пол. Он несколько раз падал на пол». Ну, это вот свидетельства просто живые.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А где проходила эта выставка?

Г.ЧУРАК: Эта выставка проходила в доме Юсуповых.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В самом центре Петербурга?

Г.ЧУРАК: Да.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вообще, представить, это удивительная атмосфера по трагизму: 1 марта, потом через 10 дней…

Г.ЧУРАК: Соединение. Соединение многого чего.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, знаковое время.

Г.ЧУРАК: И Мусоргский пишет, посвящает свою статью этому портрету и Мусоргскому, который только-только что ушёл.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Не Мусоргский пишет, а Стасов.

Г.ЧУРАК: Извините, имена одни и те же, и я невнимательно к своим словам отношусь.

Стасов пишет статью о портрете Мусоргского, о Репине. А Репин ему отвечает, что «Вы меня смущаете этой статьёй. Вы пишете, так безудержно восхваляя этот портрет, но не замечаете на выставке истинного шедевра, вы проходите почему-то своим вниманием мимо «Стрельцов» Сурикова».

К.БАСИЛАШВИЛИ: А «Стрельцы» тоже там были?

Г.ЧУРАК: «Стрельцы» были на этой выставке.

И он несколько раз в разных письмах возвращается к этому.

Ну, Стасов человек увлечённый. Мы это знаем. И его темперамент совершенно безмерен. И, когда он увлечён чем-то, то это увлечение тоже переходит всякие часто границы.

И он в этой статье, посвящённой портрету Мусоргского, он пишет о том, как пришёл на выставку Крамской, и как смотрел этот портрет, и что говорил. Не писал, а что говорил Крамской об этом портрете: как грандиозен этот портрет, и что нынче делает Репин, как бы превосходя самого себя в живописи в этом портрете. На что Крамской даже написал статью-опровержение, такое открытое письмо в газете, что он ничего этого не произносил. И что Стасов здесь слишком увлекается. То есть, вокруг этого портрета завязывается целый какой-то клубок не очень простых взаимоотношений человеческих.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но, правда, что все отмечали, что очень правдоподобен этот портрет? Что он безумно похож?

Г.ЧУРАК: Конечно, все отмечали, что Мусоргский необычайно похож, и сходство совершенно идеальное. Да и вообще о любом Репинском портрете можно говорить о том, что он умел схватить это сходство с любым человеком. Но вот этот портрет, можно сказать, выделяется. И хочется в нём отметить то, что он соединяет в себе то, что я уже говорила, вот такое знание и любовь Репиным Мусоргского, которое просто пронесено через всю жизнь, и предшествовали этому портрету. И потом ведь память о Мусоргском никогда не уходила из жизни Репина. Ведь его последняя картина, которую он пишет, это уже совсем на склоне жизни, на склоне лет, когда он в последние годы, или в последние месяцы жизни в «Пенатах», в Куоккала, он пишет картину «Гопак», которую посвящает дорогому Мусоргскому.

И вот эта тема «Запорожцев», которая тоже через всё творчество Репина проходит. Здесь тоже многое соединяется с

образом, и с образом Мусоргского, и с обликом его, и с его музыкой. И с любовью Репина вот к этой теме Украины, где Репин сам родился и которую любил до конца жизни.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А картина «Гопак» она находится сейчас в музее?

Г.ЧУРАК: Она находится в частном собрании.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А всё-таки, когда портрет Модеста Мусоргского появился в самой Третьяковской галерее?

Г.ЧУРАК: А его Третьяков купил сразу же. Ну, и после окончания вот этой Передвижной выставки он тут же приехал в Москву и поступил в коллекцию Павла Михайловича Третьякова. То есть, это был где-то март, конец марта, может быть, 1881 года.

К.БАСИЛАШВИЛИ: К нам пришли правильные ответы на наш вопрос.

Г.ЧУРАК: Я очень рада!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Я сейчас перечислю наших победителей. Это: (перечисляет имена и номера телефонов победителей). Итак, мы спрашивали: Где находится в Москве картина Репина «Собрание русских, польских и чешских музыкантов»? И правильный ответ: в фойе Большого зала консерватории. Всё правильно, очень многие так ответили. Правда, и Малый зал называли, и называли «Славянский базар».

Г.ЧУРАК: Да. «Славянский базар» не случайно называли, потому что картина эта была заказана владельцем вот этой гостиницы и ресторана «Славянский базар» Проховщиковым совсем молодому Репину, который только-только заканчивал Академию художеств. И картину Репин писал в 1871-72 году специально для концертного зала «Славянского базара». Но, уже спустя десятилетия, эта картина попала в другой концертный зал, в более достойное, как я считаю, место – в Большой зал консерватории.

Здесь можно сказать в связи с этой картиной, что перечень тех музыкантов, которых нужно изобразить на этом полотне, составлял Николай Григорьевич Рубинштейн. И среди этих музыкантов, кстати сказать, нет Мусоргского, хотя Мусоргский к этому времени уже был известен как композитор. Но там есть много замечательных других людей. Там есть и Глинка, и Римский-Корсаков, и там есть Направник, если говорить о славянских композиторах. Там есть и Сметана, там есть и Шопен. Там есть и ныне жившие композиторы-современники Репина, но там есть и композиторы, давно ушедшие из жизни. Это вот некое такое вот собрание, можно сказать, в данном случае, виртуальное, как мы говорим.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, кстати говоря, о портретном творчестве Репина, «Мусоргский», мы поняли, это был душевный такой зов художника – написать своего друга, выдающегося композитора.

Г.ЧУРАК: Несомненно, несомненно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но ведь поступали заказы от того же Третьякова. И целая серия портретов выдающихся людей исполнена Репиным.

Г.ЧУРАК: Да. Это всё так. По заказам Третьякова писались очень многие портреты, и они составляют такую замечательную галерею портретов лучших людей России.

Не только Репин писал по заказу Третьякова. До этого писал Крамской и одновременно с ним писал Перов – лучшие художники этого времени.

И Репин – один из тех, кто и составил вот эту замечательную галерею портретов замечательных людей русской земли.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, пожалуй, единственное - такой вот неформальный портрет, это портрет Мусоргского.

У меня вопрос в связи с этим: а скажите, вообще традиция изображения людей на портретах в халатах, в домашнем таком одеянии, в живописи она существовала?

Г.ЧУРАК: Существовала. Вот такой «халатный», например, портрет мы можем вспомнить портрет драматурга Островского у Перова. Вы вспомните, как он сидит. Большой, гораздо большего размера этот портрет. Вот тот портрет был заказан Павлом Михайловичем Третьяковым специально Перову для его галереи. Так же, как и портрет Достоевского. Это тоже один из шедевров портретной живописи.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В халате я ещё вспоминаю, по-моему, у Тропинина Пушкин, да?

Г.ЧУРАК: Тропинин вводит, между прочим, эти вот так называемые «халатные портреты», «Халатные образы».

Но в халате у того же Перова Погодин изображён. Это такой момент раскрепощения, естественности. Не позирования как бы для портрета, вот такой частный человек перед нами в портрете. И одновременно такой вот образ, который является достоянием действительно русской земли, русской культуры.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы сегодня говорим о Мусоргском. Но, говоря о Мусоргском, нельзя не вспомнить о Шаляпине, которого в начале нашего эфира мы поставили запись «Бориса Годунова». И обязательно еще в конце эфира вернёмся, тоже кусочек дадим прослушать гениального исполнения Шаляпинского оперы Мусоргского.

И из портретов, был портрет Репина.

Г.ЧУРАК: Я благодарю за то, что вы мне напомнили об этом портрете.

Да. Он действительно был, но самим художником он был практически уничтожен.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Почему? Правда ли, что он поверх фигуры Репина написал потом обнажённую какую-то женщину, похожую на Шаляпина? Чуковский так пишет.

Г.ЧУРАК: Не вполне.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Чуковский Корней написал, что «Что-то было знакомое в этих чертах».

Г.ЧУРАК: Портрет этот с большим увлечением Репиным был начат, начат на очень большом холсте. И великолепно была взята фигура Шаляпина. Он позировал Репину в Куоккала, в «Пенатах», на широком диване, с любимой собакой своей. И такая вольная, в хорошей позе, такая абсолютно раскрепощённая фигура певца. Но не сложились сеансы: началась война 14 года и как бы сеансы прервались. И из-за этих событий, и из-за каких-то гастролей, которые начались у Шаляпина, портрет не был завершён. И, спустя какое-то время, вот это даже трудно объяснить, почему, художник, так любивший, так высоко ценивший Шаляпина, в какую-то минуту, не понимаю даже, в какую минуту, он взял и записал этот портрет. Вот записал поверх этой фигуры, великолепной фигуры музыканта-певца, написал обнажённую фигуру натурщицы.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И только собачку Бульку, бульдожек, да, такой Шаляпинский, только её оставил?

Г.ЧУРАК: Да, да.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А сколько сеансов вообще требовалось Репину для того чтобы написать портрет?

Г.ЧУРАК: Это всё по-разному.

К.БАСИЛАШВИЛИ: 4 – Мусоргский, а Толстой Лев?

Г.ЧУРАК: Очень по-разному. Он тоже был сделан в три дня.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Лев Толстой в Ясной поляне?

Г.ЧУРАК: Да. В Ясной поляне.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Стрепетова?

Г.ЧУРАК: Стрепетова – по-разному.

Есть великолепный портрет, который один тоже из Репинских шедевров, который он называл этюдом. Он всегда у нас в экспозиции находится, где только голова Стрепетовой. Это просто в течение одного сеанса.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, писал быстро, быстрее, чем Серов?

Г.ЧУРАК: Он писал быстро.

Ну, Серов – это особая статья. У Серова была иная метода подхода к портрету, к изображению. Ему нужно было много сеансов. Это не говорит о большем или меньшем таланте.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну метод просто.

Г.ЧУРАК: Метод другой, иной способ, иное общение и с человеком, и с самим холстом.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо. С Галиной Чурак мы сегодня беседовали о Мусоргском, о Репине. И теперь слово Фёдору Шаляпину.

(Исполнение)