Портрет Анны Ахматовой. Художник Николай Тырса - Валентина Бялик - Собрание Третьяковки - 2008-06-22

К.ЛАРИНА: У нас тут спор зашел по поводу того, как звали художника, который написал портрет Анны Ахматовой.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Николай Тырса.

К.ЛАРИНА: Да? Ну, я его видела как Алексея, уж простите!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Что-то у нас там по пути перепуталось.

К.ЛАРИНА: Здравствуйте, Ксения Басилашвили!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Здравствуйте, Валентина Бялик, старший научный сотрудник Третьяковской галереи.

В.БЯЛИК: Здравствуйте. Добрый день.

К.ЛАРИНА: Анна Ахматова с нами, и художник Николай Тырса тоже теперь будет с нами, поскольку мы о нем сегодня узнаем много подробностей, а не только его настоящее имя. Надеюсь, что мы этим не ограничимся.

Дарим? Спрашиваем?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, дарим и спрашиваем. Я хотела сказать, что мы не случайно именно сегодня, 22 июня, посвящаем наш эфир Николаю Тырса, потому что он жил и, можно сказать, умер в блокадном Ленинграде. Поэтому, конечно, сегодня этот разговор он, как нельзя, вовремя проходит.

А вопрос у нас следующий. Нужно ответить на наш sms:

+7 (985) 970-45-45.

Николай Тырса много работал в разных художественных областях, в том числе и как живописец, и как график. А в какой области декоративно-прикладного искусства много работал Тырса и даже создал там собственную технологию? В какой области декоративно-прикладного искусства работал Николай Тырса, помимо живописи и графики? Ну, а эти вещи, которые создавал Тырса по мотивам, наверняка у многих в домах сохранились. Я уж сейчас не буду до конца намекать, но подумайте.

Я вам предлагаю от Третьяковской галереи каталог выставки Челябинской галереи искусств «Русская живопись ХУШ – первой трети ХХ веков», каталог «Православные иконы России, Украины и Белоруссии», а также билеты на выставку «Женщина с множеством лиц. Изабель Юппер». Эта выставка проходит в Центральном выставочном зале Манеж, и билеты в ту самую галерею «Дом Нащекина» на выставку «Моя любовь Александр Петров. Сотворение фильма». Живопись, графика, анимация. Все. Нужно ответить на вопрос.

К.ЛАРИНА: Ну что, поехали? Давайте, начнем сначала с картины, я думаю. Да? Пожалуйста, Валентина.

В.БЯЛИК: Его звали Николай Андреевич Тырса. Если для

кого-то будет тут же важно узнать, а какого он происхождения, и откуда идет эта фамилия, то мы можем опираться только на сведения о том, что корни его южнорусские. И со свойственным ему юмором он хорошо написал, что «Родился на горе Арарат, куда завел долг воинской службы отца, казачьего офицера».

Николай Андреевич Тырса все-таки это не тот художник, который у всех на слуху.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но это тот художник, я сразу же здесь вклинюсь в ваш монолог, тот художник, которого все знают по своим детским книжкам. Я думаю, что в доме у каждого были иллюстрации Николая Тырсы. Это и Бианки «Рассказы о животных», никак нельзя забыть, и Маршак. Кто еще? Наверное, Житков.

В.БЯЛИК: Вот передо мной книжки моих детей, которые уже более чем взрослые люди.

К.ЛАРИНА: Какой год издания, скажите?

В.БЯЛИК: Эти книги были переизданы. Одна – в 86-м году, это «Снежная книга» Бианки, а вторая была переиздана в 78-м году, это Борис Житков. «Про слона».

Мне всегда было важно, покупая книги для детей, обращать внимание на то, какие там иллюстрации. Сегодня я прихожу в тихое замешательство и просто помешательство, когда я вижу картинки в детских книгах. А вот эта вот классика, которая пережила десятилетия, она удивительно лаконична и выразительна.

Что касается слов Ксении, что эти работы живут во многих домах, хочется надеяться. Увы! Детская книга она жива и подвижна. И кто-то считает, если ребенок вырос, то уже детские книги не столь важны. Поэтому призываем пересмотреть свои библиотеки и с особым вниманием на особую полочку положить книги с иллюстрациями Владимира Лебедева, Николая Тырсы, иллюстрации Конашевича, то есть, это наша настоящая классика.

Что же касается портретов, о которых я хочу говорить, я не случайно даю множественное число: не портрет, а портреты, потому что вообще в 1928 году их была сделана (смотрим сюда) целая серия. То, что мне удалось принести, это изображения, которые хранятся в Русском музее. У нас, в Третьяковской галерее, именно в это же время где-то была серия, где было сделано чуть ли не около 15 портретов. У нас находятся два.

Это выполнено черной акварелью, которую более традиционно иногда называют «ламповой копотью». Но не нужно думать, что вот художник выдирает из лампы эту самую копоть, разводит ее. Это очень красивое, образное название. Вообще-то, это черная акварель. Мягкая, благородная, не столь холодного оттенка, нежели разведенная водой тушь. Тушь

все-таки чуть-чуть в синеву идет. И работы Тырсы – это большие листы, это А-3, то есть вполне такие серьезные листы, на которых работал художник.

Хотела бы вам напомнить, что иконография Анны Андреевны чрезвычайно велика. Есть портреты, которые известны всем. Ну, у Модильяни все знают замечательный рисунок лежащей Анны Андреевны. А то, что их было всего 16 и очень много обнаженной Анны Андреевны, это, может быть, не все знают.

К.ЛАРИНА: Это только у Модильяни, да?

В.БЯЛИК: Вот я говорю: да, это у Модильяни. Это 11-й год.

В 1913-м ее рисовал Сергей Судейкин, в 14-м – Сорин, в том же 14-м - знаменитый живописный портрет Натана Альтмана, которому Анна Андреевна такие дивные стихи посвятила: «Художник, как чиж, который свистел у себя в мастерской, на чердаке, под лестницей», на чердаке там, выше лестницы, куда она поднималась.

В том же 14-м, в Царском Селе, Ольга Делла-Вос-Кардовская написала ее, ну довольно такой светский портрет, на фоне пейзажа, с большой шалью.

Все знают острый графический портрет Юрия Анненкова

21-го года, где обыгран веер, где обыграны бусы – и все черно-белое.

И, конечно, 24 года потрясающий живописный портрет Петрова-Водкина, где никаких деталей – ни шали, ни бусы, ни гребней. Это крупная голова, напоминает по формату его автопортрет 18 года, где только лицо.

Она там дана аскетично, почти как работница от станка. Вот человек, занятый упорно своим трудом. Но внутренняя одухотворенность преображает портрет. Я говорю о Петрове-Водкине, 24-го года.

В 24 же году была создана прелестная скульптура Данько. Вы, наверное, знаете эту фарфоровую фигурку, где тоже, опять же, шаль, и она держит книгу.

Глебова писала портрет в 34-м году.

Осмеркин с 38-го по 40-й работал над портретом, Александр Осмеркин.

Тышлер уже во время войны, в эвакуации, в Ташкенте, в 43 году сделал карандашный портрет.

Сарьян оставил портрет уже послевоенный.

Алексей Баталов, я полагаю, вы знаете, совсем еще молодой человек, в 1952 году написал ее портрет.

Скульптура Слонима относится к 1964 году.

В 1961 году ее изобразил Ленклебен (?).

То есть, среди вот такой яркой иконографии мастера, не дай Бог, кто-то решит, что затерялись вот эти вот графические портреты Тырсы.

Но это не так. Дело в том, что для Тырсы было очень важно запечатлеть вот это вот краткое мгновение. Не случайно в акварели, которую мы с вами смотрим, вот это же написано подряд: вот то же самое платье, вот та же самая белая, вы видите, шаль на плече.

Наши галерейские портреты более аскетичны. Один дивный, где только голова, даже с не очень проработанным подбородком, и с опущенными глазами. В этом портрете такая тишина, такая при этом концентрированная внутренняя сила, но тишина и деликатность.

И второй чудесный портрет, он очень напоминает вот эти вот работы, которые мы с вами видим из Русского музея, но уже ни платья, ни шали, а только острота профиля, как писала Анна Андреевна: «Бурбонский профиль прячу».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но они все писали эти художники, в основном, подчеркивая ее этот античный, римский профиль, римский нос.

В.БЯЛИК: Или, как она говорила: «Бурбонский профиль».

К.БАСИЛАШВИЛИ: И Тырса тоже.

В.БЯЛИК: Да, и Тырса тоже.

Надо сказать, что он был по-детски, наивно, вообще влюблен в любую натуру. Натура – это не только красивая женщина, не только обнаженная модель, не только великий поэт. Но травинки, цветочки, букашки, просто вид из окна – все, что он видел перед собой, все ему было дорого.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А сеансы эти проходили в Фонтанном доме? 28 год?

В.БЯЛИК: Да. Это 28 год, когда Анна Андреевна, как она сама пишет, она очень серьезно увлеклась античной литературой и работой над произведениями Пушкина. То есть, вот какой-то обширный вот такой стихотворного какого-то цикла 28 года, или как нет ли отображения процесса работы в стихах? Нет. Она занималась в это время прозой, она была очень в это углублена. И для нас это, несомненно, чрезвычайно важно и интересно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А сохранились какие-то воспоминания, как проходили эти сеансы?

В.БЯЛИК: Нет.

К.ЛАРИНА: А она вообще любила позировать?

В.БЯЛИК: Она к этому относилась, как к данности. Она была красивая женщина.

К.ЛАРИНА: Она это понимала.

В.БЯЛИК: Она отчетливо понимала, кто она такая, ее место в мире современной культуры. И ваши совершенно справедливые слова: она понимала, что как модель для каждого художника она интересна.

Мне не очень понравились слова интерпретаторов, которые, говоря о портретах, ну Осмеркина, то есть, это уже конец тридцатых годов, вот это выражение: «постаревшая Ахматова». Увы! Никто, ни над кем время, так сказать, не может быть к нему дружелюбно.

К.ЛАРИНА: Есть счастливые исключения.

В.БЯЛИК: Вот поэтому они и исключение.

Но, глядя на Анну Андреевну, и, зная многие ее фотопортреты тридцатых годов, согласитесь, что вот такое бытовое представление о постаревшей женщине, мне кажется оно неуместно и не с этической точки зрения, а мне кажется просто пластически это не совсем правильно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Интересно, а Ахматовой самой, какие нравились портреты собственные? Кого? Потому что я у Анатолия Наймана, который вел беседы продолжительные, уже в конце жизни с Анной Андреевной, прочитала, что она как раз отдавала предпочтение работам Тырсы и Тышлера. При этом не очень любила работу Анненкова и Мальцева, предположим. То есть, как раз эти мягкие акварели. Ей казалось, что она наиболее адекватно выглядела.

В.БЯЛИК: Они ей были ближе. Несомненно, несомненно. Дело в том, что к поэзии Анны Андреевны мы ведь с вами относимся, прежде всего, именно чувственно. Я убеждена, что эта чувственная литература от слова «внутреннее чувство». Ее стихи настолько живописны, ее стихи настолько по-художественному образны, что она, конечно, очень ценила в художниках именно вот эту вот мягкость и деликатную пластичность.

Я бы хотела перевести разговор именно на творчество Николая Андреевича.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, да. Конечно, конечно же. Как раз 28 год.

Почему он приходит в дом Ахматовой? Кто он в это время? Он уже известный художник.

В.БЯЛИК: Да. Сейчас мы об этом как раз и поговорим.

Но для начала я хотела бы нашим слушателям дать представление об этом человеке.

Сам по себе человек с большим юмором, он говорил, что он собой представляет «ложный тип советского гражданина в пенсне и с бородой». Хорошо, да? «Ложный тип советского человека»!

Следующее. Это был человек, который, по мнению его учеников, никоим образом не соответствовал представлению о комиссаре от искусства. Почему? Потому что. Ну, вот то, как, в конце концов, Вильямс изобразил Мейерхольда: кожаное пальто, кожаная фуражка под мышкой.

К.ЛАРИНА: Давайте, Новости послушаем?

В.БЯЛИК: Давайте, послушаем.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Может быть, нам тогда уже дать «Путь в галерею»? Послушать биографию картины. Напомню, что мы сегодня говорим о портрете Анны Ахматовой Николая Тырсы. О нем нам рассказывает Валентина Бялик. И сейчас мы посмотрим, как картина попала в Третьяковку.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А «Путь» представит научный сотрудник галереи…

В.БЯЛИК: Отдела графики. Да, это Елизавета Ефремова.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

Е.ЕФРЕМОВА: Коллекция графики Николая Андреевича Тырсы в Третьяковской галерее насчитывает более ста листов. Она начала формироваться в конце двадцатых годов прошлого века под руководством видного музейного деятеля и первого руководителя отдела графики Анатолия Васильевича Бокушинского.

Тогда были приобретены первые великолепные угольные рисунки Тырсы с изображением обнаженной модели.

Интерес галереи к творчеству этого замечательного мастера не ослабевал на протяжении всего ХХ века.

Так, в начале 1930-х годов с выставки «Художники СССР за 15 лет», которая проходила в Ленинграде и в Москве, были приобретены его первоклассные акварели «Мойка» и «Поля». Но самым значительным поступлением стала покупка в начале

1970-х годов у дочери художника Анны Николаевны Тырсы более 70 рисунков, акварелей, иллюстраций, литографий высокого художественного уровня.

Из них выделяются два портрета Анны Андреевны Ахматовой, ставшие хрестоматийными и украсившими постоянную экспозицию графики ХХ века.

Они выполнены в технике особой, черной акварели, получившей название «ламповая копоть».

Эти произведения были отобраны для закупки в галерею сотрудниками отдела графики Еленой Михайловной Жуковой и Серафимой Алексеевной Кузнецовой во время творческой командировки в Ленинград. В результате Третьяковка стала обладать замечательной коллекцией Ленинградской школы графики, потому что в это же время поступила не только крупная коллекция Тырсы, но были приобретены и работы известных ленинградских художников: Лебедева, Самохвалова, Ведерникова, Лапшина, Басманова, Власова, Курдова и других замечательных мастеров.

Очередное значительное пополнение – монографическая коллекция Тырсы произошло в 1980-е годы, когда в нее влилось более 30 листов оригинальной и печатной графики, пейзажи, натюрморты, интерьеры, иллюстрации.

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

К.ЛАРИНА: Добавите что-то?

В.БЯЛИК: Мое добавление имеет прямое отношение к Николаю Андреевичу, а то за многочисленными информативными данными как бы мы не потеряли этого блистательного мастера.

Итак, для того чтобы мы представили этого художника, вслушаемся в его слова: «Творчество – это не подневольный, а радостный труд, в нем долг и удовольствие совпадают». То есть, это человек, который действительно всегда от всего, что он делал, получал необыкновенное удовольствие. При этом он любил повторять слова Бодлера, что «Человек должен принадлежать своей эпохе».

Путь Тырсы в искусство. Сначала это был просто путь вообще учащегося.

К.ЛАРИНА: Подождите! Родился в селе Аралых.

В.БЯЛИК: Да.

К.ЛАРИНА: Аралых – это Турция?

В.БЯЛИК: Да. Я все это сказала. А я сказала, что на Арарате. Совершенно верно. Ныне это именно Турция, как и многие места, которые связаны с именами наших разнообразных художников и деятелей культуры, они, увы, стали заграницами.

К.ЛАРИНА: А это как-то повлияло вообще на его творческую жизнь?

В.БЯЛИК: Нисколько. Разве что, только то, что он очень любил солнце, очень любил… Он же очень солнечный художник, и у нас тут в каталоге все его замечательные акварели, они именно и обнаженные натуры, и все это солнце, и все это радость.

К.ЛАРИНА: А можно посмотреть пока?

В.БЯЛИК: Сделайте одолжение, полюбуйтесь, я специально все это принесла.

Итак, поскольку мы упоминали, что отец его был казачьим офицером, то свое первоначальное образование он получил с 1897 по 1905 год в Кубанском Александровском реальном училище в городе Екатеринодар, ныне Краснодар. И там же он получил первые навыки в рисовании.

Следующее ярчайшее событие его жизни – это учеба с 1905 по 1909 год. Архитектурное отделение Высшего художественного училища Академии художеств, но, хотя это было яркое место для обучения, но художник посещал эти занятия не очень часто, которые его менее привлекали. И с 1907 года мы уже встречаем его в Школе живописи и рисования Званцевой, где он учился под руководством Бакста и Добужинского.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот это, наверное, был самый важный вход в «Мир искусства».

В.БЯЛИК: Несомненно. Это вход в «Мир искусства», и ему были очень близки слова, которые Бакст повторял своим ученикам, что «Любой сюжет, любая модель, любая часть человеческого тела, нарисованные бесстрастно, без живой радости, неизбежно будут фальшивыми и выхолощенными». То есть, этот вот завет, уроки, которые он получил в юности, это он воспринял на всю оставшуюся жизнь.

Его выставочная деятельность началась в 1915 году несколькими листами обнаженной модели. Это была выставка «Мир искусства» в Петрограде и в Москве.

Но, если принять во внимание, что единственная персональная выставка его открылась в июне 1941 года в городе Ленинграде.

К.БАСИЛАШВИЛИ: По-моему, буквально за неделю до начала войны, до объявления войны.

В.БЯЛИК: Именно, именно. 15 числа, то можно себе представить, что для художника были не столь важны персональные выставки, сколько для него был очень важен творческий труд.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Скажите, а как для него все складывалось после 17-го года? Потому что, учитывая происхождение вот это казачье – Екатеринодар и то училище, учитывая этих учителей, эмигрировавших впоследствии, как складывалась его судьба?

В.БЯЛИК: Вы знаете, история, ну, не я это говорю, эти слова до меня люди сказали: «История – дама абсолютно непредсказуемая».

Мы с вами уже здесь, когда встречались по поводу Евгения Евгеньевича Лансере, как я говорю: «моего Лансере».

К.ЛАРИНА: Любимый герой.

В.БЯЛИК: Любимый герой, кстати, уже на выходе те самые уже три тома, не два, а три тома дневников, да.

Так вот. Как Лансере, у которого сестра Зинаида жила в Париже, сестра Софа жила в Марселе, сестра Катя умерла в 21 году, сестра Маня оказалась на Дальнем Востоке, в Китае, в Харбине, а брат Николай в 42-м году после третьего ареста умер в Саратовской тюрьме, как мог Евгений Евгеньевич Лансере быть обласканным правительством, получить все возможные награды и так далее. Это все абсолютно непредсказуемо.

Так вот, так же и Николай Андреевич Тырса.

После этих трагических событий 36-го года, после этой отвратительной, гадкой статьи, где художники, работающие с детскими иллюстрациями, в детских книгах, были названы компрачикосами.

К.ЛАРИНА: Можно поподробнее?

В.БЯЛИК: Значит, компрачикосами называлась банда страшных злодеев, было это в средние века, которые выкрадывали детей, уродовали их, и потом продавали в цирк. Этому посвящен один из знаменитых романов Виктора Гюго.

Так вот, вы понимаете, изощренная и странная логика автора этой статьи, до сих пор не выяснено, кто это написал.

К.ЛАРИНА: А в чем суть статьи?

В.БЯЛИК: Суть статьи: 1936 года газета «Правда» была посвящена тому, что над детскими иллюстрациями работают вот эдакие враги, которые своим и иллюстрациями уродуют детей, сознание детей.

То есть, вот то самое – «Пачкуны в искусстве».

К.ЛАРИНА: А там назывались конкретные фамилии? Да?

В.БЯЛИК: Ну, прежде всего, там назывался, конечно, Владимир Лебедев. И, кстати, многие назывались. Это было очень тяжело, но многие потом как-то расправили плечи – и тот же Лапшин, и тот же Курдов, они расправили плечи.

Лебедев оказался изумительно тонкий мастер. Позовите меня когда-нибудь рассказать о нем, Лебедев оказался сломленным. И, хотя он и в пятидесятые годы еще работал, я с удовольствием принесу его детские иллюстрации. Но они уже абсолютно поздние лишены вот этой остроты, этой выразительности, кубистической такой вот жесткости и образности, которая была у Лебедева.

К.ЛАРИНА: Это явно был заказ, да? С чем это связано? Какая-то конкретная группа художников должна была попасть под эту раздачу, или что?

В.БЯЛИК: Нет. Под эту раздачу должно было попасть вообще все искусство: «Какофония вместо музыки».

К.ЛАРИНА: С формализмом боролись, да?

В.БЯЛИК: Боролись против формализма. Это превратилось в совершеннейшие оскорбления, и Тырса был среди этих людей. Но это не тот был человек, который посыплет голову пеплом и спрячется в свою раковину.

К.БАСИЛАШВИЛИ: При этом уже много было иллюстраций очень. Он иллюстрировал от Пушкина…

В.БЯЛИК: Он иллюстрировал все.

Я бы хотела напомнить, что в незалежной Украине, в музее хранятся замечательные его иллюстрации к «Козлику». Это 24-й год, первая иллюстрация. Это то самое: «Жил-был у бабушки серенький козлик». Значит, совершенно потрясающая последняя страница. Все знают эти проникновенные, печальные слова, что осталось от козлика.

Нарисована лесенка, по лесенке идут валеночки, причем валеночки, которые имеют наверху какую-то очень симпатичную, нежную меховую опушку. А из этой вот опушки что торчит? – Рожки. Рожки. Остались от козлика рожки, да ножки. Ну, а там, где-то около лестницы, внизу бабушка горестно взмахивает ручками. Это 24 год. Может быть, это самое трагическое из того, что он нарисовал. Вообще, ведь детские сказки, а русские народные они очень жестокие. А он внес вот в эту самую историю – что осталось от козлика, свой юмор.

К.ЛАРИНА: А можно задать такой вопрос? Как он попал в книжную иллюстрацию? Ему это нравилось, или это как-то случайно все произошло?

В.БЯЛИК: Нет, нет, это не было совершенно случайно. Дело в том, что, будучи ленинградцем, занимаясь графикой, он мог быть в дружеских отношениях со всеми теми художниками, вот уже с названным мной: Лебедевым и с поэтом Маршаком, - с теми, кто организовал знаменитые журналы «Ёж» и «Чиж». И вот эта большая бригада художников, собственно, статья про компрачикосов она и имела отношение негативное и к этим журналам. Они очень много и интересно работали.

Но до «Ёж» и «Чиж» в 25-м году был еще детский журнал «Новый Робинзон», где он работал. Но параллельно художник все время преподавал. И, будучи членом общества «Четыре искусства», он преподавал и заведовал кафедрой в вечернем Строительном институте, преподавал рисунок и акварель в Ленинградском институте гражданских инженеров.

С 31 по 36 годы – профессором и зав.кафедрой рисования и живописи в Киеве. Вообще, вы знаете, ведь в тридцатые годы это было принято, когда на свои занятия можно было поехать там из Ленинграда в Киев, или опять же, как Кородовский и Лансере ездили в Ленинград из Москвы.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И здесь как раз можно сказать еще об одном роде деятельности Тырсы. Мы спрашивали вас: в каком декоративно-прикладном искусстве работал Николай Тырса?

И это стекло. Создание произведений из стекла.

Правильно ответили на этот вопрос (перечисляет имена и номера телефонов победителей).

А правда, что он на стекольном заводе в Ленинграде работал вместе с Мухиной?

В.БЯЛИК: Совершенно верно. Я поздравляю искренне вот этих достойных людей.

К.ЛАРИНА: Победителей?

В.БЯЛИК: Да, понимаете? Это сведения, которые нельзя вот так догадаться, домыслить. Это нужно знать.

Дело в том, что в 1940-м, даже в 39-м году под руководством и по инициативе Веры Мухиной был создан экспериментальный цех Зеркальной фабрики в Лениграде.

Вместе с Мухиной и Успенским именно как раз Тырса стоял у истоков советского художественного стеклоделия.

Но мы еще не коснулись того, что он занимался промграфикой. То есть, он занимался рекламой. Это человек, вот казалось бы…

К.ЛАРИНА: Диапазон, какой?

В.БЯЛИК: Не случайно Ксения стала спрашивать: а правда, что его изобразили «Человеком рассеянным»? А, правда, что он был не от мира сего?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, это, кстати, легенда про Человека рассеянного, но говорят, что художник Конашевич, тоже из той компании ленинградских графиков, которая плотно работала с Маршаком в ДЕТГИЗе, иллюстрировала его «Человека рассеянного», нарисовал, написал такой шарж на своего друга Николая Тырсу, который славился эксцентричностью нравов и действительно мог многое забыть, перепутать время и так далее. И тот вот длинный человек, который «Вместо шапки на ходу он надел сковороду» - это и есть образ Николая Тырса.

В.БЯЛИК: Это чуть-чуть преувеличено.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вы думаете?

В.БЯЛИК: Думаю, что да.

Понимаете, он обладал особой, детской легкостью восприятия. Он мог постучаться в квартиру к совершенно чужим людям и сказать, как ему хочется нарисовать вид из их окна. И эти люди его впускали.

Он мог подойти к совершенно незнакомой даме и сказать, как она прекрасна, и он бы хотел ее писать обнаженной. Ни у кого не возникало дерзких каких-то мнений

К.ЛАРИНА: Кстати, пока вы рассказывали, я послушно листаю этот альбом и совершенно поражена диапазоном этого художника. Потому что, конечно, целая серия графических портретов обнаженных девушек, женщин. Какой-то просто восторг! Это в какое время он это писал? В самое разное?

В.БЯЛИК: Я упоминала, что к 1910 году относятся его первые обнаженные, но это черно-белые. А эти вот цветные, конечно, это двадцатые-тридцатые годы.

К.ЛАРИНА: Потрясающе! И при этом рядом какие-то зверюшки: еноты, лисята, зайчики. Какое-то удивительное существо.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Я обожаю его зайчиков. Бианки, лес, который он создал. Сказочный русский лес, который он создал вместе с Бианки, то лисица бежит, то волк. По-моему, такой мир детства.

В.БЯЛИК: Это называется «Снежная книга», вот оно! Рассказ о том, как по следам узнает. Он говорит: «А теперь мы с вами разберемся!». Сначала совершенно непонятно, что происходит, а теперь мы выясним. Кончается тоже, ну, как? Как и в мире зверей.

К.ЛАРИНА: То есть, действительно, можно ли так резюмировать вот эту историю потрясающую совершенно: его диапазона невероятного? Что такое восторг перед совершенством природы. Он охватывает все: и женское тело, и мужское тело, и этих вот потрясающих животных, и пейзажи великолепные.

В.БЯЛИК: И букеты, букеты. Обратите внимание, какие букеты!

К.ЛАРИНА: Правильно я об этом придумала сейчас на ходу?

В.БЯЛИК: Талантливый человек все делает правильно.

Действительно у Николая Андреевича этот восторг перед окружающим миром еще и был связан с тем, что он готов был поделиться этим восторгом со своими учениками. Вот нас прервали на последних известиях.

К.ЛАРИНА: Когда про Мейерхольда вы рассказывали?

В.БЯЛИК: Да, о Мейерхольде. Так вот, Пахомов писал: он ждал комиссара искусства, будет вот такой, какой должен быть. А он встретил человека в котелке, рыжая борода лопатой и пенсне в золотой оправе.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Человек рассеянный, да.

В.БЯЛИК: Спасибо, что они это запечатлели! Это был интеллигентный, тонкий человек, не позволяющий себе никогда никакой грубости, никакой неделикатности.

И его ученики пишут обнаженную натуру. Он подходит и говорит: «Вам эта девушка что, очень не нравится? А ученик смущен и говорит: «Да нет, нравится очень». – Чего ж вы из нее такую уродку сделали?

Понимаете, он никого не обвинял в формализме. Ну, вспомните, как Валентин Серов мой любимый прогнал Илью Мошкова, который обнаженной натуре сделал фиолетовые подмышки. Здесь нет совершенно такого неприятия творческого Я того или иного ученика, но желание обратить его внимание на красоту, которая окружает.

К.ЛАРИНА: Так у него какая жена красотка!

В.БЯЛИК: Жена у него невероятная красавица. А какие три девочки, из которых младшая девочка, 24-го года рождения, ее тоже не стало в 42 году.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Почему семья не уехала из блокадного Ленинграда?

В.БЯЛИК: Ну, вы знаете, ведь сразу же, сразу все, в общем-то, уехать просто не могли. И хотелось бы еще обратить внимание на следующее: что, когда до Евгения Евгеньевича Лансере дошли сведения о том, что происходит в блокадном Ленинграде. Мы должны с вами отчетливо знать, что, в общем-то, сведения, которые передаются изустно, они подчас более выразительны, нежели официальные данные.

Он пишет: «Ужасные вести! Умерли Фролов, Билибин, Петров, Наумов, Карев, убит на фронте Родионов», директор (я уже расшифровываю) Всесоюзной Академии художеств в Ленинграде, после Бродского, вот этот директор после Бродского.

«Говорят, - пишет Лансере, - всего 47 человек.

Я позволила себе совершенно в сегодняшний день, все-таки сегодня день у нас и памяти, и скорби, я бы просто хотела вам напомнить, что помимо Ивана Билибина, Алексея Карева, Николая Лапшина, в эти страшные годы блокады погибли: и Павел Филонов, который вы знаете, вообще был человеком-аскетом. И, совершенно не имея средств к жизни, он умер от воспаления легких, простудившись, когда зажигалки скидывал с крыши в 41-м году.

И блистательный график Павел Шеренговский, его не стало в 42-м году, и Елена Данько, вот мы упоминали, она делала Ахматовскую скульптуру. Она же с 18 по 42 год была живописцем на Ленинградском фарфоровом заводе. Ее тоже не стало в 42 году.

Что же касается Тырсы, то он 25 января 1942 года был вывезен на большую землю, для того, чтобы в Вологодском госпитале 10 февраля, то есть, он не прожил и двух недель вне блокадного Ленинграда.

К.ЛАРИНА: То есть, он уже был в таком состоянии, что спасти его было невозможно. Это крайняя степень истощения.

В.БЯЛИК: Спасти его было невозможно. И притом, это был человек очень и очень не старый, потому что мы с вами как-то отчетливо осознаем, что он 87 года рождения. То есть, человек, которому не было и 60 лет.

Но в разговоре о тех, кого мы должны помнить, кого унесла эта страшная война, мы должны считать своим долгом упоминать об этих мастерах. Может быть, они не знамениты огромными, монументальными полотнами, может быть, они не знамениты своим общественным положением. Хотя, кстати, Тырса был человек вполне общественный. И в Ленинградском Союзе художников это не был просто вот такой нейтральный человек. Его очень многие знали, он помогал многим художникам. Но память о художнике должна впитать представление о том, что он принес людям. А он принес людям, согласитесь, столько света, столько добра, столько искренности, что мы просто должны этим восхищаться и это помнить.

К.ЛАРИНА: Что в Третьяковке много, что можно там увидеть?

В.БЯЛИК: В Третьяковской галерее не далее, как 4 дня тому назад, в экспозиции, именно в зале графики двадцатых годов, висят три большие акварели. Но у нас ведь в году три раза происходит смена экспозиций: первая очередь, вторая очередь, третья очередь. И постоянно эти произведения меняются.

Сейчас там дивные пейзажи, вертикальные, большие – виды Ленинграда. Это: и знаменитая «Набережная Мойки», это и «Вид из окна». То есть, те, кто найдет возможность прийти в галерею, увидите, получат заряд света, радости и добра.

К.ЛАРИНА: Ну, еще, наверное, пригласи.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, я как раз хотела добавить для тех, кто приходит на Крымский вал, для них не является уже удивлением, удивительным то, что иногда зияют такие пустоты на стенах, потому что работы находятся на других временных выставках.

Так вот, Третьяковская галерея специально для всех поклонников сообщает, что вернулись с гастролей такие известные работы, как «Купание красного коня» Петрова-Водкина, «Композиция № 7» Кандинского и «Дама у рояля» Николая Альтмана. Поэтому можете идти, посмотреть.

К.ЛАРИНА: Мы «Даму у рояля» еще не изучали. «Композицию» изучали, Петрова-Водкина изучали. Пора к Альтману!

В.БЯЛИК: Давайте к Альтману.

К.ЛАРИНА: Придете?

В.БЯЛИК: С удовольствием.

К.ЛАРИНА: Спасибо большое. Валентина Бялик, наша сегодняшняя гостья. И еще раз напоминаю, что наш герой сегодня Николай Тырса. Спасибо!

В.БЯЛИК: Спасибо!