Живописец, иллюстратор, театральный художник Евгений Лансере и его картина "Выход Елизаветы Петровны в Царском Селе" - Валентина Бялик - Собрание Третьяковки - 2007-09-30

К.ЛАРИНА: Вышли мы, наконец-то в эфир. Это Ксения Ларина и Ксения Басилашвили, здесь, в нашей студии, Валентина Бялик, старший научный сотрудник Третьяковской галереи. Добрый день, Валентина, здравствуйте.

В.БЯЛИК: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: А это значит, что в эфире «Собрание Третьяковки». Но у нас будет больше женщин – еще и Елизавета Петровна.

В.БЯЛИК: Да.

К.ЛАРИНА: Будет с нами, да?

В.БЯЛИК: Да, да.

К.ЛАРИНА: Что за картина?

К.БАСИЛАШВИЛИ: О картине сейчас наша гостья скажет.

К.ЛАРИНА: «Выход Елизаветы Петровны в Царском селе».

В.БЯЛИК: Да, ну практически картина 1905 года, которая существует в нескольких вариантах. И это одно из знаковых произведений тогда еще молодого, тридцатилетнего Евгения Лансере.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это картина, благодаря которой вы попадаете в ХУШ век напрямую.

В.БЯЛИК: Несомненно, несомненно. Но я бы сказала, что вы попадаете в ХУШ век, каким его видели художники «Мира искусства».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот так вот! У нас есть призы, естественно. Без них не обходится ни одна наша передача. И Третьяковская галерея вновь принесла целую котомку призов, которые сейчас я буду с радостью раздавать.

Здесь есть последние номера журнала «Третьяковская галерея» с анонсом выставки Ивана Шишкина, у нас вскоре откроется в Третьяковке выставка, 12 октября Шишкина. И вот это будет такой один из хитов, о котором, конечно, мы будем говорить на волнах радиостанции «Эхо Москвы». А вы пока можете почитать журнальчик.

Кроме того, я предлагаю вам, уважаемые радиослушатели, каталог из серии «Золотая карта России», чудесно просто изданный. Посмотри, как! Ярославский художественный музей, и здесь вы можете познакомиться с теми иконами, которые долгие годы реставрировали мастера реставрации – реставраторы, и теперь представили вашему суду. Это иконы ХУП, ХУШ веков. Те иконы, которые порой считаются, ну не самыми лучшими, может быть, в иконографии. Но при этом все равно восстановленные они, конечно, блистают сейчас в залах Третьяковской галереи. И сами ярославцы говорят, что у них, в их музее такой выставки не было. А вот в Москве есть, поэтому добро пожаловать, посмотрите, что хранится, какие шедевры хранятся в Ярославском музее.

Кроме того, я предлагаю вам еще выставку из серии «Новые имена», может быть, «Открытие новых имен» - так я эту серию сама назвала: «Павел Зальцман. Живопись и графика». У нас есть приглашение на вернисаж живописи Павла Яковлевича Зальцмана. Вернисаж состоится 2-го октября, в 16 часов в Третьяковской галерее на Крымском валу. Это первая масштабная выставка этого художника.

Так что добро пожаловать, но нужно, конечно, ответить на вопрос.

Вопрос – помнишь, в прошлый раз нам ответил наш слушатель из Самары правильно.

На этот раз вопрос, тоже связанный с метро. Поэтому я не только на москвичей рассчитываю, те, кто живут в других городах, тоже московское метро, наверное, знают, все-таки это культурный феномен.

Итак, внимание! В советское время Евгений Лансере работал и как художник-монументалист для общественных зданий. Какую станцию в метро украшает декоративное панно Лансере? Многие, даже и те, кто не живут в Москве, но бывал здесь, многократно его видели по необходимости.

Итак, в советское время Лансере работал и как художник-монументалист для общественных зданий. Какую станцию московского метро украшает декоративное панно Лансере?

Присылайте, пожалуйста, ваши ответы на наш эфирный sms: +7 (985) 970-45-45.

К.ЛАРИНА: Все?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Все!

К.ЛАРИНА: Доложили! Я вот все время тут разыскиваю картину, хочу ее найти.

В.БЯЛИК: А сейчас можно ее показать.

К.ЛАРИНА: Давайте. Ой, какая маленькая открыточка!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, но зато историческая открыточка, старинная.

К.ЛАРИНА: Это старинная?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это Общество святой Идиллии издавало.

К.ЛАРИНА: Какая красота! Боже мой!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это какой год?

В.БЯЛИК: Ну, оно существовало именно в тот период.

К.ЛАРИНА: Настоящая, да, открыточка?

В.БЯЛИК: Исключительно.

К.ЛАРИНА: Боже, какая красота! Открытое письмо?

В.БЯЛИК: Да.

К.ЛАРИНА: Ну, вот она, Елизавета Петровна. Отлично.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Давайте, опишем картину.

К.ЛАРИНА: Ну, Лансере уже возникал как герой, когда мы говорили про кого? Напомните. Про «Мир искусства» мы говорили.

В.БЯЛИК: Когда мы говорили о Зинаиде Серебряковой год тому назад, потому что это ее старший брат. И этим летом, когда мы говорили об Александре Николаевиче Бенуа, поскольку Лансере его племянник.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В связи с движением «Мир искусства».

Давайте, сначала к картине, наверное, давайте напомним.

В.БЯЛИК: Давайте к картине.

Евгений Лансере был очень начитанный подросток, юноша, очень много читал. И, естественно, как истинный петербуржец был влюблен в Петербург и в его окрестности.

Существуют в его дневнике преинтереснейшие схемы, которые он рисовал, посещая Царское Село. И он, рисуя и ставя значки, где вход, где выход, он тут же пишет, как он себе представляет, как он оживляет эти пространства: как выходит императрица, как идет свита, какой безмолвный и тайный разговор взглядов происходит. И вот все это, уже 30-летним, в 1905 году, он воплотил в этой картине.

Она не часто бывает у нас в экспозиции, потому что, как и большинство произведений Лансере, она выполнена на бумаге. А, как известно, произведения графики, то есть, выполненные на бумаге, они требуют особого режима. И у нас есть выставочные помещения – залы графики, где эта работа бывает. Но, в общем, она хрестоматийная.

Обратите внимание, как здесь в интересном ракурсе дано здание дворца, и такая пышнотелая, величественная Елизавета Петровна медленно из него выходит.

Это тот самый момент предстояния – нам представляют ту эпоху.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Они спускаются с лестницы с парадной? Со с витой?

В.БЯЛИК: Да. Со свитой. Я не случайно говорю о том, что этот взгляд на историю именно Мирискусников: чуть иронический, несколько наполненный мягким сарказмом, потому что эта вещь не столько и ни в коем случае не верноподданническая, не наполненная монархическими чувствами, а это добрая улыбка внуков, которые смотрят на времена своих исторических предков.

К.ЛАРИНА: Какое платьишко веселенькое у нее. (Смеется).

В.БЯЛИК: Очень, очень достойное платье. Обратите внимание. Это форма панье. Обычно называют все это кринолином, это неверно, потому что пышность платьям придавали маленькие корзиночки, по-французски панье, которые прикреплялись к поясу. Отсюда вот ширина платья, объем его строился.

К.ЛАРИНА: А у него много таких вот историй из жизни царских особ, да?

В.БЯЛИК: Вы знаете, нет. Я бы не сказала, что из жизни царских особ.

К.ЛАРИНА: Нет? Такие жанровые зарисовки?

В.БЯЛИК: Нет, таких жанровых зарисовок у него не так уж много. У него больше интересных видов Петербурга эпохи Петра Первого, у него замечательные есть корабли эпохи Петра Первого. Он был влюблен в море, и очень хорошо знал историю: он посещал музеи, он изучал досконально, вообще ему свойственна такая скрупулезная точность в работе с историческим материалом.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Педантичность такая, да?

Тогда мне опять хочется вернуться к этой картине - там же свита идет за Елизаветой? Так вот, кто вот этот вот напудренный человек, который несет за ней шлейф?

В.БЯЛИК: В том-то и дело, что он ни коим образом не старался придать какое-то сходство историческое. Он именно дает вот эту свиту с тайнами отношений, к тому же, там очень интересная интрига взглядов. Для него это важно, как нечто общее, вот как знаковое – Царское Село, дворец и выход императрицы, как таковой.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Хорошо. Ну, наверное, теперь можно выйти и к биографии Евгения Лансере, тем более что такая семья, которая действительно встречается. Это редкость, редкость, чтобы семья – и все талантливые.

В.БЯЛИК: И все талантливые. Если считать нас с Вами так - историческими потомками ярких личностей, то прошу прощения, но я готова всех нас, вот общество, назвать неблагодарными потомками, потому что мы умудрились пропустить и никоим образом серьезно не отметить две даты, пусть они не слишком круглые, но в 2005 году была годовщина – 130 лет со дня рождения Евгения Евгеньевича, и в 2006 году было 60 лет, как он покинул этот мир.

Никоим образом – ни выставками, ни какими-то другими событиями, эти даты не были отмечены.

К.ЛАРИНА: А почему?

В.БЯЛИК: Увы!

К.ЛАРИНА: А почему вы не отмечали в Третьяковской галерее?

В.БЯЛИК (усмехаясь): Этот вопрос я бы назвала коварным.

Дело в том, что я бы вам напомнила, что Михаил Александрович Врубель родился в 1857 году, так что мы не будем говорить, какие великие даты, увы, нами пропущены. Исключительно по объективным обстоятельствам: выставочная программа, ну масса сложностей.

Но повторяю: я лично просто чувствую свою вину, что широкие зрительские массы, увы, знают Лансере не слишком глубоко.

К.ЛАРИНА: Да.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А у них было имение под Павловском, да? Под Петербургом, где родился на свет Лансере? Что за семья, какой круг? Сословие какое?

В.БЯЛИК: Нет, это не было имением. Круг хороший, а сословие – не дворяне.

Если говорить, фамилия Лансере – это фамилия французская, и мы отправляемся ко всем знакомым ярким событиям 1812 года, когда один из офицеров, раненый офицер остался в России, где он женился. И от этого брака родился замечательный молодой человек по имени Евгений Александрович Лансере, который стал скульптором.

Это был скульптор-анималист, это был очень интересный и темпераментный скульптор, с хорошим знанием чувства, формы. Но, увы, судьба послала ему очень немного лет жизни – в 38 лет его не стало.

Его старшим сыном был именно Евгений Евгеньевич Лансере, родившийся в 1875 году. К моменту, когда, так сказать, эта семья осиротела, в этой семье было шестеро детей - старшим был Евгений Евгеньевич, а младшей была двухлетняя Зина, которую все знают по фамилии ее мужа – Зинаида Серебрякова.

Но мы должны заметить и вспомнить на ком же был женат скульптор Евгений Александрович Лансере?

Он был женат на очень достойной молодой особе, которую звали Екатерина Николаевна Бенуа, и которая была старшей сестрицей Александра Бенуа.

И в своих воспоминаниях «Моя жизнь» Александр Бенуа, описывая своих старших сестер Камилу и Екатерину, говорил, что вообще по возрасту они могли быть его мамами, потому что разница была в 20 и в 18 лет.

А что касается семейства Бенуа, то Екатерина была второй дочерью в семье знаменитого архитектора – Николая Леонтьевича Бенуа, который строил очень много, в частности, в Петербурге, и под Петербургом. Он строил, например, замечательные в Петергофе конюшни, которые сравнивали вообще с замечательными конюшнями графа Кунде. Он занимался большой общественной деятельностью. Он много очень сделал для Петербурга, прожил длинную жизнь, покинул этот мир в 1898 году.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, это выходит какой-то целый клан.

В.БЯЛИК: То есть, это целый клан, о котором можно говорить бесконечно, потому что это не просто дяди и тети, хотя сегодня, когда семьи очень малодетны и родни мало, вот эти теплые отношения, которые были в этой огромной семье, они очень важны. Тем более что Катя, урожденная Бенуа, - Екатерина Николаевна овдовела совсем молодой, поэтому ее родители, братья ее, они все принимали участие в воспитании детей.

К.ЛАРИНА: А вот можно сразу в конец истории зайти, раз уж мы начали с перечисления этого клана? Что от них осталось?

В.БЯЛИК: Хороший вопрос! Я имею честь и удовольствие быть знакомой и посещать гостеприимный дом нынешнего Евгения Евгеньевича Лансере, который является внуком, как я, извините, говорю - «моего Лансере».

Итак, Евгений Евгеньевич, о котором сегодня идет речь, у него был сын-художник Евгений Евгеньевич, и, наконец, у него внук тоже Евгений Евгеньевич, очень интересный художник, который занимается прикладным искусством. Он весьма востребован, интересный мастер.

К.ЛАРИНА: Где он живет?

В.БЯЛИК: Он живет в Москве, в самом центре, в той самой квартире, которую в 1934 году советское правительство предоставило Евгению Евгеньевичу для жизни.

Сначала это была коммунальная квартира, естественно, это на Сретенском бульваре. А позднее, вскоре все-таки удалось ее разделить. И это был редкий случай, чтобы семейство имело

в 34-м – в 35-м, скажем, году отдельную квартиру. Это, кстати, был повод и для зависти.

К.ЛАРИНА: Почему? Для кого-то нормальный случай, а не редкий случай – у нас же были такие элитные семьи. То есть, семья Лансере к ним не относилась?

В.БЯЛИК: Вы знаете, семья Лансере к ним не относилась, и я уже не раз упоминала о его дневнике, и могу сказать с огромным удовольствием, что уже идет его верстка, то есть до нового года любители смогут получить этот двухтомник – 1800 страниц, где Евгений Евгеньевич описывает всю свою жизнь, вплоть до ухода в 1946 году.

Эти записки будет не всем читать приятно, потому что при сдержанности, при интеллигентном таком немногословии он иногда позволял себе очень резкие выступления против, так сказать «друзей» (в кавычках) – художников, то есть людей одного клана, которые были близки к властьпридержащим и в высшей степени активно и с удовольствием этим пользовались.

Он недоумевает: как вот на него обрушилось это счастье?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вы имеете в виду до 17-года, или после

17-го года?

В.БЯЛИК: Извините, после 17-го года.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но до 17-го года, в том числе можно обвинить в том, что прелестями власти пользовались сами Бенуа, но они же были, скажем так, близкого, ну недалекого круга от власти.

В.БЯЛИК: Нет. Я бы не ставила так вопрос, потому что талантливые архитекторы, которые получают заказы, или живописцы, или художники… Вы же не будете Валентина Александровича Серова, который написал замечательные портреты царской семьи, Вы же никогда не будете его обвинять в том, что он был близок к властьпридержащим, вы же знаете, как он резко относился к, по его мнению, не лучшим из поступков членов царской семьи.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но портреты писал.

В.БЯЛИК: Понимаете, эти отношения художника и власти – это вообще сложный, деликатный вопрос. Но я имею в виду то, что произошло после 17 года: кто-то был очарован властью, я имею в виду Исаака Бродского. По-моему, мы с вами никогда не говорили об этом.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Нет, у нас не было.

В.БЯЛИК: Я была бы очень рада…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Надо показать «Ленина в Смольном» обязательно.

В.БЯЛИК: Помимо «Ленина в Смольном», можно взять его портреты и увидеть, какой это был мастер светского портрета. Если бы не то, как он увлекся советской властью, что привело его к ранней смерти – все-таки чувствующий человек не мог спокойно все это переживать, а то он бы тоже не умер в 54 года.

Так вот. Были художники, очарованные властью, а были те, на которых благополучие как-то вот обрушилось, и они недоумевали.

К.ЛАРИНА: И они даже сами этому удивлялись.

В.БЯЛИК: Сам этому удивлялся.

Вы понимаете, в этом есть некое вот иезуитство: сестра Зина в Париже, сестра Соня в Марселе, брат Николай в тридцатые годы три раза арестовывался и погиб в саратовской тюрьме в 42 году. А на Евгения Евгеньевича обрушиваются звания, заказы – он сам недоумевал.

К.ЛАРИНА: Мы сейчас слушаем Новости, потом продолжаем нашу программу. Я думаю, что наверняка уже правильный ответ у нас есть на наш вопрос.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Продолжаем программу «Собрание Третьяковки».

Сегодня мы говорим о жизни и творчестве Евгения Лансере, героя нашей сегодняшней гостьи, Валентины Бялик, которая так и говорит: «Мой Лансере».

Здесь же ведущие программы – Ксения Басилашвили и Ксения Ларина. Ну, что, нам нужно вопрос повторить, или как? Ксюша, как ты думаешь?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Давай повторим его.

К.ЛАРИНА: Давай. Мы ждем ваших ответов. Сейчас я посмотрю, они, наверное, уже пришли. Я просто про Лансере читала.

К.БАСИЛАШВИЛИ: (Повторяет вопрос):

В советское время Евгений Лансере работал активно и как художник-монументалист для общественных зданий.

К.ЛАРИНА: Это про метро, да?

К.БАСИЛАШВИЛИ: (продолжает): Да, да, да. Какую станцию московского метро украшает декоративное панно Евгения Лансере? Назовите, пожалуйста.

К.ЛАРИНА: Назвали!

К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот как раз и скорой почтой последние победители.

Знают ответ на этот вопрос (перечисляет имена и номера телефонов победителей).

Ну что же, назовем правильный ответ?

К.ЛАРИНА: Да. Назовите.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Какую станцию метро украшает панно Лансере?

В.БЯЛИК: Слава Богу, именно украшает, живо – это станция метро «Комсомольская»-радиальная. Не следует путать с «Комсомольской»-кольцевой, где плафоны украшены мозаикой Павла Корина.

А вот вспомните, пожалуйста, что когда вы выходите со станции «Комсомольская»-радиальная, то вас встречают большие майоликовые панно, посвященные молодым строителям метростроя. Вот могу даже вам показать.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да все его помнят, все, кто раз бывал.

В.БЯЛИК: Вот они, все помнят. Это очень выразительно.

Панно этих должно было быть несколько, но Евгений Евгеньевич очень отнесся серьезно, обстоятельно к работе, и в какой-то момент метростроевцы сказали, что все, время ушло, что больше они не могут на это тратить средства, и поэтому ограничились только одним панно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Такое ощущение, что у Лансере было, как раз, что его, может быть, существование до 17 года было неким компромиссом с собой: работа в малых формах, в журналах иллюстрации.

А когда, после 17 года, вдруг возникла возможность работать монументалистом – вот такие делать большие панно какие-то в метро, то, как раз в этом он увидел какую-то новую для себя жизнь, новый вздох. Так это, или нет?

Ведь не зря же говорили ему его друзья, по-моему, Невинский: «Я понимаю, почему Лансере отсюда не уезжает», - писал Невинский в 22 году. Отсюда уехать сложно, но, видимо, не только по причинам того, что сложно было действительно выехать и въехать…

В.БЯЛИК: Искушений много.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но еще и много возможностей работать.

В.БЯЛИК: Все, что Вы говорите, крайне интересно. Тем не менее….

К.ЛАРИНА: (Смеется).

К.БАСИЛАШВИЛИ: Я в этом не сомневаюсь. Не так это?

В.БЯЛИК: Все правильно. Но позвольте внести маленькую поправку: просто сегодня далеко, вот в силу того, что Лансере знают мало, знают только вот его картинки, украшения к «Миру искусства», заставки, концовки, маленькие иллюстрации. Мы не имеем в виду грандиозные – к Льву Николаевичу Толстому, к «Казакам» и «Хаджи Мурату». Это отдельная речь.

Но позвольте Вам просто зачитать список, что им было создано до 17 года. Значит, никаких компромиссов не было, была яркая, активная, серьезнейшая работа.

А именно: 1906 год - живописное декоративное панно для Московской гостиницы, (она так и называлась);

Следующее: В шестом же году – декоративные росписи ресторана в городе Белград; Далее: декоративные росписи в частной столовой; далее: эскизы портала сцены и стен Театрального зала Нового Василеостровского театра, в Санкт-Петербурге.

К.БАСИЛАШВИЛИ: (поправляет ударение) – Василеостровского.

В.БЯЛИК: Да. Декоративное панно в кафе «Де Франс», там же, в Петербурге; панно для дома Жуковского в Крыму – это совершенно в Коючкое, совершенно замечательные работы.

Седьмой: проект украшения потолка, павильона и двух панно «Труд и Знание» для Всероссийской строительной выставки в Санкт-Петербурге (1908 год).

Плафон и фриль Белого зала в особняке Тарасова, на Спиридоновке, в Москве. 1910 год, архитектор Жалтовский. Дом стоит до сих пор.

Плафон в доме Носовой в Москве (1911 год). Это в районе метро «Электрозаводская», дом есть, вся начинка погибла.

Декоративная роспись под скульптуру тимпанов, распалубок и свода Памятного зала Академии художеств в Петрограде. (15 год).

Эскиз плафона зала ожиданий первого и второго класса Казанского вокзала в Москве. (16 и 17 год), архитектор Щусев.

Панно «Московская торговля» - для столовой частного особняка (17 год) и эскиз плафона для Правления Казанской железной дороги, тоже 16-й – 17-й год.

Вот вам такой хорошенький списочек, в котором 13 пунктов, и все это большие и крупные монументальные работы.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И, кроме того, наверное, нужно назвать, еще тот плафон, судьбу которого мы сейчас не знаем, во всяком случае, мы перед эфиром говорили – ну не знаем мы сейчас, где находится это произведение. Это панно из разрушенной гостиницы «Москва». А которое отстроено вновь, это уже нельзя называть той гостиницей, это что-то другое.

К.ЛАРИНА: А панно куда дели?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот вопрос. Надо искать. Может быть, в Музее архитектуры, может быть, в (неразборчиво).

В.БЯЛИК: Да. Мы займемся этими поисками.

Но, во-первых, это, конечно, красиво, но не лучший способ – украшать залы ресторанов декоративным панно и живописью.

Если за этим не следить, если не проводить вовремя реставрацию, то вы понимаете, в ресторане, где едят и пьют, и где, так сказать, всевозможные испарения и запахи, художественное произведение теряется.

Но я бы хотела обратить ваше внимание вот на что:

Я как раз долго размышляла – почему же вот Евгений Евгеньевич не столь широко известен, как все его соратники по «Миру искусства», и пришла к следующему выводу:

что наиболее привлекательным бывает для искушенного и не искушенного зрителя в виде искусства – живопись, или графика? – Конечно, живопись.

Что дарят на юбилеи, что дарят начальству?

Ведь обычно предпочитают картины в раме – ярко написанная, да еще в хорошей раме – это всегда вещь!

Что же касается Лансере, то да, потом в советское время он писал, что «Десятые годы – это мелкие почеркушки, на что уходит моя жизнь»? Но при этом, он это делал не ради денег, а потому что действительно у него было удивительно «поющее перо», у него была удивительно пластичная рука. Бесконечно изящные иллюстрации, которые он сделал, ну вот, например, посмотрите – к «Бальмонту» вот такая вот обложка.

А к стихам Великого князя Константина Романова – к К.Р.?

А к работам Кузьмина, к его поэзии, Михаила Кузьмина? И много, много другого.

Но графика… У нас в стране не особенно есть культура восприятия графики. Это не Англия, где английские акварелички всеми были ценимы, изысканы.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но в начале века его как раз знали, я думаю, очень хорошо. Потому что со столькими журналами работал Лансере. Сейчас уже названий этих не помню.

В.БЯЛИК: Но в начале прошлого века. Вы правы.

К.БАСИЛАШВИЛИ: «Жупел», кто там еще?

В.БЯЛИК: «Жупел», «Адская почта». Это было во время уже пятый-шестой год. Это революция. А до этого – «Художественные сокровища России», Кутеповская, знаменитая «Царская охота» - это же многотомные тома, над которыми он работал.

Но продолжу. Знания же наше сегодня о монументальных росписях, оно вообще ничтожно, потому что дальше украшений в метро, что знает, в общем-то, вполне достойный, любящий искусство зритель? – Практически ничего.

А ведь помимо того, что он работал над метро, помимо того, что он делал плафон для гостиницы «Москва», он же делал декоративные панно для кабинета директора библиотеки имени Ленина; он работал над декоративным оформлением Военной академии имени Фрунзе; он был главным консультантом Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Он отказался быть ее главным художником, но как консультанта его труд использовали.

Он работал над оформлением Советского павильона Международной выставки в Париже. Все знают, где потом Мухинская скульптура появится на здании архитектора Иофана.

И так далее, и так далее, и так далее…

Просто мы как потомки нелюбопытны, нелюбознательны, и вот такой яркий талант как-то проходит несколько мимо нас.

К.ЛАРИНА: Давайте дадим «Путь в галерею», чтобы не было так стыдно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. С удовольствием! Сегодня, по-моему, последний, чуть ли не последний день, когда можно увидеть эту работу на выставке временной «Московские коллекционеры», которая в Лаврушинском переулке работает. Поэтому после нашей передачи бегите, смотрите картину – сегодня последняя возможность.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ:

ИРИНА ШУМАНОВА: Большая акварель Евгения Евгеньевича Лансере «Выход императрицы Елизаветы Петровны в Царском Селе» была приобретена в Третьяковскую галерею в 1906 году по решению Совета галереи с Выставки «Мир искусства» в Петербурге. Это была вторая работа этого художника, приобретенная Третьяковской галереей.

Интересно, что на выставке в Петербурге было выставлено два эскиза иллюстраций к книге Бенуа «История Царского Села».

Но эскизы сразу же были куплены: один - в Третьяковскую галерею, а другой – попал в Собрание Гиршманов в Москве.

Эта выставка рассматривалась Дягилевым как своеобразный полигон, стартовая площадка для большой выставки в Париже 906 года «Русского искусства». Произведения, показанные на этой выставке, потом поехали в Париж, и в том числе одна из акварелей Лансере оказалась в Париже, и представляла этого художника на этом параде русского искусства.

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ирина Шуманова нам рассказала о пути в галерею работы Лансере. А Вы мне говорили, что вроде бы выставка продлена, да? Потому что везде значится до 30-го числа.

В.БЯЛКО: Вы знаете, в наших буклетиках, которые продаются бесплатно, названо 14. Имеется в виду, это в наших залах графики выставка, посвященная московским коллекционерам.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, да, да. В Лаврушинском переулке. Значит, ее продлили. Замечательно!

В.БЯЛКО! Замечательно! Выставка совершенно изумительная!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Добро пожаловать!

Хорошо. Вот как раз хотелось бы вернуться к тому периоду творчества и сотрудничества с Дягилевым, о котором говорила сейчас Ирина Шуманова, потому что ведь Лансере еще работал и с театром, и как театральный художник. То есть, многолик он – от монументалиста – к иллюстрациям, плюс театр. Диапазон гигантский!

К.ЛАРИНА: А что он любил, между прочим? Пока про театр не начали отдельно говорить. К чему душа-то его лежала, все-таки? – к каким-то миниатюрным формам, вот как вот эти акварели, или как книжная иллюстрация, графика, или панно, и вот такое - практически монументальный вид живописи прикладной? Что это?

В.БЯЛКО: Понимаете, как художник он был очень полифоничен.

В юности, кстати, вот тут мы можем уже вспомнить и Дягилева, что художник получил в 97 году предложение в готовящийся журнал «Мир искусства», идет на первую выставку, которая называлась «Выставка русских и финляндских художников» 98 года, дать какие-нибудь произведения.

И он тогда, жил он в это время еще в Париже – учился у Колоросси и Жюльена, и он тогда сделал иллюстрации к книге Балабановой «Сказание о старинных замках Британии».

Предпосылкой к созданию этих иллюстраций было то, что летом он с семьей Александра Николаевича Бенуа побывал в Британии. Они жили там, много путешествовали. Он очень много рисовал. Он с отрочества был влюблен в средневековье. У него бесконечные были воспоминания о Гофмановских сказках, он юношей сочинял какой-то необыкновенный собор, конечно, готический по стилю, (вообще, семья была католическая). Он мечтал о такой полифонии разных пластических форм, которые должны были соединиться в этом его необыкновенном соборе.

И поэтому знание вот этого прикладного искусства средневековья, изучение музеев в Париже, посещения Клюни постоянное – оно, конечно, дало толчок, что начинал он именно как график с этой тонкой, вот движущейся рукой. Это было совершенно замечательно.

Его работа, причем, когда он послал Дягилеву работы, то для него было очень важно, он пишет: «Как к этому все отнесутся? - Как отнесется мама? Коля (брат), весь Петербург? А то скажут: «Большой балбес, а ничего еще сделать не может».

К.ЛАРИНА: А сколько ему было лет?

В.БЯЛИК: Около 20 лет. Понимаете, он был очень инфантилен в юности. Вот его дневник как раз показывает, как он постоянно мужал. Это приходило очень и очень постепенно.

К.ЛАРИНА: А правда, что он с Деникиным сотрудничал?

В.БЯЛИК: Да. И не он один.

К.ЛАРИНА: Я не осуждаю! Я радуюсь!

А почему это не вспомнили потом, при советской власти? Вот это удивительно, конечно. Это же факт биографии! Ну?

В.БЯЛИКОВА: Дело в том, что ведь не только он, но и Кустодиев и несколько еще интересных художников, они действительно создавали, делали иллюстрации к агитационным листкам.

К.ЛАРИНА: А сохранилось что-нибудь?

В.БЯЛИК: Я не видела ни разу.

К.ЛАРИНА: Что интересно там изображено-то?

В.БЯЛИК: Вы знаете, в принципе, мне приходилось, вообще, работать в фондах еще Музея Революции, и надо сказать, это, без названия, без имен художников зрелище душераздирающее, потому что вот тут вот работы, которые рисуют художники большевистской направленности, а здесь – художники, которых называли «белыми». Картинки абсолютно одинаковые!

Понимаете? – Это мародерство, это убийство, это жестокость, это попрание всех моральных и нравственных форм – это все мы наблюдали.

Но этот период, да, это был очень короткий. И с вязан он со следующим: в 1917 году Лансере, которого в это время на Кавказе уже знали, потому что, иллюстрируя, получив от издательства заказ на «Хаджи Мурата», он неоднократно бывал на Кавказе, и, более того, четыре месяца провел там в период Первой мировой войны.

Так вот, на Кавказе его знали. И в 17-м году, осенью он получил частное приглашение от инженера Хезроева, который пригласил его с семьей пожить на Кавказе.

К.ЛАРИНА: То есть, он в Тбилиси прожил лет 15.

В.БЯЛИК: Подождите! Это еще не Тбилиси.

К.ЛАРИНА: Нет?

В.БЯЛИК: И он в 17-м году, потому что вообще они думали из своего имения – Вы упоминали, дачу.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В Павловском.

В.БЯЛИК: Он родился в Павловском, это дача. А вообще имение было то самое, Нескучное сначала, где жила Серебрякова, а потом это было Усть-Крестище, которое принадлежало именно Арцебушевым, это семья его жены, где, кстати, брат Коля построил дом и так далее.

И вот, поскольку там жить было небезопасно, они думали перебраться в Липецк хотя бы. В общем, они как-то собирались – до Петербурга они понимали, что уже не доберутся.

И вдруг, повторяю – инженер Хезроев приглашает его – куда? – Темир Хан Шура, то, что сегодня вы прекрасно знаете: это называется Буйнакск. То есть, Дагестан.

И вот они отправляются, и он там оказывается. И сначала действительно как-то их принимали очень гостеприимно – люди восточные. Но постепенно семья понимает, что они не могут зависеть только от гостеприимных хозяев, и Лансере уезжает, и даже они с Колей встретились, с братом в Ростове-на-Дону, где и происходит вот эта короткая его встреча и его работа в армии.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вообще, тяга к таким вот необычайным приключениям и путешествиям у него была. Его удивительное путешествие на Дальний Восток…

В.БЯЛИК: Это само собой. Но, извините, я хочу вам маленькую цитату привести, когда он находится всего четыре месяца – декабрь 14-го, март 15-го он на театре военных действий. То есть, это современная Турция, кстати, это Кавказ и так далее.

И он пишет, как его хорошо принимают, как все замечательно. Но ничего нет романтического, «Хорошо бы пойти в атаку», - пишет он, - «И, может быть, даже быть раненым, для того, чтобы прочувствовать все это». Причем, ему уже к сорока в это время, а он сохраняет вот такую юношескую порывистость. Вообще, вскочить и куда-нибудь поехать…

К.БАСИЛАШВИЛИ: А японское путешествие, почему было?

В.БЯЛИК: А японское путешествие – это особая статья.

Дело в том, что одна из его сестер была замужем за военным инженером, который прокладывал ту самую дорогу на КВЖД, и естественно, Евгений Евгеньевич воспользовался этой счастливой возможностью вместе с мужем сестры Сони, - Софы, Софан, как ее называли, инженер Даниель, он отправился туда. И это путешествие – он был в Японии, он был в Манчжурии, это ему дало невероятно много. То есть, повторяю: это человек, который, как губка, готов был впитывать новые впечатления.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А сохранились эти его эскизы, рисунки, наброски из Манчжурии? Потому что я никогда их не видела, они нигде не публиковались.

В.БЯЛИК: Ну, вот они не публиковались, в семье…

К.БАСИЛАШВИЛИ: А где они сейчас находятся? В семье, или по музеям?

В.БЯЛИК: Это сложный, это трудный вопрос, потому что кроме названного мною Евгения Евгеньевича Лансере, нынешнего внука, есть еще внучка – Екатерина Евгеньевна. Она живет в Москве, достойнейший человек. Но, увы! Я не имела чести и удовольствия быть ей представленной, поэтому я лично с ней…

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, там архив тоже?

В.БЯЛИК: Несомненно, и там есть архив, и в семье Евгения Евгеньевича. И, кроме того, небольшая часть, но в Российском Государственном архиве литературы и искусства. И, в частности, когда, уже живя (он с 20 года жил в Тифлисе), когда в 22-м летом он был приглашен в Турцию, для того, чтобы создать портрет Ата Тюркие – Кемаля, то все это его путешествие, которое потом вылилось в книжечку «Лето в Ангоре», все записки, вот этот блок находится именно в ОРГАЛИ.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вы можете еще нам раскрыть все-таки секрет: почему Евгении, почему все Евгении? Вот здесь к нам пришел вопрос от нашей слушательницы: «Кого из Лансере могла быть фигурка из бронзы»? - Бронзовая фигурка, закалкинская бронза?

В.БЯЛИК: Ну, наверное, старшего Лансере – Евгения Алековича, это Евгений Александрович Лансере, о котором мы упоминали, что он был великолепный скульптор-анималист. И более всего создавал скульптуры лошадей.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, путаница понятна, потому что все Евгении. Почему такая любовь именно к этому имени?

В.БЯЛИК: Вы знаете, это, наверное, есть очень достойное продолжение традиции, когда старшие…

К.БАСИЛАШВИЛИ: С легендой никакой не связано – Евгением?

В.БЯЛКО: Они мне незнакомы. Когда старшему сыну передается имя его отца. Кто-то, где-то мне приходилось читать, что это не лучший способ увековечить имя.

Но, по-моему, семья Лансере очень достойно продолжала.

К.ЛАРИНА: Много не успели опять. Но, во всяком случае, мы теперь уже знаем, когда дневник выйдет, Вашими молитвами, да? До конца года появится? Вы нам скажете об этом? Да? А он где выйдет, в каком издательстве?

В.БЯЛИК: Издательство: «Искусство. ХХ1 век».

К.ЛАРИНА: Я думаю, что надо будет тогда представить как-то, может быть, эту книгу отдельно.

В.БЯЛИК: Дирекция, руководство этого издательства были бы счастливы здесь все это представить.

К.ЛАРИНА: А он до конца дней своих вел дневник?

В.БЯЛИК: Да. Дневник обрывается за 8 дней до его ухода.

К.ЛАРИНА: То есть, и военное там время есть, о чем мы не говорили совсем, да?

В.БЯЛИК: Увы, в семье, которая мне любезно предоставила дневниковые материалы, не оказалось довольно – увы, большого блока. Это 1903-1915, война есть, и потом 15-й, вот 20-й.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вообще, удивительно, конечно, закрытый такой, не открытый нам художник, потому что на аукционах Бенуа, предположим, в изобилии, в изобилии появляется, Лансере – ну практически нет, Бакст – есть, Лансере – нет. Вот художник – и вдруг! Почему? Вот парадокс!

В.БЯЛИК: Ну, мы как раз этому посвятили эту передачу.

К.ЛАРИНА: Спасибо Вам огромное. Уже не так стыдно, как было до начала программы.

Валентина Бялик нас спасла от позора.

Старший научный сотрудник Третьяковской галереи.

И напомню еще раз: Лансеревед, наверное, номер один в нашей стране. Ждем выхода дневников Евгения Лансере, и говорим еще раз Вам огромное спасибо!

В.БЯЛИК: Вам спасибо!

«ЭХО МОСКВЫ» РЕКОМЕНДУЕТ:

К.БАСИЛАШВИЛИ: На этой неделе не счесть выставок хороших и разных, а потому – о лучших.

Но сперва – в Третьяковскую галерею! Не запутайтесь в зданиях и залах Третьяковки.

В новом выставочном зале, в Малом Толмачевском переулке, - живопись Виктора Уфимцева.

В Инженерном корпусе – тепло-осеннем, потому что его любимый цвет – охра,- Дмитрий Жилинский и выставка «101 икона из Ярославля», в рамках проекта «Золотая карта России».

Выставка – итог многолетней работы реставраторов с памятники ХУП-ХУШ века. Представлены иконы из разрушенного Успенского собора.

В основном здании смотрите расширенную экспозицию портретиста Владимира Боровиковского.

На Крымском валу – графика и живопись нонконформиста Андрея Гросицкого и выставка Марии Элькониной.

Не забудьте посетить также обновленный зал экспозиций «Искусство ХХ века». Там много из запасников – социалистический реализм там смело совмещен с неофициальным искусством.

А вот эту выставку можно не только смотреть, но и вдыхать, и даже трогать руками: Шанель, ее гардероб, ее стиль во всем, и даже в умении носить христианские кресты, простой балахон превратить в модную штучку.

На открытии выставки Шанель барышни разгуливали в маленьких черных платьицах, а ароматы духов «Шанель» распылялись в специальных небольших отсеках, обтянутых излюбленными тканями смелой мадам: шелка, твид, лён. Нюхаешь, и щупаешь, и разглядываешь гардероб посетительниц, и теперь уже исторические костюмы самой Шанель, прямиком из Парижа!

Приготовьтесь, у вас может немного закружиться голова от смешения благовоний.

Выставка «Шанель по законам искусства: живопись, мода, скульптура» в Музее изобразительных искусств имени Пушкина до 21 октября.

Патриотически настроенных слушателей и просто любителей старины приглашаю в Исторический музей, на Красную площадь. С первого октября там будет выставлена сабля императора Александра Первого и грамота на нее императора Николая Перового. Саблю привезли в Москву из Новочеркасска, где она хранится в собрании Музея Донского казачества.