Акварель "Реквием" художника "Дворянских гнезд" Виктора Борисова-Мусатова - Евгения Илюхина - Собрание Третьяковки - 2008-07-27
К. ЛАРИНА: 15 часов 12 минут. Добрый день. В студии Ксения Ларина, Ксения Басилашвили. И прежде чем начать нашу программу «Собрание Третьяковки», мы бы хотели вспомнить человека, имя которого неразрывно связано с этим нашим проектом.
К. БАСИЛАШВИЛИ: И встреча с которым, запомнилась нам надолго.
К. ЛАРИНА: Это Ольга Александровна Ленова. К сожалению, она трагически ушла из жизни. Сегодня мы бы хотели вспомнить о ней, сейчас послушать ее, чтобы вы вспомнили. Наверняка вы ее голос узнаете, потому что она человек очень яркий.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это был один из первых эфиров «Собрание Третьяковки», посвященный Карлу Брюллову.
Запись
Я не являюсь большой поклонницей Брюллова, вообще. Хотя я очень уважаю этого художника, ценю его. Мне пришлось заниматься и писать о нем. «Всадница» - это картина, которая всегда для экскурсоводов представляла своего рода проблему. Эту картину никогда нельзя было миновать ни на одной экскурсии. И хотелось публике рассказать, в чем же секрет? Потому что эта картина с секретом, с художественным секретом, так бы я сказала, который заключается в том, что вот это необычайное обаяние, элегантность, движение красоты, на самом деле, сделано с таким тонким художественным расчетом, почти математическим. Так бы я выразилась. В Италии, где Брюллов работал над этим полотном по заказу графини Самойловой, на нее было очень много откликов. Например, безумно хвалили, конечно, живопись, скажем, рисунок самой лошади. Но и находили недостатки в том, как поставлены ноги. Но поскольку мы сейчас лошадей-то редко видим, то тут просто трудно судить. А Брюллов как раз прославлен был мастерством в изображении животных, в особенности лошадей. Но, конечно, тогда уже отмечалось несоответствие этого бешеного движения вздыбившейся лошади и спокойной посадки самой этой всадницы.
К. ЛАРИНА: У нас сегодня в студии Евгения Илюхина, которая чуть позже начнет рассказ о главном герое нашего сегодняшнего эфира. Но я думаю, что об Ольге Александровне вы тоже несколько слов скажете.
Е. ИЛЮХИНА: Я с удовольствием скажу об Ольге Александровне, хотя, в силу обстоятельств, я не настолько хорошо и близко ее знала. Мы занимались разными эпохами. Но у меня о ней два ярких воспоминания. Одно связано с тем, чему свидетелем я не была, это скорее говорит о прошлой жизни Третьяковской галереи. Это фотографии капустников, в которых Ольга Александровна и тогда еще ее муж Михаил Александрович, принимали активное участие. На черно-белых фотографиях Ольга Александровна в костюме. А потом я ее запомнила не во время болезни, а очень энергичным человеком. Она приходила к нам в отдел к нашим коллегам, которые занимаются первой половиной Х1Х века, в связи с выставкой, наверное. Карла Павловича Брюллова, Александра Иванова. И вот эти краем уха услышанные обсуждения, какие-то иногда споры, попытка найти некое согласие. У меня осталось впечатление о таком очень ярком человеке.
К. ЛАРИНА: Мы когда были с Ксюшей на встрече такой «семейной» в Третьяковке, сразу было видно, что Ольга Александровна – душа компании.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Она была, как дома. Я так понимаю, что она всю жизнь проработала в Третьяковской галерее. Именно это вспомнил и директор Третьяковской галереи Валентин Родионов.
Запись В. Родионова.
Ольга Александровна уникальный человек. Во-первых, она уникальный специалист. И всю трудовую деятельность после окончания ВУЗа посвятила Третьяковской галерее. Это бывает довольно редко. Она очень талантлива, она влюблена в свою работу. Она одержима в работе, она глубокий специалист, знающий сове дело. И ее деятельность, ее жизнь, ее работа похожи на подвиг, подвиг во имя искусства, во имя Третьяковской галереи, во имя России. Она удивительный человек. И человеческие качества ее потрясающие. Это любовь к сотрудникам, любовь к галерее, любовь к жизни. И мы все просто очень печалимся тому, что она ушла из жизни. И в то же время, она человек очень принципиальный. Она может и директору сказать, что он неправ и руководителям, что они неправы, и отстаивать свою позицию. Я вспоминаю, когда Елена Бехтиева, сотрудник галереи предположительно открыла на острове Мадейра картину Карла Брюллова «Вид форта Пико на острове Мадейра» и приехала сюда, Ольга Александровна сказала, что нет, этого быть не может. Она посмотрела фотографии и сказала: «Этого быть не может». Я спросил, есть ли там хотя бы 50%, что это Брюллов? Нет. А 25%? Нет. А 10%? Нет. Но 1%? Она сказала, что, наверное, может, чтобы отвязаться от директора. Я сказал ей собираться в экспедицию. Они полетели. И наутро она хриплым от волнения голосом, сказала: «Это Брюллов». Я спросил: Вы что делали экспертизу?». Нет. Я сказал, чтобы делали экспертизу. Это говорит о том, что она с одного взгляда могла определить, что это за художник, что это за работа. Конечно, это потеря невосполнимая. И мы все очень скорбим об уходе из жизни нашей Ольги Александровны.
К. ЛАРИНА: Ужасно жалко. Она еще как-то так вписалась и в нашу передачу, в радио. Именно в радио, да?
К. БАСИЛАШВИЛИ: Меня удивляло то, что она была как раз одним из тех сотрудников, которые живо интересовались тем, что происходит. Я когда приходила в Третьяковскую галерею, встречала Ольгу Александровну, всегда помню ее горящие заинтересованные глаза с вопросом, ну, как? Ну, как, Ксения, сейчас нет времени, но я думаю, что с удовольствием как-нибудь бы пришла. Я думаю, что мы в одном из наших ближайших эфиров дадим повтор программы с ее участием.
К. ЛАРИНА: Нам, конечно, будет ее не хватать. И спасибо, что судьба нас свела с таким необычным, ярким, интересным человеком.
Отбивка программы.
К. ЛАРИНА: А Евгения Илюхина листает книжку ЖЗЛ.
Е. ИЛЮХИНА: Константина Шилова о Борисове-Мусатове. Я хочу вспомнить этого человека, который написал эту книжку и очень много помогал нам в устройстве выставки «Пророк и мечтатель. Врубель и Борисов-Мусатов» в ГТГ. Спустя много лет были показаны работы… неразборчиво… Могу эту книгу порекомендовать тем, кто хочет подробнее узнать о жизни и творчестве Борисова-Мусатова, о круге его общения.
К. ЛАРИНА: За основу нашего разговора мы взяли акварель «Реквием».
Е. ИЛЮХИНА: Когда речь идет об одном произведении графики, а акварель относится к графике… Сейчас она занимает одно из центральных мест на выставке «Магия акварели» в зале, который как раз посвящен Борисову-Мусатову и его знаменитым современникам. Это Врубелю, Сомову… Здесь всегда очень сложно, потому что графика создается чаще всего сериями. Как раз «Реквием» это произведение», которое с одной стороны самодостаточно, действительно модно рассказать об этой работе. А с другой стороны, она связана практически со всем творчеством Борисова-Мусатова. Причем, связана такими достаточно необычными вещами, которые открылись в какой-то степени нам самим в процессе еще подготовки той старой выставки. Дело в том, что если рассказывать об истории создания акварели «Реквием», она посвящена очень близкому другу Борисова-Мусатова Надежде Юрьевне Станюкевич. Надежда Юрьевна жена его друга Владимира Константиновича Станюкевича. Это была семья с которой и сам Борисов-Мусатов и после женитьбы на Елене Александровой, тоже художнице, был очень близок. Облик Надежды Юрьевны, который казался Борисову-Мусатову очень похожий на Симонетту Веспуччи (это как бы персонаж картины Боттичелли)… Эта та знаменитая красавица в которую был влюблен Джулиано Медичи, и которая очень рано умерла от болезни.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Которая в образе Афродиты и Весны?
Е. ИЛЮХИНА: Да. И в картине «Марс и Венера», которая как раз написана уже по Боттичелли уже как бы в память об умершей Симонетте Веспуччи. И отчасти вот эта история, которая видимо вновь всплыла в силу трагических обстоятельств, когда Надежда Юрьевна погибла. Она практически умерла почти на руках Борисова-Мусатова. Дело в том, что вот этот круг очень творческих людей, потому что сам Владимир Константинович, несмотря на то, что он был военным врачом, он очень живо интересовался литературой. Мечтал сбросить военную лямку, как он сам выражался, и посвятить себя уже какому-то литературному творчеству. Сама Надежда Юрьевна писала стихи. Не случайно в нескольких работах Борисова-Мусатова на картине «Гобелен», она изображена на пастели «Гобелен», она изображена с книжечкой стихов. Но судьба как-то распорядилась иначе. Началась война, и Владимир Константинович был приписан к госпиталю, его призвали, и он отправился на фронт. С ним поехала Надежда Юрьевна в качестве сестры милосердия. Описана известная история прощания их, когда Владимир Константинович надеялся, что, может быть, друзья отговорят Надежду Юрьевну отправляться на фронт, то есть остаться дома с сыном. Она была слаба здоровьем. Но Борисов-Мусатов пришел в такой восторг оттого, что она так самоотверженно собиралась в качестве сестры милосердия отправиться на фронт, что в какой-то степени переломил ситуацию в ту сторону, которую не хотелось бы ее мужу. Ситуация в госпитале была очень тяжелой и физически и морально, она заболела. Сначала оставалась в том же госпитале, потом ее перевезли в Москву, где болезнь приобрела очень серьезную форму. Пошатнулось ее душевное здоровье и в какой-то момент ее отправили в известную московскую лечебницу доктора Усольцева. Тот, кто знаком с историей рубежа веков, знает это имя. Именно в лечебнице Усольцева, который тогда практиковал новый метод лечения душевных болезней, то есть не буйные больные просто жили в доме. Там был сад. В то же время, когда там находилась Надежда Станюкович, там жил Врубель. Сохранилась легенда о том, что для того, чтобы зарисовать умершую Надежду Юрьевну, стали искать краски, и нашли их у сумасшедшего Врубеля, как вспоминает один из современников. Оказалось, что история это не более чем легенда, которая связывала имена этих художников, таких символов эпохи рубежа веков, Врубель и Борисов-Мусатов. В чем-то антиподы, как казалось современникам. В чем-то мечтательный Борисов-Мусатов, с такими элегическими произведениями и такой страстный Врубель трагический. Вот так в легенде судьба свела их.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А кем была Станюкевич для Мусатова? Прекрасной дамой, возлюбленной, другом? Символисты же всегда выбирали для себя образ такой возвышенной героини?
Е. ИЛЮХИНА: Она была другом. Борисов-Мусатов был женат как бы… Здесь скорее чувства были не лично романтические, и даже, наверное, не совсем прекрасная дама. Это, скорее, был найден образ такой художника. Когда он в лицах, которые его окружают, он выхватывает образ, который ему кажется действительно настоящим. Та некрасивая красота, которую отмечали его современники в обликах героинь полотен Борисова-Мусатова. То есть выразительность, гармония спокойствия. У него был своеобразный идеал женщины. Он говорил, что в современных лицах его очень трудно найти. Потому что та душевная гармония, которую мы видим в лицах ХУ111 века, которую он ценил, был знатоком… Он, ведь, в какой-то степени консультировал Дягилева Сергея Павловича, когда тот собирал свою Таврическую выставку, потому что он был действительно знаток усадебного быта, того, что хранилось в этих старых усадьбах. По крайнее мере, в определенных каких-то местах. И вот то, что видно в тех лицах старых – та суета, погоня за какими-то видимо может быть развлечениями, за чем-то, вот суетное начало, которое ему казалось в облике современных женщин, это он очень не любил.
К. ЛАРИНА: Что бы он сейчас сказал, интересно.
Е. ИЛЮХИНА: Наверное, он тоже бы нашел какие-то свои идеалы. Поэтому в облике Надежды Юрьевны, которая интересовалась поэзией, писала стихи… И они все-таки общались не в госпитале, когда она там работала сестрой милосердия. Видимо он видел эти черты гармонии, потому что он очень был привязан к ее мужу Владимиру Константиновичу, здесь даже речь не шла о … И очень любил свою жену, которая была его соученицей. Вместе они учились в училище живописи, ваяния и зодчества. Это была такая длинная и трудная история любви.
К. ЛАРИНА: А жена как-то фигурирует на его полотнах?
Е. ИЛЮХИНА: Да, конечно. У него было несколько муз. Его сестра вначале в первых полотнах, затем его жена, Надежда Юрьевна Станюкович и еще время от времени возникали женские образы. Иногда это были случайные натурщицы. Польку Домбровскую он встретил чуть ли не в Дворянском собрании в Саратове, он увидел лицо, которое ему понравилось.
К. ЛАРИНА: В картине «Реквием» там же 8 девушек. Это все реальные лица?
Е. ИЛЮХИНА: На картине «Реквием» мы пытались, как бы понять, кто там изображен. Ну, разумеется, в центре как бы не до конца просвеченном платье, расцвеченном, почти как призрак, это Надежда Юрьевна Станюкович. Константин Шилов говорит, что ее облик повторяется еще дважды. Я как-то в этом не очень уверена. Но это уже предмет интерпретации. Там, безусловно, узнается Елена Александрова Мусатова, слева профиль, высокая фигура. Там угадываются черты его младшей сестры Леночки. И интересно, что эта картина очень своеобразно создавалась. Дело в том, что Борисов-Мусатов увлекался фотографией. Казалось бы, фотография, которая приходит на рубеже веков, она во многом как бы художникам мешает. Исчезают целые жанры, как только появляется фотография, тем более, когда она входит в некий обиход. При этом аппаратура тогда четко не делилась на любительскую и профессиональную. Конечно, были более дорогие аппараты, менее дорогие. И вот Борисов-Мусатов, он неожиданно совершенно, как бы кажется таких, когда вот смотришь на работы художника, ну просто трудно представить себе фотографии, сразу ассоциируется с чем-то очень точным, с выписанными деталями, знаете… Почти такие, как отретушированные сами фотографии. А… Он познакомился с владельцами такой фотографической … Магазина. Такими Дебошинскими
супругами. Сначала как бы с ними общался тесно, потом приобрел аппарат и начал делать фотографии.
Новости.
К. ЛАРИНА: Мы не задали вопрос.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Да. Кто из современников Борисова-Мусатова эпохи символизма и близких к этому символистскому кругу, тоже использовал фотографию при работе над картинами? Назвав этого художника, вы получите либо билеты в Третьяковскую галерею на постоянные и временные выставки, в том числе на выставку «Магия акварели», которая пройдет до начала ноября. А, кроме того, я рада презентовать вам сборник, который был специально издан. Такая выставка тоже проходила в Третьяковской галерее. «Православные иконы России, Украины, Беларусь к 1020-летию Крещения Руси». Сегодня в день торжественной службы в Киеве, это как раз в «руку» этот приз.
К. ЛАРИНА: Мы остановились на увлечении фотографией Борисовым-Мусатовым.
Е. ИЛЮХИНА: Как раз в книжке Константинова опубликован ряд фотографий Борисова-Мусатова. Иногда они практически точно повторяют, вернее, его картины точно повторяют его фотографии, только эффект совершенно разный, композиционно. То есть, казалось бы, он поставил фотографию и с нее писал. Можно упомянуть картину «Водоем». Более того, порой он изначально как бы создавал свои картины в реальной жизни. Началось это с того, что на первых порах он попросил свою маму сшить для жены как бы старинное платье. И писал ее на автопортрете с сестрой, мы его можем угадать. Потом уже после знакомства со Станюковичами, они сделали ему такой своеобразный подарок. Возвращаясь из своего имения, они привезли старинное платье с бронзовым капором. И в этом платье он с удовольствием писал Надежду Юрьевну Станюкович. Порой одевал свою сестру, жену, Станюкович, гостивших у него людей в старинные платья. Они устраивали «зеленый маскарад», как это называлось. Нечто такое костюмированное. Ему важен был аромат времени, дух старины, иллюзия другого времени, пространства. И дальше на основании этих фотографий он писал свои работы. Но, глядя на картины, не возникает мысли, что он использовал это техническое достижение.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А зачем нужна была эта фотография, когда модно было просто на природе это написать?
Е. ИЛЮХИНА: Об этом мы тоже думали. Ну, во-первых, когда люди позируют, это очень долго.
К. ЛАРИНА: Это была постановочная фотография, там были персонажи?
Е. ИЛЮХИНА: Ну, да. Конечно. Тогда вся фотография была, в общем-то, постановочной. Все-таки вся эта выдержка… Она требовала большего времени. Начиналась фотография с того, что были даже приспособления для держания головы. Фотография требовала выставления, есть такая функция как репортажная съемка. Борисов-Мусатов, я думаю, выставлял композицию. Доподлинно мы сейчас и не узнаем, но думаю, что он мог видеть и моменты, и просить их остановиться во время праздника «зеленого карнавала». там даже Станюкович изображал даму с веером, они дурачились.
К. БАСИЛАШВИЛИ: На автопортретах Борисов-Мусатов…
Е. ИЛЮХИНА: Ну, да, там он грустный. Когда человек сосредоточен, размышляет… Редкий автопортрет изображает веселого художника. Когда человек работает, то у него выражение лица сосредоточенное. Есть, конечно, автопортреты Рембрандта.
К. ЛАРИНА: А у русских художников есть автопортреты смеющихся художников?
К. БАСИЛАШВИЛИ: Так сразу не могу сказать.
К. ЛАРИНА: Трагическое мироощущение.
Е. ИЛЮХИНА: Нет, я бы так не сказала.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Кончаловский.
Е. ИЛЮХИНА: Да. У художников именно начала прошлого века…
К. БАСИЛАШВИЛИ: Борисов-Мусатов не был таким.
Е. ИЛЮХИНА: Он таким не был. Его современники вспоминают его как очень энергичного деятельного человека. Конечно, бывали моменты болезни, когда ему было, наверное, не до веселья. Но он был, например, организатором московского «Товарищества художников». Он организовывал выставки, это требовало большой энергии. Он всегда живо интересовался всем, что происходило вокруг в искусстве, он не был отстраненным, сосредоточенным только на своих мыслях.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Я предположила, что увлечение фотографией, может быть связано с тем, что Борисову-Мусатову было затруднительно самому физически проводить весь сеанс портретирования, у него были трудности с позвоночником, связанные с детской травмой.
Е. ИЛЮХИНА: Это да, но он, сидя что-то писал. Это просто было живое любопытство. Он же дружил с большим количеством людей, обожал музыку, сам даже писал стихи.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Идет еще какая-то линия не признания на родине при славе за рубежом. Триумф во Франции. Говорят, что Третьяковская галерея даже с трудом приобретала его работы.
Е. ИЛЮХИНА: Третьяковская галерея не всегда сразу приобретает работы.
К. ЛАРИНА: Давайте послушаем рубрику «Путь в галерею».
К. БАСИЛАШВИЛИ: Ирина Шуманова нам расскажет об этом.
Рубрика, запись.
История поступления «Реквиема» Борисова-Мусатова в Третьяковскую галерею овеяна легендой. Сразу после смерти художника в 1905 году по инициативе его друзей была организована посмертная выставка произведений Борисова-Мусатова. Были проданы многие его работы, с целью помочь семье художника. Тогда же были приобретены многие его лучшие работы Третьяковской галереей. Однако с последней работой художника акварелью «Реквием» жена художника не захотела расставаться, и оно долгие годы находилось рядом с ней. Для транспортировки «Реквиема» было сделано специальное приспособление, небольшой чемоданчик, который Елена всегда возила с собой. Однажды во время путешествия по Черному морю, был шторм. Все на корабле было залито водой, не поврежденным оказался лишь «Реквием» Борисова-Мусатова. После этого случая, боясь за сохранность произведения, жена художника приняла решение подарить «Реквием» Третьяковской галерее. Это было сделано в 1908 году.
К. ЛАРИНА: Какая романтическая история. Может, что-то добавите?
Е. ИЛЮХИНА: Эта работа не была самой последней. Дело в том, что сам Борисов-Мусатов после того, как умерла Надежда Юрьевна, стремился, поставил перед собой задачу, подобно Боттичелли, написать картину. Он говорил, что «для меня она не умерла, потому что я художник. Она даже живет теперь как-то ярче. И я ее напишу так, чтобы она никогда не умирала и для него «. Он имел ввиду, Владимира Константиновича Станюковича. Но практически в августе умерла Надежда Юрьевна Станюкович, а осенью этого же года умер сам Борисов-Мусатов. И поэтому этот «Реквием» невольно в сознании даже многих людей, ассоциируется, чуть ли не как реквием самому себе. Это неверно, но тем не менее. И это совпадение трагическое было как-то для вдовы каким-то знаковым, может быть. И ей не хотелось расставаться именно с этой работой, хотя после нее он написал еще целый ряд чудесных картин, практически натурных. Он фотографировал не только своих персонажей, но и свои картины тоже. И потом он подчас как бы копировал персонажи своих картин с именно фотографий и наоборот. И «Реквием» создан из персонажей прошлых его картин. Своего рода коллаж, только не буквальный, а собранный в уме. И поэтому так трудно понять, там нет уж совсем таких конкретных прообразов. Все эти женские образы восходят к каким-то персонажам, с другой стороны у них есть что-то общее. Иногда возникают споры этот человек или этот, но их трудно идентифицировать. Есть некий общий женский образ…
К. ЛАРИНА: А как название связано…
Е. ИЛЮХИНА: Ну, реквием это воспоминание, память.
К. ЛАРИНА: Там какой-то сюжет есть конкретный?
Е. ИЛЮХИНА: А у Борисова-Мусатова нет таких сюжетов конкретных. Он же не жанровый живописец.
К. ЛАРИНА: Это же не коллективный портрет.
Е. ИЛЮХИНА: Это как бы призраки его картин, отчасти. Они окружают Надежду Юрьевну Станюкович, которая для него уже не столько в высшем мире… Но еще в таком мире искусства.
К. ЛАРИНА: А место действия?
Е. ИЛЮХИНА: Там узнается пейзаж усадьбы Зубриловка. Начиная с визита к своему крестному… В 1894 году Борисов-Мусатов впервые попал в Слепцовку… И вот эти первые этюды написаны там. Он писал этюды с натуры в усадьбе. И тогда он попал под обаяние вот этой старинной усадьбы, причем, когда там уже не живут хозяева. Там все покрыто чехлами. Но на стенах еще висят портреты. Это как бы призраки. А дальше он очень много фотографировал и Зубриловку и Слепцовку. И в композициях создавал некий образ идеальной усадьбы. Хотя «Реквием» ближе всего к Зубриловке, но нельзя сказать, что это точно конкретное место.
К. ЛАРИНА: А почему обрывок статуи, как на фотографии?
Е. ИЛЮХИНА: Это фрагмент. На фотографии она полностью.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А Зубриловка возникает, по-моему, еще в «Призраках». Там целый дом виден с ротондой.
Е. ИЛЮХИНА: Зубриловка вместе с элементами каких-то других усадеб возникает в его, не осуществившихся росписях к особняку Деражинской, где опять можно бесконечно угадывать, кто из прекрасных вот этих женщин изображен там.
К. ЛАРИНА: Так и не исследовали до конца, не идентифицировали всех?
Е. ИЛЮХИНА: это не реально. Мы пришли к выводу, что все-таки есть еще некий условно идеальный образ, который складывается из черт этих идеальных женщин. Кто-то там повторяется. А почему восемь? Константин Шилов говорит, что там трижды повторен облик Надежды Юрьевны Станюкович. Я третий пока не вижу. Кстати, сама эта работа чем-то связана с фотографией, она как будто частично проявлена, как видение частичное. Где-то как неяркая акварель, а сам облик Надежды Юрьевны такой светлый совсем, как бы не дорисованный.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А почему акварель?
Е. ИЛЮХИНА: К этому он шел постепенно. Это определялось темой изобразить не конкретный мир. Масло обладает плотность, материальностью фактуры, структуры. Он маслом работал только в ранних работах, в каких-то этюдах с натуры. Он достаточно быстро перешел к темпере, к сложным техникам. Например, в «Гобелене» поверх темперы он весь холст достаточно большой пройден пастелью, которая и создает структуру как бы нитей гобелена. Плюс еще холст такой достаточно редкий, где мы видим плетение холста. Борисов-Мусатов еще много экспериментировал. А акварель это очень не материальная техника. И не случайно стенные росписи были сделаны акварелью. Они задумывались… Что такое фреска? Это в чем-то техника, близкая к акварели. То есть, когда по мокрому пишется цветными красками, не маслом. конечно, как в это время уже писали росписи всякие.
К. ЛАРИНА: У нас есть победитель.
К. БАСИЛАШВИЛИ: На самом деле Врубель использовал фотографию.
Е. ИЛЮХИНА: Он сам не фотографировал, но ему помогали фотографировать. Он приобрел фотоаппарат. Любопытно, что казалось бы, что фотография должна сушить живопись. Но что Врубель, что Борисов-Мусатов, эффект абсолютно другой. Никогда не скажешь, что в основе могла быть фотография. Более того, у Борисова-Мусатова даже сами фотографии несут эффект какой-то живописи. Они очень прозрачные
Говорят вместе.
К. ЛАРИНА: Это открытие века они использовали, как вспомогательный инструмент.
К. БАСИЛАШВИЛИ: До них еще Шишкин был яростным таким фотографом.
Е. ИЛЮХИНА: Но у Шишкина точность такая…
К. ЛАРИНА: Скажите, а серьезные были дискуссии, что живопись может умереть с появлением фотографии?
Е. ИЛЮХИНА: Да. Естественно, как с появлением ТВ умрет кино, а с появлением кино, умрет театр.
К. ЛАРИНА: А с появлением Интернета, умрет книжка, да?
Е. ИЛЮХИНА: Отчасти минимальное зерно в этом было, потому что, как только появилась фотография, то отмерло целое направление. Интерьерный жанр, например. Очень долго обсуждалась проблема портрета. И, действительно, что-то ушло. Портрет имел как бы две функции. С одной стороны, это художественный образ, то, что получается у художника. а с другой стороны, это фиксация. чтобы человек мог с собой взять. Акварельные портреты… И в среде, например, не очень богатых людей, тех кто не очень ценит художественную составляющую, фотография заняла место. Отнюдь не у всех теперь есть семейные портреты. Фотография дала толчок поискам другой фактуры, более острой художественной выразительности. Например, в определенной степени какие-то поиски авангарда русского, может, в чем-то чуть-чуть подтолкнула и фотография, стало бесполезно состязаться с точностью…
К. БАСИЛАШВИЛИ:рисов-Мусатов населяет своими героинями старинные усадьбы, из которых жизнь ушла. А у него был свой дом?
Е. ИЛЮХИНА: Такого дома у него не было. У них был небольшой дом в Саратове, где он родился. В Москве своего дома не было.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Усадебного дома не было.
Е. ИЛЮХИНА: Его отец был крепостным шахматовых, он с барином даже побывал в Париже, помогал своему барину. Потом так сложилась судьба, что Борисов-Мусатов учился в Париже. Он смотрел на импрессионистов, пропадал в Лувре. А умер Борисов-Мусатов на даче под Тарусой, которая принадлежала Цветаевым. Они там не жили и предложили пожить там Борисову-Мусатову.
К. ЛАРИНА: Что есть в Третьяковке, что можно сейчас посмотреть?
Е. ИЛЮХИНА: У нас очень хорошее собрание Борисова-Мусатова.
К. ЛАРИНА: Спасибо большое. До встречи.