Художник Василий Тропинин и его картина "Кружевница" - Светлана Степанова - Собрание Третьяковки - 2007-05-13

К.ЛАРИНА: Здравствуйте! Сегодня в нашей передаче, которую ведут по-прежнему Ксения Ларина и Ксения Басилашвили, Ксюша, приветствую тебя!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Добрый день!

К.ЛАРИНА: Светлана Степанова, наша гостья, старший научный сотрудник Третьяковской галереи. Здравствуйте, Светлана!

С.СТЕПАНОВА: Здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Картина перед нами стоит, даже не картина, а какая-то такая конфетная обертка. Вот чуть-чуть напомнишь, и сразу у человека любого, нормального в памяти возникает портрет этой кружевницы, которая, к сожалению, я говорю действительно – к сожалению, стала такой вот, как мишки – «Утро в сосновом бору».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Общим местом таким. Ты хочешь сказать, что вы к ней пригляделись. А я считаю, что мы вообще ее и не разглядели, может быть.

С.СТЕПАНОВА: Вы знаете, это неизбежно для произведения искусства, в котором сконцентрировалась определенная художественная мысль, которая по своей пластике, по своей художественной форме обретает некую формульность, формулировку. Они формулируют те какие-то идеи – художественные, эстетические и социальные, которые и были почвой для их создания, как те же самые мишки – «Утро в сосновом лесу», как те же «Грачи прилетели» Саврасова, скажем. Некая формула русского пейзажа.

К.ЛАРИНА: Или «Всадница» Брюллова. То же самое.

И знаете что? Наша задача – конфеты убрать, и рассказать про человека, который это создавал. Это Василий Тропинин. Я, к своему удивлению, поняла, что мы ни разу про него еще не делали программ, да?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Нет, это впервые.

К.ЛАРИНА: Значит, впервые, хотя человек, безусловно, это заслуживает.

Ну, давайте мы начнем со «Случая», как обычно?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Конечно. И Лидия Ромашкова представит эту историю.

СЛУЧАЙ В МУЗЕЕ

Л.РОМАШКОВА: Софья Иннокентьевна Бичуцкая, с которой я вместе работала, которая меня учила и которая была моей коллегой и моим большим учителем, а потом и большим моим другом, рассказала мне такую историю. Потому что я старалась спрашивать. Но я должна сказать, что я, даже, когда к ней приходили старшие коллеги, и мне было неудобно

присутствовать – они о чем-то разговаривали. А я сидела

где-нибудь в уголочке и все-таки прислушивалась, о чем они рассказывают. И я узнала массу интересного.

Вот однажды она сама мне рассказала, только разговор пошел. И говорит, что «Однажды ко мне пришли трое молодых людей в кожаных куртках, с оружием в деревянной кобуре, как тогда ходили. Вошли и сказали: «Так! Вы сейчас нам отдадите, выдадите мебель Павловскую.

Должна сказать, что при каждом императоре всегда был стиль интерьера. И поэтому она так и называлась – Павловская, значит, она была во время царствования Павла Первого. Известно, что он немного был на престоле, и поэтому мебели не очень много. И она всегда ценнейшей считается, потому что ее немного. Ну, в Павловске есть где-то, а в музеях она очень единичная, и, как правило, мы стараемся, чтобы это был гарнитур.

«Павловскую мебель выделите нам»! Софья Иннокентьевна, недорезанная буржуйка какая-то, по-другому их и не называли, стала в дверях и сказала: «Я ничего вам не выдам»! Я представляю, что это вызвало, и какие слова она выслушала.

Она сказала: «Ничего не дам».

- Дашь! Никуда ты не денешься! Нам эта мебель нужна для оформления кабинетов правительства. Кто ты такая, чтобы вообще говорить нет?!

Она сказала: «Я служу в Третьяковской галерее, я – государственная служащая. Без мандата, подписанного Лениным, я вам ничего не дам».

«И чего»? – сказала я, обалдев совершенно, я говорю: «И чего было дальше»? Она говорит: «Они потоптались, потоптались, - они поняли, что у них в руках нет никакой бумаги, нет – не только Лениным, но хотя бы Луначарским подписанной, или кем-то. Они потоптались, потоптались – «Ну ладно»! И ушли.

Я говорю: «И чего»? Она опять лукаво улыбнулась – такая хитренькая вдруг стала, и сказала: «Ну, до сих пор несут». И я на всю жизнь запомнила эту историю, и подумала: какую же силу надо иметь, чтобы вот так защищать.

БЫВАЕТ ЖЕ ТАКОЕ!

К.ЛАРИНА: Могли бы маузер достать, но не достали. Ишь, какие попались хорошие!

Ну что? Василий Тропинин. «Кружевница», - так назывется картина. Ну, может быть напомнить, как это выглядит? Светлана, давайте напомним слушателям.

С.СТЕПАНОВА: Я думаю, что напоминать даже и не нужно.

К.ЛАРИНА: Она там вышивала, вышивала и взглянула в камеру.

С.СТЕПАНОВА: Нет! Вышивала другая девушка, которая золотошвейка, изображенная так со спины, вполоборота.

А кружевница плетет кружева на подушке, с коклюшками, занимается тем самым искусством, тем самым женским ремеслом, которое особенно распространилось, и в России, в частности, прежде всего, в Европе, конечно, в ХУШ, в Х1Х веке.

Искусство очень тонкое, требующее большого внимания, большой прилежности, искусство, создающее поразительные, конечно, по нежности вещи, но стоящие их создательницам очень большого физического труда. И вот в набросках к этой композиции мы видим, что у Тропинина женщина, намного старшая по возрасту, может быть, даже с печатью усталости от этого нелегкого труда.

Но в картине Тропинин отказывается от этих бытовых, не очень приглядных подробностей – для него важно было создать некий образ – да, идеальный, да – красивый, образ человека труда, который был ему, конечно, созвучен и близок.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну как? Там же не только человек труда, там девочка!

К.ЛАРИНА: Она такая свежая, аппетитная девочка, очень такая – хочется ее ущипнуть, такая упругая! Юная.

С.СТЕПАНОВА: Да, и первый, кто писал о работе, тот же самый Павел Свиньин, и обозреватели выставки, на которой появилась эта картина в 1824 году, обращали внимание, что изображена юная, нежная, целомудренная девушка.

Но Тропинину мало было просто показать человека за определенным занятием. Ему нужно было обязательно создать некий диалог со зрителем, внести момент какой-то игры. Девушка как бы отвлеклась на минуту.

К.ЛАРИНА: Как будто бы она посмотрела в фотообъектив, подняла глаза.

С.СТЕПАНОВА: Кокетливо посмотрела, ну, может быть, тогда не было фотообъективов, на вошедшего. И вот этот момент женского кокетства, женской игры, дополняет, конечно, прелести этому образу.

К.ЛАРИНА: Что мы подарим сегодня нашим слушателям?

К.БАСИЛАШВИЛИ: А мы как раз подарим – смотрю, развернула альбом издательства «Арт-Родник», развернула альбом на прекрасной репродукции «Кружевница», и вот этот альбом мы отдадим как главный приз. Его можно будет выиграть по телефону. Я думаю, что еще, если человек дозвонится к нам из Москвы, то еще и билет станет дополнением к этому подарку. Для тех, кто с нами будет играть по SMS, вы сможете получить и билеты в Третьяковскую галерею, и такие вот новые выпуски журнала «Третьяковская галерея».

Два вопроса. Первый на внимательность:

Какой музыкальный инструмент чаще всего изображается на картинах Тропинина, и какая одежда чаще всего изображена на картинах Тропинина?

К.ЛАРИНА: Во что одеты его герои, в основном, да?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, во что одеты его герои, мужчины, в основном?

К.ЛАРИНА: Ну что ж, давайте присылайте ваши ответы на любой вопрос – хотите – на один, хотите – на два:

+7 (985) 970-45-45. Во второй части программы мы примем телефонный звонок, за который мы дадим, как Ксения сказала, наш главный приз – вот этот замечательный альбом с репродукциями Василия Тропинина.

К.ЛАРИНА: А я бегло ознакомилась с биографией. Жизнь большая, и мы должны успеть сегодня. Жизнь большая, - я имею в виду у Тропинина. И мы должны сегодня успеть хоть какие-то подробности рассмотреть его жизни. И вот у Светланы спросила перед передачей – правильно ли я поняла, что он ни разу не выезжал за пределы России. Это действительно так, да?

С.СТЕПАНОВА: Это действительно так, и действительно судьба Тропинина уникальна в том смысле, что ему одному из немногих художников посчастливилось прожить полувековой творческий путь – он родился еще при Екатерине Великой, а умер при Александре Втором. И действительно всю свою жизнь он занимался творчеством.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Подождите! Ну, если считать кондитерские выпечки творческим делом, тогда, конечно, он был творцом, наверное, лет 20 активной жизни.

С.СТЕПАНОВА: Я не знаю, какие лет 20 вы имеете в виду.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Кондитер – первая его специализация и основная.

С.СТЕПАНОВА: Кондитер – это та специализация, которую хотел бы его владелец, чтобы получил его крепостной.

К.БАСИЛАШВИЛИ: По статусу.

К.ЛАРИНА: Тогда начнем с начала: он был крепостным, да?

С.СТЕПАНОВА: Да, он был крепостным. Но в судьбе Тропинина многое как бы выбивается из привычных представлений о тех, или иных обстоятельствах жизни.

Да, он был крепостным, да, конечно, эта зависимость от воли своего хозяина наложила отпечаток определенный на его характер и судьбу. Но вместе с тем она и выковала в нем ту стойкость к обстоятельствам, то внутреннее смирение и вместе с тем спокойную гордость за свой труд, за свое умение, которую он пронес сквозь всю жизнь. И его последний автопортрет на фоне кремля, написанный в 44 и повторение – в 46 году, - это программа его жизненного пути.

Да, он вошел в искусство как мастер уже живописец позже остальных художников.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Сколько было лет ему?

С.СТЕПАНОВА: Ну вот, скажем, самые лучшие работы, о которых мы говорим, созданные в конце десятых, в двадцатые годы, это уже зрелый возраст – после тридцати, почти сорок. В сорокалетнем возрасте он создает «Кружевницу», в 43 года. Это время уже, в общем-то, зрелое и для человека, и для творца.

Но можно вспомнить уже аналог – Сергей Тимофеевич Аксаков, замечательный русский писатель начал писать тоже где-то в сорок с лишним лет. Это не замедленность развития, это действительно просто стечение обстоятельств.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А когда он вольную получил?

С.СТЕПАНОВА: Получил он в 23 году, то есть, в год написания «Кружевницы». Это год счастливый для Тропинина. До этого он был крепостным.

К.ЛАРИНА: Вот про хозяина Вы сказали: всю жизнь, пока он был крепостным, он прослужил у одного хозяина. Хозяин его был Морков?

С.СТЕПАНОВА: По рождению он был крепостным Миниха.

К.ЛАРИНА: Его передали, да?

С.СТЕПАНОВА: Да. Родился он в селе Карпово Новгородской губернии, в Чудовской волости. А затем, в качестве приданного за дочерью Миниха он попал к Моркову.

Ираклий Иванович Морков, один из известных братьев Морковых, которые все служили по военной части, был героем Турецких войн, за взятие Очакова, за взятие Измаила он получал Георгиевские кресты – высшую награду за военную доблесть.

Он вместе с Суворовым участвовал в Польском походе, за что получил очень редкий орден - Второй степени Георгия.

К.ЛАРИНА: Это элита военная?

С.СТЕПАНОВА: Да. В 12 году он возглавил Московское ополчение и прошел почти всю войну как военный. И вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта.

Конечно, он был человеком чуждым искусству и далеким от искусства.

К.ЛАРИНА: Он почувствовал, что у его крепостного есть талант?

С.СТЕПАНОВА: Да, конечно, если мальчик принимался копировать какие-то там картинки, висевшие в доме, и рисовать на всех возможных поверхностях, конечно, не заметить было невозможно.

И вот, по началу Морков действительно хотел его отправить учиться на кондитера. Но по настоянию своего двоюродного дяди, он все-таки отдал Тропинина учиться в Академию.

Очевидно, это произошло где-то около 1799 года. К этому времени относятся первые академические рисунки художника.

Но доучиться Тропинину в Академии не удалось.

Дело в том, что Морков за свои военные заслуги после выхода в отставку, получив имение в Подольской губернии, уезжает туда: нужно было обустраивать полученные земли, и нужен был помощник, нужны были надежные люди. И Тропинин оказался одним из таких людей. И он Тропинина вызывает к себе.

К.ЛАРИНА: Давайте, все-таки мы остановимся на этом моменте, поскольку все-таки, вот мы говорим, как я понимаю, про Моркова, как про человека такого просвещенного, хотя Вы говорите, что он там искусством не сильно увлекался. Но тем не менее, он понимал, что есть талант у человека, он отдал его учиться.

Но здесь получается, что он совершил поступок, который, по сути, определил всю дальнейшую жизнь Василия Тропинина, вот до тех пор, пока он в Москву не приехал – он так и остался крепостным. Он не дал ему возможности закончить Академию, не дал ему возможности реализоваться полноценно как художнику. Поэтому, хороший поступок, положительный, или нет? Вот скажите. Он положительную роль сыграл в судьбе Тропинина, или нет?

С.СТЕПАНОВА: В истории очень трудно давать однозначный ответ.

С одной стороны – да, Вы правы. И недостаток своего художественного образования Тропинин всегда будет чувствовать. Но ему, во-первых, повезло, что в Академии в это время учился такой замечательный художник, как Орест Адамович Кипренский. Они сдружились. И, очевидно, с подачи Кипренского, которому благоволил Строганов, президент Академии художеств, Строганов обратил внимание и на Тропинина, более того, даже хотел хлопотать об его освобождении, если бы Морков не был так упрям.

Первые работы, появившиеся на ученических выставках Тропинина, тоже вызвали интерес.

И, видимо, это обеспокоило в какой-то мере графа. Биографы говорят о том, что якобы Щукин, у которого учился Тропинин по классу портрета, написал письмо Моркову, как бы предупреждая графа, что он может потерять своего крепостного человека.

Конечно, повлиять на решение барина – отпустить, или не отпустить, никто не мог, но если бы Тропинин получил за свои работы академические награды, это бы давало ему определенный статус, и уже давало бы возможность действительно обрести

свободное состояние.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А он не получил?

С.СТЕПАНОВА: Он не получил. И вот этот отъезд из Петербурга – с одной стороны несчастье для творческой личности – он теряет художественную среду, он теряет контакты с творческими людьми.

К.ЛАРИНА: А сколько ему было лет, простите, на этот момент?

С.СТЕПАНОВА: Сейчас принята дата рождения Тропинина – 1780, то есть, ему было 24 года.

Но с другой стороны, он попадает в Малороссию, в Подольскую губернию. И вы можете представить – после Нижегородской губернии, после холодного Петербурга, неприветливого, он попадает вот в этот край роскошной южной природы. Для него Италией стала именно Малороссия.

Вспомните Гоголя, который описывает ее роскошные полдни.

Я про что хочу сказать? – Тропинин, это можно судить по всем его вопросам, был от природы очень щедро одарен живописным даром, живописной восприимчивостью. И именно Малороссия дала ему возможность раскрыть вот этот дар.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Эти краски, да?

С.СТЕПАНОВА: Конечно, краски, потом свобода людей, вот этих вот малороссийских поселян.

Не случайно и вот тот идеал женской красоты, который мы видим и в «Кружевнице», пусть в таком идеализированном виде, он оттуда идет, от малоросских образов. Вспомните Гоголевское описание украинских красавиц: ровные дуги бровей, светлокарие глаза, мягкая улыбка розовых губ. Вот эти приметы красоты во всех практически подробностях.

К.ЛАРИНА: Он в доме художником был?

К.БАСИЛАШВИЛИ: В каком качестве он работал при доме?

С.СТЕПАНОВА: Ему пришлось при доме работать в разных качествах. И вот один очень важный момент: граф строит в своем имении церковь. Это была не просто его блажь – ведь эти земли отошли после второго польского раздела. Католическое влияние там успело уже о себе заявить. И поэтому строительство православного храма – это было его еще и общественным долгом.

Так вот, этот храм строился по рисункам, по чертежам Тропинина. Он писал иконы для этого храма, и тогда, и уже после, когда обосновался вместе с графом в Москве.

К.ЛАРИНА: Но он же не дал ему должность, статус художника крепостного? То есть, крепостного, пусть крепостного, но художника. Потому что Ксюша спрашивала про кондитера, или кто он там был?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, кондитер, маляр – кто угодно.

С.СТЕПАНОВА: Ну, кондитером, я думаю, в это время он уже не служил. Красить – да, там сараи, кареты ему приходилось, приходилось действительно исполнять какую-то работу, не совсем художественную, хотя, может быть, он ее выполнял блестяще.

Но вот скорее, важнее для формирования и личности, и характера Тропинина оказала вот эта вот работа по строительству храма и по росписи.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Такая архитектурная еще?

С.СТЕПАНОВА: Понимаете? Сама работа – она как бы определяла его иной статус, она укрепляла его вот это вот духовное самосознание, его самоуважение.

Да, тот же самый биограф, первый биограф Тропинина Рамазанов вспоминает случай, когда явился какой-то заезжий француз в дом Морковых, ему показывали перед обедом работы художника, потому что он как художник работал: он писал портреты и домочадцев, и соседей, естественно. И Морков уже гордился своим мастером. И вот этот француз, увидев замечательные работы Тропинина, потом был приглашен к столу и увидел Тропинина среди слуг. Видимо, не поняв обстановки, он пытался его усадить за стол, чем усложнил ситуацию.

К.ЛАРИНА: Ему в голову не пришло, наверное?

С.СТЕПАНОВА: После этого Морков велел Тропинину не появляться вот в этом качестве.

Но вы понимаете, для крепостного человека – да, обидным, но не зазорным было прислуживать своему барину. А вот, скажем, когда Тропинин уже был свободным человеком, в 24 году, приехав в Петербург, чтобы написать программу, он получил заказ. Приехал к заказчику, а слуга ему говорит: «Заказчик почивает. Подождите там до первого часа».

Тропинин не стал ждать и ушел, потому что вот это уже отношение к нему как к художнику свободному со стороны заказчика было неприемлемым и действительно оскорбительным.

К.ЛАРИНА: А каким образом он все-таки освободился от пут крепостных?

С.СТЕПАНОВА: Здесь, конечно, повлияло общественное мнение.

К.ЛАРИНА: Убедили графа, да?

С.СТЕПАНОВА: Безусловно, убедили. Потом, граф ведь был членом Аглицкого клуба, аристократического клуба в Москве.

Граф очень ценил общественное мнение по отношению к себе. И он, военный человек с такими заслугами, абсолютными перед отечеством, вдруг был под прицелом этих разговоров, этих взглядов…. Конечно, было ему обидно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Таким сатрапом… А кто ходатайствовал?

С.СТЕПАНОВА: Ходатайствовали все, кто в это время, так или иначе, сталкивался с графом. Однажды даже ему предложили простить карточный долг за вольную Тропинину.

Кто-то из современников сказал, что «Ну да, наверное, граф даст вольную Тропинину, даст как пирожок эту вольную, когда у того выпадут уже все зубы», то есть, слишком поздно.

И вот на пасхальные праздники, на пасху 23 года граф сделал такой красивый жест: в ответ на христосование художника он ему преподнес не крашеное яичко, а вольную.

Но вольную только ему.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В том-то и дело. У меня вопрос про семью.

Во-первых, свою супругу он сам себе нашел, или это была жена, которую ему определил хозяин?

С.СТЕПАНОВА: Вы знаете, с Анной Ивановной Катиной… Нужно сказать, что, несмотря на то, что Тропинин очень известный художник, один из самых известных, многие стороны его биографии остаются не до конца проясненными. Как и вообще отношение к нему формировалось в зависимости даже от общественной ситуации. То есть, какая-то вот мифология вокруг имени художника уже создавалась и при жизни, и вскоре после его кончины.

И вот с Анной Ивановной Катиной. Долгое время считалось, что она была свободной поселянкой с Украины и вышла замуж по любви, добровольно за художника.

Исследовательница из Вологды, которая давно уже изучает творчество Николая Катина (был такой художник, учившийся вместе с Тропининым в те же годы в Академии художеств), считает, что Анна Ивановна – это сестра вот этого художника Катина из Вологды. И, очевидно, они, видимо в годы учебы Тропинина в Академии как-то встречались и общались. И что потом из Вологды она уехала к Тропинину туда, на Украину. Здесь видите, даже возможна такая романтическая история.

Они венчались в той самой Кукавской церкви, построенной Тропининым. Через год у них родился сын Арсений, единственный ребенок в семье.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И вот им и не дали вольную?

С.СТЕПАНОВА: Да, им не дали вольную. Вернее, как? Нет, жена автоматически получила.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Получила, да? А я читала, что еще 5 лет ожидала.

С.СТЕПАНОВА: Пять лет ожидал сын. И вольную он получил по завещанию графа уже после смерти. Граф умер в 28, в 29 он получил вольную, Арсений.

К.ЛАРИНА: Мы сейчас слушаем новости, потом возвращаемся в программу «Собрание Третьяковки», послушаем, во-первых, рубрику «Путь в галерею» о том, как картина «Кружевница» попала в Третьяковку. Ну, и естественно разберемся с нашими вопросами, с призами и подарками, поскольку первая партия победителей уже прибыла. Наши слушатели, которые правильно ответили на наш вопрос на SMS.

К.ЛАРИНА: Мы продолжаем нашу программу «Собрание Третьяковки», которую ведут, как обычно, Ксения Басилашвили и Ксения Ларина. У нас в гостях Светлана Степанова, старший научный сотрудник Третьяковской галерее. И мы говорим о творчестве Василия Тропинина, конкретно говорим о его картине «Кружевница».

Давайте послушаем сейчас рубрику «Путь в галерею».

К.БАСИЛАШВИЛИ: И слово Наталье Пресновой.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

Н.ПРЕСНОВА: Картина «Кружевница» Тропинина происходит из собрания Павла Петровича Свиньина, очень интересной фигуры в истории русской культуры первой половины Х1Х века.

Учился он в Благородном университетском пансионе в Москве одновременно с Жуковским и братьями Тургеневыми. Приехал в Петербург и проступил в Академию художеств. Но обучение живописи продолжалось недолго, хотя привязанность его к искусству сохранилась навсегда. И даже через несколько лет это не помешало ему получить звание академика живописи.

Но официальным его поприщем было министерство иностранных дел, куда он попал в качестве архивариуса Московского архива.

Но главными интересами были, все-таки издательская деятельность и художественная, коллекционная.

С 1820 года он занимался изданием журнала «Отечественные записки», он много путешествовал по России. Публиковал свои дорожные впечатления, рассуждения об экономике, обычаях, литературные портреты талантливых, интересных людей.

Но, кроме журналистики он, к тому же, сочинял пьесы, стихи, романы и был известным художественным критиком.

Одним из самых крупных проявлений его любви к искусству была коллекционная деятельность.

Видимо, именно ему принадлежит анонимное предложение об учреждении Русского Национального музея, опубликованное в «Сыне Отечества» в 1817 году.

Свиньин на собственные средства собрал замечательную художественную коллекцию, которую составляли картины, скульптуры, старинные рукописи, монеты, миниатюры, серебро, книги.

Собрание живописи в этой коллекции составляло 82 картины, среди которых и была наша «Кружевница» Тропинина.

К сожалению, к 1834 году Свиньин разорился и решил распродать свою коллекцию. Часть ее была продана барону Гумбальту и какая-то часть разошлась по частным коллекциям России.

И «Кружевница» Тропинина попала в коллекцию Прянишникова, известного русского коллекционера, в которой она находилась до 1867 года. А затем попала в московский Румянцевский музей, откуда в 1925 году поступила в Государственную Третьяковскую галерею, где и хранится по сей день, украшая экспозицию нашей галереи.

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

К.ЛАРИНА: Давай вопросы повторим, Ксюша?

К.БАСИЛАШВИЛИ: В какой одежде чаще всего изображаются объекты, герои, мужчины на картинах Василия Тропинина? И какой инструмент чаще всего присутствует в его картинах?

К.ЛАРИНА: (Перечисляет имена победителей)

А теперь по телефону прямого эфира: 783-90-25, или:

783-90-26 – кому как повезет, мы хотим услышать ответ на один из вопросов.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В другой город, я думаю, попробуем.

К.ЛАРИНА: Давай. 783-90-26. Не Москва и не ближнее Подмосковье, а подальше. На любой вопрос отвечайте и получайте в подарок вот роскошный альбом-каталог.

Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Алло, добрый день!

К.ЛАРИНА: Вы откуда звоните?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Анастасия, Оренбург.

К.ЛАРИНА: Пожалуйста, Анастасия!

АНАСТАСИЯ: У Тропинина достаточно много разнообразных видов одежд, но у него есть целая серия, где «халатные», так называемые портреты. Это халат – домашняя одежда. Очень мягко и хорошо выписаны все детали.

К.ЛАРИНА: Совершенно верно. Оставляйте, пожалуйста, номер вашего телефона. Спасибо вам огромное. Оренбург у нас ждет посылку из Москвы. Халат!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, а второе у нас, наверное дадим сами ответ? – Гитара. И вот эти вот два предмета, - давайте их назовем предметами, - гитара и халат очень много говорят о самом Василии Тропинине, как о человеке таком мягком, домашнем, не суетливом.

К.ЛАРИНА: Почему халат, а не парадная одежда вот так была популярна на его портретах?

С.СТЕПАНОВА: Вы знаете с «Халатным» так называемым портретом связывают сам образ москвича, московскость Тропининской живописи.

Он не был изобретателем «халатного портрета».

В халатном виде изображали своих героев-персонажей и Боровиковский, и Кипренский.

Тропинин как бы привнес свое ощущение человека – не просто халат, а некий образ распахнутости, душевной открытости, может быть, даже некоторой растрепанности.

Именно так выглядит, скажем, Булаков, Равич на его портретах ранних, 20-х годов.

К.ЛАРИНА: А они не обижались, кстати, герои? Они знали, что они в халатах будут изображены?

С.СТЕПАНОВА: Абсолютно: халат был привычной московской одеждой. Но нужно сказать, что он существовал в разных ипостасях: был действительно как бы такой халат, вроде домашнего неглиже – только для себя. Тот халат, о котором может быть, даже Вяземский писал. У него есть стихи, посвященные халату. Он прощается со своим халатом, другом

душевных размышлений. Где-то в зрелые годы он посвящает халату целую оду: «Что наша жизнь? – Истрепанный халат», - говорит Вяземский.

Но существовал и другой тип халата, так называемое «парадное неглиже», шлафроки, которые отделывались роскошными золотыми шнурами, и какими-то эффектными деталями.

Под этим халатом обычно надевался жилет, застегнутый на все пуговицы, очень красиво завязанный бант, роскошная рубаха батистовая. И в таком домашнем неглиже хозяин мог принимать у себя перед обедом, в предобеденные часы самых близких гостей. То есть, это получалась такая полупарадная, полудомашняя одежда.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но ведь это было еще важное указание на образ мыслей хозяина.

С.СТЕПАНОВА: Ну да, свободолюбие как бы поощрялось, оно для многих становилось своеобразным фетишем, хотя, конечно, достаточно скромное и ограниченное.

В халате изображает Тропинин и Пушкина, как известно. Но вот если взять и выставить в ряд все эти «халатные портреты», мы увидим, насколько по-разному нюансирована сама эта деталь, насколько по-разному она предстает в зависимости от персонажа, в зависимости от того образа, который задумывает художник.

И, скажем, в портрете Пушкина халат – это не римская тога, и это не одежда домашняя праздного человека. Эта некая просто драпировка, которая как бы подчеркивает движение фигуры, то есть, некую эту сдержанную порывистость, которая была свойственна Пушкину. Не случайно Тропининский портрет многими современниками принимался больше, чем портрет Кипренского, написанный в том же году. В Тропининском портрете Пушкина видели большую близость, большее попадание в образ поэта, который удалось создать Тропинину.

К.ЛАРИНА: А он, естественно, с натуры писал Пушкина?

С.СТЕПАНОВА: Да. Он писал с натуры.

К.ЛАРИНА: Как эта встреча состоялась?

С.СТЕПАНОВА: Сначала это был этюд живописный. А потом такой был метод вообще работы над портретами: живописный этюд с натуры, а потом уже работы в мастерской с использованием манекена.

К.ЛАРИНА: Это заказ был, или что?

К.БАСИЛАШВИЛИ: К нему приходили?

С.СТЕПАНОВА: К нему приходили, он мог выезжать на дом к заказчику, почему на многих рисунках Тропинина мы можем увидеть адреса, куда он выезжал писать портрет.

А с портретом Пушкина не совсем ясно. Написан он был или по воле самого поэта для друга – Сергея Александровича Оболенского, или Оболенский заказал Тропинину портрет Пушкина, чтобы оставить у себя на память своего друга, приятеля, вот в таком – не мундирном, не парадном, а действительно как бы в свободном, поэтическом образе. И вот в данном случае действительно Тропинину удалось создать этот образ поэта, который как бы во что-то всматривается, вслушивается, который находится даже вне вот этой нашей реальности.

С портретом потом сложная приключилась судьба – он был утерян владельцем, и обнаружен много лет спустя в лавке антикварной Волкова, принесен Тропинину с просьбой почистить, подновить его. Тропинин только почистил портрет, не решаясь тронуть те черты, которые когда-то, много лет назад, он еще при живом поэте создавал, будучи более молодым художником.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вопрос вот такой: наверное, стоит добавить, что за «Кружевницу» в том числе, Тропинин получил, наконец-таки, академика в Петербурге. И, по большому счету, ему, видимо, было все равно, где оставаться, в Петербурге, или в Москве. Он был человеком не местным. Почему он выбирает Москву?

С.СТЕПАНОВА? Ну, во-первых, уточнение: за «Кружевницу», «Портрет гравера-Скотникова и «Старика нищего» Тропинин получил назначение. Именно с помощью Свиньина ему удалось подать эти работы в Совет Академии.

А вот академика он уже получил, приехав в Петербург в 24 году, и, написав портрет одного из профессоров – таков был устав, таково было правило.

Гравера Либерехта изобразил Тропинин. Портрет принадлежит Академии художеств, музею. Вот он-то ему и дал звание академика.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но в Петербурге он бы мог получить там кафедру, какие-то дали возможности.

С.СТЕПАНОВА: Вы знаете, ему предлагали остаться при академии, но очень в какой-то такой необязательной форме, - с одной стороны, с другой – Тропинин почувствовал, что Петербург – это не его: он был уже зрелым человеком, если не сказать – да, пожилым. И приспосабливаться к этим условиям – чиновным, обязывающим к определенным правилам, он не хотел. Нет, лучше в Москву! Я всю жизнь подчинялся, поэтому Москва.

Граф ему, вот если закончить тему графа – Ираклий Иванович Морков, во-первых, предлагал ему остаться при доме, где была мастерская, во-вторых, он даже предлагал похлопотать о должности учителя рисования при архитектурной школе, через графа Юсупова. Но Тропинин и от этого отказался: ему хотелось свободы, ему хотелось независимости, а не подчинения каким-то официальным обстоятельствам.

Хотя с графом это тоже такая деталь, которую важно помнить: его связывали непростые, но в какой-то мере, и дружеские отношения. Потому что Тропинин писал и портрет графа, и членов его семьи. После 12 года им были созданы два огромных семейных портрета: на одном - изображен граф со своими старшими детьми, на другом – изображены его младшие дети.

Тропинин преподавал рисование графским детям. И дочери графа, выходя замуж, наперебой просили (тогда Тропинин был еще крепостным), его себе в качестве приданного.

Совершенно замечательные у нас вот эти этюдные образы сыновей графа и дочери Натальи, созданные для этого большого парадного портрета.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А граф помог ему с приобретением жилья в Москве?

С.СТЕПАНОВА: Обстоятельства неизвестны. Думается, что Тропинин сам подыскал себе жилье. Это сначала был дом на Волхонке, примерно там, где сейчас мемориальная доска, напротив Музея изящных искусств. Но очень быстро он перебрался рядом же, в квартиру по Ленивке – улица выходит на Волхонку.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Самая короткая улица Москвы.

С.СТЕПАНОВА: Самая короткая улица. Она выходила, тогда Большой Каменный мост упирался именно в Ленивку, и рядом находился Ленивый торжок – отсюда название улицы.

Место было очень удобным по многим обстоятельствам: и потому, что на Пречистенке жили заказчики, например, Голицын, чьи портреты часто писал Тропинин, здесь же, рядом – вот этот был Торжок, рядом, на противоположной стороне, плотогоны пригоняли свои плоты – можно было дрова на зиму приобрести; рядом был кремль, через который тогда прямиком можно было попасть на Ильинку, и дальше уже – по Москве. И в этом доме Тропинин прожил почти до конца своих дней. Он его покинул после смерти жены.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Правда, что дом был очень популярным местом, что там даже была какая-то дверь, на которой расписывались посетители, в том числе Брюллов…

К.ЛАРИНА: У него в доме, да?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. У него в доме.

С.СТЕПАНОВА: Но дело в том, что Тропинин никогда не держал слуг в доме. Помогал ему сын Арсений.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Принципиально?

С.СТЕПАНОВА: Может быть, и принципиально. Потому что - что такое лакейство, он хорошо знал. Может быть, из каких-то соображений экономии.

К.ЛАРИНА: То есть, сами все делали?

С.СТЕПАНОВА: Да. Он часто сам встречал гостя, а иногда – просто хозяина не было дома, и посетитель мог на двери квартиры оставить свой автограф. Да. И там были такие записи: «Был К.Брюллов», «Был Карл Брюллов». И вот, мы вспоминали про Свиньина, и сейчас возникло имя Брюллова. Так вот, сам Тропинин признавался, что в его жизни были два важных этапа: это вот со Свиньиным знакомство, потому что Свиньин первый опубликовал в своем журнале упоминание о московском художнике. Он о нем хлопотал.

А второй – это Карл Брюллов.

К.ЛАРИНА: Старший его товарищ, или кто он?

С.СТЕПАНОВА: Он не был ему старшим товарищем – Брюллов был моложе и учился в Академии уже позже Тропинина.

Но в 36 году автор знаменитой картины «Последний день Помпеи» возвращался из Италии в Петербург через Москву. Хотел он, видимо, задержаться на несколько дней, а задержался на несколько месяцев.

Брюллов был человеком очень избирательным в общении и мало кого подпускал к себе близко – он очень ценил себя, свой внешний вид, он никому не дозволял, например, писать свои портреты, хотя многие к нему обращались с этой просьбой.

И вот один из немногих москвичей, которому Брюллов абсолютно со всей душой, открытостью, сердечностью привязался, это был Тропинин.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Совершенно разные люди.

С.СТЕПАНОВА: Совершенно разные люди – по типу, по характеру, естественно, масштаб Брюллова и масштаб Тропинина несоизмеримы. Но, видимо, в Тропинине, в его самоощущении, в его творчестве Брюллов увидел то, к чему сам стремился и чего ему недоставало: свободы, вот этой независимости от официоза.

К.ЛАРИНА: Странно!

С.СТЕПАНОВА: Да. Как ни странно.

Да, Тропинин был ограничен в своих возможностях творческих, он не был образован блестяще так, как Брюллов, он не видел того, что видел Брюллов, путешествуя по Европе. Но вот это вот умение создать внутреннюю свободу, ее хранить – это, конечно, были качества, которые нравились.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот мы все время говорим о том, что он не выезжал никогда за пределы России, а в то же время его творчество встраивается в какую-то мировую, европейскую линию.

С.СТЕПАНОВА: Безусловно. И исследователи очень часто сравнивают Тропинина, его стиль с искусством европейских мастеров, и естественно, современников.

К.ЛАРИНА: Откуда в нем это? Что он копировал?

С.СТЕПАНОВА: Во-первых, метод обучения академический предполагал наглядку, наглядку на образцы художественные и копирование. Тропинин видел работы и, будучи в Петербурге, он, как и другие ученики, мог посещать Эрмитаж, он видел, благодаря, кстати, Моркову, в коллекциях частных, московских, он видел хорошие образцы искусства.

Он видел, как работает тот же Кипренский, его соученик.

Возможно, в 1809 году, когда Тропинин приезжал в Москву, в это время был и Кипренский в Москве, возможно, они даже общались в какой-то мере. Не знаю.

Но, например, вот у Тропинина есть портрет его жены – Анны Катиной в чепце, и у Кипренского – портрет графини Растопчиной. Интересно сравнить - вот эти два типажа как бы одинаково одеты. Но вот насколько тонок Тропинин был к социальному статусу человека: вот Анну Ивановну Катину даже в таком городском наряде невозможно принять за аристократку. Вот это чувство человека Тропинину, безусловно, было присуще. И он его оттачивал, отрабатывал, конечно, наглядкой. Конечно, общением с людьми.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Казалось, что своего круга-то и не было?

Он ведь после смерти своей супруги уезжает из дома на Ленивке? Он одиноким остается.

С.СТЕПАНОВА: Да, он покидает этот дом, потому что многое о ней там напоминало, свидетельствовало. Она была действительно ему верным другом. И есть поздние работы Тропинина, которые не позиционируются, как ее портрет – «Старуха с петухом», «Старуха вяжущая». Но возможно это ее именно портрет – очень трогательный, очень щемящий вот по этому образу, с одной стороны, немощи, старости, и вместе с тем, какой-то мудрости зрелых лет человека.

И Тропинин покидает этот дом, и приобретает небольшой домик в районе Большой Полянки – между Спасо-Наливковскими переулками. По церкви «Спас-Наливков» получили название вот эти переулочки в Москве. Дом, к сожалению, не сохранился. И вот в этом доме последние год-полтора он доживает вместе со своим сыном.

Нужно сказать, что сына к отцу привязывали удивительно трогательные и нежные чувства.

А в 1885 году корреспондент газеты «Новое время» приехал к нему, разыскал этого старика Арсения – ему было уже 70, или даже за 70, около семидесяти, и с удивлением увидел, как этот старик хранит отцовские работы – Автопортрет Тропинина там оставался, Портрет Брюллова, например, находился в доме Тропинина. И с какой любовью, с каким трепетом он вспоминал о своем отце!

К.ЛАРИНА: А он художником не стал, сам Арсений?

С.СТЕПАНОВА: Он копировал работы отца, он помогал, очевидно, ему в работах. Но, к сожалению, - или по скромности, или по каким-то другим соображениям, он не подписывал своих работ.

И вот сейчас, когда приносят там на экспертизу, возникают какие-то работы как бы Тропинина, но мы понимаем, что это не Василий Андреевич, возможно, это работы его сына.

Да. Он стал художником. Конечно, отец помогал ему в этом. За копии с картин отца и за свои натурные работы он в 56 году получил звание неклассного свободного художника.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А ученики?

С.СТЕПАНОВА: Преподавать официально Тропинин не преподавал – он как бы чуждался самого этого дела. Он считал, что свободному художнику мешает, отвлекает преподавание. Но в 30 годы в Москве создается художественный класс, который в 43 году был преобразован в Училище живописи и ваяния. И вот Тропинин по собственной воле приходил, помогал ученикам советом. И думается, что самой своей личностью он как-то вот помогал этим людям, в основном, из низов, конечно, в их стремлении быть художником. И не случайно Московское Художественное Общество, при котором существовало это учебное заведение, его избирает в числе первых Почетным членом.

И возможно, вот это обстоятельство побудило художника создать свой автопортрет на фоне кремля. Конечно, не из гордыни, гордыня не была никогда ему свойственна, а вот как статус, как образ действительно московского художника, который хранит эту московскую культуру.

Он действительно, не будучи по рождению москвичом, смог с ней породниться и смог выразить какие-то очень важные, сущностные качества москвичей.

К.ЛАРИНА: Мы его называем великим портретистом. А он пытался когда-нибудь в течение своей жизни вот за рамки этого жанра выходить?

С.СТЕПАНОВА: Пытался. Но, видимо, недостаток образования тому препятствовал. Есть целый ряд рисунков жанровых в 30 годы выполненных, замечательных совершенно по своим качествам, но в картины это практически не вылилось.

Но он создал вот такого типа, как мы видим в «Кружевнице», жанрового, полужанрового портретного образа.

Нередко он изображал людей как бы за каким-то занятием.

К.ЛАРИНА: А это реальные люди? У него там модели были перед глазами? Натурщики? Натурщицы?

С.СТЕПАНОВА: Модели были, но вот в этих работах, вроде «Кружевницы», «Золотошвейки», конечно, в какой-то мере, обобщенные образы, как, собственно, картина сюжетная.

Всегда поражает в Тропининских вещах удивительная наблюдательность в деталях. Вот так вкусно, так красиво, живописно писать детали действительно мало кому удавалось и удается.

И вот если вы посмотрите на «Пряху», на «Мальчика с жалейкой», на эти замечательные расшитые южнорусские рубашечки, это уже готовый узор для вышивки. Но с таким пониманием колорита пишет это художник, что создает

действительно маленькие живописные шедевры, по сути.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И вот мы называем Тропинина московским художником, и в данном случае, мне кажется, необходимо

все-таки сказать об отношении Москвы к этому художнику сегодня.

Все дело в том, что музей Тропинина и художников его времени, был такой музей в Москве. Он уже несколько лет закрыт на реконструкцию, и когда он откроется, когда, наконец, мы сможем увидеть наследие Тропинина, которое было там представлено, и те предметы быта, которые там показывались? И художников 50-х годов, и акварели их, когда мы сможем почувствовать ту, ушедшую Москву, мне лично неизвестно, вот нет таких данных. Потому что тот музей, который был в Щетининском переулке, вот он, как бы, пока его нет. – Все закрылось.

С.СТЕАНОВА: Вы знаете, это действительно большая боль. Для меня это личная боль: мне пришлось работать много лет в этом музее.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А как его заливало постоянно, эти трубы?

С.СТЕПАНОВА: И этот музей привлекал, вы знаете, мало того, что там прекрасная коллекция, его называли «Малой Третьяковкой», но еще действительно какой-то определенной атмосферой вот этого маленького собрания, действительно вот этого ощущения вот этой живой реальности Х1Х века, которая там присутствовала.

Музей существует. Два года назад у нас в галерее прошла выставка по их инициативе к 225-летию со дня рождения художника, и остается только надеяться, что и власти Москвы, от которых не в малой степени это зависит, и руководители музея сделают все для того, чтобы он вернулся москвичам. Это, конечно, потеря очень тяжелая. И, по сути, действительно вот почти уже десять лет вот нет в таком активном режиме. Подрастает поколение, которое не знает этого музея. А туда очень любили приводить детей.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А он был одним из самых московских музеев.

С.СТЕПАНОВА: Конечно! Там небольшая экспозиция. Легко было знакомиться с искусством, и дети были одними из главных посетителей этого музея. В последние годы даже музей участвовал в организации конкурсов детского рисунка, посвященного Тропинину. И дети рисовали образы, или по мотивам образов Тропинина. Это было очень трогательно и, конечно, важно.

К.ЛАРИНА: А у Вас любимая картина, какая, Светлана?

С.СТЕПАНОВА: Вы знаете, я просто люблю Тропинина как живописца. Я считаю, что это один из поразительнейших живописцев Москвы. Конечно, Портрет Булахова. Портрет Булакова, простите. Его часто путают, ну как бы адресуют персонажи к поэту, композитору, певцу Булахову, хотя это не так – это портрет Булакова. По живописной экспрессии, свободе, это, конечно, один из шедевров Тропининских.

Мне очень нравятся и поздние его работы, как ни странно, написанные уже почти 70-летним художником. Например, та же вот «Девушка с горшком роз» из Музея Тропинина.

Казалось бы, ну просто, почти салонная композиция девушки, держащей этот замечательный цветок в руках, но, сколько вот этой вот неизбывной, художнической, человеческой живости, темперамента в этой работе! И вот мне хочется, если позволите, зачитать маленький отрывок из Рамазанова о художнике:

«Высоко поучительна жизнь такого человека. Достоин глубокого уважения этот характер, вышедший из борьбы с гнетущими обстоятельствами светлым, юношеским, способным оживить и молодое поколение, так скоро падающее ныне духом при малейших неудачах».

Я думаю, что это действительно вполне может быть таким духовным завещанием вообще всем людям, не только художникам и творцам!

К.ЛАРИНА: Спасибо большое! Светлана Степанова, старший научный сотрудник Третьяковской галереи, которая рассказала нам сегодня о Василии Тропинине.

Приходите в Третьяковку. То, что увидите, то увидите. Но и кое-что еще от Ксении Басилашвили. Спасибо!

«ЭХО МОСКВЫ» РЕКОМЕНДУЕТ:

К.БАСИЛАШВИЛИ: Танец, золото, акварель в списке выставочной программы Москвы.

Но сперва – в Третьяковскую галерею.

В Инженерном корпусе все по-прежнему: со спокойствием, присущим лишь истинным даосцам, зрителей ожидает коллекция китайского фарфора, старинного и современного. Но сроки ожидания все же ограничены 27-м мая.

Раннее творчество Зинаиды Серебряковой, акварели художницы в Воротниковском переулке, в Южной галерее Дома Нащокина.

Основа экспозиции – графические детские портреты из частных собраний.

К выставке подготовлен альбом с перепиской, которую Серебрякова вела со своими детьми.

Любителям балета необходимо посетить выставку фотографий Леонида Жданова, артиста балета и фотографа в одном лице. Особое чувство танца позволило Жданову лучшим образом раскрыть душу артистов во время репетиций спектаклей.

Снимки вырастают в серии. Их сопровождают комментарии автора. А на фотографиях – слава Большого театра: Уланова, Плисецкая, Годунов, Бессмертнова.

Выставка «Золотой век русского балета» работает в галерее на Солянке до 27 мая.

Исторический музей на Красной площади привлекает своих посетителей золотом. Выставка «Металл богов и ткань металлов» доступна для осмотра с 16 мая.

В тот же день в Центральном Доме художника откроется выставка-ярмарка современного искусства «Арт-Москва».

С 17 мая Государственный Центр современного искусства приглашает на встречу с Эрнстом Неизвестным. Пропустить нельзя! – Выставка графики Неизвестного просуществует всего лишь один день! Вас ждут к пяти вечера по адресу: Зоологическая улица, дом 13.