Художник Архип Куинджи и его картина "Ночь на Днепре" - Галина Чурак - Собрание Третьяковки - 2007-12-09
К.ЛАРИНА: 14 часов 13 минут. Мы начинаем программу «Собрание Третьяковки». Здесь, в студии «Эха Москвы» Ксения Ларина и Ксения Басилашвили.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Добрый день, Ксения, ты сегодня так вцепилась в микрофон, он же не улетит.
К.ЛАРИНА (смеется): Потому что он улетает вместе с пультом.
У нас сегодня красивая картина такая «Ночь на Днепре» называется?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. «Ночь на Днепре».
К.ЛАРИНА: Галина Чурак здесь, в студии. Добрый день, Галина, здравствуйте.
Г.ЧУРАК: Добрый день.
К.ЛАРИНА: А вот скажите: это, наверное, какая-нибудь теплая ночь?
Г.ЧУРАК: Ну, во-первых, раз Днепр – это уж точно теплая ночь.
К.ЛАРИНА: Ну, это явно не зима.
Г.ЧУРАК: Я думаю, что такие вот луны бывают в августе месяце. По моим воспоминаниям, такой покой, тишина, благорастворение полное!
К.ЛАРИНА: Ой! Красота! Рядом с природой, какая красота!
Короче говоря, на этой картине можно около нее медитировать, просто смотреть на нее и понимать, что как бы жизнь продолжается.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А кто никогда не был на Днепре, он поймет всю метафоричность высказывания Гоголя о том, что редкая птица долетит до середины Днепра, потому что видно, что, в общем, река не такая уж и широкая - перелететь ее сможет даже воробей.
К.ЛАРИНА: Ну, эту картину, я думаю, что знают все, уж точно совершенно – классика, абсолютно такой шедевр популярной живописи.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но здесь есть некая загадка, потому что здесь не одна картина. Мы говорим о картине из собрания Третьяковской галереи.
Но сперва, наверное, призы, а то забудем. У нас слушатели спрашивают: где они? А они у нас есть.
Мы сегодня предлагаем вам билеты на вернисаж на открытие выставки Ленинградской школы живописи и графики, это художники Завен Аршакуни и Герман Егошин. Так выставка называется: «Живопись. Ленинградская версия». Художники-шестидесятники. Выставки открываются к 75-летию со дня их рождения. Авторы будут на вернисаже, и состоится он 11 декабря, в 16 часов в Государственной Третьяковской галерее на Крымском валу, 10. Добро пожаловать! Мы вас приглашаем на эту выставку.
Кроме того, кто не сможет пойти, у нас есть Путеводители по Третьяковской галерее и альбом замечательного, вновь открытого художника из семьи Бенуа, из династии – Александра Бенуа де Стетта «Живопись. Графика». Выставка тоже проходит, но уже в галерее в Толмачах.
Г.ЧУРАК: Да, но последние дни работает, можно получить каталог.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но не просто так – нужно, как всегда, ответить на вопрос. ВНИМАНИЕ! Вопрос:
В 1897 году Архип Куинджи был уволен из Академии художеств, где руководил классом пейзажной живописи.
Что послужило причиной?
+7 (985) 970-45-45. Мы принимаем ваши ответы по sms. (Еще раз повторяет вопрос).
Да, теперь уже подробно к картине.
Г.ЧУРАК: Я могу начинать? Меня слышно в микрофон?
К.ЛАРИНА: Да. Слышно, прекрасно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Сначала нам надо раскрыть – все-таки существует ведь не одна картина.
К.ЛАРИНА: Несколько вариантов, да?
Г.ЧУРАК: Вы знаете, я хотела бы начать вот с чего: услышав по «Эху Москвы», которое у меня нон-стоп включено в моем доме, приглашение к сегодняшней передаче, я обнаружила в очередной раз…
К.ЛАРИНА: Ошибку.
Г.ЧУРАК: Нет, никакой ошибки нет, не дай Бог! Нет! Такое, некое общее место: всего две картины.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Так думали?
Г.ЧУРАК: Да, да, да. Думали, картины скрываются. И этот вопрос задают и сейчас. Но, несмотря на эту расхожесть вопроса, несмотря на расхожесть такого приглашения к сегодняшнему разговору, несмотря на все на это, Архип Иванович Куинджи принадлежит к великим русским пейзажистам, и эта картина одна из замечательнейших работ в его творчестве. Здесь какой-то неувядаемый пейзаж, изображенный художником. И я надеюсь, что сегодня доставит удовольствие и услышать об этой работе, и возобновить ее в памяти, а тем, кто живет в Москве, еще и еще раз прийти в Третьяковскую галерею и остановиться возле этой картины и внимательно, внимательно посмотреть на нее.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А те, кто живет в Петербурге, прийти в Русский музей, и посмотреть на похожую картину.
Г.ЧУРАК: Есть ведь еще повторения, которое делал художник. Они несколько меньшего размера, они даже могут немножко иначе называться: «Ночь на Дону», например, такая картина в одном из региональных музей.
И в Русском музее, помимо основного, первого варианта, который в 1880 году был исполнен, есть повторение чуть более позднего и тоже меньшего размера.
Картина в Третьяковской галерее, практически в том же размере повторяет эту картину. Я не знаю, может быть, вы скажете «Путь в галерею» этой картины, а потом я сделаю
какие-то дополнения?
К.ЛАРИНА: Давайте. Можно я прочту три телеграммы, которые пришли на наш сайт, очень просто интересные. Просто, как относятся к этой картине наши слушатели:
Георгий Ледовской, студент-музыкант пишет нам: «Уважаемая Галина! Хотелось бы выразить Вам благодарность за то, что решили сделать программу про мою самую любимую картину. Давно мучает вопрос: писал ли Архип Иванович это чудесное творение на природе, в окружении той местности, пусть и не ночью, конечно, или в городских условиях – по памяти? И вообще, расскажите, пожалуйста, условия написания картины».
Это одна телеграмма.
Вторая. Николай, пенсионер: «Первый раз увидел ее в Третьяковке, когда учился в школе. Впечатления – не передать – как будто я под этим небом! Уже в годах посмотрел, впечатление было не то – вроде картина потемнела. Так ли это»?
И еще один вопрос, но простой, я думаю, для ответа. Анатолий спрашивает: «Весной пришел в Русский музей, а картины «Ночь на Днепре» нет! Как не было! Я спросил смотрительницу, она сказала, что картина на выставке. Уж не украли ли ее»?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Эта путаница между двумя картинами она постоянна.
Г.ЧУРАК: Начнем с конца: что картину не украли. Картины и Третьяковской галереи, и Русского музея, к счастью, находятся, и будем считать, надеяться, что они всегда будут находиться в экспозиции этих музеев. Но, что касается картины в Третьяковской галерее, в отличие от Русского музея, мы никогда не выдаем ее на выставки, она не участвует в выставках. Ну, то, что касается самого первого вопроса…
К.БАСИЛАШВИЛИ: А почему не участвует, сразу же уточнение можно?
Г.ЧУРАК: Вы знаете, есть картины, которые мы стараемся никогда, никуда не выдавать. Ну, то, что называется «шедевры из шедевров». Это один момент.
Второе то, что технология живописи этой картины такова, как и целого ряда других картин Куинджи, что ей не показано менять условия ее жизни.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Очень интересно.
Г.ЧУРАК: А ведь, когда посылается картина на выставку, как бы ни были комфортны сейчас условия транспортировки картин, их упаковки, их экспонирования в каких-то других крупнейших музеях, все равно, вот эти вот перемены мест и обстоятельств могут не лучшим образом сказаться на этой картине.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Может краска повредиться? Трещины пойти?
Г.ЧУРАК: Может, может повредиться, и красочный слой может повредиться, и помутнение лака, и тогда…
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, про технологию вы еще расскажете нам позже.
Г.ЧУРАК: Расскажу немножко, да. Немножко расскажу.
Так что, вот картина в Третьяковской галерее принадлежит к тем шедеврам, которые никогда не покидают стен Третьяковской галереи, да и просто даже своего места, которое определено ей при какой-то очередной нашей поездке картин, в частности, после реконструкции в Третьяковской галерее.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот вопрос о потемнении как раз может быть связан с техникой?
Г.ЧУРАК: Ну, технологию, мы так будем немножко обсуждать, потому что свободный разговор. Здесь, к сожалению, невозможно выдержать выстроенной какой-то линии. Вы меня все время будете сбивать с прямого пути, с прямого тракта.
Действительно, технология этой, как и целого ряда других картин Куинджи такова, что правильно заметил один из зрителей: не потемнела ли картина? Нужно сказать, что с того момента, как он видел, и потом уже снова он увидел эту картину, такое потемнение, конечно, вряд ли могло произойти за короткое время.
Но вообще считается, что с момента написания картины, с 80 года Х1Х века и уже к ХХ веку, к середине ХХ века, картина изменилась в своем цветовом звучании, в своей цветовой интенсивности.
Дело в том, что художник применял в технологии вот этой, в частности, картины такую опасную для живописи краску – «асфальт» она называется. Это не тот асфальт, которым покрывают улицы, а название краски. Она сама по себе прозрачная, имеет прозрачно-коричневатый цвет. И художники используют ее для подмалевка, под основные красочные слои картины. Но эта краска таит в себе большую опасность: она сама начинает темнеть, и дает как бы потемнение следующим красочным слоям картины. От этого и происходит вот такое потемнение.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А ее только Куинджи использовал?
Г.ЧУРАК: Да. Ее использовал Куинджи, и не только Куинджи. Вот, например, мы стоим перед очень большой проблемой в ряде картин Николая Ге, где тоже вот такая же технология применения этой краски. Но там еще и особенность живописи самого этого художника. И перед нами стоит проблема реставрации одной из интереснейших и так необходимых для нас в экспозиции зала Ге – картины «Суд Синедриона», где та же самая так называемая «асфальтовая болезнь» картины. И вот это асфальтовое потемнение, асфальтовая особенность дает потемнение и картинам Куинджи.
И когда эта картина появилась на выставке при жизни Куинджи, то Крамской, близкий друг Куинджи, близкий друг вообще вот того кружка художников, в который входил и Архип Иванович, и Репин, и Васнецов – и вообще многие художники вот этой плеяды передвижников центрального призыва.
Крамской в одном из писем писал и вообще говорил своим друзьям-художникам: «Вот что в этой картине? Что-то меня смущает здесь, что-то тревожит мой глаз. Вот пройдут годы, и будут ли следующие поколения восхищаться этой картиной так же, как мы? Или они будут останавливаться перед нею, как перед загадкой, и думать: «Что же мы находили в этой картине»? Не произойдет ли в этой картине каких-то перемен? Он уже предчувствовал, ощущал, что здесь есть какие-то технологические приемы, которые использует Куинджи, которые могут повредить живописи картины. Но, несмотря на то, что время вносит свои изменения в эту картину, внесло эти изменения, тем не менее, эта картина так же завораживает нас, как завораживала она и современников.
К.ЛАРИНА: А что-нибудь исчезло? – вы так говорите. С картины что-нибудь исчезло, чье-нибудь изображение? Что-нибудь уже не видно?
Г.ЧУРАК: Нет, лицо видно.
К.ЛАРИНА: А то вы нарисовали такую мистическую картину, что вот потихоньку, с течением времени она становится все чернее и чернее, и скрадываются уже очертания берега, уходят от нас, и в итоге останется только маленькое-маленькое пятнышко воды.
Г.ЧУРАК: Нет, это все не совсем так. Но вот то изображение, которое мы сейчас видим, для того, чтобы нам легче было разговаривать о картине и легче передавать зрителям наши ощущения, которые мы видим здесь, в альбоме. Само по себе это воспроизведение не передает вот этого очарования и силы воздействия этой картины.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Подлинника, вы имеете в виду?
Г.ЧУРАК: Несомненно, именно подлинника. Хоть здесь даже фрагменты есть этой картины, и даже вот такой – я взяла не случайно этот альбом, этот журнал, точнее, где есть изображение, но где лучше передается это ощущение, где мы видим затененный, сильно затененный в самой картине передний план картины. Но когда зрители стоят у картины, они видят и тропу, которая бежит к берегу, и маленькие хатки, стены которых белеют здесь.
К.ЛАРИНА: У нас ничего этого на нашем сайте не видно.
Г.ЧУРАК: И ветряк, который…
К.БАСИЛАШВИЛИ: Мельница, да?
Г.ЧУРАК: Да, мельница ветряная, которая на фоне светящейся реки видна, и там, вдали, в глубине, на противоположном берегу, где-то, мы не видим даже этого дома, но видим маленькие два огонька, которые дают нам ощущение пространственности, хотя это темная картина, темная ночь, но дается ощущение пространственности в этой картине.
И, конечно, совершенно зачаровывает нас движение луны по темному небу, но края облаков освещены, и мы понимаем, как бы чувствуем движение этих облаков – изменение их формы. Они через какое-то мгновение изменят эту форму.
К.ЛАРИНА: Но все-таки, с натуры картины писаны, или по памяти?
Г.ЧУРАК: Такую картину с натуры написать невозможно.
К.ЛАРИНА: Ведь нельзя притащить сюда вот мольберт на берег Днепра ночью глубокой?
Г.ЧУРАК: Конечно, какие-то наброски, какие-то такие крохи-этюды живописные художник делал с натуры, или сразу, придя к себе в мастерскую, увидев куда-то, под крышу, где есть свет и где можно увидеть, как верно он передает соотношение одной краски с другой, проверить это. Но писать такую картину с натуры целиком невозможно, никогда такого не происходит.
К.ЛАРИНА: Ну, хорошо. Мы дождались своего часа. Сейчас будет рубрика «Путь в галерею», а потом…
Можно повторить вопрос?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас прямо? Пожалуйста.
В 1897 году Архип Куинджи был уволен из Академии художеств, где руководил классом пейзажной живописи. Что послужило причиной? А у нас уже есть на sms правильные ответы.
Слово Наталье Мамонтовой, хранителю.
ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ
Н.МАМОНТОВА: Павел Михайлович Третьяков с 1873 по 1882 год приобрел для своей галереи 8 больших картин Куинджи, и почти полностью собрал у себя все наиболее значительное из того, что было создано художником в эту самую лучшую пору его творчества. Но при этом, как известно, Третьяков практически не покупал повторений. Поэтому вариант повторения картины «Ночь на Днепре» - это более позднее поступление в собрание галереи. Это повторение было приобретено в 1930 году у московской собирательницы Ляпуновой. Но интересно то, что за все прошедшее время это приобретение стало практически единственным ценнейшим дополнением к той коллекции картин Куинджи, которую собрал сам Павел Михайлович Третьяков.
ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ
К.ЛАРИНА: Может быть, добавите что-то к «Пути»?
Г.ЧУРАК: Здесь все чистая правда, и все абсолютно соответствует действительности. Действительно картина наша появилась в Третьяковской галерее в 30 году, но все, что мы будем говорить об этой картине в Третьяковской галерее, оно в равной мере относится к картине Русского музея, к тому, первому варианту.
Вот картина появилась у нас в 30-м году, но такое маленькое добавление к ее пути:
Вот сразу после 80-го года, после того фурора, успеха, невиданного совершенно успеха, который имела эта картина на выставке. А как была устроена выставка, я расскажу.
Куинджи получил два заказа на повторение этой картины. Все сделал эти повторения, но они так и остались в его мастерской. И только после смерти Куинджи они попали в Общество художников его имени – Общество имени Куинджи, которое было создано его учениками еще при жизни Архипа Ивановича, в 1909 году. И оно просуществовало это общество до 1931 года.
В 1930 году все вот такое художественное наследие, которое было завещано Куинджи этому обществу, поступило в Русский музей, точнее, большая часть наследия. Но еще до этого после смерти Куинджи Общество делало выставки из этих картин. А Общество кое-какие картины имело в больших количествах, передавало в другие музеи.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Галина Сергеевна, у нас сейчас Новости. Продолжим после Новостей.
Г.ЧУРАК: Хорошо.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: У меня есть правильные ответы с победителями. Правильный ответ-то какой? Нам скажи.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Правильный ответ: Архип Куинджи в 1897 году был изгнан из Академии художеств, уволен за то, что он поддержал студентов, выступавших за свои права. Он встал на их сторону как настоящий преподаватель.
Г.ЧУРАК: Все верно, все верно.
К.ЛАРИНА: У нас есть победители. (Перечисляет имена и номера телефонов победителей). Всех поздравляем.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Продолжаем нашу передачу. У нас сегодня «Ночь на Днепре», и, наверное, интересно, как эту картину восприняли первые посетители выставки Куинджи. Где они ее увидели и когда это было?
Г.ЧУРАК: Ну, надо начать с того, что картина была совершенно необычная для того времени выставлена – она участвовала не в некой общей выставке, наряду с другими художниками, Куинджи ведь был членом товарищества передвижных художественных выставок, но он ее экспонировал одну в Обществе поощрения художников на Большой Морской.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это была выставка одной картины?
Г.ЧУРАК: Выставка одной картины. И тогда ее так называли, и так мы сейчас называем это. Но сам характер экспонирования тоже был очень необычен, он был бы необычен и для нашего времени.
Все помещение было задрапировано темной, даже черной тканью бархатной, окна были закрыты.
К.ЛАРИНА: Такая инсталляция?
Г.ЧУРАК: Да. И картина была освещена искусственным светом. И, когда зрители входили в это помещение, у них была полная иллюзия того, что перед ними распахнуто широкое окно, и они просто общаются с самой природой.
К.ЛАРИНА: А она большая по размеру?
Г.ЧУРАК: Ну, это довольно большая картина: она больше метра по вертикали и около двух метров по горизонтальному своему такому измерению. Картина была в золоченой раме, и было полное… Картина еще не успела потемнеть в этот момент, и была полная иллюзия, что вообще перед зрителями раскрывается некое чудо. И тогда-то родились эти мистификации, точнее, подозревали художника в мистификации: не скрывается ли за картиной какого-то искусственного источника света. Это даже проверяли – нет ли там какого-то источника света.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Не спрятана ли лампочка за холстом?
Г.ЧУРАК: Да. Картина это, или транспарант это некий? Что это такое? Но никаких чудес такого рода картина в себе не содержала. Там было единственное чудо вот этого художественного творческого мастерства.
К.ЛАРИНА: А в чем же сюжет тогда? Скажите. Это что? Интуиция, или очень тонкий расчет, что именно вот такой цвет и свет получен?
Г.ЧУРАК: Здесь расчет композиции: вот, сколько нужно взять темного, и сколько взять светлого. Это я немножко упрощаю все, говоря эти слова. Но как соотнести эти темные и освещенные участки в картине? Сколько может занимать вот эта освещенная часть луны и ее свет, который она вокруг себя разбрасывает? И лента реки, которую она освещает? И как выделить намеком, лишь затенив этот передний план, но, тем не менее, сделав его не черным, а передав это ощущение темной ночи, которая затягивает тебя. Как написать, как вместить в это пространство и хатки, и ветряк, и тропинку, освещенную луной, - вот это все вместе и интенсивность красок, интенсивность красочных созвучий, вот это все вместе создавало и создает вот ту иллюзию красоты и ту завораживающую силу...
К.ЛАРИНА: А можно вас прервать здесь? Немножечко по истории создания, написания этой картины. Почему все-таки именно это место? Почему эта река? Почему не Волга, не Сена – масса прекрасных рек на земле.
Г.ЧУРАК: Давайте начнем с того, что, вообще говоря, Куинджи южанин по своему происхождению. Он родился, правда, не на Днепре, он родился на берегу Азовского моря, на Азовском море.
К.ЛАРИНА: Тоже красивое место.
Г.ЧУРАК: Мариуполь.
К.ЛАРИНА: А есть Азовское море у него где-нибудь на картинах?
Г.ЧУРАК: Да, есть, но это ранние картины Айвазовского…
К.БАСИЛАШВИЛИ: Простите, не Айвазовского – Куинджи.
Г.ЧУРАК: Ой, извините ради бога, но я не случайно оговорилась здесь: это по Фрейду оговорка, буквально.
К.ЛАРИНА: Конечно, там, где море, там Айвазовский.
Г.ЧУРАК: И не только поэтому.
В его ранних картинах, которые не дошли до нас, и мы знаем их только по ранним каталогам выставок, в которых участвовал совсем юный Куинджи, что он писал «Цапли на берегу моря», «Лунный свет на берегу Азовского моря».
К.ЛАРИНА: Значит, уже хотелось ему это?
Г.ЧУРАК: Да, это уже его увлекало, и, наверное, не случайно, потому что довольно близким соседом Куинджи юного был Айвазовский, слава которого гремела. И 15-летний подросток, ну, как считается, просто пешком из своего Мариуполя, потому что денег у него не было, дошел до Феодосии, чтобы учиться у Айвазовского. Вот так впрямую у Айвазовского поучиться ему не удалось. И считается, что Айвазовский как бы использовал его, как и ряд других своих молодых учеников, для приготовления красок.
А какие-то первые уроки Куинджи в течение нескольких месяцев получал у одного из более старших учеников Куинджи – художника Фейслера, который давал ему какие-то… прививал ему первые такие навыки. Этот путь в искусство тернисто очень начинался у Куинджи.
К.ЛАРИНА: А происхождение его фамилии?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Очень много вопросов было задано.
К.ЛАРИНА: Такая красивейшая фамилия: КУИНДЖИ!
Г.ЧУРАК: По происхождению он грек, и его фамилия – Куинджи, переводится, она писалась даже: Еленджи, Куинджи, она переводится, как золотых дел мастер.
К.ЛАРИНА: С греческого языка?
Г.ЧУРАК: С греческого языка, да.
Когда-то, в ХУШ веке, предки Куинджи были переселены из Крыма, где были большие колонии греческие, в Мариуполь. Вот там его родители, и предки родителей и пустили свои прочные корни.
Но родители очень рано умерли, когда мальчику не было и шести лет. Сначала отец умер…
К.ЛАРИНА: А что делали? Чем они занимались? Торговали?
Г.ЧУРАК: Да. Торговля хлебом. Хлебопашеством и торговлей хлебом.
И Куинджи совсем мальчиком остался один. Он жил у родственников – у старших братьев. Пас гусей, собирал кизяки, помогал даже не в торговле кирпичом одному из крупных таких торговцев в Мариуполе, а как бы мы сказали, - счетоводом был, записывал, сколько продано кирпичей. Потом в 15 лет отправился искать художественного счастья своего к Айвазовскому.
К.ЛАРИНА: К этому времени у него уже сформировались способности, он уже понимал, чего он хочет, да?
Г.ЧУРАК: Несомненно, несомненно. Вот этот интерес к рисованию. К тому же, он так же, как в свое время Айвазовский, на стенах дома, на стенах беленых мазанок делал какие-то рисунки.
К.ЛАРИНА: А сохранилось что-нибудь из ранних, детских рисунков?
Г.ЧУРАК: Нет, нет, из этого ничего не сохранилось, сохранились более поздние работы. Из самых ранних сохранилась работа, тоже изображающая лунную ночь, но только Петербургскую лунную ночь – Исакий при лунном освещении. Она находится в одном из музеев наших.
К.ЛАРИНА: Как луна притягивала его всю жизнь, да?
Г.ЧУРАК: Да, да, да. И вот это не случайно, наверное. Потому что вот это очарование южных ночей: их теплота, их ласковость, пространство, которое вообще таит в себе и завораживает собою, вот это пространство моря, неба, степных просторов они ведь входят в картины Куинджи в самых разных своих изображениях и проявлениях.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот эти колористические первые опыты, по которым мы и знаем Куинджи: это необычное сочетание света и цвета, которые привлекают к нему внимание, когда впервые появляются? Начиная, с какой картины, можно начинать отсчет?
Г.ЧУРАК: Этот интерес его к свету, или, как говорил Репин, он был очень близким и товарищем, и даже больше – другом Куинджи, как говорил Репин: «погоня за светом», вот считается, что начинается с картины, написанной в 1876 году «Украинская ночь». Она тоже находится в Третьяковской галерее, и она по своему состоянию, которое изображает, по самому мотиву – там нет Днепра. но там какое-то вот тоже на переднем плане есть какое-то болотце. А самое главное – вот это темное небо, освещенное луной, хотя луны нет, а есть вот этот именно струящийся лунный свет. И так считали современники – с этой картины начинается его активный интерес к этим световым эффектам, но не эффектам ради эффекта, а ради такой вот глубокой правды природы – как передать эту правду природы, эти эффекты в природе, в самой живописи.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Значит, это был невероятной внутренней силы человек, потому что он один, мальчиком оставшись, учится сначала у Айвазовского вы сказали, а потом сам идет в Петербург.
Г.ЧУРАК: Едет в Петербург.
К.БАСИЛАШВИЛИ: И вольнослушателем ходит в Академию художеств. Его не приняли в Академию? В чем причина?
Г.ЧУРАК: Да, один раз он пытался поступить, Второй раз – у него ведь не было никакой профессиональной подготовки.
К.ЛАРИНА: А он с Айвазовским повстречался в итоге? А то мы остановились на этом моменте.
Г.ЧУРАК: Ну, нет вот таких документальных подтверждений, что он непосредственно… Наверное, он как-то общался с Айвазовским, но подтверждения тому, что он был учеником Айвазовского, нет. Хотя вот в таких академических каталогах того времени, где появляются в Академии художеств первые картины Куинджи, вот «Цапля в лунном освещении» и так далее, он значится, как ученик Айвазовского, обозначено это в каталогах. Но вот мы, так дотошно изучая все, и требуя для подтверждения каждого действия не просто, если легенды, а документальных подтверждений, то этих документальных подтверждений, к сожалению, не имеем.
К.ЛАРИНА: Но у кого-то же учился? Ведь в Феодосию он приехал, пришел?
Г.ЧУРАК: Я вам говорила, что он учился, ну такие начатки, уроки такие первые он получает у ученика Айвазовского Феслера. Что-то он воспринимает, но это еще 15-летний мальчик.
И потом начинаются его хождения в народ, никакие не хождения, а его то, что называется «в людях», «учение в людях». Чем он только не занимался? Он и ретушером был.
К.ЛАРИНА: Понятно, а вот, когда он в академию поехал поступать, он чего-то с собой привез, какие-то уже работы?
Г.ЧУРАК: Он привез самого себя и первые свои работы, которые мы все время упоминаем в нашем разговоре, я уж не буду их еще лишний раз называть.
К.ЛАРИНА: И его не приняли?
Г.ЧУРАК: И его не приняли. И вот, тем не менее – один год не приняли, второй год не приняли, потом он был зачислен вольнослушателем в Академию художеств, и участвовал в академических выставках между тем, как вольнослушющий, вольнопосещающий ученик Академии художеств.
Но, тем не менее, вот он входит в круг художников. Это конец шестидесятых годов – 68-й, 69-й, 70-й годы, которые составляют вот этот костяк самых энергичных, молодых, дерзких в то время преобразователей, стремящихся к преобразованию живописи и к преобразованию даже и жизни самой, по крайней мере, художественной жизни. Это Крамской, это Репин, это Васнецов, это Савицкий – те, кто составляет затем костяк в товариществе передвижников.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Он участвовал в выставках передвижников?
Г.ЧУРАК: Он участвовал в передвижных выставках, сначала – как экспонент, а затем, с 1875 года – как уже член этого Общества.
Первые картины Куинджи, такие, как «Чумацкий тракт», «Забытая деревня», «Распутица» они входят вот в такую группу пейзажей, которые таят в себе вот эту социальную ноту, ноту сострадальческую, ноту сострадания.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но, по-моему, не это в первую очередь волновало Куинджи, потому он и покинул Товарищество передвижников.
Г.ЧУРАК: Он покинул позже, но в тот момент, когда он писал эти картины, его это, несомненно, волновало. Он писал их очень искренне, и с большим мастерством сделаны эти работы. Его волновали в этих же картинах, его волновало то, что и в следующих работах будет его привлекать - пространственность, которая так характерна вообще для российского пейзажа, степные пространства, бесконечные дороги. И вот это то, что входит в его искусство. Но затем он действительно от этой какой-то социальной такой ноты уходит в другое измерение -художественное и творческое.
К.БАСИЛАШВИЛИ: И вот здесь вот начинается самое интересное. Вы знаете, я нашла выписку из Энциклопедии Брокгауз и Эфрона, которые значатся, видимо, девяностыми, я так понимаю, 90-м годом, энциклопедия, которую мог прочитать, в том числе и сам Архип Куинджи о себе. Вот цитата такая, вырванная:
«Вообще, он написал немного картин, и вот уже 10 лет, как не выставляет новых. По целостности впечатления, производимого картинами Куинджи, он напоминает Айвазовского, но Куинджи более однороден в тонах каждой картины и, сосредоточивая тем внимание зрителя, не дает ему разнообразия после удовлетворения первого впечатления.
Однако в выбранных тонах он предоставляет удивительную градацию полутонами, чем достигал иногда полной оптической иллюзии. Особенное возбуждение произвела его «Ночь на Днепре», где лунное сияние вдали на реке выражено с полной иллюзией».
В письмах Крамского (издание Стасова), можно читать, какое сильное впечатление произвела эта картина на художников.
И опять то, о чем мы говорили:
«Свидетельствуя о чрезвычайном искусстве Куинджи, Крамской, однако, сомневался, чтобы картина могла в неизменном виде дойти до потомства».
И далее: «По введении в действие нового временного штата Академии художеств, Куинджи сделан членом ее Совета и профессором-руководителем ее пейзажной мастерской».
Вот как раз к этой пейзажной мастерской мне бы и хотелось перейти, потому что это была легенда двух столиц – и Москвы, и Петербурга. Это было настоящее шоу, куда художники стремились попасть в ученики Куинджи, или хотя бы подсмотреть, что происходит в его мастерской. И ревновали многие художники.
Г.ЧУРАК: Все верно. Когда в 1894 году завершилась долго подготавливаемая реформа Академии художеств, то Куинджи с целым рядом других крупнейших художников этого времени, которые были изгоями, можно сказать, в Академии художеств, и противостояли Академии художеств в семидесятые годы, такие, как Репин, Савицкий, Шишкин, Куинджи был приглашен руководителем пейзажной мастерской. И действительно, ходили легенды об этой мастерской его. В эту мастерскую стремились ученики попасть. И существовала даже такая своеобразная ревность: ведь руководителем пейзажной мастерской, наряду с Куинджи, был и друг Куинджи Иван Иванович Шишкин. И у Шишкина было много очень учеников.
Но как-то так получалось, что постепенно ученики из мастерской Шишкина перетекали, переходили в мастерскую Куинджи.
К.ЛАРИНА: Тут загадка была?
Г.ЧУРАК: Да, там кипела какая-то своя жизнь.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А в чем дело? Что там происходило?
Г.ЧУРАК: Наверное, загадка, разгадка, точнее, может заключаться в том, что Куинджи учил не столько вот каким-то техническим азам, с чего начинать и как писать картину, а учил творчеству. Вот это творчество он подогревал все время в художниках, в своих учениках.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Есть воспоминания, да, об этом о самом процессе?
Г.ЧУРАК: Есть воспоминания, и это замечательные воспоминания и Рериха, и Волошина, и Боговерского, - его учеников, о том, что Куинджи не подавлял ни одного из художников своим авторитетом. И вот тем, чтобы делать и считать только так, как он считает нужным. Он раскрывал – каким путем? – это всякий раз загадка, это всякий раз тайна. Но он возбуждал в художнике вот те скрытые импульсы, скрытые возможности.
К.ЛАРИНА: Пытался кто-нибудь повторить этот эффект его?
Г.ЧУРАК: Возможно, кто-то и пытался повторить, но это всякий раз были свои эффекты.
К.ЛАРИНА: Ну, например? Кого можно в один ряд поставить?
Г.ЧУРАК: Ну, например, Рерих. Вспомните все его серии горных пейзажей. Ну, разве можно картины Рериха спутать с картинами Куинджи?
Вспомните картины Боговерского, которые тоже стремятся к какому-то своему, такому романтическому напряжению, состоянию, к созданию своего мифа о древней Имерее, о Крымской земле, старой Крымской земле.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Прекрасно говорить: там был Крымов. Он не был непосредственным учеником, но последователем можно назвать.
Г.ЧУРАК: Да. Потом эти вот следы Куинджи можем увидеть из целого ряда советских художников, следующего поколения. Таких, как, например, (неразборчиво), не хочется говорить это слово, но, тем не менее, эффекты вот этих сопоставлений, больших плоскостей, такой цветовой напряженности, выразительности.
К.ЛАРИНА: Какой-то объем вот есть!
Г.ЧУРАК: Там не столько объем, сколько декоративность такая, вот активная декоративность. То, что есть и в работах Куинджи.
К.ЛАРИНА: А вот еще, поскольку времени очень мало, Галина Сергеевна, насколько он сам по-человечески был похож на свои картины? Там можно было какую-то найти параллель? Он притягательный был, как личность?
Г.ЧУРАК: Он был очень цельным человеком. Это была очень цельная натура. Несомненно, он был притягателен, как личность.
Не случайно очень обаятельные воспоминания о нем написаны Репиным. Они невелики по размеру, но очень емкие. Не случайно Крамской называл его «Наш мудрый грек», говоря о Куинджи.
К.ЛАРИНА: Ксюш, а ты там чего-нибудь нарыла по поводу человеческого облика?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Облик я могу только видеть по автопортрету Архипа Куинджи, где он…
Г.ЧУРАК: Это не автопортрет, это портрет, написанный Крамским. И у Крамского есть еще один очень хороший портрет.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Он красивый человек очень, настоящий грек.
К.ЛАРИНА: Да!
Г.ЧУРАК: Очень такая невысокая, но крепкая, коренастая фигура с окладистой такой черной бородой, с шевелюрой волос черных.
К.БАСИЛАШВИЛИ: У меня есть еще один вопрос. Извините, я прерву – просто время уходит.
Вот та загадка все-таки его пути? Почему он на двадцать лет перестал выставляться? Почему он двадцать лет не демонстрировал свое искусство? В чем дело?
Г.ЧУРАК: Об этом можно говорить очень много, и мне жаль, что у нас так мало времени. Так быстро оно проскакивает!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, с этим ничего не сделать!
Г.ЧУРАК: Здесь нельзя вот такого однозначного ответа дать. Ведь много таких составляющих к этому. Но один из моментов – невероятная требовательность к себе. И Куинджи к восьмидесятым годам, к началу восьмидесятых годов пришел вот к тому состоянию своего творчества, состоянию внутреннему своему, когда ему нужна была внутренняя сущность.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, может быть, внешне была какая-то критика?
Г.ЧУРАК: Да, были вот такие схлесты буквально критические, с одной стороны, было полное приятие его творчества.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Потому что он был новатором.
Г.ЧУРАК: Несомненно. Именно новатором, - не раз приходится упоминать имя Репина, и вот таким новатором называл Куинджи Репин. И так его воспринимал, в частности, его близкий друг тоже, не художник, а только друг художников – химик Менделеев, который посвятил «Ночи на Днепре» замечательную статью. И эта картина послужила как бы размышлением Менделеева о том, что наш век, вторая половина Х1Х века,
когда-то, в будущем будет веком «пейзажа в живописи и естествознания в науке».
Но почему он замолчал? Вот в это время уходит из большой литературы Толстой, в начале восьмидесятых годов, Ге уходит в свое внутреннее заточение.
К.ЛАРИНА: Галина Сергеевна, все, к сожалению, мы уже закончили.
Г.ЧУРАК (смеется): Давайте будем продолжать!
К.ЛАРИНА: Любые пейзажи в жизни, связанные с луной и с водой, все называют Куинджи.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Наталья Михайловна нам пишет, что она водила сына в 5 лет в Третьяковку, показывать картину «Березовая роща». Да, это тоже в Третьяковской галерее.
К.ЛАРИНА: Спасибо, Галина Сергеевна.
Г.ЧУРАК: Спасибо!
«ЭХО МОСКВЫ» РЕКОМЕНДУЕТ:
К.БАСИЛАШВИЛИ: Новая выставка прямо из Петербурга 12 декабря откроется для публики в Третьяковке на Крымском валу. Живопись, Ленинградскую версию ищите в 80-м зале.
Персональные выставки Завена Аршакуни и Германа Егошина приурочены к 75-летию авторов. Они – представители так называемой «группы одиннадцати» с нашумевшей прежде выставки на Охте.
Аршакуни много работал с театром, в том числе делал декорации для Ленинградского ТЮЗа, эпохи его расцвета.
Егошин – принципиальный шестидесятник, ученик Бориса Иогансона.
И с детьми - смело в галерею на Крымском, с 12 декабря, на выставку анималистической скульптуры и графики 1910-50-х годов. Художники, посвятившие себя миру животных, люди особые.
Анималистикой увлекались и Дюрер, и Серов. А в Третьяковке – одна из крупнейших в мире коллекция этого направления.
По-прежнему, и вплоть до 20 января, работает выставка Ивана Шишкина. По четвергам она открыта до десяти вечера. На час раньше закроется касса.
В том же здании, но с другого входа в Центральном Доме Художника работает антикварная рождественская ярмарка с настоящей разукрашенной елкой и игрушками, которые продаются.
Интересной может оказаться выставка «Искусство ХХ века»
А 15 декабря галерея Ставком проведет в ЦДХ аукцион советского искусства. Оно сегодня весьма в цене.
Музей личных коллекций открывает для зрителя художника необычного, талантливого, мастерского рисовальщика и выдумщика - Анатолия Каплана.
Выходец из местечка в черте оседлости Могилевской области, Анатолий Каплан учился в Ленинградском ХУТЕИНе, у Верейского и Рулова. Преуспел в литографии и офорте. Он иллюстрировал Шолом-Алейхема, к произведениям Гоголя и Бабеля создавал скульптурные портреты героев.
Мистическая серия Каплана «Ленинград в годы блокады». Художник населяет опустевший город бородатыми ребе и романтическими парочками: старый еврей чтит память революционеров на Марсовом поле.
Для себя художник создавал декоративные пластины, тарелки, барельефы, щедро покрывал их золотой краской. Так что не самый благородный материал – шамот превращался в его руках в драгоценность.
Сохранению творческого наследия художника мы обязаны петербургским коллекционерам – Исааку и Людмиле Кушнир, верным друзьям и собирателям Анатолия Каплана. Выставка продлится до 20-го января.