Художник Павел Федотов и его картина "Завтрак аристократа" - Светлана Степанова - Собрание Третьяковки - 2007-08-05

Во время подготовки выставки «Европа-Россия-Европа» было немало занятных ситуация. Одна из них произошла с крупным немецким музеем, потому что когда мы предложили нашу версию соглашения, многие партнеры сказали: «Нет-нет-нет! Мы предпочитаем свой вариант, свой тип соглашения, он у нас проработан, всем завизирован, юристами, всеми другими службами». Мы сказали: «Конечно, хорошо. Тогда мы будем подписывать ваш договор – что было сделано». А потом такая же история произошла со страхованием: «Нет-нет-нет! Только в нашей страховой компании». – «Хорошо!». И вот нам приходит счет из страховой компании, который мы несем в бухгалтерию, и вдруг наша бдительная бухгалтерия говорит: «Послушайте! Но у вас в договоре совсем другая страховая компания отмечена!». Мы звоним скорее в ту страховую компанию, из которой прислали счет, они начинают дико хохотать и говорить: «Понимаете, вот та страховая компания, которая в договоре этого доблестного музея, ее уже три года нет на страховом рынке – мы ее купили. Поэтому все правильно, не волнуйтесь». Конечно, нам пришлось переделать это соглашение. Но это говорит также и о том, что даже очень престижные и хорошие музеи редко пересматривают те типовые соглашении, которые когда-то во времена оны, еще и в ХХ веке, были завизированы их службами.

К. ЛАРИНА: Давайте начнем со второго названия, Светлана, поскольку часто происходило в жизни Федотова, что было два названия у картины.

С. СТЕПАНОВА: Действительно, названия картин порой менял Федотов и сам, и они менялись в процессе бытования картин. Нужно сказать, что наиболее привычнее для любителей искусств название «Завтрак аристократа» появилось уже фактически после смерти Федотова: оно упоминается Андреевым при описании коллекции Солдатенкова, куда поступила эта работа. Нужно сказать, что скорее всего слово «аристократ» следовало бы взять в кавычки, потому что речь идет, конечно, не о представителе аристократии русской, изображенной на картине, а, скорее, о той иронии, которая присутствует в определении. Авторское название картины Федотова – «Не в пору гость». Возможно, «Ложный стыд» - еще одно название картины – тоже было ему известно при жизни и имело авторский характер, потому что так картина была обозначена в отчете Императорской Академии художеств за 1848-49 год – время, когда художник начинал над этой картиной работать. И вот это определение «ложный стыд» действительно точно характеризует ситуацию, в которой художник изображает своего героя.

К. ЛАРИНА: А почему ложный стыд?

С. СТЕПАНОВА: Потому что художника волновала не проблема бедности как таковой этого человека, а то, что он своей бедности стыдится. Персонаж картины прикрывает книгой кусок ржаного хлеба, который составлял его завтрак. При этом и его собственный облик – шелковый халат, шелковые восточные шальвары, предметы обстановки, которыми он окружен, свидетельствуют о претензии на лоск и блеск жизни. Но этой претензии не соответствует собственное внутреннее ощущение человека. И вот эта ситуация ложного стыда была озвучена и в русской литературе в сороковые годы: она становилась предметом фельетонов Гончарова, Панаева, Достоевского. Нужно сказать, что незадолго до того как художник приступил к работе над этой картиной, он, например, иллюстрировал фельетон Достоевского «Ползунков». Было сделано несколько рисунков для этого фельетона. Он должен был войти в иллюстрированный альманах Некрасова. Альманах этот не состоялся по цензурным соображениям, но вот эти вот рисуночки гравированные федотовские остались. И действительно, персонаж Федотова – вот этот молодой человек, который стыдится своей бедности, очевидно, не вообще какой-то по жизни, а в данный отрезок существования, - и вот эта ситуация ложного стыда роднит персонажа Федотова и с персонажами Достоевского, и с гоголевским Хлестаковым, образчиком той пустой светской ветрености, которая бросает человека, как говорил Гоголь, из стороны в сторону и надо всем.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Но вообще-то название звучит как цитата: «Ложный стыд» и «Не в пору гость», как будто поговорка какая-то.

К. ЛАРИНА: А «Ложный гость» - что к нему заглянул кто-то не вовремя и застал его врасплох.

С. СТЕПАНОВА: Конечно. Отчего случился этот стыд, эта ситуация беспокойства от застигнутости врасплох, потому что к хозяину пришел неожиданный гость. Хозяин, судя по всему, холостяк.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Он еще и молодой очень, ему лет 15-16.

К. ЛАРИНА: Нет, он уже праздную жизнь ведет.

С. СТЕПАНОВА: Он молодых лет.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Да, вы думаете так? А у меня ощущение, что он только делает вид.

К. ЛАРИНА: Нет. Он уже ходит по гостям. А вот платок на голове у него или колпак – это что?

С. СТЕПАНОВА: Это не колпак. Это шапочка, напоминающая ермолочку или некий головной убор, похожий на тюбетейку, из бухарского шелка, из кусочка дорогого бухарского шелка. На нем шелковый халат по последней парижской моде со шнуром, который продет в огромные петли, свободно висящие, и широченные красные шальвары, моду на которые ввела английская аристократия, английский светские люди в те годы.

К. ЛАРИНА: А вот мы все-таки говорим, что его запросы не соответствуют тому уровню жизни, который мы видим здесь на картине. А собака-то между прочим из дорогих, и хорошо и дорого пострижена.

С. СТЕПАНОВА: Почему я и говорю, что его материальная несостоятельность очевидно временная.

К. ЛАРИНА: Он игрок, наверное.

С. СТЕПАНОВА: Возможно, игрок, потому что под столом валяется коробка из-под распечатанной колоды карт. А о дурных привычках молодого человека и, возможно, тоже как дань моде, говорит пепельница с окурком папиросы в ней. Но при этом, как метко заметил исследователь творчества Федотова с точки зрения бытовых предметов, которыми насыщал художник свои картины, нет тех предметов, которые сопровождали жизнь курильщика. Потому что в то время, например, папиросы не продавались готовыми в пачках, как сейчас, - их нужно было набивать самостоятельно при помощи специальных приборчиков с помощью каких-то особых манипуляций, - а вот этих деталей мы не видим в окружении этого молодого человека.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Или каких-то предметов, которые говорили бы нам об алкоголизме – еще одном грехе.

С. СТЕПАНОВА: Да. Я думаю, что молодой человек этим не страдал. Скоре всего, его деньги уходили действительно на предметы быта и собственные наряды. И, конечно, на посещение театров и других, обязательных для светских молодых людей мероприятий.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А что об этом говорит?

С. СТЕПАНОВА: На спинке стула афишки театральные, афишка с рекламой устриц, которые продавались по весне в биржевых лавках, и посещение этих лавок и поедание устриц входило в обязательный обиход светских молодых людей.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это петербургская квартира?

С. СТЕПАНОВА: Скорее всего да, потому что именно петербургские жители были особенно изощрены в умении жить, в желании показать и продемонстрировать это умение жить. Вот этим озабочен и модой человек.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Скажите, это его квартиру, это его комната. Это вообще апартаменты, комната или, может быть гостиница?

С. СТЕПАНОВА: Вы знаете, если внимательно посмотреть саму картину, то вы увидите, что за спиной персонажа этажерка, а за этажеркой ширма, за которой прячется застеленная кровать. То есть комната выполняет сразу несколько функций: спальни, кабинета и, возможно, приемной, гостиной для таких же холостых приятелей. Причем набор мебели тоже свидетельствует о том, что это не специально подобранная обстановка действительно богатого, действительно светского человека, а набор нескольких случайных вещей. Вот, например, столик и стул из мебели стиля жакоб, палисандровые, которая была модна в первой четверти XIX века, а кресло, в котором сидит герой и с которого так стремительно испуганно приподнимается, принадлежит к типу кутаной мебели, которая вошла в моду в 30-е годы, когда каркас не виден, а спинка кресла простегана специальными пуговицами. Также и этажерка – предмет обихода скорее начала XIX века, нежели 40-х годов, когда происходит это действие.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Скульптуры какие-то, два обнимающихся тела.

С. СТЕПАНОВА: Ну, возможно, это Амур и Психея.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Совершенно неуместно как-то в углу комнаты.

К. ЛАРИНА: А там еще какие-то литографии висят на стене.

С. СТЕПАНОВА: Да, это рисунки. В том числе и литографии, изображающие популярных балерин 40-х годов, которые приезжали в Петербург, гастролировали - это Мария Тальони и Фанни Эльслер. Тальони как раз та самая балерина, которая первые опробовала пуанты для создания особой выразительности художественного образа на сцене.

К. ЛАРИНА: Прелестные подробности такие!

К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы поняли, что это Петербург, что это какая-то съемная квартира в доходном доме, да?

С. СТЕПАНОВА: Очевидно.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А какое время суток? Ну да, завтрак аристократа, но мы помним, Хлестаков не мог различить, он говорил: то ли это поздний завтрак, то ли ранний обед.

К. ЛАРИНА: Ранний ужин!

К. БАСИЛАШВИЛИ: Да, так вот, здесь все-таки какое время суток? Темно, по-моему.

С. СТЕПАНОВА: Да, темновато. И действие еще происходит в какое-то весеннее время года, когда еще не наступили петербургские белые ночи. Возможно, даже сумеречный день дождливый за окном, потому что на столе стоит лампа механическая, которая горит, там тлеет огонек в ней. Лампа, скорее, тоже предмет модного обихода, нежели предмет, позволяющий читать: чтением явно не озабочен молодой человек, потому что, кроме книжки в его руке, других печатных изданий мы в интерьере просто не видим. Даже на этажерке – там бутыли стоят разномастные, графины, еще какие-то бытовые предметы, но не книги.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Так все-таки кто он? Он аристократ, он делает вид, что он аристократ, к какому классу он принадлежит, чем занимается?

С. СТЕПАНОВА: Безусловно, он принадлежит к дворянскому сословию, но скорее всего из тех молодых людей, которые приезжали в Петербург из провинции и проживали в Петербурге благополучно те деньги, что присылались им из дома, деньги, заработанные трудом тех самых крепостных крестьян. И здесь возникает еще один аспект темы, раскрываемой Федотовым: не просто ложный стыд, не просто двуличие поведения и жизни – он прикрывает стыдливо, торопливо кусок ржаного хлеба, тем самым стыдясь самой основы жизни ради внешнего лоска и блеска, составляющей смысл его существования. Почему я думаю, что эта мысль тоже руководила Федотовым - потому что есть у него и рисунки, посвященные этой тяжелой доли крестьянства, когда помещик требует заплатить оброк, а крестьянин разводит руками и говорит: земля худа, не я пьяница, не я лентяй - земля не дает. И у Федотова есть такие же стихи: «Они судьбой к ним тароваты», - где речь идет о подобных людях: «Все избалованы давно, // Живя в приволье на готовом, // В роскошный век едят и пьют - // Все даром, за крестьянский труд. // Одеты вечно в новом, модном // Им остается только в свете // В кругу таких же на паркете // Свою любезность развивать».

К. ЛАРИНА: Вот у него стихи такого басенного жанра: обязательно мораль в конце присутствует.

С. СТЕПАНОВА: И сам художник называл свои картины, свои графические работы композициями в нравственно-критическом роде. Я думаю, это определение очень верное по отношению к искусству Федотова.

К. ЛАРИНА: Ну что, давайте послушаем биографию картины, как она попала в Третьяковку.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Биография от Натальи Писновой, хранителя.

Картина Павла Федотова «Завтрак аристократа» происходит из коллекции Козьмы Терентьевича Солдатенкова, известного русского коллекционера, московского общественного деятеля, издателя научно-популярной литературы, благотворителя. Родом он происходил из старообрядческой купеческой семьи. Жил он в Москве, на Рогожской окраине. Проведший молодые годы в лавке отца в Гостином дворе, он не получил никакого образования и до конца жизни не слишком владел грамотой, как ни странно. Однако природный ум и энергичный характер позволили ему встать в один ряд с выдающимися деятелями русской культуры. Он унаследовал в начале 1850-х годов крупное состояние и на протяжении своей жизни вел удачную торговую и предпринимательскую деятельность. Его состояние примерно в то время оценивалось в 8 миллионов рублей. Первые картины для будущей коллекции Солдатенков приобрел уже в 1840-х годах. И вся Москва знала его замечательный дом на Мясницкой, перестроенный из классической усадьбы. А галерею, в которой было около 300 живописных произведений, а также собрание скульптуры и графики русских художников, посещали как одну из достопримечательностей Москвы, но только по разрешению владельца. Финансовой поддержкой Солдатенкова пользовался Румянцевский музей, почетным членом которого он состоял. И не случайно поэтому в 1901 году по завещанию Солдатенкова картина Федотова «Завтрак аристократа» была передана в Московский Румянцевский музей, а в 1925 году поступила в Третьяковскую галерею, где и хранится по сей день.

К. ЛАРИНА: Давайте мы уже к личности художника перейдем.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Давайте, только давайте сначала ответим на наш вопрос, потому что уже есть победители. Прочитай, пожалуйста, еще раз эту строчку.

К. ЛАРИНА: «Где завелась дурная связь, там и в великий праздник грязь».

К. БАСИЛАШВИЛИ: Ответ: «Картина «Свежий кавалер»». И правильно ответили Игорь, 926-810-…, Дмитрий, 926-352-…, Лена, 921-657-…, и Надежда из Казани, 905-022-… Почему грязь в «Свежем кавалере»? Где ж там грязь?

С. СТЕПАНОВА: Ну, в «Свежем кавалере» Федотов имеет в виду нравственную грязь, потому что взаимоотношения персонажа, получившего первый крестик, и его брюхатой служанки говорят о характере их взаимоотношений. Это имеется в виду.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А, это намек на связь такой, да?

С. СТЕПАНОВА: Конечно. Потому что Федотов был чувствителен к нравственной нечистоплотности людей. И это составляло одну из привлекательнейших сторон его характера, о чем говорили все, кто его хорошо, близко знал. И вот даже отношение к бедности, да. Этой же теме посвящен отчасти сюжет «Завтрака аристократа». Федотов считал, что те молодые люди, которые сознательно прожигают деньги, как бы даже похваляются этой своей бедностью, они дилетанты бедности, потому что, что такое настоящая бедность, Федотов знал хорошо. И что такое настоящие тяготы жизни человека, вынужденного на своих плечах нести еще и заботу о семье.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Давайте тогда с самого начала начнем, с Петербурга.

К. ЛАРИНА: Он в Москве родился.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Да, но потом-то он переехал.

С. СТЕПАНОВА: Если сначала, то, конечно, это Москва. И, вы знаете, вообще жизнь Федотова отчасти закольцована, несмотря на то, что родился он в Москве, а умер в Петербурге. Но Москва составляла то самое поле творчества, то самое духовное наполнение его личности, которое поддерживало его всю жизнь, которое питало его и творческую фантазию. Родился он в семье отставного военного, бывшего офицера екатерининских времен, человека заслеженного, боевого, очень сурового и строгого по жизни. Семья жила в небольшом домике в Хомутовском переулке в приходе церкви Харитония Исповедника в Огородниках. Этот уголок Москвы не отличался ничем от провинции: те же самые опоры, огороды. И вот эта вот жизнь нараспашку, жизнь, когда дом открыт, когда в доме много родственников, когда можно играть не с тщательно отобранным мамами папами кругом детей, а с теми, кто во дворе находится. И вот эту детскую свободу Федотов очень ценил. И очень по-доброму потом о ней вспоминал. Любимым местом его развлечения, его пребывания был сенник – сенный сарай, куда собиралась вся детвора и могла созерцать окружающую их жизнь.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Хотя, казалось бы, в доме военного должна быть такая муштра.

С. СТЕПАНОВА: Ну, муштра, может быть, и была, строгости были. Но, вы знаете, как в крестьянских семьях, так в подобных семьях и московских: дети были вольны на улице делать все, что они пожелают. И, действительно, художник говорил впоследствии, что вот этому своему детскому состоянию он обязан удовольствием, счастьем находить наслаждение в созерцательных занятиях. Вот то качество его же творческой личности - созерцательность, наблюдательность – оно из того же федотовского детства.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Интересно мостик в сегодняшний день перекинуть: сохранился ли этот район, может быть там гуляли, ходили. Если сохранился, то в каком виде? Сохранился ли дом? Что сейчас там?

С. СТЕПАНОВА: Нет, дом, конечно, не сохранился. Он был продан вскоре после смерти Федотова, и семья перебралась в город Ростов Ярославской губернии: отец и две сестры Федотова, одна была не замужем, другая – с двумя детьми, жили все вместе. Поэтому дом, конечно, не сохранился, Москва перестроена. Это в районе Чистых прудов. В какой-то мере там единичные сохранившиеся дома XIX века могут напомнить. Но, конечно, никаких уже садов и огородов вы там не найдете, к сожалению. Но в десятилетнем возрасте детство закончилось: мальчик был отдан в кадетский корпус Московский.

К. ЛАРИНА: То есть ребенка бросили в карьеру военную.

С. СТЕПАНОВА: Конечно. Это было самым простым, самым очевидным для родителей. И, естественно, Федотов пошел тоже по этому пути. Он его [корпус] закончил блистательно! Был талантливым, одаренным мальчиком. И, вы знаете, его выручала в школьных занятиях память. Исключительная память! Он мог посмотреть на текст на странице и запомнить его просто зрительно. И образная память его очень выручала. Для него география была сменой картин тех стран, тех городов, о которых можно прочитать в учебнике. Блестяще закончив корпус, он получил право поступить в привилегированный полк – таковым был лейб-гвардии Финляндский полк в Петербурге, куда Федотов и поступил служить.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Сколько ему лет было в это время?

С. СТЕПАНОВА: Шестнадцать, если я не ошибаюсь. Прослужил он там 10 лет. Вышел в отставку в чине штабс-капитана. И вышел в отставку только ради того, чтобы заниматься искусством, заниматься живописью.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Вот как раз получается, что следующую часть его жизни, когда он вышел в отставку, мы знаем более или менее хорошо. А вот, что с ним происходило те 10 лет, когда он служил, вот об это практически ничего нет.

К. ЛАРИНА: Рисовать-то он там начал?

С. СТЕПАНОВА: Рисовать он начал там. Туда он поступил в чине прапорщика и дослужился до штабс-капитана.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Какие были у него обязанности?

С. СТЕПАНОВА: Сделал хорошую карьеру. Они выезжали в лагеря, они занимались военной подготовкой, как и все офицеры, и вот эта вот офицерская лагерная жизнь стала первым предметом его искусства, сюжетом для его акварельных работ, которыми занимался Федотов.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А в каких-то кампаниях участвовал?

С. СТЕПАНОВА: В военных кампаниях нет, он не участвовал. Но сама мирная лагерная жизнь давала Федотову как художнику массу интересных сцен, сюжетов для зарисовок жанровых, портретных. Потом он, конечно, поскольку человек умел рисовать, пользовался большой популярностью в своем кругу.

К. ЛАРИНА: Стенгазеты какие-нибудь делал, или как они там назывались.

С. СТЕПАНОВА: Ну, наверное.

К. ЛАРИНА: Или шаржи.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А с чего бы он умел рисовать, если он с 10 лет занимался военным делом?

С. СТЕПАНОВА: Ну, видимо его талант к рисованию проявился уже во время учебы в кадетском корпусе.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Он самоучка был с самого начала?

С. СТЕПАНОВА: Ну что значит «самоучка». Нужно сказать, что во всех учебных заведениях военных в то время искусству рисовать обучали.

К. ЛАРИНА: И музыке, кстати.

С. СТЕПАНОВА: Да. Надо сказать, что Федотов был и прекрасным музыкантом ко всему прочему, и голос имел замечательный.

К. БАСИЛАШВИЛИ: То есть начальные уроки рисования он получил, да?

С. СТЕПАНОВА: Да. Но, естественно, он поначалу и чувствовал себя дилетантом. И переживал из-за этого. И вот это не позволяло ему раньше времени порвать со службой, потому что он не находил в себе еще сил, чтобы заниматься свободным художественным творчеством.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Но там же еще и распорядок такой: подъем ранним утром, потом какая-то муштра. Я так себе представляю жизнь в этом лагере.

С. СТЕПАНОВА: Вы знаете, в подбном закрытом сообществе люди, которые выделяются какими-то талантами, они занимают особое положение. И, безусловно, такое было и у Федотова. Его любили, его рисование поощряли. И шеф полка, Великий Князь Михаил Павлович, действительно даже предоставил ему трехмесячный отпуск домой, после того, как увидел замечательную картинку.

К. ЛАРИНА: А как человек он коммуникабельный был, легкий в общении?

С. СТЕПАНОВА: Да.

К. ЛАРИНА: Вот душой компании его можно было назвать?

С. СТЕПАНОВА: Да. Он был душой компании, он действительно был очень легким в дружбе, и это отмечали все.

К. ЛАРИНА: Вот по тому, что он делал в картинах, видно, что он был очень открытый человек. И эмоционально, в том числе, открытый.

С. СТЕПАНОВА: Безусловно. И он открыт всем впечатлениям бытия. И этим он и интересен людям окружающим, и это его богатство. И это вот та творческая почва, на которой вырастают эти замечательные плоды художественные. И, конечно, Федотов мог бы и дальше благополучно продолжать свою военную жизнь и карьеру, даже в роли полкового художника, получая, соответственно, и поощрения, получая и какие-то поблажки по службе, безусловно.

К. БАСИЛАШВИЛИ: В общем, было бы и жилье тогда бесплатное.

С. СТЕПАНОВА: Да, было бы и обеспечение, и, в том числе, обеспечение его семьи. Но художник распорядился собой как настоящий художник.

К. ЛАРИНА: Правда, что Брюллов на него какое-то внимание оказал?

С. СТЕПАНОВА: Конечно, Брюллов – кумир художественной молодежи тех лет – был тем человеком, к которому за советом обратился Федотов и за поддержкой.

К. ЛАРИНА: А как он к нему обратился? Как он его нашел? Он же должен был как-то с ним встретиться.

С. СТЕПАНОВА: Надо сказать, что Финляндский полк квартировался недалеко от Академии художеств, поэтому это было еще и единое городское пространство. Потом, еще служа в Финляндском полку, Федотов ходил на вечерние классы в Академию художеств - это было позволительно любому, кто заплатит за входной билет - правда с перерывами, нерегулярно. Но он эту жизнь уже знал. И Брюллов поначалу остановил намерение Федотова посвятить себя искусству, сказав, что «в Вашем возрасте – это уже поздно».

К. БАСИЛАШВИЛИ: А какой у него тогда был возраст?

С. СТЕПАНОВА: Ну, вот 20 с лишним лет. И Брюллов остроумно заметил, что начинать заниматься рисованием в то время, когда живая женщина волнует больше, чем слепок с Венеры Милосской, уже поздно. Действительно, навык нужно получать сызмальства. «Но чего не делает труд и прилежание», - добавил Брюллов, и тем самым как бы не обрубил крылья этому молодому человеку. И действительно, когда потом уже Федотов, порвав со службой и написав первые свои работы, принес их показать Брюллову, то сказал, что «Вы меня обогнали». Он этого не ожидал.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А какие это были работы?

С. СТЕПАНОВА: Известные сейчас выставленные в Третьяковке: конечно, это «Сватовство майора» и тот самый «Свежий кавалер», о котором мы сегодня вспоминали.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это были первые его работы?

С. СТЕПАНОВА: Первые живописные работы. Потому что первые, достаточно большого формата и по замыслу, были его сепии, 8 сепий (сепия – это материал, который дает название), посвященные сценкам нравственно-юмористического характера, которые Федотов наблюдал в жизни.

К. ЛАРИНА: А его персонажи сатирические – это реальные люди?

К. БАСИЛАШВИЛИ: Прототипы есть какие-нибудь?

С. СТЕПАНОВА: Естественно, это люди не по фамилиям реальные, конкретные, а это та сама реальность, наблюдаемая художником в жизни, безусловно.

К. ЛАРИНА: А модели?

С. СТЕПАНОВА: Модели, безусловно, были. Мы говорили в прошлый раз, что и для «Сватовства майора» находились модели: его приятели, друзья, даже те же полковые товарищи ему в этом помогали. И собственно сами портреты, с чего начал Федотов как живописец, были вот таким подспорьем, давали ему навык в овладении этим неведомым для него материалом, каким является живопись. И вот если сегодня вернуться к «Завтраку аристократа», картине «Не в пору гость», то можно обратить внимание вот на что: сама анекдотичность ситуации прочитывается сразу, а вот дальше для зрителя открывается совершенно фантастический, вот тот уникальный федотовский мир живописи – мир живописного искусства, искусства композиции. Посмотрите, однофигурная картина, но у Федотова есть рисунок подготовительный к этой композиции, где изображена фигура сидящая, очерком очерченная, то есть как бы некий костяк человеческой фигуры в этом очень сложном положении. Ведь практически этот молодой человек предстает сразу в нескольких ситуациях: вот он только что ел этот хлеб – у него кусок еще не проглочен, за щекой. Есть рисунок молодого человека в цилиндре, одетого по-светски и жующего бутерброд – с такой же оттопыренной щекой.

К. ЛАРИНА: Можно ли предположить, что, как писатель с записной книжкой, он ходил с блокнотом и вот так вот в течение дня делал зарисовки случайные?

С. СТЕПАНОВА: Конечно. Это составляло собственно форму его творчества и его творческой лаборатории. «В моей жизни мало мастерской, - говорил Федотов, - я всему учусь на улице». И в этом, кстати, он тоже может перекликаться с героями Достоевского. Например, с тем же Мечтателем из «Белых ночей», для которого вот эти вот случайные впечатления житейские представляли происшествия в жизни. И так же к жизни относился и Федотов: для него все, что он видел в жизни своими глазами, составляло событие, почему он и считал, что он счастливый человек, поскольку несчастлива бездеятельная натура, натура слепая, безразличная и равнодушная к тому, что представляет жизнь.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Так вот интересно: он уходит из казармы, он лишается жилья, лишается пенсии.

К. ЛАРИНА: Это когда он в отставку уходит?

К. БАСИЛАШВИЛИ: Да. И каков его круг, где он живет, куда он идет, на что он живет?

С. СТЕПАНОВА: Он снимает квартиру на том же Васильевском острове, бедную. Он ограничивает себя в самом необходимом: порой его обед составлял 15 копеек. Но бедность свою он нес с удивительным достоинством, никогда не укоряя окружающих и своих полковых друзей бывших вот этим своим состоянием.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А что такое Васильевский остров в Петербурге в то время? Это какое-то непрестижное место? Сейчас очень, по-моему, повысился рейтинг этого местожительства. А тогда что?

С. СТЕПАНОВА: Нет, ну тогда там тоже были и престижные уголки.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Василевский остров – саамы центр города.

С. СТЕПАНОВА: Васильевский остров большой, он состоит из переулков, там могли быть и богатые дома, и дешевые дома. Естественно, он снимал самую дешевую квартиру. Его верным спутником жизни, его слугой был денщик армейский Коршунов, который относился к Федотову просто как отец.

К. ЛАРИНА: Как в «Капитанской дочке», такой образ, да?

С. СТЕПАНОВА: Да, да! И сам Федотов и то, что происходило с ним в жизни, очень ложится на русскую литературу.

К. ЛАРИНА: Мне как раз хотелось спросить. Вот из того, что я узнала про него с Вашей помощью, мне кажется, он был бы идеальным иллюстратором книжным. Никогда он не пробовал?

С. СТЕПАНОВА: Вы знаете, хороший вопрос и тоже с нашим сегодняшним сюжетом перекликается. Вот я говорила о том, что персонаж похож на героев фельетона, и вместе с тем ни с одним их этих конкретных героев этих сюжетов мы не можем соотнести федотовского молодого человека. Он был удивительно самодостаточен. При всей жадности жизни, впечатлений извне, он был очень творческой, самодостаточной натурой. Не случайно он увлекался и литературным сочинительством. Поэтому, скажем, иллюстрировать чужое произведение, наверное сужало рамки его творческого сознания. Когда он иллюстрировал «Ползункова», фельетон Достоевского, он среди рисунков создает рисунок, сюжета на который нет в самом фельетоне: там изображен этот несчастный Ползунков, который выполнял роль шута для всех людей вокруг. И вот там изображен эпизод, когда ему привязывают на полу сюртука бумажку и поджигают свечкой – этого эпизода у Достоевского нет.

К. ЛАРИНА: То есть он дополняет?

С. СТЕПАНОВА: Да. Хотя как иллюстратор он пытался выступать и в этом случае.

К. БАСИЛАШВИЛИ: И «Игроков», по-моему, да?..

С. СТЕПАНОВА: Они задумывали альманахи вот такие вот литературно-художественные в 40-е годы. Но случился [18]48-й год – революционные потрясения в Европе – и цензура закрыла многие из этих начинаний. Скорее всего, он, может быть, и хотел, и были такие попытки у художника работать в жанре журналистики, изобразительной журналистики, потому что многие его рисунки носят характер подобных журнальных зарисовок, смешных, юмористических, с подписями.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Только все они с более вечным оттенком, чем проходящие журналистские заметки. Они как-то больше!

С. СТЕПАНОВА: В том-то и дело, безусловно, - и это еще одна грань гениальности и уникальности Федотова. Вы совершенно правильно заметили: он всегда переходит границы жанра. И вот когда он привез картину «Не в пору гость» (она была еще не закончена) в Москву в [18]50-м году (он по семейным обстоятельствам оказался в Москве, потому что умер муж его сестры и надо было поддержать старика-отца и сестру – и художник приезжает в [18]5-м году в Москву), во время его пребывания в Москве появилась статья в журнале «Москвитянин» известного тогда профессора Университета Леонтьева Павла Михайловича «Эстетическое кое-что по поводу картин и эскизов Федотова» критического характера, в которой автор как раз предостерегал Федотова от соблазна сатиричности. Но, судя вот по этой ситуации, по такому оклику на искусство Федотова, далеко не всем современникам была понятна суть творчества Федотова, вот это его умение преодолевать любые рамки, в том числе сиюминутной сатиричности, которая, действительно, была опасна для бытового жанра.

К. ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, Светлана, а его заболевание можно как-то связать с его даром, талантом? У него душевная болезнь была, насколько я знаю, да?

С. СТЕПАНОВА: Да, печально закончились дни Федотова, и нужно сказать, что его приезд в Москву в 50-е годы и выставка в Академии художеств, которая проходит до этого, - это были высшие точки его жизненного и творческого успеха. Федотова все любили, все его хотели видеть в своем доме. Когда он показывал «Сватовство майора», он читал свою рацею. В это же время была популярна пьеса Островского «Банкрот», или «Свои люди - сочтемся», и Федотов с гордостью отмечал, что его сочинение едва ли не большей популярностью пользуется, чем сочинение Островского. Первые люди города готовы были принять участие в его семействе, как пишет Федотов своему приятелю в Петербург. И вот это состояние эйфории творческой, вот этой редкой для творческого человека гармонии общественных притязании и его собственных творческих и честолюбивых притязаний. И вот в состоянии этой эйфории от этой редкой гармонии он возвращается в Петербург. Но состояние это было недолгим, и Федотов с горечью говорит, что этот гром, который раздался в Европе, повлиял на его триумф: триумф оказался жужжанием комара. Он совершенно справедливо замечал, что слава, известность должна быть всегда поддержана, ее все время надо подпускать как дым. А для это что нужно – участие в выставке, писать новые работы. А у него на плечах еще семья – отец и сестры, которых он должен поддерживать материально. Поэтому и появляются повторы «Сватовства майора», он хлопочет об издании литографий «Утро чиновника, получившего первый крестик», но ему это запрещают, потому что на рваном халате государственная царская награда - это было невозможно. И художник мечется. Да, он получает какое-то вспомоществование, он получает «академика», хотя не имел даже золотой медали от Академии художеств, потому что по возрасту он уже не мог баллотироваться, претендовать на золотую медаль.

К. ЛАРИНА: Почему не мог? Он же был молодой человек совсем.

С. СТЕПАНОВА: Он не закончил Академию художеств, и там существовал, тем не мене, возрастной ценз, и он не закончил Академию официально. И, несмотря на то, что какую-то помощь он получал и со стороны Академии, и, конечно, у него был пенсион как у военного человека, он получал и от царского правительства в добавление к его содержанию, - но вот это его беспокойство творческое, вот это понимание, что чистым искусством заниматься трудно и почти невозможно, выводило его из душевного равновесия. И, безусловно, работа физического напряжения, в которую он был погружен.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А были подобные ему, или он был такой один? Вот кто-то из художников был похожий в это время?

С. СТЕПАНОВА: Нет. Я бы Федотова ни с кем не сравнила.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Он был белой вороной?

С. СТЕПАНОВА: Не то что белой вороной – вот он Федотовым вошел в русское искусство, и Федотовым навсегда останется.

К. ЛАРИНА: А дружил с кем-нибудь из людей известных? Я почему-то Гоголя вспомнила: ведь они с Гоголем в один год умерли, да?

С. СТЕПАНОВА: 1852-й год вообще оказался трагическим: умер Федотов, умер Брюллов в Италии.

К. ЛАРИНА: А он [Федотов] в писательский круг как-то был вхож?

С. СТЕПАНОВА: У него с Достоевским было общение. Дружинин, кстати, его приятель полковой. Ведь он ушел в отставку благодаря Федотову и занялся литературой. И потом он был известен как эссеист, фельетонист, критик художественный и литературный. Но действительно Федотов уникален в своем явлении. И, думается, что именно прививка федотовского искусства русскому искусству оградила его от соблазнов впасть и в академический натурализм писательства, и в салонность. А и то, и другое явление имели место быть в 40-е годы.

К. ЛАРИНА: Все! Вторая передача, и опять мы так старались загнать, загнать, загнать. Мы могли бы и еще говорить об этом художнике. Спасибо большое нашей гостье. На этом мы завершаем передачу «Собрание Третьяковки» и приглашаем вас на выставки.