Художник Николай Крымов и его картина "Московский пейзаж. Радуга" - Валентина Бялик - Собрание Третьяковки - 2008-08-10
К.ЛАРИНА: Начинаем нашу программу. Здесь Ксения Ларина, Ксения Басилашвили.
Ксюша, добрый день!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Добрый день.
К.ЛАРИНА: В гостях у нас Валентина Бялик, старший научный сотрудник Третьяковки. Добрый день, Валентина, здравствуйте.
В.БЯЛИК: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: И сегодня перед нами Николай Крымов и его картина «Московский пейзаж. Радуга». Я так понимаю, впервые этот художник в передаче?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Впервые. Замечательный художник, художник, который…
К.ЛАРИНА: Ксюша сказала, что очень его любит.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Художник, который говорил о себе: «Я пишу кусты и заборы, но делаю это лучше всех».
В.БЯЛИК: Чуть-чуть не так, и я эту цитату приготовила. (Лукаво смеется).
К.БАСИЛАШВИЛИ: А как?
В.БЯЛИК: «Я пишу только сараи и заборы, но делаю я это лучше всех».
К.БАСИЛАШВИЛИ: Сараи!
К.ЛАРИНА: Это действительно так?
В.БЯЛИК: Действительно.
К.ЛАРИНА: И ты тоже согласна с этим?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Согласна абсолютно. А у нас в студии другая картина.
К.ЛАРИНА: Ну а почему? Нет, скажи, почему тебе нравится?
К.БАСИЛАШВИЛИ: А мне нравится обилие света, жизни в его небольших картинах. Это художник не масштабных каких-то замыслов, но исполнение прекрасно. Ты хочешь оказаться в этом пейзаже. Вот в чем дело.
В.БЯЛИК: Внутри.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Именно. Ты хочешь оказаться внутри этого, казалось бы, незамысловатого пейзажа с огромным количеством света, которого простой человек, может быть, не видит в нашей серой погоде. А Крымов видел.
К.ЛАРИНА: И которого так сильно нам не хватает во всех смыслах.
В.БЯЛИК: Во всех смыслах.
К.ЛАРИНА: Ну что же, перед тем, как начать наш рассказ, давайте мы скажем о призах и зададим вопрос, Ксюша.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, среди призов у нас сегодня билеты в Третьяковскую галерею, путеводители по Третьяковке и её каталоги.
А вопрос у нас следующий: мы просим вас назвать учителей Николая Крымова в Училище живописи, ваяния и зодчества. На наш sms: +7 (985) 970-45-45.
К.ЛАРИНА: Ну что же, ждем ваших правильных ответов и начнем наш рассказ. Давайте для начала все-таки к картине подойдем поближе. Пожалуйста, Валентина, с вашей помощью.
В.БЯЛИК: Итак, мы подходим. И что мы видим?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Картина называется «Московский пейзаж. Радуга».
В.БЯЛИК: «Московский пейзаж. Радуга» была написана в 1908 году. Но мне чуть-чуть жаль, что вам хочется сразу подойти к картине, мы как-то еще не поговорили, как Крымов пришел к этой картине.
К.ЛАРИНА: Но мы-то ее видим.
В.БЯЛИК: Итак, мы рассказываем. Перед нами совершенно удивительный, сказочный, хотя не без намека на реальность пейзаж, где пространство, изображаемое Крымовым, фланкирует уже многоэтажные, то есть, 4 этажа (тогда это было много) дома, где вдали поднимается уже фабричная труба с дымом; где на переднем плане чинно прогуливаются дамы, няньки с детьми. Дети играют. Но все это неважно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ребенок с вертушкой бежит.
В.БЯЛИК: Ребёнок с вертушкой, но все это неважно, а главное, что взошла радуга на абсолютно темном небе. Часто ли мы днём видели, чтобы небо было темнее крыш? И обратите внимание, что эти жестяные крыши так сверкают под этим уже солнцем, плюс они умыты дождём, что они кажутся почти стеклянными, хотя так передан металл.
Итак, тёмное небо, светлая радуга, блестящие крыши, ярко-жёлтые, розовые дома, напряжённая зелень деревьев. То есть, прежде всего, пейзаж крайне динамичен, что у Крымова более позднего, для него это не будет характерно. Но пока он бодр, молод, энергичен, он выступает на самых популярных выставках. Он участвует, его работы публикуются в самых популярных журналах. И вот этот эмоциональный взлёт в этой картине «Московский пейзаж. Радуга».
К.БАСИЛАШВИЛИ: Денёк после дождя. Видимо, прошёл дождь, можно предполагать.
В.БЯЛИК: Да. Он не просто денёк, а это я бы сказала, что это какой-то час, что это какое-то время, это минуты после дождя. Потому что иначе крыши высохнут, и они не будут уже так блестеть, в них не будет вот этого сверкания. А посмотрите, как отражается свет в этих окнах, которые тоже умыты дождём. То есть, здесь такая звонкость, такая радость, что если бы вы позволили, я бы вам напомнила замечательные слова Василия Каменского в его стихотворении «Русский звенидень»:
Звени. Солнце! Копья светлые мечи.
Лей на землю жизнедатные лучи.
Звени, знойный, краснощёкий,
Ясный, ясный день!
Звенидень!
Звенидень!
К.ЛАРИНА: Какая красота!
В.БЯЛИК: Вот сама аллитерация звуковая этого стихотворения, мне кажется, очень подходит именно к данной картине.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Звенящий пейзаж.
В.БЯЛИК: Конечно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но здесь мы видим и вывески. По-моему, обувь, потом какая-то обрезанная вывеска «НП».
В.БЯЛИК: Да. Дело в том, что это типичный московский пейзаж, хотя мы не будем страдать и ломать голову над чистой конкретикой этого места, потому что Крымов декларировал несколько позднее, но продемонстрировал это здесь, что пейзаж не нужно писать по этюдам, что пейзаж – это абсолютно самостоятельное произведение, которое требует от художника его воображение.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но всё же, мне кажется, можно узнать какие-то московские черты, не зря же он назван «Московским пейзажем».
К.ЛАРИНА: Он же с натуры это писал?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Решётка бульвара, а внизу, чуть ниже дома идут.
В.БЯЛИК: Это вполне может быть Бульварное кольцо, которое было крайне любимо всеми москвичами и, более того, можно даже вспомнить, где у нас бульвар так поднимается.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Передвижники так же где-то здесь же писали.
В.БЯЛИК: Конечно, вспомните Сретенский бульвар, вспомните знаменитую картину «На бульваре» Максимова. В общем, мотив достаточно близкий, но повторяю: привязывать Крымова вот к такой конкретике абсолютно не надо, потому что в принципе он выше этого.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, а вы пробовали найти это место?
К.ЛАРИНА: А! Это бульвар! Точно!
В.БЯЛИК: Бульвар, бульвар.
К.ЛАРИНА: Знаете, какой это бульвар, мне кажется? Петровский.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Думаешь Петровский? А мне кажется, это где-то рядом с Училищем живописи, ваяния и зодчества.
К.ЛАРИНА: Мне кажется, это Петровский, который вот и выходит на Трубную площадь.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, где-то да, может быть, поближе к этому. Да.
К.ЛАРИНА: Рождественский. Вот!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот! Рождественский!
В.БЯЛИК: Я всё слушаю, потому что Петровского бульвара, увы, сегодня от него ничего практически не осталось.
К.ЛАРИНА: Рождественский, это я перепутала.
В.БЯЛИК: Вы говорите да, Рождественский бульвар. Понятно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Неподалеку от Мясницкой тоже, недалеко от Училища живописи.
В.БЯЛИК: Да, да, Живописи, ваяния и зодчества, где Крымов учился, начиная с 1904 года.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А вы не устроили такие внутренние экспедиции московские, чтобы найти это место? Вы сами не ходили?
В.БЯЛИК: Нет, я устраивала экспедиции несколько иного плана, потому что сейчас будет замечательное DVD для детей, но это делала мне Третьяковская галерея. Это учебное такое замечательное DVD. И у меня там «Москва глазами художников». Вот тут-то я и прогулялась по Москве. Но поскольку для меня слово художника всегда главное, то я придерживалась мысли, что Крымов – это обобщение, и с его картинами по Москве не гуляла.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но пейзаж действительно типично московский.
В.БЯЛИК: Типичный, типичный, да.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А как он его писал? Такое ощущение, что всё как-то внизу – и бульвар внизу, и дома внизу. Он из
какого-то окошка писал напротив?
В.БЯЛИК: Ну вид из окна – это одно из любимых занятий художников вообще всех времен и народов. И, кстати, ведь сейчас в городе Ницца проходит потрясающая выставка Шагала под названием «Вид из окна». Потому что все художники к этой теме обращались. Так что, с какого-то высокого этажа увидеть все, что внизу и насладиться этим - это замечательно!
К.БАСИЛАШВИЛИ: И здесь тоже из окна, скорее всего. А не здесь было общежитие, кстати, Училища живописи, ваяния и зодчества?
В.БЯЛИК: Училище? Во-первых, частично оно было просто во дворе Московского училища. Но Крымов, который был сам москвичом, он жил в своей семье. Родился он в доме на Патриарших прудах. Отец его был художником.
И вообще, позвольте рассказать о том, чем не каждый художник может похвастаться - тем, что он являлся правнуком, сыном, братом, и даже зятем художников. Вокруг него все были художники. И его отец, и его старший брат были преподавателями. Именно, окончив Московское училище, они преподавали там.
К.ЛАРИНА: Давайте мы остановимся все-таки. Не позволим вам сразу рассказать. Потому что, раз уж мы у картины пока остановились, давайте мы послушаем рубрику «Путь в галерею», а потом уже вернёмся к личности художника.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но еще до этого я хотела уточнить: картина сама по формату она большая?
В.БЯЛИК: Нет. Картина Крымова совершенно небольшая, она 40х30, скажем так.
К.ЛАРИНА: 59х69.
В.БЯЛИК: Ну вот, видите! (Хохочет).
К.БАСИЛАШВИЛИ: Маленькая, в общем.
В.БЯЛИК: А он вообще… Нет, у него есть большая картина, я могу её показать.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А в Третьяковке висит на Крымском валу она, или в старых залах?
В.БЯЛИК: Нет. Крымов находится в двух экспозициях: в хранилище в Лаврушинском переулке находятся 18 его произведений, а на Крымском валу – 30. И там, и там он есть в экспозиции. Ну, конечно, не все работы, но это редкий случай.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, а эту работу, если захотят найти?
В.БЯЛИК: Конечно, её найдут в Лаврушинском переулке.
К.ЛАРИНА: А вот крыши мокрые.
В.БЯЛИК: Мокрые. А мы о чем говорим?
К.ЛАРИНА: Это не реалистический пейзаж, это все-таки фантазия художника.
В.БЯЛИК: Но крыши-то мокрые!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Архитектурная фантазия.
В.БЯЛИК: Мы только что об этом и говорили.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вообще, полное впечатление, что пейзаж мог быть написан не только в 908 году, когда он был написан, а сейчас. Потому что эти высокие дома, ну такое ощущение, что даже это чуть-чуть и Сталинская Москва.
В.БЯЛИК: Ой!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Правда? Что-то есть в этом?
В.БЯЛИК: Да. Советская.
К.БАСИЛАШВИЛИ: И такое ощущение, что это советская архитектура.
К.ЛАРИНА: Хотя там костюмы у прохожих выдают все-таки время.
В.БЯЛИК: Дамы, это абсолютно 908 год, и масса каких-то вот деталей.
К.ЛАРИНА: Но когда вот вверх поднимаешь, когда убираешь вот бульварчик, там и остается панорама города, то вполне можно допустить, что это советская Москва. Да?
В.БЯЛИК: Ну значит провидец, значит перед нами провидец.
К.ЛАРИНА: Давайте мы послушаем уже рубрику, потом, если что, дополним. Да?
ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ
Картина «Московский пейзаж. Радуга» была написана Николаем Петровичем Крымовым в 1908 году еще в пору его ученичества в живописной мастерской Валентина Серова в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
Сначала этот пейзаж, который, кстати, еще и имеет другое авторское название – «После дождя», попал в собрание Евдокии Ивановны Лосевой. В ее коллекции были собраны живописные работы молодых в ту пору художников-символистов, входивших в объединение «Голубая роза».
Лосева сама была художницей и так же, как Крымов была ученицей Серова.
Многим, наверное, она известна по написанному с неё замечательному портрету работы Валентина Серова из нашего собрания.
Значительная часть коллекции Лосевой в 1920 году была приобретена Русским музеем.
А в том же 1920 году, как свидетельствуют архивные документы, Третьяковская галерея вела с Лосевой переговоры о покупке московского пейзажа «Радуга». Но, судя по всему, эти переговоры успехом не увенчались. А в Третьяковскую галерею эта работа попала в 1922 году, когда в залах галереи устраивалась первая персональная выставка Николая Петровича Крымова, и галерея обратилась к Евдокии Ивановне Лосевой с просьбой предоставить пейзаж для временного экспонирования. По завершении выставки картина была возвращена владелице. Спустя какое-то время, вероятно уже после смерти Лосевой, «Московский пейзаж. Радуга» оказался в семье её автора – Николая Петровича Крымова. А спустя несколько лет после его смерти, в 1965 году картина была приобретена Третьяковской галереей у вдовы художника. И с тех пор постоянно находится в нашей коллекции.
ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ
К.БАСИЛАШВИЛИ: Наталья Ардашникова представила путь картины Николая Крымова «Московский пейзаж. Радуга», или
«После дождя» в Третьяковскую галерею.
К.ЛАРИНА: Добавите что-нибудь к её рассказу?
В.БЯЛИК: У неё рассказ очень полный, хотя я просто хочу уточнить, расшифровать фразу, что после его смерти работа была приобретена в 65-м, а ушел он в 1958 году.
К.ЛАРИНА: Пока мы слушали рубрику, нам принесли список победителей, поэтому может быть действительно уже ответить на наш вопрос и назвать имена. Да, Ксюш?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, да, да. Мы вас спрашивали: у кого, у каких художников учился Николай Крымов в Училище Московском живописи, ваяния и зодчества?
К.ЛАРИНА: Тем более что правильный ответ прозвучал в нашей маленькой рубрике.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Это один из учителей, но, наверное, один из главных – Валентин Серов, а также Леонид Пастернак и Николай Касаткин. Вот троица.
К.ЛАРИНА: Именно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, троица, которая его учила непосредственно. Здесь был ответ: Левитан. Но Левитана нельзя считать непосредственным учителем.
В.БЯЛИК: Совершенно верно. Дело в том, что Крымов говорил, что он всегда считает своим учителем Левитана, хотя непосредственно он у него не учился. Левитан ушёл в 1900 году.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Скажите, что это за любовь у Крымова к спичкам? Это как раз в эссе о Левитане написано о спичке, о том, как он – художник и спички, огонь и холод, казалось бы, две вещи несовместные?
К.ЛАРИНА: Мы успеем ответить?
В.БЯЛИК: Да. Мы успеем ответить.
К.ЛАРИНА: Успеем.
В.БЯЛИК: Значит, художника Крымова всегда волновал вопрос: как строить пейзаж не в плане того, как передать породу дерева, особенности цветка, а как передать соотношение света и тени, а главное, передать тон в картине. И вот эта проблема тональной живописи всегда волновала художника. Ему хотелось найти некий камертон, который бы позволил вот соотносить вот эти вот свет и тень. И произошло следующее: он писал пейзаж, где было светлое небо, где был дом с белой стеной, где были белые облака. И они должны были все находиться в неком соотношении между собой.
Когда художник нарисовал белый дом белым, добавив чуть-чуть охры, то есть, чуть-чуть золотистый, а потом этот же пейзаж написал в пасмурную погоду, а потом этот же пейзаж -вечером, то выяснилось, что в вечернем пейзаже дом светится ярче, чем он светился под солнцем.
Но это всё было потом, а пока он нервничал и решил закурить. И совершенно случайно он поднял спичку, и оказался огонь спички на фоне белой освещенной стены. И вот он понял, как можно соотнести вот самое яркое и самое тёмное. Он потом очень много раз это сравнивал. И отсюда его замечательная теория тональной живописи, о которой, если позволите, я расскажу потом.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: Напомню, наш сегодняшний герой - художник Николай Крымов. Мы говорим о его картине «Московский пейзаж. Радуга». Нам помогает сегодня Валентина Бялик.
А мы должны назвать победителей, Ксюша?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Сейчас назову (перечисляет имена и номера телефонов победителей). Все получат каталоги, либо билеты в Третьяковку.
К.ЛАРИНА: Ну что? Ну, наконец-то, теперь про художника.
В.БЯЛИК: Вот посмотрите, пожалуйста, на замечательное произведение, которое никогда не было в экспозициях, но всегда находилось в запаснике. И я очень рада, что мне удалось вот его в мою книгу здесь вместить, это такая таблица, которую художник назвал «Изменения в пейзаже отношений по тону к цвету в разное время суток. Учебный пейзаж-таблица 1934 год».
К.ЛАРИНА: На что его натолкнула горящая спичка?
В.БЯЛИК: А началось, да, вы понимаете, вот вероятно те, кто слышали о Крымове, вот у них вот тогда – Крымов? Это что-то такое про спичку.
Значит, мы говорили, что спичка, свет её, огонь он соотнёс со светом солнца. И он понял, что темнее, что светлее. Что должно стать камертоном. И вот, когда он сделал свою таблицу, вы видите: тут вот домик, человеческая фигура, небо. И это утро, потом полдень с облаками, потом ранний вечер.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Завершается всё практически «Ночью над Днепром».
В.БЯЛИК: А потом – почти да. Вы просто вспомнили почти что Куинджи. И вот обратите, пожалуйста, внимание, когда окошко, которое светится в этом доме вечернее, когда оно светлее? Глубокой ночью, или когда только сгущаются сумерки?
К.ЛАРИНА: Когда темно.
В.БЯЛИК: Оказывается, правильно. Оказывается, когда темнее.
А посмотрите, пожалуйста, когда домик смотрится ярче: ранним солнечным утром, или когда появились облака и только часть дома затенена? Согласитесь, что именно светлая часть дома среди вот такого, несколько приглушенного пейзажа, кажется ярче.
Крымов, вообще, понимаете, судя по тому, что мы говорим там слова: «таблица», «камертон», не дай Бог, у вас создастся впечатление, что это такой скучный, наукообразный…
К.БАСИЛАШВИЛИ: Малевич.
К.ЛАРИНА: Это такой конструктор.
В.БЯЛИК: Не дай Бог! Нет, нет! Это был высокий, красивый, как писали его ученики «Внешность льва». Очень крупный человек с низким голосом, великолепно пел и говорил исключительно парадоксами. Массу ученики за ним записывали всяких его выражений. Но, чтобы вам было и нашим дорогим слушателям была лучше понятна вот эта проблема тональной живописи, расскажу, как Крымов, который никак не мог добиться ярко-белой одежды на некой своей картине, взял белый листок бумаги и пошёл в Третьяковскую галерею.
В Третьяковской галерее он пошел непосредственно к произведениям Ильи Ефимовича Репина, где он увидел белые манжеты и приложил, так на расстоянии, уважительно.
К.ЛАРИНА: Белое с белым сравнил?
В.БЯЛИК: Да. Сравнил белое с белым. И он увидел, что белые манжеты на картине Репина были написаны серым.
Вот я бы и хотела, собственно, даже в самом начале в разговоре о Крымове объяснить, что проблема, истинная проблема художника-пейзажиста не в том, как он умеет изображать породы деревьев, не в том, как он пастозно, плотно, там жирно, вкусно, - масса таких слов, которые Крымов презирал: «положит мазок», а главная задача пейзажиста, чтобы он нашёл соотношение света и тени в пейзаже. Потому что зритель, когда смотрит, ему совершенно неважно, что вот те кусты написаны серым. А Крымов утверждал, что в тени кусты можно написать серым, и они, тем не менее, будут смотреться.
Думает ли зритель, что вершины теней на фоне светлого неба, что они смотрятся совершенно не так, их контур, как они смотрятся на фоне неба затемнённого.
Но продолжим. Один из его учеников, не тот, который непосредственно у него учился в 34-м-36-м году в Московском училище, а тот, кто просто пользовался его советами, а именно Фёдор Решетников, обратился к Крымову, показав свой этюд, где пионер (пионэр) в белой рубашке как-то у него не получался. И с ужасом наблюдал Решетников, как Крымов уничтожал мазок за мазком эту белую рубашку, работая исключительно серым цветом.
Когда работа была закончена…
К.ЛАРИНА: Она сразу стала белой?
В.БЯЛИК: Да. Молодой художник был удовлетворен: рубашка засверкала.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Сам Крымов пионеров не писал никогда?
В.БЯЛИК: Никогда!!!
Продолжим.
К.ЛАРИНА: Подождите. А в чём секрет? Вот мы говорим, что покрасил серой, а она сразу стала белой.
В.БЯЛИК: А секрет заключается в проблеме тональности живописи.
К.ЛАРИНА: В контрасте?
В.БЯЛИК: Он опять же хорошо сказал: «Мы знаем три цвета светофора. Мы их различаем по цвету. А скажите в тональном отношении, какой из них ярче, а какой из них менее яркий?».
Это и всем нам вопрос на всю оставшуюся жизнь.
Потому что тонально они одинаковые. Они разные только по цвету.
Когда в самом начале вспомнили замечательные его слова о том, что он умел писать только сараи и заборы, но делал лучше всех. В подтверждение этого нужно вспомнить, как Лидия Бродская, дочь Исаака Бродского, художница, то есть когда-то она была танцовщицей, но потом она поняла, что эта карьера не навсегда. И она стала художником-пейзажистом. И вот она училась. Работала она в Тарусе, где Крымов снимал долгие годы жилье, и обратилась к нему, показав, как пейзаж очень сложный, очень многотрудный, который она задумала, у нее абсолютно не получался. Крымов тут же сказал: «Оставьте это. Вот видите кучу мусора? Вот её и нарисуйте». «Но ведь это же скучно», - заметила молодая дама. «Тогда позовите джаз», - заметил Крымов.
И вот таких вот ёмких, образных выражений у него было очень много.
Для того чтобы мы все-таки продолжили разговор о том, что же за тайна такая тональной живописи, представьте себе его учеников, которые были поражены тогда, когда он начал преподавать. Когда они уже натуру обнаженную пишут, они уже четвертый курс, они все всё знают, он сказал: «Рисовать не умеете, писать не умеете. Ставим натюрморт». И какой натюрморт? Он попросил, чтобы сбили из дощечек этакую ширмочку, которую они закрасили теплыми тонами и холодными. Ну всё понятно: от голубого - в синь и тёплые. А потом они осветили тёплую часть, поставил так, что падал свет из окна, а холодную часть поставили так, что её осветила лампа.
К.ЛАРИНА: И что получилось?
В.БЯЛИК: А вот художники должны были написать, что темнее, а что светлее. И их так увлекло это задание. И они поняли, что прежде, чем они вот это не научатся писать, только тогда они смогут создавать большие произведения.
Или ещё: у них было окошко очень высоко над дверью в коридор, там, в помещении Московского училища, в нем был подоконничек. И Крымов предложил поставить там некий натюрморт, ну в духе, как я сказала Шардена, то есть атрибуты искусства: вот вам рулон, вот вам еще некие предметы. Так вот, рулон бумаги с одной стороны он освещался из окна, а с другой стороны – тусклой лампочкой из коридора.
Что будет светлее? Что будет темнее?
Вот поэтому Кукрыниксы, поэтому Решетников и Бродская, и Кугач, и Григорий Рублёв, и масса, масса других художников, которые с честью несут имя учеников Крымова, они говорили, что он им дал столько, сколько им не дал абсолютно никакой другой художник.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А почему случилось так, что вроде бы у художника не было своей мастерской в Москве?
В.БЯЛИК: Спасибо, что он имел маленькую, двухкомнатную квартиру в Полуэктовом переулке. А то, что он не имел мастерской, уж насколько обласканный вроде бы, правительством Евгений Евгеньевич Лансере, как я люблю говорить: «мой Лансере», он ведь тоже не имел своей мастерской.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А всё же, в то время они как? Они выделялись правительством? Нужно было написать заявку?
В.БЯЛИК: Естественно, естественно. Это все крайне сложно, хотя были, понимаете, какие-то сюжеты, когда некий художник, там Шухаев, в частности. Когда приехал из заграницы, он получил огромную мастерскую, то есть, это помещение церкви на Ордынке.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А где же он в Москве писал свои работы?
В.БЯЛИК: А он писал их, и так этюды делал из окна, а писал их у себя, в одной из своих двух комнат.
К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, у окна, чтобы шёл свет, конечно.
В.БЯЛИК: Да. Сначала крышу он мог написать просто с натуры, а потом создавать картину.
Дело в том, мало кому известно, что существовало негласное правило о том, что художники (имеется в виду двадцатые, тридцатые и начало сороковых годов), художники не должны работать на улице: не дай Бог чего-нибудь увидят, чего им видеть не надо.
К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, нельзя было писать с натуры на улице?
В.БЯЛИК: Нельзя. Вот сидеть на улице, вот то самое, понимаете, со своим мольбертом, со своим этюдником нельзя было. Писали только из окон. И я могу вам привести тысячу примеров работы художников в Москве, того же Осьмеркина, того же Крымова, которые все свои пейзажи создавали только из окон.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но из окон тоже можно было увидеть многое. Главное, что художника могли увидеть, как он из окна что-то там пишет в окне.
В.БЯЛИК: Да. Но вернёмся…
К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, с этюдником… Нет, вы расскажите, пожалуйста, что, правда не могли художники выйти в тридцатые годы с этюдником, предположим, к Москва-реке?
В.БЯЛИК: Нет. К реке, если это в черте города. В черте – нет,
К.БАСИЛАШВИЛИ: В черте города?
В.БЯЛИК: Пожалуйста, на окраине, бог знает где, - пожалуйста.
К.ЛАРИНА: А на Арбат?
В.БЯЛИК: Арбат – нет.
К.ЛАРИНА: Что, режимная зона?
В.БЯЛИК: Конечно, конечно. Но это же, к сожалению, очевидно для нас, так сказать, жителей Москвы старшего поколения, и совершенно не понятно людям…
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это было постановление какое-то?
В.БЯЛИК: Это было негласно.
К.ЛАРИНА: Это всё равно, что фотографировать нельзя было.
В.БЯЛИК: Конечно. А помните, что в метро нельзя было фотографировать?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну как это нельзя? А Герасимов «Сталин и Ворошилов»? Это какой год?
В.БЯЛИК: Да. «Два вождя после дождя».
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но улицы такие есть?
К.ЛАРИНА: Или всё это фантазия художника?
В.БЯЛИК: Дело в том, что это не пейзаж. Уважаемые дамы!
Во-первых, это не мост, а это набережная. Они же гуляют в кремле, они гуляют в Кремле. Но тут-то большое заказное, совершенно официальное произведение. Надо просто помнить место художника и ранжир, в котором они существовали.
Крымов, и к этому очень хорошо подойти, отвечая на ваш вопрос: почему не имел мастерской? Это был человек, который никогда не стремился достигнуть каких-то высот некими какими-то жёсткими телодвижениями. Понимаете, это человек, который всю жизнь очень гармонично прожил.
К.ЛАРИНА: То есть, локтями не пробивался.
В.БЯЛИК: Никогда! Он 46 лет прожил с одной женой.
К.ЛАРИНА: Давайте по биографии пробежимся хоть чуть-чуть.
В.БЯЛИК: Да вот, только времени нету.
К.ЛАРИНА: Только узнали, что вот у него вокруг одни художники – и до, и после.
В.БЯЛИК: Да. И жена его.
К.ЛАРИНА: Путь был предопределен его.
В.БЯЛИК: Да. И жена его была дочерью художника Досекина. Вполне хороший художник, из Союза русских художников, тоже пейзажист.
Итак, в силу того, что у нас было мало времени, мы не коснулись того, что он поступил в училище на архитектурное отделение. Но потом перешёл на живописное.
Мы не коснулись, что он совсем молодым человеком в седьмом году стал участником выставки «Голубая роза», что было чрезвычайной честью для молодого художника.
К.ЛАРИНА: А что он выставлял вот на этой выставке?
В.БЯЛИК: Он выставлял свои самые трогательные работы. Вот посмотрите, «Сосны» 7-го года. Вот такие вот размытые, как сон, как сновидение такое, нежные работы. И, собственно, к этому времени относится ещё вот эта вот – «Под солнцем», где вы даже не сразу там рассмотрите. То есть, вещи… Я не беру на себя смелость говорить «нетипичные для Крымова». Он их написал, значит, они типичные. Но потом в 7-м году он уже напишет «Московский пейзаж. Радуга». Он очень быстро миновал «Голуборозовскую» идиллию со сном, тайной, и перешел к каким-то совсем другим пейзажам. Кстати, именно тогда-то он и познакомился, и подружился с художниками, с которыми потом был связан дружбой. Это Сапунов и это Якулов. Они тогда были молодые, очень веселые. На одном из московских бульваров они в маленьком кафе расписали стены. И у каждого была своя тема.
К.БАСИЛАШВИЛИ: На Тверском, в кафе-ресторане, павильон «Грек».
В.БЯЛИК: И у Крымова, как раз у него был такой вот «Московский трактир». Кстати, Москвин, актер, с которым потом Крымов дружил всю жизнь, он там изображал полового. А понятно, что в чайниках подавали шампанское. Вообще, все веселились чрезвычайно. То есть, педантом он не был.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но таким театральным человеком был. Вот он оформлял спектакли.
К.ЛАРИНА: МХАТовские спектакли оформлял.
В.БЯЛИК: Совершенно верно. К нему обращался и Станиславский. И это было ещё в 16-м году, когда он просил сделать декорации для «Чайки». Но, увы, это было неосуществимо. Ещё два раза он делал декорации.
К.ЛАРИНА: «Таланты и поклонники» он делал, «Горячее сердце», «Утилов».
В.БЯЛИК: И «Утилов», совершенно верно.
Но для того чтобы продолжить о нём разговор, заметим, что это человек, талант которого всё время преображался. То есть, после «Идиллии», и «Тайны», и «Грёзы» «Голубой Розы» он перешел вот к этому замечательному, я бы сказала, лубку, такая броская, сочная картина. Это же не только «Московский пейзаж». Это целый ряд: «Московский трактир». У него в это время веселая очень картина написана, или «Жёлтый сарай», или все знают «Ветренный день», который у нас в Третьяковке присутствует.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А где он писал свои загородные пейзажи?
В.БЯЛИК: А загородные пейзажи он писал под Звенигородом. Он довольно долго жил под Звенигородом, именно в Саввинской слободе, Левитановские места, а потом он работал в Тарусе. Так вот, хотелось бы заметить, что опять же парадокс. После веселого буйства, вот такого наива, он переходит почти, посмотрите, к классическим пейзажам, ну просто Пуссен и Клодт Лорен. Хотя Пунин, когда ещё в 16-м году писал о нём статью, считает, что здесь перекличка с Морисом Дени. Вообще, какие имена рядом ставятся! Вот вы видите, кулисность освещения, вот этот вот первый, второй и третий план – всё это говорит о классическом совершенно решении пейзажа.
А потом действительно наступает совершенно вот другое время. Он ведь никогда не ездил за границу, он никогда не ездил по России, кроме того, как в совсем молодые годы с Шаляпиным там по Волге немножко проехали, его вполне удовлетворяла вот эта вот средняя полоса. Но в ней он находил страшно много всего: и обыденность, вот как сидят, вы видите тут вот люди около домика с гармошками.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Из какого-то юга даже.
В.БЯЛИК: Или посмотрите это величие, эту торжественность картины-пейзажа, и «Фигуры в красном», 1910 годы, Тульский художественный музей, где просто стоят вот эти мощные деревья. И вот эта вот фигурка женщины. Она даже не стаффаж, а какой-то замечательный живописный эффект придает этому произведению.
Вопрос, который вы могли бы мне задать: а что он больше любил - зиму или лето?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Как раз только хотела задать.
К.ЛАРИНА: Мне кажется, что лето.
В.БЯЛИК: А вы посмотрите, сколько я подобрала у него зимних пейзажей. Более того, мне приходилось говорить с современными художниками, у которых я спрашивала: «Почему вы мало рисуете лето?». Мне говорили: «Ну лето – это так всё одинаково, скучно, зелёное. То ли дело зима! Так вот, Крымов находил и лето разным чрезвычайно, и многоцветие зимы.
Вот у вас был вопрос про пионеров, можно было продолжить: рисовал ли он людей, были ли у него люди?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Портреты на заказ, вообще.
В.БЯЛИК: Нет, нет. Этим он не обременял себя, - скажем так, не занимался. Но посмотрите, какие замечательные «Купальщицы» у него тут появились!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Скажите, пожалуйста, среди коллекционеров он был популярен? Его много приобретали?
В.БЯЛИК: Хороший очень вопрос. Спасибо!
Среди коллекционеров он действительно был популярен. Ведь не случайно тут упомянули коллекцию Лосевой, которая действительно была дама и сама очень светская, острая, и в живописи ценившая интересное.
Его работы были и в коллекции Гиршмана. И только в 1917 году, вы знаете, когда супруги Гиршманы сдали свою коллекцию на временное хранение в Третьяковскую галерею, эти работы оказались у нас. Но потом временное стало постоянным, и работы - в Третьяковской галерее.
Он был в коллекции Морозовых. Вы знаете, его работы, вот, казалось бы, вот такие небольшие, такие скромные, деликатные, но он привлекал очень многих. Не надо забывать Надежду Петровну Ламанову. Ну сегодня ее называют модельером, хотя такого слова не было. Она была очень модная, очень известная московская портниха очень дорогая.
То есть, повторяю, естественно вполне, что потом его работы оказались в коллекции Исаака Бродского. Как известно, он часть своей коллекции подарил своему родному городу – Бердянску на Азовском море, и другим городам.
К.БАСИЛАШВИЛИ: В Петербурге его музей.
В.БЯЛИК: Его музей, конечно, так что он не был забыт коллекционерами. Он не забыт в музеях, его работы в разных музеях нашей страны.
К.БАСИЛАШВИЛИ: И сейчас уже нам наша радиослушательница Мира прислала, что один из самых поэтичных на ее взгляд пейзажей находится в собрании Дудакова. Это галерея «Эрмитаж». «Новый Эрмитаж».
В.БЯЛИК: Да, потому что слово «Эрмитаж» - это две галереи: одна - просто «Эрмитаж», а над ними, на другом этаже замечательного здания на Спиридоновке – «Новый Эрмитаж».
Надо вам сказать, что притом, это человек, который действительно не участвовал, не подписывал и никоим образом своё имя не замарал недостойными поступками, тем не менее, он оказался оценённым государством. И в 42-м году он стал Заслуженным деятелем искусств РСФСР, а Народным художником РСФСР – в 56-м.
В 49-м году он стал членом-корреспондентом Академии художеств, а в 54-м, в связи с 70-летием, был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Валентина Моисеевна, здесь спрашивают наши радиослушатели очень активно: «Что можно почитать о творчестве Николая Крымова, кроме его «Размышлений о тональной живописи»?
В.БЯЛИК: Ну, про одну книжку скажите сами.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Нет, вы можете и сами сказать.
К.ЛАРИНА: Это книжка нашей гостьи – Валентины Бялик.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Стесняться тут нечего!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Издательство «Белый город». Где её можно купить?
В.БЯЛИК: Дело в том, что издательство «Белый город» имеет свой специализированный магазин на 9-й Парковой, в Москве. Это Измайлово. Метро «Первомайская». И там она есть.
Более того, к радости будущего покупателя могу сказать, что её уже уценили, поскольку она была издана в 2001-м году.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Неужели это единственное издание современное, которое существует с того времени?
В.БЯЛИК: Что вы называете современным?
Существуют каталоги, где есть вступительные статьи, очень даже достойные..
К.БАСИЛАШВИЛИ: Я имею в виду двухтысячные годы.
В.БЯЛИК: Нет, простите, ну о чём вы говорите? Нет, я называю каталоги замечательные Ивана Борисовича Порте, который всю жизнь занимался Крымовым, и диссертацию защищал, и так далее. У него несколько преинтереснейших совершенно выставок он делал.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А почему сегодня не издавать Крымова с таким прекрасным тоном и светом?
К.ЛАРИНА: Вопрос?
В.БЯЛИК: Вопрос!
К.ЛАРИНА: Слушайте, а про белую рубашку мы не говорили, по-моему? Замечательную?
В.БЯЛИК: Нет. Про белую рубашку мы говорили: про листочек, про манжеты.
К.ЛАРИНА: Нет, то, что он говорил: «Никогда не надевайте белую рубашку».
В.БЯЛИК: А! Вот оно, вот оно! Просто не дали мне рассказать.
«Художник должен быть бледный и худой» - это одна из цитат, - потому что он всё время трудится, работая в тени. Ему некогда поесть, некогда отдыхать и загорать. Но зато он делается хорошим художником.
Те, кому это не нравится, лучше пусть занимаются спортом, а не живописью».
А про белую рубашку: «Никогда не надевайте белую рубашку, потому что она будет давать ненужный совершенно….»
К.ЛАРИНА (Заглушает слова гостьи): И всё равно ошибётесь в тоне».
В.БЯЛИК: Конечно. Вот, когда пишут: «Не надевайте белую или светлую рубашку: цвет её отразится на холсте, и вы обязательно ошибётесь».
«Пишите как угодно, хоть пальцем, лишь бы было хорошо!».
«Что лучше – цвет или тон? – А что лучше – правая рука или левая?».
К.ЛАРИНА: Мы уже заканчиваем, к сожалению. Поэтому ответа на этот вопрос вы уже не услышите.
Спасибо большое. Валентина Бялик, старший научный сотрудник Третьяковской галереи.
Николай Крымов – наш герой. Если что, ищите книгу нашей гостьи. Спасибо!
«ЭХО МОСКВЫ» РЕКОМЕНДУЕТ:
К.БАСИЛАШВИЛИ: «Магия акварели» - выставка рисунков в Лаврушинском переулке Третьяковской галереи продолжается до начала октября.
На неё очень советую заглянуть хотя бы по двум причинам:
Первая – впервые представлены авторские путевые альбомы известных русских художников, а также после закрытия экспозиции уникальные произведения надолго спрячут в запаснике в благоприятные для хранения графики условия.
В наступившем августовском затишье новой выставкой порадовал музей Изобразительных искусств имени Пушкина.
В здании личных коллекций открылась камерная экспозиция рисунков Эдгара Дега.
Эти зарисовки художник сделал на улицах и в увеселительных заведениях Парижа.
Служительницы борделей в его исполнении не роковые мадам, а милые хохотуньи с далёкими от совершенства фигурами.
Интересна и история, как рисунки превратились в иллюстрации, как они то исчезали, то появлялись в галереях крупнейших французских коллекционеров, и, наконец, были изданы, став библиографической редкостью.
Музей Изобразительных искусств. Отдел личных коллекций.
Русский музей пока не покинул Москву. Коллекцию шедевров из Петербурга найдёте в Царицыне.
Именно сейчас то самое время, когда нужно, и главное, возможно посетить музей Останкино. Деревянная усадьба графа Шереметева открыта только 5 месяцев в году. И в летний сезон можно не только попасть на экскурсию, но и послушать концерт старинной музыки в маленьком театре. Причем, перед представлением люстры не будут медленно гаснуть: театр и музей живут без электричества и без отопления. Не из-за бедности, а потому что именно так, в условиях, близких к ХУШ веку, сохраняется это старинное здание. Так что, темнеть в зале начнёт под аккомпанемент скрипки вместе с заходом солнца.