Художник Николай Богданов-Бельский и его картина "Устный счет" - Галина Чурак - Собрание Третьяковки - 2008-03-02
К.ЛАРИНА: Ну что, мы переходим к высокому?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас будем все учиться здесь.
К.ЛАРИНА: Да, да, да! Кстати, все будут считать под вечер, а мы уже готовы.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы будем сегодня считать прямо в нашей передаче.
К.ЛАРИНА: Да, да, подсчитывать.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Никуда не деться: «Устный счет» сейчас будет.
К.ЛАРИНА: Итак, картина «Устный счет», художник – Николай Богданов. Извините, Богданов, Николай Богданов-Бельский, а в гостях у нас Галина Чурак, заведующая отделом живописи второй половины Х1Х- начала ХХ века Третьяковской галереи, в Собрании Третьяковки, передаче. Галина, здравствуйте!
Г.ЧУРАК: Здравствуйте, здравствуйте, Ксении, и здравствуйте все дорогие радиослушатели!
К.ЛАРИНА: «Устный счет» – это же детская картинка.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, эту картину все описывали.
Г.ЧУРАК: Буквально, это действительно до боли знакомая, поэтому, может быть, и легко, и всегда в таких случаях и легко, и трудно рассказывать, говорить о картине.
К.ЛАРИНА: Я думаю, что имя художника точно никто не помнит.
Г.ЧУРАК: Ну, вы же вот назвали его.
К.ЛАРИНА: Ну, потому что оно написано у меня здесь.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Нет, я давно хотела. Богданов-Бельский – с детства запало: Богданов-Бельский. «Устный счет».
Г.ЧУРАК: Да? Мне запало сегодня в уши и в душу то, что вы сказали, Ксения, утром сегодня: «Вот Богданов-Бельский, ну ничего не знаю о нем»! Но я для вас все подготовила и смогу рассказать.
К.ЛАРИНА (смеется): Да? Это хорошо. Призы.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, это не случайно, что мы не знаем ничего, или мало очень о Богданове-Бельском, потому что он даже не вошел в Энциклопедию «Русские художники», выпущенную в 200-м году.
Г.ЧУРАК: Да что вы? Это просто большое упущение.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, вот так вот, да! Надеемся, что будет исправлено.
Призы! Призы в студию! У нас Даши Намдаков, каталог выставки его. Она уже, к сожалению, прошла, но каталог остался.
Г.ЧУРАК: Это хороший мастер, очень хороший!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Очень хороший бурятский мастер. И каталоги, такие фотографии, точнее, выставки, которая открылась в музее Архитектуры имени Щусева. Усадьбы здесь. Не случайно мы представляем сегодня именно это издание, потому что пересекается с нашей темой и темой русской усадьбы и русского помещика, и тех людей, которые жили при этих усадьбах – не только помещики, но и люди, те, что вокруг были.
И билеты на новые выставки.
Это приглашение на вернисаж «Возвращенное достояние». Русские иконы в частных собраниях. Выставка состоится в Малом Толмачевском переулке, она откроется для посетителей с 5-го марта, а мы вам предлагаем прийти на вернисаж 4-го марта. Почему это интересно? – Потому, что вы сможете вживую увидеть и пообщаться с коллекционерами. Потому что эти иконы возвратили на родину, вернули на родину частные московские собиратели, наши современники. Вот это и интересно, это и представляет главный интерес выставки и события.
Вот, пожалуй, и все. Нужно ответить на вопрос. А вот теперь внимание!
Во-первых, если у вас есть Интернет, откройте наш сайт, там тоже представлена эта картина Богданова-Бельского «Устный счет», или в Интернете поищите, откройте каталог.
Или, внимание! Возьмите ручку, записывайте сейчас за мной, потому что сейчас я вам буду давать уравнение.
Итак, внимание, дети, все к доске!
К.ЛАРИНА: А! Математическое задание.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Математическое задание. Именно эту задачу решают дети в классе на картине Богданова-Бельского «Устный счет».
На доске написано мелом: «10 в квадрате, + 11 в квадрате, + 12 в квадрате + 13 в квадрате, + 14 в квадрате : на 365. Попробуйте устно сосчитать и дайте правильный ответ.
Г.ЧУРАК: Только устно!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Только устно. Потому что дети это делают, нельзя обманывать! (повторяет задание). Каков ответ? Принимаем ваш ответ на наш sms: +7 (985) 970-45-45.
Поехали! Считаем!
К.ЛАРИНА: Ну что, давайте тогда посчитаем?
Г.ЧУРАК: Теперь, наверное, не знаю. Теперь, наверное, просто обратимся к самой картине. И чуть внимательнее посмотрим на нее, разглядим ее. Те, кто, бывая в Третьяковской галерее, никогда не минует этой картины, всегда останавливаются возле нее. И она действительно необычайно популярна и любима таким самым-самым широким кругом посетителей – зрителей Третьяковской галереи. И, нужно сказать, что почти ни один альбом по старой русской живописи, а особенно по живописи передвижников, не обходится без картины этого художника – Николая Петровича Богданова-Бельского «Устный счет». Картину еще называют «Устный счет в народной школе Рачинского».
Ну, вот действительно здесь изображена часть класса и 11 мальчишек, деревенских мальчишек, они все в лаптях, в деревенских рубашонках. У одного рубашонка почище и поцелее, у других – просто совсем какие-то оборвыши: выглядывают локти из рваных рукавов.
Вот этот мальчик на переднем плане, который так задумчиво, про себя, решает задачу, вообще все, кто пишет об этой картине, да и сам художник вспоминал, что здесь он самого себя изобразил. Вот таким он пришел в этот класс.
К.ЛАРИНА: А почему они стоя все это делают?
Г.ЧУРАК? А это вот такая вот, живая, естественная обстановка в этой школе и в классе.
К.ЛАРИНА: Они решают все вместе, у одной доски?
Г.ЧУРАК: Они и решают. Это задача устная, это задание устное. И в этой картине я бы сказала два героя: это герой – сам Богданов-Бельский, не только изображенный здесь мальчик.
К.БАСИЛАШВИЛИ: В центре, да?
Г.ЧУРАК: Да, прямо на переднем плане. И Богданов-Бельский как автор этой картины, но здесь есть еще один герой. Они как бы равнозначимы. Это учитель, который здесь изображен. И учитель, кстати, здесь не безымянный, а это вполне конкретное, такое живое, историческое, уже ушедшее в историю лицо и человек, но очень достойный. Человек, которого в России во второй половине Х1Х века – в семидесятые, восьмидесятые, в девяностые годы Х1Х века просто знала вся Россия: это Александр Сергеевич Рачинский. Он происходил из тех мест, где родился и Богданов-Бельский.
Но о судьбе Богданова-Бельского мы чуть-чуть позже расскажем его жизнеописание, а сейчас уже заговорили о Рачинском. Он стоит того, чтобы на нем остановиться и знать о нем немножко больше.
Он родился в тех же самых местах, где Богданов-Бельский, только Богданов-Бельский родился в такой семье батрачки, а Рачинский принадлежал семье крупных помещиков. И в селе Татьево было старое, старинное родовое их имение.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это Смоленская губерния?
Г.ЧУРАК: Смоленская губерния, да.
И мать его происходила из старинного рода Баратынских, она была родной сестрой известного Пушкинского поэта, Пушкинской поры - Евгения Абрамовича Баратынского.
Это был совсем не бедный, а богатый помещичье-дворянский род и семья.
Он закончил университет, по… Как естественник, как сказать?
К.БАСИЛАШВИЛИ: По ботанике? Профессором ботаники он стал позже.
Г.ЧУРАК: Да, да, да! По естественным наукам, - вот я искала это слово правильное.
Он продолжил свое образование в Германии, то есть, это очень серьезное и основательное образование.
Он был юн, но там, в Германии, он познакомился и вошел в самый известный круг ученых того времени.
Но помимо ученых среди его знакомых оказался и Федин-Свист.
К.ЛАРИНА: Ничего себе!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да!
Г.ЧУРАК: Вот Александр Сергеевич Рачинский оказался широко мыслящим, широко образованным, широко знающим человеком.
Вернувшись в Россию, вернувшись в Москву, он продолжил свое образование в Московском университете, защитил докторскую диссертацию и занял кафедру в Московском университете, кафедру естествознания.
Но его такие прямые занятия, прямые интересы – это ботаника, в таком узком смысле этого слова.
Но в середине, ближе к концу шестидесятых годов, он покинул Московский университет, оставил эту кафедру. Там, в Московском университете, как часто бывает в России, возникло вот такое противостояние прогрессивной профессуры и чиновничества. И, протестуя против этого, Рачинский ушел из университета.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Уникально, что он не просто ушел, а ушел в сельскую школу.
Г.ЧУРАК: Вот об этом – чуть-чуть, просто двумя шагами впереди меня вы забегаете.
И он уехал в свое родное, родовое имение Татьево, и там остался навсегда, он больше в Москву не возвращался.
Но, чтобы нам с вами до конца в Татьеве так вместе с ним не остаться, я хочу все-таки несколько слов сказать о нем, о его круге интересов и знакомств московских, потому что они продолжатся и потом, когда он действительно останется навсегда в имении, останется навсегда вот с этими деревенскими ребятишками, которых он будет учить. А среди его знакомых
и вот этих московского круга, московских привязанностей, интересов, знакомств были и Тургенев, и Лев Толстой, и Константин Аксаков. Можно называть и много других имен. О нем чуть позже очень хорошо и как-то очень высоко отзывался Антон Павлович Чехов. Он был довольно близко знаком с Чайковским. Довольно близко настолько, что он для Чайковского сочинял либретто двух опер, на такие романтические сюжеты из рыцарских времен средневековья.
Эти оперы у Чайковского не состоялись. Но сохранилась переписка Чайковского и Рачинского, и Чайковский тоже очень добро, тепло и высоко отзывался об этом человеке.
К.ЛАРИНА: Значит, он мог бы быть писателем, поэтом, не знаю, кем еще.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но он стал профессором Московского университета, это огромный статус.
Г.ЧУРАК: Ему достаточно было стать тем, кем он стал. И это самое большое достоинство его, что он стал заниматься тем делом, которым он занимался.
То, что это не мимолетное знакомство с Чайковским подтверждением этому служит то, что Чайковский посвятил ему Первый струнный квартет. И Рачинский писал в письме Чайковскому, это 1860-е годы, и Рачинский писал Чайковскому, что «Это первый шаг к моему бессмертию». И у Чайковского есть такое сочинение, чтобы мне его правильно назвать, которое как бы появилось в результате этих размышлений и попыток создать оперу на либретто, которое предлагалось Рачинским. А предполагаемое название оперы – «Мандрагора». Но она не состоялась, но Чайковский написал Хор цветов и насекомых, который как-то был связан с этой оперой и с интересами Рачинского, потому что он занимался этим предметом.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, тогда не очень понятно почему, если все так благополучно в Москве и такой круг, почему этот человек, профессор Московского университета уезжает в глушь?
Г.ЧУРАК: Во-первых, я вам сказала, что здесь произошло такое несогласие, такое противостояние.
К.ЛАРИНА: В чем оно выражалось? Это принципиальные вещи, просто интересно.
Г.ЧУРАК: Да, действительно, это вещи принципиальные. Не будем вдаваться.
К.ЛАРИНА: Хотя бы приблизительно, конфликт-то в чем состоял?
Г.ЧУРАК: В это время университеты получили такое самоуправление, статус самоуправляющихся, и там возник конфликт, что прогрессивная профессура не соглашалась с теми очередными выборами ректора Московского университета, на которых настаивало чиновничество. И тогда ушла целая группа профессоров из Московского университета. И даже не в их числе, а чуть раньше даже, Рачинский порвал вот с этой средой, которая его, видимо, тяготила, несмотря на такие серьезные, глубокие его научные занятия и интересы.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ему нужно было просто уйти, не обязательно было уезжать.
Г.ЧУРАК: Я могу назвать вам только одну дату: он окончательно уехал из Москвы в 1872 году, и мы можем, если немножко это упрощать, но это даже и небольшое упрощение: он ушел в народ. Вы помните это хождение русской интеллигенции, какими высокими идеями были одержимы представители русской интеллигенции: просвещение народа. Вот этой идеей заразился, с этой идеи начал свою деятельность в своих родных местах и Рачинский.
К.ЛАРИНА: То есть, вот сельская школа, которую он собственно и организовал.
Г.ЧУРАК: Да, он и построил эту школу. Там какая-то школа, естественно, была, и были в округе какие-то самые примитивные школы. Но он не просто построил эту школу, не просто стал там преподавать, а он вдохнул в нее смысл и душу.
К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть. Он такой герой захудалого рода Лескова – учитель, который мог бы преподавать в университете и преподавал на Западе, но специально идет и преподает в самых низах.
Г.ЧУРАК: Но род этот никак не захудалый. И все свои средства Рачинский пускал не только на одну эту школу, которая была вот в этом селе Татьево. В течение десятка, полутора десятков лет он организовал и выстроил часто на свои деньги школы в соседних деревнях, и там как бы курировал эти школы, и следил за многими учениками.
Но, конечно, те ученики, которые учились в его школе, а в такие лучшие годы там было 50-70 учеников, и он выстроил для ребятишек из дальних деревень такое общежитие при школе. И сам Рачинский ютился в этой школе. Он даже не в своем имении жил, не в своем доме, а он жил при школе. У него был его кабинет небольшой, и была его спальня. И вся его жизнь проходила вместе с детьми.
И вот к сегодняшнему вашему разговору в сегодняшнем эфире о проблемах школы, которые у вас каждую неделю поднимаются: каким должен быть учитель, какие проблемы в современной школе. – Вот, это человек, который решал эти проблемы своей жизнью. Какие это дети? – Отсталые, не отсталые. Они приходили к нему, вот Богданов-Бельский был пастушком, восьмилетним мальчиком.
К.ЛАРИНА: Так он выпускник как раз его школы, да?
Г.ЧУРАК: Он - выпускник его школы, он начал учиться грамоте.
Да, теперь уже о Богданове-Бельском.
К.ЛАРИНА: Да, но давайте во второй части: сейчас у нас Новости.
Да, прекрасно! Значит, мы познакомились с главным героем этой картины. Спасибо большое. Картина «Устный счет».
Я могу назвать победителей уже, давайте до Новостей прямо назову. 2 у нас в итоге получается? Правильно?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да.
Г.ЧУРАК: Кто сказал «20», тот получает пять!
К.ЛАРИНА: Пять у нас получает: (перечисляет имена и первые три цифры номеров телефонов победителей).
К.БАСИЛАШВИЛИ: А Галина Сергеевна потом, наверное, нам расскажет подробно опять о методике счета.
Хорошо! Попробуем!
Г.ЧУРАК: Нет, это вы меня, пожалуйста, не невольте.
К.ЛАРИНА: А сейчас Новости.
НОВОСТИ
ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ
Л.ЗАХАРЕНКОВА: Картина Богданова-Бельского «Устный счет» была приобретена Павлом Михайловичем Третьяковым у автора в 1896 году.
Обстоятельства покупки этой картины нам неизвестны. Известно лишь только то, что в каталоге 24-й выставки Товарищества передвижных художественных выставок, где она показывалась после своего создания, была она помечена как собственность Московской городской галереи братьев Павла и Сергея Третьяковых.
Нужно учесть, что в это время, в 1896-м году, галерея уже не принадлежала Третьякову, а была собственностью города, а Третьяков оставался ее пожизненным попечителем. И он
по-прежнему продолжал пополнять собрание, как на собственные средства, так и на средства, выделяемые Московской Городской Думой.
Для сравнения можно привести такие цифры: что, если Городская Дума ассигновала на приобретение новых произведений ежегодно по 5 тысяч рублей, то Третьяков тратил 25, 24 тысячи ежегодно.
Так вот, эта картина была приобретена Третьяковым на средства Городской Думы.
ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ
К.ЛАРИНА: Мы напомнили вам, что сегодня речь идет о картине «Устный счет».
К.БАСИЛАШВИЛИ: А о том, как пришла картина в галерею, нам рассказала Любовь Захаренкова, хранитель.
К.ЛАРИНА: Послушай, Ксюша, а что ж за пример, как он называется там, на доске-то?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот это пример тот самый, который я озвучила: 10 в квадрате + 11 в квадрате + 12 в квадрате + 13 в квадрате + 14 в квадрате и разделить на 365. Именно эта задача и написана мелом на черной доске.
К.ЛАРИНА: Ничего себе устный счет, да?
К.БАСИЛАШВИЛИ: И Сергей Рачинский придумал такую методику, при которой дети сами предлагали свои варианты исчислений.
Г.ЧУРАК: Все верно. Начнем с того, что напомним, что Сергей Александрович Рачинский был ботаником, естественником. Но в школе преподавались не только естественные науки, а в школе он начал преподавать и математику сам ребятишкам деревенским. И вообще в школе много предметов разных преподавалось, помимо математики, русского языка, чтения – самых необходимых вот таких знаний, школа эта была не десятилетка, а сначала было обучение три-четыре года, а затем, через несколько лет появилась следующая ступень школьного обучения – пять-шесть лет.
Но вернемся все-таки к…
К.БАСИЛАШВИЛИ: А я еще немножечко все-таки на методике, хотя я в математике понимаю очень плохо, но все-таки возможно интересно нынешним родителям и преподавателям, что это за методика, тогда можно обратиться к книге Сергея Рачинского «Тысяча и одна задача для умственных вычислений». Она была выпущена Сергеем Рачинским, и он там говорил, что «Если запомнить квадраты всех чисел от одного до двадцати пяти, а большинство учеников их помнят, то легко найти квадрат любого двузначного числа, превышающего 25. И Рачинский указывает для этого там несколько способов.
Г.ЧУРАК: Он действительно развивал и детскую память, и детское мышление. И вот картина как раз и воссоздает вот эту атмосферу живого, творческого общения учеников и учителя.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Я думаю, что не случайно они ходят по классу, не сидят за партой, а ходят свободно.
К.ЛАРИНА: Нет там парт, да?
Г.ЧУРАК: Нет, парты там были.
К.ЛАРИНА: Нет, ну как? Видно, что там такое большое пространство пустое.
Г.ЧУРАК: Нет, ну свободно здесь, но просто здесь вообще художник волен изобразить.
К.БАСИЛАШВИЛИ: И он там сидит на какой-то скамье отдельно.
К.ЛАРИНА: Да, там ни стола нет учительского, ничего.
Г.ЧУРАК: Ну. Не забудем, что это все-таки семидесятые-восьмидесятые годы Х1Хвека. И сама обстановка в классе могла быть несколько иной, нежели она сейчас. Даже та обстановка, в которой я училась в школе, она тоже сильно отличается классная от той, которая сейчас существует.
Но здесь можно ведь обратить внимание, что на стене, что помимо грифельной доски, где записана задача, на стене висят ноты, это сольфеджио, по-моему, да? И висит еще литография с известной работы Виктора Михайловича Васнецова «Богоматерь с младенцем», которая была создана, этот рисунок, это печаталось большими тиражами. Изначально этот образ создавался для храма Святого Владимира в Киеве, который расписывал Васнецов.
И в школе у Рачинского преподавалась и музыкальная грамота, и была пасека, где работали дети, и огород, на котором они трудились, и так далее, и так далее. Это было вот широкое такое возможное образование.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Наверное, нужно уже рассказать нам о судьбе самого художника Богданова-Бельского.
Г.ЧУРАК: К этому я как раз и подхожу.
Ну, и действительно начнем говорить о самом художнике, который оказался среди учеников этой школы и класса Рачинского. И Рачинский его взял из другой школы, где мальчик Николай Богданов начинал учиться в своей деревне Шитиково, там, где он родился. Это в нескольких километрах от этого села – Большого Татьево, где находилась школа Рачинского.
А родился Богданов-Бельский вот в этой деревушке Шитиково. Я уже упоминала, что он был сыном батрачки, и сам художник говорил позже, что отца своего он не знал. Он был незаконнорожденным мальчиком, отсюда и фамилия – Богданов, Богом данный.
А вторую часть своей фамилии – Бельский он получил уже, спустя многие годы. Точно даже можно сказать, 1903 год, когда ему присваивалось, присуждалось звание академика живописи, то вместе с этим званием он получил и эту вторую часть фамилии – Бельский, по названию того уезда, которому принадлежала эта деревушка Шитиково, где он родился.
Его склонность к рисованию обратила на себя внимание сразу, еще, когда он учился, делал первые какие-то шаги вообще в учебе, в этой сельской школе в деревушке Шитиково. И учитель этой школы его направил….
К.БАСИЛАШВИЛИ: Чтобы Рачинский обратил внимание на талант?
Г.ЧУРАК: Да, да, да. Он обратил внимание Рачинского на этого одаренного мальчика.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Парню было тогда где-то лет 14, его отправили в Москву.
Г.ЧУРАК: Ему даже гораздо меньше было, когда он оказался у Рачинского. Рачинский действительно очень внимательно отнесся к этому дарованию мальчика и к самому Николе, как он называл его всегда, и сам художник потом говорил, что всем, что он достиг в жизни, он обязан именно Сергею Александровичу Рачинскому.
А для того, чтобы продолжить вот это художественное образование, Рачинский направил его в Троице-Сергиевскую Лавру. И два года там Никола учился иконописанию.
После этого тот же Рачинский подтолкнул его и направил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, в Москву. Он содержал на свои деньги мальчика и уже подростка, точнее, в этом училище. Преподавателями в этом училище в это время были, можно назвать такие имена, как Поленов, Владимир Маковский, Прянишников.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А затем и Репин?
Г.ЧУРАК: Позже, гораздо позже, но уже не Москва, а Петербург.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Все-таки, ну все-таки. Среди учителей я имею в виду.
Г.ЧУРАК: Но и еще до Репина, или там после Репина Богданов отправился в Париж, и два года в Париже учился в студиях Колоросси и Кормона. То есть, он прошел очень основательную школу.
Но первые же картины, которые обратили внимание на этого начинающего художника, это была выпускная его картина, с которой он заканчивал Московское училище живописи.
К.ЛАРИНА: Как называется?
Г.ЧУРАК: Она называется «Будущий инок». Она сейчас затерялась, мы не знаем, где она находится, хотя вот в книжке о Богданове-Бельском есть ее воспроизведение. И он получил за эту выпускную картину серебряную медаль, которую давало Московское училище. И эта медаль давала право ему поступить в Петербургскую Академию художеств.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Тогда Нестеров, когда эта картина выставилась, он считал, что вырос его конкурент по теме, потому что иноков писал….
Г.ЧУРАК: Нужно еще, может быть, вспомнить, что на ученических выставках, когда Богданов учился в Московском училище, он выставлял пейзажные работы, пейзажные этюды. И, когда нужно было делать выпускную картину, то его мысль
как-то вот работала вокруг того, какой пейзаж сделать. Но, приехав в свои родные места, и оказавшийся в этих местах, опять-таки Рачинский его подтолкнул к тому, что картина должна быть из жизни, которую сам он хорошо очень знает.
«Я от земли», - говорил о себе Богданов-Бельский. И вот эти хорошо знаемые им с самого детства из самой его жизни сцены, события, обстоятельства он и стал изображать в своих картинах. И это то, что выделяло его из массы многих и многих других художников. Именно о сельской детворе, именно о школьниках чаще всего, о событиях, связанных с событиями школьной жизни он изображал это в своих картинах.
Вот у нас в Третьяковской галерее есть еще одна интересная работа, связанная с этой Татьевской школой. Она называется «У больного учителя».
Изображен здесь конкретный совершенно человек – учитель Татьевской школы, это уже следующее поколение вслед за Рачинским, который сам учился у Рачинского и стал сам педагогом. Его звали… (сейчас найду его имя)… Аркадий Аверьянович Серяков. Я не случайно искала его имя, вы меня извините, пожалуйста, потому что его дети – вот этого учителя стали тоже учителями в той же школе. Несколько поколений училось в этой же школе. И несколько лет тому назад, лет пять, наверное, тому назад, нет, немножечко побольше, к нам приехали две женщины. Одна пожилая, вторая помоложе из этой вот деревни Татьево, и обе они преподавали в этой школе. Они были потомками – внучкой и правнучкой вот этого самого учителя Серякова. Они тоже преподавали в этой школе. И их усилиями в этой школе….
К.ЛАРИНА: Молодой человек совершенно. Вот здесь я одну картину открыла «У больного учителя», потому что название такое – предполагает, может быть, что-нибудь пожилого человека, героя, а здесь красивый молодой человек, а он болен, да? Они ему принесли то ли ягоды, то ли клюкву какую-то, то ли смородину.
Г.ЧУРАК (говорят одновременно): Да, возраст, видно, что он болен, то ли яблоки принесли.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Что у меня не складывается в нашем стройном хоре о судьбе Богданова-Бельского, его внешность и та жизнь, которая представлена в его биографии, потому что я вижу автопортрет Богданова-Бельского, и вижу абсолютно аристократа.
Г.ЧУРАК: Вы знаете, в нем соединились две вот таких вот трудносоединяемых вещи.
К.БАСИЛАШВИЛИ: (говорят все хором). Аристократа! Его сложно представить…
К.ЛАРИНА: Он – незаконнорожденный сын.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Мне трудно представить, откуда он вышел, и что это за сложность этой судьбы!
И потом, что этот человек писал портреты именитых людей, в том числе императорских фамилий. Ведь не только он детишек писал в школе, но Марию Федоровну.
К.ЛАРИНА: Тайна-то есть какая-нибудь в происхождении? Скажите честно.
Г.ЧУРАК: Ну, вот я вам честно сказала, что незаконнорожденный - сын батрачки.
К.ЛАРИНА: И…?
Г.ЧУРАК: И, похоже, тот неведомый, отца своего он не знал.
К.ЛАРИНА: Ну, как?
Г.ЧУРАК: Нет, я не думаю, что здесь скрывается какая-то аристократическая тайна его происхождения. Скорее всего, нет.
А тайна его такого творчества, что вот, с одной стороны, это до конца его жизни сохранявшийся интерес к детской теме, и к деревенским, к сельским именно ребятишкам. Где бы он ни жил, он всегда обращался к этому.
И параллельно с этим шла другая тема, другие сюжеты. Это портреты русской аристократии, портреты действительно людей, связанных с царским домом. Он писал и портрет императрицы, и императора. Это были заказные портреты. Он писал портреты князей Юсуповых, он писал портрет Шаляпина, портреты Горького, портреты актеров Московского Малого и Художественного театров. То есть, очень широкий круг портретируемых.
И в этих портретах он предстает совершенно другим художником.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Другой художник! Как будто два художника, и по мастерству, и по технологии, и по всему.
Г.ЧУРАК: Ну, здесь еще можно вспомнить, что, когда он в начале девяностых годов уехал в Париж, он там познакомился, ну, то, что мы можем назвать с современной парижской школой. На него большое впечатление произвели работы художников импрессионистического направления. Хотя это было не самое последнее слово европейской живописи, но именно это привлекло его. И в его картинах появляются… Уходит, точнее, из его картин вот такой коричневатый, темный колорит, тяжелый колорит. И они наполняются свежестью, светом, воздухом.
К.ЛАРИНА: Уважаемая Галина, у нас времени очень мало, а мы еще до революции не дожили.
Г.ЧУРАК: Давайте и двигаться к ней.
К.ЛАРИНА: Он же в итоге уехал вообще в Ригу. Ты говоришь, другой художник…
Г.ЧУРАК (продолжает говорить одновременно с ведущей): Он уехал …
К.ЛАРИНА: Для меня загадка после революции. Уже ближе к концу совсем, потому что я требую ответа на этот вопрос: каким образом в разгар войны с фашистской Германией он попадает в берлинскую клинику?
Г.ЧУРАК: Во-первых, он не в самый разгар войны попадает….
К.ЛАРИНА: Как?! В 41-м году.
Г.ЧУРАК: Нет, не в 41-м.
К.ЛАРИНА: А в каком?
Г.ЧУРАК: Всю войну он прожил… Во-первых, он уехал в Ригу, в Латвию он уехал в 21-м году. И он продолжал там очень интенсивно, очень активно работать: устраивались его выставки в Рижском музее. В Рижском музее директором был его близкий друг, художник Пурвид, ученик Рериха. И, благодаря его помощи, устраивались, в частности, устраивались выставки его, Богданова-Бельского там, в Риге. Устраивались выставки и в других европейских городах. И все годы до начала войны он жил там, в Латвии. И, когда началась война, Вторая Мировая война, когда Латвия была присоединена в 40-м году к Советскому Союзу, он оставался там. Когда началась война уже 41-го года для нас, - Великая Отечественная война, он также оставался там – в Риге, в Латвии, и продолжал там работать.
К.ЛАРИНА: Она была оккупирована уже.
Г.ЧУРАК: Она была оккупирована. И здесь такой, вот для нашего сознания советских людей, очень трудный, тяжелый момент, о котором не принято было писать и говорить на протяжении многих десятилетий, Богданов-Бельский писал в эти годы… Это уже немолодой человек, ему 60 и за 60 лет. Он писал портреты немецких офицеров…
К.ЛАРИНА: То есть, он работал, сотрудничал с властями оккупационными.
Г.ЧУРАК: Это было да, сотрудничество.
Он писал, у него даже есть портрет Гитлера. Я не знаю этот портрет. Скорее всего, он не натурный, а скорее всего он по каким-то фотографиям. Но, тем не менее, у него есть и такой портрет.
И, поэтому, когда началось наступление уже Советской Армии, а жена его была, уже вторая жена, была немкой, она уехала в Германию чуть раньше, чем Богданов-Бельский. И он уехал уже совсем пожилым человеком, ему было 70 с лишним лет – 77 лет, он уже больной.
К.ЛАРИНА: В каком году?
Г.ЧУРАК: В 45-м году, в 44-ом, точнее, году, в конце 44-го года.
К.ЛАРИНА: Каким образом ему это удалось?
Г.ЧУРАК: Ну, очевидно, вместе с отступавшими войсками он уехал.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Теперь я понимаю, почему имя Николая Богданова-Бельского не включено в Энциклопедический словарь «Русские художники».
Г.ЧУРАК: Сейчас можно уже включать. Сейчас, видите, выходят хоть небольшие, но монографии о нем, исследования.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Я имею в виду эпизод с портретом Гитлера.
Г.ЧУРАК: Да, конечно. И, нужно сказать, что когда вот мы еще в советские годы работали над биографией Богданова-Бельского для того, чтобы его включить не в Большой Энциклопедический словарь, но хоть в Каталог и как-то связать все ниточки его судьбы, нам не так просто было найти год его смерти. Этот год смерти блуждал, и мы не знали, где и как …
К.ЛАРИНА: А информация про эту жизнь в нацистской Риге, оккупированной нацистами, она была засекречена, да?
Г.ЧУРАК: Ну, я не могу сказать, чтобы уж она была засекреченной, но, во всяком случае, она не лежала на поверхности. И нам ее вычислить было очень сложно. Приходилось списываться. Мы знали, что он умер в Германии, но при каких обстоятельствах – не знали. И даже были такие сведения, что как будто бы он умер в концлагере, но это не так. Он умер в клинике во время операции, которая делалась ему вот где-то в начале – в январе, в феврале 1945 года. Так что, вот такой жизненный путь, таким образом, повернулся у художника.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Почему он уехал в двадцатые годы, он пишет в письме Репину: «Все, что я написал за последние 4-5 лет, не было выставлено, и я с трудом увез это в Ригу».
К.ЛАРИНА: Это после революции?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. После революции.
Г.ЧУРАК: Это в послереволюционные годы. Уезжал ведь не только он один, и вы это прекрасно знаете. Его позвал в Ригу тоже его друг, художник Виноградов, который тоже чуть раньше уехал и обосновался там, в Риге, и там он и умер Виноградов.
И, уезжая, Богданов-Бельский оставил многие свои картины в России. А он в это время работал в Тверской губернии, там есть такая знаменитая дача «Чайка», где группировались художники, это у озера Удомля. И там были оставлены многие холсты завершенные, написанные в тех местах за несколько последних лет.
Он оставил эти холсты в надежде, в расчете, что он вернется еще сюда. Но жизнь его сложилась таким образом, что этого пути обратно не состоялось, не случилось.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Еще, наверное, к портрету художника можно добавить, что прекрасно пел, говорят, мог петь в церковном хоре, и даже служил в церковном хоре.
Г.ЧУРАК: Он немножко играл на скрипке.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Охотился, но неудачно – никогда не попадал в цель.
Г.ЧУРАК: Да, охотился, но неудачно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Все это собрано по крохам. И, что интересно, что как раз такие крохи воспоминаний о Богданове-Бельском оставили простые люди – жители тех сел, где он жил.
Г.ЧУРАК (одновременно с ведущей): Это все, где он работал. Ведь герои его картин – это действительно, все-таки в большинстве и мы любим, и ценим, и знаем этого художника вот за эту его детскую тему.
К.ЛАРИНА: А вот скажите, картины этого периода, Рижского, они вообще существуют в природе?
Г.ЧУРАК: Да, существуют. Во-первых, часть картин находится непосредственно в Рижском музее, потом, конечно же, многие картины этого времени рассеяны по Европе и вообще по миру…. Потому что не столько он ездил, сколько устраивались выставки, картины его участвовали в этих выставках – и в Копенгагене, и в Нью-Йорке.
К.ЛАРИНА: Он же много ездил с выставками тогда. Вот какие работы вы могли бы назвать вот этого периода, самые такие интересные, яркие?
Г.ЧУРАК: Вы знаете, я боюсь сейчас что-нибудь сказать не так. Давайте мы посмотрим вот здесь.
Ну, вот, допустим, работа 15-го года «Крестьянские дети».
К.ЛАРИНА: Ну, это15-й, а вот в Рижский период есть
какие-нибудь картины, на которые можно посмотреть?
Г.ЧУРАК: Сейчас посмотрим, что здесь есть. Вот работа 24-го года – «Портрет госпожи Баумане». Это 24-й год, это уже Рижский период. Это частное собрание.
Вот двадцатые годы. Это тоже детские такие вот темы, которые он продолжает.
Вот 30-й год – «Деревенские дети», «Деревенские мальчики», тоже 30-й год, 41-й год, то есть, у него сохраняется интерес вот к этой детской тематике до конца жизни. Хотя мы знаем по каким-то названиям и упоминаниям его работ, что он в это время писал и опять-таки очень много портретов. Я уже назвала, какие портреты ему приходилось писать.
К.ЛАРИНА: Вообще, конечно, фигура такая неоднозначная. А у вас не было такой подробной биографии? Не издавалось?
Г.ЧУРАК: Вы знаете, у нас когда-то в Третьяковской галерее работал сотрудник, который по крохам собирал – тогда вот, в советские поры, когда еще совсем никакой биографии Богданова-Бельского не было, собирал по крохам вырезки из «Нивы», из журналов дореволюционных. И вот у меня в отделе хранится такая большая подборка, пухлая папка вот этих вот вырезок. Они совершенно бесценны. Там и интервью с художником, там воспроизведение многих картин, следы которых затерялись. Это все черно-белые воспроизведения этих картин. И какие-то сведения о жизни его еще дореволюционной. И потом много сведений есть в рижских газетах уже двадцатых-тридцатых годов, когда он обосновался в Латвии.
Его биографию нужно собирать по каким-то крупицам.
К.ЛАРИНА: Ну, вот сегодня хоть что-то приоткрыли. Спасибо вам большое!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Для увлеченных математикой, я хотела поблагодарить Сергея из Екатеринбурга, который нам написал, что задаче, которая изображена на картине «Устный счет» Богданова-Бельского, посвящена целая книга. Автор
Фраермарк Д.С. «Задача пришла с картины».
Г.ЧУРАК: Я только что хотела назвать эту книгу.
К.ЛАРИНА: Потрясающая картина, вокруг которой столько историй мы сегодня успели рассказать.
Спасибо, уважаемая Галина. Галина Чурак, наша гостья, Ксения Ларина и Ксения Басилашвили и традиционные приглашения на выставки.
Г.ЧУРАК: Спасибо вам за внимание.
«ЭХО МОСКВЫ» РЕКОМЕНДУЕТ:
К.БАСИЛАШВИЛИ: Анри Тулуз Лотрек – выставка из собрания Парижского музея Национального искусства ждет посетителей в Инженерном корпусе Третьяковской галереи.
А, начиная с 11-го марта, в залах выставки будет демонстрироваться художественный фильм о жизни и творчестве художника.
Новая неделя радует обилием вернисажей в Третьяковке:
3-го марта – выставка из собраний Историко-Художественного музея подмосковного города Серпухов.
Первоначальная коллекция принадлежала купцам Мараевым, а после революции пополнялась собраниями усадеб ближнего Подмосковья: Нащекиных, Сологубов, Вяземских. Выставка доступна к просмотру с 4-го марта до 6-го апреля в Инженерном корпусе в Третьяковке.
С 5-го марта в зале, в Толмачевском переулке будут представлены около ста икон из частного Музея русской иконы.
Примечателен путь этих произведений. В период так называемого «безбожия» их вывозили на Запад, а затем уже на аукционах и рынках за рубежом московские коллекционеры вновь приобретали и возвращали раритеты на родину.
Выставка «Возвращенное достояние» продлится до 5-го марта.
В пятницу на Крымском валу откроется экспозиция к столетию российского кинопроизводства «Художники в игровом кино». Эскизы декораций, костюмы и даже реквизиты популярных в советские годы киносказок. Выставка организована совместно с Музеем кино.
Ну, а если вы хотите на себе почувствовать тяжесть Шапки Мономаха, приходите в Арт-Центр «Винзавод».
Новый проект Сергея Шеховцова, работающего под псевдонимом «Поролон», предлагает реализовать имперские амбиции любому посетителю, например, присесть на трон. В отличие от костяного трона Ивана Грозного, этот очень мягкий – ведь сделан он из обыкновенного поролона, любимого материала художника.
Тронный зал найдете в галерее XL, на площадке от центра «Винзавод».