Художник Федор Матвеев, картина "Вид Рима. Колизей" - Светлана Усачева - Собрание Третьяковки - 2008-09-14

К.БАСИЛАШВИЛИ: 15 часов 12 минут. У микрофона Ксеня Басилашвили. Мы открываем сегодня свое «Собрание Третьяковкой галереи». Я приветствую в студии Светлану Усачеву. Здравствуйте.

С.УСАЧЕВА: Здравствуйте.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В студии Светлана Усачева, старший научный сотрудник Третьяковской галереи и автор выставки уникальной, которая сейчас проходит в Третьяковке. Персонаж этой выставки Фёдор Матвеев, о котором мы сегодня и будем говорить. О нем и о его картине «Колизей, Рим». Да?

С.УСАЧЕВА: Точно она называется: «Вид Рима. Колизей».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но для начала, прежде чем мы притупим к этому разговору, я хочу предложить нашим радиослушателям призы. Это каталог Фёдора Матвеева, который выпущен специально к выставке «Путешествие по Италии». Но я думаю, что когда выставка пройдет, каталог уже останется таким приятным воспоминанием. Он впервые появился.

С.УСАЧЕВА: Да, да. Это не просто каталог, это альбом, посвященный художнику. Это не выставочный каталог как таковой, он приурочен к выставке, а вообще это самостоятельное издание и, безусловно, уникальное, потому что, к сожалению, доныне Федору Матвееву не было посвящено ни одной монографии.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вообще, в принципе?

С.УСАЧЕВА: Вообще.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Несмотря на то, что уже 250 лет со дня рождения отмечается.

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно. Выставка первая за эти 250 лет.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Первая персональная вообще в судьбе художника.

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: За 250 лет. Издательство «Пинокатека», хорошее издательство, которое каталог издает.

С.УСАЧЕВА: Я считаю, что одно из лучших таких, изысканных издательств. И они подготовили роскошную книгу, на мой взгляд.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Кроме того, меня еще заинтересовало, как к выставке были подготовлены материалы другие, сопутствующие, и в том числе это такие виртуальные путешествия по выставке, в данном случае CD RUM: сочини пейзаж, виртуальный конструктор на основе картин Фёдора Матвеева. Объясните, пожалуйста, что такое виртуальный конструктор?

С.УСАЧЁВА: Вы знаете, дело в том, что как бы так: лейтмотивом замысла, одним из самых важных вопросов, который мы пытались решить, когда эта выставка готовилась: как привлечь внимание современных зрителей, и, в частности, молодого, юного к классическому искусству? Ведь что греха таить, слово «классический» очень часто просто отпугивает. Сразу возникает такой образ чего-то, покрытого музейной пылью, неинтересного, скучного. Вот как привлечь? И тут на помощь приходят современные технологии. В данном случае я думаю, получилось очень удачно совместить вот эти самые современные технологии и классическое искусство.

Но о самом классическом пейзаже я еще буду говорить, о его принципах. Дело в том, что эти принципы позволяют действительно сконструировать образ.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И здесь ребенку предлагают такую вот возможность.

С.УСАЧЕВА: Да. А дети, как вы знаете, они больше любят не лицезреть, сложив руки, а что-то делать, самим изготавливать, самим творить. И вот, благодаря фрагментам произведений Федора Матвеева, которые здесь собраны, разложены по отдельным таким виртуальным папкам, каждый желающий, конечно, не только ребенок, а взрослый, как говорят, игра от трех, не от трех, скажем так: от шести до девяноста, может сконструировать свой собственный, подчеркиваю: классический ландшафт на основе произведений выдающегося русского мастера.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как интересно! Надо будет тоже попробовать.

С.УСАЧЕВА: Хочу подчеркнуть, что на этом диске вы сможете найти и статью, посвященную художнику, и произведения его, как бы целую такую подборку его картин, полюбоваться ими, и вместе с тем стать вот таким соавтором, создателем классического ландшафта.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, и москвичи, которые имеют возможность пойти на выставки, получат билеты в Третьяковскую галерею, по которым можно пройти не только на выставку Фёдора Матвеева, не только в Инженерный корпус, где проходит выставка, но также еще на выставку «Магия акварели», которая проходит в Лаврушинском переулке, в главном здании.

А в Толмачевском переулке проходит выставка Владимира Любарова. Мы в конце еще раз напомним, проанонсируем те выставки, которые в Третьяковке сейчас работают.

Итак, нужно ответить на вопросы. ВНИМАНИЕ:

Как назывался самый знаменитый храм в древнем Пестуме, который писал художник Федор Матвеев? Это первый вопрос.

И второй вопрос: В конце ХУШ века место римского Форума имело еще одно название. Ну, это такое бытовое название, которое дали люди, наверное, часто гулявшие там.

С.УСАЧЕВА: Не только гулявшие,- я хотела дать такую небольшую поправку. По разным своим заботам бытовым там бывавшие. Местность эта называлась, кроме того, что там памятники самого Римского Форума, еще носила бытовое название.

К.БАСИЛАШВИЛИ: +7 (985) 970-45-45. Это наш sms, по которому мы ждем ваших правильных ответов.

А теперь начинаем. Мы заинтересованы в этой программе по одной такой личной, Эхомосковской причине: все дело в том, что сейчас наш сотрудник, наша звезда Матвей Ганапольский берет годичный отпуск и едет, как бы вы думали, куда?

С.УСАЧЕВА: В Италию, конечно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Конечно, в Италию! Насколько мне известно, даже куда-то в окрестности Рима. То есть, туда, где прогуливался Федор Матвеев.

С.УСАЧЕВА: Счастливец!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Говорит, он обещает нам всем клятвенно, мы ему, конечно, верим, что через год он вернется. Но я знаю, что с Фёдором Матвеевым было совсем не так.

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно. Судьба его для художника счастливая, с одной стороны. А с другой стороны необычайно драматичная.

Но я бы, прежде всего, наверное, обратилась вот к тому произведению, которое находится обычно в собрании Третьяковской галереи, в одном из первых залов, точнее в шестом, и называется, как вы уже сказали: «Вид Рима. Колизей», а сейчас оно в обрамлении других работ художника представлено на выставке.

Я еще раз бы хотела посоветовать зрителям, которые могут прийти в недалеком будущем в галерею, увидеть «Колизей», эту картину именно на выставке. Почему? Потому что в основной экспозиции эта картина висит довольно высоко, и рассмотреть ее не всегда бывает удобно. А вот здесь, благодаря нашим дизайнерам, выставка построена, ее экспозиция таким образом, что все картины, в том числе и Колизей», можно внимательно, очень подробно рассмотреть. И, соответствуя названию выставки, что называется, совершить это самое живописное путешествие по Италии.

Если Ганапольский может это сделать в реальности, то я думаю, мы можем увидеть те места, где побывает Ганапольский.

С.УСАЧЕВА: Мы не можем сейчас в Италию попасть, а вот вместе с русским художником Фёдором Матвеевым мы можем сейчас совершить путешествие по Италии конца ХУШ века.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Итак, мы приближаемся к этой картине. Она написана …

С.УСАЧЕВА: В 1816 году она написана. Но это, что называется, уже достаточно зрелый, и даже ближе к позднему периоду творчества Матвеева. Ему в этом году 250 лет. Стало быть, художник родился в 1758-м, а умер он в 1826 году. То есть, уже шел вовсю Х1Х век.

Тем не менее, сразу хочу подчеркнуть, что Матвеев остался навсегда представляющим эпоху ХУШ столетия, а точнее – эпоху с таким пышным, торжественным и немножечко строгим названием: классицизм.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Здесь все проникнуто таким теплым воздухом на этой картине.

С.УСАЧЕВА: Вы сразу заметили то, что делает этого художника для своего времени замечательным, выдающимся. Дело в том, что действительно в картинах Фёдора Матвеева, в частности, в «Колизее», присутствует так называемая свето-воздушная перспектива. То есть, умение художника показать окутанные дымкой дали.

Вот, кстати, современники, прежде всего и ценили этого живописца за прекрасное умение изобразить дали, погрузить их вот в эту свето-воздушную дымку.

Хотя колорит, композиция – всё в этой картине следует строгим канонам классическим. И не только их не нарушает, но как бы вот показывает их во всем блеске, во всем расцвете, что называется, на самой вершине расцвета этого замечательного стиля.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А в чём здесь каноны? Так, чтобы мы пришли в музей и могли разобраться.

С.УСАЧЕВА: Итак, в чем здесь каноны?

Каноны, которые Матвеев воплощает не только в своих зрелых работах, но даже уже и в ранних. И надо сказать, что в ранних гораздо более схематично и гораздо более, как бы следуя общим правилам и общим традициям.

Художник родился в России, скорее всего, в Петербурге в семье солдата лейб-гвардии Измайловского полка. И поступил уже шести лет в Академию художеств, где и учился до юношеского возраста.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И там эти правила как раз классического искусства и освоил?

С.УСАЧЕВА: Да. Он осваивал правила не просто классицизма, а именно академического пейзажа, академического ландшафта.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Светлана, мне сразу хотелось бы просто к этой картине вернуться. Я здесь вижу на самом деле написано, что это «Вид Рима. Колизей». Но Колизей я вижу – он в центре, а вместо Рима, в основном, все-таки зеленая поросль: горы, сзади лес.

С.УСАЧЕВА: Природа.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Природа. Очень красивые деревья, даже пальма справа.

С.УСАЧЕВА: Дело в том, что вот такой вот вид классический он всегда есть сочинение, но одновременно и необычайно правдив. Только следует учесть, что каждая эпоха правду и вымысел понимает немножко по-своему.

Итак, что для художника эпохи классицизма составляет правду, и что для него является необходимым вымыслом, который должен, непременно должен присутствовать в картине?

Вымысел в картине классицизма присутствует всегда. Но касается он, прежде всего, построения пространства вида и колорита..Особенности колорита картины.

Дело в том, что, изображая Колизей, вот в данном случае, Матвеев ничуть нам не прилгнул ни в чем. Он изобразил нам эту руину, величественный памятник архитектурный, но к концу ХУШ века уже достаточно разрушенный и пострадавший, вот ровно в том виде, в каком он мог его наблюдать в натуре.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это реальный пейзаж.

С.УСАЧЕВА: Да. Совершенно верно. И в этом он даже проявил, я бы сказала, некую археологическую точность.

Но дело в том, что, создав образ этого легендарного исторического архитектурного сооружения, сооружения, овеянного историей, эпохами, войнами, да, разрушениями, возобновлениями, подчеркнув его историческую значимость, величественность и красоту, он поместил его в центе ландшафта природного, поскольку по своему предназначению, по своему образованию был природный живописец. То есть, живописец, который посвятил себя природным видам.

К.БАСИЛАШВИЛИ: У меня такое абсолютное ощущение, что это руины в лесу.

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно. Ведь и в конце ХУШ века Колизей находился в центре города Рима. И позади него Римский Форум, впереди него – арка Сита, и, конечно, вокруг тоже была уже городская среда. Но, наверное, она была более озелененная, менее шумная, чем сейчас, но, тем не мене, это был город.

А Матвеев помещает свой памятник в центе природной композиции. И здесь огромную роль играет первый план, который действительно выглядит совершенно естественным, природным.

Естественным? Да тоже не очень. Ведь любой классический ландшафт предполагает обязательно три плана. И, если это природный вид, то на первом плане, как правило, размещается вот та, как говорили в то время, те скорее ландшафтные околичности, то есть, окружение, которое позволяет нам, ну, что называется, постепенно приблизиться к центральной части этого вида.

Здесь главный герой композиции Колизей. И он действительно размещен художником на среднем плане, где он царствует величественный, прекрасный, а на первом плане мы как раз и видим разнообразную растительность и непременные для любого ландшафта ХУШ века и, прежде всего, классического, пейзажные кулисы.

Ну, слово «кулисы» в данном случае нужно непременно взять в скобки, потому что, хотя мы и используем такой, чисто театральный термин авансцен – да? Где та природа роскошная развернута, и природные же кулисы, но в виде, в качестве этих кулис, в роли этих кулис выступает тоже растительность. И на картинах Матвеева это, как правило, роскошные пинии, пальмы и другие южные деревья, которые растут в Риме, в окрестностях, вообще вот повсеместно в Италии.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но слово «кулисы» здесь вообще имеет какое-то место быть оправданным, потому что я вижу еще и «артистов», ну тоже в кавычках назову. Это фигурки людей. Я разглядела здесь монахов трое, которые молятся, и еще троих мужчин. Что они делают, разобрать сложно. Наверное, под лупой можно. Вы, наверное, разобрали?

С.УСАЧЕВА: Ну, разобрать это, как правило, можно. Не всегда, правда, это благодарное занятие, потому что иногда хочется оставить некую интригу, тайну.

Безусловно, эти фигурки не только актеры и, конечно, не только стаффаж.

Стаффаж – это тоже термин, который необходим, совершенно естественен для классического искусства и для классического ландшафта.

Для чего это помещаются вот в такой вот природный вид фигурки людей? Прежде всего, для того, чтобы мы с вами могли понять и уяснить для себя масштаб композиции. Понять, как этот мир огромен, величественен, как он необъятен, неохватен, потому что фигурки, как правило, невелики. Правда? Мы сразу можем понять масштаб пространства.

Но у Матвеева, несмотря на то, что он такой преданный классицист и выражает свою эпоху, как никто из русских пейзажистов этого времени, фигурки всегда несут и некую такую образную нагрузку: они становятся, действительно, как вы правильно сказали, Ксения, актерами, которые играют здесь особую роль.

Это могут быть современные художнику пизане и пизанки, да? Крестьяне и крестьянки, могут быть путешественники, которые странствуют вот в этом прекрасном мире: в горах, в долах, в городе, вокруг Колизея. Могут быть действительно странствующие монахи, могут быть просто какие-то оборванцы, но, тем не менее, все они очень живописны. Могут быть более благообразные путешественники. Все они заняты каким-то своим делом, чувствуют себя в этом окружении природном пусть величественном и торжественном очень естественно, непринужденно.

Действительно, гуляют, занимаются своими работами какими-то, пасут скот, стирают белье, полощут, и так далее. То есть, все они есть тоже вот герои разыгрываемой перед нами пьесы.

И еще раз хочу сказать, что правда и вымысел слились в этой пьесе воедино. Одно от другого невозможно просто оторвать.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы сейчас поговорим, как будет эта пьеса развиваться, но сейчас мне хотелось бы представить тот путь, который прошла картина прежде, чем попасть в Третьяковскую галерею. И этот путь нам представит Наталья Преснова.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

Н.ПРЕСНОВА: Картина «Колизей» Фёдора Матвеева была приобретена Павлом Михайловичем Третьяковым. И, как свидетельствуют последние публикации, есть большая доля вероятности считать, что это приобретение Третьяков сделал зимой 1869-70 года при распродаже собрания Кокарева, вместе с другими 8 картинами.

Василий Александрович Кокарев был личностью очень популярной в России в середине и во второй половине Х1Х века. Купец первой гильдии, коллежский советник, миллионер-откупщик, учредитель банков, многих промышленных и торговых предприятий, первый русский нефтепромышленник. Он был одновременно писателем-публицистом, автором статей по экономическим вопросам, видным общественным деятелем, и, наконец, коллекционером, меценатом, почетным членом Петербургской Академии художеств.

Собирать свою коллекцию живописи Кокарев начал еще с сороковых годов Х1Х века. В его собрании хранились произведения русских художников, таких, как Брюллов, Айвазовский, Левицкий, Боровиковский, Щедрин. И, кроме того, произведения западных мастеров, старинных мастеров: Вандейка, Брейделя, Пуссена.

Для размещения своей коллекции, которая насчитывала около 500 произведений живописи, Кокарев перестроил один из своих особняков, который находился в Большом Вузовском переулке (ранее он назывался Большим Трехсвятительским переулком).

Это здание было двухэтажным. Галерея сама располагалась на втором этаже, в бельэтаже, вместе с лекционным залом для публичных лекций. А в первом этаже этого дома находился ресторан «Тиволи», названный по имени легендарного города, итальянского города в предместьях Рима, который так любили посещать русские художники, бывшие в пенсионерских поездках в Италии.

Галерея Кокарева просуществовала очень недолго – с 1862 по 70-й год. И причиной тому оказались финансовые затруднения владельца.

Остальная часть собрания, картины русских мастеров, была приобретена министерством двора.

Картины западноевропейских художников перешли в коллекцию Будкина.

И, как я уже сказала, ряд полотен купил Павел Михайлович Третьяков, среди которых оказался и наш «Колизей» Фёдора Матвеева, который и по сей день украшает экспозицию нашей Третьяковской галереи.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

НОВОСТИ

К.БАСИЛАШВИЛИ: 15 часов 35 минут. И мы продолжаем со Светланой Усачевой программу, посвященную художнику Фёдору Матвееву.

Сначала я назову победителей, которые правильно ответили на наши вопросы. (Перечисляет имен и номера телефонов победителей). Я дам сразу же ответ на один из вопросов, которые мы задавали.

Самый знаменитый храм в древнем Пестуме, который писал Фёдор Матвеев, называется «Храм Посейдона».

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И вы можете увидеть картины, да?

С.УСАЧЕВА: Да, на выставке, как раз. Она находится в Государственном Эрмитаже. И там у них экспонируется в таком месте, что вряд ли вы обратите на нее внимание в огромном музее, а здесь как раз на нее можно внимательно посмотреть.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот второй вопрос мне показался интересным. Если кто-то из наших радиослушателей даст сейчас ответ по нашему телефону: 363-36-59, телефон прямого эфира радиостанции «Эхо Москвы», «Собрание Третьяковки». Для тех, кто правильно ответит, у нас есть призы: либо каталог-альбом выставки Фёдора Матвеева, альбом его живописи, либо диск CD-RUM, либо билет в Третьяковскую галерею.

Как в конце ХУШ века называлось место римского форума? Оно имело такое бытовое название.

Ну, подождем, пока появятся телефонные звонки. Есть? Да? Итак, принимаем. Алло!

СЛУШАТЕЛЬ: Алло!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Здравствуйте. Вас как зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Фёдор.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Фёдор, вы знаете ответ?

ФЁДОР: Да. Это называлось «Пастбище коров». Вернее, (говорит итальянское название).

К.БАСИЛАШВИЛИ: Правильно абсолютно!

С.УСАЧЕВА: Да. Совершенно верно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А вы бывали в Риме, Фёдор?

ФЁДОР: Нет, но я люблю читать.

К.БАСИЛАШВИЛИ: О Риме? Хорошо. Но тогда я думаю, что вся продукция, посвященная Фёдору Матвееву, уйдет в правильные руки. Сейчас мы запишем ваш телефон.

Спасибо, Фёдор. Действительно «Коровье поле».

С.УСАЧЕВА: Да, «Коровье поле», или «Коровье пастбище». Да, поскольку вот к концу века ХУШ это место было очень сильно разрушено.

Там была еще такая знаменитая Аллея вязов. И там не только гуляли, но действительно пасли скот. Вот, вполне бытовым назначением обладало оно уже к тому моменту.

Это потом уже началась реставрация, реконструкция. А вот, кстати, на картине Фёдора Матвеева самого, очень живописный у этого места вид. И тоже, я бы сказала, такой загородный.

К.БАСИАШВИЛИ: Я даже увидела корову.

С.УСАЧЕВА: Да. Несмотря на то, что там как раз очень много архитектурных сооружений.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот корова. Маленькая-маленькая.

С.УСАЧЕВА: Да, кстати, скот, как и стаффажные фигурки у Матвеева, как правило, присутствует. Это: коровы, ослики, - ну, все спутники человека в его повседневной жизни.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как его называть? Все-таки итальянским художником, или русским?

С.УСАЧЕВА: Да. Это один из самых главных вопросов, который, кстати, волнует и историков искусства довольно давно, и, собственно, зрителей.

Воспитанник русской школы, но человек, который уехал в Италию совсем молодым, юношей еще, можно сказать, и остался там на всю жизнь.

Журналисты очень любят называть таких художников наших невозвращенцами.

Вот …

К.БАСИЛАШВИЛИ: Раньше еще когда-то называли предателями.

С.УСАЧЕВА: Ну, это уж слишком, на мой взгляд. Но вот один из отзывов на выставку. Он говорит, что Матвеев – первый русский художник-невозвращенец.

Чем это было вызвано вообще? Я бы хотела просто к его биографии вернуться.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Конечно, конечно.

С.УСАЧЕВА: Тем более что, несмотря на то, что его картина «Колизей» она достаточно известна. Это как раз тот случай, когда мастер скрыт за несколькими своими работами.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как он попал вообще в Италию? Почему?

С.УСАЧЕВА: Как он попал в Италию?

Когда Матвеев закончил учиться в Академии, это было время – только-только недавно организовался собственно ландшафтный класс. И первым учителем вот таким вот пейзажным чисто, Матвеева стал Семен Щедрин.

Семен Щедрин возглавил этот класс как раз в 1776 году, а в 78-м Матвеев числился уже учеником старшего, пятого возраста и исполнял подряд две так называемые живописные программы. То есть, это уже было задание, такое заданное сочинение – им полагалось сочинить ландшафт, что он с успехом и исполнил.

За одну из них, из этих работ, она, я бы сказала,

какую-то часть копийная, он получил Малую золотую медаль. И это единственная его ученическая работа сейчас, кстати, на выставке тоже демонстрируется. Она хранится в частном собрании. А за вторую работу, к сожалению, неизвестную ныне, он получил Большую золотую медаль.

Это было необычно, это было тоже уникально, потому что до него ни один ландшафтный живописец в Академии Большой золотой медалью удостоен не был. Матвеев был первый.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вы сказали: ландшафтный живописец. То есть, обучение шло по разным жанрам? Один – ландшафтный живописец, другой – натюрморты пишет.

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно. Я уже сказала, что в 76-м году уже был основан, организован особый специальный класс ландшафтной живописи.

Он, кстати, по иерархии жанров академических ценился не очень высоко, и находился рядом с портретным. То есть, он входил в когорту так называемых «малых жанров».

Но, тем не менее, в трактатах, которые в это время появляются, академических, считается, что ландшафтный живописец, как и исторический, должен обладать очень многими знаниями, поскольку ландшафтная живопись – это живопись, которой даны все другие роды в сокращении. То есть, у него должны быть навыки и исторического художника, и где-то портретиста, и, конечно, художника, умеющего строить перспективу, строить вот эти самые ландшафтные планы, то есть, изображать мир, окружающий человека. Что задача непростая.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А он должен разбираться в сортах деревьев, которые он пишет? Когда надо, изучал потоки воды?

С.УСАЧЕВА: Обязательно, обязательно. Но это уже как раз то, чему Матвеев учился, собственно, в Италии.

Вот, когда он в 78-м году закончил класс, получил свою Большую золотую медаль, она ему дала право на пенсионерскую стажировку. Как бы мы сейчас сказали: стажировка. Тогда это называлось «пенсион». То есть, за казенный счет художник ехал на три года учиться за границу, где должен был усовершенствовать свое мастерство.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ему сколько лет в это время?

С.УСАЧЕВА: Ему около 20 лет. И вот тут вот первый такой рубеж, который художник преодолевает.

Дело в том, что до Матвеева, до середины, я бы так сказала, семидесятых годов выпускники Академии-пенсионеры, как правило, ехали в Париж. Париж считался столицей современного искусства, и в Париже учились будущие пейзажисты, в том числе первый академический учитель Матвеева Семен Щедрин

Они чем занимались? Они, как правило, не писали с натуры, а больше работали в мастерских тех западноевропейских художников, к которым их прикрепляли как учеников.

Матвееву маршрут поездки поменяли прямо перед самым выездом.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Такой эксперимент на нем ставили?

С.УСАЧЕВА: Да. Ну, как бы не на нем, а уже время наступило, когда центром нового искусства, что касается стиля, стал именно Рим.

И хочу отметить, что в этот момент классицизм – это стиль авангардный. То есть, для Европы он возвращается вновь. Первый классицизм там, как известно, это ХУП столетие, то есть, в Европе неоклассицизм, а для нашего искусства это классицизм первый и единственный. Но стиль, повторяю: новый. Это стиль, который требует от художника внимания и участия в каких-то совершенно новейших тенденциях развития живописи, о расширении его кругозора современного. То есть, Матвеев, попадая в Рим, попадает, что называется, в европейскую мастерскую новаций.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А как ему изменяют этот маршрут? Вы сказали, что изменяют.

С.УСАЧЕВА: А маршрут ему меняют прямо перед выездом. Он ехал еще с двумя воспитанниками Академии, архитекторами. И считалось, что именно теперь уже в Риме художники получат новый вкус в живописи. Вот под этим самым «новым вкусом» как раз подразумевали тенденции классического искусства.

И, когда он в Рим попадает, а как вы знаете, наверное, художники (русские в том числе), обязаны отчитываться в Академию о проделанной работе, об увиденном, о том, что они смогли посетить – как они учатся. Так вот, Матвеев, как и все его современники и последователи, уже те, кто приезжали после него в Италию, все дружно, и он в том числе, восхищаются итальянской природой.

Вы только вообразите себе: художник, который учился в Академии с 6-летнего возраста, натуры в нашем с вами понимании не видел вовсе, то есть, пейзажисты, которые не работали на натуре. Они работали исключительно в классах, и их единственной «натурой» были картины и гравюры. И они получали как бы свое образование, виденье мира через живопись, через ее воспроизведение.

И здесь он попадает вот в ту реальную природу, видит ту настоящую страну, с которой уже знаком по картинам и рисункам.

С одной стоны у него уже сформировалось отношение к этой стране: огромный пиетет к ее огромному наследию искусства, истории и роскошной природе.

А с другой стороны, когда он видит эту природу в натуре, он в нее не может не влюбиться.

И вот, влюбившись в нее, он естественно хочет здесь подольше остаться. А три года пенсионерского срока заканчиваются чрезвычайно быстро.

Вы знаете, может быть, иной раз бытует такое мнение, что русские художники оставались там, потому что им было лучше в бытовом отношении. Я верю, что это правда. Потому что,

во-первых, свобода. Вот ощущение свободы, в том числе и свободы творчества. Но в остальном этот быт был очень суров, скуден, потому что пенсиона казенного всегда не хватало. Хватало, может быть, на еду, но не хватало на кисти и краски, на холсты, не хватало на поездки. И все пенсионеры русские все время жалуются в письмах, что им денег недостает.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А там какая-то отчетность существовала? Вот эти три года, они чем были заняты?

С.УСАЧЕВА: Ну, во-первых, им полагалось писать в рапортах, что они увидели: какие картины славных мастеров; если пейзажист – в каких местностях побывал.

Матвеев в этом смысле достаточно добросовестно отчитывается. И он все время путешествует.

Уже в первый год он объездил не только окрестности Рима, где масса замечательных памятников и вот этих самых удивительных по красоте местоположений.

Но он побывал уже и на юге Италии. Он добрался почти до Сицилии, как он пишет в одном из рапортов, «до самой Мальты». И самое важное, он пишет, что «везде я рисовал все, что касательно до моего художества». То есть, он не просто свой хлеб даром ест, не просто развлекается, хотя человек молодой, безусловно. И, наверное, развлечениям тоже там есть место. Но он постоянно учится, и понимает, что вот как художник вот этого нового стиля «классицизм» должен жить и работать здесь. Поэтому, когда три года заканчиваются, Матвеев домой не торопится.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А это возможно было?

С.УСАЧЕВА: Вы знаете, возможно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Не считалось побегом, каким-то диссидентством?

С.УСАЧЕВА: Нет, ну, упаси Бог! Нет, конечно.

Может быть, это не совсем приветствовалось, но начальство к этому относилось достаточно лояльно. И правда, единственное, пенсионер чего лишался пенсионер? – Это денег. Всё! Ему больше не выплачивали казенный пенсион.

Но Матвеев к тому времени приобретает уже определенную известность в кругах русских путешественников, которые совершают в Италию поездки. Вот те самые знаменитые живописные путешествия. А маршруты у них примерно те же туристические, что и нынче. То есть, это: окрестности Рима, это городок Тиволи, это озеро Альбано, это маршрут на север Италии, туда, к озеру Лаго-Маджоре, и дальше, до Швейцарии. А надо вам сказать, что Швейцария в то время входит в этот вот культурно-исторический контекст итальянского путешествия. Вроде уже страна другая, а считается, что все равно путешествие итальянское.

Затем вот: Сицилия, знаменитая своими античными памятниками, водопадами.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как раз то путешествие, в которое Карамзин отправился, да?

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно. Вот Карамзин до Сицилии не добрался, но в Швейцарии был. И, благодаря, кстати, одному из его описаний мне удалось определить, какой вид изображен Матвеевым на одной из его гуашей, тоже на выставке представленной.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Невероятно!

С.УСАЧЕВА: Ну почему же? Собственно, выставка она для того и существует, чтобы можно было погрузиться вот в этот вот поиск и найти, что же изображено?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну подождите! Он остается в Италии и начинает просто… Но существует он на что? Продает картины?

С.УСАЧЕВА: Да. Он, во-первых, продает картины путешественникам, а, во-вторых, их сопровождает. То есть, он становится вот таким вот…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Гидом?

С.УСАЧЕВА: Не то, чтобы гидом, а художником, который едет вместе с вельможей и служит ему чем-то вместо фотоаппарата, гораздо более великолепного, я бы сказала, и гораздо более разностороннего.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А была, на самом деле интереснейшая идея для сегодняшнего дня. А тогда это было распространенным таким предложением?

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно. Вот у Гёте замечательное есть высказывание касательно художника немецкого, который его сопровождал.

То есть, художник едет с знаменитым писателем, или с вельможей и выбирает те места, которые тому нравятся, и начинает переносить их на бумагу, затем – на холст.

Вот так Матвеев совершает два очень длительных путешествия. А как вы понимаете, это не самолет, не поезд. Это в лучшем случае карета, а, если художник путешествует сам, то нередко и пешком. То есть, путешествие долгое, неторопливое, позволяющее обозреть, не торопясь, все эти красоты. И вот во время него, сначала он путешествует с князем Трубецким, потом с Андреем Ивановичем Вяземским, по полгода, а то и больше длятся такие поездки. И он фиксирует все те натурные красоты, все те природные красоты и архитектурные, которые вызывают интерес у его патрона.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, это еще интересно с той точки зрения, что виден вкус и Вяземского, и Трубецкого.

С.УСАЧЕВА: Безусловно. То есть, это вот как бы уже типичные такие точки достопримечательностей.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну что, например?

С.УСАЧЕВА: Которые хотели видеть запечатленными и оставить на память о путешествии.

Вот на выставке есть раздел графики.

Графика – это как раз и есть те непосредственные натурные наблюдения, которые позволяют понять, каков был маршрут. И в одной из витрин лежат листочки, крошечные, совершенно уникальные разрозненного альбома путевого. То есть, вот те зарисовочки, первые, как говорят в музее: «почеркушки», которые художник оставляет на бумаге и в которых его маршрут можно проследить.

Вы знаете, выставка еще что позволила сделать? Она позволила уточнить многие виды их содержания. Ведь существует достаточно расхожее, штампованное мнение, что итальянский вид ХУШ века – это вид вообще. То есть, это вид, который не предполагает конкретной топографической привязки.

Возможно, так справедливо сказать по отношению к веку ХУП, когда итальянский ландшафт – это ландшафт, который олицетворяет природу, прекрасную в целом. И там совершенно не важно где этот водопад? Где эта руина? Главное, что есть роскошный водопад, роскошные горы.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Принципы?

С.УСАЧЕВА: Принципы, да.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А здесь все конкретно.

С.УСАЧЕВА: А здесь уже все конкретно. Здесь, кстати, опять-таки новшества. Современная тенденция именно этого времени.

Когда Матвеев попадает в Рим, его определяют в мастерскую к немецкому художнику Якобу Филиппу Хаккерту. Хаккерт был очень популярен как живописец, в частности, среди русских вельмож. И ценили его как раз его заказчики за ту точность и ту правдивость в изображении вида, которую он совмещал с таким обобщенным взглядом на мир. То есть, композиция по канонам прежним, пластическим, выстроенная полностью, а вместе с тем вид всегда можно узнать.

А, кстати, собратья-художники Хаккерта всегда за это не любили, потому что считали, что вот эта новация ни к чему, что не должен итальянский пейзаж быть конкретным. Он должен быть действительно такой обобщенный, прекрасный.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Красота в принципе.

С.УСАЧЕВА: Красота в принципе.

А вот Матвеев взял у Хаккерта эту особенность. То есть, каждый из его видов содержит в основе своей композиции, как ядро, натурный вид, который действительно существует, который можно узнать.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Открыточный.

С.УСАЧЕВА: Но он, этот вид как бы встроен вот в эту ландшафтную композицию, идеальную по своим принципам, по своей построенности. То есть, он является со своей стороны учеником Хаккерта в этом отношении, а с другой стороны, он сразу приобретает те оригинальные свойства манеры, которые позволяют не спутать его ни с каким другим художником этого времени.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А сам он, каким был человеком? Я уже поняла, что он много путешествовал, что он любил солнечный свет Италии, тепло Италии, и любил путешествовать. Каким был его образ?

С.УСАЧЕВА: Я хочу вернуться к его судьбе, почему же он

все-таки не приехал в Россию, и что с ним там происходило. Каким он был человеком.

Дело в том, что когда прошло уже 6-8 лет, Матвеев почувствовал необходимость все-таки вернуться домой.

Еще раз говорю, что Италия была далеко не так гостеприимна к нищим русским художникам.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Там, наверное, масса было художников в то время?

С.УСАЧЕВА: Конечно, конечно. Все они были небогаты. Но вернуться на свои деньги Матвеев уже не мог. Ему хватало денег, может быть, для расплаты с какими-то долгами, и то не всегда, для повседневного быта. Он продавал картины и на это жил. А вот, чтобы добраться до Петербурга и совершить это длительное путешествие, денег ему не хватало.

И вот сохранилось, документов вообще от ХУШ века мало, сохранились несколько писем Матвеева, отправленные им в Академию художеств со слезными буквально мольбами и просьбами о том, чтобы Академия пожалела своего бывшего пенсионера и прислала ему деньги на дорогу. Но Академия в этом смысле оказалась матерью суровой. И так ни разу просьба Матвеева не была уважена. Каждый раз находились отговорки. А вот уже в середине девяностых годов, в 95-м году – очередное послание. Ответ на него, что Академия готова принять своего бывшего питомца, но с тем, чтобы он как бы занял деньги на дорогу, приехал в Россию, и здесь уже своими трудами расплатился с кредиторами.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это такая месть? Чтобы было неповадно?

С.УСАЧЕВА: Вы знаете, наверно, здесь еще какие-то и внутренние интриги. Вот у меня есть такое подозрение, что

все-таки сам Семен Щедрин, который очень много лет возглавлял ландшафтный класс и умер только в 1804 году, он тоже, наверное, не был сторонником возвращения талантливого художника, который получил уже европейскую славу.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как конкурент, да?

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно. Сохранилось даже такое высказывание, устное предание, что Щедрин говорил: «Вот учишь, учишь ученика, воспитываешь, а потом он у тебя твой хлеб отберет».

Кто знает? Может быть, и так. Но есть еще один момент. Очень редкий документ, который мне удалось обнаружить, по поводу каких-то его поступков не только художественных Матвеева в Италии. Оказалось, что Матвеев принял участие в политических событиях. И, поскольку это время, когда Италия находится под пятой австрияков, как часть империи Австрийской, то Матвеев принял участие в какой-то акции: подписал некое письмо. И, может быть, даже был членом некой организации, которая выступала за освобождение Италии.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ничего себе!

С.УСАЧЕВА: Вот так вот! Заделался карбонарием, выступил в такой роли. И, видимо, это тоже повлияло на его судьбу художественную, потому что тоже в Петербург полетела депеша о том, что вот русский художник вместе с компанией каких-то римских адвокатов и принца Боргезе , не больше, ни меньше, подписал это письмо и арестован.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, дипломатический скандал.

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно. И, поскольку он является русским подданным, то как раз у Министерства иностранных дел и запрашивает римский агент России, что же с ним делать?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Выслать надо было?

С.УСАЧЕВА: Да. Выслать ли его, оставить ли до выяснения обстоятельств, и так далее. К сожалению, документ этот одинок, у него нет ни начала, ни конца, ни продолжения.

Явно, что Матвеева все-таки выпустили, но какое влияние на его дальнейшую судьбу оказала эта история, непонятно. Возможно, не самое благоприятное. Потому что последняя его просьба все-таки о разрешении ему вернуться домой (последнее письмо – это 1805 год). За него ходатайствует очередная знатная персона – Головкина, она, видимо, покупает его работы. И, желая, чтобы такой талант все-таки работал в России, обращается с ходатайством, чтобы его пустили назад.

И он пишет письмо Оленину, тогдашнему президенту Академии, с просьбой опять-таки выслать деньги на дорогу, причем очень конкретную сумму называет. Почему? Потому что к тому моменту художник обзавелся большой семьей.

К.БАСИЛАШВИЛИ: На итальянке он женился?

С.УСАЧЕВА: Вероятно. Да, потому что пишет он о большом семействе, о многочисленных детях. А, как вы понимаете, пенсионеры русские уезжали холостыми – это было условие. И, кроме того, множество рисунков, которые надо перевезти. Ему, видимо, все-таки отказали.

А потом он состарился, и уже просто по немощи своей вернуться в Россию так уже и не смог. Остался вот художником русским в Италии. Но еще раз подчеркиваю: русским художником.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Светлана, но огромное наследие я так понимаю, что в основном оно в России? Каким образом (у нас остается совсем мало времени), но это самый интригующий момент.

С.УСАЧЕВА: Да, самый интригующий момент, действительно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Каким образом, если художник скончался в Италии, его произведения попали все-таки на родину?

С.УСАЧЕВА: Д потому что по большей части приобретали их русские путешественники. Русский художник был интересен прежде всего соотечественникам. Не случайно все-таки его же признали академиком. Ему дали это академическое звание заочно. И, в силу того, что покупали их в частные собрания, они, в основном, и перешли потом в музеи именно из частных собраний. Я не могу сказать, что работ Матвеева вообще много. Все-таки картина эпохи классицизма требовала длительного труда. И вот на выставке собрано около 80 его работ. А всего в альбоме есть каталог, первый каталог его произведений. Их в каталоге всего 112, не так уж много. Но для старого мастера это, наверное, большое количество.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо, Светлана. Интересный безумно рассказ о художнике, о котором мы долгое время вообще ничего не знали. Годы забвения просто были.

С.УСАЧЕВА: Действительно, я очень рада, что Третьяковская галерея возвращает этого живописца зрителю. Я думаю, что Матвеев не может не понравиться, не вызвать восхищения.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Давайте напомним, где эта выставка работает: в Инженерном корпусе Третьяковской галереи до 26 октября. И там еще масса мероприятий проходят, посвященные этому художнику.

С.УСАЧЕВА: Совершенно верно. Это и экскурсии в том числе, авторские, так называемые интерактивные занятия и с детьми тоже. И вот, кстати, диск, который вы сегодня объявили как один из призов, там тоже на выставке присутствует. В него можно поиграть, сочинить прямо на выставке свой ландшафт. Если понравится, потом купить его здесь же, и затем дальше быть тоже таким же классическим ландшафтным живописцем.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Фёдор Матвеев, еще один русский в Италии.

Спасибо. Светлана Усачева сегодня провела вместе со мной этот эфир Собрания Третьяковской галереи.

СОБРАНИЕ ТРЕТЬЯКОВКИ